Текст книги "Хирург"

Уже у самых дверей меня остановил звонок. Звонил Питерский и сказал, что едет по делам в сторону Нижнего, а сейчас стоит возле части. У него есть, что мне сказать. Выехав из ворот КПП дивизии, мы увидели, чуть в стороне, за светофором, чёрный мерс, а рядом джип сопровождения. Подъехав к ним, я остановился прямо на дороге напротив мерседеса Питерского, он показал, чтобы мы проехали вперёд и остановились в удобном месте. Мы так и сделали. Питерский вышел из машины и направился в мою сторону. Я тоже, заглушив мотор своего джипа, вылез из него и направился навстречу к нему.

Поздоровавшись за руку, Питерский улыбнулся и сказал. – Ну что, полкан, твой вопрос мы закрыли и теперь никто не посмеет тронуть твою семью, но есть ещё отморозки, с которыми и нам тяжело приходится, особенно спортсмены, ничего святого! В один миг все стали блатными, а сами понятия не имеют, что это  такое! Ну да ладно!

Чуть помолчав, он снова посмотрел на меня и продолжил. – Про банк я сказал Шакро, это его ведомство, он дал команду и того чёрта там уже нет, сидит уже другой председатель! Чтобы ты принял мировую, новый банкир, узнав, что произошло с твоей женой и как её окунули в грязь, передал ей небольшой презент с извинениями!

Я хотел было возмутиться, но он засмеялся и перебил меня. – Да брось ты, не дуркуй! Это же не взятка! Это неустойка за моральный и материальный ущерб, одежду же всю уничтожила! Да и с другом вашим всё будет на высшем уровне, там уже распорядились и в больнице за ним будет уход, присмотр, лучшие лекарства, посмотришь!

Потом он махнул рукой и из его машины выскочил парень и, бегом, принёс небольшой портфель, который мне, почему-то, безумно понравился.

После этого Питерский пожал мне руку и сказал на прощание. – Ты, Алексей, не думай, что воры все паразиты! Оглянись и ты поймёшь, кто в нашей стране истинные паразиты!

Садясь в свою машину, он улыбнулся и помахал мне рукой, а потом, вдруг, вспомнив, крикнул. – Да! К фирме твоей больше никто не подъедет, а если кто и рискнёт, то глуши без разговоров!

Больше я этого человека в своей жизни не видел. Не довелось!

В портфеле оказалось пятьсот тысяч долларов и их я решил отдать Алине, чтобы она сама распоряжалась деньгами и знала, что это ей за те неприятности, которые она пережила, бултыхаясь в грязи. Да и домик по весне надо было начинать строить на озере. Но главное это то, чтобы она почувствовала деньги в своих руках и стала ими распоряжаться так, как хотела. Я сколько жил, никогда не забивал себе голову подобными мыслями. Но портфель решил оставить себе, он мне очень понравился. Подъехав к дому, мы увидели, как Степан собирался куда-то уезжать со своей Валюхой.

– Что-то ты, Стёпа, нас уже и в баньку не приглашаешь? – прокричал ему Борис, не успев вылезти из машины.

– Ты, Боренька, зря-то поклёпы на уважаемых людей не неси! – засмеялся он, подходя к нам, здороваясь за руку. – Ты хоть вспомнишь тот день, когда вы здесь в последний раз были-то? Нет! А нормальных людей хочешь опозорить!

– Да я бы вас каждый день парил, так не жалуете старика-то! – продолжил он, поглядывая на свою половину, которая стояла возле машины и с нетерпением ждала мужа.

На улице уже наступала зима, но как-то робко. С неба сыпал небольшой снежок, но землю уже подморозило и, наконец-то, убрало грязь, хотя сулдыжья мешали нормально передвигаться.

– Ладно уж! – произнёс я, помахав Вале рукой. – Беги к своей, а то схлопочешь!

Подождав пока они уехали, мы забрали из машины чемоданчик и вошли в дом. В самом доме было холодно и неуютно, но чисто. Даже кровать была застелена чистым бельём.

– Значит Валя сюда заходит! – подумал я и направился к своему тайнику.

