Текст книги "Приказано уничтожить"

Часть вторая. Назад пути нет

Глава 1. Ночь накануне вылета

Уже сидя в планере, я вспоминал наши проводы и напутственное слово генерала на небольшом приграничном аэродроме. Он приехал, чтобы лично присутствовать накануне отлета и проконтролировать все от и до. Погода стояла прекрасная. Ночи тихие и безлунные, одни только звезды, по которым можно отлично ориентироваться. Снаряжение, оружие и боеприпасы мы загрузили в планер загодя, днем. Генерал привез новые дыхательные аппараты изолирующего типа, которые считались последней разработкой одного секретного института, занимавшегося проблемами спасения подводников с затонувших атомных субмарин.

Мы накопили большой опыт в обращении с этими аквалангами, когда отряд проходил специальную морскую подготовку в учебном центре подразделений военно-морского спецназа, так называемых боевых пловцов, – разведывательно-диверсионной части в системе разведки ВМС. Привезенные генералом дыхательные аппараты принципиально не отличались от тех, что мы использовали на тренировках, а именно, от дыхательных аппаратов замкнутого цикла[13]13
  В советское время боевыми пловцами морского спецназа ГРУ использовались дыхательные аппараты СЛВИ-57, боевые акваланги АВМ-1. Эти аппараты предназначались для скрытного подхода пловцов к объекту, так как воздух после дыхания не поднимался на поверхность воды, как это происходит у обычных аквалангов, а перемещался по внутреннему кругу, участвуя в выработке кислорода. Сейчас нашей промышленностью такие аппараты не выпускаются. В начале 1990-х годов подразделения военно-морского спецназа были расформированы.


[Закрыть] наших коллег с флота, но только у этих был повышенный запас ресурсов по выработке кислорода.

– Вот, забирайте! – сказал генерал, когда вылез из машины.

Он указал пальцем на акваланги и, разминая спину и ноги, затекшие, видимо, от долгой езды в машине, вновь заговорил:

– Еле-еле выпросил у наших ученых опытные экземпляры. Давать не хотели. Все ведь вокруг спрашивают, для чего, мол, беру? Я все-таки начальник разведки, и вдруг – акваланги! Подозрительно? Не на рыбалку, чай, собрался, кругом дураков нет! Меня даже на самом верху спрашивали об этом, куда, мол, и для чего начальнику ГРУ понадобилось шпионское оснащение. На старости лет врать приходится, а что делать? Ради благого дела и согрешить не вредно.

– А вы бы, товарищ генерал, не врали! – посоветовал прапорщик. – Сказали бы все честно, так, мол, и так, господин президент, вас и вашу семью обкормят всякой гадостью и ерундой, а нам потом расхлебывать придется. Смотрите, уважаемый, что в рот тащите!

– Поучи, поучи меня, Дед! Ох! Распустил ты личный состав. Прапорщик генерала, целого начальника военной разведки, учит. Дожил! – строго заворчал генерал, нахмурив брови.

Но это была напускная строгость, ибо любил он нас сильно, любил и уважал в отряде всех, а поэтому позволял наедине некоторые вольности, не выходящие, конечно, за пределы разумного. Особенно он благоволил к Сокольникову. Прапорщик ему нравился за норовистый характер, чувство самоуважения и достоинства. Единственный человек, кстати, которого генерал Корабелов старался называть на «вы», был Дмитрий. Когда начальник Управления ходатайствовал за Димыча и призывал того во второй раз в армию, то конечно же собрал о нем самые подробные сведения, особенно что касалось увольнения гвардии лейтенанта Сокольникова Д. С. из ВДВ. Он, естественно, звонил Маргелову В. Ф., тогдашнему командующему десантными войсками, да и при личной встрече беседовал с ним на тему Димыча, и, как потом рассказал мне по большому секрету, командующий ВДВ очень хвалил своего бывшего разведчика, считая его лучшим. «А что касательно увольнения, Иван Федорович, – пробасил Маргелов по телефону, – так я сам бы врезал тому хлыщу по морде, честное слово, врезал бы так, чтобы надолго запомнилось. Дед, то есть Сокольников, правильно сделал, по чести солдатской поступил, хотя и не должно генерала при всех за руки хватать. Он настоящий офицер, бери, не пожалеешь, я за него головой могу поручиться. Только ты, Иван Федорович, с ним поосторожней. Я имею в виду его характер. Ему «тыкать» нельзя, у Деда обостренное чувство собственного достоинства, а посему в ответ так же «тыкать» будет, не всегда, но будет. Проверь, если не веришь! Такие уж у меня в ВДВ ребята замечательные и необычные!» Вот такой секретный разговор передал мне генерал Корабелов, когда вызвал к себе, чтобы обсудить условия зачисления Сокольникова к нам в отряд. Однажды, помнится, генерал и прапорщик «потыкали» друг другу, правда, один громко, а другой вполголоса, потому что Сокольников субординацию все-таки чтил. Случилось это через пару недель после зачисления Димыча в мое подразделение. Я даже расстроился, подумал, что генерал прикажет уволить его. Но нет! Наоборот даже вышло. Начальник Управления вдруг стал выделять, привечать и уважать Деда. «Человеческая душа – потемки!» – правильно говорили древние.

