Текст книги "Седьмое небо. Танго скорпионов. Остросюжетная современная библиотека"

Он не как все

Когда Анюта оставила Виктора в одиночестве, она вышла на улицу раздетой. Пурга и не думала утихать. Она завывала в белой ночи Заполярья, словно одинокая волчица.

Анюта сгребла ладонями охапку снега, лежащего у неё под ногами, и освежила им лицо. Посмотрев вокруг себя и, убедившись, что рядом с ней нет ни одной души, прикоснулась плечом к выступу здания.

«Как странно раньше я ненавидела пургу, – подумала она, – а сейчас я не хочу, чтобы она усмирилась. Она меня познакомила с прекрасным человеком».

– Я знаю, почему ты так рыдаешь, – крикнула громко в неизвестность Анюта, вглядываясь в снежные завихрения. – Завтра может наступить лето, и ты будешь дуть без снега, не представляя опасности ни птицам, ни людям и тем более мне. Похоже, у меня крылья выросли, и если я не ошибаюсь, то улечу отсюда в тёплые края навсегда повенчанной тобой – пургой Заполярья. Потому что я чувствую, что это именно тот мужчина, которым я грезила в своих мечтах. А с тобой пурга я прощаюсь. Больше мне не придётся сутками просиживать из-за тебя в аэропортах, отнимая у жизни драгоценное время, – она у меня должна быть полной! А сейчас будь добра, на прощание прояви свой свирепый каприз подольше? Дуй сильнее, заноси своим снегом всю взлётную полосу? Не давай дорогу в небо самолётам? Мне нужно закрепить знакомство с мужчиной, с которым я пойду дальше по жизни. Сейчас моё счастье зависит от тебя! Ты меня должна понять! Ты, как и я, женщина и так же одинока! Помоги мне? Я боюсь, если ты сейчас успокоишься, то лишишь меня единственной мечты, – быть счастливой! А мне счастье так необходимо, как и каждому человеку! Я боюсь, он сядет сейчас на самолёт и улетит вместе с моей мечтой. А я останусь одна со своими иллюзиями о счастье.

Анюте показалось, что пурга её услышала и в ответ завыла ещё сильней. Она зашла в вокзал и прошла к Ире.

Та сидела в кресле и вязала, что – то на спицах.

– Всё ужин окончен? – спросила Ира.

– Мне, кажется, он только начинается, – ответила Анюта и, достав из своего рюкзака джинсы и серый мягкий свитер, направилась переодеваться в туалет.

Возвратилась она оттуда высокопарной ласточкой с обольстительной улыбкой.

– Неужели это он? – пытливо посмотрела на подругу Ирина, когда та вернулась из туалета, где Анюта скинула с себя костюм геолога и облачилась в модную одежду, превратившую её в ходячую изящную миниатюру.

– Кто он? – не поняла Ирину Анюта.

– Избранник твоей судьбы, – тот который нас шоколадом угостил, – хитровато улыбаясь, произнесла Ирина.

– Не знаю Ириша, – достала она косметичку, – могу только сказать, что он не похож на плохого мужчину, которого я знала раньше. Он безумно обходителен, обаятелен, обольстителен и это всё в одном флаконе. И вообще он мужчина весть из госта. В нём нет ни консервантов ни тартразинов ни других вредных пищевых добавок, он натурален, как солнце, как небо! О таком мужчине не каждая женщина и мечтать может, а он рядом со мной сейчас. За одним столиком сидим и предаёмся воспоминаниями. Моя голова находилась на его плече несколько минут. И я ощутила в себе такой прилив чувств, что ты представить себе не можешь. И важно, то Ириша, что он вдовец. Тем более, я ему в робе геолога приглянулась. Посмотрим, как он меня встретит такой? – она провела изящно руками по своим бёдрам. – Думаю, он не устоит!

– Будь я мужчиной, я бы тоже не устояла, – оценивая фигуру Анюты, сказала Ирина. – С твоими внешними данными любого плейбоя можно завлечь.

– Он не плейбой Ирина. Плейбои женщин меньше чем себя любят и добиваются их расположения только ради своего самоутверждения. А Виктор настоящий мужчина. Он надёжен и естествен. Если мне с ним повезёт, то я буду самой счастливой женщиной на свете!

