Текст книги "Древний Рим"

Встреча Цезаря и юной Клеопатры

О любовных похождениях Цезаря ходили легенды. Цезарь преследовал своими ухаживаниями и домогательствами многих семейных женщин, так что Курион Старший называл его «мужем всех жен и женою всех мужей», а один из современных историков – «гениально безнравственной личностью». Оседлав едва ли не большую часть знатных женщин из римского сенатского клана, он частенько соблазнял также и жен знатных провинциалов, но, видимо, при этом щедро оплачивал любовные ласки и развлечения. Не зря же среди его солдат в ходу была песенка, которую те во весь голос распевали во время галльского триумфа Цезаря в 46 г. до н. э.:

 
Прячьте жен: ведем в город
лысого развратника.
Деньги, занятые в Риме,
проблудил ты в Галлии.
 

Известно, что среди его любовниц были царицы: это и Клеопатра, и царица Мавритании Эвноя, жена Богуда. Говаривали, что он соблазнил Сервилию, мать Марка Брута. Ходил слух, что тот являлся ему сыном. Во всяком случае, он осыпал ее дорогими подарками, помог в ее пользу отсудить огромные владения, продававшиеся с аукциона. Он умел обольщать женщин и толпу. Те и другие живут эмоциями, а не разумом. Кроме того, Цезарь был создан для завоеваний. Толпа и женщины схожи: они обожают тех, кто хочет повелевать и умеет это делать. «Сила соблазнителя не ограничивалась сферой чувственности. Умея пленять сердца и тела, он (Цезарь) стремился, благодаря свойственной ему харизме, управлять миром и хотел установить в нем свое царствие (regnum)». Сомнительная репутация Цезаря (как содомита или гомосексуалиста) возникла после пребывания того в гостях у царя Никомеда, которому он якобы в виде шутки, прислуживал виночерпием на большом празднике и которому, опять же якобы дважды отдавался. Слух этот никто не подтвердил. Хотя факт любовных связей Цезаря опровергать никто и не пытался. Помимо трех-четырех законных жен, он имел бесчисленное множество любовниц. Поэт Байрон точно заметил:

 
Любовь! Сам Цезарь был твоим
ценителем,
Рабом – Антоний, Флавий – знатоком,
Катулл – учеником, Назон – учителем,
А Сафо – синим ревностным чулком…
 

Представим позицию и другой стороны… «Антицезарианцы» выступают с более серьезными обвинениями. В книге Р. Виппера «Рим» говорится о том, как Цезарь открыл путь политическому подкупу и скандалу. Он получил возможность организовать средства подкупа в доселе неслыханных размерах. Из награбленного в Галлии золота им давались ссуды задолжавшим сенаторам, сыпались подарки господам и клиентам, и даже рабам, которые имели влияние на своих патронов. Светоний не скрывает от нас нисколько, каков был круг тех людей, что стремились к этим щедрым подачкам колониального императора: все, кто находился под судом, те, кто запутался в долгах, промотавшаяся молодежь и т. п. Если только преступления и долги не превосходили всякие меры, все подобные элементы находили в Цезаре лучшую защиту и покровительство; а тем, кому помочь было невозможно, он прямо говорил: «Вам нужна гражданская война». Цезарь угощал римский народ из тех же неисчерпаемых запасов храмовых и других сокровищ Галлии. Он забавлял его играми. Число праздничных дней заметно возросло. Кругом наживались его подчиненные и военачальники, пользуясь предоставленными им правами… Как пример тогдашних нравов и порядков, напомним, как некий Лабиен выстроил в Пицене целый город на свои средства. По мнению Р. Виппера, Цезарь впервые встал в центре грандиозной аферы римского грюндерства, то есть открытой торговли должностями или проституирования республиканских учреждений. Притчей во языцех стала неразборчивость Цезаря в средствах: похитил с холма Капитолия 3000 фунтов золота, заменив их медью (в Риме, в храме Сатурн, хранилось 13 тонн золота и 144 тонны серебра). Светоний напишет: «Уже и народ (вначале бурно приветствовавший его избрание. – В. М.) не был рад положению в государстве. Тайно и явно возмущаясь самовластием, он искал освободителей. В XIX в. поэт Байрон скажет, что Цезарь, если называть вещи своими именами, должен был бы сам в конце концов устыдиться всех своих деяний.

