Текст книги "Возвращение из рая"

Оказывается, находясь в запертом багажнике «линкольна», Браток пребывал в таком нервном градусе, что превосходно слышал, что говорил нам Тимур по-Животному с другого конца Лос-Анджелеса.

Кроме всего, в багажнике Браток был окружен самыми различными запахами, которые и привели его к этой идее. А запахи были и взаправду самые разнообразные. Все началось от внюхивания Братка в стальной хлыст Тимура. Ребенок, как сказал Браток, так и встал у него перед глазами!..

Жутковато попахивал принадлежащий Бобу автомат с гранатометом «в одном лице». Можно так сказать – «в одном лице»? Они были смонтированы в одну убийственную конструкцию – под тонким стволом для пуль толстая трубка для гранат. Я по телику такие штуки раз сто видел!..

От запасного колеса несло резиной. От сумки с автомобильными инструментами тянуло железом и пластмассой.

А вот добротно запаянный пластиковый мешочек со Слоновьим слабительным не издавал НИКАКОГО запаха! Вот это обстоятельство, приплюсованное к запаху автомата с гранатометом, и привело Братка к очень, я бы сказал, занятной мыслишке. Мнения разделились.

– Ай фак ю с твоей идейкой вместе! – грубо сказал Джек Братку. – Мы не снимаем здесь «сайнс-фикшен» с элементами комедии. У нас на карте – жизнь Ребенка! А вы несете черт знает что…

А Боб сощурил свои китайские глаза совсем уж в щелочки и предельно вежливо возразил Джеку:

– Идея не лишена интереса. Но надо бы послушать еще и Пита Морено – что он думает по этому поводу. И еще очень важно, чем кончится «опознание» трупа Казахского Немца террористами. Хотя в чем-то прав и Джек. Мы должны быть предельно осторожны…

Но я почувствовал, что Боб на стороне Братка. Как, впрочем, и я. Мне «комбинашка» Братка сразу понравилась. И я подумал, что если это Кугуарское предложение придется не по вкусу Питу Морено, то мы с Братком смогли бы осуществить Братковую идейку и сами, во все восемь, как говорится, лап! Плюс, само собой, все наши клыки и когти!!! Хотя главным в этом деле должны были быть «Мозги с Большой Буквы».

Я не знаю, что это такое, но так всегда говорил Шура Плоткин, когда хотел подчеркнуть важность происходящего.

Только бы суметь нам добраться до этого Калвер-Сити и без особых проволочек попасть в Рейнтри-серкл, на бывшую территорию «Метро-Голдвин-Мейер». А уж место, куда эти Гады запрятали нашего Тимурчика, нам с Братком найти – как конец хвоста обоссать!

Чего у них там к празднику ихнему готовится?..

Рыба? Баранина? Какие-то птички фаршированные?..

В другое время я просто разоржался бы: найти дом и квартиру по таким ярко выраженным запахам – упражнение для Котенка-Несмышленыша. Но сейчас мне было не до смеха. Сейчас мы не имели ни времени, ни права на ОШИБКУ! Вот тут Джек абсолютно…

– Мартын… – прервал мои мысли Джек. – Попробуйте вместе с Братком посмотреть, что там творится в районе Марина-дель-Рей, на той бензозаправке, куда уехал Пит. Попытайтесь, ребятки, а?..

– Хорошо, – ответил я и втолковал задачу Братку.

Мы оба легли на пол – нос к носу, прикрыли лапами головы, прижали уши, подвернули под себя хвосты и зажмурились…

…Не прошло и нескольких секунд, как мы увидели залитый солнцем перекресток двух окраинных полупустых захламленных улочек с низенькими домами, около которых стояли ужасающего вида и состояния очень древние автомобили…

Нам с Братком даже послышалось, что редкие голоса, раздававшиеся там, не произносили ни одного английского слова. Говорили только по-испански, да и выглядели так же… Не голоса, естественно, а Человеки, которых тоже было на этих двух улочках – раз-два и обчелся.

На одном углу перекрестка стояла яркая красно-золотая китайская забегаловка «Панда», а напротив нее, на другом углу – бедноватенькая автозаправочная станция: небольшая конторка, крохотный магазинчик при ней, а под ветхим навесом – четыре бензиновые колонки со шлангами.