– А он кто по профессии? – спросила Ирина.

– Не знаю, сама ещё толком не разобралась. Говорит, был начальником монтажного управления. Сейчас у него свой мясной магазин, которым он один руководит. И дочь имеется взрослая, но она живёт не с ним, а в Подмосковье. Он обеспеченный, даже говорит богатый.

– Точно ты кинешь нас, – сказала Ирина, – богатый мужчина, – это удачный выбор. Ни одна женщина такого шанса не упустит.

– Глупая ты Иришка. Разве в этом дело. У меня самой денег хватит, чтобы до старости содержать такого мужчину. Пускай он будет голым и нищим, но с обязательной приставкой; любимым и любящим! Когда человека по-настоящему любишь, на такие вещи, внимания не обращаешь.

– Ты же мне говорила, что у тебя не было настоящей любви. Откуда тебе про это знать?

– Любви настоящей не было, ты правильно говоришь, но сама я могу любить безумно и бескорыстно, – ответила Анюта. И, посмотрев на себя в зеркальце – пудреницу, заспешила в ресторан.

Сказка для двоих

Виктор сидел и курил за столиком, отвлечённо о чём – то думая, не заметив, как в зал вошла Анюта. Лёгкое дуновение её духов, обдавшее его нежным ароматом, заставило оторваться от своих мыслей и повернуться к ней. Она предстала перед ним в другом одеянии, но с прежней милой улыбкой.

– Ты знаешь Анюта, а меня посетила предательская мысль, что ты больше не появишься в ресторане, – взбодрившись её появлением, обрадовался он. – Сказала на минуту, а исчезла почти на час. Я за это время успел уже пообщаться с вашими геологами и близко познакомиться с Алексеем Маркиным.

– Прости? – пришлось задержаться, – не убирая улыбки, ответила она. – Выходила на улицу выпрашивала у пурги погоды, а потом пришлось переодеться. Неудобно, как – то, ты элегантен Джеймс Бонд и я рядом с тобой в спецодежде геолога, никакой гармонии. Контраст какой – то неправильный, при шубе и в лаптях.

Он не обратив внимания на её последние слова, спросил:

– Ну и послушала тебя пурга?

– Пока не знаю, но видимость на улице нулевая.

– Я так я почему-то и подумал, – заглянул ей в глаза Виктор. – И мне уже кажется, что улетим мы отсюда, когда ручейки зажурчат, и жаворонки свои трели затянут.

– Ты сильно спешишь? – спросила она.

– Спешить мне особо некуда, срочные дела сделаны. Но если ты будешь рядом со мной до пения жаворонков, то я согласен потерпеть ещё некоторое время этот терминал.

– А после того, как отпоют жаворонки, ты уже не хочешь ощущать моё присутствие около себя? – тихо спросила она.

– Очень хочу, – так – же тихо, как и Анюта, ответил он, – но пускай это будет не заполярный вокзал, а квартира в Поволжье.

Он заметил, как блеснули её глаза после сказанных им слов и остался доволен, что не нашёл в них отрицательного ответа. Ему казалось что, невзирая на непогоду, она готова была уже сейчас уйти с ним из заложниц пурги, и уехать в самую далёкую точку земного шара.

– Ты знаешь, а у нас здесь водятся только рогатые жаворонки, они красивее обычных полевых птичек. Они настоящие франты среди всех жаворонков. У них белая грудка и чёрный шарф на горлышке. А рожки придают им немного хищности. Хотя эти птицы, кроме травы и насекомыми вряд ли чем питаются. И трели выдают только самцы, завлекая этим подружек.

Виктор, немного сморщив нос оттого, что хорошую тему она перевела на орнитологию и, откинувшись на спинку стула, сказал:

– Ты говоришь не о том, что хочешь сказать. Меня эти жаворонки, рогатые или пестрокрылые, честно говоря, не волнуют. Меня волнуешь ты, и я считай, сделал тебе предложение. И могу уверенно сказать, что тундра тебе давно приелась. Ты ищешь сейчас для своей души искренней любви и покоя. Считай, ты всё это нашла! Все твои жизненные блага сидят перед тобой в облике Виктора – победителя, пускай и с седой бородой, – провёл он рукой по своей щетине, – но с чистыми и искренними намерениями.

