Текст книги "Камешек в жерновах"

Глава 10
Последний отдых

Пса, к его неудовольствию, решили оставить на берегу. Хейграст вручил Баюлу тонкую бечеву, приложил палец к губам и вместе с Даном двинулся вперед. Мальчишка с удовольствием ступал на твердую, покрытую упругой травой почву. Пройдя с четверть ли, путники спугнули мелкую степную ракку. Птица взвилась на дюжину локтей над головами путников и раздраженно застрекотала. Дан с досадой нащупал на плече лук.

– Выдаст! Если на охоте наткнешься на серую ракку, затягивай тул, зверь уходит сразу.

– Мы не на охоте, – Хейграст потянул из ножен меч, – но осторожность не помешает.

– И запах дыма исчез, – втянул воздух Дан. – Травой какой-то пахнет.

– Благодарение Элу! – Нари коснулся темных листьев густого кустарника. – Риголла! Помнишь нашу стоянку после Утонья? Дерево путников. Скоро мы забудем, что такое болотный гнус! Только вот…

– Оно не растет на равнине, – догадался Дан.

– Посажено, – хрипло прошептал Хейграст, разглядывая вытянувшиеся по линии заросли. – Дыма я тоже не чувствую, зато слышу какой-то звон. Ну-ка, парень, давай посмотрим, кто выращивает на равнине Уйкеас защиту от гнуса и стучит молотом по наковальне.

Дан шагнул вперед, раздвинул упругие ветви и замер. Наконечник стрелы смотрел ему в грудь. Мальчишка растерянно поднял глаза. Подрагивала натянутая тетива, белели костяшки тонких пальцев. Из-под сдвинутых бровей холодом обжигали зеленые глаза молодой лучницы. Дан мгновенно рассмотрел и рвущиеся из-под черной ленты рыжие, непослушные волосы, и веснушки, собравшиеся на тонком носу, и почти плежские скулы девочки – и понял, что где-то видел это лицо.

– Ну что ты? – послышался за спиной дрогнувший голос Хейграста. – Что ты, Райба? Опусти лук, а то ненароком проткнешь лучшего стрелка на равнине Уйкеас!

У девчонки словно остановилось дыхание. Она вздрогнула, опустила лук и разжала пальцы. Стрела с глухим стуком ударила в землю, ушла в почву на треть длины. Глаза лучницы мгновенно налились слезами, но Хейграст уже был рядом, подхватил, обнял, прижал к себе хрупкое создание, которому хватило сил натянуть тетиву тугого сварского лука.

– Вадлин, – еле слышно прошептал Дан. Он понял, кого напомнила ему девчонка.

– Хейграст, Хейграст, – безостановочно шептала Райба. – Мы все… все здесь. Все, кто смог вырваться. Отец…

– Я знаю, знаю, – гладил ее по плечам нари.

– Подожди. – Райба выпрямилась, шагнула назад, обожгла взглядом Дана и вдруг побежала в глубь зарослей, крича отчаянно и громко: – Смегла! Смегла! Хейграст вернулся!

– Мы на острове! – в который уже раз глубокомысленно повторил Баюл, ковыряя в зубах длинным шипом степного вьюна. – Не понимаю, что это еще за остров посреди болота?

Дан, завернувшись в кусок ветхой ткани, сидел на вытоптанной траве возле Аенора, который уже не для сытости, а для порядка обгрызал белесую кость, и старался не думать, что в животе у него покоится изрядная порция запеченного на углях шабра. Впрочем, не объясни ему Смегла, что это за белое мясо истекает соком на ореховых прутьях, так бы и считал, что лакомятся беженцы из Эйд-Мера речной рыбой. Но только ли из Эйд-Мера? У костра хлопотала пожилая вастка с двумя дочерьми. За тремя крепкими, собранными по-деррски домами над успевшими брызнуть сочной зеленью грядками согнулись жены крестьян и охотников с равнины. Между двумя дюжинами ветхих палаток и шатров, косясь с любопытством на огромного пса, упражнялись на деревянных мечах, выпускали в прутяное чучело стрелы подростки – свары, плежцы, анги. Крутил ворот и поднимал воду из колодца пожилой белу. Под навесом из болотной травы рядом с невесть как забредшим в южные края смуглым стариком-авглом стучал молотом Хранд. Хейграст сидел на колоде тут же и с улыбкой смотрел, как его сын, порозовев от радости и смущения, охаживает заготовку для наконечника копья. Бодди усердно накачивал воздухом горн, Антр носил кожаным ведром воду от колодца, а Валлни, крошка Валлни висела у нари на шее с того самого момента, когда все зеленокожее семейство, привлеченное криком Райбы, рванулось, вытаптывая кустарник, навстречу появившемуся из трясины отцу.

– Да, – задумчиво протянул Баюл, отбрасывая в сторону шип, – конечно, если бы мне пару месяцев назад сказали, что я буду есть нечто зубастое, обитающее в непроходимой южной топи, я бы скорее предположил, что нечто зубастое съест меня, и уж в топь не полез бы ни при каких обстоятельствах. Но с другой стороны, теперь болотное приключение не кажется таким уж страшным. Конечно, если после каждого болота встречают заботливые элбанки, снимают с тебя одежду и обещают ее постирать, это приободряет. Весьма ободряет! Осталось только дождаться ее. Я об одежде говорю… Как ты думаешь, будет ли от моих штанов после стирки вонять болотом? И найдутся ли в этой деревне приличные сапоги? Или в следующей?

Дан только пожал плечами. Со слов Смеглы он уже знал, что полоса твердой земли длиной три ли и шириной полторы отделена от равнины Уйкеас полудюжиной ли непроходимой топи, но деревня, в которой они оказались, не единственная. На восточной оконечности острова у обильного колодца раскинулся целый палаточный городок, одних только женщин и детей там три варма, а мужчин…

– Мало мужчин, – вздохнула Смегла. – Из Эйд-Мера очень мало кто сумел сюда добраться. В основном те, кого удалось встретить по дороге. Бродус и сейчас ушел на равнину, собирает вастов, уцелевших охотников и крестьян. Вода здесь есть, шабры сами на берег лезут. Сначала, правда, брезговали их есть, а теперь привыкли. Только следить приходится за берегом, вот как Райба следила. Кто бы мог знать, что вы из самой глубины топи появитесь? Здесь выжить можно… если недолго. И топливо для костра в избытке. Болотная трава полежит пару дней под лучами Алателя, потом горит долго и жарко. Стебли жирные, соком можно лампы заправлять!

Дан смотрел на Хейграста, и ему казалось, что нари слушает голос жены, но не понимает, о чем она говорит. Видимо, и Смегла почувствовала это, потому что остановилась, прижалась к осветившемуся улыбкой мужу, замерла.

– Откуда взялся этот остров? – спросил Хейграст. – Что-то я не слышал об убежище в топи.

– Чаргос показал, – улыбнулась Смегла. – Он ушел в сторону тропы Ад-Же почти сразу. Только провел сюда через топь, показал тропу, тайные знаки. Вот в этих трех домах жили когда-то валли. Точнее, укрывались, когда им нужен был отдых.

– И валли бывает нужен отдых, – пробормотал тогда Хейграст.

Теперь он, так же как и друзья, завернувшись в чистую ткань, сидел на траве и любовался на собственных детей.

– А вот и Смегла! – объявил Баюл. – И не одна. Послушай, или я ничего не понимаю, или с ней сапожник!

Дан пригляделся и вскочил на ноги. Рядом со Смеглой шли женщина, двое пареньков и Негос! Шаи едва не опирался руками о землю, а на плече у него висели несколько пар обуви.

– Мама! – закричала Валлни, устремляясь навстречу нарке.

– Приветствую тебя, мой зеленый друг! – прогудел Негос еще в полуварме шагов. – Очень рад тебя видеть. Вот и я решил провести несколько дней на болоте, но только потому, что дышать здесь легче, чем в нашем родном городе.

– Это не навсегда, – поднялся Хейграст. – Я тоже рад тебя видеть, Негос. И тебя, Алдона!

Едва Хейграст произнес имя чуть полноватой, седой, но далеко не старой женщины, как Дан вспомнил и призрачного проводника, и его работу, которую тот продолжал выполнять и после смерти.

– Здравствуй, Хейграст, – низким грудным голосом произнесла женщина. – Вот мои парни, мне удалось уберечь их. К несчастью, Лемех, который учил старшего, погиб. Но мы… живы. Смегла сказала, ты что-то можешь рассказать о Нике?

– Почти ничего, – вздохнул Хейграст. – Подай-ка мне пику, банги.

Алдона приняла из рук карлика пику, покачала головой, бросила ее в траву.

– Ты принес оружие Ника? Оно мне не нужно. Я все сделаю, чтобы мои дети не пошли путем своего отца. Чтобы они не стали причиной несчастья своих семей.

– Ник вовсе не хотел сделать тебя несчастной, – нахмурился Хейграст. – Баюл, забери пику. Теперь-то она уж точно твоя. Алдона, – нари выдержал паузу, поднял мешок, – я ничего не скажу тебе о Нике, кроме того что нашел место, где он погиб. Думаю, он был бы не против, если бы его оружие досталось его детям.

– Я против, – поджала губы Алдона. – Не скрою, Вик Скиндл рассчитался за Ника. Была у них какая-то договоренность, но теперь не осталось ничего. Мы сделались нищими. И все это по милости моего непутевого муженька!

– Что ж, – нехотя произнес Хейграст, – Ник не был баловнем судьбы, но даже собственную жизнь он отдал не по глупости, а от желания прокормить семью.

– Я ухожу, – развернулась Алдона.

– Подожди, – Хейграст поймал ее за руку, – возьми.

– Что это? – Алдона уставилась на золотые монеты, высыпанные нари в ее ладонь.

– Здесь те деньги, что Ник заплатил мне за пику. Она обошлась ему дорого, но не дороже того, что я в нее вложил. Я с удовольствием выкуплю ее обратно. К тому же здесь те монеты, которые я нашел на месте гибели Ника. Я не смог взять их себе. Считай, что я обещал Нику передать их тебе.

– Что значат обещания? – проворчала Алдона, пересчитывая монеты. – Здесь точно вся сумма, что ты нашел возле того места, где погиб Ник?

– Уходи, Алдона, – напряженно прошептал Хейграст, – иначе я действительно подумаю, что Ник погиб зря.

Женщина бросила на нари взгляд, полный ненависти, подхватила молчаливо застывших детей за руки и двинулась обратно.

– Я проверю одежду. – Смегла мягко коснулась плеча мужа, подняла на руки Валлни и пошла к дому.

– Не обижайся на Алдону, нари, – негромко пробурчал Негос. – Каждый элбан служит тому, что живет у него внутри. Ты ведь сам знаешь: чем беднее тан, тем злее у него слуги.

– Да поможет ей Эл обрести покой и не потерять остатки разума, – пробормотал Хейграст. – Меня порадовало уже то, что в глазах ее детей не было злобы. Запомни, Баюл, этих пареньков, рано или поздно пику придется передать одному из них. Такова воля их отца. Конечно, если судьба будет к нам милостива…

– Как скажешь, нари, – зевнул банги. – В таком случае я по-прежнему тебе за нее ничего не должен.

– Только в том случае, если ты ее не потеряешь, – грустно усмехнулся Хейграст, шагнул к шаи, на мгновение обнял, хлопнул по плечу: – Знакомься, Негос! Это Баюл, искусный каменщик из Индаина. А это – известный тебе пес. Я рад тебя видеть, шаи, но ничем не обрадую твой слух. Аддрадд напал на Салмию, Азра захвачена лигскими нари, Индаин – в руках врага. А чем порадуешь меня ты, старый друг?

– Боюсь, что радостные вести вовсе покинули равнину Уйкеас, – вздохнул сапожник, церемонно поклонившись вскочившему на ноги банги. – Конечно, они еще вернутся, но каждую радостную весть будут сопровождать вереницы плохих. Меня уже радует, что жив ты, что жив этот паренек.

– Лукус погиб, – глухо бросил Хейграст.

– Смегла сказала, – шаи кивнул и присел на вытоптанную траву. – Только сейчас не время плакать. Боль похожа на зерна маоки. Когда бросаешь их в землю, еще не чувствуешь вкуса лепешек, но рано или поздно… Не будем об этом. Вот держи, Дан, новую пару. Твои сапоги не перенесли топи. Так же как и твои, Хейграст. А уж про обувь банги и говорить нечего. Считай, Баюл, что башмаков у тебя вовсе не было. Примерьте-ка вот это.

– Никак ты захватил с собой всю мастерскую? – удивился Хейграст.

– Только то, что унес в карманах, – буркнул Негос. – Остальное… Бродус нашел на равнине воз кожи. Хозяева были порублены, а кожа осталась. Ладно, не о том ты спрашиваешь. Лучше запомни: если лезешь в сапогах в топь, туго подвязывай голенища, а сами сапоги жирно смазывай соком болотной травы. Вообще-то по болотам лучше босым ходить, но не по южной топи. Многовато заразы скрывается в ее глубинах. Ничего. Бродус с отрядом чуть ли не через три дня на равнину ходит, а сапоги у него как новые!

– А меч у него в порядке? – негромко спросил Хейграст.

– А вот придет сегодня вечером, сам у него и спросишь. – Негос поднял голову. – Только он ведь может то же самое и о твоем мече спросить. Или нет?

– Прости, Негос, – вздохнул нари. – Неправ я.

– Не извиняйся, мы все тут острее сапожного ножа, – прошептал шаи.

– Ну вот, – разряжая молчание, вскочил на ноги Баюл. – Признаюсь тебе, Негос, что в моем лице ты обрел постоянного клиента! Сколько я должен за эту чудесную обувь?

– Нисколько, – спокойно ответил шаи и кивнул на Хранда, усердно машущего молотом. – Или ты думаешь, что этот маленький кузнец работает за деньги? Вот придешь ко мне в лавку в Эйд-Мер, тогда я и заломлю цену, но уже за следующую пару.

– Именно так и поступим! – Банги довольно притопнул. – А то смотри, я ведь в оплату готов и лавку твою подновить. Камень могу класть не хуже древних ари. Эх! Все бы хорошо в твоих сапогах, да вот только одежды не хватает!

– Ну это к Смегле, – ответил Негос. – А вот и она.

– Одежда в порядке! – крикнула от дома нарка. – Правда, придется кое-что зачинить. Алатель не пройдет и ладони по небу, как переоденетесь. Все уже высохло!

– Вот! – обрадовался Баюл. – Сухое и зашитое! А то я чувствую себя в этой ткани как ощипанный фазан в ночь перед праздником равноденствия. Все-таки в смысле одежонки некоторые члены нашего отряда имеют несомненное преимущество.

Аенор, словно почувствовал, что речь идет о нем, поднял голову, старательно зевнул и снова принялся вгрызаться в кость.

– Да! – покачал головой Баюл. – И не еда вроде бы, а рот занят. И тут у него все в порядке!

– Что скажешь, Негос? – кивнул на Аенора Хейграст. – Что видишь, когда смотришь на этого пса? Что видишь, когда смотришь на нас? Что видишь, когда смотришь на небо над равниной Уйкеас? Не всякий способен видеть так, как ты!

– Он теперь способен. – Шаи протянул ладонь и потрепал Дана по плечу. – Может, не все понимает, жмурится, но видит уж точно больше, чем я. Ты все такой же, Хейграст, правда, боль тебя захлестнула под горло, а парень переменился. Словно кожу поменял. Только и он внутри все тот же, тут ты волноваться не должен. Впрочем, рядом с тобой ржа не держится, это я знаю. Светлее элбана, чем Лукус, я вообще не встречал. Да и этому коротышке, что сейчас обиженную физиономию строит, тоже черноту скрывать не приходится.

– Ну уж благодарствую, – раздраженно поклонился Баюл. – Обо мне можно коротко. Я только одну похвалу приемлю, что крепок и красив дом, вот этими руками сложенный. Да и то, такая похвала должна иметь выдержку побольше, чем лучшее лигское вино. Дом лишь на шестой дюжине лет за прочность начинать хвалить надо!

– Время теперь хлопотное, – прищурился Негос. – Может, и не дать нам этих шести дюжин. Ты, банги, ведь тоже видишь неплохо? Примерно как я, да и можешь кое-что? Черно небо на юге?

– Черно, Негос. – Баюл стал серьезным.

– Черно и сполохами багровыми отсвечивает, – кивнул Дан.

Хейграст молча взглянул на юг, где в белесой голубизне таяли обрывки облаков, вздохнул.

– Так если ржа возле меня не держится, стало быть, и пес чист?

– О нем разговор особый, – Негос с кряхтеньем присел на колоду и вытянул ноги. – Мне бы хотелось больше тебя послушать. Об Эйд-Мере-то рассказ позже будет, как Бродус вернется. Все новости у него. А мне-то что с чужих уст перекладывать? Я, как и твоя Смегла, в первый же день ушел. Только она тайным ходом ушла с детьми, когда Вадлин прибежал с утра с Райбой, сообщил, что в городе черные дела творятся. А я в тот день спустился со стены, решил кожу посмотреть на нижнем рынке. Кожи у меня было мало, что ли? Сам не могу понять, только понесла меня непонятная нужда, рынка-то уже несколько дней как не было. Если бы я свои предчувствия всегда точно понимал, уж наверное, дал бы знать Огану…

– Старик крепок оказался, – прошептал Хейграст.

– Крепок, да не слишком везуч, – опустил голову Негос. – С другой стороны, кто был умнее да везучее? Бродус, Чаргос? Эти, впрочем, начали уже и оружие в цитадель возить, почувствовали опасность, да только опоздали… Я внизу, Хейграст, стоял, когда эти… серые захватили главные ворота. Из троих стражников только старина Раиф поднял алебарду, чтобы защитить честь родного города, остальные сбросили шлемы сами. Да ведь эти серые словно порыв ветра. Голова Раифа так и полетела вниз по ступеням. Но алебарду солдат и мертвым не выпустил. Да и шлем с его головы не слетел… Я развернулся и пошел прочь.

Дан слушал медленные слова Негоса и вновь перебирал в голове то, что успел понять из причитаний Смеглы. Ее рассказ о том, как в тот самый день, когда их отряд выходил из Эйд-Мера, в доме оружейника появился Вадлин с обнаженным мечом. «Кровь пролилась на камни Эйд-Мера, – мрачно сказал старый солдат. – Враг в городе. Валгас празднует победу, а связанного и окровавленного Огана повезли в сторону северной цитадели. Собирайся, Смегла. Надо уходить». Больше он не проронил ни слова. Встал с обнаженным мечом у входа в лавку и конечно же погиб там. Стоило серым сразить немногочисленных защитников города, как пошли они по нужным адресам, и оружейная лавка была в списке не последней. Смегла металась по комнатам, собирая самое необходимое, а Хранд и Райба разбирали стенку в тайном ходе и натягивали самострелы. Уходили в те мгновения, когда в доме зазвенела сталь, загрохотали чужие сапоги и загремела чужая речь. Райба стояла в проходе и успела убить нескольких серых, пока подошедший по тайной тропе Бродус не схватил ее поперек туловища и не унес на руках. И еще с полдюжины серых было погребено в ущелье, когда сработала ловушка и камнепад обрушился на головы остервеневших врагов. Вряд ли где еще им было оказано сопротивление в Эйд-Мере. Некоторые из выбравшихся из города говорили, что в доме Хейграста и на тайной тропе серые потеряли больше, чем во всех остальных местах. Эйд-Мер отдал себя на растерзание как речная раковина, вынесенная волной на жаркий берег.

– Лукус встретил возле топи Милха, – негромко бросил Дан. – Отправил его в Сварию. Тот рассказал кое-что о том, что творится в городе. О казнях, о Валгасе, назвал имя нового правителя города – нари Антраста. Рассказал, как был убит Вадлин. Он не успел поразить ни одного серого. Погиб мгновенно.

– Не говори об этом Райбе, – сказал Негос, повернулся к псу и несколько мгновений рассматривал того так пристально, что Аенор насторожился, оставил кость и в свою очередь недоуменно уставился на шаи.

– О многом я бы хотел и сам тебя расспросить, Хейграст, – продолжил говорить Негос. – Особенно о Саше. Хотя пока мне достаточно, что он жив. А вот что касается пса, теперь я отвечу. Я сталкивался с ним в Эйд-Мере: выходил из своей лавки, когда детвора кричала на улицах, что пьяница Бланг прогуливает сторожевого пса размером с лошадь. Глядел, приглядывался, только понять не мог. Все говорило о том, что рожден этот зверь в логове зла, первородной магией оплетен от носа до кончика хвоста, страшен как разъяренный демон, но страха я не чувствовал. А вот теперь, кажется, понял. Он как меч. Как клинок из лучшей стали. Выкован в кузне врага, да только не удержался у него в руках. И мало того что не удержался, не прилипло к нему зло. Или он крови не успел напиться, или смыло что-то эту кровь. Что-то посильнее летнего дождя на окраине равнины Уйкеас! – Негос засмеялся, натягивая на шею воротник куртки.

Дан поднял глаза: небо внезапно потемнело, но чернота пришла не с юга, а с севера, и, хотя гром еще был неслышен, заиграли зарницы и первые капли упали на лицо.

– Бродус! – донесся радостный крик Райбы. – Бродус вернулся!

Глава 12
Погоня

Что может быть хуже погони, если впереди у беглеца нет гостеприимной крепости с мощными воротами, а перед ними – глубокого рва, да еще желательно с подъемным мостом, что прогремит под ногами и спасительно пойдет вверх, а на стенах не стоит веселая и бесшабашная стража, способная смеяться и под градом стрел, потому что стрелы для нее неопаснее чем гнус летней ночью, – кто ж добьет на этакую высоту?

Ничего не может быть хуже. Разве только заточенный кол в имперском городишке и связанные руки и ноги. Что дает надежду беглецу, если враг настигает с двух сторон, пути в третью нет, а с четвертой – чужая даль, где ни знакомой тропинки, ни раскидистого деревца, ни укромного оврага? Ни даже одеяла, которым можно накрыться, чтобы зажмурить глаза, моля Эла о чудесном спасении!

Не слишком многое. Благодарность судьбе, что ноги не сбиты, сапоги целы, усталость не успела накопиться, а груз не слишком тяжел. Надежда, что ты сам окажешься чуть быстрее, чуть сильнее, чуть удачливее, чем твои преследователи. Не подводившее тебя оружие и верные спутники, каждый из которых чувствует то же самое. Главное – не знать точно, что тебе предстоит, потому что опасности лучше преодолевать частями, а дорогу – шагами, а не всей ее далью и тяжестью в одно мгновение. Хотя именно предвидение, и только оно, помогло бы избежать стольких неприятностей!..

Примерно такие мысли появлялись и исчезали в голове у Саша, когда Рамма плавно поднялся к зениту, а затем и пополз вниз. Уже были сброшены с тела все доспехи, кроме мантии Саша и черной кольчуги Линги. Остались только легкая одежда, мешки на спинах со скудным запасом пищи, копье Тиира, меч Саша и вторая черная кольчуга в его же мешке, лук, стрелы и меч Болтаира на поясе Линги, ее же меч у Леганда, потому как именно охотница оказалась вооруженной лучше других, а значит, несла больший груз. Да и сброшенная кольчуга ее билась о спину Леганда между мешочков с мазями и пучками лечебных трав. Почему бы не пробежаться почти налегке? С утра до полудня. С полудня до вечера.

Лица посекли колючие кусты, за которыми скрывалась вонючая илистая речка. Новая порция царапин легла на скулы на противоположном берегу. За бурьяном открылся еще один луг – шириной пару ли. Высокий лес показался на той стороне. Пахнуло гнилью из угрюмой, заполненной чахлыми деревцами топи по правую руку. Хорошо было бы еще узнать, откуда берутся силы у Леганда? Даже Линга, которая словно парила над травой, начала сдавать. Пот уже не скатывался с ее лба, а маслянисто блестел тусклой пленкой. Тиир дышал тяжело, но уверенно. Вот уже и середина луга под ногами, и лес начал приближаться так ощутимо быстро, словно был вычерчен на земле, и Саш неудержимо падал лицом в темно-зеленую стену.

– Быстрее! – обернулся Тиир. – Быстрее! Не меньше шести дюжин всадников, собаки за спиной. Они уже подошли к реке!

Саш обернулся на мгновение, увидел блеснувшие искры шлемов за волнистой полосой прибрежных зарослей, но тень леса уже накрыла их, и тут Тиир остановился:

– Не уйдем…

Курились костры. Дюжина островерхих шалашей, покрытых шкурами, выстроилась полукругом в просветах между деревьями. Замелькали, словно тени, странные фигуры удивительных людей. Блеснули глаза из-под косматых волос. Замельтешили тяжелые копья.

– Да их тут не меньше варма! – воскликнул Леганд.

– Вперед! – неожиданно почти захрипела Линга и побежала, повлекла за собой остальных вперед, мимо костра, мимо выстроившихся в ряд воинов, и только закричала, отчаянно заорала, когда дикие люди готовы были встретить беглецов острыми наконечниками: – Там! Сзади! Смотрите назад! Там!..

Линга бежала впереди всех и тыкала пальцем, ладонью, всей рукой тыкала через плечо, показывая – там опасность, там враг, вот от кого надо спасаться. Но уже летел над лесом ритуальный вой, уже обратились взгляды диких на юг, откуда все громче раздавался яростный лай идущих по следу собак.

– Стойте! – Леганд смахнул со лба липкий пот. – У нас есть несколько мгновений.

– С чего ты взял, что дикие задержат серых? – прохрипел Тиир. – Серые даже не остановятся в их деревне!

– Остановятся! – твердо сказал Леганд. – Неужели ты не заметил волков, привязанных возле шалашей. Их там не меньше двух дюжин. Здоровенные зверюги. Они, конечно, громко не лают, но собак так просто не пропустят. Ты знаешь этот лес, принц?

– Откуда? – Тиир с трудом разогнулся. – Этот лес мало кто знает. Была охота прогуливаться так далеко от дома.

– Линга! – обернулся к охотнице Леганд.

– Не уйдем через лес, – покачала головой деррка. – Лес сухой, подлесок редкий. Воды, скорее всего, нет, следы не спрячем. Рано или поздно нагонят.

– Все ясно, – твердо кивнул Леганд и повернул вправо. – Спрячемся в топи.

– Да ты что?! – поднял брови Тиир. – Ты хоть раз бывал в топях Дарджи? Не знаю, как другие, но эта топь непроходима!

– А я и не собираюсь ее проходить! – откликнулся на ходу Леганд. – Мы будем в ней прятаться.

Они вышли на край топи перед самыми сумерками. Удушливая вонь стояла в воздухе. Из глубины бледно-зеленого марева, прореженного петлями болотной лианы, ползли клочья пара. Гудел гнус, и время от времени в отдалении что-то ухало, булькало и исходило протяжным стоном.

– Что это? – вздрогнула Линга, когда очередной стон раздался совсем близко.

– Не бойся, – успокоил ее старик, который медленно брел вдоль кромки твердого берега и вглядывался в яркие пятна зелени, пучки коричневой тины, ядовитые цветы и тонущие в черной жиже коряги. – Это дышит земля Дье-Лиа. Всякая земля должна время от времени дышать.

– Что мы ищем? – озабоченно спросил Тиир.

– А мы уже нашли, – спокойно ответил Леганд. – Видишь вон то растение с широкими листьями? Ты его знаешь?

– Откуда я могу знать, как называется какое-то растение в топи? – удивился принц.

– Это горшечница! – воскликнула Линга. – Ее довольно много вдоль берегов гиблой топи. Но почему она здесь? И чем она нам поможет?

– Вот! – поднял палец Леганд. – Чем она поможет, это другой вопрос. А почему она здесь, это и вовсе не вопрос. Она здесь дома, а в Эл-Лиа – в гостях. Уже многие лиги лет. Занес кто-то семя на сапоге. Кто-то из подданных Бренга, когда миры еще не были разделены, больше некому. Когда вон те большие желтые цветы, что замерли в варме локтей от берега, созревают, они превращаются в серые шары, которые с шумом лопаются и далеко разбрасывают семена.

– Подожди! – не понял Тиир. – Мы уже прошли дюжину таких зарослей, не меньше трех ли протопали вдоль берега, дважды возвращались, почему ты остановился именно здесь?

– Здесь листья начинаются от самого берега, – объяснил Леганд. – Горшечница не везде растет. Если глубина больше четырех локтей, не увидишь ни листьев, ни цветов. Причем ей нужен твердый грунт. Луковица должна лежать или на песке, или на галечнике, или на глине – неважно. Пусть над дном будет хоть три локтя ила, луковица пробьется к твердой породе, но от нее до поверхности воды не может быть больше четырех локтей!

– Давно ты это проверял? – спросил Саш.

Сам вид подрагивающей трясины, черно-зеленой жижи вызывал омерзение. От запаха же вовсе кружилась голова.

– Давно, – кивнул Леганд. – Помнится, еще до большой зимы.

– А если привычки этой горшечницы изменились? – насторожился Тиир.

– Это мы сейчас проверим. – Леганд вздохнул и, наклонившись, опустил ладони в черную жижу и размазал ее по щекам.

– Что ты делаешь? – ужаснулась Линга.

– Защищаю нежную кожу от укусов насекомых, – объяснил старик и добавил: – Только не раздумывайте слишком долго, собаки уже близко.

Лай едва доносился, но с каждым мгновением становился громче и громче.

– Не оставь нас, удача! – прошептал Тиир, в свою очередь мазнул по щекам грязью и вслед за Легандом шагнул в топь. Идти было трудно. Ил начинался почти сразу. Сверху он казался мягким, но возле дна был холодным и твердым, не поддаваясь ноге сразу, начинал засасывать ее через мгновение. Саш сделал не больше дюжины шагов, а уже почувствовал и холод, и гнус, который гудел над головой и искал лазейки в ушах, ноздрях, глазах. Огромные листы горшечницы – каждый от локтя до двух в ширину – с громким чавканьем отлипали от поверхности топи и медленно возвращались на место, когда путники пробирались мимо них. Топь спешила замаскировать следы непрошеного вторжения. Лай собак был уже совсем близко, когда друзья добрались до огромных желтых цветов. Линга стояла почти по горло в топи, Саш и Тиир возвышались по грудь, а Леганд – чуть глубже чем по пояс.

– Мне легче всех! – заявил старик. – Линга в порядке, Сашу и Тииру придется согнуть колени, а я смогу почти сесть. Хотя легче – не значит приятнее. Прячьтесь между цветов. Они растут по три бутона рядом, если протиснуться между стеблями, можно будет даже слегка облокотиться на один из них. И главное – ни звука.

– Сколько нам придется здесь провести времени? – недовольно пробурчал Тиир.

– Откуда я знаю? – удивился Леганд. – Я не обучался в Ордене Серого Пламени. Вот ты нам и подскажешь, когда пора будет отсюда выбираться. Удовольствие в этой трясине сидеть, сразу скажу, сомнительное.

Собаки вышли на край топи уже в темноте. Они почувствовали, что след обрывается на берегу, но понять, куда ускользнули беглецы, не смогли. Болотная вонь и им не доставляла удовольствия. Грубые окрики погонщиков вызывали только недовольный лай, побои – визг. Серые прошли вдоль берега один раз, другой, в полумраке замелькали факелы, вскоре раздался стук копыт, раздосадованные голоса, храп лошадей, и напротив временного убежища запылал костер.

На небо выбрались обе луны, и, сдвинувшись чуть в сторону, Саш разглядел почти каждое деревце на берегу, черные силуэты воинов у огня, тени лошадей и рыскающих вдоль края топи огромных собак. Счесть врагов не удавалось, но в любом случае их было больше четырех дюжин. Лошадей вот осталось не больше дюжины, но остальные преследователи могли остановиться и в другом месте. Гнус начал набиваться в глаза, и Саш зажмурился, захлопал веками, стараясь отогнать мошкару, как вдруг почувствовал прикосновение. В облепленной грязью руке Тиира темнел крохотный сосуд.

– Ты крайний, – донесся чуть слышный шепот. – Сделай только один глоток и оставь бутылочку у себя. Согреешься, да и пиявки отвалятся.

Саш осторожно принял бутылочку, глотнул жгучую жидкость, почувствовал тепло, разливающееся по телу, и тут только понял, что это за странная ломота ползла по ногам, животу, плечам. Прошло всего лишь несколько мгновений, и онемевшие места начали саднить, словно примочки отвалились со свежих ранок. Дрожь пошла по спине, захотелось немедленно выпрямиться, выскочить из трясины, выбраться на берег, смыть с себя грязь, смахнуть мошкару, избавиться от удушливого запаха!

– Тихо! – прошелестело со стороны Тиира.

Сразу четыре пса остановились в том месте, где беглецы вошли в топь. Вряд ли они могли что-то унюхать, но, насторожив уши, вглядывались в кажущуюся в сумерках серой поверхность.

– Здесь! – раздался грубый окрик, рослый воин отогнал собак к костру, а место на берегу заняли шестеро лучников.

Они наложили на тетиву стрелы, опустились на колени, почти наклонились над топью и, прежде чем Саш успел что-то понять, выстрелили. Стрелы прошли над самой поверхностью трясины. Одна зарылась в тину слева от него. Вторая пронзила объемный, сжавшийся в сумерках в шар цветок горшечницы, отбив в лицо обломок мясистого листа. Остальные прошуршали правее. Показался Сашу или нет глухой удар? Ничто больше не нарушило тишину.