Текст книги "О Великой Октябрьской социалистической революции (сборник)"

Из книги «Детская болезнь «левизны» в коммунизме»[106]106
  Книга «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» была написана В. И. Лениным к открытию II конгресса Коммунистического Интернационала и вручена всем делегатам конгресса. Книга должна была помочь молодым коммунистическим партиям найти правильный путь революционной борьбы, исправить ошибки их первых шагов, ознакомить коммунистов всех стран с богатейшим опытом большевиков, с их стратегией и тактикой, чтобы вооружить этим опытом братские партии. Важнейшие положения и выводы книги «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» легли в основу решений II конгресса Коминтерна.
  12 июня 1920 года книга вышла из печати и почти одновременно, в июле, была издана в Советской России на французском и английском языках. В течение второй половины 1920 года книга была издана на немецком языке в Берлине и Гамбурге, на английском – в Лондоне и Нью-Йорке, на французском – в Париже, на итальянском – в Милане.
  Книга Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» получила широчайшее распространение. По неполным данным, опубликованным к 40-летию со дня выхода книги, она имела за это время в капиталистических странах 106 изданий на 22 языках. – 246.


[Закрыть]

I. В каком смысле можно говорить о международном значении русской революции?

ПЕРВЫЕ месяцы после завоевания пролетариатом политической власти в России (25.X. – 7.XI.1917) могло казаться, что громадные отличия отсталой России от передовых западноевропейских стран сделают революцию пролетариата в этих последних очень мало похожей на нашу. Теперь мы имеем уже перед собой очень порядочный международный опыт, который говорит с полнейшей определенностью, что некоторые основные черты нашей революции имеют не местное, не национально-особенное, не русское только, а международное значение. И я говорю здесь о международном значении не в широком смысле слова: не некоторые, а все основные и многие второстепенные черты нашей революции имеют международное значение в смысле воздействия ее на все страны. Нет, в самом узком смысле слова, т. е. понимая под международным значением международную значимость или историческую неизбежность повторения в международном масштабе того, что было у нас, приходится признать такое значение за некоторыми основными чертами нашей революции.

Конечно, было бы величайшей ошибкой преувеличить эту истину, распространить ее не только на некоторые из основных черт нашей революции. Точно так же было бы ошибочно упустить из виду, что после победы пролетарской революции хотя бы в одной из передовых стран наступит, по всей вероятности, крутой перелом, именно: Россия сделается вскоре после этого не образцовой, а опять отсталой (в «советском» и в социалистическом смысле) страной.

Но в данный исторический момент дело обстоит именно так, что русский образец показывает всем странам кое-что, и весьма существенное, из их неизбежного и недалекого будущего. Передовые рабочие во всех странах давно поняли это, – а еще чаще не столько поняли, сколько инстинктом революционного класса схватили, почуяли это. Отсюда международное «значение» (в узком смысле слова) Советской власти, а также основ большевистской теории и тактики. Этого не поняли «революционные» вожди II Интернационала, вроде Каутского в Германии, Отто Бауэра и Фридриха Адлера в Австрии, которые и оказались поэтому реакционерами, защитниками худшего оппортунизма и социал-предательства. Между прочим, анонимная брошюра «Всемирная революция» («Weltrevolution»), вышедшая в 1919 году в Вене (Sozialistische Bucherei, Heft 11; Ignaz Brand[107]107
  Социалистическая библиотека, вып. 11; Игнац Бранд. Ред.


[Закрыть]), показывает особенно наглядно весь ход мысли и весь круг мысли, вернее, всю бездну недомыслия, педантства, подлости и предательства интересов рабочего класса – и притом под соусом «защиты» идеи «всемирной революции».

Но остановиться подробнее на этой брошюре придется когда-либо в другой раз. Здесь же отметим только еще одно: в давно-давно прошедшие времена, когда Каутский был еще марксистом, а не ренегатом, он, подходя к вопросу, как историк, предвидел возможность наступления такой ситуации, при которой революционность русского пролетариата станет образцом для Западной Европы. Это было в 1902 году, когда Каутский писал в революционной «Искре»[108]108
  «Искра» – первая общерусская нелегальная марксистская газета, основанная В. И. Лениным в 1900 году и сыгравшая решающую роль в создании революционной марксистской партии рабочего класса России. По инициативе Ленина и при его непосредственном участии редакция «Искры» разработала проект Программы партии (опубликован в № 21 «Искры») и подготовила II съезд РСДРП, на котором было фактически положено начало революционной марксистской партии в России.
  Вскоре после II съезда партии меньшевики при поддержке Плеханова захватили «Искру» в свои руки. С пятьдесят второго номера «Искра» перестала быть органом революционного марксизма. – 247.


