Текст книги "Тоталитарное государство и его социокультурная политика в области физической культуры. Монография"

1.2. Истоки и развитие тоталитарных идей, концепций и механизмов их
внедрения

Для более глубокого понимания сущности тоталитарной системы и её политики следует рассмотреть, хотя бы коротко, истоки тоталитарных идей и концепций, а также происхождение и развитие социокультурных механизмов их реализации, ибо очевидно, что тоталитаризм возник не вдруг, не на пустом месте, но имел долгую предысторию. Попытаемся выявить ряд его основных предпосылок и отделить их от предпосылок надуманных.

А. П. Большаков, разработавший оригинальную психоисторию европейского фашизма (который «…мы по прежнему не можем дефиницировать…» (44, с.4)), выделяет широкий круг идей и авторов, интеллектуально способствовавших возникновению этого явления. Здесь мы найдём и Ф. Гальтона, и А. де Гобино, Л. Гумпиловича, Ч. Дарвина, Г. Лебона, Ж.В. де Ляпужа, К. Маркса, А. Мюллера ван ден Брука, Ф. Ницше, М. Нордау, Ж. Сореля, Г. Спенсера, Г. Тарда, Х. Ст. Чемберлена, А. Шопенгауэра, О. Шпанна, О. Шпенглера, К. Г. Юнга, а также обширнейший комплекс идей от теории неравенства рас, сторонниками которой были Вольтер и Д. Юм, до социальной психологии Г. Лебона, и от «штандовой теории» О. Шпанна, до волюнтаризма А. Шопенгауэра. Очевидно, что хотя идеи данных авторов действительно были популярны в среде участников европейского консервативно-революционного (фашистского) движения и даже отчасти вошли в идеологию и культуру нацистской Германии и фашистской Италии, ничего специфически тоталитарного и «фашистского» они, по большей части, в себе не содержали. На наш взгляд, дистанция от философии А. Шопенгауэра, расовых идей А. де Гобино или социальных доктрин О. Шпанна до теории, а особенно до практики правой версии тоталитаризма очень велика. Даже марксизм стал превращаться в тоталитарную идеологию уже после смерти своих основателей, с начала ХХ в. Не следует забывать и о гибридном характере правого тоталитаризма, включавшего в свою идеологию и отчасти практику традиционалистские доктрины, по сути, ему чуждые, и о функциях тоталитарной идеологии – «ложного сознания» предназначенного для оглупления и отвлечения масс от реального и существенного. Поэтому, для нас важно выявить не любые источники тоталитаризма, но связанные с его сущностными атрибутами.

Из идей перечисленных выше авторов, наиболее важные для концептуального оформления тоталитаризма содержались, на наш взгляд, в философии Ф. Ницше. И это не столько мысли о сверхчеловеке, «белокурых бестиях» и полезности войн, сколько обоснование идеи сверхценности власти и этики элитарной вседозволенности, которые кратко можно сформулировать так: «Жизнь – это воля к власти, жизнь по природе своей аморальна и несправедлива, Бога нет (умер), мораль – защитница слабых, больных и неприспособленных к жизни, а потому падающего – толкни, слабого раздави или сделай своим рабом и слугой». Таким образом, именно Ф. Ницше чётко сформулировал и «научно» обосновал эзотерическую «элитарную идеологию», ставшую идейным основанием для появления системообразующего фактора тоталитаризма. Несложно обнаружить, что откровения члена «внутренней партии» у Дж. Оруэлла, как впрочем, и вся система в его антиутопии, являются развитием и конкретизацией властно-элитарной философии Ф. Ницше. Как известно, эта часть философского наследия Ф. Ницше открыто входила в идеологический контекст правого тоталитаризма, а в СССР этот философ был запрещён в 1923г., по причине его несовместимости с официально провозглашённой доктриной. Однако, это не мешало его произведениям быть доступными для допущенной в спецхраны советской элиты8080
  Одной из причин запрета Ф. Ницше для масс было желание элит скрыть от них истинную природу и сущность своей власти, о которой этот философ открыто писал.


[Закрыть].

