Текст книги "Будущее России после Covid-19"

Постцифровая экономика

Почему постцифровая? Разве мы не живем в начале цифровой эпохи? На мой взгляд, цифровая эпоха как раз только что закончилась. Ее суть состояла в нахождении технологий и их освоении, она подразумевала осознание факта существования данных технологий. Скажем, я осознаю, что печатаю сейчас на лэптопе, а не на пишущей машинке Эрика и не пишу от руки. Технологии – это то, что мы отделяем от нормального течения жизни.

Когда технологии проникают в жизнь очень широко, они начинают растворяться в ней. Я открываю холодильник без осознания того, что это какая-то технологическая вещь, мне в голову не придут другие решения (вроде ледника в погребе). Ярко проявляется этот эффект в анекдоте: «Если бы Эдисон не изобрел электричество, пришлось бы смотреть телевизор при свечах». Примерно в середине XX в. жители развитых стран потеряли понимание о периметре электричества. Его настолько много в нашей жизни, что мы не задумываемся о том, где конкретно оно находится. Когда это произошло, наступила «постэлектрическая» эпоха.

Подобным образом цифровых технологий в нашей жизни становится так много, что мы перестаем отдавать себе отчет в их использовании. Пандемия резко ускорила процесс их проникновения в повседневную жизнь и работу. Назначая встречу, мы уже не уточняем, что она будет проходить в Zoom или в Skype. Заказывая доставку продуктов из магазина, мы, не задумываясь, открываем приложение на телефоне или окно браузера. То, что за каждым таким бизнес-приложением стоят сложные информационные системы, воспринимается как само собой разумеющееся.

Конечно, это не значит, что прогресс цифровых технологий остановится. Однако, вероятно, сам по себе он уже не будет столь революционным, как раньше. Современные электроприборы или двигатели внутреннего сгорания сильно превосходят своих предшественников начала XX в. по всем характеристикам – однако являются их прямым эволюционным продолжением. Технологическая сингулярность, которую провозглашали некоторые авторы – период бесконечного взрывного роста технологических возможностей – скорее всего не наступит никогда. Для многих технологий, на которые возлагались огромные надежды буквально пару лет назад, таких как блокчейн или искусственный интеллект, наступает порог развития, за которым последует период относительно медленной эволюции возможностей (в истории искусственного интеллекта это будет уже вторым периодом замедления).

Фокус внимания будет перенесен с создания технологий на поиск новых способов их применения, прежде всего в экономике. Здесь как раз возможны революции: вероятно, не все бизнес-модели еще изобретены. Трансформация экономики под влиянием цифровых технологий будет иметь гораздо более широкие последствия, чем просто развитие онлайн-каналов продаж для конечных потребителей и индустриальных клиентов.

Эпоха «постцифры» будет означать очень свободное смешение самых разнородных технологических систем – людей, механизмов, биотехнологий и т. д. Самой яркой приметой торжества онлайн-коммерции являются реальные физически осязаемые зеленые и желтые человечки на улицах – курьеры разносящие заказы, осуществленные в службах «Яндекс. Еда» и Delivery Club. Теперь любые системы будут формироваться на цифровой основе. Если раньше «цифра» была лишь частью привычного мира, то теперь она становится силой, определяющей этот мир. Частными случаями становится все нецифровое (см. сх. 1).

Схема 1. Соотношение цифровых технологий и привычной жизни

В книге «От носорога к единорогу»[17]17
  Орловский В., Коровкин В. От носорога к единорогу. Как провести компанию через трансформацию в цифровую эпоху и избежать смертельных ловушек. М: БОМБОРА, 2020. С. 192.


[Закрыть] мы с Виктором Орловским исследуем последствия цифровой трансформации для корпораций – доминирующей формы организации бизнеса XX в. Корпорации возникли в момент, когда индустриальная эпоха входила в период расцвета, требуя создания все более дорогостоящих производственных активов: железных дорог, заводов, электростанций, электросетей и т. д. Данная организационная форма выдвинулась вперед благодаря своей способности собирать огромные по тем временам инвестиции и затем дисциплинированно реализовывать сложные проекты строительства, с последующим извлечением прибыли на рынках с ограниченной (в силу высоких входных барьеров) конкуренцией. Дисциплина и контроль в корпоративном мире были позаимствованы из военной организации. Ахиллесовой пятой были желание и способность меняться: изменения противоречили фундаментальной экономической логике извлечения максимальной ренты из когда-то созданного актива.

