Текст книги "Незаконнорожденный. Книга 1. Проклятие болот"

В последующие мгновения в наступившей тишине под взглядами трех прикованных к стене онемевших от неожиданности разбойников происходила ожесточенная схватка на полу. Незнакомец мог действовать лишь одной рукой в то время, как вторая была растянута цепью, обвившейся вокруг злополучного для него, но благоприятного для палача столба. Палач, оказавшись в результате столкновения сверху, одной рукой удерживая свободную руку незнакомца, второй рукой добрался до его горла и начал сдавливать его.

Палач не был трусом. Наоборот, профессия придала ему храбрость особого рода – храбрость на жестокость. Ему было все равно – мужчина или женщина, взрослый или ребенок. Детей же приходилось истязать, чтобы взрослые, глядя на мучения собственных детей, не выдерживали и, чтобы прекратить их мучения, выкладывали все, что знали. Эта тактика всегда приводила к нужному результату, исключений не было, если только ребенок не умирал сразу. К тому же палач практически не знал равных себе по силе. Уже в далеком детстве он колотил ребят значительно старше себя, которые осмеливались насмехаться над его уродством. В зрелом возрасте он мог в одиночку приподнять и перенести в сторону груженый конец повозки, который еле приподнимали четыре человека.

Вот и сейчас палач отнюдь ни пугался начавшейся схватки. Быстро оценив ситуацию, он уже знал, что довольно легко одержит победу, задушив соперника. И ситуация, и баланс сил были на его стороне. Пальцы палача изо всех сил сжимали горло находящегося под ним человека.

И в этот момент его взгляд встретился со взглядом лежащего под ним соперника, и по спине палача внезапно пробежали ледяные мурашки. На лице соперника не было ни капли страха, наоборот, на нем читалась какая-то досада, какая возникает, когда отмахиваются от надоедливой мухи, зная, что в следующее мгновение удар мухобойки прекратит ее приставания. В голубых глазах не было ни тени сомнения, в них читалась только холодная решительность; казалось, что он и не замечает удушающий захват на своем горле, и это в сложившейся ситуации было удивительнее и страшнее всего.

Когда глаза незнакомца внезапно потемнели от внутреннего напряжения, палач воспринял было это как следствие удушения, но грохот рухнувшего столба, сорванного с места нечеловеческим усилием незнакомца и упавшего с частью потолка, указал на его заблуждение. В следующее мгновение чудовищная сила приподняла тело палача, и когда он, с удивлением почувствовав это, то вдруг, ужаснувшись до глубины души, осознал, что он, считавший себя сильным и непобедимым, сейчас не более, чем былинка под ураганным ветром, пичуга в когтях орла или заяц в зубах льва. Однако до конца осознать это он не успел. Душа палача, покинув тело, понеслась к далеким магрибским или абиссинским богам, покинув тело, когда, перевернув палача на живот и оказавшись сверху, незнакомец обхватил его голову обеими руками и резким сильным рывком сломал шею.

Ключи от замков, запирающих цепи, висели на поясе одного из подручных палача, и через короткое время незнакомец, уже без оков, быстро переодевшись в снятые с тела палача штаны и рубаху, пришедшиеся ему почти впору, не обращая внимание на скованных мычащих разбойников, пытающихся делать ему знаки, закинул за спину свой огромный меч, выбранный из груды сваленного оружия.

Ни грохот удара цепи, вдребезги разбившей стол, ни шум падения столба не привлекли ничьего внимания. Звуки закончившейся схватки не донеслись через три этажа до караульного помещения. Вокруг было тихо. Теперь незнакомец наконец-то обратил внимание на разбойников. Подойдя к атаману, он вытащил кляп из его рта.

– Освободи нас, не пожалеешь, – хриплым голосом проговорил Гардис.

Над и Ридон согласно закивали головами.

– Тебе ведь надо прорваться через караулку, а там полно стражников. А четыре меча со всех сторон лучше одного. Кроме этого, кому-то надо прикрыть и твою спину.

