Текст книги "Русский хан"

Владимир Лошаченко
Русский хан

Автор выражает благодарность Татьяне и Ивану Павлюченко – редакторам, критикам и первым читателям, а также маме – за моральную поддержку.

Все события вымышленные, совпадения с реальностью случайны. Автор не отвечает за действия и высказывания персонажей.

Глава 1

– Шашлык бабья не терпит, – подвел итог дискуссии мой друг Витюха.

– Хватит вам трындеть, – встрял его брат Валерка. – Водка греется и шашлык сгорит.

– Наливаю.

Коллектив шустро расхватал шампуры и стаканчики с горючим.

– Ну, за рыбалку, – произнес я тост.

Выпили и накинулись на мясо: оно получилось обалденное – с поджаристой корочкой, а запах… Недаром я его в городе в сухом вине замачивал, со специями.

Люблю отдохнуть на природе, особенно порыбачить, вот и собрался в родную деревню, к Вите Крюкову – на озера. Прихватил с собой палатку – не хотелось лишний раз напрягать его домашних. Хорошо, что Витя с братом встретили меня на автовокзале, а то пыхтел бы я с перегруженным рюкзаком. Наша компания на двух мотоциклах за пять минут домчалась до места назначения, а место было примечательное и необычное. Представьте себе: березовые колки и среди них сосновая роща. Производила она, мягко говоря, странное впечатление – по краям обычные сосны, а в центре темные, почти черные. «Темный бор» – как окрестили его местные жители. Вот тут-то и решили накрыть дастархан на месте, где здешняя молодежь постоянно устраивала пикники.

Сабантуй наращивал обороты, травили байки, анекдоты, не забывая о водочке.

Я себя сдерживал – впереди рыбалка. В мужской компании по традиции зашел разговор о женщинах. Занятие зряшное и малоперспективное, думаю, женскую логику нам никогда не понять – они просто другие.

Тут я толкнул сидящего рядом Валерку – поинтересовался о «Темном боре», на что получил непечатный, но вполне ясный ответ: толком никто ничего не знает, сплошная мистика, а вот люди иногда якобы пропадают.

Водка в скором времени закончилась, и наступил черед «чемергеса» – местной самогонки. Запашина – впору противогаз надевать. Нет, к «чемергесу» нужно привыкать постепенно – я отскочил в сторонку и закурил. Определенно, население в деревнях потихоньку спивается, да и в городах не лучше, в свои тридцать лет я осознавал эту беду четко. Тогда, летом тысяча девятьсот восьмидесятого года, я и представить себе не мог, что будет твориться через десять-пятнадцать лет, что несчастная Россия будет переживать такой геноцид от демократов – товарищу Сталину и в страшном сне такое бы не привиделось. Но все это в светлом будущем, а тогда я покуривал и отдыхал душой, глядя на наш коллектив. С погодой нам повезло – июнь стоял ровный, без вывертов, как часто бывает в Сибири: птички поют, стрекозы со шмелями летают и воздух чистый, пахнущий хвоей. Лепота. Пацаны призывно махали руками, мол, налито и шашлык остывает. Зажав нос, я хлопнул стаканчик и взялся было за шашлык, но организм воспротивился.

Воду я привез из города – была в рюкзаке двухлитровая емкость (в деревне насосом качали водичку прямо из Иртыша, ни о какой фильтрации и хлорировании понятия не имели, потому полдеревни и маялось почками). Машинально зажав в руке шампур, поперся за водой: рюкзак лежал в люльке Валеркиного «ижака» – далековато он поставил свой агрегат. Подойдя ближе, заметил странную вещь: перед «ижаком» струилась голубоватая дымка, вроде ничего не горит, да и тумана сегодня не было. Покрутил головой – больше ничего особенного не приметил.

«Наверное, почудилось», – решил я.

Шагнул – вспышка в глазах, слегка закружилась голова, а тело защипало как от слабого удара током. Присел на траву, густо усыпанной опавшей хвоей – немного полегчало. Наверное, тяжко стало от «чемергеса» – вот заразы, на чем только его настаивают и гонят, не иначе как на старых портянках, бр-р…

«Какая гадость этот ваш самогон. Не буду больше пить», – подумал я, вытаскивая из рюкзака бутылку с водой, похлебал маленько – полегчало. Взглянул на ближайшее дерево: елы-палы – никак кедр. Тут-то меня и накрыло. Надо же, такое и в белой горячке не привидится, да и пью я в меру. Лес был другой. Вокруг росли могучие кедры, и между ними – гигантские папоротники. Бред собачий: кедр растет у нас только на севере области, но не в девяносто километрах от города.

Я обернулся – и у меня просто челюсть отвалилась: дастархан вместе с парнями и вторым мотоциклом исчезли. Я ошарашенно похлопал глазами, затем покричал, посвистел – результат ноль. Вернулся на место нашего пикника – никаких следов. Закурил. Стоп – нужно подключать серое вещество. Где я? Куда меня занесло? Фантастику я почитывал, но на ней не зацикливался. Одно знал наверняка: со мной вряд ли случится что-то необычное.

Ущипнул себя за руку – ничего не изменилось, боль от щипка ощущаю, значит, не сон. Понятно, что меня занесло – но куда? Определиться во времени и пространстве не получается – исходных данных маловато. Так, спокойно – нужна разведка местности. Вооружение у меня, правда, слабоватое – охотничий нож, сделанный по знакомству в одной шарашке. Нож, правда, замечательный: рессорная сталь, лезвие с кровотоком и поперечной проточкой – для откупорки бутылок, и длина клинка нормальная, около тридцати сантиметров. Прицепив ножны с ножом к ремню, двинулся вперед, пройдя метров двадцать, услышал писк вперемежку со слабым мяуканьем.

«Не понял, откель тут кошки объявились?» Пара шагов, и я наткнулся на звериную тропу, впереди что-то желтело. «Так-так, кто у нас тут? Опаньки, да тут тигр». Сказать, что я был в шоке, значит, ничего не сказать. Передо мной лежала зверюга со здоровенной стрелой в груди. Таких тигров не существует в природе: длина около четырех метров, да и в холке с меня ростом наверняка. Про клыки вообще молчу. А пискун, вот он – белый и пушистый. Тигренку от роду не больше недели – он бестолково тыкался в холодные соски матери и пищал, бедолага.

«Придется взять с собой – ведь погибнет». Сунув малыша за пазуху, решил глянуть, из чего грохнули мамашу. Самострел нашел быстро – его осмотр оптимизма не добавил, тетива была не из лески или проволоки, а из жил какого-то травоядного. Вернулся обратно, раскачав, выдернул стрелу. Смутные подозрения подтвердились: наконечник был костяной. Вот это называется сходил, блин, за хлебушком, то бишь за водичкой. По всей видимости, меня закинуло в прошлое, лет на семьсот-восемьсот назад. Страха особого не было – все происходящее воспринималось как-то нереально. Главное, до цивилизации добраться, к людям. Устроил небольшой перекур, затем вернулся и снял тетиву с самострела – авось пригодится. Пошел к мотоциклу с малышом за пазухой. Он, видимо, заснул.

Ну и чем кормить его прикажете? Молоко нужно пацану, а где его взять? Что-нибудь придумаю.

Завел «ижака» и потихоньку двинул в сторону деревни – ее, как таковой, на месте не оказалось. Вокруг была первозданная природа. Вышел на берег: вот это река – раза в четыре шире нынешней и глубина соответственно.

Озираясь, заметил невдалеке отблеск. Решил проверить, что там такое. По прибытии обнаружил еще один феномен: посреди дикого перелеска на идеально очерченном пятаке асфальта – автозаправка с сараем. На этой заправке трудился наш знакомый по кличке поп Гапон. И нехило трудился, если за короткий срок смог себе отгрохать кирпичный домище. Я быстренько поскакал к дверям, на которых висела табличка «Обед». Постучал – тишина. Дернул ручку двери. Результат неожиданный – ручка оказалась в моей руке, выдранная с «мясом». Что за хрень? Недолго думая, двинул плечом – дверь упала внутрь помещения. Раньше такой силищи я в себе не замечал, хотя занимался спортом и комплекции я крепкой. Здесь что-то не то, наверное, перенос во времени повлиял. На заправке Гапон обосновался основательно: кушетка, газовая плита с холодильником, два столика со стульями и небольшой телевизор в придачу. Открыл холодильник – повезло зверенышу. В «Саратове» стояла запотевшая трехлитровая банка с молоком. Открутил вентиль газового баллона, включил газ. Налил молока в кастрюльку и поставил на конфорку для подогрева. Тут раздался писк – малыш героически преодолевал порог помещения. Во как, аж из люльки прибежал. Посадил его на кушетку, нашел в посудном столе блюдце и приступил к кормлению.

Натурпродукт от коровки малышу явно понравился: чавкая и урча, он мигом проглотил все молоко, потом лизнул мою ладонь и уснул у меня на руках. Переложив тигренка на кушетку, я принялся осматривать хозяйство Гапона на предмет полезных вещей. Хорошо подумав, решил задержаться здесь хотя бы на месяц: малыш подрастет, да и продовольствием в дорогу необходимо запастись. Первый подарок судьбы – карта СССР, криво висевшая на стене. Дальше – больше. На столе лежал атлас автодорог России. Маршрут проложить – дело не хитрое, но ехать придется по бездорожью, да еще переправы через реки. Да и фиг с ним, на «ижаке» всяко быстрее, а бросить его всегда успею. Вышел наружу – на глаза попался сарайчик, стоявший в тылу заправки.

Так, чем нас порадуют хозяева?

В дальнем углу обнаружил компактный самогонный аппарат – не иначе Гапон на продажу гнал зелье.

Ну, это дело житейское, в наше время калымили, кто как мог. Змеевик конфискую, сгодится. По мелочам барахла набралось прилично. Очень обрадовался, найдя плоский чемоданчик с инструментами и новую камеру. Насос Валерка, слава богу, возил в «люльке». В сарае даже пара связка нейлонового шнура нашлась. Пока навешивал выбитую дверь, пришла мысль наладить пару закидушек и поставить их на ночь. Сказано – сделано. Леска была с собой, крючки тоже, остальное не проблема. На одну закидушку приладил самодельный крючок устрашающего размера, смотался на речку и закинул снасть. Поскольку вечерело, решил улечься спать пораньше.

Разбудил меня тигренок, мяукавший под ухом. Покормив его, я поехал проверять закидушки. Эта рыбалка надолго мне запомнится: шесть крупных стерлядок и молодой осетр на браконьерский крючок. Вот это улов. Да, не то, что в наше время, где всю рыбу извели, изгадили реки напрочь, вместе с окружающей средой. Как говорится, спасибо партии родной и далее по тексту.

* * *

Прошел месяц. Тигренок, которого я назвал Сынком, был уже размером со среднюю собаку. Прожора, каких свет не видывал. Для него я и папа, и мама в одном лице, ходит за мной по пятам, сначала и спать со мной укладывался. Пришлось отучать – еще придавишь во сне. Отвел ему место на полу, в изголовье, постелил старенький тулупчик – в сарае нашел. Но этот упрямец каждое утро забирался ко мне на плечо, поэтому, просыпаясь, первым делом видел его довольную мордаху. Вопрос с молоком решился настолько необычно, что я до сих пор кручу головой от удивления. Где-то на третий день пребывания на заправке вопрос встал ребром: чем кормить тигренка? Молоко кончилось. Пораскинул мозгами. Логика простая: если есть зверушки, то они едят и пьют, а речка – вот она, рядышком. Нужно только найти звериную тропу к водопою. Обнаружил искомое недалеко, метрах в пятистах. Встал утром с рассветом, Сынка запер и двинул к тропе, не забыв прихватить кусок шнура. На тропе уложил петлю, присыпал песочком, а сам замаскировался в кустах. Ждал с полчаса. Вначале приперлась семейка кабанов с поросятами. Попили, поплескались, но убрались довольно быстро. Меня обнаружить вряд ли смогли: по старому рецепту всю одежду и обувь протер муравьями из ближайшего муравейника. Наконец прибежали те, кого я ждал – козы с козлятами. Я уже было выбрал молочную козу, но получил дулю с маслом. Эти заразы, включая мелких, просто перепрыгнули петлю и, мекая, понеслись к речке.

Это как прикажете понимать? Умнее меня, что ли? Разозлился я – не то слово. Когда они поскакали назад, выскочил из засады с арканом в руках. Думал, не поймаю, так хоть душу отведу. Вот тут-то и произошел феномен, по-другому не назовешь. В три прыжка преодолел расстояние, накинул петлю на козу и прицепил к ней еще один экземпляр на всякий случай. Только теперь до меня дошла необычность ситуации. Стадо стояло, буквально замерев, и лишь спустя некоторое время они зашевелились, замекали. В результате привел две козы, а трое козлят пришли сами, следом. Наверное, молочная коза – их мамаша. Вторую особь пришлось пустить на мясо. Есть что-то надо, да и запас провизии необходимо было подкопить в дорогу. Вывод после случившегося напрашивался один: двигаться я стал быстрее во много раз. Последствий почти никаких, так, несколько легких ожогов морды лица и рук. Да зверский аппетит – понятно, организм восстанавливает сожженные калории.

Любопытная находка обнаружилась под кушеткой, когда я полез за закатившейся зажигалкой: карабин «Сайга» в масле и патроны в мешочке – ровно семьдесят штук. Интересное кино получается. У меня и раньше были смутные подозрения с этим переходом во времени. Как-то все гладко идет. Меня перебросило – ладно, а мотоцикл? Ну, а что касается автозаправки с сараем – это вообще ни в какие ворота не лезет. Словно кто-то дает мне шанс не только выжить, но и выполнить определенную задачу. Ладно, некогда ломать голову, будет день – будет пища. Мясом я прилично запасся: сходил на водопой и хлопнул пару кабанчиков, к заправке тащил волоком, на мотоцикле. Мясо и рыбу завялил, благо нашелся большущий кусок соли в сарае. В свободное время занимался метанием ножа в мишень – все стенку сарая излохматил. Начало неплохо получаться, ну дак каждый день часа по четыре в течение месяца. Как писал Чехов – и заяц, ежели его бить, спички может зажигать.

Интересно наблюдать за зверятами: куча мала временами, и ведь ни разу тигренок козлят всерьез не укусил. Вот взрослыми станут – сразу все изменится. Июнь закончился, пора собираться в путь-дорогу. Сидеть и ждать, когда откроется некий временной портал, смысла нет. Маршрут я проложил до Владимира, а там видно будет. Люльку у «ижака» подверг небольшой реконструкции: выбросил сиденье, его место заняла столитровая бочка с бензином, в передок люльки сложил продукты, канистру с водой и всякую нужную мелочь – инструменты, гвозди, шланги, проволоку и т. д. Лопату, топор и багор, конфискованные с пожарного щита, уложил сверху. Обтянул все палаткой и увязал. Отпустил козу с козлятами, карабин на плечо, и, как говорится, – вперед на тетю Мотю. Сие замечательное событие произошло по моим «командирским» часам второго июля в восемь часов утра. Сынок сидел впереди меня на тулупчике – на баке. К мотоциклу он привык довольно быстро.

Что сказать за мотопробег? Девяносто километров мы пилили три с половиной часа – дикая природа, ничего не поделаешь. Наши сибирские места и так красивые, но в этом времени – ваще, а воздух, его ведь пить можно. Если бы жило какое-то население, вряд ли я куда-нибудь поперся. Приехал на место впадения Омки в Иртыш, и у меня руки отвалились. Наверху, у самого пологого спуска, поставил палатку, плотно перекусили с Сынком и выпали в осадок – проснулись только утром следующего дня. Позавтракали и пошли на рыбалку. Закинув снасти, начал купать тигра. Интересный факт: купаться ему понравилось, хотя общеизвестно – кошки воду не любят. Переправляться придется на плоту – неделю убил на его постройку. Остальное дело техники: дождался попутного ветра, закатил «ижак» на плот, поставил парус из палатки, и без особых проблем переправились через Иртыш. Вперед и только вперед! Слава богу, техника не подводила. Через пятнадцать дней были на Урале. После такого пробега, с тремя переправами, решил немного пере дохнуть.

* * *

Следовало пополнить запас провизии. Слегка напрягало отсутствие хлеба. Под стоянку выбрал неплохое место – у неширокой и прозрачной речушки. Дня через два произошел неприятный случай. Сам же и виноват, расслабился, а здесь не турпоход с девочками под гитару. Дело было так: с утра пошел проверять силки, Сынок, естественно, увязался следом. Затем он шмыгнул вперед и вдруг вижу – вылетает из кустов с визгом, а я с силком как раз возился. Вскочил – смотрю, мама дорогая, к нам медведь ломится – здоровенный, зараза. Говорят, в такие минуты перед глазами мелькает вся прошлая жизнь. Ответственно заявляю: ни фига подобного. В голове одна мысль: я идиот и балбес, карабин оставил на стоянке. Медведь вот он, перед нами, а эта зверюга может двигаться очень быстро, точно знаю. Пишут некомпетентные щелкоперы: вот боец вошел в боевой режим, и лишь тогда он начинает схватку. Так вот хрен им по всей морде. Пока будет входить в боевой транс, он уже убит. Жизнь – не схватка на татами. Все решают доли миллисекунд, у кого быстрей реакция – тот и победитель. В общем, выжили мы, не медведя был день. Нож у меня всегда на поясе, и когда мишка перед нами брякнулся, я отскочил на всякий случай, вдруг прикидывается. Но нет – готов. При осмотре оказалось – нож прошел насквозь: горло-затылок. Еле нашел в траве. Сам не заметил, как бросок сделал. Хорошо, что все обошлось, только за Сынка испугался. Привалило работы на целый день, шкуру снять, с мясом возня, зато продовольственную программу на ближайшее время решили.

Пару дней отдохнем, и алга.[1]1
  Вперед (татарск.).


[Закрыть] Сынок чаще стал бежать своим ходом, правда, на небольшие расстояния. На ходу прыгает в люльку – бочки уже нет, остатки бензина я слил в канистру. Дней через пять придется мотоцикл бросить и переться пешком. Тигреныш подрос: в холке мне по пояс, порода у него такая, наверное. Что любопытно – окрас не меняется, такой же белый, в черную полоску.

Прошли Южный Урал, мы уже в Башкирии – бензина последний бак. Конец июля, местность красивая, но холмистая. Встали на ночевку у большого кургана, в тени небольшой рощи. В ней же обнаружили ключ – вода вкуснейшая и холоднющая. Отсыпались и отъедались пару дней. Странно, но за все время мотопробега ни одной живой души не видели, может быть, всех наш «ижак» распугал? На третий день мы с Сынком влипли в историю – спасли дочь самого главного башкирского хана. Спасатели, блин.

* * *

Я занимался с Сынком, несколько команд он уже выполнял – умная зверюга. В это время заметил, как из-за ближайшего холма вылетел всадник, а за ним большая стая собак. Прут в нашу сторону – наконец-то с людьми пообщаюсь, да и во времени определюсь. Рано радовался. Когда кавалькада приблизилась: тьфу ты, какие на хрен собаки, волки чешут. Смотался за карабином, но, помня о дефиците патронов, прихватил и топор. Помахал рукой, покричал, привлекая внимание всадника, дождался приемлемой дистанции и начал валить самых прытких. Пятый выстрел – промах, бросил карабин, и за топор. Четырех «серых» хлопнул, и то хорошо. Скомандовал тигру: «Фас» и рванул на стаю – бил только по башке, шкуры нам еще пригодятся. Быстренько потюкал их топором, понаблюдал за Сынком – у него первое боевое крещение – молодец пацан. Он убил двух волков: одному сломал лапой хребет, другому распорол горло. Я потрепал его по холке и подошел к лошадке – человек лежал ничком рядом. Перевернул тело, а тело-то девичье! Вот те раз! Быстрый осмотр: с девицей вроде бы все в порядке, пульс ровный, наверное, обморок. Перенес в тенек, поплескал холодной водичкой – слава богу, открыла глаза. Какие глаза – глазища! Красивее не встречал: синие, с фиолетовым оттенком, да и мордашка красивая. Представьте, жгучая брюнетка с синими, огромными глазами – полный отпад, девочке место на киноэкране, а не на лошади скакать. Одежда у нее интересная: сплошная белая замша с золотой вышивкой, штаны заправлены в короткие сафьяновые сапожки, в ушах золотые висюльки, на пальцах пара перстней с крупными камнями. Лицо европеоидной расы, и только глаза с чуть заметной раскосостью говорили о примеси азиатской крови. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать, по старым временам – девица на выданье.

– Как звать тебя, красавица?

К моему большому удивлению, она меня поняла.

По-русски девушка говорила неплохо, с чуть заметным акцентом.

– Меня зовут Марьям, я дочь Толгат-хана. А ты кто? Где волки?

– Волков больше нет, их мой тигр закусал. Пойдем, глянешь, и не бойся моего зверя – он ручной. Его зовут Сынок, познакомься.

Тигр обнюхал девушку, затем лизнул ее в щеку.

– Видишь, он тебя признал.

Взяв ее за руку, подвел к месту схватки. Глаза у красавицы стали на пол-лица. Я в это время прокручивал варианты ответа, правду не поймет, как пить дать. Я, дескать, Владимир Романов, тридцать лет от роду, инженер крупного завода сибирского миллионного города на Иртыше, проживаю в стране, днем и ночью строящей коммунизм, правда, как потом оказалось, конца стройки никто из строителей не увидит. Каждое слово по отдельности, может, и расшифрую, а все вместе – никогда. Выдал один из приемлемых ответов: я боярин Романов, возвращаюсь из большого путешествия с края земли.

– А где твои люди и воины? – полюбопытствовала красотка.

– Все погибли в дороге, – пожал я плечами. – Соловья баснями не кормят, пойдем, перекусим, чайку попьем.

Судя по реакции, поняла не все, но суть уловила. Мысленно обругал себя – за языком нужно следить. Очередной столбняк у Марьям вызвал наш «ижак», пришлось опять лапшу на уши вешать. По-моему, она меня за волшебника держит. Не стал девчонку разочаровывать, да и устал уже небылицы сочинять. Разговорились с ней за жизнь – информации много, а нужной не ахти. Ее мать – русская рабыня. Хан купил у половцев. Была наложницей, затем самой любимой женой – отравили, когда Марьям было пять лет. Отец тогда концов не нашел, хотя следы вели к семи его женам. Он решил вопрос в духе времени: всех жен укоротил на голову. Марьям русский язык знала от своей русской няни. Толгат-хан после случившегося не женился, перебивался наложницами. Дочь была любимым ребенком. Два старших брата отделились, живут со своими семьями, у каждого по тумену воинов. Тумен, если не ошибаюсь, – десять тысяч. Дивизия. У папаши – два тумена, не хило. В конце беседы вдруг заявила: врать, дескать, нехорошо. Оказалось, глазастая девица узрела на волках следы топора, а я героем дня сделал Сынка. Да, пролетел как фанера, ну и фиг с ним.

– А теперь поедем к отцу, – твердо заявила Марьям.

– Ну, к папе, так к папе.

* * *

Перед поездкой пришлось помыть мотоцикл, а то неудобно будет. Предупредил Марьям, чтобы не пугалась звука мотора. Она впереди на лошадке, мы с Сынком сзади на «ижаке». Как и договорились, в кочевье она въехала одна – сообщить о предстоящем визите чужаков, а то паники не избежать. Все обошлось, тем более движок я заранее вырубил. Так и толкал до самого главного шатра. Выскочившая Марьям провела меня с Сынком мимо телохранителей к отцу. Ну что сказать за Толгат-хана? Мужик как мужик – типичный тюрк, глаза умные, а вот реакция его меня удивила. В первую минуту у него был настолько ошарашенный вид, будто привидение увидел. Но хан быстро овладел собой, пригласил сесть, и пошла беседа с восточным колоритом. Поблагодарил за спасение дочери, открытым текстом объявил, что наградит и даже более того. Что он имел в виду? Его несколько странное заявление я списал на неточность перевода. Ничего подобного, толмач ничего не напутал – сам потом убедился. Нас с тигром поместили в юрте, которую нукеры поставили неподалеку от главного шатра. В нее я и мотоцикл закатил. Кстати, когда сказал девчонке: жаль, мол, шкуры волчьи пропадут, она только улыбнулась – слуг уже послали. Ничего не скажешь, хозяйственная девица. Меня она зацепила крепко: мало того, что красавица с точеной фигурой – она, по-моему, и человек неплохой. Амуры крутить с ней мне не с руки, головенку быстро снесут, а жениться вроде не ко времени. Незачем забивать голову, за нами уже пришли – зовут к хану на праздничный пир. Толпа собралась приличная, родственники, военачальники, кумыс или айран лился рекой. Я его особо не потреблял, тут привычка нужна. Попросил вина, особо не надеясь на его присутствие. К моему удивлению, нашелся кувшин – литра на три. Неплохое винцо. Сынок лежал рядом и, урча, обгладывал очередную кость. Не обошлось и без художественной самодеятельности: стайка девушек в прозрачных шальварах исполнила восточный танец, да не один. Затем местный акын спел нескончаемую песню, аккомпанируя себе на домбре или каком-то похожем инструменте. Присутствующие выглядели ярко и импозантно: много золота, перстни, цепи, дорогое оружие. Одежда, в основном, из замши и кожи, но все выделано очень тонко и искусно. Отрывались, кстати, одни мужики, по их обычаю женщинам тут не место. В чем-то они правы. Хан никаких деловых разговоров со мной не вел, так, о том, о сем. Нужно гостя напоить, накормить, а потом уж в печь сажать. Когда я начал клевать носом, по его знаку нукеры бережно отвели меня в нашу юрту. Следующий день начался с приятных сюрпризов. Выделенный слуга сразу же пытался одеть меня в чужую одежду. Пока я отбрыкивался, он с пятого на десятое объяснил: это, дескать, подарок. И сабля с кинжалом, лежавшие рядом, тоже. Отказываться нельзя – обида кровная. Так, весь в серой замше, я и поперся к хану, удивляясь, как это они сапоги точно по размеру подобрали? Большое спасибо, конечно, кроссовки совсем развалились. Боярин, блин.

Во мне боярского – одна золотая гайка на пальце, купленная по случаю квартальной премии. Присутствие Сынка я оговорил еще вчера: пусть будет всегда со мной, и днем, и ночью. Никто не возражал. За завтраком посыпались вопросы: кто я, да откуда. Толгат-хана мои ответы вроде удовлетворили, он поинтересовался моими планами, а мне скрывать было нечего. Отдохну малость, и на Владимир. В ходе беседы выяснил: на дворе сейчас тысяча двести тридцать четвертый год от Рождества Христова. Касаемо монголов, хан ответил: да, он много о них слышал, но пока не сталкивался. Пять зим назад они проходили значительно южнее его орды. Помня курс школьной истории, я слегка напустил тумана, выступая в роли оракула, намекнул на большие беды от татаро-монгол в будущем времени. Толгат-хан реагировал в нужном направлении, что меня обрадовало. Я закинул удочку насчет заключения военного союза с Русью. Из ответа понял, что скорее да, чем нет. В общем, как фишка ляжет. Насколько я помню хронологию событий – битва при Калке.

«А если взять матч-реванш? Может, меня для сей миссии и закинуло в тринадцатый век? Да врезать так, чтобы монголы навсегда забыли дорогу на Русь. Но как это сделать?» Не вовремя я отвлекся, хан оказывается ответа ждет – что за «шайтан арба» у меня? Протолмачила Марьям. Пытался объяснить, да только язык стер.

Задним числом поинтересовался: как его дочь оказалась в одиночестве и вдали от кочевья? Она, оказывается, травки лечебные собирала, ну и отбилась от сопровождающих. Решив отблагодарить хана за гостеприимство, предложил прокатить его с дочерью вокруг стойбища, которое оказалось не меньше иного райцентра по размерам. Предупредил: не пугайтесь рычания моего железного коня, он, мол, всегда так делает. Прокатил их с ветерком. Хан малость побледнел, а так стойко держался. Марьям, как и положено женщинам, ахала и взвизгивала. По моей просьбе охрана держалась от нас подалее, не хватало тут взбесившихся коней. Все население кочевья высыпало поглазеть на невиданное зрелище. Вояж удался на славу…

* * *

Спустя пару недель я изучил стойбище вдоль и поперек, правда, всегда в сопровождении пары воинов и Сынка. Звереныш уже успел пару-другую собак порвать, а пусть не лезут. Я заметил некоторую странность среди местного люда. Какие-то неправильные башкиры. То русые, то сероглазые, и рост выше положенного, особенно среди молодых. Пристал к Марьям – объясни, дескать, что за племя у вас нетипичное. Она в ответ такое выдала, ешкин кот. Все, дескать, началось во времена ее прадеда. Он правил сравнительно небольшим племенем «Рыси». Недаром у Толгат-Хана перед юртой торчит флаг с мордой этой кошки, ну и бунчуки по количеству туменов. Так вот, прадед стал замечать – народ его вырождается и хиреет. Потомство от разных рас получается здоровее и умнее. Свои наблюдения и выводы Манулхан, так его звали, стал претворять в жизнь. Короче, занялся селекцией нового вида башкир. Его дело продолжили последующие правители. Папаша Марьям, соответственно, продолжает семейный наказ и ориентируется в основном на русичей. То есть берут в рабство (в набегах) или покупают, что значительно реже, молодежь репродуктивного возраста обоего пола. И с давних пор существует закон: если раб или рабыня вступили в брак – они свободные люди, ну и их дети, само собой. В результате орда Толгат-хана – явный лидер среди остальных и по выучке, и по количеству воинов. Слов нет, одни крепкие выражения. Для их времени военная подготовка на высоком уровне, дисциплина железная. Приказ командира – закон. Никого не перевоспитывают, нарушил – смерть, головы нет. Смертная казнь за крысятничество – у своих не воруют. По моей просьбе хан выделил лучшего мастера клинка, натаскивать меня сабельному бою – нужное дело в этом времени. Поначалу я уставал с непривычки, потом втянулся. Кстати, у башкир, как и у монголов, защитные доспехи всегда спереди – спину закрывают только трусы, вот такие понятия. По вечерам приходит Марьям с нянькой, учит меня языку, а я ей сказки травлю. Взаимопонимание у нас полное, что слегка настораживает. Не женить ли на себе хочет? С нее станется: что в голову втемяшит, то и сделает. Пытался перевести ее энергию в мирное русло – получается плохо. Только сверкает своими синими глазищами, да норовит прижаться то грудью, то бедром. Тогда привел последний аргумент: хан за меня свою любимую дочку никогда не отдаст. В данный момент я бедный. Кроме стального коня и Сынка, ничего не имею. Где-то через неделю вытащила меня на природу, нам накрыли дастархан в тени большой березы. Сотня нукеров расположилась в пределах видимости, кольцом. Я понял: объяснения не миновать. Она славная девушка и очень мне нравится, но жениться не могу сразу по двум причинам. Первая – не хочу рисковать ее жизнью, впереди война с монголами. Вторая – я из другого мира, из будущего, и сколько здесь пробуду – неизвестно. Выдал все открытым текстом. Реакция была неожиданной: смех. Что смешного? Ей серьезные вещи говоришь, а у нее все хиханьки-хаханьки.

– Я тебя люблю и хочу быть рядом всегда, – заявила девушка. Война, мол, дело привычное для ее народа, и это не повод, чтобы не создавать семью. Вторая причина: «Ты такой сказочник, чего только ни придумаешь, лишь бы не жениться».

– Ты меня совсем не любишь? – вот и слезинки на щеках.

Пришлось срочно успокаивать – прижал, убаюкал. Люблю, мол, больше жизни и прочие глупости, что говорят в таких случаях. Слово «женюсь» из себя со скрипом выдавил. Слезы сразу высохли, обняла за шею и, глядя в глаза, сказала: