Текст книги "О русском воровстве, душе и долготерпении"

Корыстолюбие делает из человека такие же чудеса, как и любовь.

Д. И. ФОНВИЗИН Комедия «Бригадир»

Это все – примеры производств, организованных совершенно «по-буржуазному».

Для канатных производств скупка сырья велась специальными приказчиками, которые «рядились» (т. е. торговались) с крестьянами, порой давали им ссуды под урожай и под будущие поставки – совершенно так же, как это делалось в европейских государствах.

На соляные и особенно рыбные производства каждый год в летнее время сходилось несколько десятков тысяч временных рабочих. В наймиты шли посадские люди, черносошные крестьяне, частновладельческие крестьяне, холопы, в том числе и беглые, и, конечно же, «вольница».

Крестьяне обычно работали часть года, только чтобы поддержать отхожим промыслом свои хозяйства. Постоянные работники промыслов – это организаторы производства: приказчики хозяина, его доверенные лица.

Это разного рода специалисты, своего рода инженеры и мастера XVII столетия – мастера, умеющие произвести засол разных сортов икры и красной рыбы, знающие инструменты, которыми плетут канаты, или умеющие точно рассчитать количество воды, необходимой для растворения проходящего под землей соляного пласта.

Историки дружно отмечают для всего XVII века возрастание роли вольнонаемного труда на купеческих мануфактурах. Это означает отрыв производств от крестьянского отходничества, от мелкой крестьянской промышленности, то есть от положения чего-то второстепенного по сравнению с «основным» – земледелием.

Как оценить все эти явления? А очень просто: как естественное развитие русского капитализма. Как развитие капитализма, протекающее совершенно автономно от европейского и пока что не испытывающего даже отдаленного воздействия своего европейского собрата.

«Как известно», «допетровская Русь» была страной дикой, отсталой и позарез нуждалась в реформах Петра, а главное – в просвещении ее Европой. Что бы мы все без нее, без матушки-Европы, делали?! Страшно подумать.

Но, считая Русь отсталой и дикой, вредно изучать исторические документы. А то мало Новоторгового устава 1667 года… Так и прежний Торговый устав 1653 года может идейного «западника» буквально ввергнуть в шок.

Судите сами: Торговый устав 1653 года предусматривал полное (!) уничтожение внутренних пошлин. Полное и бесповоротное. С 1653 года купец, подданный правительства Московии, мог свободно и беспошлинно везти товар из любого конца в любой другой конец нашей громадной страны – от берега Охотского моря до Украины и Прибалтики. Устав уничтожал все внутренние границы, любые границы между бывшими княжествами или боярскими вотчинами.

Купец пересекал их, и никто не имел права взимать никаких пошлин с его товара. Платилась одна-единственная, универсальная торговая пошлина – 10 денег с рубля; притом что в рубле считали 200 денег, пошлина составляла всего 5 % с покупной цены товара[36]36
  Сандровский К. К. Таможенное право. Киев, 1974. Соловьев С. М. Соч. Кн. II. История России с древнейших времен. Т. 3–4. М., 1988. Памятники русского права / Под ред. С. В. Юшкова. Вып. 1. М., 1952.


[Закрыть].

Естественно, русский купец, татарский или буддистский платили одну и ту же пошлину, – отметим это, потому что в «цивилизованной» Европе было не так.

Скажем, в «передовой» Франции того же времени торговлю внутренние пошлины тормозили невероятно! Королевское правительство сохраняло их вполне сознательно, помогая тем самым не купцам, а «главному сословию», дворянам. Благодаря внутренним пошлинам дворянство, особенно крупные феодалы, владельцы поместий, ставили внутренние таможни на дорогах, у бродов и на мостах. Едешь, везешь товар – плати! Никакого Кольбера не хватило на эту жадную свору, жиревшую на пережитках Средних веков.