И конечно же, уже привычная мне бензиновая реклама – два высоченных тонких белых столба, наверху которых в огромном оранжевом круге синие цифры – «76». Причем этот оранжевый круг возвышался над всеми низкорослыми домишками этого перекрестка. Казалось, что этот оранжевый круг с синими цифрами плывет по небу, и если бы здесь были дома повыше, этот круг достигал бы уровня как минимум ТРЕТЬЕГО ЭТАЖА.

А вот тут, как только я представил себе ТРЕТИЙ ЭТАЖ…

…Тут будто кто-то щелкнул кнопкой и сменил телевизионную программу, которую мы только что смотрели. И перед нами появилась совсем-совсем другая картинка…

…ТРЕТИЙ ЭТАЖ четырехэтажного дома…

…БОЛЬШОЙ БАЛКОН, почти перекрытый листвой старого раскидистого «очень русского» дерева…

…ГИГАНТСКАЯ ПОЛУТЕМНАЯ КВАРТИРА…

Много, очень много усатых мужчин!.. Как на Торжковском рынке в Петербурге. Только без больших кепок…

Я пару лет тому назад забегал туда – на Торжковский, но ненадолго. Получил по жопе от одного такого усатого в кепке и смылился от греха подальше. С тех пор у меня несколько предвзятое отношение к этим головным уборам. Хотя, наверное, их носят и вполне пристойные ребята.

Но эти все были без кепок. Зато с оружием и усами…

И ТУТ МЫ УВИДЕЛИ ТИМУРЧИКА!..

Он сидел в полутемном углу, в огромном старинном, явно тяжеленном кресле. Мы вгляделись пристальнее и отчетливо увидели, что одна рука Тимура Истлейка была пристегнута наручником к подлокотнику этого кресла…

– ТИМУРЧИК… – хором прошептали мы с Братком по-Животному.

– КЫСЯ… БРАТОК!.. ГДЕ ВЫ?.. – услышали мы в ответ.

И нам вдруг показалось, что Тимур вот-вот расплачется.

– ТЫ ДЕРЖИСЬ ТАМ ДАВАЙ… – подозрительно шмыгнул носом Браток. – КОРЕФАН ТЫ МОЙ МАЛЕНЬКИЙ… ВОТ СУКОЙ БУДУ, БЛЯ… ВЕК СВОБОДЫ НЕ ВИДАТЬ!..

Тут Браток всхлипнул и замолчал.

– ОСТОРОЖНЕЙ, РЕБЯТА, – тоскливо проговорил Тимур. – ИХ ЗДЕСЬ СТОЛЬКО… ПОЛОВИНА ЕЩЕ КУДА-ТО УЕХАЛИ…

– МЫ ЗНАЕМ… ЖДИ НАС, ТИМ! – прошептал я по-Животному.

И в этот момент Браток снова обрел дар Животной речи.

– И С НАСТУПЛЕНИЕМ ТЕМНОТЫ НИЧЕГО НЕ ХАВАЙ! – окрепшим голосом распорядился Браток. – МЕЛИ ЧЕГО ХОЧЕШЬ, УХОДИ В ГЛУХУЮ НЕСОЗНАНКУ, ТОЛЬКО НИЧЕГО НЕ БЕРИ В РОТ!.. ПОНЯЛ?!

– Джек! Боб… – растерянно сказал я по-шелдрейсовски. – Ничего не получается… Мы уже видели и тот перекресток, и бензозаправку, а потом вдруг все исчезло и НАС ПЕРЕКЛЮЧИЛО НА ТИМА!.. Вы представляете себе – ОН ПРИКОВАН К РУЧКЕ КРЕСЛА!.. Боб, Джек! Там прекрасное дерево – свисает прямо на их балкон…

От пережитого нервного напряжения у Братка трясся хвост и подгибались его толщенные могучие лапы. Я чувствовал себя не лучше… Вернуться сейчас в район Марина-дель-Рей мы были просто не в силах.

Поэтому все, что там произошло, я расскажу со слов Пита Морено.

…Для трупа Казахского Немца полиция бережливо выделила какую-то старую списанную колымагу, так как справедливо не захотела рисковать нормальным рабочим полицейским автомобилем…

Замороженного Немца-Убивца, с отогретыми коленями и оттаявшей задницей, усадили назад, а впереди за руль сел один мужичок из Питовой бригады. За этой «лохматкой», как говорил Водила, пошла уже нормальная, форменная, оснащенная самой разной компьютерной техникой, бесперебойной связью и еще черт знает чем, настоящая полицейская машина со всеми мигалками-примочками на крыше. В ней сидел всего один человек в форме. Это было требование террористов…

Зато все вокруг, включая и виденную нами красно-золотую китайскую закусочную «Панда», было усеяно полицией самых разных видов – от группы захвата во всем черном и пуленепробиваемом и снайперов на крышах соседних домов до специальных полицейских кинооператоров с толщенными и длиннющими объективами.

