Текст книги "О Великой Октябрьской социалистической революции (сборник)"

Советская конституция

Как я уже указывал, лишение буржуазии избирательных прав не составляет обязательного и необходимого признака диктатуры пролетариата. И в России большевики, задолго до Октября выставившие лозунг такой диктатуры, не говорили заранее о лишении эксплуататоров избирательных прав. Эта составная часть диктатуры явилась на свет не «по плану» какой-либо партии, а выросла сама собой в ходе борьбы. Историк Каутский этого, конечно, не заметил. Он не понял, что буржуазия, еще при господстве меньшевиков (соглашателей с буржуазией) в Советах, сама отделила себя от Советов, бойкотировала их, противопоставляла себя им, интриговала против них. Советы возникли без всякой конституции и больше года (с весны 1917 до лета 1918) жили без всякой конституции. Озлобление буржуазии против самостоятельной и всемогущей (ибо всех охватывающей) организации угнетенных, борьба – притом самая беззастенчивая, корыстная, грязная – борьба буржуазии против Советов, наконец, явное участие буржуазии (от кадетов до правых эсеров, от Милюкова до Керенского) в корниловщине, – все это подготовило формальное исключение буржуазии из Советов.

Каутский о корниловщине слыхал, но он плюет величественно на исторические факты и ход, формы борьбы, определяющие формы диктатуры: при чем тут факты, в самом деле, раз речь идет о «чистой» демократии? «Критика» Каутского, направленная против отнятия избирательных прав у буржуазии, отличается поэтому такой… сладенькой наивностью, которая была бы умилительна, если бы исходила от ребенка, и которая вызывает отвращение, когда исходит от лица, официально еще не признанного слабоумным.

«…Если бы капиталисты при всеобщем избирательном праве оказались незначительным меньшинством, то они скорее бы помирились со своей судьбой» (33)… Не правда ли, мило? Умный Каутский много раз видал в истории и вообще прекрасно знает из наблюдения живой жизни таких помещиков и капиталистов, которые считаются с волей большинства угнетенных. Умный Каутский твердо стоит на точке зрения «оппозиции», т. е. на точке зрения внутрипарламентской борьбы. Он так и пишет буквально: «оппозиция» (стр. 34 и мн. др.).

О, ученый историк и политик! Не мешало бы вам знать, что «оппозиция» есть понятие мирной и только парламентской борьбы, то есть понятие, соответствующее нереволюционной ситуации, понятие, соответствующее отсутствию революции. В революции речь идет о беспощадном враге в гражданской войне – никакие реакционные иеремиады мелкого буржуа, боящегося такой войны, как боится ее Каутский, не изменят этого факта. Рассматривать с точки зрения «оппозиции» вопросы беспощадной гражданской войны, когда буржуазия идет на все преступления – пример версальцев и их сделки с Бисмарком говорит кое-что для всякого человека, который относится к истории не как гоголевский Петрушка, – когда буржуазия призывает на помощь иностранные государства и интригует с ними против революции, это – комизм. Революционный пролетариат должен, подобно «путаницы советнику» Каутскому, одеть ночной колпак и рассматривать буржуазию, которая организует дутовские, красновские и чешские контрреволюционные восстания, которая платит миллионы саботажникам, – рассматривать ее как легальную «оппозицию». О, глубокомыслие!

Каутского интересует исключительно формально-юридическая сторона дела, так что, читая его рассуждения о Советской конституции, невольно вспоминаешь слова Бебеля: юристы, это – насквозь реакционные люди. «В действительности, – пишет Каутский, – капиталистов одних нельзя сделать бесправными. Кто такой капиталист в юридическом смысле? Имущий? Даже в такой далеко ушедшей по пути экономического прогресса стране, как Германия, пролетариат которой столь многочисленен, учреждение Советской республики сделало бы политически бесправными большие массы. В 1907 году в Германской империи число занятых промысловым трудом и их семей в трех больших группах – сельское хозяйство, промышленность и торговля – составляло около 35 миллионов в группе служащих и наемных рабочих, а в группе самостоятельных 17 миллионов. Следовательно, партия вполне может быть большинством среди наемных рабочих, но меньшинством в населении» (стр. 33).

Вот – один из образчиков рассуждений Каутского. Ну разве же это не контрреволюционное хныканье буржуа? Почему вы всех «самостоятельных» зачислили в бесправных, господин Каутский, когда вы прекрасно знаете, что громаднейшее большинство русских крестьян наемных рабочих не держит, значит, прав не лишается? Разве это не фальсификация?

Почему вы, ученый экономист, не привели хорошо известных вам и имеющихся в той же немецкой статистике 1907 года данных о наемном труде в сельском хозяйстве по группам хозяйств? Почему вы не показали немецким рабочим, читателям вашей брошюры, этих данных, из коих было бы видно, сколько эксплуататоров, как немного эксплуататоров из всего числа «сельских хозяев» по немецкой статистике?