Глубоко вдохнув новую дозу словоизлияния, он продолжил:

– Поверь мне милая Анюта я не злой чародей, а человек непонимающий, что с ним происходит в этот миг. Думаю, что это колдовское влияние твоих чар и возникшая тревога боязни потерять тебя так – же быстро, как и нашёл. Поэтому я напористо форсирую события. Мне бы не хотелось чтобы ты после пурги как жаворонок вспорхнула крылышками.

– Да жаворонки быстро летают, сказала она, – но зато ты по скорости обольщения ты спринтер. И при таких скоростных качествах, жаворонок может просто не успеть расправить свои длинные и широкие крылышки.

– Я сам удивляюсь своей уверенной смелости. Наверно это выработано моей прошлой работой в качестве руководителя. Думаю, это выглядит, намного реальней, если бы я тебе сказал, что со мной такого не случалось.

Он взял её левую руку за запястье, на которой находились часы, и постучал пальцем по циферблату.

– Останови часы прямо сейчас и запомни это время, оно для нас всегда будет символичным! Прошу тебя, сдай билет на свой рейс и поехали вместе со мной?

Анюту не смутили не напугали слова Виктора, она ждала их. Ей понравился этот мужчина, как только он присел в зале вокзала рядом. Приятный тембр и седая щетина затронули её давно не возникающие любовные чувства. Она вдруг захотела нежности и ласки, о которой давно забыла. И она почему – то представила себя его супругой, не устыдившись ни на гран своей мысли. Перед её взором предстала уютная кухня с большим холодильником, на котором стоит вечно цветущая бегония. И круглый стол, за которым сидят супруги. Перед ними стоит лёгкий завтрак, и она периодически подсовывает ему бутерброды. И в этот же день, вечером тесно прижавшись, друг к другу на диване они смотрят по телевизору интересные программы. Когда он пригласил её в ресторан, она поняла, – возможно, это золотой шанс, подаренный ей судьбой. Ей надоело смотреть в экспедиции на одни и те же лица, а тут свежий и интересный мужчина приглашает её в ресторан. …Анюта, практически не ломаясь, приняла его предложение, высвободила свою руку и остановила часы, на цифре 9, показав ему циферблат. Он понял, что его предложение принято и ласково посмотрел в её глаза, которые только что ответили взаимностью. Она сидела перед ним, не задумчивая и не испуганная, а нежная и красивая. В глазах стабильный блеск радости и счастливая улыбка. Выбор был сделан. Она давно знает, что ей надо от этой жизни!

– Боже мой, – произнесла она, – ты меня так расслабил, что я вдруг к своей работе стала испытывать равнодушие. Действительно жизнь в тундре пора заканчивать, но позволь мне пока соблюдать декорум. Я хоть и женщина, но за время своей работы разучилась краснеть. Работая большую часть времени с мужским коллективом меня трудно чем – то смутить. Я хоть и остановила часы, но во мне сейчас борются между собой двоякие чувства. И прими твоё предложение прямо сейчас, – я боюсь вызвать у тебя противоречивое мнение о себе. А мне бы этого не хотелось. Если ты хочешь, чтобы у нас состоялся союз, – давай мы с тобой встретимся на нейтральной территории? Я в конце июня по путёвке еду отдыхать в Алушту. Приезжай туда и мы всё обсудим. У тебя будет время принять правильное решение в отношении меня. Я не исключаю возможности, что на тебя романтически действует местный климат и пурга. По словам моих коллег, с ними такое часто случается именно в нелётную погоду. Они неимоверно жаждут женского тепла при капризах погоды, – под треск дров горящих в печке – буржуйке. А за месяц ты отогреешься и под крымским солнцем сможешь разобраться в своих чувствах.

– Я немолод Анюта, – выслушав её, сказал он. – И я в данный момент не говорю о любви, я пока говорю тебе о большой симпатии. А симпатия и любовь сёстры – близнецы. Они не могут сосуществовать друг без друга. Мне не нужно крымское солнце, чтобы разобраться в себе. Мне нужна ты, – неважно где! Из-за тебя я готов жить здесь в этом суровом краю и слушать трели рогатых жаворонков. Квартира у меня здесь есть. Из-за тебя я на алтарь могу бросить всё, что наработал за свою жизнь. Я продам всю свою недвижимость и приеду сюда. Обязательно куплю большой аквариум, где будут плавать телескопы и вуалехвосты. И мы с тобой в последующую непогоду будем сидеть у аквариума, любоваться рыбками и смотреть телевизор. А в Алушту мы вместе поедем, но уже как супруги.

