Текст книги "На краю сознания"

Глава 10. Возвращение

Комната, в которой я находился, была похожа на операционную. Яркий светильник под потолком бил в глаза ослепительным светом, какие-то приборы показывали, по-видимому, мои жизненные показатели, я лежал на операционном столе, вот только столика с хирургическими инструментами не было рядом.

Пип. Пип. Пип. Да, это мое сердцебиение. Я машинально повернул голову на звук, и это движение вознаградило меня резкой головной болью.

– Вам лучше пока не делать резких движений. Через несколько минут это пройдет, и мы вернемся к вашему интервью. Вы ведь помните про интервью?

Вот он, мой тюремщик, сидит рядом со мной. В белом халате. Предлагает вернуться к интервью. Очень смешно! После того, как держал меня в нейронете… сколько же уже прошло дней? Месяца два? Я совсем потерял счет времени. Как долго меня не было? Неужели в редакции до сих пор не заметили моего отсутствия?

– Надеюсь, что помните, – не дождавшись моего ответа, продолжил Дарио. – У нас есть еще около двадцати минут, чтобы подвести итоги.

Около двадцати минут? Я уже позабыл тот злополучный вечер, когда оказался в нейронете. Как давно это было? Неужели…

– Сколько… Сколько меня не было? – с большим трудом проговорил я, пытаясь говорить громче.

– Вы имеете в виду, сколько вы пробыли в нейронете? По объективному времени вас не было двадцать пять минут. Но когда вы находитесь в субреальности, время тоже течет субъективно. Так что я не удивлюсь, если вам показалось, что вы провели в нейронете несколько часов.

Так. Глубокий вдох. Спокойно. Все эти долгие недели моей жизни заняли всего двадцать пять минут? В комнату вошла женщина в белом халате и с маской на лице. У нее в руках шприц. Что это!?

– Не переживайте, господин Вильфрид, этот укол снимет все неприятные ощущения и приведет вас в себя. Потом я отвечу на все ваши вопросы в моем кабинете. А пока, вашего позволения, я вас оставлю.

Я не почувствовал боли от укола. Все снова перевернулось с ног на голову. Я был уверен, что Эдвард Дарио держит людей в плену уже несколько лет, что мой путь наружу занял долгие недели. Я был уже готов к тому, что на выходе меня встретит вооруженная охрана и попытается силой вернуть обратно, и обдумывал все варианты того, как передать весточку в издательство, если у меня не получится сбежать из здания. И вдруг – двадцать пять минут. Двадцать пять минут я находился в управляемом моей фантазией сне, а Эдвард Дарио просто сидел рядом и ждал моего пробуждения. Выходит, никто не держал меня взаперти? Никаких тысяч пленников, годами запертых в секретной лаборатории? Никаких запрещенных экспериментов над людьми? Единственное, что я субъективно прожил почти два месяца в мире, наполненном чужими фантазиями, сбежал из логова маньяка, увидел идеальный город, пережил нападение дракона, пару раз погиб, стал шаманом племени гоблинов и в конце был убит своим новым другом. И всё это заняло двадцать пять минут!

Головную боль как рукой сняло. Что бы мне ни вкололи, это действительно сработало безотказно. Я встал. На мне – все та же одежда, и совсем не похоже, что я ее не снимал почти два месяца. Еще одна деталь – календарь на стене операционной. Дата не изменилась. Никаких долгих дней в плену не было. Теперь я в полной мере ощутил на себе, что такое субреальность!

– Вас проводить, господин Вильфрид? – вежливо поинтересовалась девушка в белом халате.

– Да. Пожалуй, да!

Она вышла в коридор, и я последовал за ней. Коридор был длинным, и по обе стороны были закрытые двери с разными номерами. Я оглянулся, чтобы посмотреть номер на двери, из которой мы вышли. «179». По левую сторону от меня – нечетные номера, по правую – четные. Впереди, почти в самом конце коридора, я увидел лишь одну дверь, которая была открыта. Моя проводница прошла мимо нее, а я задержался, чтобы заглянуть внутрь.

Эта «операционная» ничем не отличалась от моей. Такой же светильник на потолке, такие же приборы рядом с кушеткой, расположенной в центре комнаты. На кушетке сидел человек. Худощавый мужчина лет тридцати, с глубоко посаженными глазами и слегка крючковатым носом. Наши взгляды встретились, и я почувствовал неприятный холодок, пробежавший по спине. Я узнал этого человека, и, судя по нескрываемой ненависти во взгляде, он тоже узнал меня.

