Текст книги "Вера и рыцарь ее сердца. Роман в 6 книгах. Том 2"

В Караганду Саша ехал, как едут ссыльные домой, а когда поезд подъезжал к Караганде, дальнейшая судьба Нади его уже совершенно не интересовала, словно её и не было в его судьбе.

Галина после возвращения мужа поблагодарила колдунью за трусы, которые вернули его в лоно семьи.

 
                                          * * *
 

С благополучным окончанием этой истории Вера успокоилась за семью брата и с головой окунулась в работу, стараясь быть хорошей женой, мамой и подругой.

С первым весенним потеплением Людмила по вечерам спускалась на первый этаж к Вере, и подруги изводили себя аэробикой, а после тренировки распивали чаи с булочками да со сливочками, беседуя о семье и работе. Подруга Роза часто составляла им компанию, но не в аэробике, а в чаепитии. Женя много фотографировал, а Вера клеила фотографии в альбом, она была уверена в том, что её семейное счастье продлится до старости.

Было воскресенье. Вера проснулась рано. Закутавшись в халатик, сидела она у окна и любовалась букетиком подснежников, который принёс Женя после работы, а теперь он в спальне отсыпался после ночной смены. Дочка Катенька должна была вот-вот проснуться, но тут в квартире у Веры раздался тревожный звонок.

– За мной «Скорая» приехала! …Но почему приехали ко мне, ведь я в эту неделю не дежурю?

Этот вопрос Вера хотела задать шофёру «Скорой помощи», но задавать его было некому, ибо на пороге стояла плачущая Мила Попова. Вид у подруги был жалкий, как у птенца, попавшего под дождик. Слёзы катились без остановки, поэтому в её глаза невозможно было заглянуть. Вера обняла гостью за плечи и повела на кухню. От её вопроса «Что случилось?» Мила закрыла лицо руками, но слёзы просачивались через её тонкие пальчики.

Девушка нуждалась во времени, чтобы успокоиться и рассказать, что с ней приключилось. Оставив её одну, Вера подалась в ванную, чтобы освежить лицо, ибо то, что творилось у неё на сердце, было гадко. Открыв кран, женщина набирала холодную воду в ладони, пригоршнями плескала себе в лицо и приговаривала:

– Я радуюсь чужому горю? Радуюсь, что Мила попала в переплёт! Я радуюсь, что она вернулась ко мне, а не огорчаюсь оттого, что она сейчас рыдает на кухне! Что же случилось со мной?

Ответ на этот вопрос подсказало ей сердце.

– Чужое горе тебе в радость!

– Нет, это совсем не радость, это другое чувство, – отчаянно оправдывалась Вера перед зеркалом, но сердце неумолимо твердило: «Чужое горе тебе в радость. Твоя ревность тебя сгубила».

Холодная вода остудила жар стыда, и Вера вновь возвратилась на кухню, где сидела несчастная Мила. Прервав всхлипывания гостьи, она обратилась к девушке с предложением:

– Мила, прекрати распускать слюни и слёзы утри, они тебе ещё пригодятся. Сначала давай попьём чай со сливками, а потом сядем на диване и спокойно поговорим. Ты ведь не торопишься?

Мила отрицательно тряхнула каштановыми кудряшками.

Вера опять прошла в ванную, опять ополоснула лицо холодной водой. Потом, вытершись насухо полотенцем, посмотрела на себя в зеркало и стала внушать себе прописные истины.

– Не сметь радоваться чужому горю! Не сметь радоваться чужому горю! Ты хороший человек! Забудь прошлое немедленно и поддержи Милу, как это делают настоящие подруги. Мила сама вернулась к тебе, а это значит, что она считает тебя верным другом. Так будь им!

Холодная вода и разговор с зеркалом хорошо взбодрили женщину. Вера опять вернулась на кухню, чайник уже закипал, потом она поила сладким чаем несчастную подружку, кормила её бутербродами, густо намазанными подсоленным домашним маслом.

