Текст книги "Беглецы из ниоткуда"

Глава 6
Земля

Доктор Функ сказал как бы в пространство; во всяком случае, произнося слова, он не смотрел на Юрия, а никого третьего в лаборатории не было.

– С сожалением констатирую, что пока у нас мало что получается. Канал между вами и вашей матушкой устойчив, в этом нет никаких сомнений. Но вот я им воспользоваться не могу: вся мощность, видимо, теряется при передаче мною вам нужного текста. А еще хуже – то, что все другие люди, кроме вашей матушки, хотя – я уверен – и принимают сказанное мною через вас, но если и отвечают, то ответ их до нас не добирается. Это несколько осложняет нашу задачу. Гм… да. Или они не принимают своих сновидений всерьез даже пока спят – или же… да: не исключено, что моя техника недостаточно мощна, чтобы обеспечить прохождение их ответов, мощность которых, конечно, тоже мала. Очень, очень…

Функ погрузился в размышления, из которых его вывел вопрос Юрия:

– Я могу помочь еще чем-нибудь, профессор?

– Что-что? А, вы… Да, конечно. Вам придется сделать большие усилия, и мне тоже. Вам – чтобы усвоить все те знания, какие я должен вам передать, чтобы вы могли разговаривать с ними так же, как это делал бы я сам. А мне – чтобы учить вас так, чтобы вы все поняли как можно быстрее. Потому что… Понимаете ли, приборы ясно указывают, что сейчас существуют особо благоприятные условия прохождения информации, пространство в некоторой своей части – назовем ее туннелем или каналом – получило определенные дополнительные свойства, благоприятствующие… Но это ни в коем случае не вызвано нашими действиями, это работает сама природа – или кто-то другой; но авторство тут не имеет значения. Эти благоприятные условия могут исчезнуть через год, или месяц, или через полчаса. И наша задача – использовать их, пока они есть, чтобы установить хотя бы самые главные факты, с которыми мы могли бы затем работать здесь, даже если связь и прервется. Установить факты, да, и передать на «Кит» кое-какие инструкции. Конечно, сам я сделал бы это значительно быстрее, но…

Функ внезапно умолк. Снова задумался.

– Интересно. А что, если…

И после новой долгой паузы:

– Именно так я и сделаю.

Что именно он собирался сделать, выяснилось в следующую же минуту: подойти к унифону и произвести вызов.

– Может быть, это и есть выход… – пробормотал он скорее всего самому себе. Привычка разговаривать вслух с самим собой возникла у него давно, и похоже, что он не собирался от нее отказываться.

Глава 7
Бытие

Итак, Рудик крикнул «Да!», и дверь отворилась.

В дверях стояла девушка.

Красивая, надо сказать, девушка. Кого-то она Рудику напомнила. Он только не сообразил, кого именно. Коротко подстриженная, почти под мальчика. В первое мгновение инженеру даже почудилось, что это и есть мальчик. Одевались ведь они все, как и на планетах, одинаково: по такой, как тут, погоде – пифагоры выше колен и маечка с какой-то живописью. Но то, что и маечка, и пифагоры обтягивали, сразу же дало понять: нет, не мальчик. Никак не мальчик…

С некоторым усилием он перевел взгляд на ее лицо. И, изображая полнейшее отсутствие удивления, проговорил очень серьезно:

– В самый раз пришли. Чайник поспевает. Присаживайтесь.

Тут она сказала то, что следовало произнести еще до того, как заговорил он:

– Простите, я, наверное, слишком рано?..

Похоже, она несколько волновалась, фразу заготовила заранее и уже не смогла удержаться, чтобы не произнести ее. А чтобы своего волнения не показать – уверенно прошагала по каюте и уселась на указанное место; а больше и некуда было, не на койку же.

Инженер снова полез в шкафчик. К сожалению, дамской чайной посуды у него не было, пришлось вытаскивать еще одну такую же кружку – без малого полведерную. Из такой лошадей поить, а не хрупких девиц. Инженер даже едва не покраснел. Правда, она вряд ли заметила бы: Рудик был темноволос и кожей смугловат. Да, кстати, и девица (инженер снова позволил себе пошалить взглядом, кинуть его туда-сюда) была не такой уж субтильной. Выглядела вполне крепкой.

Он разлил чай. Пододвинул к ней вазочку.

– Меня зовут Майя, – это прозвучало, как ответ на его движение.

– Очень приятно, – откликнулся он. – А я…

Он на мгновение заколебался: кто он в этот миг – инженер Рудик или просто Игорь? На этот раз девушка успела первой:

– Вы – инженер Рудик, я знаю.

Жаль, жаль. Игорь, по его мнению, сейчас прозвучало бы лучше. Теплее как-то.

– А у меня сегодня день рождения.

Вот уж не думал, не гадал он, что просто-таки само собой сорвется с языка подобное.

Да, собственно, Игорь никогда и не умел разговаривать с женщинами. Не то что уж вовсе никак не умел с ними обращаться, но чтобы так, за чашкой чая, а тем более с девушками – не приходилось. Такими вот. Лет… скольких же?

– А сколько же вам лет?

Воистину: язык мой – враг мой. Да уж лучше бы помолчал – глядишь, и сошел бы за умного…

Майя, однако, не обиделась. И ответила даже весело:

– Уже семнадцать. Так что я четыре года как совершеннолетняя.

И тут же – наверное, чтобы он не понял ее как-нибудь не так – добавила:

– Так что могу быть допущена ко всяким этим… механизмам и приборам, и… да, и к устройствам.

И, с крохотной задержкой:

– Ой, я же вас даже не поздравила! От всей души. А…

Проглотила вопрос. Вовремя решила, видно, не повторять бестактности инженера. Он же поспешил перейти на предложенную гостьей тему:

– Значит, можете быть допущены? А что – возникло у вас такое желание?

Майя ответила – очень серьезно:

– Мы не хотим быть только пассажирами. Должен ведь кто-то знать, как все это делается! Мы подумали: вы ведь все время работаете один. А вдруг вы заболеете? Может же это случиться… теоретически. Верно?

Совпадение? Или… они как-то узнали – уловили, почувствовали? Кто знает, чего можно ожидать от нынешних детей. Однако в любом случае – девочка эта появилась очень кстати. Если только – если у нее найдутся хоть крохотные способности к такому ремеслу. И, главное – большое желание. При таком желании и с малыми способностями можно многого достичь. Хотя, конечно, не женское это дело. Это тебе не сидеть в штурманской перед экранами и ловить звезды в визир. Тут не только знания нужны; тут и мускулатура порой требуется. Нет, не потянуть девушке такую нагрузку.

Вслух же он ответил:

– Заболеть – конечно, каждый… Все под Богом ходим – и летаем тоже. Так что мысль у вас возникла правильная. Если, конечно, брать в теоретическом, так сказать, аспекте.

– Я хочу и в практическом, – заявила Майя запальчиво.

Инженер покачал головой:

– Практически – не знаю, как вам и сказать. Одним словом – вряд ли.

– Вы мне не верите?

Слезы уже капали из глаз и стекали по щекам. Нежным, матово-белым. Никем, наверное, еще не целованным…

Вот куда повернули вдруг мысли. Рудик тяжело проглотил комок.

– Ну, плакать-то вроде бы незачем…

– За что вы меня обидели? – сквозь слезы выговорила она.

(Она и сама удивлялась, наверное, тому, что слезы были настоящими. Сами собой как-то пролились.)

– Да ну что вы. И в мыслях не было!

– Прямо – от порога… Даже не попробовали хоть как-то проверить, что я могу, чего – нет. Несправедливо! Обидно!..

А и в самом деле ведь: на это можно обидеться. Вот парня он так – с ходу – не отшил бы.

– Ну ладно, ладно… – Он посуетился в поисках носового платка, нашел, но предложить не решился, наоборот – засунул подальше под подушку. – Будь по-вашему – проверим, как что у вас будет получаться. Как гаечный ключ освоите. У меня ведь не только кнопки нажимать…

– Хоть сейчас, – откликнулась Майя тут же.

– Но работа, скажу еще раз, не самая легкая. Мне, откровенно говоря, больше бы парень подошел.

– Мы над этим думали, – сказала она, утирая слезы. – Но решили, что я подхожу лучше всех. И у меня большой интерес к технике.

– Так, так, – сказал он. – Покажите-ка руки…

Он чуть было не сказал «ручки», что в такой обстановке было бы вовсе не уместно.

Она, чуть стесняясь, протянула руки над столом. Тонкие пальцы с достаточно короткими ногтями. Длинные. Он представил себе микросхемы, с которыми ей придется работать чаще всего.