Помимо этого, на бензозаправку с другой стороны улицы, из «Панды», были нацелены сверхчувствительные «точечно-направленные», как сказал Пит, «дальнобойные» микрофоны.

Вся полиция была связана между собой радиостанциями, а один небольшой автобусик совершенно невинного типа снаружи и рекламой чизбургеров по бортам, изнутри буквально упиханный всякой мудреной аппаратурой, моментально отыскал волну, на которой переговаривались террористы, и внимательно слушал и писал все их разговоры на пленку. Помимо всего, в этом же автобусике работал электронный переводчик-транслейтер, который тут же с любого языка выдавал на дисплей английский текст!..

Старый полицейский автомобиль, под стать всем автомобилям этого района, неторопливо подгреб к заправке на перекрестке и остановился под навесом одной из колонок со шлангом.

Почти вплотную за ним подкатила вторая машина.

Водитель «труповоза» опустил все стекла в своей машине, вылез из-за руля, бросил последний взгляд на дохлого мороженого Немца с новой дыркой во лбу, остался очень доволен его видом и пересел в другую машину. Которая тут же покинула бензозаправку, перекресток и вообще обе эти улицы. Будто ее и не было!..

Из конторки вышел рыжий паренек, наверное, служащий бензозаправки, удивился отсутствию водителя на переднем сиденье и наличию очень неподвижного бледного «пассажира» на заднем, пожал плечами и вернулся к себе в конторку…

– Мы очень хотели заменить этого паренька на своего сотрудника! – сказал нам Пит. – И если бы МЫ НАЗНАЧИЛИ эту встречу, так мы и сделали бы… Но встречу НАЗНАЧАЛИ ОНИ – значит, этот Тип мог оказаться ИХ человеком! Или они могли знать его в лицо. И тогда неизвестно, чем бы все это кончилось… Пока Тим у них, мы не имеем права на малейшую оплошность. А через две минуты к заправке подкатил… кто бы ты подумал, Джек?!

– Наш знакомый «ягуар», – ответил Джек.

– Точно! – воскликнул Пит.

Из «ягуара» даже никто не вышел. Пит в бинокль хорошо видел, как террористы внимательно рассмотрели труп Немца с дыркой во лбу, а электронный переводчик-транслейтер из невзрачного автобусика, воспевающего чизбургеры, выдал на экран мгновенный перевод разговора в «ягуаре», а потом и сообщения в штаб-квартиру. Наверное, туда, где томился наш Тимурчик…

– Он?

– Он. Я его еще по Караганде помню. Лет пять не видел. Постарел, постарел…

– А выглядит совсем неплохо. И эта дырка во лбу ему очень идет! Докладывай.

«Исламист-карагандинец» доложил по рации:

– Все в порядке. Слава Аллаху, это – он!

И бросил небольшой серый пакет на заднее сиденье старой полицейской машины. Прямо рядом со своим бывшим карагандинским знакомым.

«Ягуар» взвыл двигателем, взвизгнул провернувшимися на месте покрышками колес и с криком сидевших в нем террористов «Аллах акбар!..» рванул с бешеной скоростью по Гранд-авеню.

На взревевший двигатель и визг колес из конторки выскочил растерянный паренек-служащий, и едва Пит Морено успел проорать ему в мегафон: «Ложись!!!» – как раздался чудовищный взрыв.

Старую машину вместе с дохлым мороженым гангстером подбросило, перевернуло и…

…тут же раздался второй взрыв – бензобака старой машины!

Сорвался с опор пылающий навес, казалось, что на мгновение он даже завис в воздухе, а потом рухнул вниз – на несчастного парня, на бензиновые колонки со шлангами, а те, уже, в свою очередь, рвались в небо гудящим и воющим пламенем, сметая с лица земли и конторку, и крохотный магазинчик при ней…

…Из-под горящих обломков навеса, из бушующего огня и дыма, от которого человеческие легкие буквально рвались в клочья, бедного парня, служащего бывшей бензозаправки, собственноручно вытащил сам Пит Морено!

