Текст книги "Невербальная коммуникация. Экспериментально-психологические исследования"

Речь политика без преувеличения можно назвать важнейшим инструментом его профессиональной деятельности: это средство пропаганды и защиты его политической позиции, и борьбы со своими политическими оппонентами, и убеждения широких народных масс и т. п. Бесспорно, что ум, политическая дальновидность, эрудированность, опытность – все это важно и необходимо. Но все эти качества в конечном итоге выражаются в речи политического деятеля. Все выдающиеся политики достигли своих высот благодаря умению убеждать и переубеждать, вселять уверенность в своей правоте, вызывать не только энтузиазм и доверие, но и расположение слушателей, прежде всего избирателей.

Развитие средств массовой информации – радио, ТВ, телефон – в миллионы раз увеличивают слушательскую аудиторию, а следовательно, и роль речи политического деятеля. По сути дела, он всегда «на виду» практически у всего населения страны и зарубежных слушателей.

Как показывают исследования и факты, доверие и расположение человек вызывает не только содержательной, смысловой, логической стороной речи, воздействующей на сознание, но и невербальной, экстралингвистической, действующей на подсознание слушателей. В этом плане говорят о чарующем, гипнотическом, суггестивном воздействии речи (тембр, интонация и др.), невольно склоняющем слушателя на сторону говорящего, вызывающем доверие к словам и симпатию к оратору.

И наоборот, логически безупречная речь может не оказать должного влияния, не вызвать интереса, если невербальные характеристики речи оказываются не на высоте. Примеров подобного рода в политической жизни общества имеется предостаточно.

«В английском парламенте, – писал Дейл Карнеги, – модна старая поговорка, что дело не в том, о чем говорят, a в том, как об этом говорят.

…Эдмунд Берк писал речи, столь совершенные по логике, аргументации и построению, что их теперь изучают как классические образцы в половине колледжей его страны, но Берк был никуда не годным оратором. Он не обладал способностью преподносить свои перлы, делать их интересными и убедительными. Поэтому в палате общин его называли «обеденным колоколом». Когда он поднимался на трибуну, члены палаты начинали кашлять, шаркать ногами и толпами покидали зал».

Удивительно, что люди, подобные Э. Берку, – а он был, бесспорно, умным человеком – даже не осознают, в чем причина неудачи их выступлений. Они продолжают с усердием совершенствовать смысловую – вербальную – сторону речи, нисколько не заботясь о ее не менее важной невербальной стороне. Здесь, по-видимому, сказываются присущие каждому человеку психологические черты его личности – степень принадлежности к мыслительному или художественному типу. Блистательным политиком, по-видимому, будет тот, который обладает свойствами как того, так и другого типа. Об этом свидетельствует пример Теодора Рузвельта.

«Теодор Рузвельт часто приглашал критиков послушать, как он диктует, или же читал им вслух тексты своих речей. Он отказывался обсуждать с ними правильность того, что он говорил. К тому времени его решение было уже принято, и принято бесповоротно. Он просил советов не о том, что говорить, а о том, как сказать это».

Что касается наших современников, убедительны свидетельства пресс-секретаря королевы Елизаветы II Майкла Шела: «Сколько часов и дней тратим мы на подготовку речей, выступлений, интервью. И слишком слабым, если не сказать на нулевой отметке, оказывается у нас ответ на вопрос – как мы будем произносить написанные слова…

Если обратиться к политике, весьма интересно отметить то воздействие, которое оказывали на своих современников выдающиеся личности XX века, например Черчилль, Рузвельт, де Голль… И мы сразу осознаем, что дело даже не в словах, которые звучали в устах этих людей, хотя, скажем, Черчилль умел произвести впечатление и самим отбором слов. Дело в той общей амальгаме авторитетности, голоса оратора, выбора момента, решительности и убежденности, всей той ауре власти, которая лепит образ и заставляет людей вслушиваться в то, что говорит этот человек.

Маргарет Тэтчер не хватает глубины, основательности. Пожалуй, это так, но соль в том, что она, знала, как подать себя аудитории, и, по большей части люди слушали ее. Тогда как Нил Киннок (бывший лидер лейбористской партии), хотя и обладал подлинно ораторским даром, явно страдал от дефицита коммуникабельности, слова его как бы проходили сквозь нас, не оставляя никаких следов».