[Закрыть] статью «Славяне и революция». Вот что он писал в этой статье:

«В настоящее же время» (в противоположность 1848 году) «можно думать, что не только славяне вступили в ряды революционных народов, но что и центр тяжести революционной мысли и революционного дела все более и более передвигается к славянам. Революционный центр передвигается, с запада на восток. В первой половине XIX века он лежал во Франции, временами в Англии. В 1848 году и Германия вступила в ряды революционных наций… Новое столетие начинается такими событиями, которые наводят на мысль, что мы идем навстречу дальнейшему передвижению революционного центра, именно: передвижению его в Россию… Россия, воспринявшая столько революционной инициативы с Запада, теперь, быть может, сама готова послужить для него источником революционной энергии. Разгорающееся русское революционное движение окажется, быть может, самым могучим средством для того, чтобы вытравить тот дух дряблого филистерства и трезвенного политиканства, который начинает распространяться в наших рядах, и заставит снова вспыхнуть ярким пламенем жажду борьбы и страстную преданность нашим великим идеалам. Россия давно уже перестала быть для Западной Европы простым оплотом реакции и абсолютизма. Дело обстоит теперь, пожалуй, как раз наоборот. Западная Европа становится оплотом реакции и абсолютизма в России… С царем русские революционеры, быть может, давно справились бы, если бы им не приходилось одновременно вести борьбу и против его союзника – европейского капитала. Будем надеяться, что на этот раз им удастся справиться с обоими врагами и что новый «священный союз» рухнет скорее, нежели его предшественники. Но, как бы ни окончилась теперешняя борьба в России, кровь и счастье мучеников, которых она породит, к сожалению, более чем достаточно, не пропадут даром. Они оплодотворят всходы социального переворота во всем цивилизованном мире, заставят их расти пышнее и быстрее. В 1848 году славяне были трескучим морозом, который побил цветы народной весны. Быть может, теперь им суждено быть той бурей, которая взломает лед реакции и неудержимо принесет с собой новую, счастливую весну для народов» (Карл Каутский. «Славяне и революция», статья в «Искре», русской с.-д. революционной газете, 1902 г., № 18, 10 марта 1902 г.).

Хорошо писал 18 лет тому назад Карл Каутский!..

VII. Участвовать ли в буржуазных парламентах?

…«Левые» коммунисты очень много хорошего говорят про нас, большевиков. Иногда хочется сказать: поменьше бы нас хвалили, побольше бы вникали в тактику большевиков, побольше бы знакомились с ней! Мы участвовали в выборах в российский буржуазный парламент, в Учредительное собрание, в сентябре – ноябре 1917 года. Верна была наша тактика или нет? Если нет, надо ясно сказать и доказать это: это необходимо для выработки правильной тактики международным коммунизмом. Если да, надо сделать отсюда известные выводы. Разумеется, о приравнивании условий России к условиям Западной Европы не может быть и речи. Но по вопросу специально о том, что значит понятие: «парламентаризм политически изжит», обязательно точно учесть наш опыт, ибо без учета конкретного опыта подобные понятия слишком легко превращаются в пустые фразы. Не имели ли мы, русские большевики, в сентябре – ноябре 1917 года, больше, чем какие угодно западные коммунисты, права считать, что в России парламентаризм политически изжит? Конечно, имели, ибо не в том ведь дело, давно или недавно существуют буржуазные парламенты, а в том, насколько готовы (идейно, политически, практически) широкие массы трудящихся принять советский строй и разогнать (или допустить разгон) буржуазно-демократический парламент. Что в России в сентябре – ноябре 1917 года рабочий класс городов, солдаты и крестьяне были, в силу ряда специальных условий, на редкость подготовлены к принятию советского строя и к разгону самого демократического буржуазного парламента, это совершенно бесспорный и вполне установленный исторический факт. И тем не менее большевики не бойкотировали Учредительного собрания, а участвовали в выборах и до и после завоевания пролетариатом политической власти. Что эти выборы дали чрезвычайно ценные (и для пролетариата в высокой степени полезные) политические результаты, это я, смею надеяться, доказал в названной выше статье, подробно разобравшей данные о выборах в Учредительное собрание в России.[109]109
  См. наст. сб., с. 220–242 и Полн. собр. соч., т, 40, с. 1–24. Ред.


[Закрыть]

Вывод отсюда совершенно бесспорный: доказано, что даже за несколько недель до победы Советской республики, даже после такой победы, участие в буржуазно-демократическом парламенте не только не вредит революционному пролетариату, а облегчает ему возможность доказать отсталым массам, почему такие парламенты заслуживают разгона, облегчает успех их разгона, облегчает «политическое изживание» буржуазного парламентаризма. Не считаться с этим опытом и претендовать в то же время на принадлежность к Коммунистическому Интернационалу, который должен интернационально вырабатывать свою тактику (не как узко или односторонне национальную, а именно как интернациональную тактику), значит делать глубочайшую ошибку и как раз отступать от интернационализма на деле, при признании его на словах.