Потому что ваше ренегатство сделало вас простым сикофантом буржуазии.

Капиталист, видите ли, неопределенное юридическое понятие, и Каутский на нескольких страницах громит «произвол» Советской конституции. Английской буржуазии этот «серьезный ученый» позволяет веками вырабатывать и разрабатывать новую (для средневековья новую) буржуазную конституцию, а нам, рабочим и крестьянам России, сей представитель лакейской науки не дает никаких сроков. От нас он требует до буквочки разработанной конституции в несколько месяцев…

…«Произвол»! Подумайте только, какая бездна самого грязного лакейства перед буржуазией, самого тупого педантства обнаруживается таким упреком. Когда насквозь буржуазные и большею частью реакционные юристы капиталистических стран в течение веков или десятилетий разрабатывали детальнейшие правила, написали десятки и сотни томов законов и разъяснений законов, притесняющих рабочего, связывающих по рукам и ногам бедняка, ставящих тысячи придирок и препон любому простому трудящемуся человеку из народа, – о, тогда буржуазные либералы и господин Каутский не видят тут «произвола»! Тут «порядок» и «законность»! Тут все обдумано и прописано, как можно «дожать» бедняка. Тут есть тысячи буржуазных адвокатов и чиновников (про них Каутский вообще молчит, вероятно, именно потому, что Маркс придавал громадное значение разбитию чиновничьей машины…), – адвокатов и чиновников, умеющих истолковать законы так, что рабочему и среднему крестьянину никогда не прорваться через проволочные заграждения этих законов. Это – не «произвол» буржуазии, это – не диктатура корыстных и грязных, напившихся народной крови эксплуататоров, ничего подобного. Это – «чистая демократия», с каждым днем становящаяся все чище и чище.

А когда трудящиеся и эксплуатируемые классы, впервые в истории, отрезанные империалистской войной от своих зарубежных братьев, составили свои Советы, призвали к политическому строительству те массы, которые буржуазия угнетала, забивала, отупляла, и стали сами строить новое, пролетарское государство, стали в пылу бешеной борьбы, в огне гражданской войны намечать основные положения о государстве без эксплуататоров, – тогда все мерзавцы буржуазии, вся банда кровопийц, с их подпевалой, Каутским, завопила о «произволе»! Ну где же, в самом деле, этим неучам, рабочим и крестьянам, этой «черни» суметь истолковать свои законы? Где же. им взять чувство справедливости, им, простым трудящимся, не пользующимся советами образованных адвокатов, буржуазных писателей, Каутских и мудрых старых чиновников?

Из моей речи 28.IV.1918 г.[55]55
  В. И. Ленин имеет в виду свою статью «Очередные задачи Советской власти», которая была опубликована 28 апреля 1918 года в газетах «Правда» и «Известия ВЦИК», а также издана отдельной брошюрой (см.: Полн. собр. соч., т. 36, с. 165–208). – 138.


[Закрыть] господин Каутский цитирует слова: «…Массы сами определяют порядок и сроки выборов…». И «чистый демократ» Каутский умозаключает:

«…Следовательно, дело обстоит, по-видимому, так, что каждое собрание избирателей по своему усмотрению определяет порядок выборов. Произвол и возможность отделаться от неудобных оппозиционных элементов внутри самого пролетариата были бы таким образом доведены до высшей степени» (стр. 37).

Ну чем это отличается от речей чернильного кули, нанятого капиталистами, который вопит по поводу угнетения массою при стачке «желающих трудиться» прилежных рабочих? Почему чиновничъе-буржуазное определение порядка выборов в «чистой» буржуазной демократии не есть произвол? Почему чувство справедливости у масс, поднявшихся на борьбу с их вековыми эксплуататорами, у масс, просвещаемых и закаляемых этой отчаянной борьбой, должно быть ниже, чем у горсток воспитанных в буржуазных предрассудках чиновников, интеллигентов, адвокатов?

Каутский – истинный социалист, не смейте заподозривать искренность этого почтеннейшего отца семейства, этого честнейшего гражданина. Он – горячий и убежденный сторонник победы рабочих, пролетарской революции. Он только желал бы, чтобы сладенькие интеллигентики-мещане и филистеры в ночном колпаке сначала, до движения масс, до их бешеной борьбы с эксплуататорами и непременно без гражданской войны, составили умеренный и аккуратный устав развития революции…

С глубоким нравственным возмущением наш ученейший Иудушка Головлев рассказывает немецким рабочим, что 14.VI.1918 г. Всероссийский ЦИК Советов постановил исключить из Советов представителей партии правых эсеров и меньшевиков[56]56
  14 июня 1918 года ВЦИК принял следующее постановление: «Принимая во внимание…что из ранее опубликованных, а также оглашенных в нынешнем заседании документов ясно обнаруживается, что представители партий – социалистов-революционеров (правых и центра) и российской социал-демократической рабочей партии (меньшевиков), вплоть до самых ответственных, изобличены в организации вооруженных выступлений против рабочих и крестьян в союзе с явными контрреволюционерами… – Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов постановляет: исключить из своего состава представителей партий – социалистов-революционеров (правых и центра) и российской социал-демократической рабочей партии (меньшевиков), а также предложить всем Советам рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов удалить представителей этих фракций из своей среды». – 139.


