Текст книги "Тоталитарное государство и его социокультурная политика в области физической культуры. Монография"

Согласно М. Фуко, становление современных техник знания-власти произошло в начале Нового Времени в XVII – XVIII вв. Основателем нового знания стал Ф. Бэкон, выработавший научную методологию, по образцу техники инквизиторского расследования. В XVIII – XIX вв. вслед за этим последовали реформы в юриспруденции, медицине, обучении, системе наказаний, психиатрии и т. п. В ходе данных реформ были созданы условия для реализации и совершенствования новой дисциплинарной модели власти, которая, прежде чем распространиться на всё общество прошла апробацию в больницах и тюрьмах. «Труд должен стать религией тюрьмы» (цит. по 104, с.47), – писал ещё в 1830-х гг. французский министр полиции Л. Фоше.

Суть дисциплинарной модели социума заключалась в контроле воли человека, в насильственном внедрении в него определённых программ поведения (по сути его биороботизации). Объектом наказания и контроля стало уже не тело человека, как было в средние века, а душа9595
  Похоже, что испохабив и поработив с помощью христианства тело, тоталитаристы принялись за душу, которую стали изгонять из теории (науки) и практики (социальной жизни).


[Закрыть]. Инструментами наказания и контроля выступали воспитательные учреждения, ограничение свободы, идеологический и моральный контроль и остракизм (психиатрическая больница) в случае нарушения программы. В ХХ в. правящие круги стали внедрять новую технологию контроля – биологическую модель власти, направленную на анимализацию населения. Сущность новой системы заключается в контроле над жизнью индивида и рода, управлении его телом, превращённым в машину для секса, спорта, еды, работы, примитивных развлечений и стяжания денег. Покорность масс в биологической модели управления обеспечивается следованием стандартам потребления, нивелирующим личность, то есть индивидуальные физические и духовные потребности здесь должны осуществляться строго определённым образом, отсюда феномены стандартизированных массовых культуры, сознания, производства, потребления. Важнейшим элементом био-власти естественно стали физическая культура и спорт, получившие бурное развитие с начала ХХ века. Один из полюсов власти над жизнью «…был центрирован вокруг тела, понимаемого как машина, его дрессура, увеличение его способностей, выкачивание его сил, параллельный рост его полезности и его покорности, его включение в эффективные и экономические системы контроля – всё это обеспечивалось процедурами власти, которые составляют характерную особенность дисциплин тела, – целая анатомо политика человеческого тела» (285, с.243), – писал М. Фуко.

Несложно заметить, что тоталитарные режимы использовали как дисциплинарную, так и биологическую технологию власти, что обеспечивало её большую эффективность. Технологии контроля над телом помимо тюрем и фабрично-заводского производства апробировались в физической культуре и спорте, которые, естественно, получили очень значительное развитие в тоталитарных системах.

Таким образом, М. Фуко показал возникновение и развитие потенциально тоталитарных технологий власти, нашедших своё крайнее проявление в тоталитарных государствах, а также указал на одну из важнейших причин усиленного развития физической культуры и спорта при тоталитаризме.

Значительный вклад в выявление истоков тоталитарных идей, концепций и организационных структур внесли исследователи конспирологического направления. Различные конспирологические исследования и модели содержатся в работах Ю. К. Бегунова, Ю. Воробьёвского, А. Г. Дугина, Т. Дичева, А. М. Иванова, В. Пруссакова, О. А. Платонова, концепции «Мёртвая вода», Ж. Бержье и Л. Повельса, Н. Гундрика-Кларка, Э. Саттона, Р. Эпперсона и других авторов. Если Х. Арендт показала структурно-функциональную тождественность партий тоталитарного типа и тайных обществ, то в данных работах приводятся документальные и логические доказательства прямой инспирации деятельности тоталитарных движений и вождей со стороны обществ тайных заговорщиков и оккультистов. Американский политолог Р. Эпперсон называет заговорщиками закулисных планировщиков, работающих над подготовкой и реализацией событий, которых не желает народ. «…Заговор существует в действительности… Он направлен на то, чтобы достичь абсолютного и жестокого господства над всей человеческой расой, используя для достижения этой цели войны, депрессии, инфляции и революции. Неизменной целью заговора является разрушение всей религии, всех существующих правительств и всех традиционных человеческих учреждений» (318, с.9), – писал Р. Эпперсон.