Анюта мгновенно вспыхнула, подняв удивлённо на него свои глаза, и подвинув свой стул ближе к нему, сказала:

– Странно, но наши мысли во многом совпадают. Но только не надо ничем жертвовать ради меня. Аквариумные рыбки и телевизор приятней смотреть там, где не ощущается нехватка кислорода. Мне кажется, на севере нет долгожителей. По разным причинам люди покидают эти края. Здесь не увидишь дедушку с длинной бородой или сгорбленную бабулю, опирающуюся на палку. Они вымирают или мигрируют на материк. Но, как бы то ни было, ты Виктор, словно трактором проехал по моей душе и лишний раз напомнил, что я женщина и должна поменять образ жизни. Я надеюсь, что у тебя седина только в бороде и бес тебе в ребро не заехал. Я охотно принимаю твоё предложение, но мне всё равно нужно определённое время. Может день, может месяц. Всё будет зависеть от обстоятельств. Я сдам билет на этот рейс и завтра уеду в Дудинку за расчётом. Если у тебя время есть, жди меня? После полетим в Красноярск, я хочу показать тебе норку, в которой я живу, когда приезжаю с экспедиции.

В знак благодарности Виктор нежно обхватил её руку и пригласил радостным выражением глаз официантку, которая сидела за служебным столиком.

Она поняла его и без промедления подошла к столу.

– Решили расширить свой заказ? – спросила она и приготовила блокнот с авторучкой.

– Да принесите нам четыре бутылки с залпом, и жареных куропаток с луком. Мы будем пить за ваш город и неугомонную пургу, – вычурно произнёс Виктор.

– Хорошо сейчас будет, – ответила официант, – только куропаток придётся немного подождать.

– А мы уже никуда не спешим, – сказала радостно Анюта.

– Как не спешите? – переспросила официант.

– По крайней мере, на первые рейсы мы не торопимся, – объяснила Анюта, – дождёмся, когда зал ожидания разгрузится от большой массы пассажиров.

– Да зал ожидания маловат для вашего города, – заметил Виктор, – всё – таки Норильск большой индустриальный город Севера.

Официант опустила в карман фартука блокнот с авторучкой и выправила перед посетителями спину:

– Совсем скоро начнут строить новый терминал, который будет лучшим в России, – горделиво заявила официант и повернула голову в сторону группы подвыпивших геологов. – А ваши ребята мне кажется, очень торопятся. Они уже заказали в дорогу с десяток жареных куропаток и рулет из мяса.

– Вот они пусть летят, а мы пока всё Шампанское не выпьем, с места не тронемся, – сказала Анюта.

– Тогда я всё поняла, – прищурила лукаво глаза официант и удалилась на кухню.

Анюта проводила её взглядом и, повернув своё лицо к Виктору, задумчиво сказала:

– Мне вдруг на миг показалось, что я сплю или я намеренно совершаю большую глупость.

– Не верь этому мигу, он провокатор и это не сон, а явь, – успокаивал он её.

– Но так не бывает ни в жизни, ни в сказках, – говорила она. – Чтобы за два часа знакомств принять скоропалительное решение и подписаться под своей судьбой с человеком, возможно обладающим гипнотическим даром.

В ответ он только улыбнулся ей. И погладив её по плечу, произнёс:

– Мы с тобой авторы этой красивой сказки и читать её ни кому не позволим. Будем сами наслаждаться до упоения сказочной жизнью. Уверяю тебя, дальнейшее продолжение нашей встречи будет ещё невероятней, я могу людей удивлять приятными и неожиданными сюрпризами.

– Например? – спросила Анюта.

– Сегодня я сам себе удивительный сюрприз сделал, – как бы оправдываясь, сказал он. – Сдёрнул за ниточку с неба самую яркую полярную звезду. Следующий сюрприз будет ожидать тебя у меня дома. Но хочу тебя сразу предупредить, я не могу говорить красивых слов и не могу объясняться в любви. Поэтому всё хорошее и приятное ты будешь получать от немого и скромного супруга.