Конечно, Ф. Ницше был не первым, кто формулировал этику элитарной вседозволенности, достаточно хотя бы вспомнить Н. Макиавелли, несомненно, внёсшего определённый вклад в политическую культуру тоталитарной тирании. Возможно даже, что Ф. Ницше лишь удачно сформулировал некий «дух времени», который с других, критических позиций уловил Ф. М. Достоевский. Однако именно Ф. Ницше чётко изложил этот комплекс идей и создал его обоснование.

Несмотря на утверждения о «смерти Бога», ницшеанская «воля к власти» в комплексе с другими позитивно утверждающими идеями была типичным примером квазирелигиозной мифо-идеологии, родственной религии, даже в методе иррационализма, в которой место Бога занял сверхчеловек. А. П. Большаков, произведя контент анализ текстов Ф. Ницше, сумел раскрыть их секрет особого воздействия на коллективное бессознательное масс, заключающийся в особой ритмике слова, определённых соотношениях повторов слов и фраз и т. п. (см. 44, с.61—62). Таким образом, «ницшеанство» можно считать характерным примером управляемого безумия, используемого тоталитарными вождями. «…тот, кто лучше всех осведомлён о происходящем, меньше всех способен увидеть мир таким, каков он есть. …чем больше понимание, тем сильнее иллюзии: чем умнее, тем безумнее… если высшие… хотят сохранить своё место навеки, тогда господствующим душевным состоянием должно быть управляемое безумие» (190, с.148—149), – писал Дж. Оруэлл. В принципе, подобным «безумием» является вся квазирелигиозная тоталитарная идеология, религиозные корни которой следует, хотя бы кратко, обозначить.

«Тоталитарным может быть лишь царство Божье, царство Кесаря всегда частично. Для коммунизма царство Кесаря становится царством Божьим, совершенно также, как в германском национал-социализме, но лишь более последовательно и радикально» (31, с.126), – писал Н. Бердяев. В данной цитате Н. Бердяев совершенно чётко указывает на взаимосвязь тоталитаризма и религии, и остаётся только удивляться тому, что: «Вне политики тоталитаризм практически объективно не изучался…», а «…духовно—идейный аспект этой проблемы исследовался очень слабо» (224, с.56). Хотя, как минимум специалистам известно, что «Фашизм, по представлениям Джентиле, является религиозной концепцией, в которой человек рассматривается в своей имманентной связи с высшим законом, с объективной волей» (224, с.56).

И. А. Семинихин в этой связи справедливо отметил, что «…ключевые вехи исследований феномена тоталитаризма позволяют сделать общий вывод о том, что в мире тоталитаризма мы имеем дело с явлением ментального порядка, что его истоки глубоко скрыты в определённых мировых религиозных системах (частично в христианстве, исламе, а также в их идейных предтечах – иудаизме и зороастризме)» (224, с.59).

В результате, в изучении этого вопроса, складывается известная ситуация «ложной ясности», когда с одной стороны, идеи о квазирелигиозном характере тоталитаризма стали уже общим местом (см. работы Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, А. В. Мая, Э. Морена, С. Л. Франка и др.), а с другой – большинство исследователей предпочитают не углубляться в изучение тоталитарных аспектов религиозных доктрин. Причины этого достаточно ясны: прежде всего, это нежелание вступать в конфликт с представителями тех или иных конфессий8181
  А также стать жертвой обвинений в пропаганде и агитации, возбуждающей социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, запрещенные в РФ. При желании приписать исследователю подобные намерения достаточно просто, что, естественно, мешает «раскрывать подлинные механизмы управления обществом».


[Закрыть], а также раскрывать подлинные механизмы управления обществом.

