Текст книги "Заблудившийся во сне"

– Забываете, коллега – вы не там, вы в яви…

Эти реплики на секунду-другую отвлекли мое внимание от экрана, а когда я снова взглянул на него, там было пусто – струилась лишь розовая рябь. Все задвигались, начался негромкий разговор, который, впрочем, тут же был пресечен Тигром.

– Попрошу тишины! – рявкнул он где-то на самой грани приличий. – Контроль! Что скажете?

– Канал держим, он пульсирует. Но слабеет.

– Проследить можно?

– Только до точки, где фиксировалось событие. Дальше картина размазывается.

Собственно, так оно и должно было быть при переходе в другой миникон. Канал куда-то вел, но проследить за ним сейчас можно было бы, лишь находясь в том же пространстве-времени, а мы пребывали здесь, в Производном Мире, и никак не могли помочь беде. Конечно, поиск идет; но с таким же успехом можно пытаться загарпунить рыбу, тыкая острогой наугад: море велико, да и рыба не стоит на месте.

– Не так уж много шансов встретиться с ним снова, – невесело проронил Пещерный Лев.

– Ну, думаю, хоронить его преждевременно, – не согласился Тигр. – Конечно, у них есть возможность прервать его канал возврата, только они вряд ли пойдут на это. Для них куда выгоднее сохранить его – как заложника, или же склонить к сотрудничеству. И, во всяком случае, они сперва попытаются выяснить у него уровень нашей информированности, и все, что только возможно, – о наших намерениях. Нет, не думаю, что сию минуту ему угрожает что-то серьезное. Ну что же, первое действие окончено. – Он перевел взгляд на меня и, казалось, очень удивился. – Остров, а почему, собственно, ты еще здесь? Давно пора лежать на старте.

Я позволил себе лишь пожать плечами:

– Мне кажется, вы еще не снабдили меня всем, что нужно: в частности, где сведения о людях, которых я должен разыскивать там, в ПС, чтобы выяснить намерения Груздя?

Тигр, похоже, слегка смутился, что бывает с ним раз в десять лет.

– Разве я еще не?.. Ах, да. Вот. – Он сунул руку в ящик стола и извлек футляр с диском. – Только не очень долго, пожалуйста. У меня такое ощущение, словно время утекает через меня и уносит частички меня самого…

Я кивнул. Подобное чувство было мне хорошо знакомо. Взял диск и встал, сказав только:

– Постараюсь уложиться в полчаса. Ну – в час, самое крайнее.

И пошел в компьютерную, чтобы воспользоваться машиной посильнее.

Родные и знакомые

Я заложил диск в машину и сидел, читая тексты и вглядываясь в изображения, возникавшие на дисплее. Занятие это никак не улучшало настроения. Людей, более или менее тесно связанных с исчезнувшим Груздем, в списке оказалось намного больше, чем я рассчитывал. Машина потрудилась на славу и выкопала всех, кто хоть когда-либо упоминался средствами информации – открытыми, а еще более – закрытыми – в связи с Груздем. Тут можно было найти всех, начиная с его жены и кончая официанткой в элитном санатории, с которой он перебросился парой слов шесть лет тому назад. То есть прежде, чем работать с этим списком, следовало пропустить его через мелкое сито – и лишь тогда приступить к анализу и отбору.

Того часа, за который я обещал справиться с делом, едва хватило на то, чтобы на скорую руку слепить программу – то самое сито – и заставить машину заняться отбором. Ждать результатов времени не оставалось, так что пришлось отложить эту приятную работу до возвращения из первого, прикидочного выхода в ПС.

На всякий случай я выделил троих, с кем стоило бы побеседовать в первую очередь. Ими оказались жена Груздя, его заместитель по фирме Сорокопут и Зурилов, директор головного института, в котором вроде бы делалось то, о чем нам рассказывал генерал Асунин.