Юлий Цезарь. Берлин

А вот как охарактеризовал деяния Цезаря другой «антицезарианец» (известный историк М. М. Покровский): «Стремясь к полному единовластию, Цезарь не только относится с полным пренебрежением к сенату, но не уважает и демократических учреждений. Так, он смещает неугодных ему народных трибунов Цесетия и Марулла, нарушает основные права комиций, которые теперь должны беспрекословно набирать его собственных кандидатов на должности. Мало того, в последний год своей жизни он назначает высших магистратов на несколько лет вперед; далее он оставляет в составе присяжных только сенаторов и всадников и исключает плебеев – эрарных трибунов, входивших в него со времен первого консульства Помпея (70 г.); он распускает демократические клубы, учрежденные Клодием, а главное – он сосредотачивает в своих руках все высшие государственные должности вместе с трибунской властью и пожизненной диктатурой, которая и вообще была немыслима в прежнем республиканском строе и стала особенно одиозной со времени Суллы. Кончилось дело тем, что он вооружил против себя даже своих ближайших помощников, которые выросли в атмосфере большой республиканской свободы, а теперь оказались простыми адъютантами и чиновниками всемогущего властелина. Началось дело с отпадения еще в начале гражданской войны его главного легата Лабиэна и кончилось заговором на его жизнь со стороны его близких «друзей». Политика вообще редко позволяет себе такую роскошь, как дружеские отношения между субъектами политического процесса (в любой стране и в любое время).

Интересно, кто именно поддержал приход Цезаря во власть. Ясно, это были не труженики, скорее авантюристы: спекулянты, воры, политические проходимцы, задолжавшие сенаторы, алчные и по уши погрязшие в коррупции чиновники, торгующие должностями в Риме, вассальные царьки некоторых восточных регионов, военные, коих он одаривал подарками, порой отдав в их руки столько суверенитета, «сколько они проглотят». Его, как и Ельцина при расстреле им Белого дома, поддержали уголовные элементы (вроде Клодия)… Вооруженные банды рабов устраивали убийства несогласных с Цезарем граждан, осаждали дома, устраивая погромы на улицах (плебс). Цезарь – это царь и харизматик, ставший главой республики. В достижении цели он не стеснялся обращаться к самым гнусным и откровенно бандитским элементам, подкармливая банды Клодия.

Голова так называемого Брута

Наличие в жизни Рима такого рода полуофициальных банд, на которые власть закрывала глаза, конечно, имело под собой серьезные экономико-политические мотивы. Нам представляется, что Клодий выступил в те времена своего рода тараном, который должен был добить старую Республику (точнее, ее останки) в конституции, аппарате, в традициях. Р. Виппер отмечает этот важный момент: властители, не имея сил подчинить себе центральный правительственный орган, старались терроризировать его, устранить возможность правильных дебатов, фактически упразднить его. У Цезаря был искусный агент, Клодий, организатор вооруженных банд, способных расстроить любое собрание. Клодий с его бандами был «очень нужный человек». Сей трибун был нужен Цезарю примерно так же, как были необходимы российской денежной олигархии банды «демократов», «правозащитников» и воров в конце XX в., чтобы с их помощью, на волне демократии, выйти из тени и утвердиться при Горбачеве и Ельцине. Словно стая шакалов и гиен, бросились они на институты власти и государства (при благосклонном отношении к их деяниям со стороны преступных вождей).

А разве тому, что происходило в Чечне (с приходом к власти Дудаева, Масхадова и Басаева, бандитов и дружков иных олигархов), не подошли бы слова, характеризующие действия в Риме Цезаря и Клодия: «Разгон всех собраний и заседаний с помощью вооруженного сброда, осада граждан в их домах, погромы на улицах – весь этот аппарат Клодия имеет мало общего с политикой… Но по этому же самому он не имеет ничего общего с демократией; с другой стороны, никак нельзя отделить Цезаря от Клодия; это были теснейшие союзники, причем один работал для другого». Цезарь присылал погромщикам обильные средства, те фактически управлялись из центра и правительства. Мы помним и разгром КГБ, и взрвыв домов в Москве и России, Беслан и Нальчик (наглые действия банд, махинации с авизо и т. д.). Банды «демократии» делали всё, чтобы окончательно уничтожить Россию.

Кстати, Клодий работал на Цезаря не только на политической, но и домашней арене. Видимо, все же по наущению самого хозяина, тот, переодетый арфисткой во время праздника богини Bona Dea, пробрался к жене Цезаря и соблазнил ее. Так что и Цезаря условно можно назвать рогоносцем. Но тот развелся с женой, ограничившись знаковой фразой: «Жена Цезаря должна быть вне подозрений».

Времена тогда были, конечно же, дикие и очень далекие от цивилизованности. Вспомним, как ранее Митридат перерезал всех римских граждан, захватил часть владений Рима в Малой Азии, или то, как затем Сулла ужасающим образом расправился с «демократами» под равнодушное молчание и аплодисменты римского народа. «Величайшее поощрение преступления – безнаказанность», – говорил Цицерон. Если сама эпоха преступна, то одно преступление будет открывать путь другим. И не было видно им конца и края. И Цезарь – вовсе не исключение в истории.

Форум Юлия

Однако, разумеется, не только эти несомненные слабости привели Цезаря к гибели. Были и личностные мотивы у противников. Цезарь, будучи человеком талантливым и довольно-таки одаренным, не учитывал роли ничтожеств и завистников в человеческой истории. А эта роль всегда была велика. Ведь значительное число людей крайне болезненно воспринимает достижения и успехи других. И если эти успехи растут и множатся, если человек идет от победы к победе, то найдутся сотни, тысячи завистников (и прежде всего из ближайшего окружения победителя, героя, таланта). Они приложат все усилия, чтоб погубить яркую и героическую личность. И здесь трудно найти средство, которое могло бы предотвратить подобный заговор (хотя бы даже внутренний и неявный). В итоге Цезарь встал на путь компромиссов с властью, который его и погубил.

В работе «История Древнего Рима» (под ред В. Кузищина) о политике Цезаря авторы пишут: «Как опытный и дальновидный политик, Цезарь понимал опасность и непредсказуемость радикальных мер. Вот почему многие его реформы носят компромиссный, примиряющий интересы различных социальных прослоек характер. Вообще Цезарь рассматривал в качестве руководящего принципа всей своей деятельности социальный консенсус (concordia ordinum) и примирение противоборствующих сил на основе раскаяния побежденных и пощады со стороны победителей (clementia et misericordia). Помня былой ужас сулланских проскрипций и террора марианцев, Цезарь стремился максимально смягчить ужасы граждан-ской войны. Конечно, и ему приходилось прибегать к наказаниям, конфискациям, изгнаниям, в битвах погибло большое число его противников. Но Цезарь уже с самого начала гражданской войны стал проводить политику милосердия по отношению к сдавшемуся противнику, и первый тому пример – отношение к воинам Домиция Агенобарба под Корфинием. Цезарем были прощены и приближены, в том числе получили высшие магистратуры, многие его самые фанатичные противники из среды римской аристократии, например Кассий, Марцелл, Брут. Это была гуманная дальновидная политика. Цезарь, возможно, один из немногих политиков мировой истории (может быть, единственный), который не дал развиться в своей душе жесткости, мести и ненависти и всеми доступными ему средствами стремился к согласию и консолидации во имя высших государственных интересов». Можно бы целиком и полностью согласиться с этой посылкой. Если бы речь шла не о политике, где слабых и гуманных людей тут же сжирают, как если бы он попал к воинственно-кровожадным каннибалам.

Заговор против Цезаря, почти неизбежный, вызревал в среде республиканцев. В самом начале карьеры Цезаря консул Гай Марцелл бросил в лицо сенаторам фразу в каком-то смысле пророческую: «Радуйтесь своей победе и получайте в Цезаре деспота». С приходом к власти Цезаря республика была похоронена. В заговоре против Цезаря участвовало более 60 человек (Гай, Кассий, Марк Брут, Децим Брут, другие). Была ли так уж случайной его гибель? Р. Этьен считает, что причины гибели Цезаря лежат скорее в нем самом, чем в его противниках. Но попытки убить его предпринимались и ранее (это пытался сделать один раб в 59 г.). В действительности заговорщики восстали как раз против диктатуры правления одного человека. Цезарь опирался на единственную свою партию, прочих отстранив от власти. Это обстоятельство приблизило трагедию. Когда убийцы напали, Цезарь отбивался голыми руками отчаянно и пал «с яростными криками, как дикий зверь». К сожалению, рядом с ним не было охраны (он ее терпеть не мог). Марк Антоний в этот решающий момент бежал вместе со всеми друзьями Цезаря. На теле покойного Цезаря впоследствии насчитали двадцать три ножевых раны.

Убийство Цезаря заговорщиками

Убивший Цезаря Брут считал, что он происходит от того Брута, который изгнал последнего римского царя Тарквиния Гордого. Кем в действительности был Брут? Был ли он, как это утверждала молва, незаконнорожденным сыном Цезаря? Известно, что на позиции признания отцовства Цезаря стояли историки Плутарх, Аппиан, Веллей Патеркул и многие другие. Как подтверждение этого приводят знаменитые предсмертные слова Цезаря: «И ты, сынок» (которые тот произнес по-гречески). Однако такое родство все же маловероятно (по многим причинам). Брут родился в 85 г. до н. э. Его матери Сервилии было 14, а Цезарю всего 15 лет. В столь ранние сроки римлянки не рожали, а римляне не становились отцами. Но главное даже не в этом. Сам Брут был твердо убежден, что род его ведет происхождение от Луция Юния Брута – основателя республики. Кроме того, никто бы и не привлек его к заговору, если хотя бы на одно мгновение кто-то мог предположить, что тому придется убивать собственного отца. Это просто было немыслимо, зная то уважение, что испытывали римляне к своим отцам.

При всех личных качествах наших героев (хороших и плохих), надо понимать ту ситуацию, в которой оказался Рим в эпоху Цезаря. Рим фактически уже был империей. И то, что Цезарю окружение трижды предложило царскую корону, как предлагают ее ныне Путину, в политическом плане означало нечто гораздо более важное, чем сам по себе знак уважения к власти. В действительности, Рим был уже совсем иным, нежели во времена республики. Заговорщики этого или не видели, или не понимали. Они думали, что стоит им физически устранить Цезаря, как всё вернется на круги своя и старая республика сама собой оживет и возродится. Тогда вновь настанет равенство, к жизни вернутся былые ценности. Но этого не могло случиться (как не может возродиться к жизни и советское государство). Можно было бы привести еще одно сравнение, близкое к реалиям российской ситуации. Ведь против Цезаря тогда выступили не только левые республиканцы, но и правые сенаторы-консерваторы. В глубине души как те, так и другие ненавидели Гая Юлия (но совсем по разным причинам). Первые страстно желали вернуться к ранней республике, вторые – к олигархической эпохе. Первые хотели восстановления идеального «равенства» народа, вторые – полного господства сенаторско-олигархической власти. Среди шести или семи сот сенаторов, пишет А. Берне в книге «Брут», «не нашлось ни одного, кто бы согласился пожертвовать своими личными благами ради общего дела». Им было наплевать на народ, но ими овладевала просто дикая ярость «при одной лишь мысли, что кто-то посмеет лишить их теплых местечек». Так вскоре два эти стана, открыто и люто ненавидевшие друг друга (не менее чем наши «левые» и «правые»), на каком-то отрезке эпохи оказались невольными «союзниками».

Природа же империи такова, что она не может управляться демократически или коллегиально. И то, что Цезарь объявил о конце республики, вытекало из вполне конкретных задач нового государства. Цезарь был убежден, что он с легкостью удержит власть, ибо в сенате всё теперь в руках у его партии, убежденных цезарианцев. Уж эти-то всем ему обязаны. Политики оппозиции? Но те – жалкие трусы. Всё, что они умеют, только болтать. Таков даже их Цицерон. В конце концов, разве дело в том, как величает себя правитель?! Хоть цезарь, хоть монарх, хоть президент, хоть канцлер, хоть диктатор, хоть император. Народу же важен не покрой тоги, мундира или френча, а то, что сделал для него тот, чье тело они облекают…

Фактически речь в литературе идет о пяти разных Цезарях – невинный Цезарь Николая Дамасского, убиенный злодеями; Цезарь Светония, убитый по праву; Цезарь Плутарха, раздираемый между славой и милосердием; Цезарь Аппиана, стремящийся к царской власти и заслуживающий того, чтобы исчезнать с лица земли; и наконец Цезарь Диона Кассия – «идеальный образ монарха, которого погубила лесть» (Этьен). Все пять историков на разных должностях, в разных званиях служили Империи. Поэтому убийство Цезаря их беспокоит и смущает. Это понятно. Однако, думаю, они все же забыли про «шестого Цезаря» – Цезаря народа. А как раз в отношении к своему народу Цезарь и «вел себя безупречно»: отсылал охрану, приглашал народ на пиры и хлебные раздачи, приступил к выведению колоний и т. д. Главное же, как нам представляется, заключалось в том наследии, которое оставил Цезарь… Надо учитывать, что Цезарь вознес Рим на вершину славы. Это прекрасно понял Марк Антоний, который, когда иные предложили «проклясть и осудить тирана» (как это предлагают сделать в России в отношении Сталина представители бездарной, воровской лжедемо-кратии и ненавистники великой Россий-ской державы, едва ее не погубившие), сказал им: «Вы заслужите ненависть людей и богов, если позволите надругаться над памятью человека, простершего нашу империю до океана и проникшего в неведомые прежде земли». Он прямо заявил им: негоже обливать грязью того, кого боялись и почитали даже враги. И это знаменательно, что спустя две тысячи лет мы столкнулись с близкими подходами и мотивировками при определении роли личности тирана, каковыми (конечно, в разной степени) были Цезарь и Сталин.

Триумф Цезаря. Гобелен

Цезаря помнили и после его смерти… Римский плебс его жалел и уважал; и не только за то, что он завещал народу свои сады и по 300 сестерциев на человека после смерти… В России также помнят, что при Сталине жизнь после войны становилась дешевле, а сейчас все дороже и дороже. Сталин ушел из жизни в сапогах и старой шинели, а нынешние министры и олигархи бегут из России, таща всё, что можно. Останки убитого Цезаря сожгли, но Август построил храм в честь его обожествленной души aedes divi Iulii, между арками триумфа. Не по этой ли причине даже наш великий Суворов сказал: «Если бы я был Цезарь, старался иметь бы всю благородную гордость души его, но всегда чуждался бы его пороков»?

Дж. Тинторетто. Минерва и Марс

То, сколь противоречива и неоднозначна фигура Цезаря, видно даже из слов Аппиана, который старается объективно и честно описать то, что происходило в Риме после убийства Цезаря. Брут в своей речи перед народом попытался, естественно, выделить негативные стороны политики Цезаря. В частности, он указал на то, что Сулла и Цезарь роздали народу имущество их товарищей и соплеменников, которых послали на войну против галлов, то есть по сути дела отдали им чужие земли и имущество. В итоге граждане будут теперь жить из-за этих ловушек в вечной тревоге, а те, у кого все это отобрали, будут им лютыми врагами. Они же, напротив, гарантировали им землю, которой они владеют, и будут гарантировать в будущем. В то же время он заметил, что правительство выплатит деньги за землю всем тем, кто ее лишился в прошлом. Толпа слушала речи Брута с вниманием и восторгалась, решив быть с заговорщиками заодно и впредь. В результате убийц Цезаря амнистировали, Цицерон посвятил длинную хвалебную речь амнистии. Но чтобы понять, сколь непоследовательна и крайне непостоянна толпа, желательно, как говорится, выслушать и другую сторону.

Портрет Брута. I в. до н.э. Рим

А дальше вынесли завещание Цезаря. Приемным сыном Цезаря, а, значит, его наследником, был назван Октавиан, внук его сестры. Народу же (для прогулок) предоставлялись сады Цезаря и каждому римлянину, находящемуся в городе, без исключения, было назначено 75 аттических драхм. Настроение изменилось. Народ пришел в ярость, видя, что завещание написано человеком, его любившим. Крайне возмутило людей и то, что из убийц Цезаря вторым по очереди в числе его наследников стоял Децим Брут (все вспомнили и его фразу: «И ты, Брут!»). И даже если эта фраза скорее всего является домыслом, позднейшим апокрифом (ни один из первых историков, свидетелей или близких к событиям тех лет ее не приводит), то Децим Брут действительно являлся родственником Марка Брута. Дело в том, что у римлян существовал обычай: наряду с прямыми наследниками указывать еще и других, на тот случай, если бы первые не получили наследства. Всех возмутило то, что Децим Брут злоумышлял против Цезаря, хотя указан им в завещании как приемный сын. Всё это сочли низостью и кощунством. Когда Пизон принес тело мертвого Цезаря на площадь, сбежалась масса вооруженного народа (для его охраны). С шумом и большой торжественностью тело Цезаря поставили на ростры. Тут опять поднялся плач, послышались горькие рыдания. Вооруженный люд громко бил в щиты, раскаиваясь в том, что принял амнистию.

Микеланджело. Брут. 1537—1538 гг.

Правда, и Брут не сумел отстоять ни идеалов Республики, ни свою жизнь в битве против Антония. Отступив после поражения в долину, он мужественно покончил с собой. Образ и деяния его навсегда запечатлелись в памяти потомков. И хотя, как мы знаем, то была далеко не идеальная фигура, как не был идеальным великий Катон, воспитавший его, тем не менее, думаю, все же Г. Ферреро прав, говоря: «Он имел гордость до конца нести бремя своей ответственности, но был раздавлен им. Однако его жертва не была бесполезна. В последний момент он должен был признаться, что великий классический идеал той республики, которому он отдал свою жизнь, с этих пор был мертв; что мир, который он покидает, был слишком развращен для тех, кто еще верил в этот идеал. Брут не мог угадать человека, предназначенного воспринять этот идеал и сумевшего применить его к новым условиям политической жизни. Этот человек был, однако, недалеко от него…»

И вообще порою мне кажется, что всякому великому «цезарю» непременно нужен «свой Брут»! Думаю, что даже век Августа в конечном счете никогда бы так и не состоялся, если бы Октавиану, будущему Августу, не пришлось бы все время, и даже во сне, лицезреть перед собой тень грозного республиканца! Эта славная и величественная фигура постоянно незримо присутствует на римском форуме – даже мертвая… Казалось, его голова, погребенная в пучине моря, вглядывается своими огненными очами в лица сенаторов и императоров Рима! Брута, вождя республиканцев, помнили и почитали даже более, чем Катона. Его воспел Лукан в поэме «Фарсала» (хотя и поплатился за свою смелость при Нероне жизнью). И даже историк Плиний Младший, служивший принципату самым добросовестным образом, признавался: он постоянно держит на своем рабочем столе бюст Марка Брута. Громогласно воспевавший строй Августа Плутарх тем не менее ставил героя-республиканца «выше всех великих греков и римлян вместе взятых» (А. Берне). И пусть Данте поместил Брута в последний круг своего ада, римский народ, как и французский или русский, в стихах и образах воспел его как борца за народ!

 
Вот и теперь – в объятьях
праздной неги,
Колпак шута надев на гордый Труд, —
Смеется «свет» – и нет на вас Риеги…
Но месть близка – кинжал
готовит Брут!
 

Конечно, за всеми колебаниями рим-ской толпы видны «уши» организаторов этого заговора. Каждый по-своему оценивал заслуги или преступления Цезаря, Брута, Антония, Цицерона, храня в памяти то, что лично им понятнее, выгоднее или ближе. Тут уместно напомнить и слова императора Траяна. Вручая (по обычаю) префекту претория по имени Сабуран знак его власти – кинжал, Траян сказал ему с доверительной прямотой, достойной солдата и великого правителя: «Даю тебе это оружие для охраны меня, если я буду действовать правильно, если же нет, то против меня». Пожалуй, это лучше объясняет, чем же был так привлекателен Рим.

С Цезарем закончилась эпоха. Вот как о ней пишет историк: «Вместе с Цезарем умерла также и диктатура как конституционный способ правления, хотя бы… в сочетании с консулатом. Под рукоплескания сенаторов Антоний упразднил ее, а вместе с ней надолго исчезли и определенный тип поведения, и определенная ментальность. Ни разу не принял диктатуры Октавиан Август, как и ни один император после него». Убийство привело к тому, что власть стала осторожнее, хитрее, циничнее. И в то же время Рим быстрее стал двигаться в сторону тирании.