«С марксизмом получается точно так же, как с древними эзотерическими религиями. Их приверженцы должны знать только всё самое элементарное и грубое, поскольку у них этим нужно было вызвать веру, …что абсолютно необходимо как в деле религии, так и в деле революции» (цит. по 140, с.159), – отмечалось в книге И. Ландовского.

Как видно из приведённых цитат, цели и средства групп заговорщиков вполне согласуются как с системообразующим фактором тоталитаризма, так и его сущностными атрибутами.

Ю. Воробьёвским в книге «Путь к Апокалипсису…» 1998 г. впервые9696
  В России.


[Закрыть] были опубликованы секретные документы, неопровержимо доказывающие прямую инспирацию нацизма со стороны тайных оккультных обществ (об этом же свидетельствуют публикации чилийского мистика М. Серрано) и факты разработки в недрах этих обществ основ нацистской идеологии, технологий власти, техно-магических9797
  Сейчас их называют психотронными генераторами излучений.


[Закрыть] аппаратов, влияющих на поведение людей, подготовки руководящих кадров НСДАП и третьего рейха. Автор, стоящий на православных позициях, указывает на демонический, сатанинский характер различных тоталитарных сект, оккультных обществ и масонских лож, являющихся главными лабораториями и рассадниками тоталитаризма.

Оккультные корни коммунизма исследованы хуже нацистских, однако, этот вопрос поднимается в одноимённой статье Н. Мелентьевой (см. 315: 1996 – №8, с.96—99), а также в публикациях Ю. К. Бегунова, А. Г. Дугина, О. А. Платонова, концепции «Мёртвая вода».

С проблемой оккультных корней тоталитаризма тесно связан и вопрос его утопических источников. С одной стороны, вряд ли возможно отрицать влияние различных утопий и утопических социальных экспериментов на возникновение экспериментов тоталитарных. При этом истоки тоталитарных концепций и идей следует искать не только в проектах зарегламентированных обществ Платона и Кампанеллы, но и вообще в любых утопиях, например, «Новой Атлантиде» Ф. Бэкона и даже в самом феномене утопического прожектёрства. Однако в этой связи нужно упомянуть два обстоятельства. Во-первых, обращает на себя внимание то, что воплощение утопий почему-то всегда оказывалось в лучшем случае их вульгаризацией, если не гротескной карикатурой. Похоже, что реализаторы утопических проектов и не стремились к их полной действительной реализации, предпочитая выбирать из них лишь то, что им было удобно9898
  То есть тексты утопий были не публикацией действительных планов социальных реформ, а скорее их «легендой прикрытия».


[Закрыть]. Во-вторых, следует поставить вопрос о том, насколько реализаторы утопий (их руководящее ядро) действительно верили в них. Психологию тоталитарных заговорщиков раскрыл ещё Ф. М. Достоевский в романах «Бесы» и «Братья Карамазовы». Очевидно, что единственной их верой была вера в абсолютную власть, имеющую цель в себе самой, а не в реализации благих пожеланий утопистов. Утопии же использовались ими в качестве идеологического прикрытия и приманки для масс, а отдельные внедрённые в жизнь их элементы должны были убедить в реальности реализации утопий народ.

К истинным воззрениям организаторов тоталитаризма вполне приложимы выводы О. Хаксли: «…ретрограды-времяпоклонники имеют нечто общее с революционными борцами за светлое будущее; и те и другие ради достижения своей цели готовы на безграничное насилие. И именно в этом состоит основное различие между политикой философов вечности и политикой философов времени… И поскольку абсолютное добро находится в бренном мире, они считают оправданным применение бренных средств для его достижения… Якобинцы и большевики готовы принести в жертву миллионы человеческих жизней во имя светлого экономического и политического будущего.… И вот уже вся Европа и большая часть Азии должны быть принесены в жертву идеям людей, увидевших в каком-то магическом кристалле Вечнопроцветающее Коллективное Хозяйство и Тысячелетний Рейх»9999
  Интересно, ради какой утопии сражались американцы во Вьетнаме, Ираке, Афганистане? Похоже, что у современных агрессоров даже привлекательных утопий не осталось…


[Закрыть] (291, с.211).

