Текст книги "Времена не выбирают"

Глава 7

Спал крепко. Совесть не мучила, и ничто не тревожило мой сон. Даже утром не бросился к окошку в попытке посмотреть на место вечерней схватки. Спокойно привел себя в порядок, позавтракал легко да и отправился в Кром службу нелегкую служить.

Во дворе Прохор с Лехом лопатами снег с дорожек сгребают. Матушка-зима под утро расщедрилась и обрадовала – по щиколотку засыпала землю свежим снегом.

Не скажу, что спокойно прошел мимо соседского подворья, что ничего в душе не дернулось. Дернулось! Но не от чувства тревоги, а от нетерпеливого ожидания! Все казалось: сейчас ближе подойду – и засыпанные снегом мертвые тела увижу. Но все уже прибрали. Рассердился на себя: вчера о трофеях напрочь забыл! Ведь можно же было хотя бы того же Прохора за ними отправить.

Покосился на свежевыпавший снег, постарался стороной обойти то самое место. Почему? Не знаю, просто показалось, что проглядывает через снег черное пятно крови… Прошел по самому краю проезда и пошагал себе дальше. И даже не оглянулся ни разу. Да и куда смотреть? Темно. И пусто.

Собаки соседские и в этот раз промолчали. Ни одна мохнатая морда за забором не тявкнула. Оглянулся за спину на крепостные ворота. И там тоже пусто – ни чадящих черным дымом факелов, ни смутного в предрассветных сумерках мельтешения теней. Кругом все тихо, чинно и спокойно.

От этой мысли на душе стало легче, настроение улучшилось, даже показалось, что предрассветная стужа спала и на улице разом потеплело. Да и темнота уже не казалась столь давящей.

Ворона с явной насмешкой громко каркнула где-то над головой и окончательно разогнала темноту. Деревья вздрогнули и встряхнулись, качнули ветвями, осыпали с головы до ног пушистым снегом. И дорога до Крома в это утро показалась значительно короче…

Не успел товарищей поприветствовать, как на вечевой площади резко, отрывисто забил в набат вечевой колокол!

– Что я тебе говорил? Как только морозы землю скуют, так вороги и зашевелятся! Началось! – перекрестился на кресты Троицкого собора стоящий рядом ветеран и поторопил меня: – Пошли уже, чего замер?

– А куда торопиться, Савельич? Пока народ соберется, мы сто раз до площади дойти успеем! – ответил.

– Все равно! – не понял меня ветеран. – Ничего важнее набата быть не может! Услышал колокол, тут же на площадь и беги со всех ног!

Важнее, значит, важнее. Спорить не собираюсь. Да и вижу же, как двумя потоками через Смердьи и Рыбницкие ворота в Кром потек все более и более увеличивающийся поток горожан. И ведь действительно шустро ноги переставляют!

Колокол звонил долго. Уже и народ перестал прибывать, а он все не умолкал. Замолк только тогда, когда на помост посадник вскарабкался. К нему тут же присоединился кто-то из бояр, я их до сих пор не всех в лицо знаю.

Постепенно гомон на площади утих, и только тогда перед народом появился князь Владимир.

Поднялся к боярам, оглядел забитую людьми площадь и поднял руку над головой, привлекая к себе всеобщее внимание. Да чего его привлекать? И так все взгляды к нему прикованы.

Рассказал о напавших на Смоленскую, Полоцкую, Торопецкую и Новгородскую земли литовцев. Про бесчинства поведал, творимые этими разбойниками! И призвал народ псковский собрать дружину и выступить совместно с другими княжествами против литовского войска:

– Князья Ярослав с Давидом Торопецким только нас под Усвятом и ждут!

Не зря я припасами запасался…

* * *

В поход дружина выступила через день. За суетливыми сборами никому не было дела до ночного нападения. Сотнику доложил, на том дело и заглохло. Думаю, что после похода и не вспомнит никто о нем.

К собственной экипировке у меня с самого начала особое отношение. Нет у меня доверия к простой кольчужке. Поэтому и тренировался все это время усиленно, брал на себя дополнительные нагрузки, тяжести на плечах таскал. Зачем? Отцову бронь – на поддоспешник, сверху надеваю простой кожушок и уже на него – еще одну кольчугу. Но уже совсем простенькую. Ту самую, которую мне в нашей дружинной оружейке выдали.