Так я и доложил Тигру, явившись в его кабинет. Он хмуро посмотрел на меня и проворчал:

– Вечно у вас какие-то неприятные неожиданности. Хоть бы раз обошлось без фортелей. Ну что же – идите, готовьтесь к старту…

– Я хотел бы сперва переговорить вот с этими тремя.

– Так говорите – кто вам мешает?

Мысленно я ответил ему, но вслух не стал.

– Я пытался дозвониться. Но сейчас никого нет на месте.

– Их нет на месте, а у вас нет времени. Поговорит кто-нибудь другой. Или же вы разыщете их в ПС.

Я не стал объяснять ему, что в ПС их можно будет застать лишь часов через шесть-семь по времени яви – но по этому самому необратимому времени у нас было вообще считанное количество часов. Он и сам знал все не хуже меня, но ему, похоже, нужно было, чтобы все поскорее началось, закрутилось, засвистело, рассыпая искры. Для отчета? Или, может, для собственного удовлетворения? Начальников не всегда легко понять.

Я вздохнул и встал. И тут заворковал телефон. Отсюда не было прямой связи с городом, а когда кто-то пытался дозвониться до наблюдательного поста, ему приходилось долго дискутировать с оператором наверху прежде, чем добиться соединения. И раз уж оно произошло – значит, было в этом звонке что-то важное.

Срочная надобность

Недовольно хмыкнув, Тигр взял трубку. И почти сразу же протянул ее мне со словами:

– Тебя. Надеюсь, ты не оставляешь этого номера своим девицам?

Я лишь пожал плечами, настолько бессмысленным был вопрос. И поднес трубку к уху.

– Да, слушаю.

Это и на самом деле была девица. Единственная, кому этот номер был известен. Я доверил ей эту комбинацию цифр со строгим предупреждением: пользоваться только в случае самой серьезной необходимости. Хотя и тогда уже понимал, что понятие такой необходимости у меня и у девы школьного возраста может ну никак не совпадать. Хотя до сих пор дочка и в самом деле этой связью не пользовалась.

– Па!

Слышно ее было плохо. В трубке шуршало. Потом и отдельные слова стали пропадать; но к этим телефонным штукам я давно привык.

– Собственной персоной. Что случилось? Конец света? Ты где?

– У тебя дома.

– Ну и что там?

– Думала, ты тут. Ждала. Ты ведь обещал…

Кажется, я и в самом деле планировал сегодня погулять с ней, время для этого у меня возникало не часто. Хотя, может быть, обещание было дано вчера или позавчера. Но, во всяком случае, еще до происшествия с Груздем и тотальной мобилизации всех, способных деятельно спать.

– Извини, подруга. Прогулка срывается по независящим от меня причинам. Перенесем на другой день. Сообщу. А сейчас мне ну совершенно некогда. Обижайся умеренно, ладно?

Я уже отводил трубку от уха, чтобы водворить ее на место. Но вовремя услышал:

– Да я не об этом. Это поняла сразу. Понимаешь, я не могу выйти, твои запоры не работают, а я уже опаздываю. Может, подскажешь, что тут надо сделать?

– Ах ты, елки-палки… – только и пробормотал я.

Замки в моем жилье и в самом деле были с секретом – и не с одним только, а с полным комплектом сюрпризов для непрошеных гостей. И не только у меня; любой из дрим-оперативников сразу же получал в свое распоряжение такую механику-электронику-чертзнаетчтонику. Таковы были условия, продиктованные нам оттуда, из неведомых уровней ПС. Мы, откровенно говоря, считали это проявлением обычной перестраховки и тупости, свойственной любому руководству; до сих пор никому из нас не приходилось видеть систему в действии – на неприкосновенность наших обиталищ никто пока еще не посягал. Но в этой механике было, в частности, предусмотрено и устройство, которое мы окрестили собакой: если кто-нибудь и проникнет в квартиру, то выйти оттуда уже не сможет до возвращения хозяина, как не в состоянии окажется и оказать сопротивление. Мне оставалось лишь от души пожалеть дочку.

– Эй, ты не очень испугалась?