Как-то уж получилось, что он умудрился первым домчаться до этого гибельного фейерверка в честь Аллаха и его праздника жертвоприношения – Курбан-Хаита…

Задыхаясь от дыма, кашля и жестокой пронзительной боли обожженных рук, Питу удалось выволочь паренька чуть ли не на середину перекрестка.

Лицо парня было залито кровью, сочившейся из раны на голове, правая рука, которой он, вероятно, пытался защититься от падающих на него обломков горящего навеса, была неподвижна. Скорее всего сломана. Но, как ни странно, парень был в полном сознании…

Пит стоял на коленях рядом с ним, одной рукой со вздувшимися пузырями ожогов придерживал голову парня, а в другой сжимал многоканальную рацию и орал в нее истошно и матерно:

– Срочно санитарную машину! Немедленно!!! Ожоги, сильное кровотечение… Возможна черепно-мозговая травма! Кажется, перелом руки… Да я вас всех… с вашими кретинскими вопросами!.. Кто говорит?! Говорит лейтенант полиции Пит Морено!

Послышался лай пожарных машин… Парень приоткрыл залитые кровью глаза, с нескрываемым интересом посмотрел на Пита:

– Вы – Пит Морено?

– Да, сынок. Лежи спокойно. Сейчас за тобой приедут. Все будет хорошо…

Парень закашлялся, сплюнул вбок кровью и снова уставился на Пита:

– А вы когда-нибудь бывали в Таиланде, сэр?..

– Да, – ответил Пит. – Сразу же после Вьетнама. Но это было черт знает когда.

Парень прикрыл глаза. Было видно, что ему тяжело разговаривать. Пит погладил его по окровавленному лицу:

– Не пугайся… С тобой все будет в порядке. Я много раз видел такие штуки.

И тогда лежащий посередине улицы, залитый кровью, обгоревший парень с трудом открыл глаза и спросил у Пита:

– Скажите, сэр… Вам что-нибудь говорит имя Мисако Футагава? Она была наполовину японка…

Пит слегка ошалело посмотрел на парня:

– О, черт бы тебя побрал!.. Футагава она была по отцу. Мисако Морено больше года была моей женой…

– А потом? – спросил парень.

– Потом она забрала нашего трехмесячного сынишку Нуэнга и улетела в Киото с одним пожилым и состоятельным японцем…

– …и десять лет тому назад умерла в Иокогаме, – парень словно закончил за Пита его оборвавшуюся фразу.

Вот тут к горлу Пита Морено подкатил какой-то предательский комок, который очень мешал ему в эту минуту!

Но Пит справился с этим комком, с самим собой, со своей памятью, со всем на свете, приподнял голову парня повыше, вгляделся в его голубые, чуточку с раскосинкой, глаза и тихо спросил:

– О боже… Тебе-то это откуда известно?

И тогда залитый кровью парень, лежащий на асфальтовом перекрестке двух небольших и грязноватых улочек с роскошными и пышными названиями – Гранд-авеню и Виста-дель-Мер, негромко ответил:

– Я – Нуэнг Морено.

И в ту же секунду к ним подлетела санитарная машина…

Но до этого рассказа Пита, когда он был еще ТАМ, в районе этой несчастной, как впоследствии выразился Боб, МЕЛОДРАМАТИЧЕСКИ-СКАЗОЧНОЙ бензозаправки, к нам в «Беверли-Хиллз-отель» примчались три полицейских техника из научного отдела спецсвязи полис департмента и в считанные секунды, с помощью своих сверхумных приборов, выкопали из ванной, гостиной, кабинета и спальни нашего бунгало несколько «жучков» – микрофончиков и вытащили нештатные считывающие устройства из нашего компьютера и факса.

А потом проверили телефон и в нашем садике. Там, слава богу, ни черта не оказалось.

Затем к каждому нашему окну, к каждой двери: от входной – в наше бунгало, до выходной – в наш собственный садик, техники присобачили по крохотному приборчику, которые, как мне попытался объяснить Джек, разрушали любую возможность подслушать нас специальными точечно-направленными сверхчувствительными микрофонами снаружи – с улицы, из садика, из коридора Главного корпуса…

На прощание все трое техников попросили у меня автографы.

И Джеку пришлось сделать то, чем обычно занимался Тимурчик, – он подарил им всем по моей рекламной фотографии на фоне Белого дома с отпечатком (якобы!..) моей лапы.

– Спасибо, сэр, – поблагодарил один техник Джека.