– Не похоже, что ты немой, у тебя слова вылетают, как из рога изобилия. Думаю, ты сможешь найти правильные слова моему непосредственному начальнику Маркину. Он мужчина хороший, но настроение у него иногда меняется, как погода на севере.

Он встал со стула и прошёл к столику геологов. От них он вернулся с Алексеем Маркиным. На столе уже стояли четыре бутылки Шампанского и воздушные пирожные с фруктами.

Кукарача

Виктор усадил за стол Маркина и, показав на батарею Шампанского, сказал:

– Я хочу вам сообщить, что ваши опасения в отношении Анюты были не беспочвенны. Дальше Анюта с вами не поедет. Она едет со мной на постоянное место жительства на берег Волги.

Это сообщение Маркин воспринял без излишних эмоций, рассматривая наклейки на бутылках, делая вид, что эта новость кроме безразличия ему ничего не принесла.

– Я предчувствовал, что ваше застолье окончится таким исходом, – сказал Маркин, – это должно когда – то случиться. Я давно замечаю за ней, что она готова ногти грызть от одиночества. И как нам не жалко с ней расставаться, мы рады будем за Анюту, что она, наконец – то встретила хорошего человека. Я думаю, по этой причине её держать не будут, тем более она подготовила себе замену, – Ирину. Если мы до утра не улетим, я позвоню в управление, чтобы ей ускорили расчёт.

– Спасибо Алексей за добрые слова, – произнесла Анюта, – даже если меня не рассчитают, я всё равно заднюю скорость включать не буду. Я всё решила и обдумала.

– Спасибо, – это термин не геологов, – сказал Маркин, – ты это хорошо знаешь! Мы с тобой должны проститься по – человечески. У меня есть немного чужих денег, сейчас соберём новый стол и к нам. А Боб прощальную песню тебе сыграет.

Маркин перевёл взгляд на Виктора и сказал:

– Кстати он родом тоже с Волги, толи с Саратова, толи с Нижнего Новгорода.

Виктор задумался и, взяв сигарету, закурил. Он не ошибся, где – то их пути пересекались с тем дедом. Но Ромбом он не мог быть по той причине, что тот был на год младше его самого. А деду наверняка лет семьдесят.

– Если его фамилия Яшин, и он может играть Кукарачу, то его я знаю с юношеских лет, – сказал Виктор Алексею. – Но это всего лишь далёкая догадка.

– Насчёт фамилии не знаю, но мне кажется, он всё может исполнить, – утвердительно ответил Алексей, – ведь его не за синие, а умелые руки направила «Горная компания» работать в санаторий.

– Алексей, – встряла в разговор двух мужчин Анюта, – Виктору грезится, что он раньше знал Боба. Но мне кажется, Боб давно уже Сибирь и Север бороздит?

– Эти грёзы можно развеять, – встал Алексей с места, – сейчас приглашу его сюда и мы его попытаем немного.

Но пройти к своему столику ему не пришлось. Боб стоял рядом и отбивался от назойливой и подвыпившей женщины, которая втискивала ему насильно в руки Шампанское и просила повторить «Седьмое небо».

Алексей окликнул Боба и когда тот подошёл к столику, где сидели Виктор и Анюта, спросил:

– Боб тут у нас вопрос возник по твоему искусству; скажи, ты можешь Кукарачу сыграть?

– В детстве играл, на гармошке, но мотив помню, значит, сыграю, – ответил он, подходя к столу.

– Боб моего близкого знакомого гложут сомнения, – загадочно заявила Анюта. – Он уверен, что раньше встречал тебя. Он раньше на одной речной улице с тобой жил.

– Это вы уважаемый товарищ Кукарачу заказывали? – спросил Боб, у Виктора.

– Я её не заказывал, а только просил узнать, умеете ли вы её играть? – ответил Виктор и улыбнулся.

Сейчас он был почти уверен, что перед ним стоит Ромб, которого годы изрядно потрепали и превратили в старика. Единственное, что его приводило к сомнению, – это был его низкий рост. А Ромб был чуть ниже среднего роста, когда он видал его последний раз в лагере.

