Текст книги "Леди с клыками"

Пролог

Первым, что я увидела, открыв глаза, было лицо моего папочки. Пелена густых черных волос чуть колышется, как будто в ее глубине течет какая-то своя, неизвестная внешнему миру жизнь. Из буйной, но незатейливой прически выбивается только кривой, хищно загнутый книзу, широкий, похожий на клюв, мясистый нос. А над ним, мерцая среди спутанных прядей, – темные глаза; солнце отбрасывает на них багряные отблески, создавая иллюзию какого-то демонического огня.

– Опять ты в своей маске. – Слова сорвались с губ раньше, чем я успела подумать. – Скоро уже и забуду, как ты без нее-то выглядишь.

Папа виновато шмыгнул носом, издав звук, больше приличествующий клацанью ружейного затвора, и снял свои темные очки. Затем немного подумал и попробовал расчесать пальцами свои свисающие со лба настоящим водопадом лохмы. В косматую бороду, придающую не занавешенной волосами части лица схожесть с клубком шерсти, лезть не стал. За шестьдесят четыре года своей жизни родитель уже усвоил, что без слесарных инструментов, ну или, на худой конец, очень прочного гребня пытаться спорить с наглой растительностью бесполезно. Особой привлекательности, впрочем, ему это не прибавило. Гномы, они вообще как-то не слишком гламурны, причем все поголовно. И то, что у отца крови подгорного народа в жилах течет только половина, особой роли не играет. Пошел-то он в папу, известного и удачливого золотодобытчика, сколотившего на прииске, существовавшем в наших краях лет семьдесят назад, весьма немаленькое состояние, а не в маму, умную и расчетливую трактирщицу, которая как-то пообещала своему наиболее регулярному клиенту скидку на пиво, если он на ней женится.

Не знаю уж, шутила бабушка в тот момент или нет, но дедушка оценил ее стать, весьма выдающуюся, если верить прижизненным портретам. Вспомнил, что стоявшая перед ним женщина являлась на две недели пути в любую сторону единственным источником пенного напитка, столь милого детям камня, и тут же сделал ей предложение руки и сердца.

Говорят, свадебная гулянка по своим последствиям напоминала набег переевших мухоморов горных троллей. Хотя несколько представителей этого племени в общем-то на торжестве тоже присутствовали, но не могли же они всего вчетвером завалить две шахты, снести ратушу, затопить полицейский участок (и это посреди зимы-то!) и водрузить на центральной площади поселка золотодобытчиков ледяную статую практически голой эльфийки верхом на драконе! Причем этот полумифический ящер с пригнутой к самой земле шеей был явно сделан в натуральную величину. Достаточно сказать, что девушка, изваянная из розового льда, удобно устроилась на его голове, бесстыдно свесив ноги по бокам морды, и являла взглядам собравшихся полный минимализм в своей одежде, причем в районе, скажем так, зоны бикини. Ну это если не считать одеждой символический листок меллорна на самом интересном месте. На бюсте и того не было, между прочим. Я это точно знаю, видела фотографии скульптуры с разных ракурсов. Они и сами по себе достаточно ценны, как-никак одни из первых со времен Древних, а уж вместе с изображенным на них бесстыдством так и вовсе уникальны. Впрочем, сей памятник, гм, культуры можно и в натуральном виде посмотреть, если не лень съездить в землю вечного льда, куда впечатленные силой искусства тролли уволокли его с наступлением весны. Чтобы не растаял. Между прочим, целым кланом тащили, почти сотня мохнатых рыл. До сих пор ведутся жаркие споры насчет того, кто именно ту скульптуру создал, как и, самое главное, с кого ваяли…

– Клер, дочка, ты как?