Взглянем теперь на «голландски-левые» доводы в поль зу неучастия в парламентах. Вот перевод (с английского) важнейшего из названных выше «голландских» тезисов, тезиса 4-го:

«Когда капиталистическая система производства сломлена и общество находится в состоянии революции, парламентская деятельность постепенно теряет значение по сравнению с действиями самих масс. Когда, при таких условиях, парламент становится центром и органом контрреволюции, а, с другой стороны, рабочий класс строит орудия своей власти в виде Советов, – может оказаться даже необходимым отказаться от всякого и какого бы то ни было участия в парламентской деятельности».

Первая фраза явно неверна, ибо действие масс – например, крупная стачка – важнее парламентской деятельности всегда, а вовсе не только во время революции или при революционной ситуации. Этот явно несостоятельный, исторически и политически неверный, довод показывает только с особенной наглядностью, что авторы абсолютно не учитывают ни общеевропейского (французского перед революциями 1848, 1870 годов; германского 1878–1890 годов и т. п.), ни русского (см. выше) опыта относительно важности соединения легальной и нелегальной борьбы. Этот вопрос имеет громаднейшее значение как вообще, так и специально потому, что во всех цивилизованных и передовых странах быстро приближается время, когда такое соединение все более и более становится – частью уже стало – обязательным для партии революционного пролетариата в силу нарастания и приближения гражданской войны пролетариата с буржуазией, в силу бешеных преследований коммунистов республиканскими и вообще буржуазными правительствами, идущими на всяческие нарушения легальности (чего стоит один пример Америки) и т. д. Этот важнейший вопрос голландцами и левыми вообще совершенно не понят.

Вторая фраза, во-первых, неверна исторически. Мы, большевики, участвовали в самых контрреволюционных парламентах, и опыт показал, что такое участие было не только полезно, но и необходимо для партии революционного пролетариата как раз после 1-ой буржуазной революции в России (1905) для подготовки 2-ой буржуазной (II.1917) и затем социалистической (X.1917) революции. Во-вторых, эта фраза поразительно нелогична. Из того, что парламент становится органом и «центром» (на деле «центром» он никогда не бывал и быть не может, но это мимоходом) контрреволюции, а рабочие создают орудия своей власти в виде Советов, из этого вытекает то, что рабочим надо подготовляться – подготовляться идейно, политически, технически – к борьбе Советов против парламента, к разгону парламента Советами. Но из этого вовсе не вытекает, что такой разгон затрудняется или не облегчается присутствием советской оппозиции внутри контрреволюционного парламента. Мы ни разу не замечали во время своей победоносной борьбы с Деникиным и Колчаком, чтобы существование у них советской, пролетарской, оппозиции было безразлично для наших побед. Мы прекрасно знаем, что разгон нами учредилки 5.I.1918 был не затруднен, а облегчен тем, что внутри разгоняемой контрреволюционной учредилки была как последовательная, большевистская, так и непоследовательная, левоэсерская, советская оппозиция. Авторы тезиса совершенно запутались и забыли опыт целого ряда, если не всех, революций, свидетельствующий о том, как особенно полезно во время революций соединение массового действия извне реакционного парламента с сочувствующей революции (а еще лучше: прямо поддерживающей революцию) оппозициею внутри этого парламента. Голландцы и «левые» вообще рассуждают здесь как доктринеры революции, никогда в настоящей революции не участвовавшие, или в историю революций не вдумавшиеся, или наивно принимающие субъективное «отрицание» известного реакционного учреждения за действительное его разрушение совместными силами целого ряда объективных факторов. Самое верное средство дискредитировать новую политическую (и не только политическую) идею и повредить ей состоит в том, чтобы, во имя защиты ее, довести ее до абсурда. Ибо всякую истину, если ее сделать «чрезмерной» (как говорил Дицген-отец), если ее преувеличить, если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях, превращается в абсурд. Именно такую медвежью услугу оказывают голландские и немецкие левые новой истине о превосходстве Советской власти над буржуазно-демократическими парламентами. Разумеется, кто стал бы говорить по-старому и вообще, что отказ от участия в буржуазных парламентах ни при каких условиях недопустим, тот был бы не прав. Пытаться дать здесь формулировку условий, при которых бойкот полезен, я не могу, ибо задача этой статьи гораздо более скромная: учесть русский опыт в связи с некоторыми злободневными вопросами интернациональной коммунистической тактики. Русский опыт дал нам одно удачное и правильное (1905), другое ошибочное (1906) применение бойкота большевиками. Анализируя первый случай, мы видим: удалась не допустить созыва реакционной властью реакционного парламента в обстановке, когда с исключительной быстротой нарастало внепарламентское (в частности стачечное) революционное действие масс, когда никакой поддержки ни единый слой пролетариата и крестьянства реакционной власти оказывать не мог, когда влияние на широкие, отсталые массы революционный пролетариат обеспечивал себе стачечной борьбой и аграрным движением. Совершенно очевидно, что к европейским современным условиям этот опыт неприменим. Совершенно очевидно также, – на основании изложенных выше доводов, – что защита, хотя бы условная, отказа от участия в парламентах голландцами и «левыми» в корне неправильна и вредна для дела революционного пролетариата.