Тяжело? Само собой. А еще очень неудобно и жарко. Многослойная одежка движения сковывает, рук первое время не поднять было. Сколько потов сошло… Через полтора месяца привык, еще через месяц перестал вообще замечать. Что интересно, никто надо мной за такое и не думал смеяться. Косились сочувственно, это было. И все… Так что добился я того, к чему стремился. В полной ли мере? Надеюсь, что так. Литвины скоро проэкзаменуют…

* * *

Оружейный тайник опустошил полностью. Забрал саблю и всю броню, что там была. Рассудил так: нечего ей просто так лежать. Пусть лучше на мне будет надета. Так что еще раз пожалел, что в тот вечер сразу же не послал холопов прибрать положенные мне трофеи. И опустевшая ниша тайника о том красноречиво намекала: мошна и так маловата, а я еще и халявным добром разбрасываюсь.

Дополнительную броню и кожушок пока в мешок уложил. Под припасы. Распоряжения все выдал. Перед выходом из дома присел на дорожку, вызвав тем самым недоуменные взгляды домашних холопов. Пусть удивляются.

Мешок за спину закинул, лямки поправил. Вздохнул и зашагал, не оглядываясь назад. А то, что тяжело… Так своя ноша не тянет. Тем более когда она жизнь спасти может!

* * *

До Усвят шли быстро, нигде не задерживались. Влились в сборное войско с надеждой на отдых после тяжелого перехода, но куда там!

Только успели дух перевести, как вернувшийся от Ярослава воевода приказал нашему отряду выдвигаться на выделенное ему место в общем строю. На левом фланге. Хорошо еще, что не в центр поставили. Мешки свои в обозе оставили. Я на себя дополнительную защиту натянул и шагнул вслед за товарищами на лед замерзшего озера. Хорошо еще, что снега нападало, не пришлось идти по голому льду.

Так мы почти с ходу и вступили в бой. Завертелось сразу, словно только нас все и ждали. Мое место в третьей шеренге, но в промежуток между головами впереди стоящих хорошо вижу кусок белого поля прямо перед нами. Почему-то думал, что сейчас поединщики выйдут, копьями друг в друга потыкают, мечами помашут, сабельками порубятся, но нет. Только и успел щит вверх вздернуть, когда соответствующую команду услышал.

Сердце забилось, руки копье стиснули, когда осознал, что она означает. Испугаться не успел, да и не до испуга было. Тело само среагировало на многократно отработанный сигнал. Щиты застучали друг о друга, сомкнулись, образовали над строем чешуйчатый панцирь. И тут же по нему сверху загрохотали стрелы!

Страшно! Пробить не пробьют, но вдруг в какую-нибудь щель проскользнут? И точно! Сразу в нескольких местах вскрикнули, где-то впереди слева строй колыхнулся. И справа дрогнул, но тут же выровнялся. Скосил глаза, не смог удержаться, глянул, что там. А это, как я и думал, стрелы вражеские лазейки в нашем панцире нашли! А по щитам так и грохочет стальным горохом! Волна за волной осыпает наши ряды, то и дело выдергивая из них одного защитника за другим.

Держу щит изо всех сил. Стараюсь, чтобы не увело его в сторону, еще и шлемом подпираю, чтобы надежно было. Вот в шлем мне и прилетело. Что уж за стрела попалась такая, что щит пробила и самым кончиком острия в шлем ткнулась, не знаю, да и какая уже разница! Только испугался знатно, даже голову в плечи еще сильнее втянул. До ушей почти что. Но щит так и продолжаю держать. Да и нельзя сейчас по-другому! Тут от выдержки каждого наши жизни зависят!

Стих зловещий шелест падающей сверху оперенной смерти!

– Опустить щиты! Копья к бою! – повторяет команду воеводы сотник. За ним и десятники то же самое кричат, каждого из нас стараются контролировать.

Треск раздался, словно ногами по рассыпанным на земле орехам пробежались. Это торчащие в щитах древки стрел о спины впереди стоящих обломились. Ну да, я тоже почувствовал, как по моим лопаткам процарапало, словно щеткой жесткой по ним прошлись. Через многослойную броню почуял!

– Пошли! – Вслед за первой вторая команда прозвучала. – Шаг! Шаг!