Конечно, эта проблема требует всестороннего и глубокого изучения, однако некоторые её аспекты можно показать уже сейчас. Так, например, очевидна взаимосвязь теории и практики китайского маоизма с легизмом и конфуцианством (но не даосизмом, резко отрицательно относившимся к идее любого государственного регулирования, которое, по мнению Лао-Цзы, лишь нарушает естественный жизненный порядок «Дао»). С. А. Гомаюнов указывал на инверсии религиозного сознания, ярко проявившиеся в период культурной революции в Китае: отчёты и коллективные песни (молитвы-покаяния) перед портретами Мао, магическое «освящение» иностранцев цитатниками вождя, чудеса после чтения цитат: исцеления больных, возвращение ворами награбленного и т. п. Но этот пример позволяет ставить вопрос о тоталитарном содержании предшествовавших маоизму религиозных идеологий (в том числе и советской, гротескным отражением которой во многом был маоизм), по сути державших массы в угнетённом, заорганизованном, «запрограммированном», то есть лишённом свободного сознания состоянии. И этот факт никогда не был секретом, по крайней мере, для даосов, небезосновательно считавших конфуцианство лишь системой взглядов и форм социальной организации, предназначенных для массы, толпы, обделённой умом и жизненной силой. При этом сами даосы предпочитали селиться вне общества, в горах и вести натуральное хозяйство (однако, они не придерживались взглядов ницшеанского Заратустры). Таким образом, в Китае сложилось два основных мировоззрения и образа жизни: потенциально тоталитарное конфуцианство, ставшее позже основой маоизма для масс, и антитоталитарный даосизм для духовной элиты.

Совершенно иную духовную ситуацию мы видим в Индии, где плюралистический полицентризм богов, йог, варн, каст, рас и наций сложившийся уже в древнем индуизме, создавал у людей принципиально антитоталитарную ментальность, которая в дальнейшем позволяла относительно мирно сосуществовать уже представителям разных конфессий8282
  Вообще для Востока не характерен религиозный фанатизм и экстремизм западных авраамических религий. Японец «рождается синтоистом, а умирает буддистом», китаец, будучи членом компартии, может посещать даосские и буддистские храмы, тайские буддисты поклоняются богам индуистского пантеона и т. п.


[Закрыть]. Поэтому неудивительно, что в Индии не возник тоталитарный режим с его характерным монистическим принципом «Один бог, одна нация, один вождь». Для него в этой стране просто не оказалось необходимых духовных и социокультурных основ и предпосылок.

Зороастризм не мог оказать серьёзного влияния на становление тоталитаризма, ибо не был известен в массах тех стран, где последний был реализован, хотя в этой религии и содержались некоторые характерные для тоталитаризма черты: чёрно-белое видение мира, перманентная борьба добра и зла, а главное, мелочная регламентация жизни верующих.

То же самое можно сказать и об исламе, который, несмотря на строгий монотеизм, допускал значительную, по сравнению с христианством, духовную свободу и не требовал мелочной регламентации быта подобно другим религиям. Показательно, что ни в одной исламской стране не возникло тоталитарного режима. Те же режимы, которые ошибочно называют тоталитарными (современные Ирак8383
  «Тоталитарный режим» уже ликвидирован американскими оккупантами.


[Закрыть], Иран) на самом деле таковыми не являются, так как не обладают сущностными атрибутами тоталитаризма, будучи на деле жёстко авторитарными, традиционалистскими, тотальными.

Более логичным было бы поискать корни тоталитаризма в иудаизме и христианстве, на что указывал ещё Н. Бердяев и другие авторы (см. напр. 161), так как именно в ареале распространения библейской культуры и возникли первые тоталитарные режимы. Рассмотрим в этом ракурсе Библию, являющуюся источником обоих указанных религий.

Так, если в Новом Завете Бог милосерден, даёт людям свободу воли, отодвигая воздаяние в загробный мир, и не предлагает каких-либо конкретных форм социальной жизни, то картина в Ветхом Завете совершенно иная. Здесь в центре внимания стоит не потусторонний мир, а цели, поставленные людям, вполне конкретные и земные: плодиться и размножаться, захватывать власть над миром, попутно уничтожая и порабощая тех, кто стоит на пути элитарного, «богоизбранного» народа. Ветхозаветный Бог не только всемогущ и вездесущ, но и жесток, непредсказуем и коварен. «… сам Бог был вынужден постоянно прибегать к силе или к угрозе её применения, пася „овец“ своих любимых… Он дал Народу не только заповеди и законы, но и дотошно расписал и регламентировал всю его жизнь во всех её больших и малых проявлениях, определил разветвлённую систему ответственности и наказаний за все отступления от данных им правил. Если судить по Библии, Бог поистине был первым великим Политиком и Администратором» (199, с.113), – писал склонный к апологии авторитаризма философ Э. А. Поздняков. На деле же ветхозаветный Бог во многом походит не столько на великого политика, сколько на великого тирана. На наш взгляд, в Ветхом Завете содержится замаскированная под священное писание достаточно универсальная концепция завоевания власти и социального управления, созданная властолюбивыми древними жрецами. В Ветхом Завете можно найти как методики захвата и удержания власти над народами, так и конкретные технологии внутрисоциального управления и контроля. Потенциальный тиран, поставив себя на место ветхозаветного Бога, может вычленить из писания универсальную программу действий, а используя современную технику, дающую хотя бы относительное всемогущество, может достичь и большего «богоподобия», превратившись в тоталитарного диктатора.

Очевидно, что Библия в течение тысячелетий почитавшаяся в качестве священного писания европейской цивилизацией, оказала огромное влияние на её культуру, образ жизни и менталитет. Неудивительно, что вооружённая библейской, ветхозаветной идеологией европейская цивилизация столь преуспела в покорении природы, завоевании и ограблении народов посредством колониальных империй и стала родиной тоталитаризма. Вряд ли является случайностью, что А. Гитлер, Б. Муссолини и И. В. Сталин в детстве и юности интересовались религией и проходили религиозное обучение. Легко обнаружить и использование тоталитарными режимами конкретных библейских социокультурных технологий. Так А. Гитлер, провозгласив арио-германцев высшей (богоизбранной) расой приступил к отвоеванию «обетованной земли». К. Маркс на место народа поставил «богоизбранный» класс пролетариев. Советские руководители также использовали библейские технологии, например технологию «козла отпущения».

Таким образом, можно констатировать, что идейные и социокультурные предпосылки тоталитаризма могут быть вычленены даже из Библии. При этом было бы наивным рассчитывать на искоренение тоталитарных архетипов сознания и культуры без открытого обсуждения и осуждения этих предпосылок8484
  Чему препятствуют разнообразные «борцы с экстремизмом» и «апостолы толерантности».


[Закрыть].

Исходя из вышесказанного, на наш взгляд, непродуктивным и даже вредным, разжигающим вражду было бы искать корни тоталитаризма в особенностях тех или иных национальных культур или менталитетов8585
  Примеры: феномен русофобии у либералов, востокофобии у «западников» и т. п.


[Закрыть]. Как уже отмечалось на примере Китая, обычно любая национальная культура содержит в себе разные, часто противоречивые и взаимоисключающие компоненты. Так, Н. Бердяев много писал о трагической расколотости русской души, её дихотомической тяге к свободе, анархии и в то же время к абсолютизму, деспотии, находил в русской культуре как тоталитарные, так и антитоталитарные тенденции (см. напр. 35). Очень уместно здесь вспомнить русское православие, ставшее синтезом библейского христианства и древней славянской религии близкой к индуизму. Очень показателен факт, что в период христианизации Руси церковь всегда поддерживала авторитарную княжескую власть, в отличие от волхвов, стоявших за вечевое самоуправление8686
  Сравните это с конфуцианством и даосизмом в Китае.


[Закрыть]. Это ещё раз подтверждает, что истоки тоталитаризма следует искать в различных религиозных и философских системах, а также социальных технологиях их реализации. При этом на наш взгляд, следует исходить из сущностных, а не надуманных атрибутов тоталитаризма, целостного системного подхода и соответствия теории практике.

Рассмотрим, исходя из этих позиций, взгляды на происхождение тоталитаризма различных авторов, занимающих неоднозначные теоретические позиции. Например, А. Дугин связывает происхождение тоталитарно-иерархических принципов общественного устройства с расовыми особенностями древних народов (см. 99, с.108—110). Хотя с основным тезисом автора и трудно спорить, нельзя не заметить, что древние расы давно смешались в составе современных народов, к тому же следует учесть влияние на человека социальной среды и его собственного «самоуправления», часто забивающих врождённые склонности, так что этот фактор нельзя считать важным источником тоталитаризма.

Х. Арендт, пытается убедить читателей, что тоталитаризм происходит от антисемитизма. На деле это утверждение прямо противоречит историческим фактам установления тоталитарных диктатур во всех странах, кроме Германии, в которой антисемитизм – движение социального протеста против отождествляемых с еврейством эксплуататорских групп и претензий на элитарную «богоизбранность» – был просто использован тоталитарной партией стремившейся к власти. Столь же надуманными являются попытки автора связать тоталитаризм с пангерманизмом и, особенно с панславизмом, что также противоречит как историческим фактам, так и не согласуется с сущностными атрибутами тоталитаризма, не имеющими национальной окраски. Поэтому, можно отметить, что эти тезисы Х. Арендт являются идеологически ангажированными и использовались в ходе «холодной войны», о чём справедливо писал С. А. Чернов.

Нечто похожее можно обнаружить и у Р. Мак-Мастера, который называл Н. Я. Данилевского «тоталитарным философом». «Тоталитарный философ – ни учёный, ни поэт, ни наблюдатель картезианец, а „отражение“, часть природно-космического бытия» (260: ч.1, с.62—63)8787
  Если «тоталитарный философ» – отражение природно-космического бытия, значит это бытие тоже «тоталитарное» и поэтому «плохое». Получается, что хорошее, не тоталитарное бытие – это бытие антиприродное, техногенное. Такая логика закономерно приводит к «1984» году Оруэлла, «Матрице» и «Терминатору». Вот вам и «борец с тоталитаризмом»!


[Закрыть], – писал Р. Мак-Мастер. Похоже, что в данном случае мы имеем пропагандистское отождествление с тоталитаризмом любых форм мысли и социальной организации не соответствующих стандартам англо-американской модели либерализма (что с другой стороны указывает на его типично тоталитарную нетерпимость). Следует отметить, что подобные подходы довольно характерны для западной политологии.

В книге К. Поппера «Открытое общество и его враги» идеологами тоталитаризма оказались не только К. Маркс, Гегель и Платон, но и Гераклит с Гесиодом. Тоталитаризм у Поппера оказывается вопреки своим сущностным атрибутам одной из форм «закрытого общества», к которому автор относит все традиционные социальные системы. Специфика тоталитаризма при этом, естественно, исчезает, зато появляется удобная возможность объявлять тоталитарными все нелиберальные формы социальной организации. В качестве альтернативы «тоталитаризму» автором выдвигается утопия «открытого общества», напоминающая «дивный, новый мир» О. Хаксли и раскритикованная Д. С. Мережковским в известной статье «Грядущий Хам» и других работах. Анализируя взгляды К. Поппера, философ И. А. Гобозов справедливо называет стиль его работ «безусловно, скандальным» (см. 80).

Действительно серьёзную и успешную попытку выявления корней тоталитаризма предприняли философы Франкфуртской школы. Опираясь на хайдеггеровскую онтологию, Т. Адорно и М. Хоркхаймер в работе «Диалектика просвещения» вскрыли духовно-интеллектуальные и социокультурные истоки европейского тоталитаризма и фашизма. Согласно этим авторам, его исток лежал в специфическом «духовном извращении», возникшем в древнегреческой цивилизации и вылившемся в отпадение человека от подлинного бытия и его духовную деградацию. Следствием этой деградации стало либеральное Просвещение (секуляризированная форма иудейского монотеизма), логичные и окончательные выводы из которого ещё в XVIII в. сделал в своих скандально знаменитых писаниях маркиз де Сад. Тоталитаризм, таким образом, стал практической реализацией просвещенческого «садизма», прошедшего перед этим стадию либеральной буржуазной демократии. При этом М. Хайдеггер в своих трудах более глубоко показал онтологические и технократические аспекты данной проблемы (см. напр.:177, 287), а Г. Маркузе – наличие тоталитарно-фашистских тенденций в современной либеральной «демократии», превращающей обывателя в порабощённого потребительством «одномерного человека»8888
  См. также Голдберг Дж. Либеральный фашизм: история левых сил от Муссолини до Обамы. – М.: Рид групп, 2012. – 509с.


[Закрыть].

Отечественные сторонники этой концепции, С. Кара-Мурза и О. Платонов дают на её основе точную дефиницию тоталитарного фашизма в его правой версии. «Ведь фашизм – доведённое до пределов логическое развитие парадигмы западной цивилизации: жить за счёт других стран, логическое развитие западных ценностей с культом потребительства, индивидуализма, эгоизма и конкуренции… Всеобщая победа западных ценностей в силу внутренней логики развития западной цивилизации неизбежно приведёт к фашизму. Идея мирового правительства по логике западной цивилизации есть создание всеобщего тоталитарного фашистского режима, нещадно эксплуатирующего и даже уничтожающего «неполноценные народы» (196, с.12—13), – писал О. Платонов.

На укоренённость тоталитарных паттернов в либеральной демократии и прочих ценностях западной цивилизации указывали многие авторы. Дж. Талмон в работе «Истоки тоталитарной демократии» (см. 260) прослеживал идейные предпосылки тоталитаризма в антитрадиционных идеях XVIII в., в частности, у Ж. Ж. Руссо. Автор выделяет правый и левый тоталитаризм, расходящиеся в оценке природы человека (соответственно злой и доброй), но одинаково делающие ставку на насилие ради порядка или прогресса. На взаимосвязь либеральной демократии с тоталитаризмом указывали Н. Бердяев, Ф. Боркенау, И. Ильин. Х. Ортега-и-Гассет видел причиной возникновения тоталитаризма восстание возбуждённых масс, заражённых абсурдными антитрадиционными идеями. Связь тоталитаризма с демократией признавали и сами тоталитаристы. Так, Б. Муссолини предлагал «…определить фашизм, как организованную, централизованную и авторитарную демократию» (171, с.32). Критикуя либеральную «демократию», Ю. Эвола писал: «…уничтожения рабства могут хотеть только рабы, которые остаются рабами даже освободившись от цепей и, разрушив иерархию, поскольку их потребность служить и быть зависимыми создаёт им нового и намного более страшного тирана: с одной стороны, семитский Бог-судья, Бог „провидения“ и „благодати“, а с другой – деньги и „общественное мнение“, …фетиш безличных социальных законов, моральная нетерпимость протестантских наций, всемогущий человек толпы большевизма» (314, с.46). Как видно, Ю. Эвола очень чётко показывает особенности массовой ментальности, закономерно приводящей общество от либерализма к тоталитаризму и, по сути, колеблющейся между этими полюсами.

«Именно физический террор по отношению к тем, кто не вписывается в узкие утопические или тоталитарные рамки, вызывает критику со стороны либерально мыслящих западных исследователей, которые не только не видят ничего предосудительного в том, чтобы контролировать полностью внутренний мир человеческой души, но и открыто говорят о необходимости такого контроля (З. Бжезинский, Б. Скиннер и др.) … Современные западные демократии, избегая крайностей физического террора, компенсируют его усилением интроспективного диктата» (101, с.22), – отмечал в своей диссертации 1994 г. Г. В. Егоров. (Агрессия НАТО против Югославии свидетельствует о переходе западных либеральных «демократий» к полномасштабному физическому террору против инакомыслящих, правда, пока ещё только на международной арене, а не внутри этих стран. Возможно, в данном случае мы наблюдаем очередную инверсию либерализма в тоталитарный фашизм)8989
  Увы, эта агрессия имела продолжение в Ираке, Афганистане, Ливии, Сирии, разжигании «оранжевых революций», санкциях против России с 2014 г. и т. п.


[Закрыть].

Таким образом, мы вполне можем назвать либеральную «демократию», не отвечающую на вопрос о целях и смысле своей «свободы», изнаночной инверсией тоталитаризма, главное отличие которой от последнего заключается не в её сути и основополагающих принципах, а лишь в использовании иной, «демократической» технологии управления массами со стороны элиты. При этом исторически достоверно, что практически во всех случаях тоталитаризм возникал после более или менее продолжительного периода либеральной «демократии». Следовательно, концепцию либеральной «демократии», её институты и социокультурные атрибуты, как частное проявление ценностей западной цивилизации, следует считать одним из важнейших источников тоталитаризма.