[Закрыть]. «Это мероприятие, – пишет Иудушка Каутский, весь горя от благородного негодования, – направляется не против определенных лиц, которые совершили определенные наказуемые действия… Конституция Советской республики ни слова не говорит о неприкосновенности депутатов – членов Советов. Не определенные лица, а определенные партии исключаются здесь из Советов» (стр. 37).

Да, это в самом деле ужасно, это нестерпимое отступление от чистой демократии, по правилам которой будет делать революцию наш революционный Иудушка Каутский. Нам, русским большевикам, надо было сначала обещать неприкосновенность Савинковым и К⁰, Либерданам[57]57
  Либерданы – ироническая кличка, укрепившаяся за меньшевистскими лидерами Либером и Даном и их сторонниками, после того как в московской большевистской газете «Социал-демократ» № 141 от 25 августа (7 сентября) 1917 года появился фельетон Д. Бедного под названием «Либердан». – 139.


[Закрыть] с Потресовыми («активистам»)[58]58
  «Активистами» называли группу меньшевиков, которые с первых дней Октябрьской социалистической революции стали применять методы вооруженной борьбы против Советской власти и партии большевиков. Меньшевики-активисты входили в различные контрреволюционные заговорщические организации, поддерживали Корнилова, Каледина, буржуазно-националистическую Украинскую раду, активно участвовали в мятеже белочехов, вступали в союз с войсками иностранных интервентов. В 1918 году они провели несколько «рабочих» конференций и собраний уполномоченных, на которых фактически выдвигалось требование ликвидации Советов. – 139.


[Закрыть] и К⁰, потом написать уголовное уложение, объявляющее «наказуемым» участие в чехословацкой контрреволюционной войне или союз на Украине или в Грузии с немецкими империалистами против рабочих своей страны, и только потом, на основании этого уголовного уложения, мы были бы вправе, согласно «чистой демократии», исключать из Советов «определенных лиц». Само собою разумеется при этом, что чехословаки, получающие через Савинковых, Потресовых и Либерданов (или при помощи их агитации) деньги от англо-французских капиталистов, а равно Красновы, имеющие снаряды от немцев при помощи украинских и тифлисских меньшевиков, смирно сидели бы до тех самых пор, пока мы изготовим правильное уголовное уложение, и, как самые чистые демократы, ограничивались ролью «оппозиции»…

Не менее сильное нравственное негодование вызывает у Каутского то, что Советская конституция отнимает избирательные права у тех, кто «держит наемных рабочих с целью прибыли». «Работник на дому или маленький хозяйчик, – пишет Каутский, – с одним подмастерьем может жить и чувствовать вполне по-пролетарски, а у него нет избирательного права» (стр. 36).

Какое отступление от «чистой демократии»! Какая несправедливость! До сих пор, правда, все марксисты полагали и тысячами фактов подтверждали, что мелкие хозяйчики – самые бессовестные и прижимистые эксплуататоры наемных рабочих, но Иудушка Каутский берет, разумеется, не класс мелких хозяйчиков (и кто это выдумал вредную теорию классовой борьбы?), а отдельных лиц, таких эксплуататоров, которые «живут и чувствуют вполне по-пролетарски». Знаменитая «бережливая Агнеса», которую считали давно умершей, воскресла под пером Каутского. Эту бережливую Агнесу выдумал и пустил в ход в немецкой литературе, несколько десятилетий тому назад, «чистый» демократ, буржуа Евгений Рихтер. Он пророчил несказанные беды от диктатуры пролетариата, от конфискации капитала у эксплуататоров, он вопрошал с невинным видом, кто такой капиталист в юридическом смысле. Он брал пример бедной бережливой швеи («бережливая Агнеса»), у которой злые «диктаторы пролетариата» отнимают ее последние гроши. Было время, когда вся немецкая социал-демократия потешалась над этой «бережливой Агнесой» чистого демократа Евгения Рихтера. Но это было давно, так давно, когда еще жил Бебель, говоривший открыто и прямо правду, что-де в нашей партии много национал-либералов[59]59
  Ленин имеет в виду речь А. Бебеля 20 сентября 1910 года на Магдебургском съезде Социал-демократической партии Германии. Об этом съезде см. статью В. И. Ленина «Два мира» (Полн. собр. соч., т. 20, с. 10–18). – 140.