Колыхнулся строй, шагнул вперед. И пошел, пошел неотвратимо. Иду, стараюсь в ногу со всеми попадать и копье свое горизонтально держать, чтобы наконечником в землю не ткнуть. Оно же длинное, полуторное. А еще тяжелое! Иду, а взгляд от надвигающегося на нас строя врага не могу оторвать. Черная сплошная стена будто по высокой хрустящей траве неотвратимо на нас надвигается. Это с нашей стороны отстрелялись! Много стрел не долетело до врага, в лед воткнулось, образовали вот такую торчащую вверх щетину.

Страшно? Еще как! Но иду! Кажется, что все только на одного меня и идут! А перед самой сшибкой такая злость охватила, что заорал нечто матерное во весь голос, потом еще и «Ура!» выкрикнул! И товарищи тут же мой вопль подхватили!

– Коли! – Рев сотника переорал наш вопль, заглушил все остальные звуки на поле. И мы кольнули. В едином порыве все вместе разом копья вперед выбросили! Ударили, как учили…

Сопротивление копью только раззадорило. И в последующие уколы постарался вложиться полностью, бил изо всех сил. Словно каждый очередной мой удар – последний…

Сшиблись! Вражий строй передо мной резко поредел, словно истаял! В щит сильно ударило, чуть было верхней его кромкой по носу не попало! Чудом успел встречное движение уловить и среагировать – голову наклонил, шлем подставил. Только тряхнуло. И тут же забыл об этом. Правая рука копьем, как перышком, орудует, строчит швейной машинкой. Понимаю: чем больше противников положу, тем их меньше передо мной останется!

Действуем, как учили. Науку эту в нас крепко вбивали. И строй держим, не прогибаемся. А потом пришлось бросить копье – завязло оно, не выдернуть. Да и не бросил я его, все равно не смог бы это сделать. Просто разжал пальцы и отпустил древко. Оно так и осталось висеть, не упало…

С трудом до меча дотянулся, вытянул клинок из ножен. Извернулся, быстро огляделся по сторонам. Истаяли две передние шеренги, словно снег под жарким весенним солнцем! И наша поредела!

Вот уже и передо мной никого. Страха нет, есть ярость звериная, жестокая. И враг повсюду! Бородатая рожа скалится щербатым ртом, хрипит что-то неразборчивое мне прямо в лицо, напирает, тычет чем-то острым в живот! И я рычу точно так же! Принимаю встречный удар на щит, отработанным движением от пояса посылаю клинок вперед! Сбиваю круглый щит в сторону и повторяю укол в приоткрывшуюся щель! Есть попадание!

Дальше! И маленький шаг вперед! Левая рука гудит от напряжения, щит содрогается от сильных ударов, верхняя кромка теряет оковку, лохматится и тут же разлетается щепками.

Очередная рожа передо мной медленно проваливается вниз, еще пытается вцепиться в ноги, даже вроде бы как кусает, грызет металл поножей. Но это такая мелочь, на которой внимание даже не задерживается. Бью коленом…

А враг напирает. И мы в ответ давим. Сомкнули ряды. Теснота такая, что щит можно не держать, настолько сильно его ко мне прижали. Спереди враг хрипит, скалится прямо в лицо грязной рожей, сипит нечто невнятное, плюется. С обоих боков товарищи настолько тесно стоят, что мы в железный монолит превратились. И в спину толкают, подпирают. Рукой с зажатым в ней мечом только что и могу вперед-назад двигать! Что и делаю.

Лишь бы щит из руки не выдрали… И стараюсь еще на ногах устоять, удержаться от падения. Где-то на уровне подсознания понимаю, что оступиться и упасть сейчас смерти подобно! Затопчут сразу!

Я и сам чувствую, как все это время по мягкому ступаю. Прогибаются под сапогами, хрустят костями павшие, в ровный блин под нашими ногами превращаются. И чавкает еще внизу мерзко. Это чавканье слышно через звон железа, через многоголосый крик и вой, и ни с чем другим его не спутаешь! Смешалась горячая кровь со снегом, превратилась в липкую кашу. Вязнут ноги…

Вывалился из боя, словно из кипящего водоворота вынырнул… Хватанул открытым ртом ледяного воздуха, захрипел и замер, рука с мечом по инерции еще продолжает начатое движение вперед, прокалывает морозный воздух передо мной и замирает неподвижно. Резко разворачиваюсь, сбиваю остатками своего щита летящий мне в грудь удар и бью с плеча в ответ…