Все эти зимние месяцы она очень скучала по Миле, скучала по её открытой широкой улыбке и весёлому блеску карих кругленьких глаз, но когда та к ней вернулась, то вместо улыбки и блеска в глазах Вера видела на её лице голимое горе.

Утром поговорить по душам не удалось. Проснулся Женя, потом из спальни выбежала Катюша. Она тут же забралась к Миле на руки и стала гладить её по голове, смахивая пальчиком слезинки с её щёк. Вера быстро покормила мужа с дочерью завтраком и снарядила их в лес, за берёзовым соком, дав в дорогу кулёк пряников и банку с молоком. Когда муж с дочерью укатили в лес на семейном трёхколёсном мотоцикле, Вера принялась утешать подругу как свою сестрёнку.

– Мила, противная ты девочка, как я рада, что ты вспомнила про меня. Сейчас ты успокоилась? Ради Бога, не начинай опять рыдать, морщины появятся! Давай мы с тобой картофельные драники сделаем? …Выход всегда можно найти, но только на спокойную голову. Давай я тебе постелю в зале, ты поспишь, а потом поговорим… но что всё-таки с тобой случилось?

Но Мила не хотела ни драников, ни спать, и успокаиваться она тоже не хотела.

– Вера, как ты думаешь, есть ли Бог?

Вера задумалась.

– Вот когда я умру, то отвечу тебе, есть Бог на свете или это выдумка… Но мы с Людой каждый год весной печём «пасхи», в четверг, на Страстной неделе, стираем, в пятницу перед Пасхой не работаем, а в субботу красим яйца и голодаем, чтобы в воскресенье увидеть с раннего утра сияние солнца и всех поздравить с воскресением Христа. Почему? Потому что нам с Людмилой хочется верить, что есть что-то, что не меняется со временем… В прошлом году ты же вместе с нами красила яйца в луковом отваре и не хотела держать пост. Помнишь, как в то пасхальное утро солнце переливалось золотом, поднимаясь над горизонтом? Мне хочется верить, что Пасха – это не простая традиция. Не улыбайся, но мне очень хочется верить, что Бог есть. Как есть добро и зло, любовь и ненависть… Ох, Мила, о чём это я говорю?

Мила немного успокоилась и улыбнулась.

– Слава Богу, что у меня есть ты.

– Мила, ты не хочешь больше жить с Юлей?

– Я?.. Не хочу. Но ты, Верочка, не волнуйся, мне обещали выделить комнату в старом доме в центре Зеренды. Пусть в доме нет туалета, зато есть вода!

– Ох, Мила, ты ещё не знаешь, как трудно жить одной в квартире. Это испытание не для слабонервных девиц.

– Можно, я буду к тебе приходить? Можно?

– Конечно, можно, даже нужно, но что всё-таки произошло между тобой и Юлей?

– Ты же знаешь, что Новый год я справляла у моей медсестры, где я и подружилась с Борей. Мы с ним дружили и любили друг друга…

– Как это любили друг друга? …Как муж и жена?

Мила отрицательно затрясла кудряшками, и Вера облегчённо вздохнула.

– Ну ты и дурёха, так меня пугать… я же тебя предупреждала, что очень сложно дружить врачу с подчинённым персоналом. Это проблематично с двух сторон…

– Нет, ничего проблематичного не было. Был праздник, и Борис ухаживал за мной, хотя ухаживать за дамами он не умеет. Верочка, он был таким милым, как плюшевый мишка. Боря катал меня по полям на настоящем тракторе, по заснеженным полям.

Слёзы мешали рассказчице говорить. Вера подлила гостье чаю и вытащила из заначки шоколадную конфету, она по опыту знала, что помогает в таких случаях. Мила долго смаковала конфетку, запивая её чаем со сливками, и настроение её с каждой минутой улучшалось.

– Борис приходил всю весну ко мне в гости. Вернее, к нам с Юлей в гости. Иногда он проводил с нами все выходные.

– Мила, погоди, как это «проводил с нами все выходные»? А где он, Борис, спал? Ваш домик такой крохотный, как терем-теремок: третий войдёт, и он развалится.

– Верочка, не перебивай, я всё тебе расскажу. Спал Борис между нами, между мной и Юлей. Это было так уютно и смешно.

– Если было смешно, то почему ты плачешь?

– Потому что он обещал на мне жениться! Вчера я взяла отпуск без содержания, чтобы повезти Бориса к моей маме, ну, для знакомства. Он младше меня всего на восемь лет. Я его люблю. Верочка, я его так люблю.

– Мила, как можно любить такого молокососа? Ему же чуть больше 18 лет. Школу-то он хоть закончил?

– Дело совсем не в его образовании и не в его возрасте…

– Тогда дело в твоём образовании и в твоём возрасте. Что ты с ним будешь делать в семье? Воспитывать и в угол ставить? А кто тебя саму будет воспитывать, чтобы ты уважала свой возраст и своё образование!

– Вера, опять ты начинаешь мне нотации читать, а я уже вполне самостоятельная женщина, чтобы принимать решения. Любовь, она не знает сроков и преград!

Мила уже выглядела значительно лучше.

– Хорошо, а что же всё-таки произошло?

Мила взяла себя в руки и рассказала, как она хотела мило пошутить с друзьями.

 
                                          * * *
 

Вчера Мила пришла домой раньше обычного срока. Подписанный приказ об отпуске без содержания лежал у неё в сумке. Настроение было приподнятое, и устроить сюрприз друзьям сам бог велел.

Мила закрыла на замок входную дверь, а сама спряталась внутри дома, за шторкой, в узенькой кладовке. Девушка сгорала от нетерпения в ожидании прихода жениха Бориса и подруги Юлии. Когда раздались шаги у двери, её сердце чуть не выпрыгнуло из груди от радостного нетерпения.

Сначала в комнату, где стояли впритык кровать, стол и плитка у окна, вошла высокая и статная Юля. Она принесла с собой сетку съестного. Не успела Юля дойти до кухонного столика, как в домик неуклюже ввалился и Борис. Мила хотела тут же завизжать и вскочить Борису на спину, но почему-то раздумала. Это промедление чуть позже лишило её надолго желания шутить с друзьями.

– Юля, повернись ко мне. Давай поговорим, я люблю тебя!

Борис стоял за спиной у подруги, он был с ней одного роста, они хорошо смотрелись вместе.

– Борис, о чём нам говорить? Скоро придёт Мила, а я хочу успеть приготовить плов на ужин.

Это было сказано таким спокойным тоном, что у Милы все похолодело в груди, она поняла, что Юля это давно знала, только виду не подавала. Теперь она крутилась вокруг стола, распаковывая сумки как ни в чем не бывало, словно ожидая, когда Борис подойдет к ней вплотную.

– Юленька, любимая, ведь я жить без тебя не могу, без тебя я пропаду. … Хотя бы выслушай, пока не прискакала наша попрыгунья-стрекоза.

Услышав это, Мила прижала руки ко рту, чтобы не вскричать, она боялась неосторожным движением себя выдать.

– Не морочь мне голову, мальчик, и начинай резать мясо. Сегодня я поговорила с братом по телефону. Он похлопотал за тебя на службе. Так что готовься к службе в органах. … Не надо меня обнимать. … Эй, убери руки! Лучше займись делом. … Перестань, я сказала! …Сейчас придёт домой Мила, что она о нас подумает.

Мила видела из своего укрытия, как Борис, стоя за спиной у подруги, горячо целовал её шею, а его руки пробирались под фартук.

В комнате стало тихо.

Вдруг Юля резко развернулась лицом к наглецу, и тут же оказалась в крепких объятиях юноши. Разгорячённый близостью красивой женщины, Борис страстно поцеловал её в губы, но та с силой оттолкнула его от себя.

– Утри сопли, мальчик! Распускать руки я тебе не разрешила. Мила – моя подруга! Тебе надо научиться порядочности. Ты не обо мне думай, а о Миле, что с ней будет, если она увидит твои фокусы?