Сто с лишним лет спустя производственных активов стало слишком много, их создание из сложной смеси науки, искусства и отваги превратилось в рутинное ремесло. Производство стало самым конкурентным сегментом экономики. Об этом говорит знаменитая кривая в виде улыбки: основная добавленная стоимость создается при разработке продукта и его маркетинге (см. диагр. 7). В современном мире востребованы совершенно иные управленческие модели. Армейские иерархичность, дисциплина и контроль оказываются главным управленческим недостатком.

В новом мире источником ренты становятся не активы, а решения, настолько смелые и неожиданные, что конкурентам какое-то время просто не приходит в голову их копировать (например, выпускать электромобили класса «люкс» или повторно использовать стартовые ступени ракет). Срок такой ренты довольно короток, отрезок времени, в течение которого идея проходит путь от безумной до очевидной. Чтобы оставаться в выигрышной конкурентной позиции, компаниям необходимо постоянно меняться. От всего, что тормозит изменения, необходимо безжалостно избавляться.

Диаграмма 7. Распределение добавленной стоимости по цепочке создания продуктов в современном мире

Производство дает минимальные возможности для извлечения прибыли.

Источник https://iiot-world.com/connected-industry/status-and-trends-in-the-global-manufacturing-sector/attachment/smile-curve-of-value-added-in-production-industries/

Еще в 1984 г. Джон Нейсбит[18]18
  Нейсбит Дж. Мегатренды. М.: АСТ, 2013.


[Закрыть] предсказал, что мир перейдет от иерархических структур управления к сетевым, вряд ли понимая под сетями хоть что-то похожее на нынешние цифровые сети. Какое-то время переход сдерживался именно отсутствием инструментария – достаточно объемных, дешевых, надежных и повсеместных каналов объединения людей. Когда эти каналы появились (примерно на рубеже 2010-х гг.), долго присутствовал психологический барьер – ощущение, что для эффективной работы сотрудников необходимо «контролировать». Его сила наглядно проявилась сейчас: мы видим взрывной рост контента о том, как контролировать работу на удаленке[19]19
  Например: Прямой эфир с экспертом. Как контролировать работу на удаленке и какие сервисы для этого использовать. URL: https://events.webinar.ru/19455615/3669781?bx_sender_conversion_id=46211595&utm_source=newsletter&utm_medium=mail&utm_campaign=webinar_remote


[Закрыть]. Этот барьер, вероятно, рухнет по итогам нынешней эпидемии, когда выяснится, что в сетевых организациях важен не контроль, а итоговая эффективность.

Повсеместный переход к сетевой организации управления, конечно, оставит после себя целый класс проигравших: вероятнее всего, выяснится, что большая часть менеджеров младшего и среднего звена – порой презрительно именуемых «офисным планктоном» – не востребована в новой экономике. Также возможна потеря большого количества рабочих специальностей средней квалификации, вызванная широким применением систем с использованием искусственного интеллекта – начиная с автономных автомобилей и заканчивая колл-центрами. При этом в развитые экономики возвращается в массовом масштабе низкоквалифицированный персонал (англ. junk jobs – нереспектабельная работа, не приносящая никакой реальной пользы работнику), вроде тех же курьеров: их работа характеризуется минимальной оплатой, отсутствием перспектив развития и какого-либо морального удовлетворения.

Считалось, что подобные «профессии» в основном остались в индустриальной эпохе конца XIX – начала XX вв. (вспомним конвейер из чаплиновского фильма «Новые времена»[20]20
  Англ. Modern Times – американская комедия 1936 г. Режиссер – Чарли Чаплин (Прим. ред.).


[Закрыть]). Современное общество тешило себя мыслью, что большинство его членов труд ведет вверх по социальной лестнице. Проблема невостребованности квалифицированных работников, вероятно, станет главным общественным вызовом следующих десятилетий. Богатые страны смогут ответить на нее переходом к распределительным системам вроде «гарантированного дохода» (предлагавшегося еще Джоном Гэлбрейтом в начале 1950-х гг.[21]21
  Гэлбрейт Дж. Общество изобилия. М.: Олимп-Бизнес, 2018.