Папа, видимо, сильно обеспокоился моим продолжительным молчанием. Странно. Обычно проявлений не только отцовской, но даже хоть какой-то заботы от него не дождешься. С тех пор как мне минуло десять лет, он практически полностью спихнул все проблемы, связанные с подрастающим потомством, на нанятых учителей и гувернанток, а сам почти все время проводит в своем кабинете, совмещенном с кузней и лабораторией. Чего уж он там делает, не признается, но выходит оттуда редко, а вот копии с разных древних фолиантов ему туда курьеры привозят часто. И каждый из них стоит столько, что кому-нибудь победнее потраченной на редкую книгу суммы хватило бы лет на пять обеспеченной жизни. А ведь и правда, чего это я? Обычно такие долгие приступы раздумий и воспоминаний мне не свойственны. Всегда предпочитала действие. Но в теле какая-то слабость и мысли путаются… Неужели напилась? Папа меня прибьет. Ну выпорет точно, не посмотрит, что девятнадцать лет скоро. Если бы не его человеческая половина, то он мог бы в музее экспонатом работать. Единственный в мире гном, который запрещает своему потомству пить все, что крепче воды.

За крохотную рюмку вина, выпитую на выпускном вечере в школе, устроил трехчасовую головомойку, лишил карманных денег на два месяца и еще полгода дулся, нехорошо косился и даже обнюхивал в профилактических целях.

– Все нормально… – Попытка приподняться провалилась, потолок спальни нашего особняка (теперь хотя бы понятно, где я) завертелся перед глазами. Руки, ноги, шея, а особенно почему-то пальцы вдруг вспомнили о своем существовании и заныли все разом, а зубы вдруг застучали, едва не прикусив мгновенно язык, который вдруг начал упорно сигнализировать, что его засунули в песок, причем весьма сильно нагретый. – О-о-ой, как-то мне нехорошо-о-о… все ломит… и во рту такая сухость…

У отца, чье лицо все еще висело надо мной, всем своим видом выражая тревогу и заботу, волосы дыбом встали. Не вру. Его густая черная грива, в которой удар сабли увязнет, отчетливо зашевелилась, а от лица, прокопченного солнцем, ветром, жаром горна и пламенем алхимических горелок, отхлынула, как показалось, вся кровь.

– Пей! – В губы мне больно ткнулось горлышко какой-то фляжки. – Пей! Пей, дочка, пей! Ради всего святого, не сплевывай, пей!

Я послушалась. Папа хоть и со странностями, но плохого не посоветует. Любит он дочурку, правда, как-то странно, на свой лад, но в обиду никому не даст. Когда была маленькой и на меня напала собака соседа, какого-то там аристократа из самой столицы, переехавшего в нашу глухомань из-за последствий провалившейся интриги, он забил его насмерть стамеской, невзирая на то что противник пытался отмахиваться шпагой. Что с песиком стало – говорят, вообще страшно взглянуть было, я сама не помню… Потом отца чуть не засудили, но деньги нашей семьи и угроза нанять ассасинов, которые быстро бы повывели всех родственничков того идиота, что пускает боевого гоблинодава гулять без ошейника по улице, помогли. Тьфу, какой ужасный вкус крови на языке, он мне что, половину десен снес, что ли? Лишь глотке на пятом сообразила, что для разбитой губы концентрация что-то чересчур насыщенная. Создавалось полное впечатление, что я, будто полулегендарный вампир, присосалась к чьей-то шее.

– Какого демона?! – Гнев, как обычно, придал мне сил, и потолок мгновенно перестал вертеться, как танцовщица, исполняющая перед мужчинами нескромный танец, а боль в теле ретировалась куда-то далеко-далеко. Фляжка полетела в одну сторону, пятная ковер и простыни темно-красным, почти черным содержимым, а бултыхающаяся во рту жидкость была выплюнута в другую, а отец, хоть его не задело ни первым, ни вторым, буквально отлетел куда-то к дверям и еще в полете наставил на меня чудовищных размеров мушкет. Причем пальцы его на спусковом крючке ощутимо дрожали.