В Западной Европе и Америке парламент сделался особенно ненавистным передовикам-революционерам из рабочего класса. Это бесспорно. Это вполне понятно, ибо трудно себе представить нечто более гнусное, подлое, изменническое, чем поведение гигантского большинства социалистических и социал-демократических депутатов в парламенте за время войны и после нее. Но было бы не только неразумно, а прямо преступно поддаваться этому настроению при решении вопроса, как следует бороться с общепризнанным злом. Во многих странах Западной Европы революционное настроение является теперь, можно сказать, «новинкой» или «редкостью», которой слишком долго, тщетно, нетерпеливо ждали, и может быть поэтому так легко уступают настроению. Конечно, без революционного настроения в массах, без условий, способствующих росту такого настроения, революционной тактике не претвориться в действие, но мы в России слишком долгим, тяжелым, кровавым опытом убедились в той истине, что на одном революционном настроении строить революционной тактики нельзя. Тактика должна быть построена на трезвом, строго объективном учете всех классовых сил данного государства (и окружающих его государств, и всех государств, в мировом масштабе), а также на учете опыта революционных движений. Проявить свою «революционность» одной только бранью по адресу парламентского оппортунизма, одним только отрицанием участия в парламентах очень легко, но именно потому, что это слишком легко, это – не решение трудной и труднейшей задачи. Создать действительно революционную парламентскую фракцию в европейских парламентах – гораздо труднее, чем в России. Конечно. Но это есть лишь частное выражение той общей истины, что России в конкретной, исторически чрезвычайно оригинальной ситуации 1917 года было легко начать социалистическую революцию, тогда как продолжать ее и довести ее до конца России будет труднее, чем европейским странам. Мне еще в начале 1918 года пришлось указывать на это обстоятельство, и двухлетний опыт после того вполне подтвердил правильность такого соображения. Таких специфических условий, как: 1) возможность соединить советский переворот с окончанием, благодаря ему, империалистской войны, невероятно измучившей рабочих и крестьян; 2) возможность использовать на известное время смертельную борьбу двух всемирно-могущественных групп империалистских хищников, каковые группы не могли соединиться против советского врага; 3) возможность выдержать сравнительно долгую гражданскую войну, отчасти благодаря гигантским размерам страны и худым средствам сообщения; 4) наличность такого глубокого буржуазно-демократического революционного движения в крестьянстве, что партия пролетариата взяла революционные требования у партии крестьян (с.-p., партии, резко враждебной, в большинстве своем, большевизму) и сразу осуществила их благодаря завоеванию политической власти пролетариатом; – таких специфических условий в Западной Европе теперь нет и повторение таких или подобных условий не слишком легко. Вот почему, между прочим, – помимо ряда других причин, – начать социалистическую революцию Западной Европе труднее, чем нам. Пытаться «обойти» эту трудность, «перескочив» через трудное дело использования в революционных целях реакционных парламентов, есть чистейшее ребячество. Вы хотите создать новое общество? и вы боитесь трудностей при создании хорошей парламентской фракции из убежденных, преданных, героических коммунистов в реакционном парламенте! Разве же это не ребячество? Если Карл Либкнехт в Германии и З. Хёглунд в Швеции умели даже без массовой поддержки снизу дать образцы действительно революционного использования реакционных парламентов, то как же это быстро растущая массовая революционная партия, в обстановке послевоенного разочарования и озлобления масс, не в силах выковать себе коммунистической фракции в худших парламентах?! Именно потому, что отсталые массы рабочих и – еще более – мелких крестьян в Западной Европе гораздо сильнее, чем в России, пропитаны буржуазно-демократическими и парламентскими предрассудками, именно поэтому только извнутри таких учреждений, как буржуазные парламенты, могут (и должны) коммунисты вести длительную, упорную, ни перед какими трудностями не останавливающуюся борьбу разоблачения, рассеяния, преодоления этих предрассудков.

