Текст книги "Адъютор"

Глава седьмая

– Это был потрясающий поединок!

Назад мы ехали в тильбюри куда более неспешно.

– Полагаешь? – сказал я, лишь бы что-то сказать.

Слишком много сил было потрачено на событие, которое чудом удалось пережить.

– Уверен! Жаль только, что за ним наблюдало так мало зрителей. Лучшее из всего, что мне довелось увидеть в твоем исполнении, Даниэль. Секунданты асар Ламгрока придерживаются точно такого же мнения.

Должен признаться честно, мне тоже скучать не пришлось. Я посмотрел на Антуана. Стоит ли ему рассказать о своих подозрениях? Он до сих пор остается в неведении, считая дуэль результатом обычного конфликта, которые случаются сплошь и рядом. И потому к окружению моего визави отнесся если не доброжелательно, то спокойно.

Подумал и не стал говорить.

– Даниэль, полагаю, что ближайшую пару дней тебе лучше погостить у меня.

– Это еще почему?

– Не исключено, что какая-то твоя рана воспалится, а там уже и до беды недалеко.

– Обе рапиры тщательно протерли уксусом.

– А затем Гифер несколько раз коснулся своего клинка. У самого острия, рукой в перчатке, якобы проверяя рапиру на гибкость. А перчатки, между прочим, он потом снял!

– И ты хочешь сказать…

– Слышал я об одном негодяе, который покрыл острие чем-то таким, после чего противник не прожил и недели.

– Какая чепуха! – заявил я.

Чтобы тут же, обмякнув и закатив глаза, сползти на пол тильбюри.

– Даниэль! Даниэль!

Его руки попытались вернуть меня на сиденье. Что удалось ему сделать легко. Поскольку сидеть на полу тильбюри мне надоело. Лицо Антуана выражало настолько искреннее беспокойство, что меня радостно цапнула совесть, ко всему еще и чувствительно потрепав.

– Да ну тебя, сарр Клименсе!

Антуан определенно обиделся. Он отвернулся и начал внимательно что-то рассматривать. Ну и что там может быть нового в Кузнечной-то слободе? За ночь появился великолепный дворец из белоснежного мрамора? На всякий случай я туда поглядел. Чтобы убедиться – слобода выглядит такой же, как и всегда. Каменные дома, по большей части двухэтажные, кузницы, мастерские. От них несет запахом дыма и доносится стук металла по металлу.

– Антуан! – На мой толчок локтем он не обратил ни малейшего внимания. – Извини. Да и не время сейчас. Я же тебе говорил, что в ближайшем будущем мне предстоит долгая поездка, и хотелось бы с тобой посоветоваться.

Теперь получилось.

– О чем именно? – живо поинтересовался он.

– Как ты считаешь, твой Черныш сможет повезти дормез?

Дормез – огромная карета, созданная для долгих путешествий. Она рассчитана на нескольких человек, и в ней есть все, в том числе и спальные места.

– Даниэль, для дормеза нужна шестерка лошадей! – возмутился он. Затем, взглянув на меня, лишь вздохнул.

– Тогда вынужден от Черныша отказаться.

– Сарр Клименсе, ты неисправим! – Антуан покачал головой. И все же любопытство победило. – Куда именно направляешься?

– В Клаундстон.

– С какой целью?

– В компании Клауса сар Штраузена.

Антуан оказался информирован куда больше, чем я ожидал.

– Так значит, слухи не лгут? Его отец все-таки добился своего?

– Нет. Да.

– Даниэль, ну а ты здесь при чем?

– Клаусу нужна нянька. Кстати, умеешь менять пеленки? С удовольствием бы у тебя поучился.

– Нет.

Судя по выражению лица, сар Дигхтель в очередной раз размышлял, стоит ли ему оскорбляться.

– А зря не умеешь!

– Это еще почему?

– Тебе вскоре предстоит жениться на Лауре, – как будто бы та уже ответила согласием. – Она родит тебе ребенка. Ну и каким ты будешь отцом, если хотя бы раз его не перепеленаешь? Кстати, буду только рад подержать племянника на руках. Остается только надеяться, что он окажется красивым, как Лаура, и умным, как она же.

– Сарр Клименсе, знаешь, я рад, что ты в таком настроении, – не дал он мне полностью выразить свою мысль. – Привык в последнее время видеть постоянно угрюмым. Как будто тебе не двадцать пять, а все семьдесят и ты полностью успел разочароваться в жизни.

Чего уж там говорить, рад и я. Тому, что остался жив. Как выяснилось перед лицом смерти, не так уж она мне и мила.

– Ладно, научусь менять пеленки, – пообещал Антуан. – Ты другое скажи. Каким таким волшебным образом сар Штраузену удалось тебя убедить? Зная сарр Клименсе лучше других, ничего и в голову не приходит, – признался он.

На каждого человека найдется свой кнут или пряник. Я не исключение.

– Он сжег все мои долговые расписки. На моих глазах. Вернее, я сам помогал ему сжечь.

– Вот даже как? – изумился Антуан. И отреагировал самым неожиданным образом. – Теперь ты имеешь полное право жениться.

– Это еще зачем?!

Как выяснилось, Антуан нашел способ отплатить мне той же монетой.

– Как это зачем? Тогда у тебя появится возможность от поездки отказаться. Как можно бросить молодую жену? Как вариант, заявить сар Штраузену, что супруга не отпускает. Так даже будет надежней. Подходящая кандидатура есть? Если нет, доверься мне, и я все устрою!

– Есть.

– И кто она? – Антуан смотрел на меня с интересом: лгу, нет?

– Замечательная девушка. Дочь булочника.

Наверное, вид в тот момент у меня был крайне убедительный.

– Потрясающая красавица, очевидно. Иначе чем бы она смогла тебя покорить?

Жанна – девушка симпатичная. Но уж точно не красавица. Зато какой у нее голосок! Кстати, имеется он и у меня самого. Довольно приятный баритон. И слухом Пятиликий не обидел. Разве что хватает его только на то, чтобы пропеть на ушко какой-нибудь очаровательной даме пару куплетов модного романса. Причем настолько проникновенно, что у нее начинают подкашиваться ноги. Но не более того. В полный голос не смогу – отчаянно дерет горло. Настолько, что в любой момент могу надолго раскашляться. Виной тому моя собственная самонадеянность, когда решил, что все уже закончилось. Мне захотелось сказать несколько уничижительных слов своему поверженному противнику, но получил укол в горло, едва только открыл рот. Закончилось все благополучно, разве что петь теперь не могу. Давно это было, лет семь назад, и с тех пор при занятиях такого рода стараюсь открывать его только при исключительных обстоятельствах.

– Что молчишь, Даниэль? Кстати, соблазнить ее не пробовал? Глядишь, и отпустит. Была у меня однажды дочь галантерейщика…

– Ты рассказывай, сар Дигхтель, рассказывай! Одной моей кузине будет так интересно о ней узнать…

– Ты не посмеешь!

– Отчего нет? Теперь, когда выяснилось, что Черныш везти дормез не в состоянии, к чему мне дорожить нашей с тобой дружбой?

Так, в разговорах о том о сем мы и добрались до моей скромной квартирки. Договорившись встретиться вечером у Антуана. Там будет Лаура, мои недавние секунданты и другие гости из близкого нам круга. Ну а самому мне следовало бы провести вечер в компании. Раны не настолько тяжелы, чтобы начать беспокоиться о своем здоровье. И уж тем более залечивать их бренди в гордом одиночестве.

Отец Антуана, Бамбер сар Дигхтель, входит в Совет четырех при его августейшестве Эдрике Плюгавом. Впрочем, как и господин сар Штраузен. Вообще-то совет тайный, и о членстве в нем этих господ я узнал от их сыновей. Конечно же в разное время и дав слово, что никогда и никому.

«Ну хоть одна государственная тайна мне известна!» – усмехался я, подъезжая к жилищу Антуана.

Всего в столице у него, вернее, у его отца, их два. Особняк, в котором и проживает тайный советник Бамбер сар Дигхтель. И замок посреди озера, расположенного в черте Гладстуара. В замке большую часть времени Антуан и проводит. По сути, он ему отдан. Сам замок красив. Его высокие стены выступают прямо из воды – на редкость, к слову, чистой, что даже удивительно посреди города. Воды холодной, даже ледяной, поскольку снизу озеро подпитывают родники. Четыре угловых башни, две надвратных, от которых ведет к берегу ажурный каменный мост. В замке все ажурное. Лестницы, парапеты, крыша донжона, фонтан, вазоны. Местами стены заросли плющом, что придает ему особое очарование. Вылезая из кареты, я залюбовался замком в который уже раз.

Если быть до конца честным, подобного рода времяпрепровождение мне не совсем по душе. Нет, никогда не чурался общества, которое собралось ради развлечений. Танцев, изысканного ужина, выступлений заезжих или своих собственных музыкантов и тому подобных вещей. Но не в том случае, когда выступаешь на них неким аналогом свадебного генерала.

Гости к тому времени уже собрались. Бегло окинув их взглядом, я насчитал что-то около полусотни господ и дам. Фактически максимум того, что может принять Антуан без опасений, что в итоге получится толчея. Выходит, он меня обманул, заявив, что соберутся самые близкие. С другой стороны, весть о неожиданной вечеринке разнеслась по Гладстуару с быстротой молнии. Впрочем, как и о моей недавней дуэли. Несложно связать одно с другим, а у Антуана немало тех, кто может прибыть к нему без приглашения, и сар Дигхтелю невозможно будет указать им на дверь.

Представляю, какими слухами обросла дуэль, если даже Антуан, который присутствовал на большинстве из тех, где я принимал участие в последние несколько лет, назвал ее потрясающим зрелищем. Как и то, сколько ахов и вздохов предстоит мне услышать за своей спиной. Никогда не понимал, почему многих дам настолько притягивает такой типаж мужчин, как я? Есть же и другие. Куда более умные, заботливые и внимательные. Уж они-то чем им не угодили? Хотя так ли уж от них отличаемся мы сами, предпочитая заниматься любовью с одними и брать в жены других!

Антуан ждал меня недалеко от входа в центральный зал, наверняка предупрежденный слугой о моем скором прибытии.

– Как себя чувствуешь?

– Неважно, – честно ответил я.

Хвала Пятиликому, уж перед ним-то нет нужды хорохориться.

– И тем больше рад, что ты пришел.

– Я ненадолго. И по важной причине.

– Какой именно? – Он сразу же посерьезнел.

– Некто из моих знакомых пообещал подыскать мне невесту. Так вот, я прибыл за ней – и тут же назад. Кстати, Лаура здесь?

– Да. Что же касается невесты… Даниэль, неужели тебя устроит любая, которая сразу же согласится с тобой пойти? Все-таки выбор жены – дело ответственное!

Нет, иметь дела, например, с тем же Коннером сар Труфинером куда проще. «Тебе ведь потребуется паж», – вспомнил я и невольно улыбнулся.

– Что-то не так? – Антуан с беспокойством оглядел зал.

Заставив меня подумать: «Неужели тебе так важно мое мнение там, где без него спокойно можно обойтись? И ведь совсем не Клаус!»

– Все замечательно.

Мы поднимались вверх по длинной мраморной лестнице. Их было две, и сходились они наверху, перед дверьми в покои хозяев. Шли, как понимаю, в его кабинет. Откуда открывался замечательный вид на сам зал через скрытое зеркалом окно, имеющее с обратной стороны свойство обычного стекла. Из кабинета можно пристально наблюдать за кем угодно, не беспокоясь о том, что обвинят в назойливости или даже неприличии. Особенно это касается дам. Кстати, для такой цели у хозяина кабинета имеется довольно мощная зрительная труба. Понятно, в кабинете никогда не бывало ни единой гостьи, чтобы сохранить секрет. Хотя благодаря слугам всем давно все известно. И не потому ли старательно демонстрируют декольте, поворачиваясь к окнам кабинета, некоторые дамы, ведь его хозяин – завидный жених. Кстати, хотите научиться отличать такие зеркала от обычных? Прикоснитесь к нему пальцем, и если между ним и его отражением будет разрыв, будьте уверены – зеркало самое настоящее.

– Тогда чему улыбаешься? – спросил Антуан, хотя мою гримасу при всем желании трудно назвать улыбкой.

Мы уже успели прибыть в его кабинет. Куда больше напоминающий гостиную, чем кабинеты Клауса и его отца. Собственно, господин сар Штраузен вершит в нем дела, сын пытается ему во всем подражать, но какие заботы могут быть у Антуана, которые он не смог бы перепоручить?

Сар Дигхтель на всякий случай прислушался к оркестру: возможно, фальшивит кто-нибудь из музыкантов? Откуда у него такая мнительность? Причем в общении именно со мной? Хотя все легко объяснимо.

– Интересная мысль в голову пришла.

– Не поделишься?

– Не раньше, чем мой бокал перестанет быть подозрительно пустым.

– Почему «подозрительно»?

– Радушный хозяин не преминул бы его наполнить, окажись в его компании гость, который ему интересен.

– Знаешь, Даниэль, если король Эдрик все-таки добьется запрета дуэлей, твою шпагу вполне сможет заменить твой язык!

«А если добавить еще ту, про которую говорила Кларисса, на текущий момент у меня их три».

– Что не так с бренди? – Теперь Антуан обратил внимание на то, что я поморщился. – Как будто бы твой любимый сорт.

– Бренди отличный. Но, господин сар Дигхтель, вы действительно уверены, что его величество имеет в Ландаргии больший вес, нежели, например, ваш отец?

– Во всяком случае, эдикт будет иметь его подпись и его печать. – «Ну разве что». – А вообще, слышал я от отца, что запрет вполне может состояться, причем в самом ближайшем будущем. Папа, кстати, горячо на нем настаивает.

«Скорей бы уж, – поморщился я от боли в ранах. То одна, то другая, и так по очереди, они периодически напоминали о себе. Пусть даже та, что на щеке, скорее напоминала глубокую царапину. – Зачастую слова ранят не меньше шпаги, но мне, с моей толстокожестью, сотрясений воздуха глоткой и языком особенно можно не опасаться».

– Так что же за мысль к тебе пришла? Теперь, когда твой бокал не подозрительно пуст, ты ею поделишься?

– Делюсь. Сдается мне, я могу очень выгодно продать свой член. По-прежнему оставаясь полным его хозяином.

Эта неглупая мысль посетила меня давно, но вспомнил я о ней, когда мы с Антуаном поднимались по лестнице и мне удалось перехватить многочисленные заинтересованные дамские взгляды. К слову, среди той корреспонденции, которую получаю, достаточно приглашений посетить тот или иной дом, где имеются невесты на выданье. Жаль только, что запечатаны они не сургучом – воском. Так что в мою копилку не подойдут.

– И в связи с чем она тебе пришла?

– Видишь ли, в чем дело, сар Дигхтель. Сам по себе я мало кому интересен. Но любой родившийся от меня в браке ребенок будет иметь вторую «р» в слове «сар». Дело ведь того стоит?

– Несомненно, – кивнул он. – Тут тебе в логике не отказать. Особенно если вспомнить о некоторых уложениях. Пусть им больше тысячелетия, они все еще имеют законную силу. Остается только сожалеть, что Стелле не удалось тебя захомутать. – Антуан нарочито печально вздохнул.

– Фи, сар Дигхтель! «Захомутать!» И стоило ли вам тогда морщиться, когда я назвал член членом?

Стелла – младшая сестра Антуана. Яркая, с изумительной фигурой, с копной белокурых волос и чарующим взглядом больших голубых глаз. Мы провели с ней безумную неделю. По-настоящему безумную. Когда, плюнув на все условности и приличия, уединились там, где при всем желании никто бы не смог нас найти. Вскоре после этого случилось так, что мне на полгода пришлось уехать на север Ландаргии, чем все и закончилось. Встречаясь сейчас, мы мило общаемся. Но нам даже в голову не приходит повторить свое безумство – Стелла теперь замужняя дама и мать очаровательной малышки.

Вспомнив о ней, я едва не улыбнулся. И тут же себя пресек: Антуан снова может принять ту гримасу, которая у меня вместо улыбки, на свой счет.

Мне уже доводилось упоминать о том, что на левой щеке имеется шрам. Если разобраться, он нисколько не портит и без того мое мужественное лицо, дело в другом. В улыбке, которая изменилась благодаря той самой ране. Даже не подозреваю, какие именно лицевые мускулы были повреждены, хотя, если обратиться к кому-нибудь из представителей Дома Сострадания, они обязательно объяснят, но улыбаться обычным образом у меня не получается. Иногда даже удобно. Стоишь, выслушиваешь все, что говорят в ситуации, когда дело обязательно закончится звоном клинков. А когда твой собеседник полностью выговорится, единственный раз улыбаешься ему в ответ. Мне только и остается, что старательно контролировать мимику всякий раз, когда не желаю оскорбить человека или поставить его в непонятное положение. Как в случае с господами на набережной. Странное дело, но детям моя новая улыбка нравится и вызывает не страх, как можно было бы подумать, а смех. Как будто скорчил уморительную рожу. И потому позволяю себе улыбаться без опаски лишь им.

– Ладно, пусть не захомутать, но произвести на тебя достаточное впечатление.

– Достаточное для того, чтобы я на ней женился?

– Именно, – кивнул Антуан.

Он, кстати, до сих пор находится в неведении, где так долго пропадала его сестра. Так пусть же в нем и останется. Об этом отлично известно его отцу, Бамберу сар Дигхтелю, с которым после того случая у меня сложились не самые лучшие отношения, ведь ему едва удалось спасти репутацию дочери.

– Я ее недостоин. И потом, кому бы ты тогда секундировал – ведь родственникам запрещено.

– Ну разве что…

Слава Пятиликому, он не стал развивать тему. Признаться, в те времена я мечтал о том, чтобы его сестра вышла за меня замуж. И даже сейчас, по прошествии стольких лет, иногда становится грустно, что не сложилось.

– Так когда, говоришь, вы отправляетесь в Клаундстон?

В том ворохе свежей корреспонденции, которую я не удосужился просмотреть, возможно, затерялось и новое послание от сар Штраузен. Где среди прочего содержания имеется и дата. Впрочем, сомнительно. Всю важную корреспонденцию передают мне с рук на руки либо посыльный, либо хозяйка дома. Конечно же им и в голову не придет поинтересоваться содержимым. Особенно от такого значительного человека, как сар Штраузен. По той простой причине, что среди его окружения есть и маг Дома Истины. Они умеют накладывать на печати, причем любые – сургучные или восковые, – то, что сами называют эстампажем. Но в результате получается не рельефное изображение, а звук, где каждая печать несет в себе ноту. И когда их несколько, при вскрытии письма слышится музыкальная фраза. А самое главное, второй раз извлечь ее уже не получится и получатель точно знает – однажды письмо было прочитано.

– Не знаю. Думаю, не позже следующей недели.

– Ты говорил – на год?

– Вообще-то да, но постараюсь вернуться как можно скорее, и мне повезет, надеюсь.

– Если заскучаешь, можешь писать мне письма. В неделю раз, или даже через день. Не уверен, что отвечу хотя бы на одно из них, но прочту обязательно!

И я бы обязательно улыбнулся его шутке, но только кивнул: ценю, мол, твой юмор.

– Ну что, Даниэль, пошли окажем честь гостям? – поднимаясь из кресла, сказал сар Дигхтель. – Нет, ну какой же все-таки был поединок! Этот тип двигался настолько быстро, что, признаться, порой прошибал холодный пот – справишься ли ты с ним? Ты и не представляешь, какое испытал облегчение, когда все закончилось! Сарр Клименсе, в этот раз ты был на недоступной высоте даже для себя самого!

Любезно предоставленную Антуаном карету я опрометчиво отпустил шагов за пятьсот до своего дома. Вернее, до той пары комнат, которые в нем снимал. Ну да, всего их две, но второй я пользуюсь настолько редко, что и сам частенько забываю о ее существовании. Выглядит она еще более убого, чем та, в которой находятся постель, камин, стол, полупустая этажерка, кресло да мой небогатый гардероб. Не спасает ее и развешанная по стенам дюжина экземпляров холодного оружия, которая является моей жалкой коллекцией. Особенно такой она казалась сейчас, после визита в замок Антуана, где всяческим фламбергам и гвизармам выделен целый зал. Вечер прошел довольно весело, пусть даже большую часть его я просидел в кабинете сар Дигхтеля, наблюдая, как веселятся гости. Думая о том, что мог бы всего этого уже и не увидеть.

Оставалась половина пути, когда пошел дождь, настоящий ливень. Новый плащ проверку выдержал с честью, но отчего-то разболелись раны. И те, которые получил буквально сегодня, а заодно и довольно старая, от которой только и остался, что крохотный шрам пониже пупка.

С ним связана довольно забавная история. Женщины всегда остаются женщинами. И потому им, пусть и замужним, хотя бы изредка необходимо убедиться – они по-прежнему нравятся молодым и привлекательным мужчинам. Легкий флирт, ну и чего в нем особенного или компрометирующего? К сожалению, так считают далеко не все мужья. И потому я едва не удостоился пощечины от ее супруга. То ли он настолько был не уверен в себе, то ли жена раньше давала ему повод считать себя ветреной, хотя, возможно, всего лишь попал под плохое настроение. Пощечины мне удалось избежать, удачно подставив под запястье его руки сгиб лучезапястного сустава, но сам факт стал поводом.

Полная бездарь с точки зрения фехтования, он постоянно целил мне в то место, которое, по его убеждению, и сделало рогоносцем. Даже не представляю, как ему удалось меня достать. Благо не совсем глубоко и мой мускулистый живот практически не пострадал. Думаю, шрамом на лице, полученным им в отместку, он должен с полным основанием гордиться. Ведь оставил его не кто-нибудь, а сам Даниэль сарр Клименсе! Справедливости ради, тогда практически никому не известный. И еще ему обязательно нужно сделать огромное пожертвование в любом храме Пятиликого, ведь только благодаря вмешательству высших сил мне удалось сдержать себя и не сделать его жену безутешной вдовой. Между прочим, это была первая дуэль, на которой Антуан выступил в качестве моего секунданта.

«Замечательная у меня хозяйка! – Сквозь неплотно закрытые шторы пробивались отблески от языков пламени в камине. Как приятно будет оказаться в тепле после того, что творится сейчас на улице. – О-о-о! К тому же еще и гости!»

А вот этого не хотелось. В целом вечер прошел нескучно, пусть даже покинул его задолго до окончания. В принципе, Антуан свое дело сделал – отвлек меня от всего того, что навалилось в последние дни. Теперь хотелось глотка бренди перед сном и забытья.

– Приветствую вас, Даниэль!

– Рад вас видеть, господин сар Штраузен! – противореча своим же недавним мыслям, сказал я. – Давно ожидаете?

Он не мог прибыть сюда пешком. Но ни одной кареты или даже двуколки поблизости не оказалось. Ну а если бы мне пришло в голову остаться в замке у Антуана? Что вполне могло случиться.

– Не то чтобы давно, что-то около четверти часа.

Решил прогуляться пешком перед сном? В такую-то непогоду?

Даже если бы он не слышал шума дождя за окном, обязательно обратил бы внимание на стекающую влагу с моего плаща. И забрызганные почти до колен сапоги. И еще после его слов становилось понятно – он точно знал, когда именно я покинул сар Дигхтеля.

Сар Штраузен в ожидании меня занимался тем, что раскладывал пасьянс. Единственное, по моему глубокому убеждению, для чего нужны карты. Пасьянс сложный, для него требовалось даже не две – три колоды. Ну да, тайному ли советнику короля развлекаться обычными? Там, где не нужен ни ум, ни расчет, ни более того – наитие?

– Думаете, сойдется?

Пасьянс был мне незнаком. Мало того, он не походил ни на один из тех, о которых знал. Спросил я из вредности. Так хотелось скинуть плащ, стянуть сапоги, чтобы рухнуть, в чем останусь, прямо поверх одеяла. И спать, спать, спать. По дороге назад я даже успел пожалеть о том, что не остался дома. В конце концов, «мудрец менее всего одинок тогда, когда он находится в одиночестве». Пусть даже мудрец, еще полностью не состоявшийся. Но не получится. Наверняка предстоит серьезный разговор, который может затянуться надолго.

Сар Штраузен взглянул на меня с некоторым удивлением. Вероятно, связанным с тем, что я вообще понимаю сложившуюся у него ситуацию. Ему оставалось открыть всего несколько карт, и наверняка от единственной из них зависел результат пасьянса.

– А что ты сам думаешь по этому поводу?

Мне только и оставалось, что выразиться туманно, но многозначительно.

– Речь истины проста.

Самому бы знать, что же я хотел этим сказать. С другой стороны, что там непонятного? Отомстить ему за то, что он лишает меня такого желанного сна. Сар Штраузен задумался лишь на мгновение. Затем решительным движением перевернул крайнюю слева карту, а затем и все остальные. Все, пасьянс сошелся.

– Выпьете чего-нибудь?

– Спасибо, – отказался он. – Знаю, что бренди у тебя всегда превосходный. Или нет никакого вообще. Но мне пора.

У него был такой вид, как будто он что-то решил для себя окончательно.