– Ты что делаешь, он же заряжен! – Даже с кровати было видно, что полочка с порохом отнюдь не пуста. И примитивность даже не пулевого механизма, устаревшего на добрую сотню лет и исправно служившего еще деду в его нелегком и опасном деле золотодобытчика, ничуть не помешала бы этому осадному орудию – а по-другому калибр в два кулака, причем полноценных гномьих, назвать и нельзя – разнести мою сильную, но легкую тушку на множество мелких кусочков, которые потом даже с помощью некромантии нельзя будет сложить воедино.

– Клер? – Голос отца дрожал, чего с ним не бывало даже в моменты, когда он, куря трубку, работал с динамитом.

– Да? – Я зачарованно следила за дулом мушкета, куда при некотором старании, возможно, сумела бы пропихнуть и голову. В пять лет у меня это, кстати, получилось, правда, я с тех пор несколько подросла, но, кажется, древнее ружье тоже увеличилось. Сейчас оно казалось мне даже больше, чем новенькая гарнизонная пушка, завезенная в прошлом месяце в нашу глухомань прямиком из Форт-Дланша, кузнечной и оружейной, а также магической и политической столицы государства.

– Твое полное имя, – потребовал отец.

– Пап, ты чего? – попыталась я слезть с кровати и выйти из-под прицела оружия, но его ствол качнулся следом.

– Дочка, я не шучу. – Мой, как видно, окончательно сошедший с ума родитель уперся своими по-гномски широкими плечами в створки двери, которая и десяток-другой ударов тараном спокойно выдержала бы, и почти плача произнес: – Скажи, как тебя зовут, полное имя, Клер, ну пожалуйста, не заставляй меня этого делать, я не хочу-у-у…

Под конец он почти сбился на визг. Истеричный психопат с ружьем – это страшно. Даже если ты его знаешь всю свою жизнь. Гнев, застилавший все вокруг кровавой пеленой, куда-то испарился. Да и не умею я долго злиться, если честно. Всегда, как и в этот раз, быстро вспыхивала и быстро отходила.

– Клер Шатраэн Отхильда Дербас Туиллойска. – От перепуга вспомнился мой родовой, унаследованный от подгорного дедушки титул, свидетельствующий о принадлежности к клану. В документах-то значится просто: «Клер Дербас, уроженка города Ольна, по рождению цеховик, способности к магии воды, разума и тьмы выше среднего».

– Правильно. – Ствол мушкета опустился чуть-чуть, буквально на волосок. – А как меня зовут?

Если он забыл свое имя, то его можно будет объявить недееспособным и сдать в какой-нибудь приют? Я больше не рискну оставаться наедине с человеком, ну, то есть полугномом, который имеет восемь патентов по минно-взрывному и оружейному делу. Он ведь и ночной горшок взорвать сможет, не побрезгует выделить из отходов собственной жизнедеятельности селитру, а вазу еще и подпилит в нужных местах для лучшего разлета осколков. Да и потом быть богатой, хочу заметить, очень богатой наследницей куда лучше, чем невинной жертвой сошедшего с ума ученого.

– Грем Дербас, – с готовностью напомнила ему я. – От кланового имени ты отрекся, когда тебя в хирд вписать отказались из расистских соображений. Зря, кстати, своим гномы везде скидку дают, пусть небольшую, но все же.

– Тоже правильно, – констатировал отец и опустил мушкет на пол, отодвинув дуло в сторону стены. – Я тогда был сильно обижен и о финансовой стороне вопроса как-то не подумал. Что ж… Значит, память сохранилась… Ну, последняя проверка.

Он сделал ко мне пять шагов, приблизившись практически вплотную, после чего рванул воротник своей прожженной в доброй дюжине мест рабочей кожаной куртки и, с некоторым трудом сдвинув в сторону бороду, обнажил не слишком-то чистую и поросшую короткими темными волосами шею.

– Кусай, – потребовал папа, тяжко вздохнув и даже зажмурив глаза.

Я знаю, что родителей бить нехорошо. Особенно если ты выше их на голову. Но когда они явно повредились рассудком, то, думаю, можно. В профилактических целях.