Немецкие «левые» жалуются на плохих «вождей» их партии и впадают в отчаяние, договариваясь до смешного «отрицания» «вождей». Но в условиях, когда часто приходится прятать «вождей» в подполье, выработка хороших, надежных, испытанных, авторитетных «вождей» дело особенно трудное, и успешно преодолеть эти трудности нельзя без соединения легальной и нелегальной работы, без испытания «вождей», между прочим, и на парламентской арене. Критику – и самую резкую, беспощадную) непримиримую критику – следует направлять не против парламентаризма или парламентской деятельности, а против тех вождей, которые не умеют – и еще более тех, кои не хотят – использовать парламентских выборов и парламентской трибуны по-революционному, по-коммунистически. Только такая критика – соединенная, конечно, с изгнанием вождей негодных и с заменой их пригодными – будет полезной и плодотворной революционной работой, воспитывающей, одновременно и «вождей», чтобы они были достойны рабочего класса и трудящихся масс, – и массы, чтобы они научились разбираться правильно в политическом положении и понимать нередко очень сложные и запутанные задачи, которые из этого положения вытекают[110]110
  Я имел слишком мало возможности ознакомиться с «левым» коммунизмом в Италии. Несомненно, тов. Бордига и его фракция «коммунистов-бойкотистов» (Comunista astensionista) неправ, защищая неучастие в парламенте. Но в одном пункте он, мне кажется, прав – насколько можно судить по двум номерам его газеты «Совет» («II Soviet» №№ 3 и 4, 18.1. и 1.II.1920), по четырем книжкам прекрасного журнала т-ща Серрати: «Коммунизм» («Comunismo» №№ 1–4, 1.Х. – 30.XI. 1919) и по отрывочным номерам итальянских буржуазных газет, с которыми мне удалось ознакомиться. Именно, тов. Бордига и его фракция правы в нападках на Турати и его единомышленников, которые остаются в партии, признавшей Советскую власть и диктатуру пролетариата, остаются членами парламента и продолжают свою вреднейшую, старую, оппортунистическую политику. Конечно, терпя это, тов. Серрати и вся Итальянская социалистическая партия[147]147
  Итальянская социалистическая партия была основана в 1892 году. С момента основания внутри партии шла острая идейная борьба двух направлений – оппортунистического и революционного.
  После Октябрьской социалистической революции в рядах ИСП усилилось левое крыло. XVI съезд партии, проходивший в Болонье 5–8 октября 1919 года, принял решение о присоединении к III Интернационалу. Представители ИСП участвовали в работе II конгресса Коминтерна. Занимавший центристскую позицию Д. Серрати, глава делегации, выступил после конгресса против разрыва с реформистами. В январе 1921 года на XVII съезде партии в Ливорно центристы, имевшие большинство на съезде, отказались порвать с реформистами и полностью признать Условия приема в Коминтерн. Левые делегаты 21 января 1921 года покинули съезд и основали Коммунистическую партию Италии, – 255.


[Закрыть] делают ошибку, которая грозит таким же глубоким вредом и опасностью, как в Венгрии, где венгерские господа Турати саботировали извнутри и партию, и Советскую власть[148]148
  Советская власть в Венгрии была установлена 21 марта 1919 года. Социалистическая революция в Венгрии носила мирный характер. Венгерская буржуазия не смогла оказать сопротивления народным массам; будучи не в состоянии справиться с внутренними и внешними трудностями, она решила временно передать власть правым социал-демократам, с тем чтобы помешать развитию революции. Однако авторитет Коммунистической партии Венгрии в массах к тому времени был настолько велик и требования рядовых членов партии социал-демократов союза с коммунистами настолько решительны, что руководство социал-демократической партии обратилось к арестованным руководителям Коммунистической партии с предложением совместно образовать правительство. Лидеры социал-демократов вынуждены были принять условия, выдвинутые коммунистами во время переговоров: образование Советского правительства, разоружение буржуазии, создание Красной Армии и народной милиции, конфискация помещичьих земель, национализация промышленности, заключение союза с Советской Россией и др.
  Империалисты Антанты враждебно встретили установление диктатуры пролетариата в Венгрии; Советская республика была подвергнута экономической блокаде, против нее была организована военная интервенция. Неблагоприятная международная обстановка, сложившаяся летом 1919 года, когда Советская Россия была осаждена врагами со всех сторон и не могла оказать помощи Венгерской Советской республике, тоже сыграла свою отрицательную роль. 1 августа 1919 года в результате объединенных действий внешней интервенции и внутренней контрреволюции Советская власть в Венгрии была свергнута. – 255.


[Закрыть]. Такое ошибочное, непоследовательное или бесхарактерное, отношение к оппортунистам-парламентариям, с одной стороны, порождает «левый» коммунизм, с другой стороны, до известной степени оправдывает его существование. Тов. Серрати явно неправ, обвиняя в «непоследовательности» депутата Турати («Comunismo» № 3), тогда как непоследовательна именно Итальянская социалистическая партия, терпя таких оппортунистов-парламентариев, как Турати и К⁰.


[Закрыть]….