Это был Даниэль Аллен.

С неприятным чувством я вошел в лифт вслед за девушкой, и мы двинулись вниз. Правило «самый простой выход – это смерть», по-видимому, действовало для всех. Отрубив голову Даниэлю, я выкинул его в реальный мир и разрушил его субреальность. Судя по выражению его лица, он был неописуемо зол на меня за это. Хотя ничто не мешает ему вернуться обратно в нейронет и продолжать свои грязные «эксперименты». Но уж лучше так, чем в реальном мире.

Мы проехали пять этажей. Знакомый коридор, вот там, впереди, дверь в приемную Эдварда Дарио. Здесь ничего не изменилось. Тот же кабинет, тот же робот-секретарь, поприветствовавший меня все тем же голосом:

– С возвращением, господин Вильфрид! Господин Дарио ожидает вас.

Я оглядывался по сторонам, всматривался в каждую мелочь, пытаясь найти хоть какую-то деталь, которая укажет на попытку меня обмануть. Хоть что-то, что бы говорило о том, что я отсутствовал почти два месяца. Ничего. Даже фотография парня с гитарой, которую мне показывал Дарио, была повернута ко мне. За несколько недель он бы не забыл вернуть ее на место. А за двадцать пять минут отсутствия в кабинете он просто не успел этого сделать.

– Вы все еще не можете поверить, что вас не было всего пару десятков минут? – словно прочитал мои мысли Дарио. – Как долго длилось ваше путешествие? Субъективно?

– Я сбился со счета, – ответил я, усаживаясь напротив Эдварда. – Около двух месяцев. Немного меньше. В каждой субреальности время шло по-разному. Само понятие времени там потеряло смысл.

– Двух месяцев за двадцать пять минут?! – удивился Дарио. – Не думал, что это может быть настолько долго. Похоже, мы недостаточно хорошо изучили процесс.

– У вас есть люди, которые прожили там годы, – продолжил я. – И они уже не верят, что из нейронета существует выход. Вы что, действительно не знали об этом?

Отец нейронета смотрел на меня с удивлением и испугом. Я что, был первым, кто выбрался наружу? Он и правда не представляет, как чувствуют себя его испытуемые? Я покинул нейронет с уверенностью в том, что Дарио держит всех нас в плену ради какой-то своей злодейской цели, и вдруг окажется, что он и сам не предполагал таких результатов эксперимента? Он по-прежнему молчал. Так и сидел напротив меня за столом с приоткрытым от удивления ртом.

– Там внутри сотни людей, которые успевают создать силой своей фантазии целые города… Да что там, целые континенты, населенные разнообразными выдуманными народами! Да, может быть, большинство предпочитает запереться на придуманном тропическом острове и круглосуточно удовлетворять свои самые примитивные потребности, но некоторые из этих людей – талантливые творцы! Я встретил женщину, которая в реальной жизни была нищей, а там стала архитектором целого города! И я был уверен в том, что вы держите ее запертой в ее субреальности вместе с ее семьёй! А вы даже не знали обо всем этом? Один человек при мне умер от старости в выдуманном мире, разве он не вышел и не рассказал вам обо всем?

– Один из подопытных действительно скончался сегодня, – проговорил Дарио, отрешенно разглядывая шариковую ручку перед собой. – Сердечная недостаточность.

– Освободите их всех, господин Дарио! Вы, похоже, не представляете, до чего довел ваш эксперимент!

– Но я не понимаю… В систему встроена функция выхода. Любой может выйти наружу, просто пожелав этого!

– Если бы это работало, господин Дарио, я бы давным-давно вышел оттуда! Единственный способ покинуть нейронет, который я нашел, это смерть!

Несколько секунд тишины. У меня возникло чувство, что я слышу мысли старого ученого, оказавшегося невольным тюремщиком сотен людей.

– Да. Вы правы, Николас, – проговорил он по слогам. – Я немедленно займусь этим. Отключу нейронет и выпущу всех подопытных. Мне нужно войти в систему и отключить ее. Выходит, вы убили себя, чтобы покинуть нейронет?

– Я не мог убить себя. Окружающая среда в нейронете не может убить реала.

– Реала?