Враг еще не понимает, что уже умер, пытается ударить своей железкой, но она выпадает из его руки, и он медленно складывается в коленях, оседает на снег. Тут он твердый, уже утоптанный. И не красный…

Пока он падал, я успел стряхнуть с руки остатки своего щита и сорвать с мертвой руки трофейный! Оглядываюсь за спину, за озеро, на тот берег… Шагах в трехстах какая-то группа среди деревьев замерла, все в нашу сторону пялятся. Но стоят, не двигаются. Начальство? Пусть. Главное, что опасности пока не представляют. Можно о них забыть на какое-то время. И я врубаюсь в задний ряд! Кто сказал, что в спину бьют только трусы, тот просто хорошо не подумал!

Один труп. Два. Три! Четыре… И все! Сообразили быстро литвины, развернулись, набросились с двух сторон, навалились скопом, окружили! Щит развалили сразу, руку так отбили, что я ее вообще не чувствую. Отмахнулся наугад мечом… Тут же слева по спине прилетело, по лопаткам, спину свело… Выручай, броня!

И тут же сверху грохнуло прямо по правому плечу! Даже хруст услышал… Еще один встречный удар в живот заставляет хекнуть и выплюнуть остатки воздуха! Вдохнуть не получается – сильный удар в грудь не дает этого сделать! Словно бревном врезали!

Меч в руке жалобно дзинькнул, отлетел куда-то в сторону, а голова раскололась от сильного удара. Только тень от падающей прямо в лицо руки и успел засечь. И больше ничего… Нет, еще вой услышал. Полный разочарования и страха! И надвигающуюся на меня темную массу убегающей толпы… Затопчут…

* * *

Очнулся от холода. Тишина вокруг. Ничего не слышу. Только небо над головой серое, редким снежком сыплет из облаков. Как я этому снежку обрадовался, словами не передать! Живой! Не втоптали в лед, не добили! Пошевелил пальцами – не обморозил и не поломал. И рукавицы не слетели. Хоть в этом повезло. А в остальном?

После пальцев пришло время подвигать руками, потом пошевелил ногами. Слушаются! Значит, позвоночник цел! От радости горячий огонь по жилам проскочил. До живота уже сам рукой дотронулся. Больно, но и только. Лохмотья кольчуги зашуршали под рукавицей, зацепились за грубую кожу.

Помню прекрасно о сильном ударе по шлему, поэтому головой подвигал в последнюю очередь. Да и то не подвигал, а лишь наметил само движение.

А ведь действительно живой. И цел на удивление. Повезло!

Перевалился на бок, сел кое-как. Все болит. Руками о снег опираюсь, придерживаю себя, чтобы снова на спину не завалиться. Переждал головокружение, отдышался, вспыхнувшую боль перетерпел. Встал сначала на колени, потом выпрямился. Получилось… Да никак сначала не получилось! Все понять не мог, что не дает подняться? Как будто связали! Спустя миг сообразил, что это кольчугу на мне так сильно посекли, что она на бедра съехала! Спутала ноги…

Приподнял лохмотья железные, ноги освободил. Тогда только и встать получилось. А хорошо, видать, мне по голове прилетело, если так долго соображаю… Но привел, привел себя все-таки в вертикальное положение! Ноги пошире пришлось расставить, а то бы точно упал!

Постоял, пошатался немного, утвердился основательно. Ну и огляделся первым делом… Никого на поле. Кроме павших, само собой.

Первым делом скинул с себя остатки кольчуги. Легче дышать стало, какая-то доля тяжести с плеч пропала. Верхнюю поддевку тоже долой, от нее одни лохмотья остались. Наручи осмотрел. Помню же, сколько по ним ударов пришлось… Потом набедренную защиту ощупал. Штанины не задирал, так проверил. Там тоже все уцелело.

Вмятины есть, посекли знатно, но пробитий нигде не обнаружил. Хорошее наследство мне от родича досталось! Меч казенный тю-тю! А ножны с саблей на месте, так и висят на правом боку. Хоть это радует. Но и меч найти не проблема. Сейчас их вокруг столько валяется – любой выбирай. Я и выберу, пока к своим буду выходить. И не только меч. Урок с упущенными трофеями крепко запомнился.

Куда пойду? А на север, куда же еще? В ту сторону, откуда мы пришли! Там же был и лагерь и обоз? Стоило только обоз помянуть, как тут же желудок завыл, сжался голодными спазмами, об оставленных припасах напомнил.

