Текст книги "Русский хан"

– Светлый хан, полная победа, ни один не ушел, – и вытряхнул из мешка голову Шейбани-хана.

– Карчи, сделай съемку трофея.

– Какие потери, Савелий?

– У нас небольшие – человек триста, позже подсчитаю точно.

Только теперь я обратил внимание на его вид: сапоги заляпаны красным, синий кафтан в разводах крови.

– Ты, никак, ранен?

– Нет, хан, не моя то кровь.

– Хорошо, Савелий, ступай, займись делами. Распорядись насчет наших раненых и трофеев.

– Прости, Светлый хан, чуть не забыл, – Савелий свистнул гвардейцам. Те притащили на вышку сундучок. – Нашли в шатре Шейбани-хана, никак его казна.

– Ну, Савелий, молодец! Благодарю за службу, награжу всех непременно.

– Служу России! – гаркнул Хват и щелкнул каблуками.

Кстати, каблуки я тоже ввел в обиход. Элементарная вещь, а отсутствовала, что наносило вред человеческому организму, с медицинской точки зрения. Небольшой каблук необходим для правильной осанки человека – короче, для позвоночника.

В Казани я для смеха предложил Марьяше заказать у сапожника обувь с небольшими каблучками. Через месяц вся женская половина города щеголяла обувью на небольших каблуках. Женщины с ходу оценили мое нововведение. Человек так устроен, к хорошему и новому привыкает быстро. Совсем недавно наши воины шарахались от каждого выстрела, а сейчас их не узнать, стреляют – любо-дорого.

Карчи закончил съемку, и по сигналу видео камеры-шмели вернулись. На поле брани шла малоприятная работа, трещали выстрелы и лязгали сабли – Орду добивали, делали зачистку. По нынешним законам войны, перед главным шатром высилась гора оружия, доспехов и прочих ценностей. Нукеры отдавали хану десятую часть добычи. В казне Шейбани-хана оказалось две тысячи золотых монет, их поделили с тестем. Темники доложили о потерях: тумен половцев и около тумена булгар. Гвардия потеряла триста сорок пять человек. Наших раненых насчитали около восьми тысяч, большинство можно было вернуть в строй. У тестя в запасе оставались два тумена ногайцев, по общему решению сегодня они участия в сражении не принимали. По случаю победы устроили пирушку, присутствовали все темники и несколько отличившихся сотников. Людям нужно было отойти от боя. Расслабиться. В конце застолья приказал темникам выделить от каждого тумена по тысяче воинов для награждения.

– Особо отличившихся, – уточнил я. – Савелий, завтра построишь всех гвардейцев.

Утром в сопровождении адъютанта и сотни охраны я объехал выстроившихся героев. Отличившиеся тысячи стояли впереди туменов. В мегафон сказал короткую, но емкую речь, в ответ получил троекратное ура. В заключение выдал: «Героев награждаю медалью „За святую Русь“».

Тысячи луженых глоток рявкнули «ура», дальше пошла церемония награждения. У нас с Василием к концу сей церемонии руки отваливались. Медали я клепал всю ночь на синтезаторе, и спать хотел неимоверно. Потому после церемонии брякнулся в шатре не раздеваясь, только скинув сапоги.

Проснулся ближе к вечеру, умылся и пошел к нашим раненым. Врачевал часа три, выхаживал самых тяжелых – вымотался как собачонок.

Нашел Карчи, хотелось посмотреть, что он там наснимал. Когда аппаратик произвел голограмму, мы с шаманом снова пережили прошедшую битву. Жуть, одним словом. Съемка велась в трех ракурсах и с живым звуком. Никакой художественный фильм не мог бы передать ужасающего натурализма боевых действий, причем эффект присутствия поражал воображение. Начало битвы: тяжелая конница в атаке валится под пулеметным огнем, как скошенная трава, у всадника оторвало ногу, но он в горячке боя продолжает размахивать саблей, пока очередью не разрывает голову на кровавые ошметки. Мы с Карчи, затаив дыхание, наблюдали уникальный фильм, да какой там фильм – жесткую бойню, во всей ее неприглядной красе. Гвардеец рубится с дюжим монголом, у него разлетается сабля от удара, в руках один эфес и тут же монгол получает пулю в лоб от напарника нашего гвардейца.