[Закрыть]). В более сложной ситуации окажутся страны со средним уровнем дохода, такие как Россия, Китай, Бразилия и т. д., где, с одной стороны, средний управленческий персонал составляет значительную часть занятых (в отличие от бедных стран), а с другой – нет достаточных средств для обеспечения разумного качества жизни хронически безработным гражданам. Так или иначе, постцифровая экономика потребует кардинально новых общественных договоров во всем мире.

Всемогущ ли искусственный интеллект?

Искусственный интеллект (ИИ) стал новой горячей темой не только в мире компьютерных технологий, но и среди экономистов и бизнесменов. Количество научных статей по этой теме выросло в 10 раз с 2000 г.; количество новых компаний, занимающихся системами ИИ за тот же период увеличилось в 14 раз; рынок соответствующих корпоративных приложений оценивался в 357 миллионов долл. в 2017 г., по прогнозам, к 2025 г. он должен вырасти до 31 миллиарда[22]22
  10 Charts That Will Change Your Perspective On Artificial Intelligence’s Growth. URL: https://www.forbes.com/sites/louiscolumbus/2018/01/12/10-charts-that-will-change-your-perspective-on-artificial-intelligences-growth/#42734c1e4758


[Закрыть].

ИИ отличается тем, что ставит перед нами глубокие вопросы, выходящие далеко за рамки технологий. Вероятно, две величайшие загадки Вселенной – как появилась жизнь и как она стала разумной. Возможность создания искусственного интеллекта напрямую связана с ответом на второй вопрос, сложности, с которыми мы сталкиваемся в процессе, многократно превосходят вызовы в любых других технологиях. Вероятно, верным будет утверждение, что создание ИИ невозможно в рамках чисто технического подхода. Чем больше мы занимаемся искусственным интеллектом, тем больше нас восхищает естественный – и не только людей, но и животных, даже достаточно примитивных с точки зрения традиционных воззрений на эволюционную иерархию.

Такие качества, как любопытство, балансирующее его критическое мышление и интеллектуальный универсализм (способность решать весьма разнородные с точки зрения теории вычислений задачи), мы можем наблюдать у огромного количества представителей животного царства – даже у рыб и рептилий, которых человек не склонен считать образцовыми с точки зрения разума. При этом мы даже приблизительно не представляем себе, как можно было бы наделить этими качествами машины.

Человек продолжает быть эталоном интеллекта, хотя и весьма несовершенным относительно некоего «интеллектуального идеала»: он устает и ошибается, его способности носят крайне индивидуальный характер, что создает большие проблемы с формированием больших систем, состоящих из людей. Даже, казалось бы, в относительно несложной профессии, вроде продавца, мы имеем разброс качества от «замечательно» до «ужасно». Отсюда и рождается мечта: машина, которая будет лишена недостатков человеческого мышления. Ведь смогли мы заменить ими физический труд и ряд умственных операций, вроде счета. Если нам удастся создать машины, заменяющие человека в ситуациях, требующих более сложного поведения, мы, вероятно, окажемся на пороге новой экономической эпохи.

В настоящее время человечество производит два типа программ с элементами ИИ: замещающие человека (например, сотрудника кол-центра или врача-диагноста) и дополняющие его, т. е. реализующие функции, которые тот в принципе не способен реализовать. Примером может быть поиск в Интернете: только машине под силу постоянно отслеживать гигантскую вселенную веб-сайтов (по разным оценкам, их около 2 миллиардов) и выдавать рекомендации, пытающиеся максимально точно ответить на запрос конкретного пользователя. Вторые системы, очевидно, наиболее ценны: они открывают нам совершенно новые возможности. Однако именно они и представляют собой наибольшую проблему: как мы узнаем, что машины действительно правильно работают? Никто не может оценить, насколько хороши результаты веб-поиска: возможно, где-то в пучине Интернета есть страница, гораздо точнее соответствующая запросу, но по каким-то причинам проигнорированная машиной.

Пока мы находимся в области некритичных приложений (цена ошибки не слишком велика), с этой непрозрачностью качества можно мириться. Но рано или поздно мы захотим поручить таким системам действительно важные решения – как можно быть уверенным, что они нас не подведут? Недавние катастрофы Boeing 737 Max, вызванные ошибками программного обеспечения, работавшего в невидимом для пилотов режиме, показывают, как высоки ставки в такого рода системах.

Возможно, нам совсем не нужно стремиться к созданию полностью автоматизированных интеллектуальных систем, а вместо этого задуматься о путях интеграции искусственного и человеческого интеллектов. Шахматисты первыми пошли по этому пути, разработав правила игры для «кентавров» – команд, состоящих из человека и машины, которые оказались успешнее и тех и других, взятых по отдельности. Такого рода подход потребует поиска ответов на сложные академические вопросы о том, что такое интеллект и как он возникает. Нам придется выработать в себе навыки эффективной критической оценки результатов работы машины – притом что до сего момента мы предполагали, что она не ошибается. Нам также придется преодолеть распространенное в экономике недоверие к человеку и наделить его полномочиями и ответственностью в принятии решений в исключительных ситуациях. Сделать это, вероятно, будет легче представителям молодых поколений, «цифровых от рождения», развивших своего рода интуицию по отношению к компьютерным системам. Здесь таится еще одна серьезная социальная опасность: возникновение непреодолимого разрыва в цифровых компетенциях, который обречет значительную часть общества на весьма пассивное участие в экономике будущего.

Частно-общественное партнерство

В российской практике более распространена формулировка «частно-государственное партнерство», однако она искажает суть этого явления, делая государство единственным выразителем общественных интересов. Идея частно-общественного партнерства гораздо шире, ее смысл не в разделении государства и бизнеса, а в нахождении баланса в личных и общественных интересах во всей их полноте. Задача состоит в том, чтобы разрешить то, что Маркс называл основным противоречием капитализма – противоречие между общественным по своей сущности производством и частным присвоением полученной стоимости, причем сделать это так, чтобы не потерять конкурентный рыночный характер экономики. Капитализм, каким мы его знаем, был основой чрезвычайно быстрого прогресса в экономике, создавшего невиданный в истории человечества уровень потребления – причем не только в странах «золотого миллиарда». Этот же капитализм привел к вызывающей степени экономического неравенства как между странами мира, так и внутри стран (в США разрыв в среднем уровне дохода между богатейшим и беднейшим округом – более 5 раз). Со временем это неравенство сглаживается, т. е. все большая часть населения Земли получает статистически средний доход, однако величина разрыва между бедными и богатыми растет (см. диагр. 8).

Диаграмма 8. Распределение глобального дохода в 1800, 1975 и 2015 гг.

Распределение становится более равномерным с течением времени, однако величина разрыва между бедными и богатыми растет.

Источник https://ourworldindata.org/global-economic-inequality

Вряд ли когда-либо в истории существовали общества абсолютного имущественного равенства, нет также оснований считать, что такое общество было бы действительно «справедливым». Так, в социалистических экономиках советского типа степень неравенства в распределении доходов примерно соответствовала современным европейским странам вроде Бельгии или Швейцарии[23]23
  Михаил Алексеев и Клиффорд Гадди оценивали величину индекса Джини для СССР в 28, с разбросом по республикам от 27,8 в Эстонии до 31,8 в Таджикистане (Alexeev M., Gaddy C. Income Distribution in the USSR in the 1980s // Review of Income and Wealth. 1993. Series 39. Number 1. P. 31. Индекс Джини является наиболее распространенной мерой имущественного неравенства (чем он больше, тем выше неравенство), в настоящий момент наименьшее значение в мире имеет Швеция – 23.


[Закрыть] и была даже выше, чем в скандинавских странах – недаром в литературе говорится о «скандинавском социализме», основанном на конкурентном рынке. Однако большинство современных обществ придерживается идеи того, что имущественные различия не должны создавать непреодолимых социальных препятствий, особенно для последующих поколений. Эта идея известна под названием «равенство возможностей».