Подведём итоги. Конечно, здесь не представилось возможности показать во всей полноте и подробности истоки тоталитарных идей и концепций. Почти не рассматривалась и история возникновения тоталитаризма, которая хорошо описана в сборнике «Тоталитаризм. Из истории идеологий, движений, режимов и их преодоления» 1996 г. Тем не менее, в данном разделе, на наш взгляд, удалось более концентрированно раскрыть общие предпосылки и идейные истоки тоталитаризма. В заключение, ещё раз кратко суммируем основные, на наш взгляд, источники тоталитарных концепций и идей:

1.Онтологический: отпадение западноевропейской цивилизации от подлинного бытия М. Хайдеггера и «кризис современного мира» Р. Генона.

2.Монотеистические религии, генетически связанные с иудаизмом.

3.Теория и практика элитаризма, в том числе этика элитарной вседозволенности.

4.Бездуховная, антитрадиционная логика развития западноевропейской цивилизации, и, прежде всего, такие её социокультурные феномены как либеральная «демократия», современная техника и особые технологии власти, описанные М. Фуко.

5.Феномены извращённо-патологического и варварско-примитивного сознания и психологии.

6.Деятельность тайных обществ, ставших своего рода лабораториями по конструированию тоталитарных партий, концепций и систем.

7.Феномены утопизма и утопического сознания.

Таким образом, можно отметить, что тоталитаризм имеет в своём мировоззренческо-идеологическом основании весьма широкий диапазон различных идей. Тоталитарные тенденции могут проявиться в любой культурной среде и быть связанными с самыми разными религиями, однако, ему ближе, и он преимущественно основывается на более крайних идеологических, политических и иных концепциях, как правило, антигуманного характера.

Описав сущность и генезис тоталитаризма, мы можем перейти к описанию более частных аспектов формирования и функционирования тоталитарной системы, в данном случае, проводимой ею социокультурной политики. Это позволит нам лучше понять структурно-функциональные особенности тоталитаризма и увидеть реализацию его фундаментальных принципов.

Глава 2. Анализ социокультурной политики тоталитарного государства

2.1. Социокультурная политика и ее потенциалы в различных режимах политического управления

В данной главе мы рассмотрим и охарактеризуем социокультурную политику в тоталитарной системе. При этом сразу же возникает вопрос о субъекте, проводящем эту политику. Такими субъектами могут быть названы и государство, и партия, и номенклатура, и общественные организации, поэтому важно выделить конечный социальный субъект управления.

На наш взгляд, таким конечным субъектом управления становится элитарная группа, воля к тотальной власти которой, является системообразующим фактором тоталитаризма. Иногда в роли конечного субъекта управления может оказаться тоталитарный вождь, выражающий, однако, интересы элитной группы. Партия, государство и прочие политические элементы тоталитарной системы не являются конечными социальными субъектами управления, однако они, а точнее составляющие их индивиды и группы могут не только проводить волю конечного субъекта, но и привносить в нее свои собственные специфические цели и интересы. Поэтому, вполне допустимо вести речь о социокультурной политике тоталитарных партии, государства и даже общественных организаций.

Прежде чем рассматривать социокультурную политику как таковую, следует разобраться в том, что это такое, дать четкое определение этому явлению, ибо данное понятие является довольно новым и малоизвестным.

Если политику обычно определяют как деятельность, связанную с борьбой за власть и с государственным управлением в обществе, то культурную политику можно определить как реализацию этой деятельности в сфере культуры. Однако культура может пониматься двояко: в аксиологической плоскости, как система неких ценностей и норм и в праксиологической – как совокупность материальных и духовных творений. В данной работе культура рассматривается, прежде всего, в аксиологическом ракурсе, однако невозможно уйти и от её праксиологического рассмотрения, так как эти ракурсы находятся в диалектическом единстве и взаимодействии: ценности определяют культурную практику, но и практика начинает поддерживать и воспроизводить определенные ценности. Поэтому, рассматривая культуру в одном ракурсе, можно судить и о другом, противоположном.

Под социальной политикой обычно понимают деятельность по регулированию социальных сфер и отношений и, прежде всего, связанную с распределением различных материальных и духовных благ.

Введенный П. Сорокиным термин «социокультурное» обозначал попытку рассмотрения социальной и культурной сфер общества в единстве и взаимодействии, так как было очевидно, что и культура влияет на социальные отношения и социальные отношения – на культуру.

В словаре сборника «Морфология культуры. Структура и динамика» 1994г. социокультурная политика определяется как система целевых действий, направленная на рациональную организацию социализации, рекреации, инноваций в культуре на разных уровнях, для обеспечения нормальных гарантий развития социума и культуры.

Это определение можно назвать довольно неудачным. В нем мы видим и проводимое по умолчанию сужение смысла политической деятельности до управленческой при исключении борьбы за власть100100
  Подобное сужение смысла политики проведено в концепции учебного курса и специальности Государственное и муниципальное управление (ГМО) в РФ.


[Закрыть], и аналогичный априорный тезис об изначально нерациональном, а, следовательно, «плохом» состоянии общества и культуры, якобы нуждающихся в некой рационализации и нормализации101101
  Типичный трюк по навязыванию внешнего управления, то же самое в религии, где «грешнику» требуется «спаситель».


[Закрыть]. Показательно, что рациональный геноцид может быть признан по данному определению совершенно нормальной (для кого-то) социокультурной политикой.

На наш взгляд, «социокультурную политику можно определить как системную совокупность способов и средств по организации и управлению обществом и культурой, внедрения в них определенных социальных и культурных норм, как со стороны государства, так и со стороны иных политических сил, с целью установления и удержания контроля над обществом. Причем эти нормы могут быть как позитивными, так и негативными по своему содержанию и последствиям» (163, с.68).

Определившись с пониманием социокультурной политики, мы можем приступить к её рассмотрению и сравнительному анализу в различных режимах политического управления, что поможет в дальнейшем выявить и показать особенности социокультурной политики при тоталитаризме. При этом социокультурная политика может быть описана в двух вариантах: либо как функциональный элемент общественной системы в целом, либо как закономерное производное от того или иного типа (модели, режима, системы) управления, которые могут быть различными в рамках общественной системы. На наш взгляд, разумнее было бы воспользоваться вторым вариантом описания социокультурной политики в качестве производной от модели управления. Это объясняется следующими причинами: во-первых, из выведенных Ю. П. Авериным трех систем управления, две – тоталитарная и авторитарная, могут быть реализованы в тоталитарном обществе. Следовательно, социокультурная политика при тоталитаризме может осуществляться по-разному, в двух основных режимах на данном основании. Описывая же только тоталитарный режим управления, адекватно понять её будет затруднительно. Во-вторых, уже по аналогии можно заключить, что и в авторитарном обществе могут реализовываться разные системы управления, на что указывается у Ю. П. Аверина, следовательно, и там социокультурная политика будет различной. Поэтому эффективнее и проще охарактеризовать данную политику в тоталитарной и авторитарной системе управления, реализуемых в этих обществах, чем создавать громоздкие и многовариантные описания её в этих двух обществах в целом. В результате мы получим две модели, применимые к обоим обществам.

Однако если мы ограничимся двумя упомянутыми моделями, у нас не будет показана демократическая система управления, альтернативная тоталитарной и авторитарной, которая, по-видимому, должна наиболее полно реализовываться в неком демократическом обществе, социокультурную политику в котором следовало бы описать.

Рассмотрим типичную общественную систему, называемую политологами демократической, эталонами которой служат страны Западной Европы и США, с точки зрения реализации в ней демократии как власти и влияния на власть народа. Народ (всё население) действительно избирает там руководителей законодательной и исполнительной власти, однако народ не избирает бюрократический аппарат, во многом определяющий деятельность руководства и слабо контролирует саму эту деятельность, будучи, лишён возможности досрочно сместить выборных лиц за нарушение предвыборных обещаний. При этом свободные выборы во многих странах ограничены процентными барьерами и мажоритарной системой. Кроме того, народ не выбирает судебную власть, экономическую власть и её носителей (банкиров, предпринимателей и т.п.), культурно-идеологическую власть (СМИ, деятели науки, образования, культуры), идеологию, господствующую в обществе и обосновывающую существующую систему, а самое главное, не выбирает концепцию развития и жизнедеятельности общества, определяющую всё остальное, которой в «деидеологизированном» обществе якобы не существует. Таким образом, народ в «демократических государствах» имеет ограниченное влияние только на две «ветви» власти, но далеко не самые важные, ибо их дееспособность ограничена господствующей в обществе культурой, идеологией и концепцией развития, не позволяющими им принять любое произвольное решение; на важнейшие же виды власти – концептуальную и идеологическую народ не может влиять сознательно, так как в основном даже не знает об их существовании.

«Различие между республиканской и демократической партиями стало сейчас столь незначительным и неощутимым, что, как правило, оно является менее значимым, чем различие между «левым крылом» и «правым крылом» членов одной и той же партии. Это означает, что фактически эта страна эволюционирует в направлении однопартийной системы, функционирующей под двумя различными наименованиями. (Кандидаты других второстепенных партий не имеют шансов быть избранными на высшие посты в федеральном правительстве или в штатах)» (236, с.122), – писал П. Сорокин102102
  По прежнему актуально, в т.ч. и в РФ, где существует 4-х партийная система «думских партий».


[Закрыть] об американской политической системе. При этом наблюдался эффект магической трансформации союзных США олигархий и автократий в «свободные» и «демократические» правительства. «В так называемых демократических и свободных странах… правительственная регламентация более ограничена [чем в тоталитарных], но она также вышла за пределы своих лимитов в 19 веке и продолжает расширяться. Маскирующий свою принудительную суть, работающий как машина, олигархический режим занял место договорного режима 19 века… Подобное же вырождение также затронуло многие демократические ценности, процедуры и организации. Свободное универсальное право в выборах правительств и в решении жизненных национальных проблем было или полностью уничтожено, или во многом ограничено, или заменено обманчивой видимостью. Его место было занято: экономическим давлением, демагогическими махинациями и монополистической пропагандой через контролируемую плутократией прессу, радио, телевидение и другие средства коммуникации» (236, с.53), – писал П. Сорокин.

В диссертации Е. С. Курбановой отмечалось, что структурная природа власти нередко «примитивируется антиномиями тоталитарная – демократическая; неправовая власть группы, партии – правовая власть народа» (139, с. 100). Однако демократию, приравненную к власти народа, нельзя считать операционной. «…Власть народа как субъекта власти технически неосуществима, ибо он не является целостным субъектом с относительно однородной волей и интересом по большинству функций властвующего субъекта… некорректным является и представление о демократии как о власти большинства, не подтверждаемой практикой выборов» (139, с.100—101), – отмечала Е. С. Курбанова.

С позиций тектологии (всеобщей организационной науки) А. А. Богданова, термин демократия в отличие от аристократии или богократии является бессмысленным, так как в нём отсутствует обозначение системы, являющейся для народа эгрессивным центром (т.е. более высокоорганизованной системой, от которой зависит более примитивная). «Демократия», таким образом, может быть лишь властью некоего народа над более примитивными существами, например животными. Такой характер и имела древнегреческая рабовладельческая демократия, где взрослые мужчины – владельцы политических прав, имели власть над женщинами, детьми и рабами. Понимание же демократии как власти народа над самим собой является нонсенсом, так как любая система в природе имеет свой эгрессивный центр, что и доказал А. А. Богданов (см. 42).

«В случае идеи демократии мы снова имеем дело именно с «внушением»… Самые решительные доводы против демократии можно сформулировать следующим образом: высшее не может происходить из низшего103103
  Если власть происходит от народа, то она является низшей по отношению к нему, а, следовательно, её осуществляют худшие представители народа, ведущие его к деградации.


[Закрыть], поскольку из меньшего не возможно получить большее, а из минуса плюс. Это абсолютная математическая истина, отрицать которую бессмысленно… Кристально ясным и в высшей степени очевидным является утверждение, гласящее, что народ не может доверить, кому бы то ни было свою власть, если он сам ею не обладает. Истинная власть приходит всегда сверху… Если под словом «демократия» понимать полное самоуправление народа, правления народа над самим собой, в таком случае оно заключает в себе абсолютную невозможность и не может иметь никакого реального смысла ни в наше время, ни когда бы то ни было еще. Не следует поддаваться гипнозу слов: представление о том, что одни и те же люди одновременно и в равной степени могут быть и управляющими и управляемыми, является чистейшим противоречием, поскольку… одно и то же существо в одной и той же ситуации не может пребывать одновременно в состоянии «акта» и «потенции» (75, с.73—74), – писал Р. Генон.