– Сэр! Мы вам очень признательны, – сказали двое других…

…НО УЖЕ НЕ ДЖЕКУ, А МНЕ ЛИЧНО!

«Сэр»… Вот так ко мне еще никто никогда не обращался, черт бы меня побрал!!!

Теперь же, когда нас уже никто не мог подслушать и мы могли разговаривать о чем угодно, не переписываясь и не разыгрывая разные мимические сценки, после всего произошедшего на бензозаправке Пит Морено, с обожженной одной стороной лица и сгоревшими ресницами и бровями, сидел у нас в бунгало и, не прикасаясь забинтованными руками к стакану, стоящему на столе, тянул через пластмассовую трубочку неразбавленный «Баллантайн». Выглядело это достаточно нелепо, но простительно: ну не мог человек взять стакан в руки. Больно было – невмоготу!..

А еще Пит пока находился в состоянии сосредоточенной растерянности – все никак не мог уяснить себе, какой качественный переворот в его полицейско-холостяцкой судьбе произошел всего час тому назад на перекрестке двух грязных окраинных улиц, с шикарными для русского Кошачьего уха названиями – Виста-дель-Мер и Гранд-авеню!..

– И где сейчас твой парень? – спросил его Джек.

– В ожоговом отделении того же самого университетского Медицинского центра.

– Ты скоро станешь там своим человеком, – усмехнулся Джек. – То ты устраиваешь там засады с пальбой на тринадцатом этаже, то теперь еще что-то уж совсем невероятно-рождественское…

– Боб, пожалуйста, прикури мне сигарету. А то – сам видишь… – Пит показал свои забинтованные руки и смущенно улыбнулся. – Представляете, парни, он только неделю тому назад приехал сюда из Денвера!.. И всего лишь первый день работал на этой проклятой бензозаправке!.. А когда в приемном покое его отмыли от крови и копоти – он оказался тоже рыжим, как я…

Пит глубоко и судорожно затянулся сигаретой, всхлипнул и отвернулся к окну.

Боб и Джек сделали вид, что ничего не заметили. Но МНЕ в эту секунду было наплевать и на них, и на все так называемые мужские правила приличия: считать, что не произошло ничего особенного, и постараться не замечать слез приятеля…

Насмотрятся взрослые идиоты разных дурацких фильмов про «крепких парней» со «стальными нервами», и ну подражать им во все завертки в обычной повседневной жизни!!!

Будто у них никогда не бывает глаз на мокром месте?! Этакие мужественные болваны, играющие в хладнокровие.

Я тут же вспрыгнул на колени к Питу, осторожно (не скрою, с отвращением…) вынул зубами у него сигарету изо рта и бросил ее в пепельницу. Я это в Ленинграде с пьяненьким Шурой проделывал неоднократно.

А потом обнял Пита передними лапами за шею и давай муркать ему в здоровое ухо что-то очень сочувственное.

Тут и Браток вылез из-под стола. Уж на что Бандит и Жлобяра, Убийца Индюков и Пожиратель Собак, Дикарь, Хам и Ворюга, а и то зашел со стороны спинки кресла, в котором сидел Пит, встал во весь свой жуткий рост на задние лапы, а передние положил сзади Питу на плечи. И как взялся зализывать другое – обожженное ухо Пита! Да так ласково и осторожно, что Пит даже не поморщился от боли. Только еще раз всхлипнул, обнял нас с Братком и вытер слезы своей забинтованной лапой… В смысле – рукой.

Тут и раздался телефонный звонок. В нас, в пятерых, так все внутри и оборвалось…

– Они! – сказал Пит, и у нас с Братком шерсть встала дыбом.

Джек моментально переключил пульт на «громкую связь», а Боб включил записывающее устройство. И только после этого, не беря трубку, Джек нажал кнопку включения, что и соответствовало подъему телефонной трубки.

Этому меня еще Тимур в Нью-Йорке научил. Чтобы иметь возможность потрепаться со мной между уроками на переменке из ихнего школьного телефона-автомата.