Уложив все деньги в целлофан и, укутав его старой тряпкой, всё это я уложил в углубление тайника и накрыл его ящиком с гранатами, завалив его, в свою очередь, старым брезентом. Управившись, мы тронулись в Ногинск. Хотели сначала заехать в больницу к Гоше, но тут позвонил Сологуб и сказал, что вся компания соберётся на вилле у Паука, которая располагается на Финском заливе в живописном месте по направлению на Выборг. На вилле есть свои катера, приличный пирс и все прелести беззаботной жизни. Я посмотрел на часы. Время уже перевалило за одиннадцать дня, а значит нам необходимо было спешить.

– Звони в дивизию и пусть выдвигаются в сторону Клина и ждут нас там! Форма одежды сам знаешь, да и намордники пусть прихватят, этот раз без них никак! – сказал я Борису и, пока тот звонил и давал указания, давил на газ, чтобы быстрее оказаться в офисе, где была наша униформа с Борисом.

Пашу с Жекой я сегодня решил не брать с собой. Всё-таки опасность пока ещё существовала, о чём и предупредил Питерский. К Гоше ехать уже было некогда и, залетев в офис, я кинул Жеке, чтобы они с Пашей внимательно смотрели за обстановкой, а сам, вместе с Борисом, принялся переодеваться. Борис был уже готов, когда я стал проверять свои пистолеты и запасные обоймы к ним.

– Стареешь, командир! – засмеялся Борис и, увернувшись от меня, выбежал в коридор.

– Не понял! – удивился Жека. – А мы что с Пашей бракованные, что ли?

– Жека! – воскликнул я. – Совесть имей! Я вам самое дорогое доверяю, а ты в обидки! Вроде в театр идём!

– Если бы в театр, то не обижался бы! – пробурчал Жека. – На хрена мне этот сарай, командир!

– Жека, милый, поверь, это в последний раз! – воскликнул я и обнял своего товарища по оружию. – Вот наберут себе охрану, и мы вообще сюда без дела не будем ездить, а сейчас просто прошу тебя! Ну не приказывать же мне тебе, в самом деле! – уже в сердцах, добавил я.

Уже на выходе, добавил. – Выберите время и к Гоше сходите, можете с Алиной, а то тот вообще один млеет в палате!

– Ну ладно, командир! – пробурчал Жека и добавил, глянув на Бориса. – Вот следующий раз его и оставляй!

– Ты мне сейчас договоришься! – взорвался Борис на такой выпад своего подчинённого. – Совсем страх потеряли! Ты как вообще с командиром разговариваешь? – понесло Бориса.

– Да ну вас! – произнёс Жека и, улыбнувшись, вышел вслед за мной из кабинета.

– Ну ты посмотри! – воскликнул Борис.

– Так! Хорош! Как дети! – крикнул я. – Игрушку у вас отняли что ли? Едем на задание, а они бодаться! Всё! Поехали!

Часа через полтора мы уже были в Клину. Неслись невзирая ни на какие посты и знаки, перекусывали только на ходу то, что нам сунул в последний момент Жека. Остановились мы уже все вместе за Новгородом, когда уже стемнело. Заправили машины и заправились в кафе сами, перепугав посетителей и работников кафе своим видом. Денег они с нас брать не захотели, но я кинул на стол две стодолларовые бумажки, и полетели дальше.

В Питер мы действительно влетели вихрем около одиннадцати вечера. Сологуб ждал нас на посту ГАИ, который располагался на кольцевой дороге. Там мы, объединившись со всеми остальными, уехали в сторону Выборга. На посту Гаи мы также расспрашивали специально про Выборг, чтобы они не начали поднимать шум.

В полночь мы уже были на месте и быстро рассредоточились по тем местам, на которые указал Сологуб.

На вилле гулянка шла полным ходом, мало того, она ещё больше начинала набирать обороты. Все основные движения были возле двухэтажной, рубленой бани, с пристроенным к ней бассейном под стеклом. Внутри помещения, где располагался бассейн, росли пальмы и всякая всячина, а на их ветвях сидели всякие диковинные птицы, которые уже давно привыкли к потехам людей.