Чем дальше уходил, тем легче идти становилось. Кровавая каша под ногами за то время, что я без сознания провалялся, успела подмерзнуть и уже не проламывалась подо мной. А потом просто шел по утоптанному снегу.

Несколько раз останавливался. Когда видел достойную добычу. Как определял? По качеству брони на покойниках. Обшаривал, само собой, но богатства особого не собрал. Так, мелочи. Еды тоже не нашел ни у кого. Наверное, все основное у них где-то в обозе осталось. Но и те крохи, что из кошелей выгреб, уже затраты на поход окупили. А ведь я еще и меч нормальный подобрал! Пришлось, правда, вместе с мечом и ножны с тела заодно снять. Была мысль и вторым комплектом разжиться, чтобы было что сдавать в оружейку, но затею эту сразу же и выбросил из головы. Не потянуть мне сейчас лишнюю тяжесть.

К своим вышел далеко за полночь. Хорошо еще, что брел по натоптанной дороге и по открытому месту, иначе по такой темени точно заблудился бы. И натоптанные следы не спасли бы! Тут вообще сейчас все кругом вытоптано. А так прямо на костры и выбрел.

Да еще волчий вой со всех сторон… Как стемнело, так и пожаловали на пир серые разбойники. Правда, ко мне не приближались. И не потому, что опасались, а потому, что и без меня сегодня всем хищникам добычи хватает. Одна из стай проскочила совсем рядом. Пробежали целеустремленной рысью чуть в стороне, сверкнули по очереди глазами в мою сторону да и унеслись длинными скачками в ночь. Туда, откуда так сильно сладким запахом пролитой крови манит.

Вожак лишь слегка в мою сторону отвернул. Приблизился, замедлился, чтобы стая без проблем проскочила, и только тогда рванул вслед за ней, в два огромных рывка-прыжка набрав приличную скорость. Напоследок, правда, оскалился в мою сторону, но и я не оплошал, тоже в ответ показал зубы.

Так и разошлись краями два зверя…

* * *

Промерз до костей! Поэтому сунулся к первому же костру, на который набрел. Рукавицы промокшие скинул, пальцы прямо в огонь сунул. Хорошо еще, что нашлись у костра люди добрые, тут же оттолкнули меня в сторону, не дали обжечься. Чашку горячую сунули в ладони, прижали и придержали, пока я волком не взвыл. И не оттого, что горячо, а оттого, что пальцы отходить стали. Кровь по жилкам побежала…

И ноги еще оттереть помогли. В общем, привели в нормальное состояние, обувку и одежку еще немного просушили. Потом направление к своим указали, в котором мне предстояло дальше двигаться.

Идти пришлось через весь лагерь. А я настолько вымотался, что спал прямо-таки на ходу. И спросонок не сообразил, почему это я ногами перебираю, а пройти не могу. Не пускает меня что-то. Пока проснулся, пока сообразил, меня уже и крутить начали набежавшие воины. А я уже не тот, и просто так крутить руки никому не позволю! Откуда только силы взялись? Навалившихся на меня воинов отбросил в сторону, зарычал, оскалился, в стойку встал. Ума еще хватило за меч не хвататься.

Окружили. Но нападать не спешат, медлят чего-то. Как и я. Я – ладно, понимаю же, что среди своих нахожусь, а эти чего ждут? Зато успел окончательно очнуться и понять, куда забрел и что проходу мешало. Шатер княжеский!

– Ты кто? Чьих будешь? Назовись!

Вопрос понятный и ожидаемый, поэтому ответил сразу. Промедление смерти подобно! И себя обозначил. Напряжение вокруг ощутимо спало. Но не ушло, потому что меня ошарашивают следующим вопросом:

– По какой надобности в шатер проникнуть хотел? Или подслушивал?

Тут я возмутился. Попытался объяснить, что спал на ходу, потому и не видел, куда забрел.

– Воеводу псковского позовите! – распорядился тот же голос.

Понятно стало, чей это голос и кто тут может воеводам приказывать. Ярослав это, князь новгородский и наш командующий в этом походе!

– А пока ждем воеводу, ты поведай, кто на самом деле таков и как в такую даль забрел от своих костров?