Критика капитализма «изнутри» – устами самих предпринимателей, составляющих его социальную основу – началась в конце 1970-х гг. Основательница косметического бренда The Body Shop Анита Роддик называла его «презираемой идеологией», одновременно утверждая, что именно в нем – надежда для стран третьего мира[24]24
  Roddick A. The Body Shop: Freeing the Corporate Spirit // Geography. 1991. 76(1). C. 16–20.


[Закрыть]. В 1980-е в среде хакеров – молодых компьютерных предпринимателей (в тот период данное слово не заключало в себе негативного значения) – шли ожесточенные споры о том, как найти баланс между вознаграждением за труд программиста (защита авторских прав) и максимально широким распространением компьютерных технологий, в том числе – в бедных странах и малообеспеченных слоях населения. Наконец, совсем недавно Пол Полман, бывший генеральный директор могущественной международной корпорации Unilever, открыто назвал капитализм «испорченной идеологией»[25]25
  «Damaged ideology»: business must reinvent capitalism – ex-Unilever boss // The Guardian. 29 октября 2019. URL: https://www.theguardian.com/business/2019/oct/29/damaged-ideology-business-must-reinvent-capitalism-ex-unilever-boss


[Закрыть].

Проблема заключается в том, что сам по себе капитализм не является идеологией как таковой: у него нет сформулированной доктрины, и определяется он, скорее, набором ценностей и практик (повседневных действий), колеблющихся в широких пределах и имеющих различную историю. Так, США, Швеция и Япония – общества, которые серьезно различаются между собой, и то, что они оказались в одном экономическом «лагере», является результатом совершенно несхожих траекторий развития, объединенных лишь идеей относительно свободной рыночной конкуренции. Этот факт неизменно ставит в тупик реформаторов капитализма: какую бы то ни было доктрину относительно легко поправить волевым усилием, однако любая воля пасует перед задачей изменения огромного количества независимых свободных действий.

В ходе пандемии западные либеральные демократии продемонстрировали, вопреки распространенным опасениям, способность к мобилизации. При этом применение полицейских мер было достаточно ограниченным. Скажем, во Франции за 1,5 месяца карантина было выписано 915 тыс. штрафов за его нарушение (около 1,7 % населения страны старше 15 лет), это примерно в три раза меньше, чем обычное количество штрафов за превышение скорости за аналогичный период[26]26
  26,4 millions de PV en un an: record battu!» URL: https://www.capital.fr/economie-politique/26-4-millions-de-pv-en-un-an-record-battu-1267399


[Закрыть]. Принятые меры были оценены как эффективные, по крайней мере если судить по росту рейтингов лидеров стран. На какое-то время правительства западных демократий получили невиданный в последние десятилетия кредит доверия, однако в пакете с ним идет и ожидание общественных перемен.

Их первоочередной ближайшей задачей станет, разумеется, обеспечение максимально быстрого восстановления экономики, в Европе это будет означать приоритетное внимание малому и среднему бизнесам, на которые приходится порядка 60 % ВВП и почти 70 % занятости. Помимо мер количественного стимулирования экономики, отработанных во время кризиса 2007–2008 гг., правительства, вероятно, будут стараться максимально увеличить потребительский энтузиазм, создавая атмосферу победоносного завершения «войны».

В отличие от предыдущих экономических кризисов, в которых государство выступало в роли спасителя, а бизнес сокращал активность, чтобы переждать трудные времена, ожидается, что вклад в восстановление экономики внесут и корпорации. Многие крупные компании объявили о политике поддержки сотрудников в период пандемии. Так, Microsoft заявил о сохранении зарплаты сотрудников на почасовой оплате даже при снижении их нагрузки. Так же поступил крупный американский ритейлер Lululemon, закрывший на время карантина все магазины. Amazon и Google создали фонды для поддержки малого бизнеса, которые обслуживали их штаб-квартиры. Starbucks расширил программу корпоративных медицинских страховок, включив в нее до 20 сеансов психотерапии для снятия психологических эффектов карантина[27]27
  COVID-19: How companies can support society. URL: https://www.weforum.org/agenda/2020/03/coronavirus-and-corporate-social-innovation


[Закрыть].