– Сперва. Но только немножко. Хорошо, что была рядом с телефоном, когда эти штуки заработали. Как мне освободиться?

«Интересно, – мельком подумал я, – а почему система не подала нужного сигнала?» – Но тут же спохватился: я ведь уже переоделся и, естественно, сигнальная крякуша осталась в той одежде, где сейчас и голосит, наверное, во всю мочь…

– Алло, дочка, ты слышишь?

– Улавливаю, как ты сопишь.

Она явно старалась сохранить присутствие духа.

– Ты ничего не сможешь сделать. Придется потерпеть еще (я прикинул) минут сорок. Приеду и вызволю тебя.

Послышался глубокий вздох.

– Значит, я все-таки опоздаю.

– На свидание?

– Если бы. На занятия…

– Ничего. Дам тебе оправдательный документ. Все, уже бегу.

– Поторопись. А то мое терпение кончается. И кое-что еще. К сожалению, я далеко от туалета…

– Терпи, коза, – пожелал я ей. – Барабаном будешь.

Кинул трубку на место. Все глядели на меня, как на морское чудо. Я не стал тратить времени на объяснения.

– Кто-нибудь даст машину? Нормальную, не наш предкатафалк.

Похоже было, что они поняли все и без комментариев. Жокей Мысли сразу бросил мне ключи от его «Хонды». Тигр сказал только:

– Так быстро, как только возможно. Но без нарушения правил.

Я кивнул и кинулся к выходу, придерживая полы халата, чтобы не демонстрировать окружающим свои прелести.

Размышления на ходу

Будь обстановка нормальной, я ехал бы как можно медленнее, чтобы растянуть удовольствие, возникающее при управлении такой машиной. Но сейчас не до того было. И не только потому, что я беспокоился о дочке. Тут было множество несообразностей. И, автоматически руля, я пытался разобраться в них – хотя бы в первом приближении.

Начать с того, что «собака» на дочку вообще не должна была среагировать. В анализатор системы были заложены, наряду с моей собственной биокартой, и все дочкины данные – и только ее. Если бы это не было сделано, она не могла бы и попасть в квартиру, поскольку взломщиком высокого класса никак не могла считаться. И при ее появлении на моей территории аппаратура должна была поднять тревогу лишь в одном случае: если бы вместе с нею там возник еще какой-нибудь человек – или люди.

Но и это не все. Попади она действительно в такую ситуацию, она знала бы, как выбраться из нее, я ее научил и этому. Хотя, конечно, от волнения и страха она могла перезабыть все на свете.

Впрочем, голос ее, несмотря на скверную слышимость, вовсе не свидетельствовал об испуге.

«Значит, – думал я, аккуратно притормаживая перед тем, как взять правый поворот, – того положения, о котором она мне говорила, на деле просто не могло существовать. Можно представить, что некто, вошедший одновременно с нею, заставил ее позвонить мне и сказать именно то, что она и произнесла. Тут, однако, возникает новая несообразность. Как только посторонний оказался в квартире, хотя бы и в сопровождении девочки, система все равно должна была сработать против него. Если только дочка не включила сразу же сигнал «Свой». Сама она этого делать не стала бы, настолько она уже научилась разбираться в обстановке, мое воспитание не пропало зря. А значит, если она все-таки включила, то лишь потому, что ее заставили.

Кто же мог заставить? Ответ прост: человек, знающий не только о существовании самой системы, но и о подробностях пользования ею, в том числе и о сигналах.

Но об этом знают только люди из нашего Института – ну и, разумеется, из соответствующих Бюро в других странах.

Иными словами, предполагаемый «свой» был и на самом деле своим. Своим – и в то же время не только чужим, но (что намного хуже) враждебным.

Противник – или один из них.

Так или иначе, дочка попала в переплет. И надо ее выручать».

…Короче говоря, когда я остановил машину перед моим домом, я был уже готов ко всякого рода неожиданностям.