[Закрыть], это было так давно, когда еще Каутский не был ренегатом.

Теперь «бережливая Агнеса» воскресла в лице «вполне по-пролетарски живущего и чувствующего мелкого хозяйчика с одним подмастерьем». Злые большевики обижают его, отнимают у него избирательное право. Правда, «всякое избирательное собрание», как говорит все тот же Каутский, может в Советской республике пустить к себе связанного, допустим, с данным заводом бедного мастерка, если он, в виде исключения, не эксплуататор, если он на деле «живет и чувствует вполне по-пролетарски». Но разве можно положиться на знание жизни, на чувство справедливости неупорядоченного и действующего (о, ужас!) без устава заводского собрания простых рабочих? Разве не ясно, что лучше дать избирательное право всем эксплуататорам, всем, нанимающим наемных рабочих, чем рисковать возможностью, что рабочие обидят «бережливую Агнесу» и «по-пролетарски живущего и чувствующего мастерка»?

* * *

Пусть презренные негодяи ренегатства, приветствуемые буржуазией и социал-шовинистами[60]60
  Я только что прочел передовицу в «Франкфуртской Газете»[145]145
  «Франкфуртская газета» («Frankfurter Zeitung») – ежедневная газета, орган крупных немецких биржевиков; издавалась во Франкфурте-на-Майне с 1856 по 1943 год. Вновь начала выходить в 1949 году под названием «Frankfurter Allgemeine Zeitung» («Франкфуртская всеобщая газета») как рупор западногерманских монополистов. – 141.


[Закрыть] (22.X.1918, № 293), с восторгом пересказывающую брошюру Каутского. Газета биржевиков довольна. Еще бы! А товарищ из Берлина пишет мне, что «Форвертс», газета Шейдеманов, в специальной статье заявил, что подписывается почти под каждой строчкой Каутского[146]146
  Имеется в виду передовая статья «Диктатура или демократия?», напечатанная в газете «Vorwarts» № 290 от 21 октября 1918 года.
  «Vorwarts» («Вперед») – ежедневная газета, центральный орган Германской социал-демократической партии; выходила в Берлине с 1891 по 1933 год. В годы мировой империалистической войны (1914-1918) «Vorwarts» стояла на позициях социал-шовинизма; после Великой Октябрьской социалистической революции газета вела антисоветскую пропаганду. – 141.


[Закрыть]. Поздравляем, поздравляем!


[Закрыть], поносят нашу Советскую конституцию за то, что она отнимает избирательное право у эксплуататоров. Это хорошо, ибо это ускорит и углубит раскол революционных рабочих Европы с Шейдеманами и Каутскими, Реноделями и Лонге, Гендерсонами и Рамсеями Макдональдами, со старыми вождями и старыми предателями социализма.

Массы угнетенных классов, сознательные и честные вожди из революционных пролетариев будут за нас. Достаточно ознакомить таких пролетариев и эти массы с нашей Советской конституцией, и они скажут сразу: вот где настоящие наши люди, вот где настоящая рабочая партия, настоящее рабочее правительство. Ибо оно не обманывает рабочих болтовней о реформах, как обманывали нас все названные вожди, а борется всерьез с эксплуататорами, проводит всерьез революцию, борется на деле за полное освобождение рабочих.

Если эксплуататоры лишены избирательного права Советами после годовой «практики» Советов, значит, эти Советы суть действительно организации угнетенных масс, а не продавшихся буржуазии социал-империалистов и социал-пацифистов. Если эти Советы отняли избирательное право у эксплуататоров, значит, Советы не органы мелкобуржуазного соглашательства с капиталистами, не органы парламентской болтовни (Каутских, Лонге и Макдональдов), а органы действительно революционного пролетариата, ведущего борьбу не на живот, а на смерть с эксплуататорами.

«Книжка Каутского здесь почти неизвестна», пишет мне из Берлина на днях (сегодня – 30.X.) хорошо осведомленный товарищ. Я бы посоветовал нашим послам в Германии и в Швейцарии не пожалеть тысяч на скупку этой книги и на раздачу ее даром сознательным рабочим, чтобы втоптать в грязь ту «европейскую» – читай: империалистскую и реформистскую – социал-демократию, которая давно стала «смердящим трупом».

* * *

В конце своей книги, на стр. 61 и 63, господин Каутский горько плачет по поводу того, что «новая теория» (как он называет большевизм, боясь прикоснуться к анализу Парижской Коммуны Марксом и Энгельсом) «находит сторонников даже в старых демократиях, как, например, Швейцария». «Непонятно» для Каутского, «если эту теорию принимают немецкие социал-демократы».