Дополнительные примеры подобного рода читатель найдет в приложении к книге в высказываниях М. Т. Цицерона, М. В. Ломоносова, А. Ф. Кони, М. Е. Салтыкова-Щедрина и других.

Приведенных примеров достаточно, чтобы показать, насколько важна в речи политического деятеля невербальная составляющая, как велико ее значение в формировании имиджа политика. К сожалению, опыт предшественников мало кого заботит из современных политических деятелей. Об этом, в частности, свидетельствуют результаты проведенных нами экспериментальных исследований, посвященных роли невербальных характеристик речи в формировании у слушателя образа политического деятеля, его психологического портрета[6]6
  В работе по данной теме участвовала студентка 5 курса Московского государственного социального университета Е. А. Разоренова, работавшая под моим научным руководством, при консультативном участии профессора Е. В. Цукановой.


[Закрыть].

Общий контингент обследуемых (респондентов) состоял из 17 человек политических деятелей, фрагменты речи которых были записаны с ТВ-передач. Респонденты были разделены на 3 группы:

• группа 1 – выступления депутатов Государственной Думы с трибуны Думы (5 человек);

• группа 2 – предвыборные выступления кандидатов в депутаты Городской Думы (6 человек);

• группа 3 – интервью депутатов Государственной Думы журналистам ТВ в кулуарах Думы (6 человек).

Указанные записи были прослушаны экспертами-аудиторами с целью получения психологических портретов респондентов по разработанной автором методике (см. 3.12.2). Группу аудиторов (15 человек) составил молодежный коллектив студентов 5 курса Московского государственного социального университета. В число их были включены лица с хорошим и высоким эмоциональным слухом (по предварительным обследованиям с применением теста на эмоциональный слух) с целью обеспечения наиболее адекватных результатов.

Каждый из респондентов был оценен не только по показателям качеств человека, но и невербальных особенностей его речи.

В общей сложности было получено и обработано на ЭВМ при помощи методов математической статистики 15 810 человеко-оценок, из них: 9690 оценок человека (по 38 его частным характеристикам) и 6120 оценок речи (по ее 24 характеристикам). Так же как и в предыдущем разделе, характеристики человека были сгруппированы в пять основных разделов: 1) общие характеристики, 2) отношение к слушателю, 3) отношение к себе, 4) отношение к делу и 5) эмоционально-эстетические характеристики.

Результаты средних оценок человека всех трех обследованных групп респондентов представлены в таблице 3.

Таблица 3. Средние баллы оценок аудиторами разных групп респондентов по основным характеристикам человека (средние данные 1 стандартное отклонение)

Примечание к таблице: Разница в баллах между средними значениями в группах 1 и 2: M2 – M1 = 0,1797 при р = 0,05. Разница в баллах между средними значениями в группах 2 и 3: МЗ – М2 = 0,1316 при р = 0,01. Разница в баллах между средними значениями в группах 1 и 3: МЗ – М1 = 0,1316 при р = 0,01.

Можно видеть, что средние групповые баллы оценок аудиторами респондентов всех групп не превышают 3,5 балла (при индивидуальных оценках отдельных качеств – от 1,4 до 4,5 балла). Таким образом, в восприятии слушателей образы политических деятелей не отличаются в среднем сколько-нибудь яркими социально-психологическими характеристиками. Особенно низкими оказались у них эмоционально-эстетические свойства личности: ниже 3 баллов! (см. таблицу 3).

Прослеживаются определенные групповые различия в оценках политиков. Группа депутатов, выступавших с трибуны Государственной Думы (гр. 1); в целом была оценена наименее располагающей (общая характеристика 3,007 балла), тогда как группа депутатов, дающих интервью в кулуарах Парламента (гр. 3), получила более высокие оценки по всем разделам характеристик человека (о бщ а я характеристика 3,319 балла). Причины подобных результатов могли стать следующие. Во-первых, речи с трибуны Парламента носят будничный характер и не всегда интересны и актуальны для тех, кто их произносит и слушает. Во-вторых, в кулуарных интервью политик обращается к огромной аудитории телезрителей, в том числе и к своим избирателям, и поэтому проявляет, несомненно, большую заинтересованность вызвать интерес слушателей, старается быть максимально убедительным, продемонстрировать свою индивидуальную политическую позицию, что, несомненно, отражается и в невербальных характеристиках его речи. В-третьих, не исключена вероятность, что телекорреспонденты выбирали для интервью более опытных и интересных собеседников, хотя в число респондентов мы сознательно не включали наиболее видных политиков, поскольку голоса их хорошо знакомы слушателям и мнение о них аудиторы могли бы высказывать не только по невербальным особенностям их речи, но и на основании априорной информации другого рода.