Но за полсекунды до того, как Джек произнес в микрофон свое привычное «Сержант Пински!», я неожиданно на мгновение…

…УВИДЕЛ НАТАШУ ВЕКСЛЕР, ПРОДИРАЮЩУЮСЯ НА СВОЕМ ДЖИПЕ ПО ЗАБИТОМУ МАШИНАМИ ФРИВЕЮ. В ОДНОЙ РУКЕ НАТАША УВЕРЕННО ДЕРЖАЛА РУЛЬ, В ДРУГОЙ – ТЕЛЕФОННУЮ ТРУБКУ…

Скорее всего Братку пригрезилась эта же картинка, потому что я очень явственно почувствовал, что с него, как и с меня, тоже схлынуло злобное напряжение и одновременно улеглась шерсть у нас на загривках…

– Сержант Пински, – сказал Джек, как обычно.

– Джек! Это я – Наташа… Как Тим? Ничего опасного?.. – послышалось из телефонного пульта.

– А-а-а… Это ты?

Джек, Боб и Пит ждали совершенно другого звонка и в первые секунды не знали, как реагировать на голос Наташи.

– Видишь ли… – неуверенно произнес Джек и заткнулся.

Наташа не дождалась от Джека ничего вразумительного и сказала:

– Я сейчас еду к вам, так что если вы там все разгуливаете без штанов, извольте привести себя в порядок. К вам едет дама!

Пит и Боб отрицательно замотали головами. Несколько секунд Джек растерянно молчал.

– Ты меня слышишь, Джек? – крикнула Наташа, стараясь перекричать шум фривея и автомобильных моторов.

– Что ты сказала? – невпопад спросил Джек, пытаясь выиграть время для обдумывания ответа.

– Я сказала, что еду к вам! Но произойдет это не раньше чем через полчаса. На фривее буквально столпотворение!

Боб схватился за голову, а Пит еще яростнее отрицательно замотал головой!

Но Джек почему-то посмотрел на меня, на Братка и спокойно сказал в микрофон:

– Хорошо. Приезжай. Мы ждем тебя.

– Бог мой, Пит! Что с вами?! – воскликнула Наташа, когда увидела Пита Морено с обгоревшим лицом и ухом и забинтованными руками.

– Почти два часа тому назад у Пита родился прелестный сынишка, – тут же сказал Джек. – Малышу всего двадцать четыре годика, а весит он уже фунтов сто шестьдесят.

– Минимум – сто восемьдесят, – гордо сказал Пит. – Я его сам на носилки перекладывал.

– Но что у вас с руками, с лицом?..

– Ах, Наташа… Чем старше становишься, тем тяжелее проходят роды, – вздохнул Пит. – Когда тебе уже далеко за сорок…

– Какое счастье, что у меня в запасе есть еще несколько лет до сорока! – рассмеялась Наташа. – Но если ты, Джек, когда-нибудь захочешь поучаствовать в этом замечательном процессе, тебе придется поторопиться. Насколько я знаю, вы же с Питом одногодки. Вряд ли тебя так уж прельщают обгоревшие уши.

– Ол райт, – ухмыльнулся Джек. – Просто с завтрашнего же дня и начнем…

Но тут Наташа решительно прервала Джека…

– А чего тянуть, Джек? Разве тебе не хотелось бы начать подготовку уже с сегодняшнего вечера?

– Нет, – серьезно сказал Джек. – Сегодня вечером я буду очень и очень занят.

Все это мы с Братком слышали из-за двери спальни, куда нас выперли еще до приезда Наташи в «Беверли-Хиллз-отель».

Братка – потому что было совершенно неясно, как он в своем нервном состоянии отреагирует на Наташу. От этого дикого отморозка всего можно было ожидать.

Меня – для обучения Братка элементарным правилам приличия при знакомстве с Женщинами.

Надо признаться, что Браток слушал меня вполуха, зато прекрасно сек все, что говорилось в гостиной.

– Молодец, Джек, что отказался драть ее сегодня вечером, да, Шеф? Он нам вполне может к ночи пригодиться, – прямым текстом одобрительно шепнул мне Браток.

– Да ты что? Растленный ты Тип! Они же шутили!.. Чтобы, как говорится, «скрыть свои глубокие подлинные чувства», прямолинейный ты наш! – возразил я Братку.

Вы заметили? Я и сам стал аккуратнее выражаться, и Братку строго-настрого запретил пользоваться матерными словами!

– Ну вы даете, Шеф!.. Она к нему внаглую на… ЭТО САМОЕ… На «болт» к нему вешается, а вы мне тут всякую херню задвигаете, как маленькому.

Тут я не выдержал – как заору на него по-Животному:

– Это был ЮМОР, дубина!!! Ты знаешь, что такое ЮМОР?!

Браток с перепугу шмыг под кровать и говорит оттуда:

– Знаю… Это когда… Ну, как его?.. ЭТОТ САМЫЙ не стоит с перее… Извиняюсь, с перетраху. Или когда на ЭТО ДЕЛО времени нет – то Индюка нужно там замочить… Или, к примеру, пару Куриц с Собачкой спиздить…

Наташе пришлось рассказать все.

Все, кроме истории с компакт-диском…

Единогласно решили не включать Наташу в эти смертельно опасные игры.

Похищение же Тимурчика представили ей как обычный, пошлый уголовный киднеппинг – похищение Людей с целью получения выкупа.

– О черт… – простонала Наташа. – Я не собираюсь идеализировать Америку, а тем более – Лос-Анджелес! Но последнее время мне казалось, что похищения людей – это в основном прерогатива юго-востока России?!

…К этому этапу разговора с Наташей нас уже выпустили из спальни. Я вышел, как обычно, вежливо муркнул Наташе, ткнулся носом в ее руку и все.

Братка же вывели из спальни с повышенной осторожностью, предварительно попросив меня накачать его самыми лучшими словами про Наташу Векслер, в девичестве – Мутикову. И какая она хорошая, и каким она будет всем нам верным другом. И вообще…

Естественно, подготовили и Наташу.

Дескать, имеем в своей компашке совершенно «ручного» Горного Льва, «милого и ласкового» Кугуарчика, этакого «прелестного» Калифорнийского Пума «с нежной детской душой и отзывчивым сердцем»!..

Когда я еще из спальни слышал, как Боб, Пит и Джек несли всю эту ахинею, весь этот бред про Братка – Наташе, у меня в глазах стояло почему-то залитое солнцем бескрайнее поле, до горизонта усеянное мертвыми Индюками, Баранами, Козами и Собачками, погибшими от когтей и клыков Братка!

А еще время от времени в моем мозгу вдруг возникала ночь, наш бунгальский садик, молниеносный взмах толщенной лапы Братка и глухой стук рухнувшего на землю уже неживого Человеческого тела…

Но Наташе знать об этом было совершенно ни к чему.

Тем более что наш Браток вел себя очень даже пристойно. До поры до времени…

Он сидел рядом с Наташей, и та хоть и опасливо, но все-таки изредка поглаживала его по загривку и почесывала у него за ухом.

Люди почему-то считают, что нас – Котово-Кошачьих – нужно обязательно почесывать за ухом. Такое многовековое стойкое заблуждение Примитивов! Мы своей задней лапой делаем это гораздо лучше и точнее по времени – чешем у себя за ухом тогда, когда у нас там ЧЕШЕТСЯ! А не тогда, когда Людям кажется, что нам это «приятно».

Я лично этого просто не перевариваю.

А вот Браток, казалось бы, тупарь, Бандит-Беспредельщик, которому и по его горному воспитанию, и по отсутствию всех фальшивых качеств, кстати, позаимствованных Котами у Людей, сам бог велел бы уклониться от Наташиных почесываний – ни хрена даже не рыпнулся!

Напротив – как-то сладостно прикрыл глаза и чуточку тяжеловато задышал. И обнюхивает Наташу, обнюхивает…

Батюшки-светы, думаю, уж не заболел ли наш хищный дуролом от непривычной Женской ласки?

А потом перевел взгляд пониже – нет! Не заболел, кретин полово-озабоченный! «Здоровье» из него так и прет и с каждой секундой увеличивается в размерах!!!

Я к нему подскочил и ка-а-ак тяпну его за ляжку клыками! И попер на него по-Животному:

– Совсем оборзел, Жлоб с деревянной мордой?! Хочешь, чтобы Джек тебе хвост отстрелил или еще что-нибудь?! У них там серьезные отношения наклеиваются, а ты… Это тебе Шимпанзе, что ли? Ну-ка немедленно спрячь ЭТО и прекрати сейчас же. Уволю ко всем чертям!!!

Слава богу, кроме меня и Боба, этого никто не заметил. А Боб, не то по-китайски, не то по-Животному, я с перепугу и не сообразил по-какому, говорит Братку:

– Эй ты, сексуал-демократ!.. Отойди от Наташи. И сядь рядом со мной. И прикрой хвостом свое хозяйство, секс-символ ты наш Калифорнийский. А ты, Мартын, тоже ухо не заваливай! Ты его Шеф, ты и следи за ним.