Я запер машину, включил защиту, тоже особого рода – транспорт представителей других бюро и нашего собственного начальства был оборудован не хуже, чем квартиры, – и вбежал в подъезд, понимая, что в своей больничной униформе являю собой зрелище не только комичное, но и вызывающее подозрения у нашего многократно обокраденного и битого населения.

По счастью, ни в подъезде, ни в лифте мне не встретился никто. И я добрался до двери без приключений.

Еще о себе

Я умею многое. Мне приходилось летать на всем, что способно подниматься в воздух: легкомоторных и тяжелых самолетах, ракетах, дельтапланерах и просто планерах, а также оседлав птицу – или вообще без всяких подручных средств. Плавать на воде и под водой, на таких глубинах, какие (принято думать) недоступны человеку, даже вооруженному самой хитроумной техникой. Прокладывать ходы в земле – и под самой ее поверхностью, и в глубине, в странном царстве сверхвысоких давлений и температур, в котором рождаются алмазы. Мне приходилось пировать с императорами и кутить с убийцами. Преследовать – и скрываться от погони, верхом ли на лошади, в автомобиле, на мотоцикле, а то и бегом на своих двоих. Убивал и, бывало, без малого умирал сам.

Хотя ничего этого я не люблю и никогда не любил. Просто служба складывалась так, что мне приходилось – и сейчас еще порой приходится – пользоваться этими моими способностями и умениями.

Люблю я другое. Тишину. Спокойное дыхание природы, ее голоса во всем их многообразии – от едва уловимого шелеста до грома и грохота, от каких меркнет сознание. Ощущение близости женщины, все равно – вблизи ли она, или очень и очень далеко.

Люблю свободу и покой. Не люблю приказов. И не люблю спать.

Но приходится.

Бесплатный сыр

Приготовился я, как выяснилось, все-таки не ко всему.

Это я понял сразу же, как только оказался перед дверью: малозаметный для постороннего глаза индикатор недвусмысленно свидетельствовал о том, что за время моего отсутствия в квартиру никто не входил. Даже и не пытался. Ни посторонний. Ни свой.

Иными словами – дочки здесь не должно было быть. И тем не менее она звонила отсюда. На индикаторе аппарата внизу, в Наблюдательном посту, я своими глазами видел именно мой номер.

Рисковать я не собирался. Оружия при мне не было. И перед тем, как привести в действие систему входа, я запросил информацию отсюда, с лестничной клетки.

И получил ясный ответ: квартира была пуста. Меня никто не ждал. Можно было входить без опаски.

Я выполнил все необходимые действия. Замки сработали без осечки. Я вошел. Лампочка контрольного поля в прихожей помигала и выключилась; это означало, что я опознан и признан хозяином своего дома.

Я прошел в кабинет, испытывая некоторое волнение. Там было тихо, царил порядок (в той степени, в какой у меня вообще может существовать порядок). Я открыл стенной сейф, вынул пистолет в кобуре и надел под халат. Так, на всякий случай. Хотя здесь, в Производном Мире, мне еще не случалось применять оружие – во всяком случае, в связи с делами нашей Системы.

Почему-то стараясь ступать бесшумно (хотя в общем я технике скорее доверяю, чем наоборот), я прошел в спальню. На кухню. В ванную. В туалет. Держа оружие наготове, распахнул дверцы стенного шкафа в прихожей, потом другого – в спальне. Все это я делал скорее для того, чтобы какими-то простыми действиями успокоить себя и сосредоточиться на решении внезапно возникшей задачи: qui prodest? Кому выгодно?

Окончательно убедившись, что в квартире являюсь единственным живым существом, я вернулся в кухоньку, уселся за стол и стал рассуждать.

Что я мог сейчас считать установленным?

Первое: кому-то понадобилось либо на какое-то время устранить меня из Института и тем самым отсрочить выход в ПС на задание, либо же опять-таки на непродолжительное время заставить меня вернуться в мое жилище.