Группа кандидатов в депутаты Городской Думы (гр. 2) получила более высокие оценки (3,187 балла), чем группа парламентариев, выступающих с трибуны Гос. Думы (гр. 1). Это, возможно, связано с особой психологической установкой кандидатов в депутаты произвести хорошее впечатление, добиться доверия и признания избирателей: интонация их речей более располагающая, уважительная и эмоциональная.

Результаты показали сильную статистическую связь портретных характеристик человека с характеристиками его речи. Коэффициент корреляции по Пирсону между общими средники оценками человека и речи оказался равным R = 0,81 с уровнем значимости р = 0,0001. Таким образом, социально-психологические характеристики человека были оценены тем выше, чем выше оценки невербальных характеристик речи (тембр, интонация, естественность и др.).

Важный вклад в психологический портрет человека вносят эмоционально-эстетические характеристики его речи: эмоциональный статус, присваиваемый респонденту, практически совпадает с эмоциональными характеристиками его речи. При этом отрицательные эмоции в речи статистически достоверно коррелируют с основными свойствами человека со знаком «минус»: гнев – R = –0,56 при р = 0,01; страх – R = –0,48 при р = 0,04.

В заключение отметим, на образ политического деятеля несомненное влияние оказывает содержательная сторона его речи. Зависит также его образ и от индивидуальных и социально-групповых, в частности возрастных, категорий слушателей (молодежь, пенсионеры и др.). Поэтому вполне возможно, что полученные нами характеристики политиков с использованием в качестве экспертов молодежной аудитории могли бы быть несколько иными при другой категории слушателей (но маловероятно, что существенно иными). Впрочем, студенческая молодежь как отнюдь не малочисленная категория избирателей имеет полное право на свое собственное мнение.

Отметим также, что в другой серии опытов по исследованию этих же политиков и с использованием другой аудитории экспертов нами были обнаружены достоверные статистические корреляции между основными характеристиками человека, полученными, с одной стороны, по его голосу, а с другой стороны – по его фотоизображению с экрана ТВ (R = 0,55) (см. Морозов, 2000b). Еще более высокие коэффициенты корреляции (R = 0,8–0,9) были получены нами с использованием не фотографии обследуемого, а фрагментов его видеоизображения в процессе публичного выступления (Морозов, 2000a). Таким образом, экспериментально показано, что невербальные характеристики речи человека находятся в достаточно тесной связи с его невербальным поведением в процессе речи (поза, мимика, жест).

В целом полученные результаты свидетельствуют о несомненной важности невербальных характеристик речи политического деятеля для формирования его социально-психологического портрета у слушателя. Сильные статистические связи между образом политика и невербальными характеристиками его речи позволяют нам дать каждому из обследованных респондентов конкретные практические рекомендации по совершенствованию его имиджа.

Исследования выявили весьма значительные различия среди людей по степени адекватности восприятия невербальной информации. Они весьма существенны и носят как индивидуально-личностный характер, так и отражающий связь с социальными категориями – возрастными, профессиональными и др.

Зависимость от возраста, характерная для любого сенсорного процесса, вполне объяснима с позиции приобретения и накопления индивидом социального опыта речевого и невербального общения. Наряду с этим, преимущества людей художественных профессий (музыканты, актеры и др.) по сравнению с людьми «мыслительных» профессий (математики и т. п.) можно объяснить как очевидной профессиональной тренированностью в сфере невербального восприятия (например, музыканты), так и природными генетическими предрасположениями определенных людей к адекватному восприятию и переработке мозгом невербальной информации, т. е. принадлежностью их к так называемому художественному типу личности.

Имея в виду, что данный вопрос представляет немаловажное теоретическое и практическое значение (например, в плане профориентации), были проведены специальные комплексные исследования людей художественного типа, особенно по критерию восприятия разных видов невербальной информации.