– Скажу замри – значит замри, скажу падай – значит падай, скажу умри – значит умри, – выдержав длинную паузу, проговорил незнакомец.

– У нас разве есть выбор?– ответил Гардис.

– Выбор всегда есть, – усмехнулся незнакомец, – вот только у вас он небольшой – болтаться на радость воронам в петле или удобно устроиться на колу.

Замки щелкнули, освобождая от оков руки атамана. Вслед за этим незнакомец бросил ему связку ключей. Но только ключи перешли в руки Гардиса и он начал было открывать замки на ногах, как незнакомец, словно тисками сжав его плечо, сделал знак замереть. Сначала в сразу наступившей тишине ничего не было слышно, затем послышались приглушенные закрытой дверью шаги – несколько человек приближались к камере по коридору. Гардис, не успевший снять оковы с ног, начал быстро подбирать ключи к замкам на них, а незнакомец, выхватив меч, метнулся ко входу и замер сбоку от дверного проема.

Двери распахнулись, и со словами: «Заходите, господин советник», в помещение, наклонив голову и глядя в пол, чтобы не встретиться взглядом с палачом, сделал шаг один из стражников. И сразу же рухнул на пол, сраженный огромным мечом. Вслед за этим, держа меч наготове, незнакомец вылетел в коридор. Все дальнейшее произошло так стремительно, что никто из бывших в коридоре людей и не успел оказать серьезного сопротивления. Первый, в белой парадной, расписанной золотом одежде, получив удар кулаком в голову, без сознания рухнул у входа. Из двоих стражников, находившихся немного позади, один был убит сразу же. Второй, отпрянув в сторону, выхватил меч и попытался воспользоваться им, но незнакомец, легко отразив неподготовленный удар, вонзил клинок в его горло. Третий стражник, замешкавшийся в десятке шагов позади у полуоткрытой двери, перекрывающей выход из коридора на лестницу, придя в себя, метнулся назад к двери, проскочил в полуоткрытый проем и отпрянул за косяк, избежав этим смертельного удара, ибо в следующее мгновение кинжал одного из убитых стражников, пролетев через дверной проем рядом с косяком, до половины вонзился в лестничные доски. Вслед за этим дверь закрылась и из-за нее послышались вопли чудом уцелевшего стражника, убегающего вверх, прыгающего через четыре, а то и через пять ступенек сразу.

Забегая вперед, отметим, что спустя несколько дней этот стражник, будучи невысоким и довольно хлипкого телосложения, попытался воспроизвести свое бегство, но как не старался, не смог перепрыгнуть более 2-3-х высоких ступенек сразу, а на подъем даже таким образом на три спасительных яруса у него просто не хватило сил.

Однако в этот раз страх придал ему нечеловеческие силы. Он мчался, не помня себя, пока не ворвался в караульное помещение, где на глазах изумленных стражников начал баррикадировать дверь, из которой только что выскочил, всем, что попадется под руку, что-то при этом неразборчиво вопя. После вылитого на него ведра воды он, наконец, заговорил членообразно и стражники, кое-что поняв из его сбивчивого рассказа, вооружившись, перекрыли выход на нижние ярусы и тут же отправили гонца с сообщением о случившемся в расположенный рядом дворец номарха. Среди них не было закаленных в боях ветеранов, это была всего лишь дежурная смена, занимающаяся сопровождением пойманных разбойников от тюрьмы до ратуши и наоборот на случай, если вдруг кто-нибудь попытается отбить перевозимого узника. За недлинную историю города такого случая еще не было, и боевого опыта у присутствующих в караулке стражников не было никакого. Тем более, что все руководство в связи с известными обстоятельствами сегодня дежурило у городских ворот.