Глава 2. Гвардии прапорщик Дмитрий Сокольников

Старшина отряда гвардии прапорщик Дмитрий Серафимович Сокольников отвечал за техническое состояние вооружения всего подразделения. Хотя отряд наш гвардейским конечно же не был, но Димка считал себя гвардейцем, так как прослужил в десантных войсках несколько лет.

А вообще мы с ним были знакомы еще со школы, жили в соседних домах, спортом занимались вместе, за девушками ухаживали. Родители хотели видеть в Димке архитектора или художника, но он пошел в армию, в морскую пехоту. Через полтора года службы Димка поступил в десантное училище. Его туда почти без экзаменов приняли, все-таки мастер спорта по стрельбе, разрядник по рукопашному бою, по волейболу, плаванию. Талант, одним словом. Через полгода занятий любым видом спорта Димка готов был выполнить норму кандидата в мастера.

К оружию у Димыча было особенное отношение, он любил его как женщину, трепетно и самозабвенно. Бойцы отряда его за это очень уважали, ибо знали, что, если оружие проверял прапорщик Сокольников, то можно идти спокойно на выполнение любого задания, потому как отказа в работе автомата, пистолета или снайперской винтовки не будет.

Димка был прирожденным солдатом. Порой мне казалось, что он родился для того, чтобы стать офицером. У него было колоссальное чувство ответственности и, главное, он умел дружить.

У прапорщика везде были друзья. Конструкторы-оружейники, например, с восторгом встречали каждый его приезд. Они ждали от Димыча конкретных замечаний, советов, просьб, критики по поводу новых разработок. Ему давали на испытание любой опытный образец секретного оружия, даже если тот был в единственном экземпляре. Поэтому у нас никогда не было недостатка в совершенных и надежных пистолетах, автоматах, снайперских винтовках и прочих необходимых технических средствах. Владея почти свободно двумя иностранными языками, Дмитрий был в курсе всех зарубежных новинок в стрелковом вооружении. Он часто по собственной инициативе проводил занятия с офицерами отряда, знакомил их с новыми образцами иностранного оружия. Но только на этом Димка не останавливался, он доставал нашего генерала просьбами закупить или добыть оперативным способом тот или иной образец новейшего зарубежного диверсионно-разведывательного снаряжения. Нужно сказать, что здесь он имел потрясающие успехи. Оружейная комната отряда ломилась от огромного количества всевозможного оружия: пистолетов, автоматов, карабинов, пулеметов, мин с сюрпризами и прочих хитрых и нужных в нашей работе вещей.

Димка по рождению был солдатом, а еще точнее, даже не солдатом, а настоящим спецназовцем и разведчиком. Была у нас с Димкой командировка в Южную Америку, потом вторая – в Африку, за ней третья – и вновь в Африку, затем последовал Ближний Восток, вскоре – Индокитай и, наконец, Афганистан. У специального отряда ГРУ, хотя и просуществовал он недолго, боевой путь был очень длинным. И гвардии прапорщик Сокольников был неотъемлемой его частью, составным звеном истории боевого подразделения, как, впрочем, и все остальные бойцы.

Но Димка не сразу стал прапорщиком, до того он был офицером, лейтенантом. После окончания военного училища попал Сокольников в десантные войска. Назначили Димку командиром взвода в элитный спецотряд ВДВ. Прокомандовал он почти два года, а тут масштабные учения целого военного округа.

Лейтенант Сокольников воевал за «красных». Задачу разведчикам поставили не из легких: более пятидесяти верст отмахать по лесу, вывести группу к охраняемому объекту, а точнее, подвижному пункту управления «синих», засечь его и по возможности навести авиацию или дать точные координаты для огневого налета артиллерии. Разведгруппу лейтенант возглавил лично. Вертолетам удалось незаметно, используя складки местности, «подкрасться» поближе к району поисков. Лейтенант Сокольников, старший сержант Паутов и рядовой Семак высадились благополучно на опушке леса. Разведчики уже почти достигли заданного района, когда случилось то происшествие, которое впоследствии сыграло решающую роль в судьбе гвардии лейтенанта Сокольникова.

Его группе предстояло преодолеть небольшую, но быструю реку. Переходить ее Сокольников решил через маленький деревянный мост. Места там были глухими, до ближайшего населенного пункта километров пятнадцать. Тем удивительнее, когда на грунтовке показался автобус. Пассажиров в нем было двадцать человек. Автобус спускался с пригорка по дороге, ведущей прямо на мост. Неожиданно он увеличил скорость. Разведчики тогда еще подумали, что вот, мол, зря лихачит деревенский шофер. А скорость все нарастала, и на мост автобус влетел стрелой. Даже не притормозив, он пробил деревянные перила и со всеми пассажирами, среди которых было больше всего детей, пролетев по воздуху метров десять, рухнул в воду. Брызги огромным фонтаном полетели в разные стороны, причем в таком количестве, что машина скрылась из виду. Шум от удара автобуса об воду напоминал хлопок лопнувшего воздушного шарика, но только очень большого, даже гигантского. Когда брызги опали, автобуса на поверхности не оказалось. Он утонул, причем утонул почти мгновенно. Это была трагедия!

Лейтенант даже ничего не приказывал подчиненным, потому как все трое, не перекинувшись ни словом, ни взглядом, побежали по крутому склону в сторону реки, сбрасывая на ходу амуницию. Разведчики никогда так быстро не бегали. До берега было метров сто пятьдесят, но они преодолели их в считанные секунды, босиком. Как на беду, река была глубокой, до крыши «пазика» только метра два. Под водой слышался гул, шум, стон, плач, крик. Люди хотели спастись, хотели жить, но выбраться без посторонней помощи, видимо, не могли. Хотя попавшим в беду повезло, если так можно сказать, ибо автобус после падения в воду не завалился на бок, не перевернулся на крышу, а встал всеми четырьмя колесами на грунт. Это и уберегло от смерти всех, кто находился в нем. Вода хлынула через открытые окна. Но, так как автобус стоял относительно ровно, под потолком образовалась воздушная пробка, которая и спасла в первые минуты всех пассажиров, благо, верхние вентиляционные лючки были закрыты, но вода постепенно через них стала проникать в салон, заполняя его, дабы утопить своих пленников. Входные двери автобуса были закрыты. Шофер сидел за рулем, уронив на него голову. По всей видимости, он был мертв.

Десантники быстро доплыли до утонувшего автобуса. Разведчики нырнули и попытались вытащить кого-нибудь через окна, но у них не получилось.

– Ну что, гвардейцы? Стекло разбивать не будем. Сделать это сложно. Только время упустим. Если же разобьем, осколки помешают вытащить людей. Время у них там, внизу, уменьшается катастрофически. Постараемся открыть двери. С богом! – сказал лейтенант, и ребята нырнули в холодную воду неласковой реки.

Вспоминая потом, как они пытались спасти пассажиров, десантники рассказывали, что в автобусе не было абсолютно никакой паники. Дети и взрослые смотрели на них широко раскрытыми глазами и сразу же заулыбались, когда увидели людей в тельняшках и пятнистых маскировочных шароварах. Мальчишки и девчонки улыбались, потому как верили, что солдаты не допустят их гибели.

Лейтенант Сокольников вместе со своими ребятами после неимоверных усилий открыл передние двери автобуса. Гвардейцы проникли в салон, и каждый из них, взяв по одному ребенку, поспешил на поверхность, чтобы успеть глотнуть свежего воздуха и вновь вернуться в утонувший автобус. Им предстояло нырнуть более двадцати раз. Вода в реке была жутко холодной, но они не задумывались об этом, ибо там, внизу, десантников ждали люди, веря им и надеясь.