– Да! – подумал я. – Красиво жить не запретишь! Но за чей счёт, господа?

Сологуб показал мне на лысого человека, развалившегося в мягком, кожаном кресле, укрытого по пояс только большим полотенцем. На нём висели две молоденькие девицы и громко хохотали. Они были полностью голыми и ластились своими грудями по его жирной плоти.

Всегда задавал себе вопрос. – Почему такие молоденькие и красивые девчата липнут к таким уродам? Ну, неужели из-за тех соток баксов можно так унижаться?

При виде такой картины мне всегда хотелось их стрелять с ещё большей ненавистью, чем самих бандитов.

Гайдар сидел чуть в стороне от хозяина с бокалом вина в фужере и беседовал с каким-то человеком, возле которого склонилась дама в строгом, чёрном костюме, вероятно переводчица. Значит, он беседовал с иностранцем. Я дал команду всем приготовиться и взял снайперскую винтовку, которую мне передал Борис.

Прицелившись в затылок лысого, я нажал курок и, в тот же миг, глаза Паука, вместе с переносицей, полетели в сторону бассейна, забрызгав кровью и мозгами сидящих рядом с ним людей.

   Мои ребята, тут же, сорвались с места и бросились в сторону бани, где учинили страшный погром, похожий скорее на бандитский налёт, чем на спецоперацию. Переводчица, от страха, упала в бассейн, куда, собственно, прыгали все, чтобы спастись от ударов моих бойцов. Гайдара, который продолжал сидеть с открытым ртом и, кстати, тоже одетого, как и иностранца, тоже забросили в бассейн вместе с креслами. Всю охрану уложили в снег лицом, и никто из них не посмел поднять голову, пока мы не покинули территорию виллы.

Через два часа мы уже были под Новгородом, где и решили немного передохнуть, да подзаправиться.

                2.06.2014 год.

Хирург! Семья. Часть десятая

   После этой операции проведённой нашей группой, прошло больше года. У нас с Алиной появился прекрасный мальчуган в самом начале июня месяца. Второго числа её, утром, скорая увезла в роддом, который, собственно, расположен рядом с домом, а уже к вечеру Алина родила чудненького мальчугана. Вес у него был чуть больше пяти килограммов, а рост пятьдесят восемь сантиметров.

– Настоящий богатырь! – сказали мне, когда я, вместе с матерью и друзьями, появился в роддоме.

Почти вся моя группа была на задании, проверяя данные о заходе на нашу территорию арабских наёмников, но кроме них были ещё все друзья из офиса.

Алина мне сказала перед родами, что если будет мальчик, назовём его Егоркой, в честь Гоши, который спас её и будущего ребёнка.

Я не возражал. – Егорка, так Егорка! Да и звучит неплохо – Дёмин Егор Алексеевич! – подумал я, прижав свою любовь к себе.

Меня переполняла нежность к моей девочке, которая смогла выносить такой большой плод, такого богатыря, хотя сама была хрупкой и нежной, как цветок. Она никогда не жаловалась на то, что ей плохо, или больно, а всегда радовалась и нежно гладила свой живот.

За этот год много чего произошло и в жизни страны. После нашей операции, в которой были расставлены все точки над и, Ельцин выгнал Гайдара со своими сподвижниками из правительства и поручил ему создание новой партии в противовес компартии и партии Жириновского, который стал набирать политический вес. Партию решили назвать «Выбор России», но эти их игрушки меня не интересовали, хотя я уже стал более скрупулёзно наблюдать за тем, что происходит у нас в стране. А происходило из ряда вон выходящее. Даже американцы и те не понимали, что с нами происходит и что делать, хотя именно они об этом и мечтали увидеть это у нас, ещё со времён Великой Британии. Но у них никак этого не получалось, а тут русские сами себя стали разъедать изнутри, круша все устои нашей государственности.

Ельцин понимал, что стоит на грани грандиозного шухера, как говаривал известный Попандопуло, но поделать ничего не мог. Начинал штопать в одном месте, в другом начинало рваться. Уже в открытую стали заявлять о независимости Чечни, о создании свободного Татарстана. Об образовании Уральской республики и так далее.

К зиме 1994 года противостояние власти с республиками Северного Кавказа и Татарстана, стало выходить на принципиально новый уровень отношений. Чечня конкретно заявила о выходе из состава России и о создании независимого государства Ичкерия. Дудаев не желал идти ни на какие переговоры с Москвой, а окружение Ельцина, в первую очередь Грачёв, втягивали его на военные действия, но он продолжал искать иной выход. На Западе захлёбывались от ярости, что Москва нарушает законы и не реагирует на волеизъявление народов республик, входящих в состав России.

И вот, не выдержав напора со стороны силовиков, под руководством Грачёва, Ельцин дал добро на проведение военной операции в Чеченской республике, как бы в назидание другим, как он выразился.

Нашу группу несколько раз забрасывали в Чечню для уничтожения Дудаева, но его всегда предупреждали о нашем визите. Кто конкретно, мы не знали, но этот кто-то явно был из руководства страны. Охрана у Дудаева была многослойной, и если кто говорил, что у него была слабая служба безопасности, то тот явно кривил душой. Местонахождение Дудаева невозможно было проследить, да и, находясь на, теперь уже враждебной, территории, невозможно было решить поставленную задачу, о чём я и говорил генералу, да и самому Ельцину, который стал боком посматривать в мою сторону.

Большинство гвардейцев Дудаева прошли Афган и были настоящими бойцами и воинами. Сам Дудаев был бесстрашным офицером и подбирал себе окружение именно из таких же бесстрашных офицеров, знающих на что идут и, главное, за что им придётся бороться.

На первых порах так и было. Люди в Чечне, заведённые ораторским талантом Дудаева, который вещал им о свободе и процветании республики, опираясь на свою собственную нефть, поверили ему искренне и, припомнив старые обиды послевоенного времени, когда, по приказу Сталина, их вывозили целыми аулами в степи Казахстана, да выбрасывали там как скот из вагонов в лютую от мороза степь, где многие, не выдержав, умирали, с кавказским темпераментом стали ему помогать.

Надежда Грачёва, в правоте которой он убедил Ельцина, заключалась в том, что он введёт войска в Грозный, пройдёт через него как на параде и всё войско Дудаева разбежится, сложив оружие. Но всё это оказалось фикцией.

В начале декабря Ельцин вызывал меня к себе и пытался услышать от меня моё мнение о вводе войск в Чечню, но я сказал, что это не правильно и не целесообразно, что будет много жертв.

– Население Чечни против русских и оно боготворит Дудаева! – сказал я ему, глядя прямо в глаза. – Жертв будет гораздо больше, чем в Афгане, поверьте!

– Ну и что ты предлагаешь, полковник? – спросил он у меня тогда скептически. – У наших генералов совсем другое мнение!

– Товарищ верховный! – сказал я ему в ту, последнюю нашу встречу. – Генералы ваши могут говорить вам что угодно, они по горам не ползают и людям в глаза не заглядывают, на то они и генералы, а я говорю вам от своего имени и имею своё мнение по этому вопросу! Чеченцы храбрые воины, они прекрасно вооружены самым современным оружием, которое, кстати, им же и поставили эти самые генералы! Пусть оно у них лёгкое оружие, но это не делает их слабее, а наоборот, они очень манёвренные! Прекрасно себя чувствуют в горах и могут появиться там, где их не ждут! Я категорически против введения войск в Чечню, мы получим оттуда массу гробов!

– Ну, так что ты предлагаешь? – спросил Ельцин с явным недовольством.

– Очень просто, товарищ верховный! – начал я. – Создать вот таких групп как наша, десятка два-три и послать туда! Поверьте, это будет эффективно и целенаправленно! Мы будем уничтожать их лидеров, а народ страдать не будет! Мы же не будем уничтожать их жилища, убивать их детей и женщин! А на войне бывает всякое!

– Ладно, полковник! – произнёс Ельцин и добавил. – Я думал что-то путное от тебя услышать, а этот лепет я уже слышал от вашего генерала, тоже мне ещё стратеги!

Где-то через неделю после нашего разговора с Ельциным, он издал указ о введении вооружённых сил на территорию Чечни, таким образом, он дал отмашку на проведение боевых действий, или как это тогда говорили, о наведении конституционного порядка в регионе страны.

Ввод войск стали осуществлять с трёх сторон-со стороны Ингушетии, с Дагестана и Ставропольского края. Сопротивления войска практически не встречали, не считая мелких стычек. Вот так, с трёх сторон, войска подошли к Новому Году к Грозному и остановились на его подступах.

Отборные части Дудаева располагались таким образом, что они как бы сами приглашали гостей зайти в гости. Юг города был полностью свободен, а там начиналась горная часть республики, где, в основном, и проживали те, кто полностью доверял Дудаеву, и откуда постоянно шло подкрепление не только своих чеченцев, но и арабских наёмников, коих уже было предостаточно. Были наёмники с Прибалтики и Украины, очень много женщин биатлонисток, которые, в своём роде, выступали в роли снайперов. Войска остановились возле Грозного двадцатого декабря и замерли в ожидании. План Грачёва, рассчитанный на то, что Дудаев выйдет с белым флагом, провалился. И что дальше?

В генштабе лихорадочно искали выход из создавшегося положения, предостерегая Ельцина о последствиях, которые могут произойти в случае ввода войск. Армия состояла из молодых и необстрелянных пацанов, войдя во враждебный город, может попасть в котёл, но Грачёв и ближайшее окружение Ельцина, утверждали обратное, доказывая ему, что армия отутюжит улицы и выйдет в южном направлении, выдавив неприятеля из города.

Я всегда поражался бестолковости некоторых генералов, неспособных командовать не только армией, но и обычным взводом солдат, но он, каким-то образом, становился генералом. Как и то, что политик никогда не примет правильного решения, оказавшись в подобной ситуации. Всё потому, что он бездарь по определению, бездарь в этих делах и поэтому он вынужден искать единственно верное решение у своих советников.

А кто есть советники, как правило, у любого политика? Да такие же бездари, как и он сам, но только при погонах.

Вот они-то, в конце концов, и пересилили здравый смысл и военный опыт. В итоге, прямо перед Новым Годом, Грачёв дал приказ и вся армада бронетехники, с трёх сторон, вошла в Грозный.

Каждый по-разному описывает те события, кто-то кого-то оправдывает, кто-то кого-то выгораживает. Кто-то над кем-то смеётся и даже издевается, но главное в этой страшной трагедии были наши молоденькие мальчики, которые, в угоду чьих-то амбиций, полегли в этом некогда прекрасном и гордом городе, под названием, символизирующим то, о чём никогда не надо забывать – Грозный!

Сколько погибло в этом городе солдат с обеих сторон и мирных жителей, никто точно не знает и не скажет. Многие из них до сих пор числятся без вести пропавшими. Чеченцы сражались с таким остервенением, что танки останавливались под их упорством. Танки и другая бронетехника горели везде, по всем улицам расстилались дорожки из трупов солдат и тех, кто защищал свой город.

С огромным трудом, прямо в Новый Год, войскам всё же удалось выйти на центральную площадь Грозного, площадь Минутка, откуда открывался вид на президентский дворец.

Наши войска выдыхались, а подкрепления не было, если и подходило, то в небольшом количестве, а у Дудаева, наоборот, через южные ворота, постоянно подходили новые бойцы, которые, тут же вступали в бой с, уже уставшими, частями нашей армии.

Генералы сходили с ума от того, что они видели, но приказы из Москвы просто шокировали и не давали никакой возможности для манёвра. Вперёд и всё! Любой ценой, но президентский дворец надо взять!

Вся эта бойня, да бойня, а не война, проходила без нас. Я до сих пор не могу понять, как Ельцин, вроде бы и не глупый человек, мог пойти на такую авантюру?