– Ты не стой, присаживайся с нами? – предложил Маркин Бобу стул. – Тут мой друг хороший, дело срочное нужно организовать. Проводы я хочу устроить нашей Пушице. Покидает она нас вот с этим товарищем Виктором и уезжает на твою водную гладь. Так, что не посчитай за труд поиграй сегодня для неё, в перерывах местного ансамбля?

– Без вопросов, но с условием, если она плакать не будет, – взглянул на Анюту Боб.

– На моём лице если и будут сегодня слёзы, то только от радости, – заверила его Анюта.

– Это меня устраивает, так, что я пошёл за аккордеоном? – обратился он к Маркину.

– Погоди, мы ещё стол не обновили, – остановил его Маркин, – ты давай пока потяни шампанского, а я пойду загружать официантов.

– А вы где на Волге жили? – резко переключился Боб на Виктора, когда их покинул Алексей.

– В Горьком, а до этого жил в городе Бор, – ответил Виктор.

– Знакомы мне эти места, а в Бору я первый срок получил, когда был пацаном.

– Не надо было Рыжика слушать, тогда бы не посадили, – вырвалось у Виктора.

– Что – о? – протянул Боб и распахнул на всю ширь, до этого свои с прищуром глаза.

Затем схватил левую руку Виктора и вслух прочитал между пальцев высветившую татуировку «Злой».

– Витёк! Злой! – подскочил он на стуле и начал лихорадочно трясти его руку. – Вот так встреча! Сколько же мы с тобой лет не видались? Встретил бы тебя в другом месте, и близко бы не признал.

– Я тебя тоже не узнал, – сказал Виктор, – да ещё рост твой меня смущал. Где ты сантиметры свои потерял?

– Старею, каждая морщина на моём лбу это ходка к хозяину. А работать раньше приходилось, как проклятому. Лес, практически, не валил, только запахи его вдыхал, но другой тяжёлой работой так насытился, что кости сработались, и диски на позвоночнике стёрлись. Вот и присел я к земле. Мне конечно можно было на аккордеоне все срока прогонять при клубе, но это не по понятиям. Я мужиком на зоне не числился, но и в блатные не лез. Иногда мне приходилось поиграть для них. Мне это было не в унижение, да и угощали они меня часто, то чайку подкинут, а иногда и водочки перепадало. Блатные ребята славные попадались. Мне доверяли во всём. Знали, что метла у меня метёт только в нужном направлении.

Поражённая такой встречей, Анюта заволновалась и закурила. Она вдруг почувствовала себя лишней здесь и, прервав диалог Виктора и Боба, сказала:

– Вы тут побеседуйте пока без меня, а я пойду Алексею помогу, с заказом управиться.

– Сиди ты нам не помешаешь, – придержал её Виктор, – разреши я тебя познакомлю с Бобом ближе. На самом деле этот бородатый музыкант, никакой ни Боб, а Виктор Яшин, как и я.

– Вы, что родственники с ним? – изумилась Анюта.

– Нет просто однофамильцы, и не видались с ним более тридцати лет.

– Точнее сказать тридцать четыре, – поправил его Боб, – это я знаю лучше любого календаря. Потому что аккордеон, который ты мне подарил в рождество, тридцать четыре года сопровождает меня по всей России и срока отбывал вместе со мной. Это немецкий инструмент не только высшим оказался, но ещё практичным и долговечным, – регистры ещё не поизносились. Я тебя часто раньше вспоминал. Думал, ты по воровской жизни пошёл. Наверное, из тюрем не вылезаешь. Часто на этапах интересовался тобой, не встречали – ли, где Витька по кличке Злой. Злых, было много за все годы моей неволи, даже Витьки попадались, но это были не те люди. Им до тебя далеко было. А ты значит вон, где вынырнул. И давно здесь на Северах обитаешь? – спросил Боб.

– Здесь я нахожусь несколько дней и дом мой в Нижнем Новгороде, а почему ты так плохо подумал, что я по тюрьмам скитаюсь? – спросил Виктор.

Боб занервничал от такого вопроса и залпом выпил фужер с Шампанским.

– Так ты же в авторитете большом был на зоне. Когда ты освободился, все говорили, что тебя обязательно коронуют на свободе. А ворам в законе одна дорога, особняк или крытая тюрьма. Бата – то твоего кента слух шёл, короновали и пошёл он по бездорожью. Пронёсся слушок, что ему ноги менты перебили из автомата, так он на костылях попал на особый режим.