Нет, это вполне понятно, ибо революционным массам становятся противны, после серьезных уроков войны, и Шейдеманы, и Каутские.

«Мы» всегда были за демократию – пишет Каутский – и вдруг мы же откажемся от нее!

«Мы», оппортунисты социал-демократии, всегда были против диктатуры пролетариата, и Кольбы с К⁰ открыто говорили это давно. Каутский знает это и напрасно думает, что он скроет от читателей очевидный факт своего «возвращения в лоно» Бернштейнов и Кольбов.

«Мы», революционные марксисты, никогда не делали себе божка из «чистой» (буржуазной) демократии. Плеханов в 1903 г. был, как известно, революционным марксистом (до его печального поворота, приведшего его к позиции русского Шейдемана). И Плеханов говорил тогда на съезде партии, принимавшем программу[61]61
  В. И. Ленин имеет в виду речь Г. В. Плеханова на Втором съезде РСДРП при обсуждении вопроса о Программе партии 30 июля (12 августа) 1903 года. «Революционный пролетариат, – говорил Плеханов, – мог бы ограничить политические права высших классов, подобно тому, как высшие классы ограничивали когда-то его политические права. О пригодности такой меры можно было бы судить лишь с точки зрения правила: salus revolutionis supreme lex (успех революции – высший закон. – Ред.). И на эту же точку зрения мы должны были бы стать и в вопросе о продолжительности парламента. Если бы в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент – своего рода chambre introuvable (незаменимая палата. – Ред.), то нам следовало бы стараться сделать его долгим парламентом; а если бы выборы оказались неудачными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через два года, а если можно, то и через две недели» (Второй съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959, с. 182). – 142.


[Закрыть], что пролетариат в революции отнимет, при надобности, избирательное право у капиталистов, разгонит какой угодно парламент, если он окажется контрреволюционным. Что именно такой взгляд единственно соответствует марксизму, это увидит всякий хотя бы из приведенных мною выше заявлений Маркса и Энгельса. Это очевидно вытекает из всех основ марксизма.

«Мы», революционные марксисты, не говорили народу таких речей, с которыми любили выступать каутскианцы всех наций, лакействуя перед буржуазией, подделываясь под буржуазный парламентаризм, замалчивая буржуазный характер современной демократии и требуя только ее расширения, ее доведения до конца.

«Мы» говорили буржуазии: вы, эксплуататоры и лицемеры, говорите о демократии, в то же время ставя на каждом шагу тысячи препон участию угнетенных масс в политике. Мы ловим вас на слове и требуем, в интересах этих масс, расширения вашей буржуазной демократии, дабы подготовить массы к революции для свержения вас, эксплуататоров. И если вы, эксплуататоры, попытаетесь оказать сопротивление нашей пролетарской революции, мы вас подавим беспощадно, мы вас сделаем бесправными, мало того: мы не дадим вам хлеба, ибо в нашей пролетарской республике эксплуататоры будут бесправны, будут лишены огня и воды, ибо мы всерьез, а не по-шейдемановски и не по-каутскиански, социалисты.

Вот как говорили и будем говорить «мы», революционные марксисты, и вот почему угнетенные массы будут за нас и с нами, а Шейдеманы и Каутские будут в помойной яме ренегатов.

Что такое интернационализм?

Каутский убежденнейшим образом считает и называет себя интернационалистом. Шейдеманов он объявляет «правительственными социалистами». Защищая меньшевиков (Каутский не говорит прямо, что солидарен с ними, но целиком проводит их взгляды), Каутский обнаружил замечательно наглядно, какого сорта его «интернационализм». А так как Каутский – не одиночка, а представитель течения, неизбежно выросшего в обстановке II Интернационала (Лонге во Франции, Турати в Италии, Нобс и Гримм, Грабер и Нэн в Швейцарии, Рамсей Макдональд в Англии и т. п.), то остановиться на «интернационализме» Каутского поучительно.

Подчеркивая, что меньшевики тоже были в Циммервальде (диплом, несомненно, но… диплом подгнивший), Каутский следующим образом рисует взгляды меньшевиков, с которыми он согласен:

«…Меньшевики хотели всеобщего мира. Они хотели, чтобы все воюющие приняли лозунг: без аннексий и контрибуций. До тех пор, пока это не достигнуто, русская армия должна была, по этому взгляду, стоять в боевой готовности. Большевики же требовали немедленного мира во что бы то ни стало, они готовы были, в случае необходимости, заключить сепаратный мир, они старались силой вынудить его, усиливая и без того уже большую дезорганизацию армии» (стр. 27). Большевики должны были, по мнению Каутского, не брать власти и довольствоваться учредилкой.