За этот год, мы всё-таки построили неплохой дом с мансардой в деревне, на озере. Недалеко от озера соорудили и рубленую баньку, чтобы прямо с парилки бегать в озеро окунуться. Всё вроде налаживалось в жизни. Фирма имела уже довольно серьёзный вес и авторитет в регионе и уже, запросто, могла постоять за себя. Вот только Гоша тяжело выходил после того ранения. Ему делали две операции и, в итоге, удалили половину левого лёгкого из-за отёка. Но он постоянно был в нашей семье. Сам он был детдомовский, как, собственно, почти все в нашей группе, кроме меня. Со службы был вынужден уйти по инвалидности, вот и был всё время у нас. Прикипел к мальчугану и не отходил от Алины ни на шаг. Я купил ему квартиру на этой же площадке, чтобы он всегда был рядом, меня это обстоятельство вполне устраивало, за безопасность Алины и малыша я был спокоен.

Пятого января мне позвонил генерал и попросил срочно прибыть на Лубянку. Это было ранним утром, мы ещё нежились с Алиной в постели и она, дурачась, не отпускала меня.

– Да не волнуйся ты! – произнёс я ей, смеясь. – Через пару часов приеду, что-то генералу понадобилось.

– Ему всегда что-то от тебя надо! – надув свои губы, сказала Алина. – Бросил бы ты эту службу! Всё у нас есть, сын вон сопит, ну что тебе ещё надо?

– С моей службы, милая, так просто не отпускают! – сказал я и сел в кровати. – Если хочешь, поехали со мной!

– Не-е-е! – протянула Алина. – Мне надо с Егоркой к десяти в больницу, другой раз!

Я не сказал Алине, что генерал поднимает всю нашу группу по тревоге, а это значит, что нам готовят операцию.

– Но какую операцию? – думал я, улыбаясь Алине, в то же время, собираясь в дорогу.

Зайдя к Гоше, я предупредил его, что уезжаю и вышел на улицу, где меня уже поджидал Макс на моём джипе. Борис со всей командой был в дивизии и ждал моих указаний.

Подобрав его у КПП дивизии мы, втроём, поехали на Лубянку, где нас, тут же, встретил генерал и, не говоря ни слова, увёл меня к главному.

Генерал армии встретил меня уважительно и, не предложив сесть, тут же поставил задачу особой важности.

– Вашей группе, полковник, необходимо вывести из-под удара генерала Рохлина и незамедлительно! С парнями нашими там беда, масса погибших, но есть коридор, по которому его необходимо и вывести из Грозного! Это личная просьба президента! – сказал он, практически, у дверей своего кабинета и продолжил. – Вылет сегодня вечером и за ночь вы должны всё закончить! После этой операции, полковник, ты станешь генералом, это слова президента!

– Слушаюсь, товарищ генерал! – произнёс я и мы, вместе с Ильиным, покинули его кабинет, откуда, молча, направились в кабинет Ильина. Борис с Максом сидели в приёмной и поджидали нас.

– Добавить нечего! – сказал, наконец, Ильин и пожал всем руки. – Встретимся в Чкалово в девять вечера! Удачи, ребята! И отнеситесь к этому очень внимательно, это вам не бандиты!

Приехав домой, я решил оставшееся время провести с женой и сыном. Алина не слазила с меня и, почему-то, постоянно заглядывала мне в глаза. Разговаривая со мной, в её голосе чувствовались нотки тревоги, но мы об этом не говорили. Самое интересное это то, что даже не было желания заняться любовью. Над нами повисла тревога, не понятно, откуда взявшаяся. Можно подумать мы в первый раз выезжали на задание!

Около восьми вечера, прощаясь со мной, она не выдержала и, запрыгнув на меня, разрыдалась, да так, что пришлось её успокаивать. Мать даже капала ей валерьянку.

– Да успокойся ты! – сказал я. – Что это впервой?

Это было бесполезно.

Поцеловав сына, её и мать, я вышел из квартиры с тяжёлым сердцем. На лестничной площадке я обнял Гошу, приказав ему быть всегда рядом с Алиной, а сам, бегом, спустился на улицу, где меня уже поджидал автобус спецназа, который и доставил нас в аэропорт. По дороге я переоделся и уже в аэропорт прибыли в полной боевой готовности. На этот раз никто не смеялся.

Проводив нас, генерал дождался, пока наш самолёт скрылся из вида, перекрестил воздух и укатил в Москву.

Через полтора часа мы были в Назрани, где нас встретили прямо у самолёта сотрудники местного ФСБ и проводили к двум БТРам, которые поджидали нас. Когда мы выходили из самолёта, Рома отлучился по нужде, поэтому сотрудник насчитал двадцать восемь человек в группе и он сразу же удалился, но мы на это не обратили внимания.

Через три часа мы прибыли в Грозный и, по коридору, про который говорил нам генерал, мы, беспрепятственно проследовали к месту, где располагался штаб генерала Рохлина, но его там не оказалось. Это была хорошо организованная ловушка, которую устроил для нашей группы Дудаев, работая с теми, кто был заинтересован в нашем исчезновении.

Капкан захлопнулся сразу же, как мы оказались в заданном районе. Все всё поняли сразу, объяснять никому ничего не было необходимости. Мы дружно сжали кулаки и подняли их над головой, приветствуя друг друга. Смерть надо было принять достойно!

Нас предали на самом высоком уровне, но это уже было не важно. Да и не страшно! Просто обидно и всё!

Бой продолжался часа два, не меньше. Сколько мы уложили чеченцев, никто не считал, но против нас воевало не меньше трёх тысяч гвардейцев, во главе с Дудаевым.

Я видел, как мои братья умирали и, падая, продолжали стрелять, взрывать себя вместе с озверевшими кавказцами. Я тоже был ранен в ногу, в левую руку, в голову и ещё куда-то, но это не имело никакого значения. Передо мной постоянно кто-то стоял, заслоняя меня своим телом. Когда мы уже остались одни с Борисом в каком-то переходе, Борис увидел небольшой приямок и бросил меня, обессилившего, туда, сняв моё кольцо с пальца. Я на какое-то время потерял сознание. Борис, в это время, укрыл меня железной воротиной, одел кольцо себе на палец и сорвал чеку с гранаты. Я очнулся и увидел через небольшую щелочку, как он поднёс гранату к своему лицу и разжал руку. Через мгновение раздался взрыв и ещё несколько чеченцев были разбросаны вокруг него.

Потом всё стихло! На улице стало светать, я видел, как стаскивали тела моих друзей и складывали их в одну кучу. И тут я увидел Дудаева! Он стоял возле моих, погибших товарищей и считал, рассматривая тела.

Увидев на руке Бориса кольцо, он воскликнул. – Ну, вот и старшой! Ровно двадцать восемь, как и передали, значит все!

Отойдя в сторону, он добавил. – Они были настоящими воинами, вот и сожгите их, чтобы не достались шакалам!

Силы меня покинули и я потерял сознание!

                3.06.2014 год.

Хирург! Одинокий волк. Часть первая

   Весь день я пролежал в яме, зажатый со всех сторон. Боли не было, не было слёз, не было вообще ничего. Вокруг меня передвигались какие-то люди, иногда даже проходили и по мне, вернее по этой воротине, которую, каким-то образом, уложил на меня уже весь израненный Борис.

– Это он спас меня! А зачем? – спрашивал я сам себя. – Зачем мне жить, если вся моя семья сгорела на этой проклятой земле!

Дышать было тяжело из-за того, что металлическое укрытие давило мне на грудь и, кроме этого, вокруг расстилался едкий дым от сгоревшего мяса, тряпок и других вещей. От этого дыма очень хотелось чихать, но я умер для всех, даже для себя самого, продолжая смотреть через единственную щелочку.

К вечеру всё утихло и наступила тишина, только вдалеке раздавались автоматные очереди, значит где-то продолжался бой. Ну а вокруг меня воцарилась тишина, которую принято называть мёртвой, что соответствовало действительности.

Подождав пока всё затихло и полностью стемнело, я попробовал пошевелиться. С трудом, но всё-таки мне удалось пошевелить своё, затёкшее от лежания в одной позе, тело. Руки и ноги работали и, Слава Богу, всё было на месте и болело, значит всё живое. Полежав ещё несколько минут и, собрав все силы, я стал осторожно отодвигать воротину и, провозившись с ней около часа, наконец-то оказался на свободе. На открытом воздухе было очень холодно, небо, усыпанное звёздами, как бы повисло надо мною, а на востоке висел небольшой серп зародившейся луны, который посмеивался, глядя на меня.

Лёжа в своём укрытии, я твёрдо решил идти в горы и там найти себе убежище, переодевшись под местного жителя. Решение моё было направлено на то, чтобы найти Дудаева и покончить с ним любым способом, а уж потом приняться за тех, кто обрёк нашу группу на уничтожение. Здесь я оставил всю свою семью, значит и я должен быть здесь, пока не отомщу за своих братьев. В этот момент я не думал ни об Алине, ни о сыне. Та жизнь была где-то очень далеко, в каком-то другом измерении и, в этот момент, меня не касалась. Для всех я умер! Взамен родился другой человек, даже не человек – родился одинокий волк и по природе, и по существу.

Зная неплохо арабский язык, я решил воспользоваться этими своими знаниями и присвоил себе имя Азис. С этим именем я и решил идти до конца. Чеченским языком, в нашей группе хорошо владел Сологуб, но его душа была уже высоко, но и моих знаний арабского на первых парах было достаточно. Зная кое-какую информацию о наёмниках и их позывных, мне было легче, в случае надобности, придумать и версию своего появления, а детали в этой обстановке проверять никто не будет, тем более у обыкновенных бандитов, коими являлись эти самые наёмники.

Одна из пуль порвала мне правую щеку ото рта, до уха и мне было тяжело говорить, общаться я мог, но уже как бы с акцентом, который легко мог списаться на ранение, а значит пойти мне на пользу. От этой мысли я даже улыбнулся.

– Надо же! – подумал я. – Мне даже ранение идёт на пользу!

Не знаю как, но мне безболезненно удалось вырваться из Грозного. Под утро я был уже в нескольких километрах от него и, самое интересное, меня никто ни разу не остановил, ни наши, ни чеченцы. Под утро и в городе наступило какое-то затишье. Я отлично понимал, что долго это не продлится и поэтому стремился как можно дальше уйти от города. Снега было мало, местами его просто сдувало с открытых мест, да и мороз прихватывал только ночью. Натянув на себя старую, горскую бурку, подобранную мною в одном из разрушенных домов, я кутался в неё и упорно шёл на юг.

Когда рассвело, я ушёл вправо от дороги на какую-то просёлочную дорожку и стал подниматься по ней вверх. Дорожка петляла сквозь сплошные заросли, между деревьями и валунами горной породы. Силы буквально покинули меня, когда я вышел на небольшую поляну к одинокому домику из камня и глины, огороженного со всех сторон жердями, как загон. Возле дома зашевелилась огромная кавказская овчарка и, зарычав, направилась ко мне, но тут из дома вышел седой мужчина, лет семидесяти возрастом. Он прикрикнул на пса и тот снова улёгся на своё согретое место.

Посмотрев на меня, обессилившего и еле держащегося на ногах, он молча подошёл ко мне и подхватил под руку, чтобы я не упал.

– Вы кто, уважаемый? – спросил он по-чеченски, но смысл вопроса я понял.

– Азис, отец! – ответил я по-арабски ему, сильно картавя из-за раны на лице и добавил. – Попали под обстрел русских у Грозного, еле ушёл, а все мои братья остались там, всех побили!

С дедом мне повезло, он знал арабский язык, выучив его перед тем, как исполнить хадж в Мекку к Святым местам.

– Иса! – представился он мне и заулыбался. – А сам-то откуда, сынок? – спросил он, помогая мне войти в свою халупу, где в печи весело горел огонь.

– Из Катара, отец! – ответил я ему, присев на лавку, глянув в окно, я завалился на неё.