Когда пошли кадры зачистки, я приказал Карчи стереть дальнейшую съемку. Через адъютанта собрал темников.

– Всех наших воинов на погребальный костер, монголов на другой. Утром будет награждение командного состава – от каждого тумена по двадцать человек, выберете достойных. А сейчас пойдем и простимся с павшими воинами. Да, составьте списки погибших, нужно помочь семьям.

Карчи одобрительно крякнул. При нашем появлении вспыхнули два огромных костра, и души павших понеслись в «край вечной охоты».

Ночью сделал двести орденов «Мужество». На следующий день ордена получили все темники, тысяцкие и некоторые сотники. Больше всего орденов досталось гвардейцам. Ордена под номером один и номер два я вручил Толгат-хану и его сыну Ильясу. Через день войско отправилось обратно в Уфу.

* * *

Весь город встречал победителей, я искал глазами Марьяшу с сыном – и зря, они ждали нас у терема тестя. Все правильно, ведь за ними увязался бы Сынок, которому в толпе могли наступить на хвост или лапу, а он такого не стерпит и запросто откусит голову неосторожному горожанину. Марьяша бросилась меня ощупывать и периодически целовать, еле оторвал ее от себя, уверяя в непричастности к битве, простоял, дескать, все время на командной вышке. Снял Ваню с Сынка, прижал к груди и неожиданно услышал:

– Папа, я тебя люблю.

Я охнул и уставился на жену, она, смеясь, пожала плечами, второй день как заговорил. Тут вошел тесть, Ванюшка протянул ручонки:

– Деда, деда.

Что тут началось! Тесть подхватил его на руки и принялся нарезать вокруг нас круги, бессвязно выкрикивая:

– Ай, бай, весь в меня!

Кое-как угомонили разбушевавшегося Тоглат-хана. Сидя за праздничным столом, малыш заявил, что он любит Сынка, маму, папу и деда.

Молодец, никого не забыл.

Тигр, лежавший рядом, довольно заурчал – ведь все понимает, жаль, говорить не может.

Ночью, устав от любовных ласк, Марьяша вдруг заявила:

– Ты очень изменился в последнее время. Я удивленно глянул на жену.

– Да-да, я даже немного пугаюсь.

– Ты о чем гутаришь, ласточка моя? Она вздохнула:

– Ты хоть обратил внимание, что стал выше ростом? И глаза стали другими.

Не выдержав, подошел к большому зеркалу – глаза как глаза, и чего выдумывать. Вот с ростом жена права: второй костюмчик меняю, то рукава кафтана коротки и в плечах жмет, то штаны съеживаются, сапоги пришлось заказывать на два размера больше. На все эти мелочи в текучке дел не особо обращал внимание.

– Ну и что у меня с глазами? – я повернулся к Марьяше.

Она дернула обнаженным плечиком:

– Они у тебя стали пронзительными и мудрыми, как у старых аксакалов.

– Не обращай внимания, твой муж всегда был умным. Марьяша, завтра я с войском отъезжаю в Казань, вы с Ванюшкой останетесь здесь, твой отец будет с вами.

Жена запротестовала, но мои доводы ее убедили. Семьей я рисковать не мог, да и не хотел. Тесть на общее дело отдавал свои три тумена башкир и два ногайцев, да плюс Ильяс со своим туменом. Толгат-хан оставил себе личную тысячу нукеров охраны с двумя пулеметами.

* * *

На другой день наше войско выступило в поход, часть обоза с ранеными и трофеями погрузили на струги. Большую часть раненых оставили в Уфе. Мы спешили, нужно было прибыть в Казань до прихода монгольской орды. На повозке со мной ехал Карчи, я все домогался, откуда он знает про мой третий глаз. Хитрющий шаман отбрыкивался, как мог, но я его таки дожал, обещал ответить после главной битвы. Описывать дорогу нет смысла, скажу одно: двигались со всей мыслимой скоростью, сторожевые отряды унеслись далеко вперед. Когда впереди показалась Казань в целости и сохранности – камень с сердца свалился нешуточный.

Наконец мы дома, население встречало победителей криками «ура» и охапки цветов летели воинам. Радости много было с обоих сторон, хотя далеко не все осознавали важности нашей победы.

Эх, сейчас бы бравурный победный марш. В своей будущей армии обязательно заведу полковые оркестры.

Тумены в конном строю прошли через весь город и подались в казармы военного городка. Мы с малым обозом и охраной – в терем. Темникам отдал приказ: всех воинов накормить, перемыть в бане, и никаких пьянок.

Поздним вечером, после бани мы с шаманом пили ядреный квас. На огонек пожаловал Семен. Слуги шустро накрыли дастархан со всяческой снедью, а также выставили кувшины с рейнским вином. Сели за стол, Семен поздравил с победой – выпили по чарке, другой. Карчи усиленно выпячивал грудь с новеньким орденом «Мужество». Выпили за его орден.

– Сеня, рассказывай, что у вас нового. Прислали князья дружины или как?

Ответ Скуратова мало чем порадовал, но я предвидел такой исход дела.

– Владимир, ты представляешь, эти паскуды из Киева и Рязани ни одного дружинника не прислали. Вчера подошла конница, три тысячи всадников – две из Владимира и одна из Ростова.

Видно, что Семен еле сдерживается от мата.

– Ладно, не терзайся, нам ведь не столько помощь их нужна, сколько само присутствие.

Семен похлопал глазами:

– Не понял, хан?

– Они будут свидетелями нашей блистательной победы. Сия весть быстро разлетится по Руси.

– А нам как раз на руку, – закончил он. – Ну, ты, хан, голова.

– Не перехвали, сначала необходимо Батыя сделать. Наливай по последней, нужно хорошо отдохнуть с дороги.

Выпили на посошок и разбежались. Я наказал Василию, раньше десяти без важной причины не будить. Упал на кровать и отрубился напрочь. Разбудил меня Сынок – лизнул в нос. Да что за дурацкая привычка, как малый котенок, ей-богу! Отпихнул тигра и погрозил ему пальцем, предупредил, если возьмусь за его воспитание, ему мало не покажется.

Сынок в ответ только вздохнул и неожиданно с грохотом рухнул у кровати, причем задницей ко мне. Таким макаром он выражает свое недовольство или обиду. Я мысленно плюнул и начал одеваться.

* * *

С утра пораньше пришли мои будущие инженеры – Никита с Юрием. Вызвал их через адъютанта. С ними двенадцать молодых парней, смущенно переминающихся у крыльца. При моем появлении принялись кланяться. Я быстро пресек поклоны и пригласил в терем, в большой зал.

Ребята – будущие оружейники, и им осваивать мудреные станки. Чуть не насильно пришлось усаживать их по лавкам, затем объяснил суть учебы и предупредил о неразглашении ее методов. К гипнозу прибегать не хотелось. Надев шлемы, парни приступили к обучению. Занимался с ними целый день. На прощание сказал:

– Азы знаний вы получили и теперь учителями будут Никита с Юрием.

Кузнецам вручил солидную стопку учебников и справочников.

– На месте, в оружейных мастерских, организуете учебу, нужную мебель вам завезут. Что неясно или нужда какая – обращайтесь прямо ко мне. Да, с завтрашнего дня мастерские под вооруженной охраной. У адъютанта получите пропуска на себя и строителей.

После ухода кузнецов Василий доложил о приходе просителей – говорят, по важному делу. Я вышел на крыльцо, глянуть на челобитчиков и заодно подышать свежим воздухом.

У крыльца стояли два мужика – булгарин и русич, оба явно ремесленники. Их просьба и предложение были настолько актуальны, что я немедленно кликнул адъютанта. Василий понял меня с полуслова и приволок на подносе штоф с вином и тремя чарками. Ведь что просили предприимчивые мужики: разрешить им постройку кирпичного завода, ни больше, ни меньше. Адъютант тут же настрочил грамотку, капнул сургучом, а я шлепнул сверху своей печаткой. Несмотря на приличный налог – тридцать процентов с прибыли, мужики от радости бухнулись в ноги, явно не ожидали такого быстрого и удачного исхода дела. Они ведь по простоте душевной не сознавали, что сделали.

Они построят первый завод в тринадцатом веке. Весь кирпич здесь делали кустарным способом, в каких-то сарайчиках, на личных подворьях.

Строительство – дело очень хорошее, но мне в дальнейшем нужны специалисты другого плана – экономисты, физики, химики, медики, учителя, металлурги и т. д. Список можно продолжать долго. Все в перспективе, сейчас основная цель – Орда. Так размышлял я в обществе Сынка, сидя в кабинете. Тигр сменил гнев на милость и опять терся возле меня. Как и вся кошачья порода, он очень обидчив, но быстро отходит. Сынок легонько толкнул меня и покивал башкой в сторону спальни: пора, мол, отдыхать.

– Подожди, мне нужно кое-что сделать.

В большом зале для приемов принялся на синтезаторе по списку производить книги для общественной библиотеки. Работа довольно трудоемкая, не всякая книга доступна для восприятия нынешнего читателя, потому и провозился долго. Сынок давно храпел, уткнувшись в мое плечо. Четыре тысячи томов, хватит на первое время.

Народонаселение, в большинстве своем, грызет гранит науки, а точнее, в приказном порядке, обучается грамоте. Здание библиотеки почти готово, а книг нет – здесь целиком моя вина. За круговертью дел и событий упустил сей важный момент.

– Все, пора спать.

С утра отдал распоряжение о вывозе книг в библиотеку, адъютант отдал список мебели для изготовления. Мебель пойдет в оружейные мастерские.

– Василий, не забудь плотникам наказать, сделать полки для книг в библиотеку.

Вызвал по рации Карчи, поинтересовался о библиотекаре, он заверил, что человека нашел.

Я хотел успеть сделать как можно больше важных дел, мало ли как все повернется с монголами – безопаснику из будущего до конца не верил.

Вместо зарядки устроил игру с тигром в пятнашки на обширном дворе будущего Кремля. Хоть я передвигался в скоростном режиме, тигр мало в чем мне уступал, а доволен был – не описать. Под конец так расшалился, что, встав на задние лапы, полез обниматься, ну и, конечно, шмякнулись оба на траву. К нам прибежала встревоженная охрана и телохранители, я всех успокоил, игра у нас такая, балуется пацан. Они только головами покрутили и, хмурясь, отошли. Действительно, зрелище не для слабонервных, зверюга чуть выше лошади, катает по земле человека.

– Ты чего охрану пугаешь? Люди на работе, – шепнул я на ухо тигру, он только легкомысленно заурчал и, лежа пузом кверху, попытался поймать меня лапами. – Все, пойдем завтракать, хватит придуриваться.

Услышав о завтраке, Сынок вскочил и помчался на кухню.

По связи вызвал Карчи, пригласил на трапезу. В столовой мы были одни, телохранителей выставил за дверь – не для их ушей разговор. После плотного завтрака пили чай из золоченых пиал. Чай, поставляемый из Китая, редкость и потому дорог в цене. Мало кто может позволить себе такой напиток.

– Карчи, давай наконец внесем ясность с третьим глазом. Не выйдешь отсюда, пока не скажешь правду.

Шаман с шумом допил чай и уставился в потолок. Я подлил масла в огонь:

– Натравлю Сынка, он тебе всю морду оближет.

– Не надо меня лизать, все скажу, Светлый хан.

Карчи скривился, как от стакана касторки: он один раз уже испытал на себе такое удовольствие – на какой-то пирушке опрометчиво почесал тигра за ухом. Передернувшись от воспоминаний, шаман стал излагать информацию. Оказывается, старое пророчество рассказали не полностью – о причинах не стал допытываться.

– Прости, Владимир, что сразу все не выложил, а в пророчестве мне многое непонятно. Дословно сказано так: «Он станет великим воином и повелителем многих народов, белый зверь будет следовать за ним повсюду. Человеку не из нашего мира дано обладать тайными знаниями и способностями исчезнувших. Своим третьим глазом проникнет он в суть вещей и людей».

Карчи закончил монолог. Помолчав, спросил:

– Владимир, что такое третий глаз?

– Сам не знаю, – ответил я, вертя пиалу в руках.

Ничего особенного не услышал, понял одно: сюрпризы от «прививки атлантов» последуют в будущем.

– Светлый хан, может, поделишься тайными знаниями? – спросил он с лукавой улыбкой. Вот ведь обормот. Впрочем, что с нехристя взять.

– Карчи, сейчас я тебе покажу один фокус, а ты сам разбирайся, тайные знания у меня или что другое.

Я взял книгу и поставил ее на маленький столик у стены столовой, отошел на десять шагов. Постоял немного, концентрируя энергию, а затем резко выбросил вперед правую руку с раскрытой ладонью. Книгу смело со столика и впечатало в стену. Шаман рухнул на колени и заголосил:

– Прости меня, хан Владимир, не руби мою глупую голову! Ой, бай, я червь ничтожный перед тобой, пыль под твоими ногами, как я посмел шутить!

Я оторопел, раньше за ним особого чинопочитания не водилось, ясно видел – не врет и говорит что думает. Поднял его с колен:

– Перестань, что с тобой?

Карчи все пытался встать на четвереньки, пришлось малость встряхнуть упрямца и вылить ему на голову ковш холодной воды. По-собачьи передернувшись, шаман с испугом глянул на меня.

– Все нормально, старина, не обращай внимание на фокусы.

– Я не знаю слова «фокус», но, Светлый хан, простой смертный не может делать такие вещи, а колдовство ты не применял, я мало-мало в нем понимаю.

– Ладно, забыли, потом разберемся. Ты лучше скажи, сколько раненых насчитал? Насколько помню, восемь тысяч четыреста двадцать с чем-то. Так вот, в строй вернутся не более половины, и каково калечным воинам дальше жить?

– Ты прав, Светлый хан.

– Тогда слушай мой указ: всем моим бывшим ратникам, пострадавшим на ханской службе или ушедшим на покой по старости, назначить пенсион, на всю жизнь. Размер ее должен соответствовать среднему достатку. Потом посчитаете в канцелярии, оплата из ханской казны. Калечных, что могут нести нестроевую службу, определить унтерами, для обучения молодых воинов. Тем, кто не годен к службе в армии, подыскать работу сторожами или смотрителями – всем, кроме пенсиона, платить жалование. Службу и работу предоставлять с их согласия и по состоянию здоровья. Василий, написал? Давай печать поставлю и подпишу. Карчи, сделать несколько копий, разослать по ханству и зачитать моим подданным. Семьям погибших и родственникам деньги отправили?

– Да, Светлый хан, только не всем, о некоторых ничего не знаем. Кому слать? И списки погибших не готовы полностью, хуже с гвардейцами – вся родня на Руси. Сейчас выясняем, где кто.

– Василий, допиши в указе: пенсии полагаются всем, кто пробыл на ханской службе тридцать лет. Бывшим воинам пенсион на четверть больше, чем остальным служилым. Размер – не меньше прежнего жалованья. При выходе на пенсию каждый получает пособие в размере полугодового жалованья. Указ мой на все времена и менять его не дозволено никому из моих потомков.

Я зачитал указ вслух, присутствующие слушали с открытым ртами. Их понять можно, ничего подобного здесь не было и до подобных реформ как минимум лет пятьсот-шестьсот.

– Указ зачитать в войсках и населению города, указ вступает в силу с октября сего тысяча двести тридцать шестого года от Рождества Христова. Сделать приписку в указе – в случае потери кормильца, состоявшего на ханской службе пенсион выплачивать его семье. Карчи, твоя канцелярия в курсе, сколько поголовья скота у булгарской и половецкой знати?

– Известно, Светлый хан, у некоторых табуны до ста тысяч голов, а овец в несколько раз больше, но не у всех, конечно.

– Василий, пиши указ.

Я, хан Владимир булгарский и половецкий, повелеваю: у всей знати моего ханства конфисковать крупное и мелкое поголовье скота, оставив хозяину конфиската до двух тысяч голов разного скота. Из конфискованного поголовья – половина на нужды ханства и армии, остальное раздать моим беднейшим подданным. В случае неповиновения – смерть. Указ действует со дня подписания.

Казань, 10 июня 1236 г. от Р. Х.

Все в кабинете сидели с очумелым видом. Наконец Карчи, переварив содержание указов и дождавшись ухода Василия, осмелился спросить:

– А казна выдержит? Прости за вопрос, хан, и не взбунтуется ли знать?

Я налил в ковш холодного кваса и осушил одним глотком.

– Карчи, неужели я похож на дурака?

Шаман негодующе замахал руками.

– Моя казна пополняется ежедневно, торговля в ханстве с каждым месяцем увеличивается. Ну и главное: Урал, вот где моя основная сокровищница. А насчет местных беков и богатеев, тут и говорить не о чем. Выдам тебе одну историческую фразу, она довольно известна в моем мире: кто не с нами, тот против нас. Я покажу местным олигархам, как наживаться за чужой счет. Ты вместе с Семеном организуешь из воинов отряды сабель по пятьсот, с их командирами проведешь инструктаж. Действовать жестко, неповиновение пресекать на месте, ты понял меня?

Шаман кивнул и чиркнул большим пальцем по горлу.

– Совершенно верно, Семена я отдельно проинструктирую. Все, иди.

Он откланялся и исчез. Тут же возник адъютант:

– Светлый хан, переселенцы собрались, глянешь на них?

– Обязательно. Вели кресло на крыльцо поставить.

Я вышел из терема и увидел толпу – человек пятьсот в кольце охраны.

– Василий, пусть подходят по одному или семьями.

Из открытой двери притопал Сынок и упал рядом с креслом, отчаянно зевая и обнажая свои огромные клыки. Толпа охнула и подалась назад.

– Не пугайтесь, люди добрые, он ручной. Василий, вызови Скуратова.

– Уже сделано. А вот и он Сеня с гвардейцем нахально пер к крыльцу. Поздоровавшись, пригласил принять участие в приеме переселенцев.

Потихоньку дело пошло, радовало большое количество ремесленников и молодых парней. На воинскую службу удалось набрать сто человек. Следующими шли ремесленники, многие с семьями. Писарь вел список, сообщая, где им получить подъемные, условия работы и места проживания. Семейные крестьяне составляли примерно половину вновь прибывших. Всех переселенцев, кроме будущих ратников, отправляли сначала в канцелярию. В конце очереди перед нами встали два мужика, представились гончарами.

– Семен, что о них скажешь? – вполголоса спросил я.

Он нахмурился – вроде ничего особенного, но мутноватые.

– Молодец, начал разбираться в людях. Они душегубы и тати, руки по плечи в крови.

Подал знак охране, те повязали плохишей.

– Повесить немедля, – вынес я вердикт.

Сеня закрутил головой:

– Я все удивляюсь, Светлый хан, как ты мразь с ходу вычисляешь?

– Я, Семен, сразу вижу сущность человека. Не отвлекай от процесса.

Очередь вскоре подошла к концу. Адъютант доложил:

– Светлый хан, к тебе семь человек на суд праведный.

– Василий, переселенцев отпусти и давай, кого там на суд.

Пару споров разрешил легко, а вот над последним делом призадумался. Коротко суть дела такова: жена в порядке самообороны убила мужа, были с ее стороны свидетели. По нынешним законам, жен за убийство мужа живьем в землю закапывали. Домострой пока не ввели. Кроме Пскова и Великого Новгорода, женщины нигде не имели права голоса. А у тюрков ими торговали наравне с баранами. Надо в корне менять положение вещей.

– Женка, тебя как звать?

– Пелагея, Светлый хан, – последовал робкий ответ.

– Дети есть?

– Четверо, Светлый хан, из-за них на мужа руку подняла, меня убил бы – то ладно, но он пьяный хотел детишек зарубить топором.

– И чем ты его приложила?

– Дык ухватом, батюшка.

Свидетели, муж с женой, соседи, всё подтвердили. Видели всё из-за забора. Действие разворачивалось во дворе. Так называемого мужа Пелагея умудрилась хлопнуть с одного удара – попала в висок.

– Женка, вот тебе мое решение. Вины на тебе нет, ты защищала свою жизнь и жизнь своих детей. Василий, передай ей золотой. Возьми, Пелагея, ставь детей на ноги, скотину какую заведи, рукоделью обучись. Сейчас иди к завхозу Митричу во флигель, получи машинку швейную. Попросишь – швеи научат на ней работать. Иди с Богом.

Женщина упала на колени, пытаясь целовать мои сапоги.

– Да, что ты, мать, разумом помутилась? Встань сейчас же.

– Ой, батюшка Светлый хан, спасибо тебе, спаси тя Христос. Спасибо за детушек, что сиротами не оставил.

– Ну перестань плакать, все хорошо, иди уж.

А у самого комок тугой в горле. Женщина, непрерывно крестясь, пошла со свидетелями к ключнику – куда идти, показал один из телохранителей.

– Писарь, пиши указ. Я, такой-то и такой-то, повелеваю: в нашем ханстве женщины имеют равные права с мужчинами. Продавать или менять их никто не имеет права. Не подчинившимся – смерть. Мужей, замеченных в постоянных истязаниях жен и детей вешать без пощады. Круглых сирот поставить на полное ханское обеспечение. Мальчиков направлять в кадетский корпус и ремесленную школу, девочек – в пансионы. Всем по окончании учебы выдавать подъемные и обеспечить хорошим жильем.

Второй указ гласил о немедленном строительстве кадетского корпуса, ремесленной школы и пансиона. Число, печать подпись – все как положено.

– Василий, указы зачитать в городе и крупных поселках, канцелярии проследить за исполнением. Выполнять.

– Уже бегу, Светлый хан.

Адъютант, схватив указы, бросился вон. Я был взбешен – поднять руку на детей. Всех подобных уродов закопаю на два метра в землю, а то и глубже.

Семен подошел и пожал мне руку:

– Уважаю, ты молодец, Владимир, давно порядок нужно было навести.

– Сеня, а ты на что? Под тобой Тайный приказ и вся полиция.

– Извини, хан, таких указов не имею права издавать.

– Все, проехали. Что разведка доносит, где Орда?

– Хан, пока известий не поступало.

– Вечером будь у меня в тереме вместе с Карчи. Ну, беги.

Мы с Сынком отправились передохнуть. Меня, между тем, терзал один вопрос: где Орда? Мы не могли ее прошляпить, по всему югу рассыпан тумен, да и весь спецназ задействован. Верно говорят: хуже нет ждать да догонять.

Отдохнув на тахте в полудреме, стал проигрывать в уме дальнейшие варианты наших действий.

Итак, что мы имеем с гуся? Реально у меня в строю одиннадцать туменов воинов, сто десять тысяч всадников. Я учел наши потери и раненых – около трех туменов. К нам в гости прется не меньше тринадцати туменов монголов. Многовато. Стрелковое оружие в какой-то мере уравнивает шансы, но нужны мозги для максимального его использования. Шестьдесят пулеметов КПВ – серьезный аргумент, но… одно маленькое «но» – у нас нет сменных стволов и закопать такую большую массу врагов проблемно чисто технически.

Немного пошевелив извилинами, я нашел выход из неприятной ситуации. Решение лежало на поверхности.

Так, один вопрос с повестки дня снят, идем дальше. Поднялся из-за стола и пошел к радистам. Белобрысый «Маркони» вызвал Уфу. Выгнав всех из радиорубки, я имел довольно содержательную беседу с тестем. Открытым текстом ему заявил, что мне нужна страховка для сына, мало ли как карта ляжет с монголами. Просил поддержать мою семью и сообщил:

– Пойду писать завещание. Толгат-хан вздрючился:

– Ты, никак, помирать собрался? Я терпеливо объяснил ему суть дела: если со мной что случится, хочу быть уверен, что рядом с сыном будут верные люди и хорошие наставники. Сыну предстоит поднимать и объединять Русь. Тесть, помолчав, заявил:

– Ванюшка – не только твой сын, но и мой любимый внук, и нечего беспокоиться, никто его не оставит. А замыслил ты великое дело, полагайся на меня во всем, да и Карчи с твоим Семеном рядом.

– Спасибо, Толгат-хан.

– Доунт меншин ит (не стоит благодарности), – услышал в ответ.

– Позови, пожалуйста, Марьяшу.

С женой поговорил обстоятельно, заверил ее, что, как только закончится вся эпопея, тут же вызову их в Казань. Роджер, и вырубил рацию.

Прошел в кабинет, достал из бюро лист рисовой бумаги и написал завещание.

Получилась своего рода программа для сына. Цель поставил конкретную – Русь.

Вечером придут Семен с Карчи и подпишутся как свидетели.

Вызвав адъютанта, приказал доставить Никиту Коваля, начальника оружейных мастерских. Сел за компьютер, набрал нужную программу, затем на синтезаторе оформил все в печатном виде. Никиту доставили довольно быстро. Усадил его под обучающий шлем – хватило пары часов. Теперь он знал химию и нефтепереработку. Я поинтересовался, как дела в «оружейке».

– Светлый хан, стройка практически завершена, станки и оборудование установили, генераторы подключили, есть ток. Сейчас ставим второе водяное колесо.

– Молодцы, ребята. А как с обучением станочников?

– Через месяц будут готовы.

– Ты им для начала дай практику и только потом допускай к основному заданию. Да, я упустил из виду кузнечный пресс, завтра с утра заберете. А сейчас слушай внимательно. О нефти и ее переработке все понял?

– Да, Светлый хан.

– Никита, тебе придется заниматься и добычей, и крекингом. Кроме топлива, бензина и солярки, нужны производные нефти – полимеры. Но это в будущем, сейчас готовь кадры. Кроме того, ты займешься строительством мыловаренного, свечного и стекольного заводов.

Никита в растерянности пожал плечами:

– Прости, Светлый хан, я просто не осилю столь большой объем работы.

– Чудак человек, разве я сказал, что один будешь крутиться? Найдешь толковых людей, проведем обучение, если не я, так Скуратов. Надеюсь, ты его знаешь.

Он согласно кивнул – Скуратова знали все. Тайный приказ, с его жутковатой славой известен не только в моем ханстве.

– Всех кандидатов я проверю лично. Бери литературу, вперед и с песней.

Никита с двумя толстыми фолиантами под мышкой выкатился из кабинета.