Браток смутился, улегся рядом с Бобовым креслом, прикрыл себя ТАМ хвостом и шепчет по-Животному:

– Извините, братва… Совсем крыша поехала – Шимпа причудилась!..

Но тут его прервал телефонный звонок.

Разговор с этими Типами был совершенно омерзительным!

Они уже знали, что у нас в бунгало повыковыривали все их подслушивающие штуки-дрюки, которые они напихали нам, как предположил Джек, не без участия кого-то из отельных служащих, работающих на эту свору террористов. А еще они поинтересовались, как себя чувствует «поджаренный» лейтенант полиции Пит Морено…

Но самое отвратительное было то, что они решили заставить работать на них ни больше ни меньше как саму полицию Лос-Анджелеса!

Они, видите ли, воспользовались переданной им полицейской волной, на которой работал пришлепнутый полицией поисковый передатчик в машине Русского киллера. И нашли этот автомобиль! Только Русского там уже не было – вот в чем задачка.

Он, оказывается, еще раньше своих «заказчиков» обнаружил передатчик, примагниченный к днищу своего автомобиля, и простенько оставил его в районе Интернационального Лос-Анджелесского аэропорта, на стоянке, среди десятков тысяч других автомобилей.

В машине было обнаружено вот это письмо…

– Сейчас вы его получите, – сказал тот же голос, который звучал еще в утреннем разговоре. – Может быть, вам оно поможет отыскать этого Русского для передачи представителям «Армии Защиты Исламских Свобод». Если, конечно, вы когда-нибудь захотите увидеть своего мальчика живым…

Тут же прозвенели два коротких звонка, и из нашей факс-машины поползла страничка.

– Читай вслух, – сказал Пит Морено. – Наташа, наверное, не нужно предупреждать тебя…

– Не нужно, – прервала его Наташа.

Ну Джек и давай читать… А там написано, что Русский знает, как «заказчик» жаждет с ним встречи и тесного личного контакта. Именно поэтому он, Русский, всеми силами постарается контакта избежать. Ибо с Исламом и «воинами газавата» он уже имел счастье встречаться и в Афганистане, и в Чечне, и в бывшей Югославии, и в родном Таджикистане. И во всех этих встречах – то ли Бог, то ли Аллах его пощадил. Поэтому он не хочет испытывать терпение Всевышнего, чем и объясняется его нежелание «контактировать лично». Но если «Армия Защиты Исламских Свобод» все еще жаждет получить «русский товар», то она обязана срочно перевести в Европу, конкретно в Австрию, в Вену, в нью-йоркский филиал «Чейз-Манхэттен-банка», по адресу: Ловенгассе, сорок семь дробь четырнадцать, на счет номер такой-то, обещанные четыре миллиона долларов. Как только венский филиал «Чейз-Манхэттен-банка» подтвердит Русскому получение этих денег, Русский сразу найдет максимально безопасный (как для отправителя, так и для получателя) способ передачи ТОГО, за что будут уплачены эти деньги. Когда же «заказчики» получат «товар», то могут делать с ним все, что захотят… Даже поджарить на сковородке с беконом и залить все это яйцами – на завтрак себе и своим соратникам по священной борьбе. Если они действительно такие уж правоверные, что бекон не едят, то могут покрошить на эту сковородку с «товаром» немного баранинки. Лучше с луком…

– Остроумный, сукин сын, – пробормотал Пит Морено.

– И отменный английский! – заметила Наташа.

– Ему явно кто-то помогал писать это письмо… – сказал Боб.

– Прочли? – спросил гортанный голос из «громкой связи» нашего телефона. – А теперь слушайте! Вы отслеживаете этого Русского, в любом случае он – ваш клиент, передаете его нам и забираете своего мальчишку. Живого и целиком. В противном случае, повторяю, вы начнете его получать по частям. Вам все ясно?

– Нет, – ответил Джек. – Что это за «товар»?

Последовала недолгая пауза, а потом голос произнес:

– Зачем тебе это знать?

– Потому что разный «товар» требует разных способов поиска и отслеживания Курьера.

– Это один маленький незначительный документ.

– Который стоит четыре миллиона долларов? – спросил Джек.

– А ты считаешь, что твой Мальчик стоит дешевле?

Джек глубоко вздохнул, вытянул губы трубочкой и медленно выдохнул воздух – словно на тренировке в спортивном зале. И только потом негромко и спокойно сказал в микрофон нашего отельного телефонного пульта: