Текст книги "Пациенты"

3

Происходящее на дороге было каким-то нелепым наваждением и для машиниста Ивана Петровича с его помощником Андреем, которые, точно так же, как и все пассажиры, не заметили, что с ними случилось, продолжая вести состав, потому что в данный момент это была их единственная задача, их работа, их долг, в конце концов. Во всяком случае, об этом они продолжали твердо помнить, хотя все остальное отошло на второй план.

Управляя составом, они смотрели только вперед, будучи готовыми к любому развитию событий, при этом, совершенно не замечая вокруг ничего, кроме постоянно надвигающегося на них, во время движения, железнодорожного полотна. В это время все посторонние вещи и мысли совершенно улетучились из головы машинистов, но общее желание оставалось одно – скорее бы показалась какая-нибудь станция или полустанок!

По ходу медленного движения поезда профессионалы тут же заметили, что ржавые от времени рельсы были положены на старые, еще деревянные шпалы, пронизанные глубокими от времени трещинами. И вообще, у железнодорожников создалось впечатление, что это была какая-то чрезвычайно старая дорога, за которую явно никто не обслуживал много десятков лет, и, возможно, никто по ней долгое время не ездил. Но сейчас наш поезд двигался именно по ней, и сами машинисты, разумеется, понимали, что опасность аварии может таиться прямо в самих разбитых колеях, а не только, например, в каком-нибудь встречном поезде, ошибочно направленном диспетчером навстречу нашему составу по одному и тому же пути.

– Гляди-ка, Петрович, – обратился помощник к своему машинисту, продолжая неотрывно наблюдать за дорогой, – мало того, что сама линия старая, она еще и не электрифицирована! С самого начала не было ни одного столбика с проводами!

– Да, Андрюша, я это давно заметил, – отвечал машинист, не отрывая руки от регулятора хода, и, как прежде, неотступно наблюдая за ситуацией на путях через ветровое стекло локомотива. – Теперь мне окончательно ясно, что мы повернули на какую-то вообще неизвестную ветку. Но, в нашем случае, это отличная новость, факт! Спасибо скажешь любимому депо, что именно тепловоз отправили с этим пассажирским составом, а будь локомотив на электрической тяге!? Сам понимаешь – когда бы свернули, вот тебе и конечная остановка!

– Ты прав, хоть это радует! – отозвался помощник, пристально глядя вперед.

И действительно опытным железнодорожникам было, отчего порадоваться! Дело в том, что на восточном направлении вся трасса электрифицирована, и с недавних пор на этом участке тепловозы больше вообще не используются. Но так уж получилось, что, вопреки инструкциям и правилам, именно по этому маршруту именно с этим составом направили старенький тепловоз, который надо было все одно перегонять на списание и дальнейшую утилизацию. Вот и выходило так, что старичок-локомотив выполнял свой последний рейс, и даже в этом случае пришелся к месту…

Состав продолжал свое медленное монотонное движение вперед, и железнодорожники уже потеряли всякую надежду, что произойдет то, о чем они оба вожделенно мечтали, как вдруг в их глазах мелькнула искорка оживления. Вдали они, наконец-то, заметили нечто, имеющее четкие признаки какой-то станции! После тянущейся по обеим сторонам от линии стены густого черного леса впереди обозначился широкий просвет. Долгожданная радость наполнила их души, но, как выяснилось позднее, радовались они преждевременно. Итак, поезд, в самом деле, постепенно подходил к разъезду, вдали уже виднелись расходящиеся от основного многочисленные запасные пути, и машинист тут же схватил рацию, пытаясь экстренно вызвать диспетчера этой станции, но никакого ответа не последовало.

– Что, Петрович, не отвечает никто? – спросил Андрей, взглянув на своего шефа.

– Нет, молчат… Глухо, как в танке! Остается одно: доедем до станции и сами во всем разберемся вместе с Михалычем! – проговорил Иван Петрович.

Когда состав миновал границу станции, колесные пары вагонов стали кряхтеть и звенеть на давно непереводимых и порядком заржавевших стрелочных развилках, а сами вагоны глубоко и важно покачивались. Машинисты первыми заметили уже издалека, что станция была не большая, поэтому в пассажирском секторе в черте вокзала пути не оборудованы ни дебаркадером, ни платформами, и все пространство было открытым. При подъезде к территории станции, Иван Петрович с Андреем не обнаружили на путях ни одного вагона или локомотива. Эта счастливая случайность радовала как никогда, потому что брошенные стрелки давным-давно замерли в одном положении, и переводить их, похоже, некому, а раз все пути свободны, то и случайного столкновения по этой причине произойти не может, значит можно, не опасаясь, продолжать двигаться по тому пути, который будет открыт. На станции машинисты наконец-то заметили долгожданные семафоры, но здесь они были совершенно бесполезны, к тому же, все равно ни один из них не работал…

Вскоре локомотив со своими восемью вагонами начал тормозить, приближаясь к станционным строениям, и очень быстро, визгливо скрипя тормозами, остановился на одиннадцатом пути примерно в середине разъезда, как раз на уровне здания вокзала. Пассажиры, наблюдая приятную и долгожданную картину из окон своих вагонов, вздохнув с облегчением, обрадовались, понимая, что мы, наконец, куда-то приехали! Не беда, что это была совсем не та станция, но у каждого из нас появился хотя бы реальный шанс, наконец, выяснить, что именно произошло с составом, и по какой причине мы оказались в незнакомом месте…

4

После остановки состава на этой единственной, но спасительной станции, которая, наконец-то, встретилась нам на пути, я еще оставался стоять в тамбуре своего пятого вагона возле входной двери и смотрел на улицу. Но почти сразу же наш проводник объявил пассажирам о прибытии поезда на неизвестную станцию, и теперь всем было разрешено выйти из вагонов на свежий воздух. Здание вокзала было в пределах видимости, но до него еще надо было дойти, пересечь много железнодорожных путей. Тогда я тут же открыл площадку тамбура и с подножки вагона спрыгнул на черную землю, которая показалась мне мягкой, как пепел, как сгоревшая трава, а когда я сделал по ней несколько шагов, она издавала легкий хруст, отдаленно напоминающий лопающиеся пузыри пупырчатой упаковочной пленки.

Немного потоптавшись около вагона, я стал вглядываться в окружающую нас мрачную действительность и заметил, что здание вокзала и всю территорию станции местами окружал все тот же странный чернеющий лес, ветви деревьев и кустов которого, как и раньше, светились яркими белыми огоньками. Массив с обеих сторон прилегал к двухэтажному зданию вокзала, а все вокруг покрывала черная земля. Но, кроме элементов ландшафта, я пока нигде не обнаружил не только бегущего лесного зверя или летящей в небе птицы, но и ни одного нового живого человека. В самом деле, местность, похоже, была очень давно и прочно заброшена. Мерцающее разными цветами небо не привлекало больше моего внимания, став привычной деталью настоящего пейзажа.

Обратив взор в сторону локомотива, я увидел, как машинисты вышли из своей кабины подышать свежим воздухом и немного отдохнуть, расслабиться после напряженного рейса. Спустя минуту, из соседнего вагона появился грузный невысокого роста брюнет лет сорока пяти с очень серьезным озабоченным лицом, украшенным маленькими черными усиками. На его новенькой железнодорожной форме я различил нарукавные нашивки из трех «лепестков», стало быть, он был в звании старшего лейтенанта, и с толстой черной папкой в руках. Было не трудно догадаться, что это начальник нашего поезда. Окинув взором весь состав, сначала он подошел к стоящим у локомотива машинистам, о чем-то поговорил с ними несколько минут, а потом спокойной, неторопливой, но уверенной, походкой направился через пути к зданию вокзала.