Для западных стран было бы исторически расточительным не использовать такой момент для решения стратегических социальных задач. В обществе это начинают осознавать: актриса Жульет Бинош и астрофизик Орельен Барро опубликовали манифест «Пожалуйста, давайте не будем возвращаться к норме», под которым поставили подписи более 200 знаменитостей, в частности, Мадонна, Роберт де Ниро, Моника Беллуччи, Педро Альмодовар, Михаил Барышников, Мухаммад Юнус[28]28
  Лауреат Нобелевской премии мира, один из основателей индустрии микрофинансов.


[Закрыть] и ряд крупных ученых, включая лауреатов Нобелевской премии и премии Филдса[29]29
  Madonna and Robert de Niro join 200 celebrities and scientists calling for the world not to ‘return to normal’ after Covid-19 lockdowns and stop ‘the pursuit of consumerism. URL: https://www.dailymail.co.uk/news/article-8292475/Stars-scientists-call-world-not-normal.html


[Закрыть]. Манифест призывает «остановить стремление к консьюмеризму» и «избежать экологической катастрофы». В нем не конкретизируется план действий, но утверждается, что «нам нужна радикальная трансформация на всех уровнях, требующая решительности и смелости»[30]30
  Please, let’s not go back to normal. URL: https://www.lemonde.fr/idees/article/2020/05/06/please-let-s-not-go-back-to-normal_6038793_3232.html


[Закрыть].

Яркой демонстрацией этих ожиданий стал подъем движения Black lives matter в США и его распространение на страны Европы. Само по себе движение возникло в 2013 г.[31]31
  Black Lives Matter: a timeline of the movement. URL: https://www.cosmopolitan.com/uk/reports/a32728194/black-lives-matter-timeline-movement


[Закрыть], однако протесты под этим лозунгом никогда не принимали таких масштабов, как в июне 2020 г. Возможно, что психологическое напряжение, созданное пандемией и карантином (США к тому времени прочно заняли 1-е место в мире как по количеству заражений, так и по количеству смертей) явилось одним из факторов, обусловивших новый размах движения. Налицо, впрочем, было и новое осознание обществом проблемы практически непреодолимой маргинализации больших групп населения в богатейших экономиках мира. Социологические опросы в США показывали значительную поддержку движения со стороны белых, причем представителей среднего класса[32]32
  Amid Protests, Majorities Across Racial and Ethnic Groups Express Support for the Black Lives Matter Movement // Pew Research Center. 12 июня 2020. URL: https://www.pewsocialtrends.org/2020/06/12/amid-protests-majorities-across-racial-and-ethnic-groups-express-support-for-the-black-lives-matter-movement/. Сравните с данными 2016 г.: How Americans view the Black Lives Matter movement // Pew Research Center. 8 июля 2016. URL: https://www.pewresearch.org/fact-tank/2016/07/08/how-americans-view-the-black-lives-matter-movement


[Закрыть]. Новое понимание расовой проблемы – сопоставимое со сдвигом в общественном сознании, произошедшим в начале 1960-х гг., – вероятно определит общественные нормы и правительственные действия в США в ближайшие годы.

Другой областью новых общественных ожиданий является экология. Экологическая повестка западного мира оформилась еще до эпидемии, а ее радикальным выразителем стала Грета Тунберг, речь которой на саммите ООН в сентябре 2019 г.[33]33
  Стенограмма: речь Греты Тунберг на Саммите ООН по мерам в области изменения климата (National Public Radio, США). URL: https://inosmi.ru/social/20190925/245886965.html


[Закрыть] вызвала в мире самую противоречивую реакцию. С высокой степенью вероятности идеи декарбонизации станут одним из главных векторов государственной политики и направлением масштабных постпандемических инвестиций в Европе, хотя могут и быть встречены в штыки значительной частью американского общества. Среди других вероятных приоритетов будут здравоохранение и образование (в этих областях, видимо, наиболее масштабные изменения ожидаются в США).

Пандемия выявила парадоксальную картину: именно страны с самыми высокими расходами на здравоохранение оказались не готовы к эффективному медицинскому ответу на эпидемиологический вызов. США является мировым лидером как по доле расходов на здравоохранение в ВВП (почти 18 %[34]34
  https://data.worldbank.org/indicator/SH.XPD.CHEX.GD.ZS


[Закрыть]), так и по абсолютной их величине (около 4 триллионов долл. в год). Страны ЕС в среднем тратят на здравоохранение почти 10 % ВВП, что суммарно составляет около 1,8 триллионов долл. Для сравнения: расходы Китая – чуть менее 5 % ВВП, России – 5,3 %, Турции – 4,3 %, однако медицинская результативность в борьбе с пандемией в этих странах была вполне сопоставима – если не выше – со странами Запада.