X. Некоторые выводы

Российская буржуазная революция 1905 года обнаружила один чрезвычайно оригинальный поворот всемирной истории: в одной из самых отсталых капиталистических стран впервые в мире достигнута была невиданная широта и сила стачечного движения. За один первый месяц 1905 года число стачечников вдесятеро превысило среднее годовое число стачечников за предыдущие 10 лет (1895–1904), а от января к октябрю 1905 года стачки росли непрерывно и в огромных размерах. Отсталая Россия, под влиянием ряда совершенно своеобразных исторических условий, первая показала миру не только скачкообразный рост самодеятельности угнетенных масс во время революции (это бывало во всех великих революциях), но и значение пролетариата, бесконечно более высокое, чем его доля в населении, сочетание экономической и политической стачки, с превращением последней в вооруженное восстание, рождение новой формы массовой борьбы и массовой организации угнетенных капитализмом классов – Советов.

Февральская и Октябрьская революции 1917 года довели Советы до всестороннего развития в национальном масштабе, затем до их победы в пролетарском, социалистическом перевороте. И менее чем через два года обнаружился интернациональный характер Советов, распространение этой формы борьбы и организации на всемирное рабочее движение, историческое призвание Советов быть могильщиком, наследником, преемником буржуазного парламентаризма, буржуазной демократии вообще.

Мало того. История рабочего движения показывает теперь, что во всех странах предстоит ему (и оно уже начало) пережить борьбу нарождающегося, крепнущего, идущего к победе коммунизма прежде всего и главным образом со своим (для каждой страны) «меньшевизмом», т. е. оппортунизмом и социал-шовинизмом; во-вторых – и в виде, так сказать, дополнения – с «левым» коммунизмом. Первая борьба развернулась во всех странах без единого, по-видимому, изъятия, как борьба II (ныне уже фактически убитого) и III Интернационала[111]111
  III, Коммунистический Интернационал был основан на 1 (Учредительном) конгрессе Коминтерна, состоявшемся 2–6 марта 1919 года. В работе конгресса приняли участие 52 делегата, из них с решающим голосом – 34, с совещательным – 18. Были представлены коммунистические и социалистические партии, группы и организации.
  На первом заседании было принято решение «заседать в качестве международной коммунистической конференции» и утвержден следующий порядок дня: 1) конституирование, 2) доклады, 3) платформа международной коммунистической конференции, 4) буржуазная демократия и диктатура пролетариата, 5) Бернская конференция и отношение к социалистическим течениям и другие вопросы.
  Центральное место в работе конференции занимали тезисы и доклад Ленина о буржуазной демократии и диктатуре пролетариата. Конференция единодушно выразила солидарность с тезисами Ленина и приняла решение передать их в бюро для широкого распространения в различных странах.
  4 марта конференция приняла решение «конституироваться как III Интернационал и принять наименование Коммунистического Интернационала». Было принято также постановление считать Циммервальдское объединение ликвидированным.
  Среди документов конгресса важное значение имел Манифест к пролетариям всего мира, в котором указывалось, что Коммунистический Интернационал является преемником идей Маркса и Энгельса, выраженных в «Манифесте Коммунистической партии». Конгресс призвал рабочих всех стран поддержать Советскую Россию, требовал невмешательства Антанты во внутренние дела Республики Советов, вывода войск интервентов, признания Советского государства, снятия экономической блокады и восстановления торговых сношений.
  Основание III, Коммунистического Интернационала сыграло огромную роль в разоблачении оппортунизма в рабочем движении, в восстановлении связей между трудящимися разных стран, в создании и укреплении коммунистических партий. – 256.


[Закрыть]. Вторая борьба наблюдается и в Германии, и в Англии, и в Италии, и в Америке (по крайней мере, известная часть «Промышленных рабочих мира»[112]112
  Промышленные рабочие мира (Industrial Workers of the World – I.W.W.) – профсоюзная организация рабочих США, основанная в 1905 году; объединяла главным образом неквалифицированных и низкооплачиваемых рабочих разных профессий. В годы империалистической войны (1914–1918) при участии федерации был проведен ряд антивоенных массовых выступлений американского рабочего класса. Некоторые руководители Промышленных рабочих мира (У. Хейвуд и др.) приветствовали Великую Октябрьскую социалистическую революцию и вступили в Коммунистическую партию США. В то же время в деятельности организации проявлялись анархо-синдикалистские черты. Лидеры организации, воспользовавшись тем, что многие революционные деятели находились в тюрьме, вопреки профсоюзным массам отклонили в 1920 году обращение Исполкома Коммунистического Интернационала, призывавшее ее примкнуть к Коминтерну. Вследствие оппортунистической политики руководства Промышленные рабочие мира превратились в сектантскую организацию, потерявшую вскоре влияние в рабочем движении. – 256.


[Закрыть] и анархо-синдикалистских течений отстаивает ошибки левого коммунизма наряду с почти всеобщим, почти безраздельным признанием советской системы), и во Франции (отношение части бывших синдикалистов к политической партии и к парламентаризму, опять-таки наряду с признанием советской системы), т. е., несомненно, в масштабе не только интернациональном, но и всемирном.