Удар рукой в подбородок, как учил в детстве нанятый отцом же эльф-тренер по рукопашному бою, затем ногой в колено, и, как завершение, на валящееся на пол тело полетела сдернутая с кровати простыня. Вязать узлы я умею плохо, но ради такого дела пришлось постараться.

– Не волнуйся, папа, тебя обязательно вылечат, – пообещала ему я, силясь потуже затянуть узел и стараясь не слушать доносящиеся снизу стоны. Часть простыни я накинула ему на голову и потрудилась зафиксировать там. Задохнуться не задохнется, а вот видеть станет намного хуже, а значит, и бросаться на что попало не станет. – Магистр Кирелли знаешь какой хороший специалист в магии разума? Он почти архимаг и меня, между прочим, считает перспективной ученицей! Будь уверен, легкое безумие он убирает так же просто, как ты снимаешь ржавчину с металла. Раз – и готово. И это совсем не больно, ты даже не почувствуешь ничего.

– Клер, – донесся приглушенный голос отца из-под импровизированного капюшона. – Развяжи меня! Я все объясню!

– Конечно, папочка. – С сумасшедшими лучше не спорить, это любой дурак знает. С ними нужно соглашаться и немедленно звать целителя. Чем меньше ростков успеет в душе пустить безумие, тем легче его оттуда будет выковырять.

Решив наконец, что получившуюся из простыни конструкцию быстро не развязать и не порвать даже полугному, я шагнула к мушкету и разрядила его. На пол посыпались комочки какого-то белого металла, исполнявшие роль пуль. Невольно заинтересовавшись – ну а как вы хотели, вырасти в доме оружейника и не заполучить любовь к стреляющим игрушкам невозможно, – подняла один из них и поднесла к глазам, после чего поняла, что магистр может и не справиться. Родной отец собирался охотиться на свою дочь с серебром, словно она нежить какая. Да еще не простым, если я что-то понимаю в артефактной магии – а я понимаю, спасибо колледжу волшебства, куда меня отдал отец сразу после окончания общеобразовательной школы, – то передо мной самый что ни на есть самородный металл, которому его форму придали холодным способом, то есть без огня, чтобы сохранить максимум природных свойств. Хорошо хоть папа огнемета не взял, а ведь у него есть, и даже не один, только в подвале штуки три разобранными лежит, да еще на чердаке парочка в относительно целом состоянии пылится. Было у него время, когда увлекался технической пироманией, лет двенадцать назад. Помню, какие фейерверки он в детстве для меня делал… А потом прекратил и стал нелюдимым затворником, которого даже родная и прежде любимая дочь видела только по праздникам.

– Ой, как все запущенно, – невольно вырвалось у меня. – Ну ладно, завелись у тебя в черепушке тараканы, и пошел с этой исторической древностью на родную дочь, но серебряную картечь-то зачем зарядил?!

– Потому что ты дампир, – глухо отозвались из-под простыни.

– Что? – сначала я даже не поняла фразу.

– Ты дампир, – повторил отец. – Твоя мать, могущественная ведьма, с которой я крутил роман, подбросившая тебя в двухлетнем возрасте к дверям моего дома, была вампиром. А ты наша дочь. Наполовину дитя ночи, наполовину простая смертная. Наделенные чудовищной силой, природными способностями к магии крови и тьмы, иммунитетом к солнечному свету и бессмертием, такие дети были редки, но сведения о них в исторических хрониках имеются. И сегодня… то есть уже вчера, ты прошла вторую инициацию из девяти возможных. Посмотри в зеркало.

Я глянула чисто машинально и ничего нового в общем-то не увидела. Отражение высокой девушки с темными, как вороново крыло, волосами и тонкими точеными чертами лица никуда и не думало исчезать. Острый маленький носик, высокие скулы, чуть-чуть больше чем надо бы вытянутый подбородок и самая капелька бледных, едва заметных веснушек, которые меня совсем не портят. Вот, правда, прическа… Космы во все стороны торчат… Потянувшись пригладить волосы, я пораженно замерла, осознав, что что-то тут не так. Отличие от привычного облика отыскалось не сразу, но уж когда я поняла, что не так… Глаза! Мои чудесные карие глаза сменились двумя зелеными буркалами с вертикальным зрачком!