Понятие «художественного» типа человека было выдвинуто академиком И. П. Павловым наряду с понятием «мыслительного» типа. Различие между данными типами Павлов видел в том, что для «мыслителя» характерно аналитическое, поэлементное восприятие действительности, а для «художника» – комплексное, целостное восприятие. Аналогичное представление было высказано еще Б. Паскалем (1623–1663). Он писал о двух типах ума: математическом, основанном на отвлеченных представлениях о действительности (в котором нетрудно узнать «мыслителя» по Павлову) и непосредственном, для которого характерно непосредственное чувственное восприятие действительности («художник» по Павлову). «…Ум сугубо математический будет правильно работать только, если ему заранее известны все определения и начала. В противном случае он сбивается с толку и становится невыносим… А ум, познающий непосредственно, не способен терпеливо доискиваться первоначал, отвлеченных понятий, с которыми он не сталкивается в обыденной жизни и ему непривычных… Математики редко бывают способны к непосредственному познанию, а познающие непосредственно – к математическому…» (Паскаль, изд. 1990, с. 146–147). Попытки аналогичной классификации людей в литературе можно встретить неоднократно.

По современным научным представлениям наличие двух человеческих типов – мыслительного и художественного – объясняется функциональной асимметрией мозга человека: для «мыслителя» характерно преобладание левополушарного абстрактно-логического восприятия мира, а для «художника» – правополушарного эмоционально-образного восприятия. Проблема типологии человека весьма важна для решения целого комплекса теоретических и прикладных задач, связанных с пониманием сущности природы человека, художественного творчества, совершенствования системы общего и профессионального обучения и образования (в особенности в искусстве), профотбора и профориентации людей, понимания механизмов нарушения психики и выбора оптимальных средств терапии таких заболеваний и т. д. и т. п. Важно подчеркнуть, что «художественный» и «мыслительный» типы были выделены И. П. Павловым как специфические человеческие типы, в отличие от известных четырех гиппократовских типов (флегматик, холерик, меланхолик, сангвиник), описанных Павловым и его последователями (Б. М. Теплов, В. Д. Небылицын, В. М. Русалов, Э. А. Голубева и др.) в категориях силы, подвижности и уравновешенности нервных процессов и распространяемых им и на мир животных.

Понимание специфических человеческих типов – художника и мыслителя, как показали современные исследования, опирается не только на базальные физиологические уровни жизнедеятельности человека, но и на всю сложнейшую архитектонику высших психических функций, коммуникативные способности и, в частности, доминирующий тип информационного взаимодействия индивида с внешним миром (восприятие и переработка сенсорной информации) в рамках модели двухканальной (вербально-невербальной) природы системы коммуникации человека. В частности, показано, что все виды абстрактно-символической информации лучше воспринимаются и перерабатываются людьми мыслительного типа, а невербальные виды информации – людьми художественного склада личности (Морозов и др., 1994). Степень связи, ориентированности психики на конкретную действительность у художника выше, чем у типичного представителя категории абстрактных мыслителей. Конкретно это выражается в более высокой точности и адекватности отображения в психике художника (по сравнению с мыслителем) различных сторон этой действительности. Например, отмечается более тонкая дифференцированность восприятия оттенков цвета, звука, лучшего их запоминания, более точные, прочные и адекватные взаимосвязи и ассоциации между различными не только элементарными, но и сложными образами действительности, с одной стороны, и их вербальным описанием, с другой. Как известно еще со времен «Великой дидактики» Яна Амоса Каменского, в действиях человека ничего нет и не может быть того, чего ранее не было в его чувствах и восприятиях. Именно поэтому совершенство сферы чувственного восприятия художника является основой для его художественно-репродуктивной деятельности.

Но сущность художника не ограничивается лишь тонкостью чувственного восприятия – это необходимое, но недостаточное условие. Художественное творчество находится в тесной связи и со второй сигнальной системой, опирается на интеллектуально-творческий потенциал человека, речь, мышление. Для истинного, большого художника характерно не только правдивое отображение действительности, но и преломление ее через призму общественно-социального значения и даже философского осмысления. В этом понимании истинный, большой художник, артист, музыкант – это своеобразный мыслитель, опирающийся в своем мышлении не на абстрактно-знаковую символику, а на образы конкретной действительности. Вопреки традиционно сложившемуся представлению об исключительно вербальной сущности мышления, в последние годы начинает «получать права гражданства» представление и о невербальной природе языка и мышления человека (Спиркин, 1972; Горелов, 1980, 1985; Воронин, 1982; Симонов, 1987).

Один из важнейших аспектов, отличающих «художественный» тип личности от «мыслительного», лежит в сфере эмоционального отношения индивида к окружающему миру: для «мыслителя» доминирующим является рационально-рассудочное отношение, а для «художника» – эмоционально-образное. По отношению к музыкантам это свойство было отмечено Б. М. Тепловым, считавшим, что «…способность эмоционально отзываться на музыку должна составлять как бы центр музыкальности» (Теплов, 1947).

На важную роль эмоций как фактора, интегрирующего творческий процесс в искусстве, указывал академик П. К. Анохин (1983, с. 261–262). Этой же проблеме посвящен ряд известных трудов академика П. В. Симонова, вскрывающих психофизиологические основы системы К. С. Станиславского, эмоциональные механизмы художественного творчества и актерского перевоплощения, обосновывающих разработанную автором информационную теорию эмоций (Симонов, 1962, 1966, 1970, 1981, 1987; Симонов, Ершов, 1984). В частности, П. В. Симонов считает, что павловские «специально человеческие» типы – «мыслительный» и «художественный» – следует рассматривать в свете современных данных о функциональной асимметрии больших полушарий головного мозга человека: «…где художественному типу будет соответствовать относительное преобладание правого (неречевого) полушария» (Симонов, 1967, с. 142). Эти представления находят подтверждение в исследованиях творчества представителей различных видов художественных профессий (Соколов, 1994; Петров, Бояджиева, 1996).

Проведенные центром «Искусство и Наука» Института психологии РАН обширные комплексные исследования (1994) позволили установить ряд отличительных особенностей людей художественного типа по разным критериям. В этих работах было установлено, что для категории художественных профессий, по сравнению с категорией нехудожественных профессий, в целом характерны следующие особенности: а) повышенный уровень, лабильность и более разнообразная палитра эмоционального фона (константного и ситуативного, по методике Изарда – Серебряковой); б) повышенный эмоциональный слух (по тестам Морозова) (см. рисунок 17); в) повышенные коэффициенты уверенности при тестировании эмоционального слуха; г) повышенная способность к определению возраста человека по звуку его голоса (см. рисунок 17); д) повышенная тревожность (по Спилбергеру – Ханину); е) повышенная эмпатия (по тесту Меграбяна); ж) преобладание невербального интеллекта (по Векслеру); з) преобладание экстраверсии (по Айзенку); и) более правосторонний характер функциональной асимметрии мозга (крен в сторону эквипотенциальности и амбидекстрию в слуховой, зрительной и мануальной сферах по методикам Е. Д. Хомской); к) более высокая лабильность и более короткие латентные периоды вызванных потенциалов головного мозга (по методике Э. А. Голубевой); л) преобладание метафоричности и сюжетности вербальноневербальных ассоциаций (по методике пиктограмм А. Р. Лурия в модификации О. Ф. Потемкиной – Н. С. Самсонидзе, см. рисунок 17), (Морозов, 1994a). В пределах обследованных групп лиц – представителей как художественных, так и нехудожественных профессий обнаруживаются существенные индивидуальные различия, проявляющиеся в большей или меньшей степени совпадения всех перечисленных показателей, характеризующих как «художественный», так и «мыслительный» типы.

Рис. 17. Люди художественного типа личности, обладающие эмоционально-образным мышлением (группа I в позициях А, Б, В, Г, Д, Е) по сравнению с людьми, у которых преобладает абстрактно-символический тип мышления (группа III в тех же позициях) характеризуются рядом особенностей восприятия информации внешнего мира:

А – повышенным эмоциональным слухом (в среднем 80,7 %, гр. I по сравнению с 53,6 % гр. III), Б – уменьшенными средними ошибками определения возраста человека по голосу (7,6 лет, гр. I, по сравнению 9,8 лет гр. III), преобладанием метафорических (В) и сюжетных (Г), но уменьшенным количеством абстрактно-символических (Е) зарисовок по методике пиктограмм. У «художников» также чаще встречаются в зарисовках изображения человека (Д). По материалам обследования 105 абитуриентов Московской государственной консерватории (ориг.).

Полученные результаты[7]7
  Более подробно результаты работы изложены в монографии «Художественный тип человека: новые комплексные исследования». М., 1994.


[Закрыть], с одной стороны, являются отражением сложной природы человека, сочетающей в себе – и что весьма важно – в разных (!) пропорциях – черты как художественного, так и мыслительного типов, а с другой стороны, отражают известный из жизненной практики факт, что любой профессиональный коллектив, как правило, состоит из лиц, обладающих разной природной предрасположенностью к тому или иному виду профессиональной деятельности.