– Ну что же, руки есть, – признал инженер. – Вот поработаем – увидим, на что они способны. Больше пока ничего обещать не могу.

Зоя, докторша – вот кого она напоминает!

– А мама ваша не будет возражать? Может, она хочет для вас другого будущего – полегче? А у нас тут ведь работа какая? Закопаешься – и на всю жизнь. А мать ведь у вас серьезная, кто она там – президент? Нет, Судья это называется, как же, Судья.

– Я не ее подданная, – ответила Майя суховато.

– Ах да, у вас там… черт, я и не знаю толком. Отстал от жизни.

– Королева Орлана.

– Орлана Первая, – сказал Игорь, с трудом удержавшись от усмешки. Дети остаются детьми, как тут ни крути. – Ладно. Значит, начнем?

Он и думать забыл о своем сердце – как будто оно никогда и не беспокоило. Все в порядке.

– Я готова, – вскочила она. – Что надо делать?

– Для начала – переодеться.

Он пошарил в одежном шкафчике, где висели комбинезоны.

– Этот подойдет, пожалуй. Снимайте…

Он обернулся к ней – и не закончил: она уже была в одних трусиках и шла к нему, глядя прямо в глаза. Только порозовела слегка – от смущения? Или…

«Наверное, уровень стыдливости у них другой, – подумал инженер. – Или?.. А может, для таких юных я – и не мужик уже?»

Но, как бы угадав его мысли, Майя подошла вплотную. Обняла за шею. Приблизила лицо к его лицу.

(Странно: ей нравилось это. Ощутить рядом большого, сильного, вдруг тяжело задышавшего мужчину. Не Валентина, не Семена, с которыми она и представить ничего такого не могла, с ними это казалось ей просто смешным. Ощутить – и захотеть… Захотеть… ну да, того самого, никогда еще не испытанного – и до сих пор вовсе не хотевшегося даже…)

– Майя, что вы, Майя…

– Спасибо за то, что в меня поверили…

– Что вы… Что мы…

И – поток слов – помимо его желания звучащих, неосознанных, неконтролируемых…

Сколько-то времени кануло, прежде чем вернулось сознание. Оно возвратилось, потому что в дверь стукнули, тут же распахнули – и на пороге появился Истомин.

– А, – произнес он почти совсем спокойно. – Вот значит, Майя, какие дела… Да не смущайтесь, не залезайте под одеяло – все равно я вас как бы и не вижу. Продолжайте спокойно, дело житейское, разрешите вас поздравить и пожелать всяческого счастья. Но я, собственно, к вам по делу, инженер. Хотя, пожалуй, лучше зайду попозже. Извините.

– Да постойте! – крикнул инженер вдогонку. Но Истомин только рукой махнул и быстро затворил за собой дверь, напоследок упрекнув: – А вообще-то запираться нужно. Даже семейным.

И, широко шагая, пустился в обратный, не близкий путь – к себе.

* * *

То, что он только что увидел – молодая девушка в совершенно понятной ситуации у инженера, – почему-то очень сильно расстроило его. Потому скорее всего, что Истомин не считал себя хоть в чем-то уступающим Рудику; но вот к нему никто не приходил – так, чтобы запросто предложить самое себя. А ведь он считал молодых своими друзьями. И такое пренебрежение им очень сильно уязвило писателя. Что же: они считают, что он больше не играет в этом мире никакой роли? Думают, что с ним только и можно, что усыплять раз за разом и отправлять домой в сопровождении, скажем прямо, не очень молодой дамы – да к тому же еще и замужней?

С этим примириться было нельзя. Требовалось найти убедительные возражения.

Истомин понимал, однако, что в таком вот состоянии души он ничего не найдет. Чтобы отыскивать и принимать решения, нужно спокойное, уравновешенное состояние. Прежде всего следует обрести его, а потом уже думать дальше.

Способ вернуться в нормальное состояние души был давно известен и хорошо испытан: работа, и только работа.

Нужно было сейчас же, незамедлительно, сесть и начать писать. Все равно, что. Просто войти в этот процесс. А там – необходимая тема отыщется сама собой.

Возможно, что-нибудь любовное. Серьезное.

Непременно – с участием в сюжете кого-то из молодых.

А действие закрутить – ну, хотя бы вокруг того компьютера неизвестного назначения, о котором он так и не успел рассказать ребятам. С этим прибором связано было нечто таинственное. Истомин прямо-таки недвусмысленно ощущал эту тайну. В чем она заключается – он, разумеется, не знал. Но не беда: придумается в ходе работы.

Так что – за стол, скорее за стол. Не исключено, что именно в новой работе он и найдет какой-то серьезный способ примирить старших и младших, корабль – и пространство; а может даже, ему удастся найти нечто такое, что не вышло ни у физика, ни у Нарева – ни у кого. Стать человеком, который спасет всех…

Да, неуемными бывают порой писательские фантазии.

Он уже не шел, а бежал – все быстрее и быстрее. Мысли вдруг покатились лавиной, и необходимо было срочно выплеснуть их в новый текст.

Стучало в виски, и пульс колотился в невиданном темпе.

Вот как опасно бывает и к каким последствиям приводит неожиданный визит к старому знакомому.

* * *

После внезапного вторжения и столь же мгновенного исчезновения писателя инженеру с новоиспеченной ученицей только и осталось, что поглядеть друг на друга. И трудно сказать, что было в этих взглядах – или, вернее, чего там только не было.

– Что же мы с тобой?.. – начал было он.

– Молчи, – сказала она. – Все правильно.

– А дальше?

– Дальше будет, как ты захочешь. Может, это просто подарок тебе в день рождения. Тогда больше ничего не будет.

– Нет! – вырвалось у него.

– Хочешь, чтобы мы были вместе?

Он кивнул. И снова обнял ее.

– А как же с моим испытанием? – спросила Майя чуть насмешливо.

– Ты не жалеешь?

– Нет.

– Честно?

– Очень. Я рада.

– Я тебя больше не отпущу.

– Я сама не уйду – даже если погонишь.

Это тоже вырвалось как-то само собой, Майе на удивление.

– Я?!

Похоже, что профессиональные испытания откладывались. Надолго, а может, и навсегда.

Глава 8
Земля

Профессор доктор Функ и молодой человек по имени Юрий вовсе не были единственными людьми на планете, помнившими о печальном происшествии с «Китом»; не их одних интересовала судьба корабля. Напротив, у людей, причастных к деятельности «Трансгалакта», все случившееся почти четверть века тому назад не только оставалось в памяти, но и продолжало быть предметом размышлений и действий.

Начать с того, что до сих пор не было закрыто дело о выплате страховых сумм. Корабль, как и полагалось, был застрахован в одной из самых могучих страховых компаний Федерации, носившей громкое и внушительное имя «Этернус», что на умершем, но не исчезнувшем языке означало «Вечность». Денег на страховку было затрачено немало, но получить с компании «Трансгалакту» полагалось куда больше – сумму, которую простому человеку представить себе немыслимо; однако оприходовать эти деньги становилось возможным только в случае, если будет неопровержимо доказано, что транспортная компания лишилась своего имущества в результате обстоятельств, предусмотренных страховым договором. Помимо этого, застрахованы были и жизни как членов экипажа корабля, так и пассажиров; наследникам тех и других тоже полагались немалые деньги – но опять-таки только в случае, если будет недвусмысленно установлено, что застрахованные действительно погибли – или хотя бы их здоровью нанесен определенный ущерб в результате предусмотренного договорами стечения обстоятельств.

И до сих пор деньги не были выплачены ни компании, ни наследникам (в числе которых была, кстати сказать, и сама Федерация, поскольку капитан Устюг, например, наследников не имел, и, следовательно, страховая премия в данном случае переходила в доход государства).

Споры об уместности выплаты – или, наоборот, невыплаты – оговоренных условиями страховки денежных сумм начались едва ли не в день, когда «Кит» в последний раз покинул Приземелье. И с той, и с другой стороны (и тех, кто хотел получить, и других, не желавших отдавать) в споре участвовало множество юристов высокой квалификации и экспертов с наилучшей репутацией; было вынесено не одно судебное решение (в пользу то одной, то другой стороны), однако всякий раз возникали обстоятельства, приводившие к очередному пересмотру исков. И, скажем прямо, – вряд ли вообще было возможно вынести такой вердикт, какой не вызвал бы сомнений ни у кого – а в число заинтересованных входили теперь не только тяжущиеся стороны, но и великое множество людей, успевших сделать ставки в неофициальном, но тем не менее весьма распространенном тотализаторе кто на одну, кто на другую сторону и принимавших любое судебное решение по делу «Трансгалакт против Вечности» очень близко к сердцу.