Итак, интернационализм Каутского и меньшевиков состоит вот в чем: от империалистского буржуазного правительства требовать реформ, но продолжать его поддерживать, продолжать поддерживать ведомую этим правительством войну, пока все воюющие не приняли лозунга: без аннексий и контрибуций. Такой взгляд выражали неоднократно и Турати, и каутскианцы (Гаазе и др.), и Лонге с К⁰, заявлявшие, что мы-де за «защиту отечества».

Теоретически, это – полное неумение отделиться от социал-шовинистов и полная путаница в вопросе о защите отечества. Политически, это – подмена интернационализма мещанским национализмом и переход на сторону реформизма, отречение от революции.

Признание «защиты отечества» есть оправдание, с точки зрения пролетариата, данной войны, признание ее законности. А так как война остается империалистской (и при монархии и при республике) – независимо от того, где стоят неприятельские войска в данный момент, в моей или чужой стране, – то признание защиты отечества есть на деле поддержка империалистской, грабительской буржуазии, полная измена социализму. В России и при Керенском, в буржуазно-демократической республике, война продолжала оставаться империалистской, ибо ее вела буржуазия, как господствующий класс (а война есть «продолжение политики»); и особенно наглядным выражением империалистского характера войны были тайные договоры о дележе мира и грабеже чужих стран, заключенные бывшим царем с капиталистами Англии и Франции.

Меньшевики гнусно обманывали народ, называя такую войну оборонительной или революционной, и Каутский, одобряя политику меньшевиков, одобряет обман народа, одобряет роль мелких буржуа, услужавших капиталу надувательством рабочих, привязыванием их к колеснице империалистов. Каутский проводит типично мещанскую, филистерскую политику, воображая (и внушая массам вздорную мысль), будто выставление лозунга меняет дело. Вся история буржуазной демократии разоблачает эту иллюзию: для обмана народа буржуазные демократы всегда выдвигали и всегда выдвигают какие угодно «лозунги». Дело в том, чтобы проверить их искренность, чтобы со словами сопоставить дела, чтобы не довольствоваться идеалистической или шарлатанской фразой, а доискиваться классовой реальности. Империалистская война не тогда перестает быть империалистской, когда шарлатаны или фразеры, или мещане-филистеры выдвигают сладенький «лозунг», – а лишь тогда, когда класс, ведущий империалистскую войну и связанный с ней миллионами экономических нитей (а то и канатов), оказывается на деле свергнутым и когда его заменяет у власти действительно революционный класс, пролетариат. Иначе из империалистской войны – а равно из империалистского, грабительского мира – вырваться нельзя.

Одобряя внешнюю политику меньшевиков, объявляя ее интернационалистской и циммервальдистской, Каутский, во-1-х, показывает этим всю гнилость циммервальдского, оппортунистического, большинства (недаром мы, левая Циммервальда[62]62
  Циммервальдская левая группа была основана по инициативе В. И. Ленина на Международной социалистической конференции в Циммервальде в сентябре 1915 года. Она объединила 8 делегатов – представителей от ЦК РСДРП и от левых социал-демократов Швеции, Норвегии, Швейцарии, Германии, польской с.-д. оппозиции и с.-д. Латышского края. Циммервальдская левая группа, возглавляемая В. И. Лениным, вела борьбу против центристского большинства конференции и внесла проекты резолюции и манифеста, в которых осуждалась империалистическая война, разоблачалось предательство социал-шовинистов и указывалось на необходимость вести активную борьбу против войны. Ей удалось добиться включения в манифест, принятый конференцией, ряда важных положений из своего проекта резолюции. Циммервальдская левая заявила, что, оставаясь в общем Циммервальдском объединении, она будет вести самостоятельную работу в международном масштабе и распространять свои взгляды. Она избрала руководящий орган – бюро, в состав которого вошли В. И. Ленин, Г. Е. Зиновьев и К. Радек, издавала свой орган – журнал «Vorbote» («Предвестник») на немецком языке, в котором был напечатан ряд ленинских статей.
  Ведущей силой в Циммервальдской левой группе являлись большевики, занимавшие единственно последовательную, интернационалистскую позицию. Ленин вел борьбу против оппортунистических шатаний Радека, критиковал ошибки ряда других левых. Вокруг Циммервальдской левой стали сплачиваться интернационалистские элементы международной социал-демократии.
  О Циммервальдской левой группе см. статьи В. И. Ленина «Первый шаг» и «Революционные марксисты на Международной социалистической конференции 5–8 сентября 1915 г.» (Полн. собр. соч., т. 27, с. 37–42, 43–47). – 145.


[Закрыть], сразу отгородилась от такого большинства!), а во-2-х, – и это самое главное – Каутский переходит с позиции пролетариата на позицию мелкой буржуазии, с позиции революционной на позицию реформистскую.