Продолжая стоять около своего вагона, я с упоением вдыхал приятный, прохладный и в меру влажный воздух, избыточно насыщенный кислородом, как в хорошем сосновом лесу. В это время из вагонов поезда понемногу начали выходить изрядно уставшие от такой диковинной и долгой дороги пассажиры разных возрастов, в том числе с детьми, одетые в простую домашнюю одежду, которая была на них во время поездки. Покинув вагоны, все начинали оглядываться по сторонам, с неподдельным интересом осматривая то место, куда попали, при этом, не скрывая удивления, обмениваясь друг с другом фразами, какие обычно произносят люди, попавшие в незнакомое место.

Надо полагать, им было что обсудить, каждый накопил не только массу новых впечатлений, но и больших опасений, потому что поезд оказался не там, куда должен был прибыть. Ведь каждого из нас в Нее должны были встречать родственники и друзья, а в результате мы оказались неизвестно где, и наше будущее пока представлялось весьма туманным. В большей степени людей заботила проблема невозможности сообщить о себе родным, так как вся без исключения мобильная связь была не доступна не только во время поездки, но и, как выяснилось, начисто отсутствовала и в этом загадочном месте…

Спустя несколько минут, мы услышали голос человека, которого я принял за начальника поезда, но он уже находился около вокзала.

– Друзья, подходите все ко мне! – громко кричал он, делая рукой приглашающие жесты, и его голос разносился гулким эхом по всей территории станции.

Все семьдесят человек пассажиры, включая детей, собрались вместе и дружно двинулись в сторону вокзала, рассчитывая не только прояснить ситуацию, но и в надежде отыскать там какой-нибудь ресторан или хотя бы буфет, потому что съестные припасы у всех давно закончились из-за большой задержки в рейсе. Однако я не был абсолютно уверен в том, что они найдут там желаемое, потому что уже давно наблюдал и осмысливал происходящее…

Тем не менее, последовав зову бригадира поезда и подчиняясь стадному чувству, вместе со всеми я направился к зданию вокзала, а пока шел, внимательно смотрел себе под ноги, чтобы не запнуться о рельсы и не упасть, перебираясь через пути, а одновременно старался внешне осмотреть вокзал издалека. В первую очередь, бросилось в глаза то, что это небольшое двухэтажное сооружение, построенное в классическом для вокзала стиле, было заброшено уже многие годы, впрочем, так же, как и вся станция с прилегающими к ней путями. Стены пронизывали глубокие, губительные для любого здания многочисленные трещины, а обветшавшая штукатурка, свидетельствуя о том, что вокзал когда-то был приятного розового цвета, во многих местах обвалилась. Большинство стекол в окнах внушительного размера были выбиты, одна из половинок большой входной деревянной двери валялась на земле, а вторая была открыта, держась на одной петле. Но меня досадно поразило то, что нигде не было традиционной вывески с названием станции и обозначением принадлежности к одной из железных дорог нашей страны. Именно отсутствие этой мелочи не позволило сразу же сориентироваться, где именно мы находимся.

В это время начальник поезда стоял на перроне в задумчивости и, казалось, в полной нерешительности, ожидая, когда к нему все подойдут. Собравшись вместе, мы разместились полукругом напротив бригадира прямо перед входом в здание вокзала у первого железнодорожного пути на невысоком перроне, асфальт которого под влиянием времени и запустения был исчерчен глубокими трещинами, местами рассыпался или был расколот на части. Я обратил внимание на то, что в трещинах перрона, также как и на расстилающейся вокруг земле, не было ни цветочка, ни травинки, ни кустика, которые обычно прорастают сквозь расколы асфальта на заброшенных дорогах…

– Уважаемые пассажиры! – обратился к нам бригадир. – Меня зовут Геннадий Михайлович Яблочкин, я начальник поезда, на котором мы сюда приехали. Работаю на железной дороге более двадцати лет, и, признаюсь, впервые столкнулся с таким необычным случаем. Полагаю, Вы уже догадались, что все мы оказались заложниками непонятной и весьма диковинной ситуации. Не скрою, пока мы ехали, я питал искреннюю надежду, что все прояснится, едва мы доберемся до какой-нибудь станции. И вот мы здесь, но, если оглянуться вокруг, оптимизма как мне, так, думаю, и вам это не прибавит…

– Скажите, пожалуйста, вы хоть можете объяснить, по какой причине мы не добрались до конечной станции? – неожиданно выкрикнул один из пассажиров. Начальник поезда едва успел открыть рот, чтобы ответить, как из толпы сразу же последовало несколько разрозненных возгласов.

– Почему мы не едем дальше?!

– Да Вы посмотрите, какая кругом земля!

– Что здесь произошло?

– Мы можем определить, где мы вообще находимся?..

Потом все пассажиры еще больше оживились и заговорили все одновременно, пытаясь задать каждый свой вопрос, но в результате получился шум и галдеж, который Геннадий Михайлович прекратил почти сразу своим резким зычным окриком.

– Граждане! Успокойтесь!..

В ответ на его слова, наконец, толпа понемногу затихла, голоса исчезли, и бригадир продолжил.

– Уважаемые! Соблюдайте порядок! Поймите, я не меньше вашего хочу знать ответы на заданные вопросы, но давайте будем делать все последовательно, шаг за шагом. Для начала определимся: вы все до прибытия на станцию назначения пока остаетесь пассажирами, и, значит, продолжаете находиться под юрисдикцией Российских железных дорог. Это означает, что при развитии любой нестандартной ситуации во время поездки за вас отвечаю лично я, как начальник этого поезда. К сожалению, мы с вами попали в ситуацию более чем необычную. Поэтому в данных обстоятельствах я беру руководство действиями нашей группы на себя, но если у кого-либо из вас появятся предложения, которые помогут нам в этой непростой обстановке, то я с радостью готов их рассмотреть и принять. Вас это устраивает?!

Все одобрительно закивали и короткими возгласами дополнительно подтвердили свое согласие с предложением бригадира. Слушая его, я окончательно убедился в том, что этот Геннадий Михайлович оказался незаурядной личностью, человеком твердой воли, руководителем, умеющим грамотно управлять не только своими подчиненными, но и организовать любую толпу. «Странно, что он за столько лет дослужился всего лишь до начальника поезда, а не руководит департаментом в управлении дороги», – подумал я.

– Первое, что я предлагаю, – вновь заговорил наш лидер, – мне и двум-трем добровольцам, разумеется, соблюдая осторожность, войти внутрь этого полуразвалившегося здания, которое (как знать?!) может в любой момент рухнуть, чтобы попытаться найти хоть какую-то информацию о нашем местоположении. Машинистов мы, по понятным причинам, с собой не берем. Всем остальным рекомендую пока вернуться в вагоны или побыть где-то рядом с ними, но убедительно прошу Вас, далеко не расходитесь, на мой взгляд, так будет безопаснее.

– Тогда мы с Андреем, на всякий случай, останемся около входа и подождем вас, мало ли что?! – проговорил машинист.

– Добро! – ответил Геннадий Михайлович и начал ждать…

5

Большинство пассажиров сразу же развернулись и медленно побрели по направлению к вагонам, осторожно переступая через пути. Из всех на призыв начальника поезда откликнулись ваш покорный слуга и еще два молодых человека, на вид лет двадцати пяти, представившиеся Дмитрием и Олегом. Сначала я в двух словах рассказал о себе, а затем двое этих ребят также вкратце поведали нам, что являются закадычными друзьями с самого детства, и даже учились сначала в одном классе школы, а потом на одном курсе в Ярославском техническом университете, который недавно окончили, став молодыми инженерами. До наступления этих событий в третьем вагоне нашего поезда они ехали вместе со своими молодыми женами Татьяной и Мариной в Нею на свадьбу к одному институтскому приятелю. По словам ребят, так уж у них с давних пор повелось, что куда один, туда и другой, даже их жены и те были близкими подругами, поэтому и в этом случае они оба приняли решение пойти с нами. И вообще, по всей видимости, из них получились отличные супружеские пары, понимающие и искренне любящие друг друга. В подтверждение этому, девушки, прекрасно зная характер своих мужей, даже не спросили у ребят, почему они вызвались добровольцами, не высказали в их адрес ни слова упрека по этому поводу, а пожелав всем нам удачи и нежно поцеловав своих половинок, направились к составу.

– Девушки, подышите воздухом, – задорно крикнул им в след Дмитрий, – он здесь такой приятный! Разве вы еще не заметили?

– Учтем, мальчики! Спасибо! Возвращайтесь скорее! – улыбнувшись, ответила издалека Татьяна, махнув рукой, и они на пару с Мариной пошли к своему вагону, перешагивая через ржавые рельсы, попутно о чем-то беседуя…

По предусмотрительной просьбе начальника поезда, машинист Колыванов заранее прихватил с собой из кабины локомотива пару железнодорожных фонарей и теперь вручил их нам для освещения темных мест, ведь нетрудно догадаться, что электричества в этом здании, скорее всего, давно уже не было. Оставив на перроне около вокзала машиниста и помощника, мы вчетвером вошли в здание, миновав сломанную входную дверь.

По вокзалу продвигались осторожно, внимательно смотря под ноги и оглядываясь по сторонам. Надо сказать, изнутри здание выглядело таким же заброшенным, как и с улицы. Бетонный пол в нескольких местах разорван крупными трещинами, практически все, что находилось внутри, было покрыто толстым слоем пыли, повсюду разбросаны груды разного рода мусора. Сиденья, предназначенные на вокзале для отдыха пассажиров, были грязными, по большей части сломанными и искореженными, та же участь постигла и витрины бывших кафе, помещений билетных касс, а также большой во всю стену стенд, когда-то информирующий о движении поездов. Пока мы шли, нам нигде не встретилось хоть какого-нибудь свидетельства того, на какой станции мы находимся. На одной из стен я заметил выключатель старого образца, такой, какие обычно устанавливались в домах в тридцатых-сороковых годах прошлого века и, подойдя к нему, повернул ручку, но висевшая в плафоне рядом лампочка не загорелась, значит, электричество здесь, в самом деле, отсутствует.

Попутно мое внимание привлекло то, что воздух внутри здания оставался таким же приятным и свежим, как и снаружи. Помнится, когда мы в детстве, играя в «войнушку», заскакивали в приготовленные к сносу расселенные дома, то в воздухе брошенных жителями квартир всегда присутствовало такое специфическое амбре, которое невозможно спутать ни с чем другим. Здесь обычно перемешаны воедино резкий запах прелости и затхлости, старой штукатурки, дурное зловоние гнилых досок и тяжелый запах следов многолетней людской жизнедеятельности. Такой смрад всегда был мне очень неприятен, чем-то отталкивал, как кладбищенский дух, отчего, бегая с пацанами, я не каждый раз соглашался посещать такие строения. Но здесь, внутри этого давно заброшенного вокзала я не чувствовал дискомфорта и дышал полной грудью…

– Ребята, идите ко мне, – вдруг позвал нас Геннадий Михайлович.

– Что случилось? – спросили мы, подойдя ближе.

– Похоже, я отыскал вход в служебное помещение. Давайте войдем туда, надеюсь, нам повезет, и мы раздобудем какую-нибудь информацию.

Вся наша небольшая группа без разговоров последовала за ним. Геннадий Михайлович толкнул дряхлую дверь рукой, и она легко поддалась, чуть было, не слетев с ржавых от времени петель, так мы оказались внутри. В первой комнате не было ничего, кроме ветхого стола и пары сломанных стульев, а потом мы перешли в следующую, на двери которой висела деревянная вывеска с порядком выцветшей надписью «диспетчерская». Там нас встретили следы полного хаоса: все было перевернуто, что называется, вверх дном. Два деревянных желтого цвета письменных стола лежали на крышках и топорщили на нас свои маленькие ножки, на единственном правильно стоявшем столе находился запыленный телефонный аппарат образца тридцатых годов прошлого столетия, в полном беспорядке лежали различные бумаги, старые журналы, папки, конторские книги, за долгий срок успевшие покрыться толстым слоем пыли. На обеих дверцах книжного шкафа стекла были начисто выбиты, а их осколки валялись рядом на полу вместе с несколькими упавшими с полок книгами, также обильно покрытые пылью.

Бригадир сразу подошел к столу с бумагами и стал все это разбирать и внимательно рассматривать. Спустя несколько минут он отыскал какой-то журнал и, взяв двумя руками, сдул с него многолетний налет и прочитал надпись, выведенную синими чернилами аккуратным почти каллиграфическим почерком: «Журнал движения поездов по станции Синва Котласского отделения Северной железной дороги. Начат в 1932 году». Дата окончания ведения записей на титульном листе журнала не была указана. Мы продолжали стоять рядом, осматривая комнату, а Геннадий Михайлович, листая журнал, открыл его на странице, где оканчивались пометки диспетчеров.

– Интересно, последняя запись датирована июлем 1940 года, но сам журнал еще не был окончен, – задумчиво произнес Геннадий Михайлович, – получается с тех пор станция, фактически, не эксплуатировалась. Столько лет! Напрашивается вывод, что в тот период произошло нечто фатальное, причем, не только для этой станции, но и для всего участка железной дороги, которая привела нас в это заброшенное место. Однако насколько я понимаю, в тех местах, где мы должны сейчас находиться, принимая во внимание данные журнала, эта территория густо населена и продолжает развиваться, так что бросать эту дорогу даже в то время не было смысла. Как считаешь, Саша?

– Это сейчас территория густо населена, а в 1940 году живущих здесь, надо полагать, было немного, – предположил я в ответ.

– Ребята, а что, если эта железнодорожная ветка и станция сначала активно действовали здесь в те годы, а потом были заброшены, – включился в разговор Дмитрий. – Ведь, судя по документу, это случилось перед финской войной, потом отечественная началась, а там, сами знаете, уже было не до развития станций, вот и эта не пригодилась, а потом про нее вообще забыли, так она и осталась в полном упадке и разорении.

– Версия хорошая и простая, – заметил я, полистав журнал – возможно, так оно и было, но обратите внимание на парочку маленьких деталей…

– Каких же? – спросил Олег.

– Вот посмотрите, – начал я свое рассуждение. – Первое: судя по тому, что здесь осталась какая-то документация, мебель, то есть сохранились явные следы текущей эксплуатации, значит то, что здесь произошло, наступило очень быстро, я бы сказал, внезапно.

– Могу согласиться с Вами, Саша. Если бы станцию действительно законсервировали официально, то при закрытии наверняка бы увезли с собой все документы и мебель, и нас бы сейчас встретили лишь пустые стены, – поддержал мои доводы начальник поезда.

– Вот именно!.. Далее, – продолжал я. – Куда мы ехали на нашем поезде? Правильно! До станции Нея Костромской области, а здесь, где мы находимся в настоящий момент, указана какая-то станция, относящаяся к Котласскому отделению дороги!

– Боже мой, ты, прав, Саша, я как-то сразу не обратил на это внимания! – воскликнул Геннадий Михайлович. – Кстати, что-то не припомню я такой станции «Синва» в Котласском отделении…

– Может, в те времена она была под таким названием, а сейчас эта станция не помечена на картах, не учтена в документах РЖД, потому что не действующая, ее попросту списали! – высказал свое предположение Олег.

– Знаете, юноша, не так уж часто в летописи путей сообщения России менялись названия старых станций! Поверьте, я большой любитель истории железных дорог, но даже в старых документах я не припомню подобного наименования, могу утверждать это основательно, – с достоинством знатока произнес Геннадий Михайлович.

Потом он спешно извинился передо мной, что были прерваны мои рассуждения, и я, поблагодарив его, повел свою речь дальше…

– Каким же образом можно оказаться так далеко от основного маршрута?! Ведь мы каким-то фантастическим способом махнули километров триста на север!!! Но, насколько я знаю, первая железнодорожная ветка, поворачивающая в сторону Котласа с нашей восточной трассы, есть только в Кирове! На участке от Буя до Неи никаких поворотов на север нет! Но даже если предположить, что они каким-то чудом там оказались, при той скорости движения, с которой мы тащились, ехать нам пришлось бы часов двенадцать, а то и больше! Однако, судя по моим расчетам, мы добрались до этой станции уже часа через два после неверного поворота.

– Молодец, Саша, ты очень наблюдателен! – заметил начальник поезда. – Теперь я вспомнил, как проводница мне сообщила, что мы целых часа полтора едем не туда, а я не придал этому значения, или не обратил не ее слова внимания…

– Большое спасибо за комплимент, но есть еще одна мелочь: даже если бы мы направились к северу, как можно предположить, то в этом случае, как вы понимаете, мы должны были бы повернуть налево от основной ветки, а по факту мы свернули направо! И это еще более странно, и совсем не поддается нормальному объяснению…

– Скажите, уважаемый Геннадий Михайлович, – продолжал я беседу, – пока мы сюда ехали, что-нибудь необычное происходило, не помните, случайно?

– Вроде ничего такого… да я все время почти в своем купе находился, документы заполнял… Ой, нет! Как же я забыл! Мне Петрович, ну машинист наш, после остановки прямо здесь рассказал, что в какой-то момент у них на пути неожиданно «вырос» тупик, а потом также неожиданно исчез, все это произошло так мгновенно, что они толком испугаться-то не успели и ничего не поняли.

– Это уже кое-что! – с интересом заметил я, – не исключено, что это и была граница того места, пересекая которое мы каким-то чудесным способом перенеслись на такое большое расстояние от своего маршрута.

– Ничего не понимаю, все как-то странно! Обычная логика отказывается здесь работать… – полный недоумения проговорил Геннадий Михайлович, разводя руками.

– Мне кажется, что здесь вообще нет никакой привычной логики, – высказался я, аккуратно положив пролистанный диспетчерский журнал на пыльный стол.

– А может такое случиться, что мы вдруг переместились в иное измерение?! – немного растерянно спросил начальник поезда. – Я много слышал и читал о таких вещах, но никогда не участвовал в этом…

– Геннадий Михайлович, фантастика все это, в жизни такого быть не может! – уверенно заявил Дмитрий.

– Не знаю, уважаемые, не знаю, в этом мире все возможно! – спокойно проговорил я. – Кстати, друзья, когда мы еще ехали, у меня в какой-то момент появлялось ощущение, что из памяти исчезла информации о самом себе, в течение нескольких минут я не мог вспомнить, кто я такой и что делаю в поезде. Хочу поинтересоваться, а с вами случалось подобное?

– Наверное! Точно, было! – заявил Геннадий Михайлович. – Некоторое время я не мог сообразить, что я делаю в поезде, поэтому в те минуты мне были безразличны многие вещи, в том числе, доклады проводников о неверном курсе нашего поезда, а потом память вернулась…

– Нечто подобное произошло и у нас с Олегом, и у наших жен, – сообщил Дмитрий за двоих, – помнишь, как мы несколько минут не могли сообразить, кто мы, и почему рядом сидят наши девчонки? А спустя считанные минуты все как рукой сняло…

– Верно, было такое! – подтвердил Олег. – Надо полагать, в это время потеря памяти случалась у всех пассажиров, потому что мы слышали их рассказы об этом, когда вместе со всеми вышли постоять рядом с вагонами после остановки поезда…

– И что, больше ничего не ощущали? – поинтересовался я, глядя на Олега, одновременно с этим держа в руках пыльную книгу.

– Вроде бы нет, только эту временную амнезию… – ответил Олег. – А что?

– Вы знаете, кроме этого, я еще испытал зловещий страх смерти и дикую боль в сердце, пожалуй, именно в тот момент, когда поезд проскочил этот ваш злосчастный мнимый тупик, – уверенно констатировал я.

– Наверное, это необычное событие только у тебя вызвало дополнительную реакцию? – предположил бригадир, – правда, мы больше ни с кем не говорили…

– Нет, не только у меня, а, например, у большинства людей из моего вагона, это я точно выяснил, значит, эти симптомы могли встретиться и у других пассажиров, – вымолвил я и положил книгу обратно на стол.

– С нами ничего подобного не происходило, сердце не болело, ни у нас, ни у наших жен, – категорично заявил Дмитрий за себя и за своего друга.

– Кстати, и со мной ничего подобного не случалось, – задумавшись, ответил Геннадий Михайлович. – Помню, что я сидел в купе, не мог ни с кем общаться, а когда реальность вернулась, я уже помнил, как проводники сами приходили ко мне с рассказами о том, что все в этом рейсе пошло как-то не так.

– Отлично! Итак, мы установили, что неприятные ощущения возникали именно в тот самый момент, когда наш поезд пересек границу этой странной местности… – заключил я.

– Установили-то, кончено, установили, но все это нам пока не помогло прояснить ситуацию и понять, что с этим делать! – скептически заметил Олег.

– Проясним, Олег, со временем все проясним! – спокойно отвечал Геннадий Михайлович.

– И потом, вы обратили внимание на окружающий нас пейзаж? – продолжая цепочку рассуждений, обратился я к присутствующим. – Я его наблюдал очень долго еще во время движения поезда.

– Что же с ним не так? – удивился Олег.

– Да ты посмотри вокруг! – воскликнул я. – Когда смотришь на всю эту местную экзотику, создается ощущение, что все было кем-то уничтожено… И вообще все это выглядит более чем странно… эти деревья с огоньками, черная земля… а небо!!! Такого я сроду не видовал!!!

– Смотри-ка, а я даже как-то не обратил…! Не до того было! Ты прав, Саша, такого и вправду не бывает в обычной жизни, – произнес Дмитрий, почесав затылок.

– Ты много внимания уделяешь своей Танюшке, вот ничего и не замечаешь! – с улыбкой произнес Олег в адрес друга.

– А ты будто свою Маришку игнорируешь! – начал было подначивать Дмитрий приятеля.

– Итак, – заключил Геннадий Михайлович, прерывая пустые разговоры, – о станции мы кое-что узнали, но ситуации в целом не прояснили?!

– Полагаю, мы не в состоянии этого сделать! Ведь мы всего лишь люди, – отозвался я…

– Что касается природных и погодных явлений, – продолжил Геннадий Михайлович, не отреагировав на мое замечание, – то тут мы ничего изменить не в силах, и на это сейчас нечего обращать внимание. Надо думать, как выбираться из всего этого, у нас еще человек семьдесят пассажиров, в том числе шестеро детей от пяти до четырнадцати лет. Хорошо еще, что билетов на этот рейс было продано не много, в основном плацкартные места, а два купейных вагона фактически пустые ехали. Тем не менее, ребята, если мы будем находиться здесь очень долго и ничего не предпринимать, то у нас возникнут проблемы иного рода и вполне серьезные. Например, у людей почти не осталось продуктов питания, как вы понимаете, все съедено во время поездки, в вагонном буфете уже давно хоть шаром покати, да и питьевой воды в емкостях маловато осталось…