Причиной затянувшегося, как мы уже знаем, на два с лишним десятилетия спора служила, в конечном итоге, некоторая двусмысленность ситуации.

С одной стороны, транспортная компания лишилась корабля, а люди – родных и близких, вследствие действия причин, которые были отнесены адвокатами «Трансгалакта» и наследников к стихийным силам. А в страховом договоре гибель корабля вследствие стихийного бедствия была совершенно ясно оговорена, как обстоятельство, вызывающее необходимость полной уплаты страховой суммы – в случае, если не будет доказано, что экипаж корабля не принял всех мер и не произвел всех возможных действий для того, чтобы избежать стихийного бедствия и тем самым сохранить корабль и собственные жизни.

Казалось бы, перемена знака, превращение вещества, из которого состоял и сам «Кит», и все то, что находилось на его борту, являлась именно стихийной силой, чье воздействие привело к печальному событию.

Однако юристы компании «Этернус» предприняли атаку именно на это положение, являвшееся, безусловно, краеугольным камнем в иске «Трансгалакта».

При этом они опирались на то соображение, что указанное событие – переход вещества в антивещество – в природных, а не лабораторных условиях наблюдалось впервые в истории, до той же поры возникало только как результат человеческой деятельности. Это соображение ставило под вопрос саму характеристику всего, случившегося с «Китом», как стихийного бедствия – и напротив, делало возможным хотя бы предположительно считать его результатом некомпетентной деятельности экипажа, в какой-то момент путешествия сделавшего «что-то не так, как следовало» – по определению одного из адвокатов страховой компании.

Для того, чтобы опровергнуть этот тезис, «Трансгалакт» обратился к экспертам из числа крупнейших специалистов того времени, среди которых находился, естественно, и профессор доктор Функ. После консультации с ними «Этернусу» был задан вопрос: могут ли они указать, что же именно следовало сделать, чтобы избежать катастрофы?

Пока страховщики консультировались с другими, своими, экспертами в поисках ответа, вторая группа их адвокатов повела наступление под совершенно иным углом.

На этот раз сомнению был подвергнут сам факт гибели корабля и населявших его людей.

И в самом деле: корабль не развалился и не взорвался, он просто отдалился от Земли и не возник ни в одной другой обитаемой системе; но это ни в коей мере не говорило о его гибели, как и о смерти находившихся на борту людей. Ни обломков, ни тел никем, нигде и никогда не было обнаружено. Следовательно – корабль не погиб, а потому (по мнению «Этернуса») не существовало и самой основы для иска.

Оценив аргументы, транспортники подали новый иск с другой формулировкой. Теперь о корабле говорилось, как о пропавшем без вести. Такая статья в страховом договоре тоже существовала. Хотя выплаты по ней и были меньше, чем при гибели, но не намного.

Ответчик возразил: корабль мог бы считаться пропавшим без вести в том случае, если бы, покинув исходную планету, своевременно не прибыл в пункт назначения. Однако именно такого пункта у «Кита» не было, ему не задали никакого определенного маршрута, не установили также и времени возвращения, а точнее – возвращение вообще не предполагалось. Иными словами, «пропасть без вести» было полетным заданием корабля, и оно исправно выполнялось, надо надеяться, и по сей день. То есть выплачивать страховку совершенно не за что.

Опровергая эту мысль, представитель истца заявил: хотя определенного маршрута кораблю и не назначили, задание ему все же было дано: добиться возвращения в нормальное вещественное состояние, после чего вернуться на Землю. А до того – поддерживать с Федерацией постоянную связь. А поскольку «Кит» на связь не выходил – следовательно, он, самое малое, должен считаться безвестно исчезнувшим. А еще вероятнее – он все же погиб. Со времени ухода корабля от Земли прошло уже намного больше времени, чем требует закон для признания пропавшим без вести; а следовательно – страховые суммы должны быть незамедлительно выплачены.

Ответ был следующим: поскольку время прибытия корабля куда бы то ни было не назначалось, нельзя и применять в данном случае установленные законом сроки признания его безвестно отсутствующим. Что же касается страховых премий наследникам членов экипажа и пассажиров – то их, по мнению «Этернуса», должен был выплатить сам «Трансгалакт»: это ведь выполняя поставленную компанией задачу корабль исчез вместе со всеми своими обитателями.