В связи с этим, естественно возникает вопрос об истоках левого, российского и азиатского вариантов тоталитаризма. Эти истоки достаточно очевидны. Общеизвестно, что все без исключения левые тоталитарные режимы обосновывали свою идеологию и практику ссылками на западных теоретиков, прежде всего К. Маркса и Ф. Энгельса и их предшественников в экономической, социально-философской и утопической мысли, хотя Пол Пот был любимым учеником Сартра, а не Маркса. С другой стороны, внеевропейский тоталитаризм неразрывно связан с необходимостью модернизации (вестернизации), как способа противостояния иных цивилизаций и культур всеобъемлющей военной, экономической и культурной экспансии и агрессии Запада. Так что западные истоки тоталитаризма как мирового феномена достаточно очевидны. В то же время, особенности неевропейского тоталитаризма, на наш взгляд, хорошо объясняет развитая А. Кара-Мурзой идея «Азиопы», то есть дурного синтеза европейских и азиатских (местных, национальных) начал. Этот дурной синтез очень ярко проявлен в истории тоталитарных режимов Камбоджи, Китая, в меньшей степени СССР.

Следовательно, тоталитаризм как мировой феномен есть не столько восстание против ценностей и образа жизни западной цивилизации, как утверждали К. Поппер и его единомышленники, сколько закономерный результат их развития.

Сходные, но более глубокие выводы об истоках тоталитаризма можно сделать из работ Р. Генона. Согласно Генону, современный, находящийся в состоянии максимального отпадения от примордиальной традиции и породившего её трансцендентального принципа мир пребывает в состоянии крайнего интеллектуального и духовного упадка. Современная антитрадиционная цивилизация, главным центром и рассадником которой является Запад, превратилась в мертвящее дух «царство количества», заблудившееся в тумане собственных профанических иллюзий и предрассудков. «В современном мире нет больше места ни для интеллекта, ни для каких бы то ни было вещей внутренней природы уже потому, что их нельзя ни увидеть, ни потрогать, ни взвесить, ни сосчитать. Всех занимают только чисто внешние действия во всевозможных формах, даже те из них, которые полностью лишены всякого смысла. Поэтому не следует удивляться тому, что англо-саксонская мания спорта с каждым днём распространяется всё шире и шире: идеал современного мира – это „человеческое животное“, развившее свою мускульную силу до последних пределов. Его герои – атлеты, даже если они грубы и бессмысленны. Именно такие персонажи вызывают всеобщий энтузиазм, и их достижения возбуждают страстный интерес толпы. Мир, в котором процветают подобные вещи, действительно безмерно пал и предельно близок к своему концу» (75, с.91), – писал Р. Генон. Тоталитаризм, в данной перспективе, выглядит как закономерное следствие духовной инволюции.

Большое значение для понимания истоков тоталитаризма имеют исследования социально психологического направления, прежде всего труды Э. Канетти, Г. Лебона, С. Московичи, Г. Тарда, Э. Фромма, К. Г. Юнга. Так, Э. Канетти исследует сущность и взаимодействие таких важнейших для тоталитаризма феноменов, как масса и власть. На примере жизнедеятельности примитивных, варварских9090
  По мнению европейцев.


[Закрыть] народов и племён и психопатологической клиники, автор блестяще описывает и рационализирует не осознаваемые большинством людей психологические комплексы и модели действий, лежащие в основе массового и кратического (властного) поведения. Канетти показывает абсурдный, патологический и нравственно неадекватный характер многих из этих психологических и поведенческих стереотипов, коренящихся в образе жизни дикарей и психопатологии, их бессмысленность и ненужность в современном обществе. Однако, многие продолжают руководствоваться в своём поведении шизоидно-массофицированными и параноидально-кратическими стереотипами, которые разрастаются до невиданных масштабов в тоталитарной системе, где для их функционирования создаются наиболее благоприятные условия. К тоталитарным тиранам, стремящимся к полному уничтожению и контролю своих потенциальных преследователей (подданных, «врагов»), вполне приложимы слова Э. Канетти: «Паранойя – это в буквальном смысле слова, болезнь власти. Исследование этой болезни во всех аспектах ведёт к полным и ясным выводам о природе власти, которых не получить никаким иным способом9191
  Интересно рассмотреть с этих позиций современные СМИ, буквально помешанные на катастрофах, криминале, войнах и т. п. Не являются ли они источником распространения психопатий в современном мире?