Догнать стремительно улепетывающего стражника уже не представлялось возможным. Незнакомец, втащив бесчувственное тело в расписной одежде в камеру, в которой снятие цепей разбойниками шло полным ходом, бросил его на пол, схватил стоявший у стены кувшин и начал жадно пить находившуюся в нем воду. Остаток воды он выплеснул на лицо лежащего разодетого франта, который, приходя в себя, зашевелился и попытался сесть, подпирая спиной стену. Постепенно взгляд франта принял осмысленное выражение.

Тем временем Над и Ридон, уже вооруженные, вопросительно переводили взгляд со своего атамана на незнакомца. Гардис же, в свою очередь, помня о недавнем предупреждении незнакомца о будущих взаимоотношениях и о том разгроме, который тот только что учинил в месте их нынешнего нахождения, также молча поглядывал на него.

Разодетый франт, полностью придя в себя, ладонью погладил челюсть, по которой пришелся удар незнакомца, выбивший из него сознание, и сплюнул кровью со слюной. В его глазах, быстро оценивающе пробежавших по окружающему пространству, зажглись веселые искры.

– Ну, и что же ты собираешься делать? – спросил он, обращаясь к незнакомцу, – через три этажа несколько десятков вооруженных стражников, а скоро здесь будет и вся стража города, и не одна, а с гвардейцами.

– А, впрочем, все равно, – после паузы добавил он, – приятно провести время в хорошей компании. Может, познакомимся?

– Вот с этими все ясно, – продолжал он, указывая на разбойников, – это сам атаман разбойничьей шайки Гардис, это главные его телохранители, Ридон и Над. Или наоборот? Как их мама различает?

Несмотря на трагизм сложившегося положения, эти слова вызвали улыбку у присутствующих, ибо действительно различить их было очень тяжело – оба высокого роста, темноволосые, одинаково не только пострижены, но и одеты. Даже синяки, украсившие их лица после стычки с гвардейцами, и то расположились одинаково. Единственное, что явно бросалось в глаза – один был вооружен кривой саблей, второй прямым коротким мечом.

– А ты – Орагур, первый советник энси, – утвердительно сказал Гардис, – я видел тебя однажды в городе.

– Ну, с нами четырьмя вроде бы все ясно, – произнес советник, еще раз сплевывая в сторону, – а ты кто такой? Про наличие такого бойца в его шайке, – он показал на атамана, – не было сказано ни слова.

– Меня зовут Альрик, – произнес гигант.

В наступившей тишине было слышно, как звенит где-то под потолком неизвестно как попавший сюда комар.

– Альрик? Северянин из мест, которые ты сам называешь Скандинавией? – переспросил Орагур, и после утвердительного кивка головы гиганта горячо заговорил:

– Я видел тебя, когда ты в целости провел в столицу караван из Тутуба, не дав его ограбить по дороге. И обещаю, что во всем разберусь. С ними-то все ясно, – он кивнул на молчащих разбойников, – но ведь ты, судя по всему, ни принимал никакого участия в их набегах. Если сдашься, я гарантирую объективное разбирательство. А жизнь первого советника правителя чего-то стоит. Вам никогда не выбраться отсюда, – добавил он, – и, к тому же, разве можешь ты быть уверен, что при первом же удобном случае они не пустят тебе кровь?

– Вот именно, чего-то стоит, – жестко произнес скандинав, – ты можешь стать героем завтрашнего дня, но есть только одна небольшая разница – мертвым или живым героем. Зависит только от тебя. Ты мне обещаешь справедливый разбор? Я же обещаю хороший удар мечом, если ты не будешь делать то, что я скажу. Мы выйдем отсюда прямо сейчас. И хочешь ты этого или нет, мы составим твою свиту. И помни, – добавил он, – одно неверное движение – и ты ляжешь рядом с ними, – он показал на валяющиеся тела, – а удара в спину я не боюсь, они не самоубийцы. Мало выйти отсюда, надо еще и уйти отсюда. А без меня это не сделать, – закончил он.

– Идите за мной, – это относилось уже к разбойникам.

И, легко подняв советника с пола, скандинав, придерживая сзади за одежду, повел его к выходу.

По безлюдным коридорам и лестницам пристройки быстрым шагом двигалась разношерстная группа людей. Впереди, поглаживая ссадину на подбородке, в новом неожиданном для него качестве пленника в блестящей, расшитой золотом, но местами окровавленной одежде двигался самый низкорослый из них – Орагур, первый советник правителя, подталкиваемый сзади гигантом-скандинавом, удерживающим одной рукой его за одежду, а второй сжимающий тонкий кинжал, острие которого время от времени упиралось в спину советника, не позволяя тому даже мыслить о побеге. За скандинавом, сжимая меч, прислушиваясь к посторонним звукам, старался как можно тише ступать тоже довольно высокий, хотя и уступающий в росте гиганту, Гардис, уже бывший атаман разбойников. Тыл прикрывали тоже бывшие телохранители, Ридон и Над, оба плотного телосложения, роста почти равного с атаманом.

Случайно оглянувшись и оценив ситуацию с целью поиска выхода, Орагур сразу же понял, что ведомая им группа состоит из неординарных людей, каждый из которых стоит нескольких простых воинов, и что, как это ни печально было признавать, шансы уйти отсюда безнаказанно у этой группы, ведомой к тому же непредсказуемым скандинавом, достаточно велики.

Три яруса подземелья и первый надземный ярус группа преодолела довольно быстро. Небольшая заминка произошла только на втором ярусе перед дверью, ведущей в караульное помещение. Никто из строителей ратуши никогда не предполагал, что придется защищаться от врага, захватившего подземелье, поэтому никаких укрепленных дверей в этой части ратуши не было. Они слетали с петель от первого же мощного пинка скандинава. Дверь же, ведущая в караульное помещение, была завалена сзади несколькими шкафами и тумбочками. Понадобилось несколько сильных ударов, чтобы дверная коробка упала, открыв проход. Но в проходе, занимая всю ширину караульного помещения, ощетинившись остриями копий, в несколько рядов стояли два десятка стражников, готовых к бою.

Скандинав, перебравшись через завал, поставил спереди советника, прижав к его шее кинжал так, чтобы это было видно всем стражникам. Среди них произошло смятение, некоторые подались назад.

– Пропустите нас, или я перережу ему горло, – с угрозой произнес скандинав.

Советника здесь знали все. Знали, какую роль он играет при правителе. Угроза сразу возымела действие. Стражники сначала попятились назад, а затем, толкаясь, толпой устремились к выходу. За ними двинулась и группа, ведомая скандинавом. Мимоходом он сорвал со стены несколько заполненных дорожных сумок, какие обычно берут с собой стражники, отправляясь на службу, и бросил их Ридону и Наду.

– Я не умею питаться воздухом. Может, ты умеешь? – пробормотал скандинав в ответ на удивленный взгляд Гардиса.

На первом этаже, повинуясь инстинкту, скандинав не повел группу к распахнутой двери, куда устремились убегающие стражники, а, проведя ее вглубь помещения, направился к неприметной двери, скрывающейся во тьме одной из многочисленных ниш. Она выходила в длинный слабо освещенный коридор, который вывел группу прямо к привязи, где находились свежие лошади, используемые для подмены лошадей гонцов, проделавших длинный путь, если гонцам предстояло без остановки двигаться дальше.

– Ты почему не пошел за стражниками, а повернул в другую сторону? Откуда ты мог знать, что здесь не ловушка? – несмотря на серьезность складывающегося положения, Орагур не мог не восхититься чутьем скандинава.

– Я бывал во многих местах и вообще кое-что повидал в этом мире, – ответил тот, – в конце концов, все дворцы устроены одинаково – с десятком умелых отчаянных парней можно взять любой из них. Тем более какую-то городскую ратушу.

Через короткое время топот копыт десятка лошадей, внезапно вырвавшихся из боковой арки двора ратуши, растаял в ночи вместе с сидящей на них пятеркой всадников, ветром промчавшейся мимо ошарашенных стражников, ожидавших появления беглецов с совсем другой стороны.