Но, проделывая везде однородную, по сути дела, подготовительную школу к победе над буржуазией, рабочее движение каждой страны совершает это развитие по-своему. Притом крупные, передовые капиталистические страны идут по этой дороге гораздо более быстро, чем большевизм, получивший от истории пятнадцатилетний срок на подготовку его, как организованного политического течения, к победе. III Интернационал за такой короткий срок, как один год, уже одержал решительную победу, разбил II, желтый, социал-шовинистский Интернационал, который всего несколько месяцев тому назад был несравненно сильнее III, казался прочным и могучим, пользовался всесторонней – прямой и косвенной, материальной (министерские местечки, паспорта, пресса) и идейной помощью всемирной буржуазии.

Все дело теперь в том, чтобы коммунисты каждой страны вполне сознательно учли как основные принципиальные задачи борьбы с оппортунизмом и «левым» доктринерством, так и конкретные особенности, которые эта борьба принимает и неизбежно должна принимать в каждой отдельной стране, сообразно оригинальным чертам ее экономики, политики, культуры, ее национального состава (Ирландия и т. п.), ее колоний, ее религиозных делений и т. д. и т. п. Повсеместно чувствуется, ширится и растет недовольство II Интернационалом и за его оппортунизм, и за его неуменье или неспособность создать действительно централизованный, действительно руководящий центр, способный направлять международную тактику революционного пролетариата в его борьбе за всемирную советскую республику. Необходимо дать себе ясный отчет в том, что такой руководящий центр ни в коем случае нельзя построить на шаблонизировании, на механическом выравнивании, отождествлении тактических правил борьбы. Пока существуют национальные и государственные различия между народами и странами – а эти различия будут держаться еще очень и очень долго даже после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе – единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий (это – вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения основных принципов коммунизма (Советская власть и диктатура пролетариата), которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям. Исследовать, изучить, отыскать, угадать, схватить национально-особенное, национально-специфическое в конкретных подходах каждой страны к разрешению единой интернациональной задачи, к победе над оппортунизмом и левым доктринерством внутри рабочего движения, к свержению буржуазии, к учреждению Советской республики и пролетарской диктатуры – вот в чем главная задача переживаемого всеми передовыми (и не только передовыми) странами исторического момента. Главное – конечно, еще далеко-далеко не все, но главное – уже сделано в привлечении авангарда рабочего класса, в переходе его на сторону Советской власти против парламентаризма, на сторону диктатуры пролетариата против буржуазной демократии. Теперь надо все силы, все внимание сосредоточить на следующем шаге, который кажется – и, с известной точки зрения, действительно является – менее основным, но который зато более практически близок к практическому решению задачи, именно: на отыскании формы перехода или подхода к пролетарской революции.

Пролетарский авангард идейно завоеван. Это главное. Без этого нельзя сделать и первого шага к победе. Но от этого еще довольно далеко до победы. С одним авангардом победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благожелательного нейтралитета по отношению к нему и полной неспособности поддерживать его противника, было бы не только глупостью, но и преступлением. А для того, чтобы действительно весь класс, чтобы действительно широкие массы трудящихся и угнетенных капиталом дошли до такой позиции, для этого одной пропаганды, одной агитации мало. Для этого нужен собственный политический опыт этих масс. Таков – основной закон всех великих революций, подтвержденный теперь с поразительной силой и рельефностью не только Россией, но и Германией. Не только некультурным, часто безграмотным массам России, но и высококультурным, поголовно грамотным массам Германии потребовалось испытать на собственной шкуре все бессилие, всю бесхарактерность, всю беспомощность, все лакейство перед буржуазией, всю подлость правительства рыцарей II Интернационала, всю неизбежность диктатуры крайних реакционеров (Корнилов в России[113]113
  Имеется в виду контрреволюционный мятеж буржуазии и помещиков в августе 1917 года, который возглавил верховный главнокомандующий, царский генерал Корнилов. Заговорщики ставили своей целью овладеть Петроградом, разгромить большевистскую партию, разогнать Советы, установить военную диктатуру в стране и подготовить восстановление монархии.
  Мятеж начался 25 августа (7 сентября). Корнилов двинул на Петроград 3-й конный корпус. В Петрограде готовились к выступлению корниловские контрреволюционные организации.
  Выступление Корнилова было подавлено рабочими и крестьянами, которыми руководила партия большевиков. Под давлением масс Временное правительство вынуждено было отдать распоряжение об аресте Корнилова и его сообщников и предать их суду. – 258.