Пролетариат борется за революционное свержение империалистской буржуазии, мелкая буржуазия – за реформистское «усовершенствование» империализма, за приспособление к нему, при подчинении ему. Когда Каутский был еще марксистом, например, в 1909 году, когда он писал «Путь к власти», он отстаивал именно идею о неизбежности революции в связи с войной, он говорил о приближении эры революций. Базельский манифест 1912 года[63]63
  Базельский манифест – манифест о войне, принятый Чрезвычайным международным социалистическим конгрессом в Базеле, проходившем 24–25 ноября 1912 года. Манифест предостерегал народы от угрозы надвигавшейся мировой империалистической войны, вскрывал грабительские цели этой войны и призывал рабочих всех стран к решительной борьбе за мир, противопоставив «капиталистическому империализму мощь международной солидарности пролетариата». В Базельский манифест был включен сформулированный В. И. Лениным пункт из резолюции Штутгартского конгресса 1907 года о том, что в случае возникновения империалистической войны социалисты должны использовать экономический и политический кризис, вызываемый войной, для ускорения падения капиталистического классового господства, для борьбы за социалистическую революцию. – 145.


[Закрыть] прямо и определенно говорит о пролетарской революции в связи с той самой империалистской войной между германской и английской группами, которая в 1914 году и вспыхнула. И в 1918 году, когда революции в связи с войной начались, вместо того, чтобы разъяснять их неизбежность, вместо того, чтобы обдумывать и продумывать до конца революционную тактику, способы и приемы подготовки к революции, Каутский стал называть интернационализмом реформистскую тактику меньшевиков. Разве это не ренегатство?

Меньшевиков хвалит Каутский за то, что они настаивали на сохранении боевой готовности армии. Большевиков он порицает за то, что они усиливали и без того уже большую «дезорганизацию армии». Это значит хвалить реформизм и подчинение империалистской буржуазии, порицать революцию, отрекаться от нее. Ибо сохранение боевой готовности означало и было при Керенском сохранение армии с буржуазным командованием (хотя бы и республиканским). Всем известно – и ход событий наглядно подтвердил, – что эта республиканская армия сохраняла корниловский дух благодаря корниловскому командному составу. Буржуазное офицерство не могло не быть корниловским, не могло не тяготеть к империализму, к насильственному подавлению пролетариата. Оставить по-старому все основы империалистской войны, все основы буржуазной диктатуры, починить мелочи, подкрасить пустячки («реформы») – вот к чему сводилась на деле меньшевистская тактика.

И наоборот. Без «дезорганизации» армии ни одна великая революция не обходилась и обойтись не может. Ибо армия есть самый закостенелый инструмент поддержки старого строя, наиболее отвердевший оплот буржуазной дисциплины, поддержки господства капитала, сохранения и воспитания рабской покорности и подчинения ему трудящихся. Рядом с армией контрреволюция никогда не терпела, не могла терпеть вооруженных рабочих. Во Франции – писал Энгельс – после каждой революции рабочие бывали вооружены; «поэтому для буржуа, находившихся у государственного кормила, первой заповедью было разоружение рабочих»[64]64
  См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 22, с. 191. – 146.


[Закрыть]. Вооруженные рабочие были зачатком новой армии, организационной ячейкой нового общественного строя. Раздавить эту ячейку, не дать ей вырасти – было первой заповедью буржуазии. Первой заповедью всякой победоносной революции – Маркс и Энгельс многократно подчеркивали это – было: разбить старую армию, распустить ее, заменить ее новою[65]65
  См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 17, с. 342. – 146.


[Закрыть]. Новый общественный класс, поднимаясь к господству, не мог никогда и не может теперь достигнуть этого господства и укрепить его иначе, как совершенно разложив старую армию («дезорганизация», – вопят по этому поводу реакционные или просто трусливые мещане); иначе, как пройдя через труднейший, мучительнейший период без всякой армии (через этот мучительный период прошла и великая французская революция); иначе, как постепенно вырабатывая, в тяжелой гражданской войне вырабатывая новую армию, новую дисциплину, новую военную организацию нового класса. Историк Каутский прежде понимал это. Ренегат Каутский забыл это.

Какое право имеет Каутский называть Шейдеманов «правительственными социалистами», если он одобряет тактику меньшевиков в русской революции? Меньшевики, поддерживая Керенского, вступая в его министерство, были правительственными социалистами точно так же. От этого вывода никак не увернется Каутский, если только попробует поставить вопрос о господствующем классе, ведущем империалистскую войну. Но Каутский избегает поставить вопрос о господствующем классе, вопрос, обязательный для марксиста, ибо одна постановка такого вопроса разоблачила бы ренегата.