Все эти соображения приведены здесь, чтобы показать нереальность существования какой бы то ни было общественной системы, основанной на власти народа, являющегося конечным субъектом управления. Следовательно, на практике можно выделить лишь два типа общественных систем: тоталитарную, системообразующим фактором которой является воля элиты к тотальной власти над обществом и авторитарную, где воля элиты к власти над обществом имеет ограниченный характер. (Демократию же следует понимать лишь как технологию власти, систему управления). Соответственно, в тоталитарной системе могут реализовываться две системы управления: тоталитарная и авторитарная, а в авторитарной – три, включая демократическую. Описав три типа социокультурной политики, являющихся производными от трех систем управления обществом, мы получим три универсальные её модели, применимые ко всем типам реально существующих обществ.

Для демократической системы управления, согласно Ю. П. Аверину, характерны следующие организационно-управленческие параметры: самоуправляемость, общественный характер субъекта управления, несамодостаточность общественного субъекта управления, множество групповых и индивидуальных управленческих целей, общественный характер управленческих целей, ограниченный централизм, общественная координация управления, взаимная направленность управленческих воздействий, множественность видов управленческого воздействия (политическое, экономическое, административное и самовоздействие). При этом гражданское общество является полноценным субъектом в самоуправлении, а государство – ограниченным субъектом управления и самоуправления. Социально-управленческие параметры этой системы соответственно таковы: общественный выбор субъекта управления, общественный характер лидерства, воли и зависимости, общественное равенство особых интересов, общественная определенность социального положения, общественные нормативность и безопасность, объективность индивидуальных и групповых интересов, общественный характер социальных противоречий и связей, согласованность индивидуальных и групповых интересов, индивидуальная и групповая открытость. Главные отличия демократической системы управления от иных заключаются в её открытости, плюралистичности, и общественном характере, в отличие от индивидуального характера при тоталитарной и группового при авторитарном управлении. На более частном уровне демократическая система управления характерна для добровольных общественных организаций. В случае её применения в общесоциальных масштабах возникает «государство – общественная организация».

В данной системе управления основными субъектами социокультурной политики становятся, прежде всего, различные общественно-политические организации граждан, в недрах которых могут скрываться те или иные элитные группы, и средства массовой информации, находящиеся в административной и финансово-экономической зависимости от государства или внегосударственных элитных групп. Органы представительного и административного управления в меньшей степени участвуют в социокультурной политике, а наименьшее участие в ней имеет народ в силу своей аморфности и малой компетентности. В этих условиях закономерно возникает плюрализм социальных и культурных ценностей и норм, сосуществующих без жесткого противоборства и выбираемых гражданами для себя в качестве индивидуальных ценностей по свободной воле, в меру своей нравственности и понимания. Ограничением, внедряемым ценностям и нормам здесь служит законодательство, являющееся производным от господствующей в обществе идеологии и направляющей его развитие концепции. Преобладающее влияние получают те ценности и нормы, которые побеждают в конкурентной борьбе и обеспечиваются наиболее мощной финансовой, политической и административной поддержкой. Преимущества соответственно получают те общественно-политические организации, группы или органы государственной власти, которым удается привлечь к своим ценностям и нормам наибольшее число граждан в количественном или качественном (наиболее социально активные, обеспеченные, образованные слои) отношении104104
  Аналогичная ситуация существует в любом бизнесе с привлечением клиентов и потребителей.


[Закрыть].

Способы и средства по организации и управлению обществом и культурой отличаются в данном случае большим многообразием. При этом предпочтение отдается не административно-командному и прямому, а косвенному, бесструктурному (т.е. не имеющему административных структур) управлению через финансирование, рекламу, СМИ, научные рекомендации и выводы и т. п. Механизмами этого управления становятся научная пропаганда, опирающаяся на абстрактно-рациональное, рассудочное восприятие в соединении с массовой пропагандой и рекламой, использующей образы и чувства; образование, воспитание, технические дисциплины, массовые гуляния и ритуалы. Даже коммерческая реклама тайно несет в себе социально-политическое содержание, осуществляя функцию одобрения существующего образа жизни105105
  Не случайно рекламный прессинг столь навязчив и агрессивен. По нему можно оценивать степень тираничности господствующего в стране, обществе режима.


[Закрыть]. «Политико-идеологическое содержание, несомненно, присутствует в журналах мод, других изданиях, рекламирующих товары и услуги»106106
  Тема подробно разобрана в работе: Барт Р. Мифологии. – М.: Академический Проект, 2010. – 351с.


[Закрыть] (134, с.20), – писал В. Крамник.