Истец: по сути, тут ведется беспредметный разговор. «Трансгалакт» вправе требовать уплаты денег, поскольку то, что «Кит» погиб или пропал без вести, является свершившимся фактом, который нельзя опровергнуть. Если же ответчик полагает, что корабль не погиб и не пропал без вести, то следует дать ему определенный срок для доказательства этого предположения. Иными словами – если «Этернус» не согласен платить, пусть найдет корабль и таким образом докажет справедливость своих возражений. «Трансгалакт», со своей стороны, согласен оказать всю возможную помощь в розысках – техникой и специалистами.

Ответчик обратился к суду с ходатайством о перерыве в рассмотрении дела, поскольку требуется время, чтобы обсудить с руководством компании и консультантами только что высказанное истцом предложение.

Судом ходатайство было, после краткого совещания, удовлетворено и дальнейшее судопроизводство отложено.

Совещание в «Этернусе» проходило в достаточно узком кругу. Журналисты, естественно, не были подпущены даже к порогу.

Руководители компании и консультанты были, в большинстве своем, людьми разумными и умеющими считать.

В случае, если платить придется, речь пойдет не только о номинальной сумме: выплачивать (и фирме, и наследникам) придется еще и проценты, набежавшие за два десятка лет и составлявшие на день совещания уже более ста процентов к первоначальным деньгам: проценты исчисляются с самого начала тяжбы. Компания «Этернус», при всем своем богатстве, не могла безболезненно пожертвовать такой суммой.

Что же касается поисков, то все были совершенно уверены, что отыскать корабль не удастся никому и никогда; тем не менее предпринять попытку следовало, надо было лишь оговорить, что за время, какое займут поиски, проценты на страховую сумму начисляться более не будут – и добиться того, чтобы срок, во время которого будут производиться поиски, оказался весьма и весьма продолжительным. А для того, чтобы все выглядело достаточно убедительным, включить в разработку плана поисков самых заметных специалистов, в том числе и тех, кто в суде выступал в качестве экспертов «Трансгалакта». А следовательно, и профессора Функа, хотя и весьма пожилого уже, но все еще не утратившего остроты мышления и продолжавшего очень активно работать – правда, не совсем в той области, в которой он подвизался большую часть своей жизни.

Таким образом, на новое судебное заседание «Этернус» принес свое согласие организовать и проводить поиски в течение десяти лет. Если за это время корабль не будет найден, суд вернется к рассмотрению вопроса и решит – следует ли продолжать поиски и дальше, или же прекратить их и возвратиться к судопроизводству по иску.

Все понимали, что тогда-то уж наверняка «Кит» будет признан если не погибшим, то пропавшим без вести – безусловно. И поэтому председатель совета директоров «Этернуса» Хасегава после судебного решения сказал:

– Самое дешевое и остроумное – найти его. Я буду очень весело смеяться, если мы это сделаем.

Эта мысль сама по себе показалась всем смешной. Кроме, может, двух-трех человек. В числе которых находился и профессор доктор Функ.

Он, как мы уже знаем, единственный не только не оставлял мысли о поисках столь трагически исчезнувшего корабля во все успевшие пройти с тех пор годы, но и, не афишируя своих поисков, сумел выразить их результаты как на языке математики – единственном, почти не допускающем двусмысленностей, так и на языке эзотерического знания, какое и в те времена всеми адептами точных наук многократно предавалось анафеме. Выводы его привели, кстати, к возникновению (пока, правда, лишь в работах Функа, публиковать которые он не спешил) новой отрасли физики пространства, а именно – эзотерической физики. И некоторые результаты, вначале удивлявшие его самого, и позволили ему с немалыми трудами нащупать наиболее вероятное направление поиска, затем – установить связь с кораблем (хотя, как нам уже известно, слишком неустойчивую), и, наконец, – заняться поисками нужного реципиента, найти его в лице Юрия и даже убедиться в том, что связь эта осуществилась еще до того, как сам Функ пришел к данной идее, – но только ни одной из сторон не была осознана именно как связь, а расценивалась лишь как спонтанное проявление подсознания, или, в просторечии, – как сны.