А еще через некоторое время в толпу стражников вбежали Сарниус и Кирионис, вслед за которыми, отдуваясь после непривычно быстрого бега, появился и Пиригон.

10.

– Разбойники освободились, – хрипло выдохнул Кирионис, облизывая пересыхающие от волнения губы, как только они вышли за пределы зала туда, где никто не мог их услышать, – палач с помощниками и часть стражи перебита, советник захвачен и, судя по всему, разбойники попытаются сбежать, прикрываясь им.

Сарниус и Пиригон, пораженные, замерли.

– Но… к-как? К-как им это у-удалось? – заикаясь от волнения, спросил Сарниус.

– Пока ничего не известно. Узнаем на месте.

И быстрым шагом, почти бегом, Кирионис направился в сторону полукруглой пристройки к ратуше. Вслед за ним поспешили и номарх с командующим.

Вокруг пристройки толпилось много стражников. Правитель нома, не задерживаясь и никого не слушая, растолкав их, стремительно пробежал путь вверх и вниз по крутым переходам лестницы и, перешагнув лежащие в коридоре перед входом в камеру пыток тела двоих стражников, остановившись у раскрытой двери, заглянул в нее. Через его плечо, с трудом переводя дыхание, в камеру заглядывали Сарниус и Пиригон.

В середине камеры лежал выломанный опорный столб, вокруг валялись куски упавшего потолка.

В камине у боковой стены ярко горел огонь. На железной решетке, расположенной над ним, в несколько рядов, раскаленные докрасна, располагались иголки, щипцы и пилки всевозможных конфигураций и размеров. Прямо перед камином лицом вверх, с застывшим на нем выражением ужаса и одновременно недоумения, лежал голый городской палач. У противоположной стены среди щепок вдребезги разбитого стола с разбитыми головами валялись тела его трех подручных. У порога внутри камеры лежали еще один подручный и стражник, разрубленный ударом сверху почти до пояса.

На полу в лужах крови валялись цепи, которыми совсем недавно были скованы разбойники.

– Может ли так сделать человек? – вопрос Сарниуса повернул глаза всех присутствующих в его сторону.

– А что здесь особенного? Негодяи проспали и пленников, и свои жизни! – ответил разозленный Кирионис. Как-никак это его подчиненные были повинны в сложившейся ситуации.

– Я не об этом. Посмотрите на палача.

И только теперь и Кирионис, и Пиригон обратили внимание на то, что палач лежит не только лицом вверх, но и спиной! Кто-то с невероятной силой вывернул его голову полностью назад. Известно, что сделать это практически невозможно, тем более, что палач обладал буквально бычьей мощной шеей. И этот кто-то свернул ее, как цыплячью!

– Непостижимо! Но где они?

Только сейчас до правителя нома стал доходить смысл сказанного стражниками, когда он бежал в подвал мимо них.

Кирионис тотчас помчался из подвала к ожидавшим снаружи стражникам. За ним, не понимая до конца причину бега, устремились и остальные.

После краткого опроса столпившихся стражников все стало на свои места.

Привычка Пиригона принимать ответственные решения в самые ответственные минуты боя немедленно мобилизовала его, и дальнейшее происходило уже под его диктовку.

– Сколько ворот в городе? Восемь? – и немедленно по два всадника с собственноручно нацарапанными Кирионисом ночными пропусками были направлены к каждым воротам города.

– Беглецы не нуждаются в пропусках для движения по городу – само присутствие советника является пропуском. Так же их выпустят и через городские ворота. А через какие именно ворота они пошли – мы сейчас и узнаем. Тем более, что вряд ли они шли прямой дорогой, вероятнее всего, кружили где-нибудь по улицам. А гонцы скачут по прямой. Мы выиграем за счет этого кучу времени для преследования и освобождения советника.

Дальнейшие указания командующего «бессмертными» относились уже к гвардейским же сотникам, коим приказывалось немедленно подготовить к выходу пять сотен всадников с запасом провизии на три дня и ожидать дальнейших приказаний.

– У вас, господин правитель нома, я предполагаю, дел хватит и на месте, надо, чтобы никто ничего не заподозрил, тем более, что у вас гости, – это относилось к Кирионису.

– А вы, господин номарх, решайте сами, как вам поступить. Я же лично возглавлю погоню и освобождение советника.

– Я еду с вами, – немедленно произнес Сарниус.

– Ну что ж, тогда прошу немедленно собираться.

И Пиригон и Сарниус отправились переодеваться и вооружаться в отведенные им покои, а Кирионис остался ждать прибытия гонцов с известиями о маршруте беглецов, уводящих советника с собой.

11.

Номарх Сарниус закрыл дверь в свою часть покоев и дернул шнурок, вызывая слуг. С их помощью он быстро переоделся в легкую боевую одежду. На рубашку с длинными рукавами сверху ему надели кольчугу, искусно сплетенную из бронзовых пластин и колец. Сквозь кольца такой кольчуги проходила стрела, но меч она отражала легко. Длинная рубашка навыпуск была перевязана широким украшенным драгоценными камнями поясом, к которому были прикреплены небольшие также украшенные кожаные ножны с кинжалом. Штаны из тонкой ткани заправлены в короткие сапожки. Возможность применения облегченного варианта боевого снаряжения объяснялась несколькими причинами: во-первых, целыми днями стояла жара, и в полном боевом снаряжении можно было буквально свариться живьем; во-вторых, беглецов было всего четверо и у них не было ни луков, ни копий; в-третьих, погоня не должна была продлиться долго – два-три дня от силы; и, наконец, в четвертых, Сарниус не собирался подставлять себя под удар меча – пусть этим занимаются гвардейцы, им за это платят.

Он был уже в полном снаряжении и, отправив слуг проверять готовность лошадей, направился было к двери, как вдруг центральная часть большой комнаты подернулась серой дымкой тумана. Туман на глазах густел и темнел, превращаясь в быстро вращающийся черный вихрь. Внезапно вихрь рассыпался, а на его месте осталась высокая фигура в черном длинном, до пола, балахоне. Черт лица не было видно; под низко надвинутым остроконечном капюшоном угадывалась мрачная черная безликая пустота, в которую невозможно проникнуть взглядом; лишь четыре рубиновых огня попарно горели там, где у обычных людей были глаза. От фигуры веяло холодным мраком бездны.

У номарха мороз прошел по коже, он отступил на шаг и поспешно отвел глаза. И тогда в комнате зазвучал бесстрастный голос пришельца.

– Ты провалил порученное тебе важное дело. Ты не достал амулет Зеленой змеи!

– Я не успел взять его! Проклятые разбойники сбежали из-под самого моего носа!

– Если бы ты не пьянствовал и не занимался развратом в столице, а сразу сделал то, что было поручено, амулет уже был бы в твоих руках. Его легко можно было взять, когда его обладатель был скован по рукам и ногам!

– Я ничем пока вам не обязан! – вспылил Сарниус, несмотря на страх, который внушала ему фигура собеседника, – не надо читать мне нравоучения! Я сам знаю, что мне делать!

– Ты, кажется, забыл нашу прошлую встречу. Так я тебе напомню, – голос пришельца звучал по прежнему ровно и бесстрастно.