На спасение, как потом оказалось, у них ушло всего лишь двадцать минут. Вот так закончилось то задание с поиском штаба «синих» и наведением на него авиации или артиллерии. Группа лейтенанта Сокольникова не выполнила его.

На подведении итогов учений Димке здорово влетело от одного большого начальника. Хотя командир полка обещал всю группу представить к медалям, но руководитель учений посчитал по-другому. Из-за невыполнения задания, наступление на картах захлебнулось.

Приехал в полк генерал. Подошел к лейтенанту Сокольникову и говорит:

– Предлагаю решить вводную! Вы пошли в лес за грибами, ваш друг провалился в яму, ваши действия?

– Друга из ямы вытаскиваю! – ответил, не задумываясь, Димка.

Генерал скривил лицо, брови от удивления поднял и подошел к капитану Смоляру, начальнику разведки полка, задал тот же самый вопрос, получил аналогичный ответ. Усмехнулся вышестоящий начальник, и старшему сержанту Паутову, заместителю комвзвода, что был в составе разведгруппы, ту же вводную дал. Сержант заволновался, но ответил по совести, что и должен был ответить нормальный человек:

– Друга буду вытаскивать из ямы, товарищ генерал-полковник!

Тут генерал не выдержал и давай орать, что все разведчики – полные олухи, что вот такие солдаты бегут с поля боя, покидают позиции, предают своих, не выполняют поставленных боевых задач, и прочее. По его мнению, главное в бою – это выполнение задачи, и поиски грибов – задача, а коли в лес люди за грибами пришли, то в первую очередь грибы должны были собирать, а не товарищей, упавших в яму, вытаскивать. Пример он привел неудачный. Вот тут лейтенант Сокольников не сдержался и сказал, что не согласился бы с генералом пойти в лес даже погулять. Генерал весь побагровел, а потом как заорет:

– Выйти из строя!

Вышел Димка из строя, встал к нему лицом. Тут «высокий» начальник и давай «поливать» его по-разному и всякому, не выбирая выражений. Лейтенант, конечно, терпеть такого хамства не стал, а спокойно сказал:

– Товарищ генерал-полковник, я офицер, и нечего меня перед подчиненными унижать, соблюдайте честь офицера, коли она есть у вас. Наказывайте, если провинился, но не оскорбляйте! И прошу не «тыкать» мне, генерал! Мы с вами на брудершафт не пили, а потом не тебе ведь лично служу!

Генерал как услышал эти слова, так сразу замолчал, но потом глаза его округлились, лицо кровью налилось, он вдруг подлетел к Димке и за погоны – хвать!

– Да с тебя погоны сорвать надо, сукин ты сын! – закричал в голос.

А лейтенант Сокольников его за запястья взял, сжал их крепко и сказал тихо так, вполголоса, но глядя тому прямо в глаза:

– Не ты присваивал, не тебе срывать!

Короче, генерал развернулся и уехал. А к вечеру того же дня прибыли старший следователь из гарнизонной военной прокуратуры, несколько особистов[14]14
  Особист – представитель особого отдела, сотрудник военной контрразведки.


[Закрыть], политработники из штаба округа, и начали уголовное дело Димке шить за нанесение тяжких телесных повреждений. Командир полка тем временем доложил все командующему ВДВ, генералу-армии Маргелову В. Ф. Тот прилетел на своем самолете из Москвы, переговорил с генералом, побеседовал со всеми, на чьих глазах все происходило, потом вызвал лейтенанта Сокольникова к себе и говорит:

– Вот что, сынок, я тебе скажу. Набедокурил ты здорово. С генералами так вести себя нельзя. Ты ему кисти чуть было не сломал. Чтобы дело это дальнейшего хода не имело, чтобы до трибунала не дошло, давай-ка я уволю тебя из вооруженных сил. Жаль с тобой расставаться, десантник ты стоящий и настоящий, да делать нечего. Хотя если бы я на твоем месте был, то, наверное, так же поступил бы. На гражданке не устроишься, сообщи мне! Помогу!

Подошел он к Димке, обнял его и шепнул:

– Прощай, Дед! Не поминай лихом! На мою помощь можешь всегда рассчитывать.