Что же касается его приглашения в состав комиссии, то большинством оно рассматривалось всего лишь как формальность: имя было достаточно громким, а любая комиссия должна выглядеть как можно более авторитетно (хотя на самом деле вовсе не громкие имена определяют ее решения, а прежде всего уровень лоббирования со стороны заинтересованных лиц и уровень атаки не на тех, кто накладывает резолюции, а на тех, кто готовит документы, на которые эти резолюции накладываются). На деле же Функ попал в комиссию потому, что такая мысль пришла ему в голову, а для ее реализации он обратился к экс-командору Федерального Трансгалакта, то есть государственного звездного флота. Сам Командор – теперь он занимал, впрочем, другой пост и именовался Комиссаром Службы Предупреждения Событий, или СПС – был, разумеется, одним из определяющих членов комиссии; он предложил кандидатуру Функа – и никто не стал возражать, хотя один-другой и удивился, услышав, что старая перечница еще обретается на этом свете.

Функу же такая деятельность казалась совершенно естественной хотя бы потому, что незадолго до этого он был уже, как мы знаем, включен в состав другой комиссии – по научному наследию безвременно почившего Хинда. Функ был издавна знаком с ныне погибшим, имел представление о темах его работ – поскольку являлся едва ли не единственным, с кем Хинд хоть изредка бывал более или менее откровенным. Тем не менее кое-что из обнаруженного Функом в наследии Хинда не только произвело на старика впечатление своей масштабностью, но и оказалось как нельзя более кстати, чтобы от достаточно абстрактных размышлений о возможности поисков и спасения давно исчезнувшего «Кита» перейти уже в плоскость практическую и искать способы завершения и применения того, что Хинд уже решил теоретически, но еще не воплотил в реальные приборы и действия. А для этого – понимал Функ – просто-таки необходимо наложить свою лапу не только на записи, но и на всю лабораторию Хинда. Потому что больше половины пути Хинд уже прошел. А может, и весь этот путь; намеки на это в его файлах были, правда, вещественных доказательств обнаружить не удалось. Пока еще не удалось. Их нужно найти. И для этого участие Функа в новой комиссии как нельзя более выгодно.

Оказавшись членом этой второй комиссии, Функ сразу же взялся за дело всерьез. Так это было воспринято со стороны. На самом же деле он начал еще более активно продолжать то, что было уже начато, а свое новое официальное положение использовал, чтобы получить как у казны, так и у «Этернуса» средства на новое оборудование, которое незамедлительно и установил в своей обсерватории, являвшейся в последние годы и его домом, а теперь – и домом молодого Еремеева. Дело же о допуске в лабораторию Хинда продвигалось куда медленнее, и необходимо было найти помощь со стороны. Тут нужно было действовать осторожно, потому что охотников продолжить и завершить начатые покойным физиком исследования могло найтись достаточно много.

Что же касается официальной деятельности Функа в комиссии по «Киту», то такое его бодрое шевеление устраивало всех – потому что создавало видимость серьезной работы всей комиссии, и на это не жалко было потратить не такие уж и большие деньги. Что касается практических результатов – излишне говорить, что в них никто – во всяком случае, если говорить о лицах официальных – не верил.

А это, в свою очередь, совершенно устраивало Функа. Поскольку – не чуждый мирских интересов – он понимал, что вера в его успех заставила бы тех, кому обнаружение и тем более возвращение корабля совершенно ни к чему, принять серьезные меры для того, чтобы у него ничего не получилось. А пока на его возню смотрели, как на своеобразное проявление старческого маразма, он мог работать более или менее спокойно.

Впрочем, не надеясь только на самотек, он сам приложил усилия к тому, чтобы вся его нынешняя деятельность воспринималась как наработка материала по сенильной психопатологии.

Для начала он устроил пресс-конференцию, пригласив на нее представителей всех информационных предприятий, хоть в малой мере касавшихся на своих страницах или каналах перипетий «Тяжбы века» и вообще проблемы «Кита». А поскольку эти темы затрагивались поголовно всеми, то для разговора с журналистами требовалось обширное помещение. «Трансгалакт» предложил конференц-зал в своем центральном офисе, «Этернус» выразил готовность снять зал любого театра или ресторана; однако Функ предпочел договориться с федеральной организацией. В результате журналисты собрались в актовом зале Космоцентра – в том самом, где Функу пришлось уже выступать двадцать два года тому назад.

Старый физик обошелся без предисловий. И начал с заявления, которое сразу же вызвало в зале бурю – без всяких преувеличений…