– Что будет с этой дурочкой? А кто подумает обо мне? Лежать рядом с ней и слышать твоё дыхание, чувствовать жар твоего тела – это пытка. Нет, нет, не отталкивай меня! Я уверен, ты сама хочешь быть со мной…

– Думай, что говоришь?! Ты такую девушку, как Мила, не заслуживаешь!

Юля не могла успокоить дыхание. Да, ей нравился этот паренёк, крепкий, по-деревенски сбитый, но предавать подругу было не в её правилах. Конечно, ей не хватало крепких мужских объятий, но не этого Бориса.

– Юлия! Будь моей королевой! Причём тут Мила! Тешить эту дурочку, которая никогда не повзрослеет…

Тут из занавески вышла Мила.

– Не волнуйся, Борис, я за эти минуты не только повзрослела, но и состарилась. Твой плов, Юля, сгорает на плите. Я его не хочу. Можно, я оставляю вас одних!!!

Ночью, когда Мила спала в зале на диване, а Катюша посапывала в своей постельке, Вера рассказала эту историю своему мужу. Женя внимательно выслушал и поднял настроение жены весёлым мудрым словом.

– Ты должна знать, что мужчина интересен женщине до тех пор, пока он интересен её подругам. Так что у нашей Милы всё впереди. Теперь этого Бориса можно списать за ненадобностью. Ишь чего удумал, сразу двух врачиц под себя подмять.

– Женя, причём тут Борис? Как помочь Миле? Вот в чём вопрос!

– Знаешь, Вера, здесь всё понятно и чётко обозначено, как в грамматике русского языка. Помнишь: «уж, замуж, невтерпёж»! Давай мы Милу познакомим с Сергеем, который работал в лагере плавруком? Чем он не хорошая пара для нашей Милы? По-моему, у нас даже фотография этого парня есть. Давай их в выходные и познакомим.

Со следующего дня начались сватовские хлопоты в семье у Лебедевых. А ещё через три месяца в их квартире Мила примеряла Верино свадебное платье, а Вера стряпала свадебные пироги.

Милина мама приехала на свадьбу рейсовым автобусом и поселилась в гостинице, но её присутствия никто не замечал, она на свадьбе была как посторонний человек: стол накрывать не помогала, в разговорах не участвовала, фату дочери не поправляла, материнскую слезу с щёк не смахивала.

В ночь перед свадьбой Вера не могла уснуть, она растормошила мужа, чтобы спросить у него то, что мешало её сну.

– Милина мама – странная женщина. Женя, тебе не кажется, что она выглядит как человек, потерявший душу?

– Вера, ну причём здесь эта старая карга? Спи давай!

– Ты знаешь, что я думаю… что душа этой женщины умерла уже давно, в концлагере, вместе с гибелью её родителей. Женя, если это так, то получается, что Мила выросла сиротой при живых родителях. Это многое объясняет в её не по годам детском поведении. Хорошо, что она выходит замуж!

Вера не спала до утра. Завтра ей предстояло выдавать свою любимую подругу замуж. Было грустно, будто со свадьбой Милы из жизни Веры уходила молодость, а с ней и юношеские мечты о собственном счастье, оставляя её одну бродить в суете ежедневных дел.

Глава 4

– Люди добрые, что же это на свете делается?! Скромницей прикидывалась, а сама змея подколодная!.. Буржуйка недобитая! Разрази её громом в три погибели!.. Да таких людей без суда стрелять надо! Сдохнуть бы тебе в одночасье, чтоб честных ты не порочила. Бог всё видит! От него не спрятаться за шторой!

Как ни странно, но эти проклятия относились именно к Вере, которая и впрямь пряталась за шторой, от страха забившись в самый угол дивана. Она слушала выкрики обезумевшей женщины и боялась даже пошевелиться, а о том, чтобы выглянуть в окно, не было и речи.

Окно в зале было надёжно закрыто на щеколду и зашторено тяжёлыми оранжевыми шторами, но разве шторы спасут от проклятий прежде такой милой соседки?

В тот послеобеденный час во врачебном доме не было никого, кроме Веры и разбушевавшейся Аллочки Ильинской.

Вера пришла домой раньше обычного времени, потому что она была беспартийная, а беспартийных после открытого партийного собрания отпустили на час раньше окончания рабочего дня. На этом открытом партийном собрании разбиралось персональное дело коммуниста Ильинского.

После короткого затишья под Вериным окном опять раздались быстрые шажки и вновь зазвучали выкрики, проклятия и ругательства на чём свет стоит. Когда от крика у Аллочки сорвался голос, она опять куда-то убежала, а Вера смирно ждала её возвращения, от проклятий не спрячешься.

Когда домой стали возвращаться соседи, Аллочка немного успокоилась, но и тогда Вера не посмела выйти из укрытия, чтобы разузнать обстановку, сложившуюся за последний час.

Имела ли Аллочка Ильинская специальный дар проклинать людей или нет, никому знать не дано, ибо есть вероятность, что этим даром обладает каждый человек на земле.

Странно то, что злые пожелания человека входят в реальную жизнь его жертвы, которая им не сопротивляется, заранее принимая свою обречённость.

Аллочка ушла домой, а безутешные слёзы по будущему горю бежали по щекам Веры, потому что она сунула свой нос куда не следовало бы.

 
                                          * * *
 

Что же такое произошло, что Веру так возненавидела добрая Аллочка, которая ещё вчера безуспешно пыталась угостить маленькую Катюшу ядрёной морковкой из своего огорода?

У семьи Лебедевых к тому времени тоже имелся огороженный участок земли, который и огородом было бы назвать стыдно. Ещё по весне туда заскочили прожорливые козы и сжевали всю ботву на грядках, поэтому морковка уродилась толщиною с мизинец, но отличалась сладостью.

В последние дни трёхлетняя Катюша приловчилась перед ужином бежать в огород со своим плюшевым зайчиком в руках, чтобы накормить его дарами природы. Девочка с усердием выкапывала детской лопаточкой морковку, мыла её в ведёрке с дождевой водой и потом радостно грызла этот жёлтый корнеплод за себя и за зайчика. Вере нравилось, что её дочь предпочитала свою морковку морковке доброй Аллочки, но теперь Аллочка сделалась настоящей злой фурией.

 
                                          * * *
 

А началась эта история, которая принесла горе в Верину семью, ещё по весне, когда у Аллочки Ильинской открылись глаза на супружескую неверность мужа, главного врача районной санитарно-эпидемиологической станции, а по-простому – СЭС.

Справедливости ради, обманутая женщина собственноручно написала письмо в партийные органы, обвинив супруга, коммуниста Анатолия Ильинского, в моральном разложении, а через полгода в ответ на это письмо состоялось открытое партийное собрание, на которое Веру не приглашали, но она сама пришла по зову совести как председатель профсоюза медработников и как верный в дружбе человек.

На партийном собрании по персональному делу товарища Ильинского, как это ни странно, решалась судьба лаборанта СЭС Раушан, сестры педиатра Розы.

Год назад Вера сделала всё, чтобы Раушан, сестра её подруги и коллеги Розы, распределилась после окончания санитарного факультета в Зеренду, где в СЭС было вакантное место лаборанта, потому что в противном случае Роза бы уехала из Зеренды по месту распределения своей сестры, а этого допустить Вере как райпедиатру было нельзя.

По приезду Раушан в Зеренду сёстрам была выделена благоустроенная квартира в центре села, где часто собирались детские врачи во главе с Верой. Раушан принесла в дружную педиатрическую семью дух студенческой романтики, а Роза подкрепляла это братство приготовлением лапши по-лагмански, для готовки которой не требовалось много мяса.

В последние годы развитого социализма свежее мясо становилось дефицитом для большинства населения района, не имеющего своего хозяйства.

Выйдя на работу в Зерендинскую СЭС, по стечению обстоятельств Раушан заняла под лабораторию ту самую комнату, которая служила главному санитарному врачу района местом интимных свиданий. Поэтому с началом работы лаборатории Анатолию Ильинскому приходилось встречаться со своими любовницами летом на природе, а зимой – где придётся. Удивляло то, что Аллочка, как его жена, никогда не удивлялась повышенной занятости мужа. Когда он в Новый год отправлялся обследовать санитарное состояние полей под зерновые, то она гордилась его служебным усердием, поэтому встречала Новый год с бокалом шампанского в общении с разговорчивым телевизором.

Живя с Ильинскими по соседству, Вера принимала Аллину позицию в браке как защитную реакцию жены Казановы, ибо только через такую наивную супружескую слепоту можно было сохранить семью.

Когда о похождениях мужа стали говорить в селе открыто, Алла вначале сердилась на сплетников, а потом начала самостоятельное расследование. Однажды она застала своего мужа с другой женщиной и в гневе настрочила письмо в партийные органы с жалобой на аморальное поведение своего супруга, потому что в её понятии коммунист должен быть непорочен со всех сторон!

И через полгода эту жалобу рассматривали на открытом партийном собрании, к проведению которого готовилась общественность больницы и санитарно-гигиеническая служба всей Кокчетавской области. За шесть месяцев Анатолий Ильинский сумел не только полюбовно разобраться со своей супругой, но и отыграться на Раушан, из-за которой его неприглядное тайное стало явным.

Параллельно с этим в коллективе СЭС нарастало недовольство закулисной деятельностью главного врача, а для самой Раушан наступили чёрные дни. Сначала девушка гордо сносила несправедливый гнев своего начальника под сочувственные взгляды своих коллег, и как помочь сестре, ни Роза, коммунист по убеждениям, ни Вера, как председатель профкома медработников Зерендинского района, не знали.

Обе сестры ходили как в воду опущенные, а Вера уже жалела, что уговорила Раушан работать в Зеренде, она даже предложила им уехать на новое место работы, подобру-поздорову, но Раушан отказалась, ибо была девушкой с характером.

– Ну хорошо, допустим, я уволюсь по собственному желанию, а мне в трудовую книжку впишут, что я склочница. Кому я буду нужна с таким «волчьим билетом»?

И в этих словах была доля истины.

Неожиданно за Раушан вступился весь персонал санитарно-эпидемической станции, и на профсоюзном собрании она была выбрана коллективом председателем местного комитета!

На Верином веку уже несколько санитарных врачей и лаборантов увольнялись по собственному желанию из-за самодурства Анатолия Ильинского, но тогда эта текучесть кадров её саму никак не касалась, но теперь она получила письмо, адресованное на имя председателя профкома медработников, в котором указывались конкретные факты должностных преступлений Ильинского.

Вера не имела опыта борьбы с руководством, ведь именно за добросовестное следование правилам субординации и послушание её кандидатура была выдвинута начальством на пост председателя районного профсоюза медработников, которые проголосовали за неё единогласно.

Перед началом партийного заседания Вера позвонила маме и спросила у неё совета. Совет был конкретный: если браться за это дело, то только с условием, что оно будет выиграно. Такой уверенности у Веры не было, но на открытое партийное собрание она всё же пошла… по зову совести.

На повестке собрания стоял только один вопрос: моральный облик коммуниста Анатолия Ильинского. Защищать своего ставленника приехал из Кокчетава главный гигиенист области. Этот представительный мужчина занимал сразу два стула в переднем ряду зала заседания.

Вера пришла на это собрание одной из последних, её приход обрадовал Розу, которая крепко держала руку поникшей Раушан в своих ладонях. Обе сестры были коммунистами со студенческой скамьи. Вера села в зале на свободное место, ближе к выходу, она ожидала от этого партийного собрания всё что угодно, только не перевоспитания человека из бабника в примерного семьянина.

Первое обзорное слово взял главный врач райбольницы Ибраев Омар как председатель собрания коммунистов. Из его речи выходило, что роль коммуниста Анатолия Ильинского как главврача СЭС было трудно переоценить. Вторым выступил главный санитар области, и от его речи у Веры сложилось впечатление, что её соседу по лестничной площадке днями выдадут орден за самоотверженный труд.

Заседание проходило бурно, один за другим брали слово старые проверенные коммунисты района, чтобы открыть в деятельности товарища Ильинского коммунистическое отношение к труду, профессиональную гордость и благородное отношение к коллегам.

О его изменах жене и о проблемах в коллективе СЭС никто говорить и не собирался. Аллочка заранее смогла убедить каждого коммуниста, стоявшего на партийном учёте в районной больнице, что её супруг – эталон семейного человека, отдающего все силы работе.

В какой-то момент Вере самой захотелось поверить в эту чепуху, и она бы поверила, если бы не письмо, подписанное всеми сотрудниками районной СЭС.

Подошла очередь выступления Раушан как председателя профкома СЭС, но за трибуной она выглядела так плохо, что краше в гроб кладут. Все её попытки раскрыть обратную сторону личности главного врача СЭС закончились провалом. В конце концов, девушка обиженно расплакалась, а все сидящие в зале коммунисты засобирались домой.

Главные врачи Ибраев и Ильинский уже кивками поздравили друг друга с полной победой коммунизма в районном здравоохранении, это было как укор Вериному бездействию.

После Раушан вышла на трибуну её сестра Роза, молодой коммунист. Все острые замечания, высказанные ею в адрес коммуниста Ильинского, теряли силу в нарастающем шуме в зале, ведь всем было и так понятно, коммунист Ильинский этот бой выиграл и стал героем дня. Когда собрание подходило к концу, то по регламенту парторг задал присутствующим последний риторический вопрос:

– Есть ли желающие высказаться?

Тут Вера стала медленно подниматься со своего места. Её выступление не входило в программу открытого партсобрания. С поднятием Вериной руки и её продвижением к трибуне в зале стала восстанавливаться тишина.

– Сядь немедленно на место!

Этот строгий голос звучал в Верином сознании, но она продолжала продвижение к трибуне, не слушая гласа рассудка. На ходу Вера зачем-то поправила волосы, покрутила колпак на голове и автоматически одёрнула халат, а её внутренний голос этих отвлекающих манёвров не замечал, а твердил с нарастающим недовольством:

– Зачем это ты направилась к трибуне? Вернись, пока не поздно, и попроси извинения. Что же ты собираешься делать? Устроить потасовку? Что можно сказать собранию, когда уже настало время расходиться? Не будь дурой! Поздравь Ильинского и ступай восвояси, – твердил внутренний голос, и Вера с ним была согласна, но её сердце – нет!

Сердце кричало в груди:

– Настало время, когда молчание не золото, а подлая трусость!

Вера сама это понимала и знала, что если она промолчит, то уже никогда не будет себя уважать!

– Может быть, отпроситься в туалет? …Ой, мамочки, а я уже на трибуне. Теперь надо говорить. Что?

Это были её последние мысли. Когда она встала за трибуну, то голос сердца предательски замолчал, оставив хозяйку стоять один на один перед настороженной аудиторией.

Вера молчала минуту, потом вторую, потом посмотрела на часы. Никто не перебивал её молчание и не выгонял с трибуны. Отметив про себя, что с этого «лобного» места хорошо видно каждого человека, его позу, его взгляд, она стала говорить то первое, что пришло ей на ум.

– Мне понравились честные высказывания уважаемых коммунистов о товарище Ильинском Анатолии. Я благодарю президиум за возможность выступить на этом открытом собрании коммунистов. …Но, может быть, уважаемые коммунисты, члены Коммунистической партии, забыли завет товарища Ленина о пользе критики?

Вера со вниманием осмотрела сидящих в зале коллег, а коммунисты с нарастающим интересом глядели на неё, ибо никто не ожидал от райпедиатра Лебедевой столько прыти.

Настала тишина в зале, а сам виновник партсобрания Анатолий Ильинский сидел с опущенным взглядом, о чём он думал, никто не знал.

– К моему сожалению, – продолжала Вера говорить с уверенностью, словно перед ней лежал подготовленный текст, – но я, как председатель райкома профсоюза медработников, располагаю документами по фактам использования коммунистом Ильинским своей должности главного врача районной СЭС в …корыстных целях. Это двойные накладные по списыванию бензина и …и другие нарушения. По финансовым нарушениям уже создаётся комиссия областного профкома медработников. (Вера знала, что она беззастенчиво врёт, но продолжала говорить с нарастающим энтузиазмом праведника.) Гм… цель комиссии: проверка достоверности имеющихся фактов злоупотребления Ильинским своими полномочиями.

Вера опять сделала паузу, сердито взглянув на крупного мужчину в переднем ряду, который представлял собой начальство санитарной службы области. У присутствующих сразу же сложилось мнение, что они давно знакомы друг с другом и являются непримиримыми врагами. Жаль, что ораторша на этом не остановилась, а продолжала говорить то, что давно хотела сказать.

– Ещё с одним вопросом я хочу обратиться к вам, уважаемые коллеги. Как можно положительно оценивать труд руководителя учреждения при необъяснимой текучести кадров? Неужели вас, как коммунистов, не настораживает тот факт, что за последние годы никто из приезжающих санитарных врачей не пожелал работать под руководством товарища Ильинского, о котором вы так славно все говорили? …А как можно с уважением относиться к руководителю, о поведении которого слагаются поселковые анекдоты как о гулящем человеке?

Сказав последнюю фразу, Вера сразу поняла, что промахнулась, но что сказано, то сказано, ведь слово не воробей, если вылетит, то не поймаешь. Потом она опять осмотрела взглядом всех присутствующих, начиная с главврача до санитарки в последнем ряду, и… спокойно покинула место за трибуной. Аплодисментов не последовало. В зале было тихо. Раушан перестала плакать, а Роза лицом просветлела.

Домой, на час раньше времени, Вера шла рядом с Рогачёвым, с тем самым Рогачёвым, который когда-то дал ей взрывающийся кошелёк. После того, как утопился его друг хирург Мурза, он передал бразды правления организаторской работы в хваткие руки Камиллы Рахметовны, а сам пошёл работать простым терапевтом в поликлинику. По дороге Рогачёв посоветовал Вере как можно быстрее уволиться и искать новое место работы.

После этих слов Веру как беспартийную заступницу за рабочий коллектив районной СЭС залихорадило, но то, что ждало её дома, было совершенно непредсказуемо.

Во дворе привычно жужжали зелёные мухи и был такой покой, какой обычно бывает поздней осенью, когда солнце тяжело падает за дома и по земле от сарая к дому медленно расползаются чёрные тени, и в тени у своего сарая на скамейке сидела Аллочка, которая отгуливала свой трудовой отпуск.

– Верочка, ты сегодня пришла рано? Как прошло партийное собрание? Всё хорошо?

Не дожидаясь ответа, несмотря на свою тщедушность, она с силой утянула Веру к себе в дом, чтобы напоить её свежим чаем с только что сваренным вареньем, и напоила бы, если бы в её квартире не зазвонил телефон. Аллочка бросилась к телефону, оставив гостью стоять у порога. По тому, как она схватила трубку телефона и приложила к уху, стало ясно, что звонок был долгожданным.

Так получилось, что Вера стала свидетелем разговора супругов Ильинских.

– Толик, как прошло собрание? …Кто перепутал все планы? …Вера Владимировна? Наша соседка? Как она посмела? Большие неприятности… Вот злодейка! Тебя уволят?.. Да кто ей позволит! Будет проверка… чтоб ей гореть в аду!

Вера не стала ждать окончания телефонного разговора и отправилась в квартиру. Дома она плотно задёрнула гардины и как села на диван, так и осталась там сидеть, пока не пришёл с работы Женя, который сначала не понял, почему жена заревана и за что её прокляла соседка Аллочка, такой божий одуванчик, а когда ситуация прояснилась, то принялся ее утешать. Он увёл Веру на кухню, чтобы отвадить от неё все проклятия стаканом горячего чая с булочками, которые напекла соседка Людмила.

– Ох, ты моя Верочка-белочка, такие люди, как наша Аллочка, историю не делают. Позволь ей быть такой, какая она есть, ведь с неё и взятки гладки, и не надо из-за неё портить себе настроение, оно тебе ещё пригодится, потому что …у меня для тебя есть две хорошие новости.