– Ты, Сарниус, желаешь стать первым лицом в царстве. Ваш престарелый энси не имеет прямых наследников, поэтому новым правителем после его смерти будет тот, на кого он укажет, как на своего преемника. Но этого мало. Надо еще, чтобы эту кандидатуру поддержало собрание номархов.       У тебя нет никаких шансов стать новым энси, хотя ты и являешься племянником нынешнего правителя. Ты знаешь это. И главным виновником своих неудач ты считаешь в первую очередь Орагура, который всегда был на шаг впереди тебя. Именно Орагур был назначен хранителем печати, первым советником правителя, а не ты, Сарниус, который считает себя более достойным на эту должность. И это Орагур, как ты считаешь, украл у тебя как крупные победы – ранее над кутиями, сейчас над разбойничьей армией, так и множество мелких. Украл вместе с этим выскочкой Пиригоном. Ты никогда не стеснялся пройти по головам, даже если для этого потребуется пойти на убийство. Что будет с подчиненными тебе солдатами, тебя не интересует. В твоих глазах не только солдаты, но и все вокруг просто расходный материал, средство для достижения твоей цели. Будет их больше убито или меньше – какая разница? Главное, чтобы они делали свое дело – умирали, принося в твою личную копилку все новое золото и, главное, славу. Слава, все ради славы! Ты готов на все ради того, чтобы все говорили только о тебе. Искупаться в лучах славы – еще одна заветная мечта, цель, в стремлении к которой ты не жалел ничто и никого. И неудивительно, что твоя армия понесла ужасающие потери, когда ты гнал ее на врага прямо в лоб по открытому пространству, стремясь к величайшей смелой победе, о которой будут говорить по всей стране. И ты, не получив почет и славу, глубоко затаил обиду и ничем себя не выдал, хотя и тяжело переживал удар по самолюбию. Но в сложившихся условиях ты не можешь ничего сделать, чтобы исправить положение. Остается только ждать и надеяться на случай. И ты, с одной стороны, стараясь любезно разговаривать с Орагуром и Пиригоном, внешне не давая повода усомниться в своей предрасположенности к ним, с другой стороны, готов предать их в любой момент, как это следует из твоих интересов.

Сарниус молча слушал пришельца, со злобой поглядывая в его сторону. Тот же по-прежнему бесстрастно, не повышая голоса, продолжал:

– Из жажды власти ты вступил в переписку с нами, жрецами Черной Змеи, зная, что нашей целью является переустройство всего мира. Все должны подчиняться только нам, и только нам приносить кровавые жертвы. И мы собираем силы для этого. Скоро все персидские царства объединятся под нашими знаменами, но, главное, мы окрепнем настолько, что сможем перебрасывать свои войска туда, где это будет необходимо, не растрачивая на это колоссальную энергию. Осталось совсем немного, и тогда мы неудержимой силой пройдем по земле. Тебе выпала большая честь – находясь одним из наших слуг, ты мог бы стать проводником наших целей на огромной территории, которую мы отдали бы тебе в безграничное повиновение. Ты должен был лишь вырвать небольшую мешающую занозу – получить амулет и отдать его мне.

– Но почему бы вам колдовством не уничтожить все население этого края? Тогда и амулет легко было бы взять.

– Глупец! – повысил голос пришелец, – уничтожить проще всего! Но кто будет потом воздавать хвалу Черной Змее? Откуда взять потом нам, жрецам, одежду, пищу? Кто будет воздвигать храмы? Кого приносить в жертву? Надо не уничтожать, а добиваться полного подчинения! А для этого нужен страх – только с помощью страха можно покорить страны и народы и затем держать их в кулаке. И в этом должно помочь обладание амулетом. А его владельца колдовством не уничтожить, он защищен силами, скрытыми в амулете

Поэтому мы снабжали тебя информацией о всех перемещениях владельца амулета. Но ты не сумел правильно воспользоваться ею и провалил дело. Что ж, мы не уничтожим тебя в этот раз, как ты этого заслуживаешь, а даем тебе шанс исправиться. Твоя задача остается прежней – найди амулет, и тогда, когда мир будет в покорности лежать у наших ног, исполнятся и твои мечты о власти и славе! И помни – ты всецело в наших руках! Ибо просочись хоть капля информации о наших встречах с тобой, за твою жизнь никто не даст и рваной тряпки!

– Я сделаю все, что в моих силах, – покорно произнес Сарниус, понимая, что он в полной власти собеседника.

Черный мрак снова сгустился над местом, где находился призрачный незнакомец, закружил в вихре и, рассыпавшись, бесследно исчез вместе с ним.