Внутренние пошлины составляли до 30 % цены любого товара, независимо от того, был ли он произведен в самой Франции или ввозился из-за рубежа. Вплоть до самой Французской революции 1789 года дворяне кормились за счет презренного «третьего сословия», жалких купчишек. Это в нашей дичайшей России правительство почему-то поддерживало купцов!

Л. Ф. Ланкинен «Помор». Гранит. 1966 г.

Вот оно, лицо русского промышленника. Поморов кормил промысел, и зачастую в поисках своей выгоды они делали крупные географические открытия

В Британии, чтобы уничтожить пережитки Средневековья, в 1649 году народ поднял восстание, партии беспощадно воевали до «славной революции» 1688 года. Погибло около 100 тысяч человек, государство пережило период невероятнейшей смуты, пришла в хаос общественная и семейная жизнь, и даже после революции «пришлось» высылать из страны религиозных «диссидентов» – протестантов, которые не хотели считать английского короля главой церкви. В Америке основали 13 колоний, по числу конфессий «диссидентов», и первоначально «штаты Америки» так и населялись: у каждой веры – свой штат[37]37
  Nash G. B. Red, White, and Black: The Peoples of Early America. Englewood Cliffs, 1979. Болховитинов Н. Н. История США. Т. 1. М., 1983. Аптекер Г. История американского народа. Т. 1–2. М., 1961–1962.


[Закрыть].

В другом таком же светоче цивилизации, в «прекрасной Франции», чтобы уничтожить внутренние пошлины и прочие пережитки Средневековья, потребовалось казнить короля, ввергнуть страну в хаос и пучину террора. Погибло уже не 100 тысяч человек, как в холодной малонаселенной Британии. В ласковой и теплой Франции за считаные годы было уничтожено до миллиона человек!

Само существование ее как суверенного государства оказалось под сомнением, пока страну не спас от распада злой гений Наполеона Бонапарта.

…А в Московии тот же самый переворот – уничтожение внутренних пошлин и введение национального рынка – произошел совершенно бескровно, введением Таможенного устава, который «царь говорил, а бояре приговорили».

Правительство допетровской Руси придавало большое значение торговле, производствам и промыслам. Оно живо интересовалось всем этим и готово было поддерживать «своих» торговых и промышленных людей. Новоторговый устав Ордин-Нащокина доказывает, что далеко не все челобитные посадских и торговых людей, как убеждали нас большевистские учебники истории, царское правительство пропускало мимо ушей да откладывало в долгий ящик. Оно готово было вполне серьезно относиться к их требованиям и помогать им. То есть правительство, конечно же, постоянно решало свои проблемы с помощью предпринимателей – и их денег, и их трудов. Но и оно готово было бросить силы государства в поддержку бизнеса, как бы сейчас сказали, и здесь тоже мы ясно видим общую работу общества и государства, а не их противостояние.

Просто какая-то «ответственная» власть получалась. Эх, дикари…

Легко европейцам! Даже большим европейским странам – Франции и Германии – далеко до размеров и разнообразия колоссальной России. Конечно, издалека, из заморских стран плыли в Амстердам и Лондон корабли, везли колониальные товары. Но плыли они в 2–3–4 порта, а дальше – связать саму Францию и тем более Англию внутренними торговыми путями не так трудно. Не трудно довезти колониальные товары из Лондона и Амстердама до самых отдаленных уголков Англии или Голландии.

В России везти товар приходится на сотни, порой и на тысячи верст. Сохраняйся внутренние пошлины, не будь поддержки у купцов и со стороны государства, и со стороны остального общества, никакой торговли в стране вообще не наладить. А торговля была, и какая!

До начала XIX века славилась Макарьевская ярмарка – в 88 верстах ниже Нижнего Новгорода, у Макарьевского монастыря. Ярмарка началась еще при Иване IV, и даже в Смуту каждый июль на нее собирались купцы.

С 1620-х годов, со времени правления Михаила Федоровича, Макарьевская ярмарка становится явлением общероссийского масштаба. Очень уж она удобно располагалась: на перекрестке сухопутных дорог из разных частей страны и важнейшего для Московии водного пути по Волге в Каспий.