[Закрыть], Капп и К⁰ в Германии[114]114
  Имеется в виду военно-монархический переворот, так называемый «капповский путч», который был произведен реакционной германской военщиной. Организаторами путча были монархисты – помещик Капп и генералы Людендорф, Сект и Лютвиц. Заговорщики готовили переворот при явном попустительстве социал-демократического правительства. 13 марта 1920 года мятежные генералы двинули на Берлин войсковые части и, не встретив сопротивления со стороны правительства, провозгласили военную диктатуру. Рабочие Германии ответили на переворот всеобщей забастовкой. Под натиском пролетариата правительство Каппа 17 марта пало; к власти вновь пришли социал-демократы. – 258.


[Закрыть]), как единственной альтернативы по отношению к диктатуре пролетариата, чтобы решительно повернуть к коммунизму.

Очередная задача сознательного авангарда в международном рабочем движении, т. е. коммунистических партий, групп, течений – уметь подвести широкие (теперь еще в большинстве случаев спящие, апатичные, рутинные, косные, не пробужденные) массы к этому новому их положению или, вернее, уметь руководить не только своей партией, но и этими массами в течение их подхода, перехода на новую позицию. Если первой исторической задачи (привлечь сознательный авангард пролетариата на сторону Советской власти и диктатуры рабочего класса) нельзя было решить без полной, идейной и политической победы над оппортунизмом и социал-шовинизмом, то второй задачи, которая ныне становится очередной и которая состоит в уменье подвести массы на новую позицию, способную обеспечить победу авангарда в революции, этой очередной задачи нельзя выполнить без ликвидации левого доктринерства, без полного преодоления его ошибок, без избавления от них.

Пока речь шла (и поскольку речь еще идет) о привлечении на сторону коммунизма авангарда пролетариата, до тех пор и постольку на первое место выдвигается пропаганда; даже кружки, имеющие все слабости кружковщины, тут полезны и дают плодотворные результаты. Когда речь идет о практическом действии масс, о размещении – если позволительно так выразиться – миллионных армий, о расстановке всех классовых сил данного общества для последнего и решительного боя, тут уже с одними только пропагандистскими навыками, с одним только повторением истин «чистого» коммунизма ничего не поделаешь. Тут надо считать не до тысяч, как в сущности считает пропагандист, член маленькой группы, не руководившей еще массами; тут надо считать миллионами и десятками миллионов. Тут надо спросить себя не только о том, убедили ли мы авангард революционного класса, – а еще и о том, размещены ли исторически действенные силы всех классов, обязательно всех без изъятия классов данного общества, таким образом, чтобы решительное сражение было уже вполне назревшим, – таким образом, чтобы (1) все враждебные нам классовые силы достаточно запутались, достаточно передрались друг с другом, достаточно обессилили себя борьбой, которая им не по силам; чтобы (2) все колеблющиеся, шаткие, неустойчивые, промежуточные элементы, т. е. мелкая буржуазия, мелкобуржуазная демократия в отличие от буржуазии, достаточно разоблачили себя перед народом, достаточно опозорились своим практическим банкротством; чтобы (3) в пролетариате началось и стало могуче подниматься массовое настроение в пользу поддержки самых решительных, беззаветно смелых, революционных действий против буржуазии. Вот тогда революция назрела, вот тогда наша победа, если мы верно учли все намеченные выше, кратко обрисованные выше условия и верно выбрали момент, наша победа обеспечена.

Расхождения между Черчиллями и Ллойд Джорджами – эти политические типы есть во всех странах, с ничтожными национальными различиями, – с одной стороны; затем, между Гендерсонами и Ллойд Джорджами, с другой, совершенно неважны и мелки с точки зрения чистого, т. е. абстрактного, т. е. недозревшего еще до практического, массового, политического действия, коммунизма. Но с точки зрения этого практического действия масс, эти различия крайне, крайне важны. В их учете, в определении момента полного назревания неизбежных между этими «друзьями» конфликтов, которые ослабляют и обессиливают всех «друзей», вместе взятых, – все дело, вся задача коммуниста, желающего быть не только сознательным, убежденным, идейным пропагандистом, но и практическим руководителем масс в революции. Надо соединить строжайшую преданность идеям коммунизма с уменьем пойти на все необходимые практические компромиссы, лавирования, соглашательства, зигзаги, отступления и тому подобное, чтобы ускорить осуществление и изживание политической власти Гендерсонов (героев II Интернационала, если говорить не именами отдельных лиц, представителей мелкобуржуазной демократии, называющих себя социалистами); ускорить их неизбежное банкротство на практике, просвещающее массы именно в нашем духе, именно в направлении к коммунизму; ускорить неизбежные трения, ссоры, конфликты, полный распад между Гендерсонами – Ллойд Джорджами – Черчиллями (меньшевиками и эсерами – кадетами – монархистами; Шейдеманами – буржуазией – капповцами и т. п.); и правильно выбрать такой момент максимального распада между всеми этими «опорами священной частной собственности», чтобы решительным наступлением пролетариата разбить всех их и завоевать политическую власть.