Второе казалось мне менее вероятным. Выманить меня сюда стоило бы разве что в том случае, если бы мне подстроили тут какую-то неприятность. Меня мог, например, ждать киллер в подъезде или около него. Или дверь оказалась бы заминированной. Но меня не ждали. И дверь не взорвалась, поскольку никакого заряда не было.

Какие еще варианты? Попытаться убрать меня выстрелом через окно, наподобие того, что было устроено на пороге Института? Но если вся эта кампания осуществлялась или хотя бы направлялась человеком из Института, то такой вариант был бы отвергнут ими в самом начале: во всех наших квартирах стоят пуленепробиваемые стекла.

Значит, нужно было удалить меня из Института. Выиграть час-другой времени. Видимо, там, в ПС, у них дела складываются не очень благоприятно, и им просто необходимо задержать меня здесь. У них есть какой-то график, и они в него не укладываются. Связано ли это с операцией против Борича? Или?..

Я зевнул. Очень хотелось спать. Голова была наполнена густой смазкой, мешавшей шарикам крутиться. Я так и не успел отдохнуть. Не дали. Вытащили из леса, из чудесного зеленого леса, где негромко журчит ручей…

Что-то стукнуло. Я успел еще понять, что это моя собственная голова упала на стол, за которым я сидел. Нет, ее не отрубили. Просто не осталось сил, чтобы держать ее прямо.

Какие там были еще варианты?..

Наверное, они были. Но меня уже не было в Производном Мире.

Мышеловка – это было последним, что успел подумать я въявь. Меня насильно вытаскивают в Пространство Сна, в не мною выбранное место и время. Кто же?..

Потом был привычный туман переходного состояния.

Бархатный солдат

…Я оделся, сунул пистолет в карман куртки и вышел на улицу.

Стояла московская ночь семидесятых годов, тусклая и слякотная. Поток машин на Кольце иссякал, и кандидаты в самоубийцы яростно бросались на мостовую, чтобы остановить левака. Скворечники ГАИ опустели. Выключилась и многоцветная реклама страхового общества на двух языках. Желто мигали светофоры. Почти не было прохожих. Никто не хотел рисковать без нужды. В урне близ подземного перехода догорал мусор, и урна казалась алтарем после языческого жертвоприношения. Только пахло не туком, а паленой газетой.

Засунув руки в карманы куртки, я шагал быстро и уверенно, как будто твердо знал, куда иду, и как если бы идти туда мне было очень нужно.

Я и действительно знал.

Через минуту-другую я, как нередко бывает в ПС, оказался совсем на другом конце города. Было совсем темно, однообразные девяти– и двенадцатиэтажки спали, дорога была в ямах, выбоинах, порою мусор хрупал под ногами. Я шел все быстрее, словно меня ждали, а я опаздывал. Часы показали половину третьего. Я уверенно вошел в подворотню и там толкнул низкую, меньше роста, дверцу, над которой смутно виднелось забранное решеткой окошко. Вошел, пригнувшись. Каморка была примерно два на два метра. Это я увидел, нашарив выключатель; когда я щелкнул им, возник слабый свет, я обернулся – это свеча загорелась на табурете. Еще из мебели в каморке помещалась вроде бы лежанка, на ней, поверх тряпья, валялись черный бараний тулуп и широченная шляпа с плюмажем. Рядом со свечой стоял котелок с кашей и бутылка. Каша оказалась пшенная с салом, кондер, в бутылке же – не то, чего я ждал, но просто фанта. А на лежанке сидел мужик в черном бархатном камзоле, коротких – выше колена – широких штанах с прорезами, сшитых из чего-то блестящего, и мягких, с низко спущенными голенищами, верховых сапогах. Обеими руками он опирался на упертую в пол винтовку прошлого века, одновременно ими же поддерживая подбородок, украшенный буйной распутинской бородой. Глаза человека были устремлены на меня.

– Мусор, – произнес он негромко.

– Грязно, – согласился я.

– Ты – мусор, падло, – пояснил он.

Пришлось перестроиться.

– От петуха слышу, – сказал я.

– Запомню, – пообещал он. – А теперь слушай. Не лезь в чужие дела, понял? Не твоя печаль. Не шныри. Заблудишься – и хана тебе. Борич уже сгорел, то же и с тобой будет. Да пожалей ребенка, если своей шкурой не дорожишь. И еще послушай. Это – последнее предупреждение. Дальше – шаг влево, шаг вправо – стреляем без оклика.

Предупреждение насчет ребенка мне очень не понравилось. И я рассердился.

– Тоже мне хунхуз, – сказал я как можно презрительнее. – Ты из-за параши света белого не видишь. Линяй отсюда на цырлах…

– Ты, фраер! – ответил он, не двинувшись с места. – Это тебе кажется, что ты жук, а на деле ты волосатик, с тараканом в котелке. Знал бы ты, на кого поднимаешь голос…

– На кого же? Это интересно…

Тут он, кажется, сообразил, что разговор пошел не в ту сторону. Прыгнув назад, он швырнул винтовку и выхватил из-за спины автомат, солдатские его бутсы звякнули подковками по камню. Рукав на долю секунды задрался, и этого времени мне хватило, чтобы увидеть на его предплечье давно и очень хорошо знакомый знак: изогнутое аркой дерево и еще две буквы; вот их разглядеть я не успел, и это было очень нехорошо: прочитай я их, сразу понял бы, из какого он Бюро, из какой страны… Но сожалеть было некогда. Я упал, на лету отстегивая от пояса аркан. Хотелось взять его живым-здоровым, у парня явно имелось множество нужной мне информации. Его первая очередь прошла впритирку, хотя он и не целился; из этого следовало, что стрелял он выше среднего. Я откатился вбок, заставляя его изменить позицию, поскольку мы оказались уже не в помещении, а где-то на лесосеке, где еще валялись хлысты; за одним из них я и укрылся. Не давая ему времени прицелиться, бросил аркан. Он уклонился в последний миг, петля захлестнулась на стволе автомата, упершись в высокую мушку, я рванул, и он не смог удержать оружия. Посветлело; и, не оглядываясь, я понял, что за спиной сгущаются багрово светящиеся облака. Предстояло пересечение микроконов. Противник тоже понял это и, оставшись безоружным, кинулся в ту сторону: хотел скрыться в другом микроконтинууме, пока я не успел настичь его. Пистолет был уже у меня в руке. Я выпустил серию и, похоже, задел его – но поздно: он уже исчез в багровом мерцании, за которым чудились какие-то зеленые стволы. Мгновение я выбирал: рвануться за ним или закончить эпизод? Преследование его в ином пространстве-времени могло затянуться надолго, может быть, таков и был их план – не зря ведь меня вытащили сюда. Даже переход в другую плоскость они могли предвидеть. Знать бы еще – кто «они». Но это сейчас не получилось, скорее можно будет найти ответ там – в Производном Мире.

Итак – домой?

Размеренно и глубоко дыша, я сосредоточился.

В лесу, где я сейчас оказался, было тихо и тепло, солнце склонялось к вечеру, и хотелось лечь и бездумно лежать на сухой земле – час, другой… Я и в самом деле лег, закрыл глаза, стал нащупывать канал возврата. Нашел. Он пульсировал ровно, в такт моему дыханию. Шесть секунд, семь, восемь… Я открыл глаза и оторвал голову от стола. У себя дома.

Позвонил в Институт. Тигр откликнулся обеспокоенно:

– Я ждал звонка десять минут назад. Стал звонить сам – без отклика. Что произошло?

– Расскажу. Они начали игру со мной и в ПС. Зачти это, как прикидочный выход. Что о Бориче?

– Пока все так же.

– Выезжаю.

Я запер квартиру. «Хонда» стояла там, где я ее оставил. Никто не пытался вскрыть ее – и на том спасибо. Я поехал, по-прежнему не превышая скорости: время было слишком дорого, чтобы тратить его на объяснения с орлами из ГАИ.