– Ну… Это такое словечко. Жаргонное. Реалы – это живые люди в нейронете, а придумки – те, кого они придумали. В общем, окружающая среда не может убить живого пользователя. Я находился под водой, но не тонул. Удар с огромной скоростью о поверхность воды мне тоже не навредил. Реалы бессмертны, за исключением того, что реала может убить другой реал. Именно так я и выбрался. Попросил моего друга убить меня.

– Вы рискованный человек, Николас Вильфрид! – Дарио встал из-за стола. – Правила нейронета довольно опасны. Обычный пользователь… Или, как вы его назвали, реал, не может быть убит другим пользователем. А вот администратор нейронета может убить по-настоящему. Хорошо, что ваш друг не был администратором. Простите, но интервью закончено. Я благодарен вам за бесценные данные, и мне нужно идти. Приходите завтра, в то же время, и мы сможем закончить наш разговор.

Я сделал шаг к выходу, и вдруг вспомнил кое-что важное:

– Энн! Мой робот, она все еще где-то в нейронете! У нее есть подробные записи, как нашего интервью, так и всего нашего путешествия внутри. Если, конечно, все происходящее в субреальностях действительно фиксировалось ее приборами.

– Не переживайте, завтра я верну вам робота. У меня будет тяжелая ночь, но в любом случае, спасибо вам за бесценную информацию!

Дарио протянул мне руку, и я пожал ее. Лифт унес его вверх, я же дождался спуска вниз. Самое важное интервью в моей карьере продлилось несколько десятков дней и принесло впечатления, которые я точно не забуду никогда в жизни! И я не только напишу просто фантастическую статью, которая будет во всех заголовках газет! Сегодня я спас из непреднамеренного заключения сотни людей! Эдвард Дарио сейчас освободит их всех. Надо будет найти Джонатана и Эдика и познакомиться с ними поближе в реальном мире.

Я направился назад той же короткой дорогой, которой шел на интервью чуть больше часа назад. Асфальт был по-прежнему влажным – еще одно доказательство того, что я действительно пробыл в нейронете двадцать пять минут. Все было так, как во время моего пути в небоскреб «Biotronics». Всё чисто. И все же внутри меня нарастало какое-то сомнение.

Я не сразу смог поверить в то, что Эдвард Дарио, уважаемый во всем мире изобретатель, может пленить людей в своем небоскребе и ставить над ними эксперименты. Сейчас, когда он оказался невиновным, я снова начал сомневаться. Что, если все это удивление и желание немедленно освободить испытуемых было наигранным? Что, если Дарио прекрасно знал обо всём, что я ему рассказал, и притворился, чтобы усыпить мою бдительность, а сам отправился уничтожать улики? Ведь все доказательства нашего путешествия остались в памяти Энн! А я – единственный живой свидетель, который выбрался наружу и знает обо всем, что происходит на верхних этажах небоскреба? Есть еще, конечно, Даниэль Аллен, но, в отличие от меня, он был рад предоставленной ему свободе фантазии, и наверняка захочет вернуться назад в нейронет!

Я остановился, но на долю секунды мне показалось, что звук шагов стих чуть позже, чем я прекратил шагать. Я посмотрел по сторонам, оглянулся назад: слишком темно, чтобы что-то разобрать. Тусклый фонарь был впереди, а позади, возможно, в какой-то тени стоял невидимый убийца, посланный директором «Biotronics» за единственным свидетелем сразу после моего ухода.

Я снова пошел вперед, напряженно вслушиваясь в тишину, стараясь различить самый незначительный звук, который мог обозначить моего возможного преследователя. Увы, слух никогда не был самым развитым из моих чувств, и я не мог понять, действительно ли я слышу чьи-то шаги за моей спиной, или это было лишь эхо моих собственных шагов. А вот и место, где Энн рисовала свою картину. Граффити на месте. Странная деталь привлекла мое внимание: где-то на самом краю пятна света от фонаря что-то белело. Я ускорил шаг.

Что это? Контур человеческого тела, обведенный чем-то белом прямо по влажному асфальту. Я никогда не видел этого вживую, ведь работать в криминальной хронике мне не приходилось, но детективных фильмах так обводят тела убитых на месте преступления. Здесь что, произошло убийство? Почему тогда нет полицейских? Я шел здесь чуть больше часа назад, но не видел этого рисунка. Или не заметил? Что это вообще значит?

Мне стало страшно. Я один, в темном и безлюдном переулке, за мной кто-то следит, и тут еще и это. Словно специально для меня подготовили! Остатки разума пытались заявить, что тела обводят после убийства, а не до него, но страх оказался сильнее. Я побежал. Помчался вперед изо всех сил. Сомнений не было, кто-то преследовал меня. Я явно различал топот еще одной пар ног, но боялся оглянуться назад. Похоже, бегаю я быстрее, чем мой преследователь. В спину вроде бы тоже не стреляют. Разум, поддавшийся инстинктивной вспышке, возвращался ко мне. Я забежал за угол дома, открыл подъезд магнитным ключом, вбежал внутрь и захлопнул за собой дверь. Успел! Теперь я в безопасности!

Стук в дверь.

Ну уж нет! Меня вам не взять! Не на того напали! Сейчас я позвоню в полицию! Надо бежать к лифту! Машинально я посмотрел на часы. За долгое время, проведенное в нейронете, моя привычка следить за временем потеряла актуальность. В Эскападе так вообще часы перестали работать, и я просто про них забыл. А сейчас я взглянул на циферблат… и покрылся холодным потом.

На часах было «21:13». Возможно, это было бы всего лишь совпадением, ведь я попрощался с Дарио около девяти вечера, если бы не одна деталь. Если бы не короткая трещина на циферблате, оставленная мечом Джонатана.

– Господин Вильфрид, откройте дверь, прошу вас!

Что происходит? Каким образом трещина на циферблате, которую я получил в нейронете, может сохраниться в реальном мире? В голову приходило только одно объяснение этому. Мир, в котором я находился, не был реальным. Это была очередная субреальность. Вот только чья?

– Господин Вильфрид, зачем вы это делаете? Откройте дверь!

Выход, который указал Оракул, не вывел меня в объективную реальность. Значит, Оракул обманул нас. Да и чего мы взяли, что этот Оракул будет отвечать правду на подобные вопросы? Сама идея советоваться с ним была ошибкой! Или… Может быть, я просто неправильно понял его ответ? «Существует несколько способов добраться туда для вас! Самый быстрый и простой – это смерть». Может быть, он не имел в виду то, что мне надо погибнуть от руки Джонатана, а что-то другое?

Стук в дверь. Мой преследователь просто так не отстанет. Значение на циферблате сменилось на «21:14», и я осознал, что уже минуту разглядываю часы. Если я все еще в нейронете, я могу творить! Мне нужен пистолет в правой руке, сейчас! Безрезультатно.

– Господин Вильфрид, у меня важное письмо для вас! Хорошо, вы не хотите открывать дверь. Ладно! Давайте я просто просуну его под дверь, и вы его заберете. Хорошо? Смотрите, я просовываю вам конверт! Возьмите его!

Под дверью действительно появился белый бумажный уголок. Мне достаточно протянуть руку и взять его. Это ловушка? В чем подвох?

– Просто возьмите конверт, господин Вильфрид! Идет? Мне нужно убедиться, что вы его получили и всё!

Я не узнаю этот голос. Некто прошел за мной весь путь от небоскреба «Biotronics» до дома, прячась в тени, чтобы просто передать мне конверт? Сомнительно. Но с другой стороны, чем я рискую? Я наклонился, поднял конверт и положил его за пазуху.

– Вот так! Хорошо! Всего хорошего, господин Вильфрид!

Я услышал удаляющиеся шаги снаружи за дверью. И всё? Вот так просто? Но что мне делать дальше? Если это действительно субреальность, то в ней я почему-то не могу творить. Выглядит всё так, как в реальном мире. Хорошо знакомый подъезд, знакомый лифт. Тот, кто создал это, очень хорошо изучил это место. Может, стоит прочесть послание в конверте? Хорошо, я так и сделаю, но лучше я это сделаю дома. Поднявшись вверх на лифте, я вошел в свою квартиру и заперся изнутри. Здесь все было таким, каким я это оставил, когда собирался на интервью. Даже свет в ванной забыл выключить. Или не забывал? Я открыл ванную комнату – пусто. Щелкнул выключателем.

– Попался!

Резкая и сильная боль, словно какая-то невидимая сила ударила меня в спину. Я упал, больно ударившись правой рукой о край ванны. Попытался встать, но мое тело меня не слушалось.

– Нейромышечный паралич! – я не мог повернуть голову, а резко возникший шум в ушах не позволял мне узнать этот голос, хоть он и казался знакомым. – «Электрический разряд прерывает возможность мозга контролировать мышцы тела. Это создает немедленную и неизбежную потерю равновесия и временную потерю дееспособности!» Так в инструкции написано. Тебе нравится? Специально для таких уродов, как ты, придумали!

Чьи-то руки взяли меня за плечи и резко перевернули на спину. Даниэль Аллен уселся на меня сверху. В его руках был электрошоковый пистолет.

– Зачем … – мой язык с трудом слушался меня, и я не смог закончить свой вопрос.

– Затем, что ты лишил меня удовольствия. А еще ты разрушил мой корабль! И вообще, ты убил меня, забыл? Ты – не журналист Николас Вильфрид. Ты убийца!

– Но…

– Но это все было нереально, да-да. Не напрягайся, я знаю, что ты хочешь сказать. Это же была субъективная реальность! Конечно же, субъективная! Не знал, что любая реальность субъективна, нет? Хочешь испытать, каково это – остаться без головы? Субъективно испытать!

Даниэль убрал пистолет и достал длинный нож. Угораздило же меня вытащить этого маньяка! Хотя, вытащить ли? Весь этот мир, похоже, такая же субреальность, как и предыдущие. Что же со мной будет, если я еще раз умру? Почему-то мне стало смешно от мысли об этом.

– Сейчас разберусь с тобой, а они вернут меня назад. Свой подводный корабль я быстро восстановлю. А потом доберусь до твоей любимой малышки Лизы и буду срезать с нее кожу, по сантиметру каждый час! Вот только ты этого уже не увидишь, но я хочу, чтобы ты знал! Что в этом смешного?

Судороги, которые свели мои конечности, понемногу отпускали меня. Надо было затянуть время. Главное, не подавать виду.

– Они не вернут тебя назад, – прошептал я. – Убьешь меня, а они тебя пристрелят на выходе из подъезда. Там уже ждут какие-то люди…

В глазах Даниэля промелькнуло сомнение.

– Да что ты говоришь! Какой им смысл меня убивать? Я с радостью вернусь обратно в нейронет! В этом «реальном мире» нечего делать, он уже устарел! За нейронетом будущее!

– Они уже умеют считывать мысли. И ты считаешь, что они не уничтожат носитель с такой интересной информацией? – я попробовал засмеяться в полный голос, но вышел лишь какой-то хриплый кашель.

– Я тебе не верю! Ты что угодно сейчас скажешь, чтобы выжить! Но даже если ты и прав, это ничего не меняет. Ты в любом случае труп. Смерть за смерть!

– Ну хорошо, Даниэль, – может и зря я это говорю, но это последний способ задержать его. Я уже начинаю чувствовать руки и ноги. – В конце концов, можно позволить тебе убить меня разок в нейронете, как это сделал с тобой я.

– Что ты сказал? Причем тут «убить в нейронете»? Я сейчас тебя прирежу, а потом уже вернусь в нейронет!

– Как ты можешь вернуться туда, откуда ты еще не выбрался? Ты все еще в нейронете, мой друг! – я улыбнулся. Моя правая рука сжалась в кулак.

– Что ты несешь?

Я вложил в удар все свои силы. Удивленное лицо Даниэля скривилось от боли, и он выронил нож. Ноги еще слушались плохо, но мне не нужно было вставать. Я поднял нож с пола и по самую рукоять всадил его в бедро моего мучителя. Аллен заорал. Я оттолкнул его, поднялся и, шатаясь, побрел к выходу. А может, стоит убить его и посмотреть, что будет? Нет!

– Я не убийца! – произнес я вслух и вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

«179».

Я с удивлением смотрел на дверь, которую я только что закрыл. Дверь с номером «179», одну из множества одинаковых дверей по обе стороны длинного коридора, в который я вышел. Коридора на верхних этажах небоскреба «Biotronics». Как я здесь снова оказался, я же только что был дома?! На меня набросились какие-то люди в белых халатах. Я оттолкнул одного, ударил другого в челюсть, но кто-то схватил меня сзади. В руках одного из нападавших мелькнул шприц. Укол. Все поплыло перед глазами. Я изо всех сил пытался сопротивляться, но это оказалось сильнее меня.