Любая система здравоохранения в мире действует в условиях ресурсных ограничений и вынуждена так или иначе решать дилемму: отдавать приоритет развитию относительно простой массовой медицины (борющейся с состояниями, в большинстве случаев не угрожающими жизни) или же инвестировать в решение все более сложных медицинских задач, вроде борьбы с раком или лечения редких болезней. Западные системы, во многом ориентированные на «медицину высших достижений», борьбу с относительно редкими, тяжелыми заболеваниями, оказались оторваны от повседневных нужд основной массы потребителей; после завершения пандемии неизбежна острая общественная дискуссия о принципах их строительства с вероятной масштабной реформой. Возможно, что медицинская тематика, в частности, станет одной из центральных тем президентских выборов 2020 г. в США – с учетом того, что Д. Трамп делал большую риторическую ставку на демонтаж реформы здравоохранения, проведенной администрацией Б. Обамы.

Еще более быстрыми темпами в западных странах растут расходы на образование. В США цены на учебники и стоимость обучения в колледже выросли в 3 раза за два десятилетия – с 1996 по 2015 гг., при этом скорость роста почти в 4 раза превышала среднюю инфляцию потребительских цен (см. диагр. 9). Образование оказывается на грани финансовых возможностей даже для среднего класса, это ставит под угрозу фундаментальную концепцию равных возможностей. Ситуация явно требует вмешательства общества – с введением по примеру Германии полностью бесплатного высшего образования, финансируемого государством[35]35
  Краткую историю вопроса см.: How Germany managed to abolish university tuition fees. URL: https://theconversation.com/how-germany-managed-to-abolish-university-tuition-fees-32529


[Закрыть].

Диаграмма 9. Индекс изменения цен на некоторые продукты и услуги в 1996–2016 гг.

Образование и медицинские услуги показывают самый высокий рост.

Источник https://awealthofcommonsense.com/2018/12/good-news-bad-news-about-saving-for-college/

В целом средний класс, резкий подъем благосостояния которого в середине XX в. определил идеологию современного западного мира, оказался в самом уязвимом положении в современной экономике. Его относительные доходы падали с 1970-х гг., и это падение может еще ускориться в эпоху постцифровой экономики. Социальные и идеологические последствия такого падения будут близки к катастрофическим, и правительства развитых стран скорее всего употребят свой новый общественный мандат на их преодоление. Борьба с «потерянностью» среднего класса в новом мире будет означать не просто введение беспрецедентных финансовых мер – вроде гарантированного дохода. Ведь для поддержания социального баланса большое количество людей должно получить не только средства к существованию, но и некий новый смысл жизни, способ самореализации.

Концепция «работы» (job), являвшаяся центральной для капитализма XIX–XX вв., уже уступает место идее «подработки» (gig), относительно короткого и интересного проекта, за которым может последовать пауза в продуктивной деятельности. Вероятно, сама идея продуктивной деятельности максимально расширится, в нее будут включены усилия по воспитанию детей, уходу за пожилыми и больными, различного рода социальные волонтерства. Классические способы измерения занятости – пугающие сейчас цифрами растущей безработицы[36]36
  По данным на середину апреля 2020 г., около 20 миллионов американцев обратились за пособием по безработице, недельные цифры обращений превышали «нормальный» уровень 2018–2019 гг. почти в 100 раз. Coronavirus: Over 20 million Americans have now applied for unemployment benefit. URL: https://www.weforum.org/agenda/2020/04/united-states-unemployment-claimants-coronavirus-covid19


[Закрыть] – потеряют смысл. Значительная часть населения развитых стран будет частично занята большую часть своей жизни.

