Текст книги "Рождественские каникулы"

Рождественские каникулы

– А я что-то знаю, а я что-то знаю, – таинственно заявила Настя, едва мама привела Никиту из детского сада. Проговорила и тут же скрылась в их детской комнате. Даже двери прикрыла за собой. Никите, конечно, интересно, что там такое необычное произошло, о чём Настя уже знает, а он, Никита, ещё нет. Да только Настасья эта – известная вредина, если будешь упрашивать поделиться этим её тайным знанием, ни за что не расскажет, наоборот, ещё больше станет задаваться. А вот если не обращать внимания, как будто тебе вовсе и не интересно, то немножко поважничает и сама всё расскажет. Да и не побежишь же в комнату прямо в пальто и сапогах, потому он принялся снимать пальтишко и сапоги, разболокаться, как говаривала бабушка.

Пока Никита переодевался в домашнюю одежду, пришёл из магазина и папа. Обычно папа расспрашивал Никиту как прошёл его детсадовский день, а тут едва парнишка начал рассказывать про то, какую снежную крепость они начали ставить сегодня, а завтра обязательно закончат, как папа вдруг заявил, что завтра Никита в детский сад не пойдёт. Вот так вот.

Никита аж опешил от такого известия. А не пойдёт Никита завтра в детский сад по той причине, что прямо с утра они уедут из города в гости к дяде Вове.

Дядя Вова, мамин старший брат, жил в лесном посёлке недалеко от города. Вроде бы недалеко, всего-то час ехать по шоссе на машине, да только лес там был самый настоящий. И дядя Вова в том лесу очень даже неплохо ориентировался. И был знаком практически со всеми лесными жителями.

У него был там даже свой знакомый медведь, с которым летом дядя Вова при встрече раскланивались и расходились каждый своей дорогой. А зимой, когда топтыгин укладывался на зимнюю спячку, дядя Вова, охраняя мишкин покойный сон, и не разрешал рубить лес в окрестностях его берлоги.

Вы, может быть, спросите, что это за дядя Вова такой, что знаком с каждой белкой и с местным медведем чуть не за руку здоровается? Привирает, скажете автор для красного словца! А вот и нет, если и привирает он, то совсем чуть-чуть, не больше краешка ногтя мизинца. Потому что работает дядя Вова лесником. А кому ещё, как не леснику знать все лесные окрестности и их обитателей.

Правда, лесником дядя Вова стал совсем недавно – лет, может пять или семь назад, а до того был он простым шофёром. Впрочем, по порядку, ведь история эта хоть и простая, но поучительная.

Значит, сначала дядя Вова долго был шофёром. Возил молоко с колхозных ферм в город. В городе сдавал молоко на маслозавод.

Из города возвращался всегда напрямую через лес. Недалеко от посёлка, прямо у дороги, лес в одном месте был вырублен. Вырубка заросла высокой травой вейником. Летом трава была зелёная, а осенью высыхала и желтела.

Но в любое время года вырубка была полосатой, как шкура тигра.

Только полоски зелёные. Весной и осенью на жёлтом фоне, а зимой – на белом.

Зелёные полоски были высокими и пушистыми. Это росли молодые сосновые посадки – будущий лес.

Весной дядя Вова заходил на вырубку собирать первые грибы – сморчки. Снег здесь сходил раньше, чем в лесу. Солнце быстро прогревало землю и подсушивало траву. Трава становилась ломкой и шуршала под ногами.

Сосенки на вырубке подрастали прямо на глазах. Дядя Вова помнил первый год их жизни. Тогда они были едва больше спички. Но уже к осени приподнялись и дотянулись до края борозды.

Каждый год лесники пропалывали траву вокруг слабых растений. Да ещё и не единожды за лето. Они ухаживали за ростками как за малыми детьми.

Каждый год сосенки подрастали. Причём, год от году всё быстрее.

И в ту весну, когда случилась беда, они уже были выше колена. А некоторые дотягивались даже и до пояса.

В тот год, перед самыми майскими праздниками, возвращался дядя Вова из города, как вдруг заметил над лесом высокий столб дыма.

Горела вырубка.

Бесцветное, едва видное на солнце, пламя скакало по траве. Трава была сухая, как порох, и огонь быстро бежал, треща и подвывая. Когда пламя подскакивало к сосенке, то вскидывалось жёлтым факелом, и в небо вырывался большой тёмный клуб дыма.

Огонь, будто играя, убегал по траве дальше, а на месте деревца оставался чёрный кривой торчок.

Почти вся вырубка от дороги была уже чёрной, и языки пламени подбирались к большому лесу.

По краю пожарища бегали люди. Они ветками и лопатами сбивали пламя.

Это лесники не пускали пожар к высокому лесу.

Дядя Вова выскочил из машины и побежал на помощь.

Как и он, лесники приехали поздно. И хотя кое-что удалось спасти, большая часть посадок успела выгореть. Вырубка из полосатой превратилась в одноцветную. Из жёлто-зелёной – в чёрную.

Стали видны пни, раньше скрытые травой. От пней поднимались струйки синеватого дыма.

Дядя Вова съездил в посёлок за водой, и они с лесниками долго ходили с вёдрами и заливали тлеющие пни. Уже ночью он подвёз лесников до поселка, и там узнали они, что посадки спалили поселковые ребята.

Они играли, поджигая траву вдоль дороги. Ветром огонь перебросило через канаву на вырубку. Школьники испугались и убежали.

На следующий день, возвращаясь из города, дядя Вова снова остановился возле вырубки. Лёгкий ветерок шелестел уцелевшей травой и завивался вихрями возле пней. Вихри подхватывали с земли хлопья пепла, и те долго кружились в воздухе, словно какой-то пчелиный рой.

Кисло пахло старым угаром.

Дядя Вова пошёл пожарищем и в одной из борозд наткнулся на тетеревиное гнездо. Там было всего четыре яйца. Видимо, тетерка только начала его устраивать. Скорлупа на яйцах потрескалась и обуглилась. Сквозь трещины виднелась желтоватая твердь печёного белка.

Тетерки рядом не было, и дядя Вова в душе порадовался. Может быть, она и успела спастись. Если спаслась, устроит новое гнездо. Весна ещё далеко не кончилась.

Дядя Вова направился в дальний угол вырубки, где тёк ручей. Здесь было сыро. Под широкими еловыми лапами ещё лежал снег, и огонь сюда не пошёл.

Дядя Вова проходил по краю горелого вдоль ручья, как услыхал тихий плач.

Это был ёжик. Видимо, пожар застал его врасплох. Колючки на правом боку были опалены и спеклись жёсткой коркой.

Зверёк лежал, привалившись боком к снежной кромке. От глаз его вниз, по щекам, протянулись две влажные полоски.

Ёжик плакал.

Дядя Вова снял свою замасленную кепку, надрал в неё сырого мха и осторожно положил несчастного на влажную постель.

После того, как колхозный ветеринар промыл и смазал пахучей мазью обожжённый бок, ежу полегчало. Он перестал стонать и только изредка осторожно вздыхал.

Дядя Вова принёс зверька домой и устроил ему моховое гнёздышко в углу возле своей кровати. Сын принёс в блюдце молока, и они попытались накормить животное через пипетку.

Есть ёжик не стал. Он лежал, прикрыв глаза, и нос у него был горячий и сухой.

К вечеру пошёл дождь, и больного вынесли на веранду. Под шелест капель ёжик уснул. Дядя Вова сидел возле него, слушал дождь, смотрел, как больной дышит, и был уверен, что дело пойдёт на поправку.

Утром зверёк лежал в той же позе, и нос его был совсем холодным. Дяде Вове он показался даже ледяным.

Дядя Вова завернул ежа в платок и пошёл в школу. Там он рассказал школьникам о пожаре, о том, сколько труда было потрачено лесниками, чтобы вырастить сосенки. Ещё он рассказал им про тетеревиное гнездо и показал мёртвого ежа.

Ребята молчали. Да и что было говорить. Они, конечно, понимали, какую страшную беду накликали в лес. Мальчишки стояли вокруг дяди Вовы и усердно пытались разглядеть носки своих ботинок. Казалось, они впервые их увидали.

Дядя Вова отдал мальчишкам ежа и ушёл.

Когда он в тот день ехал из города, вырубку было не узнать. Вся она была зелёной. Это щёткой проклюнулись после дождя молодые

...

конец ознакомительного фрагмента