– Скрывать мне нечего…

Ну и рассказал, как дело обстояло. Как в себя пришел, а вокруг никого. Как выходил к лагерю, как у первого же встречного костра отогревался. Еще и имена упомянул, которые там же услышал.

Заметил, что слова мои тут же проверять отправились. Пусть проверяют. И себя назвал, почему бы не назвать, раз просят. Похоже, род мой князю известен. Глянул пристально, словно старался что-то давнее припомнить.

– Говоришь, кольчугу на тебе посекли? Ты ее там же снял и бросил?

– Так и было.

– Проверим. Уж больно ты хитер, в две кольчуги обрядился!

– Зато выжил, – выдохнул устало.

Сил даже разговаривать не осталось. Наверное, поэтому и не обратил никакого внимания на зароптавших вдруг воинов. Впрочем, они сразу же и затихли. Словно скомандовал кто-то замолчать.

А тут и воевода наш походный подошел. Да не один, а с сотником. Тот меня сразу и опознал, подтвердил, так сказать, мою личность. Только тогда все вокруг расслабились. И меня отпустили. Да и я к тому времени все рассказать успел. Так что держать меня никакого смысла не было. А воевода все лицо в сторону отворачивал и хмурился. Недоволен тем, что я уцелел?

* * *

– Последний из рода? – переспросил Ярослав и задумался.

Даже не переспросил, а просто повторил. Для себя. На кивнувшего ему в ответ псковского воеводу не посмотрел: вопрос был риторическим и ответа не требовал.

Тепло у князя в шатре. В жаровне угли рдеют. В светильниках фитили горят, жиром то и дело потрескивают. Коптят черным дымом, тени причудливые на пологие стены отбрасывают.

– Говорили, что боярича после смерти родичей в Пскове оставили вообще с голым задом, – проскрипел тихим голосом князев ближник. – А родичи те купцы новгородские были. Богатые…

– Успели псковские бояре подсуетиться! Мало нам литвинов, так еще и свои своих режут почем зря и грабят! – истолковав молчание князя как поддержку, тут же в полный голос высказался князь Давид Торопецкий. И на псковичей искоса глянул. Как отреагируют?

Еще бы ему не высказаться! Войско сборное слишком долго собиралось! Литвины почти все его княжество завоевали и разорили, до Торопца едва не дошли! Остатки купечества волком воют от понесенного разора.

– Это правда? – Ярослав успел перехватить быстрый взгляд Давида. Дернул углом губ и перевел взгляд на его брата, Владимира, князя псковского.

– Бояре так посудили, – ответил тот таким же прямым взглядом. И уточнил: – Я же настоял, чтобы дом ему оставили, да на службу в дружину к себе принял.

– Боярина – и простым дружинником? – стрельнул глазами Давид. Все никак успокоиться не может.

А Ярославов ближник уже склонился к своему князю и снова зашептал тому на ухо. Но так, что все услышали этот шепот:

– В доме том пустые стены остались! Все вынесли, даже тряпки грязной не оставили!

– Так бояре решили! Это плата за измену! – не выдержал Владимир, поторопился с уточнением.

– За измену, говоришь? – выпрямился Ярослав, глянул строго. – Слух до меня дошел, что сговаривается Псков за моей спиной с Орденом! Это разве не измена? Что скажешь!

– Лжа и навет! – не промедлил с ответом и так же выпрямился Владимир. Оглядел каждого из собравшихся в шатре внимательно и пристально. – Разве не мы пришли сюда по первому зову? Разве не Псков встал вместе с вами против войска литвин-ского? Сколько псковской крови пролилось на лед этого озера и смешалось с кровью ваших павших? Скрепив тем самым наш союз? И почему новгородцы не пришли? Вот это самое что ни на есть предательство земли русской!

– Оставим споры и препирательства на потом! – приказал Ярослав и постарался придавить собравшихся взглядом. – С Новгорода я обязательно спрошу! А сейчас нужно решить: что нам дальше делать? Кто вылавливать разбежавшихся литвинов пойдет?

* * *

Только пригрелся у костра и провалился в сон, как меня растолкали:

– Князь зовет!

Пришлось вставать. Подхватил комок грязного снега, протер лицо. Легче не стало, но глаза от сна продрал.

Молча проследовал за гонцом и зашел в княжескую палатку. Размерами она поменьше, чем у Ярослава, и не такая роскошная. Стол раскладной небольшой, мехов нет, да и стульев всего один, сам же на нем и сидит.