Когда Сарниус появился у входа, там его уже нетерпеливо поджидали Кирионис и Пиригон, придерживающие оседланных лошадей.

– Они ушли через ворота солнечного заката. Задержать без причинения вреда советнику не было ни малейшей возможности. Разбойники стерегли каждое его движение. Пять сотен гвардейцев уже направлены туда, – Пиригон рубил четкими военными фразами.

Дорога до западных ворот не заняла много времени – городские стражники были предупреждены и цепи с улиц на протяжении всего пути сняты.

За воротами уже ждали собравшиеся сотники.

– Каждой сотне придаются следопыты. Идем веером. След держим всегда по центру. Две сотни уступом вперед слева, две справа. Третья по центру. Сигналы – днем дымом, ночью огнем. Двигаемся подковой, выпуклой частью назад. Задача – загнать беглецов в центр подковы с последующим полным окружением. У каждого всадника для скорости передвижения – заводная лошадь. Следить за сигналами. Вперед!

Через несколько мгновений тишину ночного воздуха прорезали слова команд, затем топот сотен конских ног начал быстро удаляться от стен города.

12.

Уже пятый раз лучезарное око верховного божества Нин-Нгирсу завершало свой небесный путь с той поры, как беглецы, прикрываясь советником Орагуром, совершили побег из камеры пыток. Поначалу все шло неплохо. Вид советника с приставленным к его горлу кинжалом действовал безотказно, моментально открывая перед беглецами запоры и ворота. Стражники не осмеливались оказывать сопротивление, боясь причинить ему вред. Беглецы, связав руки советнику и привязав его к седлу, выехав за пределы города, направились в западном направлении. Скандинав рассчитывал запутать следы и повернуть затем на север, к Вавилону.

– Я не убиваю пленников, – ответил он Орагуру на вопрос, какая судьба ждет его после того, как разбойники окажутся в безопасности, – ты пробудешь с нами до тех пор, пока мы окончательно не оторвемся от погони.

Но оторваться от преследователей не получилось. Более того, преследователям удалось заставить беглецов направляться на юго-запад, ближе к Уру и границам Персидских царств. Уже третий день беглецы видели дымные сигналы преследователей не только сзади, но и ответные по сторонам, справа и слева. Складывалось впечатление, что они находятся в центре облавной охоты, охватившей их по сторонам и стремившейся сомкнуть окружение. Двигаться можно было только вперед. Уже в предусмотрительно захваченных при побеге сумках стражников практически не осталось продовольствия. Воды не было вообще. Четверо беглецов из пяти были тяжелой ношей для лошадей, к тому же первые два дня их не жалели, гнали вовсю, стремясь оторваться от погони. Из десятка лошадей способных к передвижению осталось только пять.

Теперь уже стало ясно, куда загоняют беглецов загонщики. Обширные болота лежали вдоль границ Лагаша и Персидских царств, питаемые великой рекой Евфрат. По сути, в этих местах это была не река, а сплошная цепь болот, переходящих друг в друга. Еще никому не удалось преодолеть их. Не только сплошные топкие места поджидали неосторожных путников, имевших несчастье попасть сюда, но и многочисленные хищники, обитающие в них. К западу, сразу за ними, начинался Персидский горный массив, заснеженные вершины которого не видны были с восточного края болот, что было ярким свидетельством огромной величины этих топей. Персидский массив располагался уже на землях, подвластных Персидским царствам. Лишь в одном месте, далеко отсюда, во многих днях быстрой скачки на лошади, болота прорезала узкая дорога, проложенная в незапамятные времена. Множество валунов, наваленных друг на друга, составляли ее основу. Сверху дорога была вымощена обтесанными плитами. Судя по всему, строительство велось не одну сотню зим и стоило не одну тысячу жизней. Некоторые участки дороги, провалившись, уже находились ниже уровня болотной воды. Но она все еще была проходима и ею изредка пользовались торговые караваны, на собственный страх и риск отправлявшиеся в Персидские царства.