Каутскианцы в Германии, лонгетисты во Франции, Турати и К⁰ в Италии рассуждают так: социализм предполагает равенство и свободу наций, их самоопределение; поэтому, когда на нашу страну нападают или когда неприятельские войска вторгнулись в нашу землю, социалисты вправе и обязаны защищать родину. Но это рассуждение есть, теоретически, либо сплошная издевка над социализмом, либо мошенническая увертка, а практически-политически это рассуждение совпадает с рассуждением совсем темного мужичка, который не умеет даже и подумать о социальном, классовом характере войны и о задачах революционной партии во время реакционной войны.

Социализм против насилия над нациями. Это бесспорно. Но социализм вообще против насилия над людьми. Однако, кроме христианских анархистов и толстовцев, никто еще не выводил отсюда, что социализм против революционного насилия. Значит, говорить о «насилии» вообще, без разбора условий, отличающих реакционное от революционного насилия, значит быть мещанином, отрекающимся от революции, или это значит просто обманывать себя и других софистикой.

То же самое относится и к насилию над нациями. Всякая война состоит в насилии над нациями, но это не мешает социалистам быть за революционную вой ну. Классовый характер войны – вот основной вопрос, стоящий перед социалистом (если он не ренегат). Империалистская война 1914–1918 годов есть война между двумя группами империалистской буржуазии за дележ мира, за дележ добычи, за ограбление и удушение мелких и слабых наций. Такую оценку войны дал Базельский манифест в 1912 году, такую оценку подтвердили факты. Кто сходит с этой точки зрения на войну, тот не социалист.

Если немец при Вильгельме или француз при Клемансо говорят: я вправе и обязан, как социалист, защищать родину, если неприятель вторгся в мою страну, то это рассуждение не социалиста, не интернационалиста, не революционного пролетария, а мещанина-националиста. Ибо в этом рассуждении исчезает классовая революционная борьба рабочего против капитала, исчезает оценка всей войны в целом, с точки зрения мировой буржуазии и мирового пролетариата, т. е. исчезает интернационализм, остается убогий, заскорузлый национализм. Мою страну обижают, мне до большего нет дела, – вот к чему сводится такое рассуждение, вот в чем его мещански-националистская узость. Это все равно, как если бы по отношению к индивидуальному насилию, над одним лицом, кто-либо рассуждал: социализм против насилия, поэтому я лучше пойду на предательство, чем сидеть в тюрьме.

Француз, немец или итальянец, который говорит: социализм против насилия над нациями, поэтому я защищаюсь, когда враг вторгся в мою страну, предает социализм и интернационализм. Ибо такой человек видит только свою «страну», выше всего ставит «свою»… буржуазию, не думая об интернациональных связях, делающих вой ну империалистскою, делающих его буржуазию звеном в цепи империалистского грабежа.

Все мещане и все тупые и темные мужички рассуждают именно так, как рассуждают ренегаты каутскианцы, лонгетисты, Турати и К⁰, именно: в моей стране враг, а больше мне ни до чего нет дела[66]66
  Социал-шовинисты (Шейдеманы, Ренодели, Гендерсоны, Гомперсы и К⁰) отказываются от всяких речей об «Интернационале» во время войны. Они считают «изменниками»… социализму врагов «своей» буржуазии. Они за завоевательную политику своей буржуазии. Социал-пацифисты (т. е. социалисты на словах, мещанские пацифисты на деле) выражают всякие «интернационалистские» чувства, восстают против аннексий и проч., но на деле продолжают поддерживать свою империалистскую буржуазию. Разница между двумя типами несерьезная, вроде как разница между капиталистом со злыми и капиталистом с сладкими речами на устах.


[Закрыть].

Социалист, революционный пролетарий, интернационалист рассуждает иначе: характер войны (реакционная она или революционная) зависит не от того, кто напал и в чьей стране стоит «враг», а от того, какой класс ведет войну, какая политика продолжается данной войной. Если данная война есть реакционная империалистская война, т. е. ведомая двумя мировыми группами империалистской, насильнической, грабительской реакционной буржуазии, то всякая буржуазия (даже малой страны) превращается в участника грабежа, и моя задача, задача представителя революционного пролетариата, готовить мировую пролетарскую революцию, как единственное спасение от ужасов мировой бойни. Не с точки зрения «своей» страны я должен рассуждать (ибо это рассуждение убогого тупицы, националистского мещанина, не понимающего, что он игрушка в руках империалистской буржуазии), а с точки зрения моего участия в подготовке, в пропаганде, в приближении мировой пролетарской революции.

Вот что такое интернационализм, вот какова задача интернационалиста, революционного рабочего, действительного социалиста. Вот какую азбуку «забыл» ренегат Каутский. И его ренегатство становится еще более наглядным, когда он от одобрения тактики мелкобуржуазных националистов (меньшевиков в России, лонгетистов во Франции, Турати в Италии, Гаазе и К⁰ в Германии) переходит к критике большевистской тактики. Вот эта критика: