Текст книги "Под крыльями Босфор"

Вот тут я и разобрался в так удивившем меня сначала отсутствии добровольцев в формируемую часть. А ведь мог бы и сам сообразить, догадаться, в чем причина. А она на самом деле простая, как оказалось.

Руководящий и инструкторский состав школы, может, был бы и рад к нам пойти, да кто ж их отпустит? А у курсантов нет должного профессионального опыта. Да вообще никакого пока нет. Им бы сейчас за счастье вот эти, имеющиеся в распоряжении школы этажерки освоить, не говоря о большем. А у нас вон какая техника. Мало того, что по местным меркам огромная, одними своими размерами внушающая уважение, так она еще и многомоторная. И с многочисленным экипажем, которым нужно управлять в полете. Да, это вам не одноместный самолетик…

А в один прекрасный теплый вечер мы наконец-то смогли выделить время и выбраться в город. Все-таки никогда я здесь не был, ни в той жизни, ни в этой. Что могу сказать по этому поводу… А ничего. Просто в этом городе нужно побывать. Своими глазами увидеть, ногами походить по местам боевой славы, руками, так сказать, к истории прикоснуться. Это как в Питере, Одессе или еще во многих довольно-таки известных городах. По праву известных…

В первый день просто прогулялись, прошлись по набережной, посидели на скамеечке, полюбовались морем. Несколько раз пришлось представляться патрулям, показывать документы и пропуска с разрешением местного начальника гарнизона. Вот не понимаю. Народу на набережной хватает, а проверяют, насколько я смог подметить, одних только нас. Вот как так? Или мы настолько отличаемся от местных? Чем?

Зато во второй раз нас проверяли уже заметно меньшее количество раз, а потом и вообще перестали. Привыкли, наверное, или мы уже примелькались.

Что удивительно, время военное, о чем недавний обстрел города напоминает, а на набережной народ променад устраивает. Немного его, этого праздного народа, но ведь есть. Даже редкие парочки прогуливаются под ручку. Собачки бегают на длинных поводках, под ноги лезут. Да, дамы к тем собачкам прилагаются. Только, к сожалению, они все с сопровождением. Да не собачки, а дамы… Но все равно, греют сердце быстрые взгляды, горячат кровь.

Сначала подумал, что это мы такие красивые, а это, оказывается, отношение к лётной форме такое. Уважают здесь авиаторов. Как чуть позже узнал и рассказал нам Владимир Владимирович Дитерихс, его императорское величество даже у себя в Ливадийском дворце выпускников Севастопольской школы принимает. И вообще он частый гость в школе. Ну, когда в Крым приезжает, конечно. А за ним и местная аристократия тянется, подражать старается. Ну и горожане не отстают, как же без этого. Да и впрямь – город морской, здесь кругом все в морской форме. А тут что-то новенькое, глаз радующее. Вот и смотрят, любопытство тешат…

Наконец-то дождались ответа из столицы. Все было замаскировано под прибытие очередной инспекции на флоте. В штабе сразу наступило тревожное затишье. Всей бумаги мне прочитать не дали, да вообще ничего не дали прочитать! Просто Андрей Августович довел сроки выполнения приказа и предложил согласовать наши действия. Словно крылья обрел адмирал. Довольный! Светится от счастья! Очень при этом сокрушался, что новейший линейный корабль «Императрица Мария» еще не готов. Как бы сейчас он пригодился…

А у меня сразу очередные воспоминания всплыли. Потому что о гибели этого линкора только ленивый в моем времени не знал. Очень уж в свое время эта тема подробно муссировалась. Да… И даже расследования причин гибели корабля проводили. Точно! Вспомнил! Основной вывод был о диверсии и саботаже на верфи. Только вот не помню, на какой. Но это-то узнать не проблема. В конце концов, и просто спросить можно.

Спросил. Узнал. И после задумался, что мне делать. На местное отделение жандармов как-то у меня надежды нет. Просто не поверит мне никто. На Джунковского выходить? Пусть сам разбирается? Да, лучше всего так и поступить. Вот только как с ним связаться? И где выход?

Задумался настолько глубоко, что упустил нить разговора. И очнулся только тогда, когда Андрей Августович меня о чем-то дважды переспросил.

– Извините, ваше превосходительство, задумался.

– Я вижу, что задумались. Надеюсь, о чем-то действительно полезном.

– Так точно! Мне срочно нужна связь… Впрочем, еще раз прошу извинить меня и повторить вопрос.

Командующий дернул усами, нахмурил брови, что на его моложавом лице смотрелось несколько комично. А я прямо почувствовал, как адмирал сейчас решает, отругать меня за мое неуважительное поведение или спустить все на тормозах. Да, что-то я оплошал, нашел, когда в воспоминания удариться. Оправдывает меня только то, что дело это очень важное. Особенно в свете предстоящих нам действий. А может, не мудрить и приоткрыть карты адмиралу? Чуть-чуть…

Или вообще не открывать? Сначала доложить Джунковскому, а уже он пусть решает, кого можно посвящать в это дело, а кого нет. А время-то идет. Думай, голова, думай. Да что я тут сомневаюсь! Эбергард сам больше всех заинтересован в быстром и благополучном спуске на воду новейшего линкора. Кому как ни ему все в своем ведомстве знать положено! Наверняка мне то же самое и Джунковский скажет. Ну же, решайся, Сергей Викторович!

Открыл было рот и сразу же его захлопнул. Если скажу «А», придется говорить и «Б». Рассказывать о том, откуда я все это узнал. Выход-то где?

Разговор после моей оплошки как-то быстро скомкался. Адмирал явно остался недоволен моим этаким отношением к настолько важному делу. Да еще в свете поручения самим императором. Да только мне все равно. Слишком ценные у меня сейчас сведения, чтобы в данный момент пустяками голову забивать. А император простит…

– Сергей Викторович, в чем дело? – решил не обращать внимания на мое явно неуставное, если не сказать больше, поведение командующий.

Прекрасно его в этот момент понимаю. Ситуация непонятная, двойственная. И не одернешь меня, как положено, потому что я протеже самого ЕИВ, и разговор я сейчас явно неспособен продолжать.

– Еще раз извините, ваше превосходительство, – все-таки решил сказать. – У меня есть очень важные сведения, касающиеся этих самых Николаевских верфей. И своевременного спуска на воду линейного крейсера. Прошу учесть, все, что вы сейчас услышите, не должно выйти за пределы вашего кабинета.

– Хм-м. Молодой человек, вы в своем уме? – и адмирал потянулся к звонку.

Даже по званию ко мне не обратился. Этим самым явно дал понять, насколько низко я сейчас в его глазах рухнул. Ладно, отступать поздно, да и нельзя. Нужно дело делать!

– Погодите, Андрей Августович, – опередил это его движение. И явно своим панибратским обращением выбил командующего из колеи. Посмотрел, как лицо адмирала быстро меняет цвет на свекольно-бурый, и заспешил, постарался объяснить хоть что-то, пока в кабинете не грянул гром. – Ваше превосходительство, на Николаевских верфях готовится диверсия…

И, глядя на ошарашенное лицо быстро бледнеющего адмирала, добавил:

– Больше ничего конкретного говорить не имею права. Только с разрешения представителей Корпуса жандармов.

Да, просто так мне отделаться не удалось. Но на своем стоял крепко. А адмиральская буря в его же кабинете… Сам виноват. За что сейчас и огребаю. Но зато вопрос с жандармами решился на удивление быстро. И буквально через полчаса я уже совсем в другом здании и другом кабинете имел счастье лицезреть парочку офицеров в голубых мундирах.

Рассказал коротко обо всем, что мне удалось припомнить. Замолчал… И в кабинете наступила тишина на пару минут. Не дольше. А потом все пришло в движение… Да ничего не пришло в движение. Просто пришлось все то же самое повторять еще раз, но уже «под протокол».

А затем вернулся в штаб флота, в кабинет командующего, и выдал Андрею Августовичу подкорректированную жандармами урезанную версию своего рассказа.

– Будем считать, что ваше, скажем так, несколько странное поведение, Сергей Викторович, получило логичное объяснение, – внимательно выслушал мое коротенькое повествование успокоившийся за время моего отсутствия Эбергард. – Ну что же, причина явно уважительная, раз господа из Корпуса так считают. Хотя, признаться, у меня лично ваш рассказ вызывает некоторое удивление. Если не сказать больше. Как-то очень уж все это на больные фантазии похоже.

Все, дальше без меня. Я свое дело сделал, все, что можно припомнил, а припомнил я не то чтобы много, так, кое-что самое важное, что зацепилось в памяти. Но тут дело такое, была бы зацепка, ниточка, за которую можно и нужно потянуть… Пусть раскручивают сами. Джунковскому сообщат, это главное. А Владимир Федорович все сделает правильно…

Следом за контейнерами с нашим имуществом и необходимым оборудованием через несколько дней пришел еще один железнодорожный состав с горючим грузом в бочках и с бензином. И был сразу же частью отправлен на склады авиашколы, а частью перегружен на транспорты сопровождения в порту. И еще через пару дней все военные и гражданские суда ушли из города. Даже самой завалящейся лоханки не осталось.

На второй день после отхода кораблей я пошел к командованию школы. Вот и началось то главное, ради чего и было затеяно это мое «назначение»…

А еще через десять дней ранним солнечным утром на лётное поле школы один за другим начали приземляться четырехмоторные машины из Санкт-Петербурга и Варшавы. Разбудили гулом моторов приморский город. Подруливали после посадки к нашему ангару, где их уже встречала наземная команда, разворачивались и выстраивались в два длинных ряда. Останавливались и глушили двигатели. И вокруг каждого самолета сразу же начинали суетиться механики и техники. Весь инженерный и технический состав школы включился в этот непрерывный процесс. Даже курсантов припахали, невзирая на звания. И никто отказываться не стал. Из контейнеров доставали огромные поплавки и устанавливали на стойки колес. К ночи все самолеты были переоборудованы в морской вариант и дозаправлены.

Экипажи ушли на отдых, а вокруг самолетов еще полночи шустрили техники, проверяли и перепроверяли матчасть…

Утром я проснулся рано. Сразу же, первым делом, выглянул из палатки, окинул взглядом горизонт, небо. Ни облачка. И ветер слабый, на лице еле-еле ощущается. Даже не ветер, а земля после ночи начинает прогреваться, вот и чувствую щекой слабое движение воздуха. Скорее, не движение, а шевеление. Это хорошо, от погоды сейчас все зависит. И это не преувеличение.

Во время завтрака поприветствовал Шидловского и Сикорского. Игорь Иванович не удержался и лично решил поучаствовать в предстоящем мероприятии. Заодно и новый самолет нам пригнал. Откуда только узнал? Мы тут секреты разводим, а уже все всё знают…

После завтрака летчики и штурманы собрались в актовом зале – началась постановка задачи. Не удивился, когда увидел генерала Каульбарса в компании великого князя Александра Михайловича. Удивился понастоящему, когда мне шепотом свежие слухи поведали. Оказывается, в Крым государь лично приехал. Сам!

Не верил я до конца, что он лично возглавит предстоящую операцию. Обычно слухи такого рода мгновенно все окрестности облетают, а тут полная тишина. И про великих князей никто ничего не знал. Неужели научились секреты хранить? И впрямь что-то изменилось? Да ладно. А как же тогда объяснить присутствие здесь Игоря Ивановича? Тем, что собирали всех, кто может пилотировать «Муромцы»? Может быть…

Взлетать начали после обеда курсом на север. Взлетать в сторону города не стали. Нечего рисковать жителями, мало ли что…

И первой ушла в небо моя машина. Наконец-то закончилось долгое вынужденное ожидание. На разбеге успел заметить плотную толпу провожающих. Похоже, весь личный состав школы собрался. Надеюсь, завидуют. Пусть завидуют. Глядишь, после демонстрации такой мощи наконец-то удастся расшевелить местных офицеров. Может, и к нам наконец-то проситься начнут.

После взлета первым делом проверили радиосвязь с экипажами. На удивление все четко работает.

На пятидесяти метрах плавным левым разворотом ушли в море, встали на расчетный курс и продолжили набор высоты. Забрались на три тысячи метров и пошли себе спокойненько, поглядывая по сторонам. С такой высоты далеко видно. Чужих дымов нигде не заметили, да их и не должно было быть по данным разведки.

Через три часа полета впереди показалось серое облако. По мере приближения облако распалось на многочисленные отдельные дымки из труб кораблей. Вот и точка встречи. Опознались по радио, прошли над лежащими в дрейфе кораблями и развернулись еще влево, в сторону Зонгулдака.

Час с небольшим полета, и вдали показалась серая полоска берега. Близко подлетать не стали, через оптику посмотрели на наличие неприятельских военных судов и вернулись назад, к своим. Сели вдоль волны, погасили скорость, подрулили к кораблю-матке. С него уже были спущены на воду катера обеспечения, на один из которых я и перебрался вместе со штурманом.

Дрогнула под ногами палуба, вскипел бурун под кормой. Ухватился руками за релинг, так как ощутимо шатнуло назад. Несколько минут хода, и мы на флагмане.

Поднялись на палубу и вслед за вестовым проследовали в кают-компанию. Доложили командующему об обстановке у Зонгулдака и о расчетном времени прибытия остальных самолетов основной группы.

А дальше наблюдали за заправкой и загрузкой горючей смеси в самолет. После окончания загрузки нас отбуксировали на другой борт транспорта сопровождения и пришвартовали двумя канатами к кораблю. Теперь остается только ждать прибытия группы, ну и не зевать, поглядывать за безопасным расстоянием до борта, дабы не повредить самолет. Для этих целей на воде уже достаточное количество шлюпок находится.

О, вот и первые «Муромцы» показались, пошли на снижение, один за другим. Сразу стало веселее, суета поднялась, шум и рев моторов.

Море большое, корабли на отдалении друг от друга стоят, места всем хватило.

Под шумок несколько транспортов с сопровождением набрали ход и ушли в сторону Зонгулдака.

А ближе к рассвету мы снова ушли в небо, взлетели вдоль небольшой волны под свет корабельных прожекторов, вслед за давно ушедшей к Константинополю основной эскадрой адмирала Эбенгарда. С самолетами осталось два транспорта сопровождения. Да и то лишь вот из-за этих самых прожекторов. Улетим мы, и они пойдут догонять флот.

В воздухе разделились на две группы. Первая, малочисленная, пошла на Зонгулдак, а вторая, более многочисленная, развернулась и нацелилась на Босфор. Что до первой, что до второй цели приблизительно одинаковое время подлета. Рассчитываем подойти к расчетным точкам как раз с восходом солнца, когда оно начнет подсвечивать нам в спину и слепить вражеских наблюдателей. Опять же утренняя молитва будет идти, не до нас будет туркам. Это умные головы в Генштабе так рассчитали, чтобы противодействия нам было меньше…

Кто бы сомневался, что я полечу во второй группе? Зонгулдак я уже сверху повидал, можно сказать, а вот Константинополь пока не довелось. Лёту тут немного, что туда, что туда – одинаково, так что скоро увижу.

Здесь принято решение обойтись без предварительной разведки. Нам еще повезло, что на горизонте ни одного дыма пока так и нет. И никто еще всю нашу армаду не засек. Хотя на флагмане было высказано мнение, что о прибытии русской эскадры в эту точку турки уже наверняка знают, поэтому и оттянули свой флот под защиту береговых батарей.

Вот сейчас и узнаем, так ли это…

Одно плохо, видимость отличная, миллион на миллион. На солнце за спиной одна надежда. И на утреннюю молитву правоверных.

Перед городом заранее решили не разделяться. Высоты у нас небольшие, идем на восьмистах метрах друг за другом. Так и будем выдерживать строй. Из него и станем «вываливаться» по намеченным целям. Мандраж начинается. Не оттого, что страшно, а оттого, что промахнуться нельзя. Повторного захода ни у кого не получится. Как только нас обнаружат, тут такое начнется… Ну да ничего, у всех экипажей уже имеется боевой опыт. Справимся. Вот только где мне этот «Гебен» искать? Разведка сработала хорошо: и рассказали, и нарисовали, где он сейчас стоит в ремонте. Но одно дело на карте точку показать, а совсем другое на незнакомой местности определиться. В чужом порту среди многочисленных кораблей. Хорошо хоть солнце взошло. Сейчас все нам подсветит!

Да и при чем тут солнце? Не до него сейчас! Впереди идущие «Муромцы» начали поочередно уходить вниз и в стороны. Кто влево, а кто вправо, на береговые батареи. Следующие будем мы. Наша задача – порт с его кораблями и «Гебен»!

Глава 3

У нас скорость полета хоть и невысокая по моим меркам, но по нынешнему времени является чем-то вроде сверхскорости. И даже для меня с моим восприятием наличие в Босфорском проливе такого множества разновеликих и разномастных кораблей выглядит слишком. Глаза разбегаются! В первый момент даже как-то неосознанно принялся считать их общее количество, а потом поймал себя на этом автоматическом действии и одернул, заставил успокоиться. Ни к чему это делать, не нужно.

А артиллерийское или, скажем так, зенитное прикрытие турецких батарей от атаки с воздуха на входе в Босфор пока молчит! И сами батареи молчат! Или мы настолько удачно со временем подгадали, или не ожидали турки от русских этакой безмерной наглости. Вот на эту неожиданную наглость и был расчет! И на невиданную до этого момента неимоверную по силе огневого поражения и психологического воздействия атаку с воздуха. Ну не было еще подобного в этом времени!

Так и тянет оглянуться назад. Посмотреть, как там самолеты по батареям на входе отработали. Нет, то, что попали удачно прямо по фортам, и то, что там что-то загорелось, это я сразу засек. Но вот подробности! Подробностей не хватало…

Было бы темно, так хоть зарево пожаров можно было увидеть. А тут солнце в спину светит, отсветы от огня своими лучами маскирует. Наверняка ведь на турецких позициях сейчас огонь до небес. Не выдерживаю и приникаю к окну, выкручиваю шею, скашиваю глаза назад. Увиденное разочаровывает. Нет никакого огня до небес. Ну, полыхает там что-то этакое на земле, но из-за бьющих прямо в глаза солнечных лучей все выглядит несколько бледно и абсолютно не впечатляюще. Единственное, что впечатляет, так это черный густой дым. Но лучше не отвлекаться. Иначе точно свою цель прозеваю.

Где этот чертов «Гебен»? Одиннадцать минут полета до выхода из пролива и западной окраины города с его портовой зоной из-за моего нервного нетерпения тянутся и тянутся нескончаемой резиновой лентой. Самолет словно завис в одной точке над городскими кварталами. Прилип к небу, как муха к лампочке.

– Володя, смотри внимательно! Пролив заканчивается, и эта железная громадина где-то справа должна стоять!

Помощник только рукой отмахнулся. Головой, правда, после отмашки качнул утвердительно. Мол, услышал. Он и так к боковому стеклу прилип, крейсер внизу высматривает. Силуэт у «Гебена» двухтрубный, сильно вытянутый. Снимки мы хорошо изучили, поэтому все знают, что именно нам нужно высматривать. Опять же аналогов ему нет, он тут один такой огромный. И солнце сейчас нам в помощь – подсвечивает внизу впереди картинку городской портовой окраины настолько четко и контрастно, что ну никак не должны мы цель пропустить!

И штурман в свое окошко вглядывается, а рядом с ним… Какого черта здесь Михаил делает?

– Миша, марш на свое рабочее место! – рявкнул на Лебедева. Как-то даже легче стало. Пар хоть немного сбросил.

Вахмистр рыбкой назад нырнул, даже не оглянулся. Понимаю, что помочь хотел, но вдруг по закону подлости нам вот как раз в этот момент и отстреливаться от кого-нибудь придется? Есть же самолеты у турецкой армии? Это пока их не видно, но ведь должны же они хоть когда-нибудь появиться? Или зенитный огонь с земли давить? А мы сейчас первыми идем, за нами вся остальная воздушная армада летит. И ответный удар, если он будет, нам первыми принимать. Вот обнаружим крейсер, пойдем в атаку, тогда ведущий третьей эскадрильи займет наше место.

Волнуюсь. По виску струйка пота покатилась. Дернул щекой, потянулся языком, достал кончиком горькую капельку. Вот и к морю выходим. К Мраморному. Влево-вправо от устья пролива раскинулась обширная портовая зона с многочисленными причалами, складами и кораблями. Слева, в своем секторе обзора, я ничего серьезного не наблюдаю. Так, мелочь всякая, внимания не достойная, на рейде полощется и у причалов стоит. Глянул мельком и забыл сразу же. Явно не наша цель. А нашей я пока не вижу! По данным разведки, он же где-то рядом должен находиться! «Ваша цель – порт! Верфь и крейсер!» Тьфу! Да здесь везде порт и повсюду верфи! Нужно было конкретнее место уточнять! Это я сейчас на себя за явный прокол разозлился. Мог бы уточнить. Ну не предполагал я подобного!

Справа? «Гебен» – дура здоровая, его ни с чем не перепутаешь.

– Есть! Командир, вижу! – обернулся Дитерихс. Глаза шальные, лицо возбужденное, но довольное. Улыбка радостная до ушей. Рукой мне показывает направление.

– Где? – непроизвольно потянулся всем телом вслед за его жестом вправо, к боковому окну. Не дотянулся, ремни помешали.

И тут же одернул себя – все равно не достану и со своего места не увижу. Если только встать.

Что за чушь в голову лезет? Встряхнулся, выкинул из головы все постороннее, сел плотнее в кресло.

– Уверен? – спросил так, на всякий случай, чтобы охладить немного и помощника, и себя – так вернее будет и для дела полезнее. Сам даже ответа не стал ждать – коротким движением завалил «Муромца» сначала в левый крен и сразу же в правый. Покачал таким образом крыльями, привлекая внимание сзади идущего экипажа и обозначая свой маневр. Обнаружили они цель самостоятельно или нет, а роли это не играет. Главное, мы (именно мы, и никак иначе) ведем группу в атаку. И командовать мне! Еще и бортовыми огнями моргнул для контроля, на всякий случай. Связь? Да в эфире по докладу радиста сейчас черт знает что творится! Частота-то одна на всех. Сейчас…

– Подтверждаю, командир. Он это, «Гебен»! – наконец-то отлип от своего окошка штурман, вернулся в кресло, застегнул ремни. – Атака?

– Атака! Стучи давай! – а это уже нашему радисту. Пусть в эфир сообщение выдает. Забита частота или нет, уже неважно. Положено – пусть работает!

Крен вправо вместе с одноименной педалью. Тут же сам себя одернул. Полегче нужно, полегче, не зарывайся, не забывай о слабости деревянной конструкции. Повел самолет в плавном развороте со скольжением в сторону пока невидимой мне цели.

– Штурман, курс! – я же сейчас слепой, мне же ничего справа внизу не видно! Там, куда лететь нужно! Ну что он там медлит?!

Хорошо, что помощник не сплоховал, в штурвал вцепился, помогать начал, выруливать там куда-то. Пусть выруливает!

– Командир, курс двести семьдесят три градуса! На боевом!

И буквально сразу же:

– Влево три. Пять. Десять. Командир?

А патаму что! Вовремя нужно было курс задавать. А теперь мы, то есть я, его проскочил. Пока в обратный крен переложимся, пока довернем…

А-а, черт! Зато теперь и я этот клятый «Гебен» увидел! Да он же рядом совсем! В смысле – по авиационным меркам рядом. Еще чуток! Фиксирую курс педалями, выравниваю самолет по горизонту, плавно возвращаю руль направления в нейтральное положение. И одновременно с маневрированием на боевой командую:

– Люк открыть! Приготовиться к сбросу!

Теперь успеем! Не врали фотографии. По ним сразу было понятно, что снимали немца откуда-то из города и с крыши. Или с возвышенности, да в сторону моря. Сейчас точно в этом убедился. Поэтому, наверное, и не привязался штаб к конкретному месту… Разведка…

Только на снимках корабль был без этих уродующих стремительный силуэт кессонов. Серая сигара крейсера сейчас с бортов безобразно разбухла, словно беременный таракан, потеряла всю свою хищную стремительность.

Вокруг на воде какие-то мелкие суденышки, вообще все забито разнообразным неопределимым хламом. «Не забыть дать команду сфотографировать». Все эти мысли промелькнули в голове за одно мгновение, стоило только мне увидеть корабль. И я мысленно застонал от осознания сделанной ошибки. Рано мы развернулись. Мне бы протянуть еще чуток по прямой и заходить на цель с более острого угла, потому что стоит он сейчас очень неудачно для нас…

И я резко отворачиваю влево, помогаю педалью, кручусь буквально «на пятке». Беру новый курс градусов на тридцать меньше заданного. За спиной что-то громыхает, скрежещет железом по железу. И время словно застывает…

Боковым зрением успеваю увидеть удивление на лице помощника, вижу, как медленно разворачивает в мою сторону голову Смолин и слышу отборный тягучий мат Сергея в грузовой кабине. Позвоночник пробивает холодом. Лишь бы не сорвалась с держателей какая-нибудь бочка со смесью! По закону подлости!

Но на рулях никаких дополнительных моментов. Самолет как шел, так и идет. Значит, это что-то другое громыхало, не столь сейчас важное. Потом разберемся.

– В грузовой кабине порядок! – подтверждает мои выводы доклад Сергея.

И утвердительно кивает головой инженер. И время возвращается к обычному своему течению…

Спинным мозгом чувствую, что пора, и заваливаю самолет в правый крен. Помогаю развороту педалью. Вновь что-то громыхает в кабине, но уже не так громко. Можно не обращать внимания…

Вот теперь более подходящие условия для атаки! И штурман уже задает новый курс! Дублирую команду и держу машину ровно. А внизу тишина! Никто по нам не стреляет! И суеты я никакой в порту не замечаю. Короткий взгляд вниз, глаза фиксируют мельчайшие детали. Высота вполне позволяет их рассмотреть.

– Федор Дмитриевич, сфотографировать не забудь! – напоминаю о важном.

Штурман прилип к прицелу и медленно поднимает руку вверх. Реакции на напоминание нет, но я знаю, что он меня услышал. Просто знаю. Застываю я, застывает в воздухе самолет. Идем ровненько. Условия для бомбежки идеальные. Ветра нет, воздух еще не начал прогреваться, полет спокойный.

– Внимание! – дублирует голосом поднятие руки штурман.

Серая громада крейсера медленно уползает под кабину, по спине стекают капли пота, щекочутся.

Ну же! Пора уже! И резко падает вниз рука штурмана. Тут же звучит команда: «Сброс!»

Во весь голос ору то же самое и сжимаю рога штурвала. Вздрагивает несколько раз самолет, пытается лезть вверх, но мы его тут же осаживаем, выдерживаем высоту и курс. Считаю эти взбрыкивания. Сколько раз взбрыкнет – столько бочек и вывалилось.

Все верно, совпадает! Отработали! И внутри расслабляется что-то, отпускает натянутые струны нервов. Теперь только выдержать маршрут отхода от цели. За нами еще экипаж идет, не нужно им мешать своими непредвиденными маневрами. Будем схему отхода соблюдать и выполнять.

Из грузовой кабины что-то громко, но совершенно неразборчиво кричит Сергей, и этот крик тут же мне переводит Смолин:

– Груз сброшен!

Киваю головой и командую:

– Люк закрыть!

Хлопают створки, встают на замки с лязгом. Пропадает шум раздраженного воздуха за спиной, и в кабине наконец-то становится тихо. Почему Михаил молчит? Неужели промазали?

– Есть накрытие! – не успел испугаться, как за спиной раздался крик, даже не крик, а восторженный вопль Лебедева. А уж довольство в этом голосе можно на хлеб намазывать. Вместо меда. Настолько оно густое.

Он же у нас за заднюю нижнюю полусферу отвечает. Ему со своего рабочего места прекрасно все видно – куда и как мы уложили нашу горючую смесь. Сфотографировать бы результат, да, увы, не получится. Уходить нам нужно и возвращаться назад.

Губы сами собой раздвигаются в довольной улыбке. Оглядываюсь через плечо на штурмана и вижу в ответ точно такую же. Да еще и кивает мне утвердительно. На вопросительно поднятую бровь хлопает ладонью по фотоаппарату. Неужели все снял? Молодец!

Помощник не обращает на наши переглядывания никакого внимания – сосредоточенно выдерживает режим полета. Пусть рулит. А я даю команду усилить осмотрительность, потому что отвлеклись мы на атаку, забыли о турецких истребителях. Где-то же они есть!

И мы так и уходим вперед по прямой, где-то через минуту загибая эту прямую плавным правым разворотом в сторону от «Гебена». Идем над городом. Пару раз я не удержался, глянул в боковое окно помощника, но, как и следовало ожидать, ничего помимо размытого в дымке горизонта не увидел. Да и немудрено это, на такой-то высоте. Зато далеко впереди и чуть справа же, на побережье Черного моря, словно в компенсацию, прекрасно вижу поднимающийся к небу черный плотный дым. Такому дыму и дымка не помеха. Это точно горят турецкие батареи на входе в пролив. Даже представить страшно, что там сейчас на позициях творится. Мало того что горючая смесь сама горит, так ведь наверняка еще и боезапас должен был рвануть. Командование наше очень на это рассчитывало…

Пересекаем береговую черту, успеваем пару раз вдохнуть дыма и уходим к точке дозаправки и загрузки. Внизу под нами ведут стрельбу корабли Эбергарда. И ответных выстрелов я не вижу. Тьфу ты, не выстрелов, а столбов воды вокруг наших кораблей. Или все-таки обстреливают наших? Точно, есть такое дело. Правда, стреляют слабенько и редко. Насколько я понял, это с уцелевших кораблей ведется обстрел. Поздно уже, опоздали вы. Похоже, первая часть операции выполнена, вход в Босфор открыт, распечатан. А в сам пролив потихоньку втягиваются транспорты с десантом.

Недаром ведь мы взлетали почти на две недели позже после выхода флотилии из Севастополя. За это время транспорты в сопровождении боевых кораблей успели дойти до Аджарии и загрузиться на побережье выделенными для этой операции частями Кавказской армии. Всего этого я, само собой, знать не мог. Так, догадывался кое о чем, глаза и уши есть, там что-то услышал, там увидел и выводы сделал. Другое дело, что выводы эти держал при себе, обсудить их было просто не с кем, да и не нужно этого было делать.

Догадки перешли в твердую уверенность, когда весь боевой и вспомогательный флот, все гражданские разномастные корабли в море ушли. Когда сбор в назначенной точке нам определили через столь значительное время. И последние сомнения отпали после прибытия эскадры «Муромцев» Шидловского и Сикорского, после распаковки контейнеров с поплавками, после постановки задачи.

Так вот. Новоиспеченный командующий Кавказского фронта воспользовался наступившим затишьем после блестяще выигранного Саракамышского сражения и вывел в район Батума по указанию Генштаба предназначенные для новой операции конные части Терского и Кубанского казачьих войск. Да плюс к этому отдельные части тридцать девятой пехотной дивизии и Кубанской пластунской бригады. Вот такой состав участников был задействован на начальной фазе этого плана.