Так как при демократической системе управления преобладают косвенные, бесструктурные методы проведения политической воли, то субъекты социокультурной политики по преимуществу опираются на согласие с ними со стороны общества и вознаграждение за поддержку внедряемых ими норм. Так, хотя при данной системе управления в обществе существует плюрализм и гарантирована свобода культурного творчества, однако никому не гарантированы финансовая поддержка, без которой всякое творчество затухает, и общественное одобрение. В результате любая «контркультура» глушится экономическими средствами и пропагандой, либо перекупается и ставится на службу господствующим группам. Ярким примером подобного явления стала судьба социокультурных молодежных движений конца 1960-х гг. в США и Западной Европе. В то же время обладающие финансовыми, информационными и властными ресурсами господствующие группы не заинтересованы в самостоятельном создании радикальных культурных инноваций, угрожающих их собственному положению107107
  То есть допускаются только «охранительные», социально-ограничительные инновации, а всё остальное – глушится и подавляется.


[Закрыть]. В итоге, несмотря на культурный плюрализм, при демократической системе управления в обществе сохраняется социокультурная стабильность, переходящая в застой.

Контроль над обществом в демократическом режиме управления обеспечивается достижением консенсуса, согласия индивидуальных и групповых ценностей и интересов. При этом в отличие от тоталитарной модели, большее значение придается «объективным» интересам и потребностям граждан, а не абстрактным ценностям и нормам. Государство в этих условиях не является решающим субъектом управления, а потому его возможности социокультурной политики ограничены. Культура, в результате, имеет не государственный, а общественный характер, вопрос распределения материальных и духовных благ также в значительной мере выходит за рамки компетенции государства.

Широкое развитие местного самоуправления в рамках гражданского общества порождает значительное региональное социокультурное многообразие, находящееся в зависимости от местных традиций, социально-экономических и природно-географических условий.

Характерной особенностью социокультурной политики в демократической системе управления является широкое использование не только прямых, но и обратных связей, то есть население в этих условиях является не только пассивным объектом, но и становится субъектом проведения политики, ведя активный диалог с властями. Инструментами подобного диалога становится участие в выборах, референдумах, гражданские инициативы, демонстрации, обращения в органы власти, создание новых общественных объединений. Основой диалогичной политики служит принципиальное признание социокультурного плюрализма. В условиях множественности политических субъектов, социокультурного плюрализма и диалогового управления проведение целевой планово-рациональной политики сталкивается с серьезными трудностями. Решением этой проблемы может стать создание неких надгосударственных и надобщественных управленческо-координирующих структур, однако, в этом случае демократическая система управления перерождается в авторитарную, ибо данные структуры начинают превращаться в единственный конечный субъект управления. Таким путём демократическая система управления может преобразоваться в авторитарную108108
  Или превратиться в пирамиду: сверху – тоталитарная модель управления, ниже – авторитарная, а в самом низу – демократическая; а в целом это криптототалитаризм.


[Закрыть].

В вопросе распределения материальных и духовных благ в силу принципа плюральности демократическая система порождает значительное неравенство в обладании ими. Сам по себе факт неравенства в обладании благами не является проблемой; проблемой он становится лишь тогда, когда это неравенство приобретает недобровольный характер109109
  В идеале больше благ должны получать более духовно развитые члены общества. Но в современной России это не так: полицейский, в среднем получает в 3 раза больше школьного учителя, что является признаком полицейского государства.


[Закрыть]. В условиях, когда ресурсы для производства этих благ ограничены, а вопрос о демографически обусловленных, естественных и деградационно-паразитарных, противоестественных потребностях не ставится, недобровольное неравенство превращается в серьёзную проблему. В этих условиях элитные группы вынуждены внедрять в массы такие социальные и культурные ценности и нормы, которые бы оправдывали неравенство в распределении материализованных культурных благ, являющихся производным от этих ценностей. «В современных условиях в системе мотивации политического поведения особое место отводится ценностному подчинению110110
  Культ денег и потребления материальных благ – тоже пример ценностного подчинения, так их можно не рассматривать как ценности, что освобождает от подчинения властям.


[Закрыть]… оно является наиболее надежным, полным и оптимальным средством сохранения и укрепления политического строя» (134, с. 85), – писал В. Крамник. В связи с этим, социокультурная политика приобретает ключевое значение в демократической системе управления, избегающей насилия, террора и прямого администрирования.