Политическая сложность этой ситуации состоит в том, что «массовый электорат» распался на несколько лагерей с мало совместимыми интересами. Успех Барака Обамы показал, что классическое электоральное «большинство» – «белый средний класс» – перестало быть большинством. Консолидация нескольких важных меньшинств вполне способна его опрокинуть. Трамп обеспечил ему реванш в 2016 году. Исход выборов в 2020 году непредсказуем, как никогда. Не исключено, что во многих странах с высококонкурентной публичной политикой (не только западных, но, скажем, в Индии, Турции или странах Латинской Америки) в среднесрочной перспективе мы увидим очень резкие колебания политического маятника. Откровенно популистские политики – те, кто подчиняет всю свою деятельность цели обеспечения большинства на следующих выборах независимо от возможных долгосрочных последствий – на подъеме во всем мире. Эпидемия коронавируса продемонстрировала опасность популистских решений – на примере США или Бразилии – однако вряд ли это остановит тенденцию их растущего влияния в мировой политике.

Ускорит или замедлит эта ситуация экономический рост, выражаемый в цифрах увеличения ВВП? Это практически невозможно предсказать, возникающие в экономике эффекты слишком многомерны. Созданный в результате перехода к «полузанятости» стиль жизни будет, скорее всего, превосходить своим субъективно воспринимаемым качеством нынешний уровень и по-прежнему считаться одним из самых привлекательных в мире. В этом случае западные страны заметно укрепят свои позиции на глобальном рынке человеческого капитала, продолжая привлекать многих наиболее амбициозных и образованных молодых людей со всего мира (см. диагр. 10).

Другим важным изменением станет цифровая трансформация государственного управления. Еще в середине 2010-х гг. государства осознали, что находятся в необычной и неприятной для них конкуренции с частными игроками. Наиболее явным проявлением такой конкуренции стал подъем «криптовалют» – денежных систем, эмиссия в которых осуществлялась негосударственными организациями или распределенными сетями. Рост популярности Bitcoin и его многочисленных последователей стал серьезным вызовом для центральных банков мира: было необходимо определить свою позицию по отношению к системе, прямо претендующей на функции классических денег[37]37
  «Универсальный агент обмена» по определению К. Маркса (Маркс К. Нищета философии. М.: Эксмо-Пресс, 2016. С. 160.)


[Закрыть], но не находящейся под контролем ни одного из признанных монетарных органов. Решением стало считать криптовалюты «инвестиционным активом» – подобным, скажем, акциям. Однако это очевидный уход от острой проблемы: в отличие от акций и прочих ценных бумаг криптовалюты созданы специально для того, чтобы оплачивать товары и услуги. Как показала долгая борьба Telegram с американской комиссией по ценным бумагам, государство не готово в какой-либо степени официально ослабить свою монополию на выпуск денег[38]38
  Telegram abandons its TON blockchain platform. URL: https://techcrunch.com/2020/05/12/telegram-abandons-its-ton-blockchain-platform


[Закрыть]. Однако оно также не в состоянии противостоять распределенным по миру сетям, желающим выпускать и принимать к оплате криптовалюты.

Дилеммы такого характера будут множиться. Градус противостояния государства и бизнеса в цифровом пространстве нарастает практически везде в мире. Частные игроки, обозначаемые аббревиатурой FAANG (Facebook, Apple, Amazon, Netflix, Google), становятся слишком могущественными во многих отношениях. С одной стороны, у государств остаются многочисленные регуляторные механизмы, с другой – цифровое пространство открывает почти неограниченные возможности для «регуляторного арбитража», поиска наиболее выгодных юрисдикций. Попытки государств – там, где они будут предприняты – стать прямыми конкурентами ведущим частным цифровым платформам, вероятно, обречены на провал. Хотя крупный цифровой бизнес и обладает меньшими инвестиционными ресурсами, он легко компенсирует этот недостаток большей свободой маневра, быстрой реакцией на рынок и общим уровнем управленческих компетенций. Позитивным результатом может стать кардинальная перестройка механизмов государственного управления – их упрощение, деиерархизация, открытие многочисленных неформальных каналов обратной связи.

Диаграмма 10. Динамика доли среднего класса в национальном доходе США.

Источник https://www.pewsocialtrends.org/2020/01/09/trends-in-income-and-wealth-inequality/screen-shot-2020-01-08-at-5-06-47-pm/, https://thenextrecession.wordpress.com/2019/10/18/capital-not-ideology/