Командующий ВДВ чуть ли не всех офицеров поименно знал, а разведчиков особенно привечал. Вот так и оказался Димка на гражданке. Устроился инструктором по спорту, рисовал понемногу, кое-кому дачи проектировал. Зарабатывал прилично. А вскоре встретил случайно школьного друга, то есть меня. Рассказал о жизни. Я ему и предложил в отряд. Через военкома знакомого начальник Управления призвал в армию, на должность назначил, а дальше присвоил прапорщика, потом старшего.

Правда, многие удивлялись: за какие такие телесные повреждения Димку из армии турнули? Ну, подумаешь, генерала взял за запястья!

– Как же надо схватить генерала за запястья, чтобы после этого пойти под трибунал, а? – спросил однажды начальник Управления.

Прапорщик ничего не ответил, а только поднял правую руку, сжал ее в кулак, потом распрямил два пальца, указательный и средний, в виде латинской буквы «V». Взяв шомпол для чистки и протирки пистолета, Димка положил его на пальцы. Глядя в глаза генералу Корабелову, он начал большим пальцем медленно давить на шомпол, делая известную для всех трехпальцевую комбинацию. Стальной прутик почти пять миллиметров в диаметре на глазах Ивана Федоровича медленно сгибался, приобретя вскоре форму скобы.

– Разреши подарить на долгую память, товарищ генерал, – сказал Димыч и протянул согнутый пополам металлический шомпол оторопевшему начальнику Управления.

Глава 3. Ночной полет

Аэродром, с которого нам предстояло вылететь на задание, находился почти на самой государственной границе, в одной из южных союзных республик. Сам взлет мы с генералом определили на вечер 18 августа, когда на землю начнут опускаться сумерки. Планировалось провести в воздухе ночь, чтобы через четыре или пять часов полета под утро прибыть в запланированное место, где мы собирались приводнить наш летательный аппарат. Озеро, на которое нужно было сажать планер, вполне позволяло сделать это, ибо его поверхность составляла несколько десятков квадратных километров. Конечно, дело, которое мы задумали, было не из простых. Даже для опытного летчика найти в темную безлунную ночь водоем, пусть и большой площади, думаю, являлось показателем высшего пилотажа и уровня профессионализма в умении ориентироваться по звездам и приборам, а какие приборы в планере, можно себе представить. Теперь все надежды на успех операции возлагались на Алешку, то есть майора Чернышева, ведь именно он находился за рычагами, или как они там называются, ручками управления летательного аппарата. Я взглянул на Алешку. Майор сосредоточенно вел планер по маршруту.

– Алексей, – волнуясь, шепнул сзади Димка, – ты особо не лихачь, поаккуратнее там, ладно? Ведь не мешки с картошкой везешь!

Он еще хотел что-то добавить, но не решился. Я тоже не отвлекал Алексея ненужными вопросами, хотя внутри свербело, хотелось поговорить, порасспрашивать майора, как он думает лететь до места и приводняться, но было понятно, что нельзя, уж слишком серьезным делом занимался сейчас Алексей.

После набора необходимой высоты мы удачно отцепились от буксировщика и начали планировать в заданном направлении. Восходящие от земли потоки теплого воздуха сначала подняли планер метров на пятьсот, и я даже засомневался: сможет ли майор вырулить на озеро, ведь все-таки он не был профессиональным летчиком, но вскоре понял, что мои сомнения и тревоги напрасны. По его виду было заметно, что Алешка и сам сильно волнуется. Я надеялся, да нет же, я был просто уверен, что ему удастся приводнить планер в том месте, где и намечалось. А пока мы бесшумно парили в ночном небе, скользя по постоянно меняющим направление воздушным потокам. Остывали нагретые за день солнцем горы. Раскаленный воздух поднимался от каменных склонов. Он то забрасывал неожиданно наш планер на огромную высоту, то обрушивал резко вниз, словно в пропасть. Полет, начавшийся спокойно, проходил волнительно. Иногда сильный боковой ветер резко мотал летательный аппарат по сторонам, уводя от намеченного маршрута. Ориентирование представляло собой крайне трудное дело. Под нами ничего невозможно было разглядеть. Кромешная тьма окружала нас, казалось, она поглотила все вокруг, и если бы не звезды, которые маленькими точками мерцали над нами, предвещая на завтра теплую безоблачную погоду, можно было бы вообще потеряться между небом и землей и запросто погибнуть. Я даже не мог себе представить, что нам придется добираться до места назначения таким сложным способом. Полет был не из легких.

На наше счастье, майор Чернышев аккуратно, даже, можно сказать, элегантно посадил летательный аппарат на поверхность озера. Приводнение прошло гладко, без сучка и задоринки. Можно подумать, Алешка всю жизнь только тем и занимался, что сажал на воду планеры и самолеты. Как ему удалось совершить это, было непонятно. Аналогичный вопрос мучил и Сокольникова. Он потом постоянно спрашивал Алешку, как тот смог приземлить, вернее, приводнить, наш летательный агрегат, но майор, казалось, и сам был не в состоянии дать вразумительный ответ.

После приводнения планер сразу же начал медленно погружаться в воду. В его днище были сделаны специальные лючки, которые мы открыли, чтобы вода поступала снизу, вытесняя воздух через верхние отверстия. Акваланги были подготовлены заранее, поэтому мы их надели моментально после того, как корпус планера коснулся поверхности озера. На темной поверхности воды ничего не было видно. Мы очень опасались, как бы кто случайно не заметил нашего прибытия, ведь недалеко от турбазы, в трех-четырех километрах, располагалась паромная переправа. Но сама ночь, казалось, помогала нам – только после нашего приводнения из-за горизонта появилась луна, и сразу стало светло.

Гидрокостюмы, изготовленные из обычного хлопчатобумажного материала, но со специальной пропиткой, которая делала ткань не только водоотталкивающей, но и огнеупорной, да к тому же пропускающей воздух, были надеты еще на аэродроме.

Глубина озера была метров двадцать-двадцать пять. До берега, где находился объект, оставалось почти полтора километра, далековато на первый взгляд, но зато безопасно.

«Как все хорошо и удачно прошло. Ладно, не буду раньше времени радоваться, а то как бы не сглазить. Но тем не менее приятно, что первый этап операции, причем, по-моему, самый сложный, прошел без эксцессов и прочих незапланированных неожиданностей и неприятностей, – подумал я, мысленно потирая руки. – А Алешка-то, Алешка?! Каков молодец, однако! Как ловко он вырулил на озеро, прямо ас, снайпер по попаданию на воду! Молодец! Вернемся домой, самым дорогим коньяком угощу! Да и сам напьюсь, пожалуй, вместе с ним!»

Мы спокойно дождались, пока планер полностью не скроется под водой и не опустится на дно, и только после этого, не суетясь, вышли из салона и вытащили из грузового отсека все необходимое снаряжение. Оружие, боеприпасы и прочие нужные вещи были уложены в длинные специальные контейнеры[15]15
  Морской спецназ в советское время применял подводные транспортировщики модели «Протей-3», но при проведении описываемой операции применялись опытные образцы, более современные и улучшенной модификации.


[Закрыть], внешне напоминавшие боевые торпеды. В каждом таком контейнере имелся небольшой, но довольно мощный электрический моторчик с малогабаритным аккумулятором. С их помощью мы спокойно могли переместиться под водой на пару десятков километров. Кроме того, для лучшей маскировки подводные контейнеры были оснащены портативными выдвижными стереотрубами, похожими на перископы подводных лодок, поэтому мы могли наблюдать за поверхностью с глубины двух метров.

Я взглянул на часы. Пока все развивалось хорошо. «Надо же, Алешка нас доставил, словно курьерский поезд, точно по расписанию. Молодец!» – выразил знаками Димыч свои мысли. Все было готово к началу движения. Но прежде чем плыть к берегу, я осмотрелся через перископ. Наверху было относительно светло. Наступало утро. Вокруг было тихо и спокойно. Погода обещала быть отменной, на поверхности озера не наблюдалось ни малейшего движения. Прекрасно! Я подал с помощью спутникового передающего устройства короткий радиосигнал об удачном прибытии и начале первого этапа операции. Я не сомневался, что этот закодированный сигнал через две-три минуты будет доставлен нужному адресату. Я даже представил себе, как обычную телефонограмму без всяких там секретных грифов и литер в пачке других положит на стол генералу Корабелову его помощник. И только начальник Управления сможет правильно понять эту долгожданную весточку, которая на взгляд несведущего человека будет содержать обычное послание с благодарностью за высланную книгу.

Сеанс радиосвязи длился десятые доли секунды. Его не смогли бы засечь, даже если бы знали точное время и место отправки сообщения, слишком уж быстро работал наш передатчик.