Почему-то я сразу поверила, что папа не сошел с ума и даже не шутит.

Глава 1

Дверь, ведущую в спальню, мы открывали долго. Когда мне было десять… да, десять, точно, отец с чего-то взялся за кардинальную переделку всех замков, засовов, запоров и прочих ограждающих устройств в доме. Теперь открыть их даже с нужной стороны было несколько… утомительно. На это, правда, тогда никто не обратил особого внимания. Гномы, ну пусть полугномы, механикой увлекаются, как люди вином, и запои кипучей деятельности у них бывают регулярно. А то, что он сразу после этого почти перестал разговаривать с дочерью, вряд ли кто-то успел заметить. Слуги у нас всегда подбирались не из болтливых и долго не задерживались. Конечно, удовольствие дорогое, но отец, самый богатый житель нашего маленького городка, мог его себе позволить. И теперь я, кажется, понимаю, зачем ему это было надо.

– Ну наконец-то, – обрадовалась я, когда последний хитрый механизм, клацая своим нутром, заставил засов в руку толщиной убраться в предназначенный для него паз и дверь наконец-то стало возможным открыть хотя бы изнутри. – Какого демона?!

Прямо передо мной стоял небольшой штабель ящиков с динамитом, причем запальные фитили верхних шашек сходились в одном месте, являвшем собой какой-то непонятный, но явно техномагический гибрид, где большой черный кристалл ограненного обсидиана соседствовал с кремниевым замком и какими-то ленточками, пружинами, передаточными цепями.

– Прости, Клер, – тяжко вздохнул из-за спины отец, – но я не мог дать выбраться из нашего дома безумному дампиру. Вот и принял меры… В случае моей смерти эти фитили воспламенились бы, и от нашего дома не осталось бы даже развалин. Пойми, если бы ты сошла с ума, то вырезала бы весь город, а может, и не только его!

– Ты рискнул довериться техномагии?! – У меня аж волосы от страха зашевелились, и на то, чтобы отвернуться от взрывчатки и взглянуть в глаза папочке, потребовалось все мое мужество. Даже не думала, что его у меня столько. – Да ты с ума сошел!

Лучше бы я этого не делала. Отец уселся прямо на пол и стал старательно стаскивать с левой ноги сапог. А под ним кроме портянки, которую давно надо было не постирать, так выбросить, оказалась лента эльфийского шелка с нанесенными на нее магическими рунами жизни и кусочком все того же черного обсидиана, излюбленного материала повелителей мертвых. Кошмар! Кто же смешивает изделия перворожденных с некромантией?! Они же не сработают! Или того хуже! Сработают, подняв, к демонам, на воздух наш особняк и, пожалуй, половину близлежащего квартала, так как папочка явно переусердствовал с динамитом!

– Ты зачем связался с техномагией, – оказывается, я умею шипеть не хуже рассерженной гадюки, только куда громче, – она же в половине случае работает совсем не так, как должна! И, ради всего святого, как можно использовать эльфийскую магическую каллиграфию стихии жизни совместно с обсидианом?! Может, куда проще было бы просто вонзить мне в сердце осиновый колышек и не мучиться?! То, что эта бомба до сих пор не взорвалась, самое настоящее чудо, не иначе, зря я, дура, в богов не верила!

Отец удивился и начал отвязывать от ноги шелковый детонатор, чем едва не довел меня до разрыва сердца.

– Это стандартная армейская связка для устройств самоуничтожения курьеров, переносящих важные донесения, – ответил он. – Я, конечно, во всех этих чарах не силен, механик все-таки, но уж собрать блочную схему по имеющемуся чертежу в состоянии. Конечно, полностью технологическое устройство было бы надежней, но я так и не смог придумать, как же его соорудить так, чтобы можно было обойтись хотя бы без одного помощника. Поскольку доверить твою тайну никому не рискнул, пришлось воспользоваться техномагией! А что, тут что-то не так? Я нарушил какое-то условие производства и не провел нужного ритуала?

Вместо ответа я сорвала с динамита взрывоопасную хреновину и в сердцах запулила ею в стену. Устройство вспыхнуло ярким пламенем раньше, чем успело в нее врезаться. Или отец все-таки отвязал от ноги свое сочетание несочетаемого, и артефакт, перестав улавливать жизнь своего носителя, решил, что тот умер, или просто ненадежная конструкция не стала ждать сигнала и самоуничтожилась от легкого толчка, когда моя рука отрывала ее от фитилей. Точно пойду в храм и пожертвую богам самую большую свечку, которую там найду.

– Упс, – рука папочки скользнула куда-то под бороду и, судя по звукам, принялась затачивать там ногти о напильник, – недоработочка…

То, что горы еще стоят, – это не заслуга гномов, соблюдающих технику безопасности. Просто эти коротышки, обожающие возиться с техникой, еще не сумели открыть рецепт достаточно мощной взрывчатки.

– Больше сюрпризов, которые вот-вот взорвутся, нет? – Чего мне стоило не добавить в этот вопрос пару дюжин… или пару десятков дюжин ругательств, это просто уму непостижимо. Если такие усилия над собой придется делать слишком часто, карьера святой мне обеспечена.

– Завещание, которое должны вскрыть через три дня после сегодняшнего, если я его раньше у нотариуса лично не заберу, – задумчиво протянул папочка. – Но оно, наверное, может подождать. Ах да, еще у меня в кабинете на горелке немного каменной соли второй день на медленном огне плавится.

Если когда-нибудь гном попытается стать темным властелином, у него в дневнике запись «завоевать мир» будет соседствовать с «вынести мусор». Тут динамита хватит для горнорудных работ маленькой шахтерской компании, причем техномагические детонаторы, брр, в комплекте и готовы сработать, а у него эксперимент в разгаре! Хм… а наверное, такой повелитель зла имеет неплохие шансы на успех, в сказках-то они всегда на мелочах прогорают. Подгорный житель, пусть даже полукровка, никогда и ни за что ни об одной даже самой незначительной детали не забудет, причем все лично проконтролирует. Конечно, зато он может составить бредовый и абсолютно невыполнимый план, но претворяться в жизнь он будет с небывалой надежностью и с полным соблюдением процесса.

– Тогда рассказывай, – я покосилась в хорошо отполированную поверхность деревянного шкафа, вполне способную заменить зеркало, – что же я такое. И кстати, где слуги? Они уже должны были набежать всей толпой на тот тарарам.

– Я всех разогнал, – вздохнул отец и медленно пошел по коридору в сторону гостиной, где стояло несколько весьма удобных кресел. Маленькой я любила устраиваться у него на коленях, когда он сидел в одном из них и рассказывал мне сказки. А потом я выросла, и в один ужасный день поведение папочки кардинально поменялось. – Когда тебя принесли, всю окровавленную и еле дышащую, я сразу понял, что ты проходишь вторую инициацию, и озаботился тем, чтобы на территории дома не было посторонних, которые могли бы стать лишними жертвами. Прости меня за мушкет и взрывчатку, Клер, но я должен был так поступить.

Пришлось следовать за ним. Раз уж у нас сегодня день откровений, то стоит наконец поговорить с отцом по душам. Нельзя сказать, что раньше я не пыталась этого сделать, но он просто разворачивался и уходил, чтобы запереться в своем кабинете, откуда выходил в лучшем случае лишь на следующий день.

– Откуда принесли и почему окровавленную? – Мой вопрос догнал его уже садящимся в кресло, волей-неволей пришлось устраиваться в соседнее. – Ничего такого не помню. А вообще, какой сегодня день, что-то у меня голова все еще как в тумане… и… я что, правда дампир?

– Пожалуй, надо рассказать по порядку, – вздохнул отец и, достав из кармана трубку, стал набивать ее табаком. – Так понятнее будет. Ты знаешь, кто твоя мать?

– Какая-то ведьма. – Этот вопрос перестал меня интересовать с той поры, когда маленькая семилетняя девочка поняла, что ее просто бросили как ненужную ношу, спихнув на шею отцу, который о ее существовании даже не знал, пока к его двери не подбросили корзинку с двухгодовалым ребенком. – Она вроде бы приезжала из академии Форт-Дланша, потому как ты в молодости был готов на рисковые эксперименты и согласился делать для желающих остовы некрокадавров. Восстановить утраченное знание не получилось, зато получилось сделать меня. Потом у нее начались проблемы с законом, и она исчезла.

– В общем верно, – вздохнул отец. – Мне в молодости было крайне обидно, что все мое состояние заработано твоим дедом, а не собственными руками, и очень хотелось прославить свое имя. Когда родители погибли, попав под обвал в шахте, которую собирались приобрести, я, после траура, оказался обладателем громадной кучи денег и еще большего количества свободного времени. Но ратная стезя не нравилась, новых месторождений благородных металлов, вызывавших золотую лихорадку, не открывали, а изобретателю, увы, нужны долгие годы экспериментов, и не факт, что они принесут что-то полезное. Когда я краем уха услышал, что какая-то волшебница из столичной академии волшебства ищет мастера, согласного сделать для ее ручной нежити механические улучшения, то ухватился за представившуюся возможность обеими руками, ведь даже такая дурная слава лучше безвестности. Хенея Микрай, так она себя называла. Никто не знал, кто она и откуда, просто одним прекрасным днем эта молодая, но могущественная ведьма пришла в Форт-Дланш и без особых усилий смогла получить место преподавателя некромантии. Стоило мне написать всего одно письмо, и спустя неделю твоя мать уже постучалась в дверь нашего дома. Ты знаешь, я по росту ближе к людям, чем к гномам, а тогда еще и бородой-то не зарос, только усы и имелись. В общем, красавцем не красавцем, а симпатичным точно был. А она… знаешь, никого похожего на нее я раньше не встречал и лишь спустя очень много лет понял почему. Высокая, стройная, с завораживающей грацией, больше подошедшей бы большой хищной кошке, чем человеку. Если бы не круглые уши, я бы решил, что передо мной эльфийка. У тебя ее черные волосы и большие, прекрасные карие глаза… Не сейчас, конечно, а в обычное время. К тому же мы были уверены в собственной гениальности, полны энтузиазма и энергии. Нет ничего удивительного в том, что спустя примерно полмесяца после начала работ пара желающих прославиться начинающих ученых стала ночевать в одной постели. Наш роман был мимолетным, но ярким, как пламя костра, куда подбросили порох. Я вмонтировал в трех ее зомби, которых Хенея привезла с собой в специальной телеге, обложенных магическим льдом, подкожную броню и пружины, которые должны были усиливать удары их рук и ног, а моя любимая как-то сумела сделать так, что мускулы кадавров могли работать, нисколько не мешая механизмам. Едва дождавшись окончания работ, она помчалась в столицу, чтобы получить заслуженное звание мастера магии за возрождение частички древних знаний… а там ее попытались арестовать. До сих пор корю себя, что не поехал тогда вместе с ней, но наступила годовщина смерти родителей, и я не мог не задержаться, чтобы воздать почести их памяти, посетив могилы.

– За что? – удивилась я. Этот момент в тех сведениях, что я когда-то давно собирала о матери, как-то отсутствовал.

– Ее эксперименты признали аморальными, – вздохнул отец. – Но я так думаю, это был просто повод, что дал бы государству наложить лапу на перспективного мага-исследователя и ее разработки. Ну сама посуди, если подъем мертвецов разрешен, равно как и их эксплуатация на особо опасных для живых производствах, то что плохого в их усилении? Впрочем, возможно, я не все знаю… неважно. В общем, Хенея, когда ее на въезде в столицу окружила стража, сдаваться не пожелала. Наши улучшенные зомби разорвали два десятка солдат, а она убила то ли трех, то ли четырех магов, которые обеспечивали им поддержку, и скрылась в неизвестном направлении.

– А как же ты? – спросила я. – Тебе ничего не было за участие в ее опытах?

– Да что я, – фыркнул отец. – Я же не волшебник, я механик. Сама знаешь, нас властители до сих пор считают чем-то вроде мелких колдунов-артефакторов. Прошел поначалу как мелкий подручный, а после и вовсе переквалифицировался в свидетеля, поскольку не стеснялся дать следователям на лапу и, по мнению магов-ищеек, быть крупной рыбой просто не мог.

Я медленно кивнула. Это было правдой. Темные Времена, наступившие после окончания Эпохи Смерти, когда все живые были порабощены ордами нежити, что однажды схватилась сама с собой и сгинула в пламени магической войны, породили в качестве главенствующего строя абсолютно всех государств магократию в той или иной форме. Где-то власть передавалась по наследству, где-то выбирали самого достойного из нескольких кандидатов, но всегда на престол и хоть сколько-нибудь значимые посты всходили чародеи. И это было логично. Почти бессмертные волшебники, прожившие как минимум несколько столетий, были самыми опытными правителями, на голову превосходящими своих краткоживущих коллег, а до изобретения пороха являлись одновременно и основной ударной силой любой армии. Конечно, сейчас, когда все больший вес набирает наука, их преимущества весьма сильно сократились, но… Если на поле брани со школой магов мог на равных, а то даже и с некоторым отрывом конкурировать артиллерийский батальон, то вот в мирной жизни альтернативы бытовым чарам, лечащим, дающим высокие урожаи и управляющим погодой, не было и в ближайшее время не предвидится.

– Ну выпотрошили жандармы мою лабораторию и забрали чертежи, – продолжал рассказывать папочка, – что, думаешь, у меня копий не сохранилось? Да если бы Хенея вернулась, хоть армию живых мертвецов в почти неуязвимые конструкты перековал бы… Я, не дожидаясь ее визита, нанял лучших юристов, и они смешали тех, кто посмел выдвинуть против нее обвинения, с землей. Клер, можешь потом поднять официальные бумаги, пять чиновников военного министерства, которых их руководители сделали крайними в гибели людей за отсутствием основной виновницы, отправились на каторгу, а мои адвокаты провели все ее действия как самозащиту. О невиновности мастера магии – желанный ей титул оказалось так просто купить – Хенеи Микрай было объявлено глашатаями во всех крупных городах страны, и я был уверен, что ее возвращение лишь дело времени. Но она так и не пришла, хотя я ждал ее. Только почти через три года одним весенним утром служанка притащила мне в кабинет корзину с громко орущим младенцем. К ней прилагалась записка, в которой моя возлюбленная утверждала, что ребенок – наша дочь. Ты. И больше ничего. Ни имени, ни даты рождения, ни слова о том, где сейчас находится сама прекрасная ведьма. Я нанял лучших магов и убедился, что это действительно так, в нас течет одна кровь, после чего официально удочерил тебя и назначил наследницей.

– Ну незнание, под какими звездами я родилась, сильно осложняет постижение ритуальной магии, – задумчиво сказала я, осмысливая услышанное. – Мой день рождения – это дата, когда подбросили корзинку, да? Теперь понятно, почему было столько неудач… Зато стало ясно, откуда имеются такие способности к волшебству… Но ты ни слова не сказал о том, почему я являюсь дампиром. Эта Хенея оказалась кровососом? Или… вампир – ты?!

Если подумать, это объясняло многие странности в поведении отца… секундочку, но ведь оно стало таким через много лет после моего рождения! Или мама вернулась еще раз и укусила папочку?