Словно ручейки, товары и деньги текли из разных концов страны, перекрещиваясь близ Макарьевского монастыря. Из Поволжья везли рыбу, выделанные кожи и соль, из Поморья – соль и деревянные изделия, из Сибири – пушнину и металл, из срединных областей Московии, где урожай удался, – зерно, из Новгорода и Пскова – полотна, из центров народного творчества – те самые гжель и хохлому, из Серпуховского уезда и Устюга – изделия из железа.

В 1816 году пожар уничтожил большую часть ярмарки, и торг перенесли в Нижний Новгород. Сто лет, до 1917 года, и во времена нэпа, в 1921–29 годах, собиралась Нижегородская ярмарка.

На Урале с 1643 года собиралась ярмарка в слободе Ирбит, которая вплоть до построения Сибирской железной дороги, то есть до конца XIX столетия, была второй по объему после Макарьевской, потом Нижегородской. Она также работала даже в годы нэпа и позже – в 1922–29 годах, пока не наступило время, когда в СССР «изменились структура и методы торговли».

В общем, уже в XVII веке масштабы внутренней торговли были громадны. К чему, спросит читатель, весь этот обширный торгово-исторический пассаж? Да к тому, что история развития русского торгового дела как-то… ставит под сомнение идеи «изначальной генетической» нечестности и порочности русских купцов. Потому что без доверия друг к другу, без совместной дружной работы такого масштаба торговли в нашей необъятной стране наладить было никак невозможно.

Есть такой финский кинорежиссер – Аки Каурисмяки. Фильмы у него трагичные и страшные. Смысл их в том, что человек в этом мире никому не нужен и жить ему решительно незачем. Фильм «Огни городских окраин» (в английском прокате – Lights in the Dusk) – о честном охраннике в ювелирном магазине и его тяжелой судьбе. Социальная драма о падении нравов.

Только вот вопрос: почему фильм начинается с того, что трое русских пьяниц спорят о Пушкине, Чехове и Горьком? Почему некоторые фразы в фильме произносят на русском языке, без перевода?

Б. В. Иогансон «На старом уральском заводе» («Урал демидовский»). 1937 г.

И сейчас олигархи изредка спускаются в забои – это обязательные PR-акции. Корпоративный дух, социальный мир и все такое. А Демидовы на своих заводах просто жили

Не сомневаюсь, что Аки Каурисмяки – не сознательный враг России, не агент ЦРУ и не пытался нанести России вреда. Но у него самого, видимо, Россия ассоциируется в первую очередь с люмпенизированным элементом. С такими интеллигентными пропойцами, которые под парами портвейна выясняют смысл поэтики Пушкина и Чехова.

Жаль, что и у этого финского режиссера, и у других инженеров человеческих душ на Западе типичные русские – это «интеллигентные» пропойцы. По его мнению, они своего рода «лицо страны». И ведь не придет в голову никому вывести в фильме людей, которые доверяют друг другу на слово крупные суммы, как типичных россиян. А они ведь и правда типичные! Бродяги и пьяницы у нас есть – как же без них? Есть во всех странах, их у нас не больше, чем в любом другом царстве-государстве. И нет в их испитых рожах никакой национальной российской специфики.

Если искать «типичных русских», выразителей духа страны, то это как раз те, кто заключает устные сделки без векселей и договоров на крупные суммы. Хотите «типичных русских» и желаете «русской специфики»? Тогда покажите не алкаша, цитирующего Пушкина (и что? – мне один бродяга в Вашингтоне Шекспира цитировал), а дельца, заключающего сделку через рукобитье.

Не обращали внимания? Задумайтесь! У нас и до сих пор многие сделки никак официально не оформляются.