– Князь Ярослав дает тебе возможность показать себя!

Не успел войти и проморгаться, как меня сразу же с порога и огорошили. Только и смог, что сразу развернуться на голос нашего князя. А тот продолжает говорить, не обращая никакого внимания на мой ошарашенный вид:

– Даю тебе два десятка дружинников! Выступишь с рассветом. Сюда не возвращайся! Как волю княжескую исполнишь, то в Псков возвертайся! Все понял?

– Какую волю? – ничего не понял. – Куда выступать?

– Пойдешь беглых литвинов ловить! – скривился князь Владимир. Вставать не стал, рукой на стол указал. – Подойди! Смотри. Пойдешь вот сюда! И сюда!

Подошел, посмотрел на примитивную карту. Примитивная-то она примитивная, но все поселения на ней отмечены! И реки с озерами, и дороги…

– Выходить будешь так! – Князь пальцем прочертил прямую линию на Псков. – Теперь понял? – И, не дожидаясь от меня какого-либо ответа, закончил: – Все остальное тебе воевода скажет. Ступай…

Ступай так ступай. Развернулся и вышел из палатки. Оглянулся на свисающий у входа сырой тряпкой княжеский прапорец. Охрану княжескую окинул взглядом… Ну и куда мне сейчас?

– За мной ступай, – вынырнул сбоку сотник и поманил меня взмахом руки.

Все само собой и разрешилось! Только почему сотник в другую сторону идет? Вроде бы воевода в другой стороне?

Отошли на пару десятков шагов и остановились. Точнее, сотник вдруг затормозил и резко развернулся. А я, уставший, среагировать среагировал, но недостаточно быстро. Налетел бы на него, если бы тот не отшагнул назад и не придержал меня рукой.

– Да проснись ты! – зашипел сердито. – Ты хоть понимаешь, что тебя на погибель отправляют?

Что-то слишком много на меня сегодня навалилось:

– Почему на погибель?

Сотник посмотрел на меня и головой покачал. Выдохнул:

– Сколько литвинов всего пришло на озеро? А сколько полегло в сражении? Куда остальные делись? Соображай!

– Это-то я понимаю, – протянул. – Но почему на погибель? И зачем?

– Ты сегодня на льду себя хорошо показал. И даже очень хорошо… Проверили твои слова. Нашли воины то место, где ты иссеченную кольчугу сбросил! Убитых тобой осмотрели и всех сочли, да Ярославу с утра пораньше обо всем увиденном и доложили! Князь новгородский на тебя внимание обратил, к себе вызвал. Еще и при тебе вопросы нашему задавать начал! Неудобные. А князю Владимиру то очень не по нраву пришлось!

– И что? – мотаю все на ус.

– Ты же всем в городе как кость в горле! Вот если бы ты в сражении сгинул, то хорошо бы нашим боярам было. А так пришлось князю нашему ответ держать перед Ярославом за то, как с тобой в городе обошлись. Вышло оно все наружу, не удалось замолчать. Кровь – она не водица, ты для новгородцев по-любому свой.

– Видать, не для всех свой? – откликнулся эхом на его слова. Понятно уже, к чему весь этот разговор затеян. Непонятно только, почему все это мне сотник говорит. – Раз родичей порешили…

– Видать…

– Почему ты мне это говоришь? – Пора уточнить главное.

– Должок у меня перед твоим отцом был. Ему не смог отдать, так тебе отдаю. – Сотник смотрит прямо в глаза. – У тебя сейчас два пути. Для бояр наших было бы лучше, если бы ты сгинул с концами в местных болотах. Что же для тебя… Тебе бы воспользоваться вниманием Ярослава и показать себя! Ты же воин! Вот и докажи это!

– Зачем это мне, я понимаю. А Ярославу это зачем?

– Если подобное смогли с твоим родом проделать, значит, и с другими могут. А это уже не по Правде! Ярославом многие сейчас недовольны… Бояре наши, по слухам, за его спиной с Орденом сговариваться начали. Тобой вот тоже недовольны… Понимаешь?

– Понимаю. Ярослав хочет меня против бояр использовать?

Сотник моргнул медленно…

Я и впрямь понял. У Ярослава появилась возможность через меня прижать наших бояр, а у меня – постараться использовать этот момент в свою пользу и подняться. Если уцелею, конечно. Придется повертеться…