[Закрыть]» (119, с.479).

Э. Фромм показывает психологические и социальные предпосылки тоталитаризма, которые, по его мнению, лежат в комплексах психологической извращённости, особенно широко распространившихся в Западной Европе с началом религиозной реформации. Уже в лютеровском протестантизме стали разрастаться садомазохистские комплексы отношений под видом «любви» к Богу. Освободив человека от патронажа церкви, Лютер сделал его изолированным и бессильным, «овнешнение» благодати привело к превращению человека в средство, лишённое внутренней самоценности и вынужденное добывать материальную благодать путём унижений, отмечал автор. В кальвинизме попытки избавиться от внутренней неуверенности вылились в чрезмерную внешнюю активность (сравн. современный спорт) и «иррационализацию» труда, превратившегося из средства обеспечения жизни в некую самоценность, чего не было в средние века (сравн. культ пролетариев и труда в тоталитарных идеологиях). Э. Фромм называет протестантизм религией запуганного, невежественного и оторванного от корней одиночки, внутренне враждебного свободе и ставшего «авторитарной личностью», отрабатывающей свои садомазохистские комплексы. В этих условиях капитал из слуги превратился в хозяина, личность – в товар, а собственность – гиперкомпенсацию личной духовной неполноценности. В результате подобного овеществления, личность в буржуазном обществе превратилась в бегущий от свободы «винтик» капиталистической машины, то есть уже в буржуазном обществе стали зарождаться основы экономического тоталитаризма9292
  Буржуазный строй вполне можно считать переходной стадией от феодализма к тоталитаризму чему есть масса исторических примеров: Германия, Италия, Россия, Китай и др.


[Закрыть].

Исходя из концепции Э. Фромма, тоталитаризм можно назвать крайней формой проявления авторитарного садомазохистского комплекса во взаимодействиях людей, когда власть располагается на полюсе садизма, а масса, соответственно, мазохизма.

В основе авторитаризма, по Фромму, лежит доминация комплекса власти, то есть такого отношения, когда один считает другого высшим. На деле же, на наш взгляд, такие психологические отношения являются иррациональными и необоснованными, так как в обществе в принципе важны все функции и виды деятельности, так что считать кого-то высшим на основании выполнения им той или иной функции – абсурдно. Именно это иллюзорное представление о «высших», внушаемое людям господствующими группами и является базовым для существования массово-элитарного общества, крайней формой которого и является тоталитаризм. Действительным же критерием возвышенности является действительный уровень духовного развития, а не формальное место в социальной иерархии9393
  Часто это высокое место, напротив, является следствием подростковой психологии, ориентированной на безудержное социальное самоутверждение. «Подросткократы» при этом опираются на родительские инстинкты подчиненных им масс, которые этого не осознают.


[Закрыть].

Э. Фромм указывает и на такую важную психологическую и социокультурную предпосылку тоталитаризма, как овнутрение внешнего принуждения, подмену внешней власти внутренней. Ясно, что без значительного массива индивидов с внутренним принуждением, психологически раздавленных внутренней цензурой, «самостопом» и «благомыслием»9494
  К этому склоняют культы политкорректности, толерантности, борьбы с «либеральной вседозволенностью» противодействия экстремизму и прочие социально-ограничительные практики.


[Закрыть] тоталитарная система функционировать не может. Таким образом, мы подходим к проблеме особых технологий власти, без существования которых невозможен тоталитаризм. Этот вопрос был обстоятельно изучен и раскрыт в работах М. Фуко и его последователей.