Попросит у вас лично друг крупную сумму в долг… Крупную не «вообще», а крупную именно для вас. Неважно, сколько это – 10 тысяч рублей или евро, главное, чтобы сумма была для вас значительная. Такая, которую потерять будет жалко. Вы станете заключать на эту сумму кредитный договор? Нет, у нас обычно вообще дадут без расписок, тем более не оформив сделку у нотариуса.

Многие, наверно, прочитают это место в книге и пожмут плечами: подумаешь… Все так делают! В том-то и дело, дорогой читатель, что не все. На юридически грамотном Западе как раз не принято давать деньги «на доверии» и без нотариата. Не кажутся нормальному европейцу эти формальности лишними, мелочными и ненужными.

Так вот, имейте в виду: это и правда очень типичная вековая национальная черта русского народа – вести дела на основании устных договоренностей. Свидетельствует ли она об «изначальной» вороватости и нечестности?

Судите сами.

Нижний Новгород. Ярмарка. Гравюра Э. Даммюллера по рисунку К. Броже. 1-я половина 1870-х гг.

О временах торговой славы в настоящем Нижнем напоминает лишь современный комплекс зданий «Ярмарки» – что-то вроде Экспоцентра в Москве. Там сейчас проходят выставки, конференции…

90 процентов – если не больше – квартир в Москве сдается без договора. Почему? Жалко расстаться с подоходным налогом? Так он у нас и так самый низкий в Европе – 13 %. Да нет, дело не в этом. Так просто принято издавна: все доверяют всем и в скреплении честного слова подписью на бумаге смысла не видят.

Лучше бы, конечно, налог платили. Но сама эта система говорит об изначальном отсутствии желания кого-либо обмануть. И уверенности, что тебя самого не обманут.

Да что там сдача квартиры внаем! Тут участники рискуют мало.

А когда многомиллионные сделки в теневом секторе российской экономики заключаются на честном слове?

Я не говорю, что это хорошо. Это плохо. Но факт остается фактом: процентов 40 нашей экономики держится именно на нем – на честном слове. Почти что честном купеческом.

Приведу два примера. Что такое (объясняю в сильно упрощенном виде) «обналичка»?

Та, с которой столь решительно и пока безуспешно борются наши налоговые и еще более решительно и столь же безуспешно – правоохранительные органы? Это значит, что некий предприниматель под липовый контракт, т. е. под пустую бумажку, по которой ничего и никогда нельзя отсудить, отправляет «в черную дыру» свои кровные деньги. Отправляет до наступления того момента, когда они подлежат налогообложению, т. е. закладывая псевдозатраты на себестоимость бизнеса.

Далее, из той же «черной дыры» (ибо в действительности нет ни фирмы, куда они платились, это просто виртуальный счет с печатью, ни персонала этой фирмы: директор, он же главбух, давно умер, или гражданин Израиля, или просто фирма оформлена на краденый паспорт, вариантов множество), – так вот, из этого «ниоткуда» у предпринимателя вновь «нарисовываются» деньги. Но уже в наличной «неучтенной» форме. Естественно, за вычетом комиссии.

Б. Кустодиев «Купец». 1918 г.

Кустодиева прославили мясистые купчихи его кисти, часто ню. Мужской половиной купецкого рода-племени живописец заинтересовался уже после революции – с обличительными целями

Вот так. Поговорили, пообещали, договорились – и действительно, через неделю передаются зеленые чемоданчики, набитые валютой, или кладутся деньги на офшорный счет где-нибудь в Люксембурге.

Абсолютно то же самое – с так называемой «серой растаможкой».

Вы платите за партию товара, поскольку это, как правило, крупный импорт, то обычно речь идет о больших или очень больших деньгах, и дальше – передаете все дела так называемому «серому брокеру». Он реально «ведет» логистику вашего товара, выплачивает за него все дополнительные платежи (а иногда даже выступает агентом по основной сумме сделки), и вот спустя месяц вы забираете свой доставленный товар уже «очищенным» и растаможенным с российского склада. От имени совершенно неизвестного поставщика – «пустышки».

Поймите, я ни в коем случае не оправдываю систему уклонения от налогов, но давайте задумаемся вот над чем: все участники этой схемы знают, что они НИКАК вообще юридически не защищены. Все действуют ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО на доверии.

Да, нехорошо. Да, нечестно. Но что-то в этом есть патриархальное. Ничего не напоминает?

Устное договорное право…

Честное слово купеческое… Что-то характерно-национальное, говорящее о русском предпринимателе, да и о нашем народе…

На Руси с XVII века промыслы организовывали купцы, прекрасно умевшие объединять свои капиталы, создавать «обчества» на паях. Эти «обчества», где учитывался вклад каждого и каждый получал доход по вкладу, только одним отличались от акционерных обществ Европы: менее жесткой формализацией.

На Западе предприниматели регистрировали новую компанию как юридическое лицо, вели протоколы заседаний, выпускали акции. Они нанимали адвокатские конторы для ведения и хранения своих документов, а Биржа аккуратно следила, как поднимается или опускается курс акций компании, как «идет» тот или иной товар.

В общем-то, с сегодняшней точки зрения это нам кажется более современным и «методологичным», но давайте подумаем: все ли «правильное» с точки зрения бизнеса является столь же правильным с точки зрения человеческих отношений?

И то, как детально обставляли европейские предприниматели свои отношения, говорит, возможно, только об одном: может, это была всего лишь дополнительная защита от возможного обмана?

Ведь признаемся, положа руку на сердце: а для чего в действительности в наш современный век ВООБЩЕ нужны все эти «юридические формальности»? Для чего требуется бесчисленная армия нотариусов и юристов, к чему все эти тонны бумажных договоров, подписи и печати?

Ну конечно, с одной стороны, чтобы не забыть, о чем договорились. Чтобы взаимные обязательства были четко зафиксированы. Но это не главное. Если бы речь шла только о свойстве человеческой памяти «забывать», 99 % договоров не заключались бы вовсе или делались «в простой электронной форме».

И тогда бы миллионы юристов во всем мире остались без масла на своем куске хлеба.

А дело вот в чем.

Это нужно лишь для одного: чтобы ВСЕ, О ЧЕМ И ТАК ЧЕТКО И ОДНОЗНАЧНО ДОГОВОРИЛИСЬ, еще раз четко записать, зафиксировать, юристам – завизировать, нотариусу – заверить, потом расписаться кровью, скрепить печатями – и запереть в сейфе. А лучше в арендованной банковской ячейке. Вскрыть которую можно только двумя ключами одномоментно в присутствии банковского служащего.

Знакомая картинка?

Читатель еще в наивности своей не понял, для чего все эти ухищрения? Элементарно! Чтобы не было легкого соблазна для договаривающихся сторон друг друга ОБМАНУТЬ!

Увы, все равно обманывают, «кидают», выставляют в дураках… Никакие юридические ухищрения в наш век не помогают против мошенников.

Зато наши предки-купцы редко утруждали себя ведением протокола и прочими сложностями юридического оформления сделок. Они не имели никакого представления о процедуре выпуска акций или о работе биржи. И знаете, у них получалось! Устного слова доверявших друг другу купцов оказывалось вполне достаточно для того, чтобы создать «обчество» и вполне благополучно им руководить.

Один из героев Ивана Бунина, живущий в русской глубинке, описывает нравы купецкие с подкупающей простотой:

«Что нам векселя! Не русское это дело. Вот в старину их и в помине не было, записывал торговый человек, кто сколько ему должен, вот вроде этого, простым мелом на притолке. Пропустил должник срок в первый раз, торговый человек вежливо напоминал ему о том. Пропустил другой – остерегал: ой, мол, смотри, не забудь и в третий раз, а то возьму да и сотру свою пометку. Тебе, мол, тогда дюже стыдно будет!»[38]38
  Бунин И. А. Жизнь Арсеньева. М., 2004.


[Закрыть]

Собирались купцы обычно не в домах друг друга. То есть ходили и в дома, вели степенные разговоры и порой даже дружили семьями. Но дела вели и сделки заключали… в трактирах.

Только не надо начинать песни об «извечном русском пьянстве», мол, без стакана купцы договориться не могли. Эту басню мы уже подробно разбирали в предыдущей книге. В трактире, к слову сказать, вообще по большей части нашей истории спиртным не торговали. Наливали в другом заведении, кое называлось «кабак».

Трактир же – место для еды и неспешного ЧАЕпития[39]39
  На пьяную голову о многом и не договоришься, там уже не до сделок.


[Закрыть].

Да и чем, собственно, плохое место для бизнес-переговоров?

Международная система страхования, кстати, ведет свое начало со сделок, заключавшихся в лондонском кафе Ллойда. Основные сделки американских воротил начала XIX века тоже заключались в кафе и ресторанах на Уолл-стрит, в голландской, а затем английской колонии Нью-Йорк – Новый Йорк. И лишь позднее вместо «бизнес-кафешек» на Уолл-стрит выросли гигантские бизнес-центры, банки и биржи.

В 1626 г. голландская Вест-Индская компания основала колонию Новый Амстердам на месте будущего Нью-Йорка. Через 40 лет англичане захватили эту колонию и переименовали ее в Нью-Йорк. А признали этот захват голландцы только после англо-голландской войны 1672–74 гг. Кстати, формально они обменяли Нью-Йорк на Суринам (интересно, вспомнит ли читатель с лету, где это? Ладно, пошла подсказка: это была небольшая колония в Южной Америке, которая тогда называлась Нидерландской Гвианой). И не надо считать голландцев круглыми идиотами. Обмен казался взаимовыгодным: в то время Суринам приносил баснословные прибыли – там были крупнейшие плантации сахарного тростника. А что Нью-Йорк? Бухта, конечно, удобная, но в целом – деревня деревней. В этом «чейндже» проявилась суть различия в британском и голландском менталитетах. Еврейско-фламандские олигархи действовали тактически грамотно, как бизнесмены-практики, и получили источник быстрых и легких денег. Англосаксы же мыслили стратегически – и бухта Гудзона стала в их руках ключом ко всей Северной Америке. Так Британия сделала очередной шаг к созданию величайшей Империи.

Так что манера договариваться за чашкой чая у русских и западных предпринимателей как раз была одна. Разница в другом – в уровне взаимного доверия. Вот европейцы как-то друг другу верят мало…

Им нужен нотариат, письменное подтверждение сделки. Нужна бумага, подтверждающая владение своим паем в общем владении, – акция. Нужен нотариус, чтобы фиксировать сделки, и адвокат, чтобы вел дела в суде, не позволял обмануть.

А русским купцам все это сомнительное счастье казалось не обязательным: они доверяли друг другу, проклятые дикари.

В XVII веке на акционированном капитале соляных и рыбных производств были сколочены колоссальные состояния Г. А. Никитникова, Я. С. Патокина, Д. Г. Панкратьева, Н. А. Светешникова, В. Г. Шорина, О. И. Филатьева и множества рангом пониже.

В XVII веке в купцы мог пойти любой лично свободный человек, а их было больше половины населения. Черносошные крестьяне в XVII веке «совершают на свои участки все акты распоряжения: продают их, закладывают, дарят, отдают в приданое, завещают, притом целиком или деля их на части»[40]40
  Богословский М. М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII веке. Т. 1–2. М., 1909–1912.


[Закрыть].

Этот крестьянский капитализм зашел так далеко, что возникли своего рода «общества на паях», союзы «складников», или совладельцев, в которых каждый владел своей долей и мог распоряжаться ею как хотел – продавать, сдавать в аренду, подкупать доли других совладельцев, а мог и требовать выделения своей доли из общего владения.

Право же, тут только акционерного общества и биржи не хватает! Или просто они не были нужны?