– Это всё слухи, – усмехнулся Виктор. – Бат и Пат два разных человека. То, что ты мне рассказываешь, то это легенда о Пате, ему действительно ноги перебили, только не менты, а солдаты. Он в гарнизоне в оружейный арсенал залез в конце семидесятых, ну его постовые солдаты и скосили, как василька. Дерзким он был, – слов нет, но вором в законе никогда не был. А Бат, заслуженный пенсионер, – имеет правительственные награды за почётный труд. Он, как освободился, выучился на полиграфиста и до пенсии проработал в типографии. Мы с ним иногда отдыхаем на Волге. У него в Работках домик вроде дачи, так вот я летом мариную мясо на шашлыки и еду к нему. Он живёт хорошо, воспитал двух детей. Правда, это не родные его дети, но зовут его папой. С малых лет всё – таки воспитывал, и это они ценят.

– Выходит утку запустили про него, – прищурил опять глаза Боб.

– Выходит да, – кивнул Виктор, – а вот почему ты Боб, а не Ромб?

Боб почесал свою бороду и разлил по всем фужерам

Шампанское.

– Я не помню, говорил тебе или нет при последней нашей встрече, меня на городской зоне перекрестили в Роберта, а Боб, это сокращённое. Великого канадского хоккеиста Бобби Орра, никогда не называют Робертом. Он для всех был Боб. Вот так и я стал Бобом.

– Да, что – то я припоминаю насчёт твоей «перелицовки», но почему – то не подумал, что Боб и Роберт родственники.

Анюта ни на минуту не отвлекалась, а внимательно слушала их разговор, надеясь, что – то уловить, что заставило бы сменить её скороспелое решение. Затем её взяло зло на себя. Она устыдилась, что ищет в человеке, который ей понравился, изъяны в чертах его характера и подсоленные факты из его прошлой жизни.

«Змея я! Он мне всё про себя рассказал откровенно. А я как прокурор стараюсь его изобличить в чём – то, – подумала она. – Так я никогда замуж не выйду. Он меня не отпустил от себя, когда я хотела улизнуть от них. Виктор стремится полностью передо мной открыться, даже при помощи этого Боба у которого вся биография расписана на исколотых руках и прекрасно отражается в тематике песен блатного жанра».

– И куда ты сейчас направляешься? – донёсся до неё голос Виктора.

– В Подмосковный санаторий, на вечное проживание с хорошими условиями, – ответил Боб. – В Шатурском районе стоит пансионат «Озеро Белое». Там я буду жить, на полном обеспечении одного богатого дяди из Норильска, имевшего прямое отношение к санаторию. А за свою игру на аккордеоне, мне ежемесячно станут начислять хорошую зарплату. Когда он мне предложил такой «сахар», я безо всякого согласился.

– А как ты с ним познакомился? – спросил Виктор.

– А они меня на банкет к себе пригласили. Я им сыграл от души, а когда аккордеон зачехлил и надел пиджак, то к своему удивлению в кармане у себя обнаружил тысяча долларов. Тут-то он и подошёл ко мне со своим предложением. Объяснил толково, какие плюсы я буду иметь, работая в санатории. Сказал, что проявляет ко мне патернализм не только за то, что я хорошо владею инструментом, но и потому, что я инвалид. Пока я развлекал их своей игрой, он оказывается, все справки навёл обо мне. Считаю, мне повезло, что я встретил богатого и хорошего человека, хотя своё счастье я обмотал колючей проволокой протяжённостью в двадцать с лишним лет.

– Срок не малый, – заметил Виктор.

– Когда я из колонии для несовершеннолетних пришёл меня сам Марк Бернес слушал. Он тогда в Горький приезжал с концертом, там же я живьём увидал своего любимого певца Владимира Трошина. Марк одобрил мою игру на аккордеоне, а про голос сказал, что он у меня хулиганский и востребован, будет только в том случае, если я буду профессиональным музыкантом. А для этого нужно окончить хотя бы музыкальное училище. Дал мне адрес московский, чтобы я его нашёл там, в ближайшее время. А получилось, так, что я вначале сельскую столовую ограбил, ну а следом за решётку естественно попал. И что самоё нелепое в моей криминальной жизни, что третья ходка у меня была за эту же столовую. Только взяли меня там утром спящим и в каблук пьяным. Решил я оросить свой взлом водкой, которую нашёл в кабинете заведующей. Там целый ящик её было. Вот я и оторвался от радости, но с тех пор водку не пью. Не знаю, что такое похмелье. Употребляю только красное вино и Шампанское, но тоже в разумных пределах. Да и нельзя мне пить, инвалид я третьей группы по позвоночнику и ноге. Половину ступни резанули на зоне, полиомиелит подхватил, как ребёнок. Карманным ремеслом я овладел в идеале и как мой наставник Кроха, ни разу за это не попадался. Плохо только одно, – семьёй я в своё время не обзавёлся, а сейчас поздно уже. Один, как бирюк на этом свете, хорошо, что любовь к людям у меня не остыла это меня и спасает. Вначале думал, уеду после освобождения в тайгу. Устроюсь работать, где-нибудь, чтобы людей не видеть. Посторожил два месяца на зимнике и понял, что без людей не смогу выжить. А после последней ходки, к нам делегация приехала из краевой думы. У меня срок как раз кончался. Я им там, на концерте исполнил «польку – бабочку», вот один из них и похлопотал за меня, чтобы я без всяких проволочек в Дудинку попал.

Боб сделал паузу и отхлебнул из бокала шампанского, затем продолжил свой горький рассказ. – К нефтяным разведчикам по состоянию здоровья не прошёл. Пришлось устроиться на рыбозавод, но ненадолго. Закрутила меня моя «гармонь». Стали предлагать хорошие гонорары за свадьбы и всевозможные банкеты. Вот этим и жил я последние полтора года.

– А за, что сел последний раз? – спросил Виктор.

– Поверить трудно, но преступление было не из моей квалификации, прокурор написал хулиганскую статью. Направили меня в дневной стационар. Врач там длинная, – этакая молодая кишка, – смотрит на меня с брезгливостью и омерзением, будто я не человек, а слизень придорожный. Позвоночник мой ухоженными пальчиками, не удосужилась пощупать. А он у меня воспалённый. Говорит, сдай анализы и ежедневно являйся ко мне в кабинет на осмотр. Уколы ещё назначила, от которых у меня тело пятнами покрылось. Естественно никаких осмотров она не делала, а увидит меня в коридоре и говорит, «свободен» я вижу вас в полном здравии. И больше вы мне не нужны. И так каждый день у неё отмечался. А когда дело на выписку подошло, она мне не выдаёт больничный лист. Говорит мне, что я рентген позвоночника не прошёл, я же должна знать, отчего тебя лечила. Она же тварь подлая, меня даже и не направляла туда. Хотя эта процедура мне была и не к чему, я уже был к этому времени на инвалидности. Тут мне от её слов аж жарко стало, горло перехватило спазмой, и кровь в головушку ударила так, что я ей врезал стулом по черепу. После чего она заняла моё место в дневном стационаре. Мне с таким безобразным обхождением с больными, даже на зоне не приходилось сталкиваться. После мне следователь сказал, что она так деньги с меня тянула. Но три года всё равно дали. Так я оказался в восточной Сибири с хулиганской статьёй.

– На зоне с вас взять нечего, вот поэтому и медицинское обслуживание там лучше, чем на свободе, – сказал Виктор.

– Ошибаешься, в заключении денег достаточно. Просто там некоторые врачи понимают, что мы и так наказаны системой. Вот они и проявляют человечность. А на свободе большинство врачей, тоже наказаны системой нашей политики, но они, чтобы хорошо кушать, отрываются на бедном народе. Не гнушаются даже пенсионерами. А во всём виноваты богатые, это они избаловали врачей подарками. А ведь этими подарками и взятками они унижают весь русский народ. Посмотри, что творится, медсёстры – осы, делающие уколы в поликлиниках и больницах ждут от больных шоколада и конфет. Да что я могу ей дать, если у меня пенсия три тысячи рублей, вот они и отрываются на моей заднице. Бляшки такие после их инъекций остаются, что сидеть невозможно. Она у меня после их процедур на гроздь винограда похожа.