Текст книги "Быт и нравы членистоногих"

Тропинка, окаймленная ребристыми папоротниками, петляла через густой лиственный лес, то и дело скрываясь в глубоких оврагах. Слева и справа от нее стояли заросли орешника, над которыми вторым ярусом возвышались старые березы с потрескавшейся корой. Их кроны настолько плотно смыкались, что, несмотря на яркий солнечный полдень, в лесу царили полумрак и влажная прохлада. Где-то вдали громко стучал дятел в тщетной попытке добраться до желанной личинки усача, прочно засевшей в недрах ствола. Тяжело шурша иглами, тропинку пересек ежик и постарался скрыться за ближайшим кустом. Но как раз этот злополучный куст рос на краю очередного крутого склона, и еж по инерции «на всех парах» соскользнул вниз, увлекая за собой охапки высохших прошлогодних листьев.

Ореховый трубковерт

Среди крон деревьев затеяли игру две молодые годовалые белки. Одетые в летнюю огненно-рыжую шубку, зверьки преследовали друг друга, веером распушая хвосты и ловко скользя вокруг стволов. Впереди послышался птичий гам, и я невольно ускорил шаг. За очередным изгибом тропинки моему взору предстала такая картина: на земле сидел маленький взъерошенный вороненок, а две взрослые вороны отчаянно каркали над ним, стараясь заставить взлететь свое чадо. Но слетку, случайно выпорхнувшему из гнезда, это было еще не под силу, и поэтому он сам призывно кричал в тщетной надежде, что его покормят и на земле. Родители, суетившиеся в кроне дерева, потихоньку опускались все ниже и ниже, пока не дали ему поесть. Тогда требовательный птенец притих и быстренько спрятался под наклонившийся куст.

Жизнь леса текла своим чередом, и я уже готовился выйти на опушку, когда мой взгляд упал на что-то яркое, каплей росы блеснувшее на листике куста орешника. Присмотревшись, я увидел маленького жука с красными надкрыльями и черными грудью и головой. Самым удивительным в облике насекомого была его голова, вытянутая в длину настолько, что казалось, жук нарочито тянется вперед, чтобы разглядеть кончик листа, на котором сидел. Не оставалось сомнений – передо мной трубковерт ореховый (Apoderus coryli). Я осмотрел кроны деревьев – и точно, на высоком кусте орешника мне попался еще один жук. Он восседал около черешка широкого листика, задумчиво шевеля усами – явно определяя объем будущих работ. А работа этому жуку предстояла совсем не малая – постройка гнезда для потомства. Уход за потомством – явление очень редкое в жестоком мире жуков, чаще всего они просто оставляют кладку где-то в укромном месте и отправляются дальше по своим делам. Но представители рода трубковертов вопреки традициям – матери заботливые и строители искусные.

Прежде всего самка выбирает подходящий широкий лист орешника, еще молодой и не огрубевший. Затем она забирается на листовую пластинку и перегрызает полукругом плоскость листа возле его основания, пересекая центральную жилку. Лист, лишенный хорошего снабжения соком, теряет свою природную плотность и легко поддается усилиям самки, которая скручивает его в некое подобие сигары, раскрывающейся книзу. В этот самый кулек будущая мать и откладывает яйца, обеспечивая молодых личинок не только «крышей над головой», но и кормом – молодь будет питаться тканями живого листа. В течение всего июня личинки развиваются, затем окукливаются, а в начале августа на свет появляется уже новое поколение жуков, которое следующей весной примется за свои постройки.

Березовый трубковерт

Несколько иная стратегия у родственника орехового трубковерта – трубковерта березового (Deporaus betulae). Как ясно из названия, жук этот облюбовал другое дерево – березу и из ее листьев строит уютные дома для своего потомства. Учитывая, что лист березы гораздо плотнее листа орешника, приходится жуку применить смекалку, чтобы сделать свой фирменный «кулечек». Трубковерт перегрызает листик с двух боков, не затрагивая центральной жилки. Повядшие края легко поддаются сворачиванию, и он вначале скручивает один край, а затем на него наворачивает второй. Определив в домик потомство, сам жук почти ничего не ест – маленького кусочка зеленого листа ему вполне хватает, чтобы утолить голод.

Но вот другие родственники трубковертов (хотя и не очень близкие) на отсутствие аппетита никак не могут пожаловаться – так что дачники даже внесли многие их виды в черный список, обозвав грубым словом – вредители. Семейство листоедов (Chrysomelidae) представлено мелкими жуками с полувыпуклым телом, которые поселяются на самых различных растениях и поедают их листья. Очень часто они окрашены в синие или зеленые цвета с металлическим блеском. Вот вроде бы и все, чем могут похвастаться эти скромные насекомые. Но один из листоедов знаменит на весь мир! И прославился он вовсе не хорошими делами, а как гроза любого огородника и самый страшный вредитель картофеля.

Сомнений не остается, и все вы узнали колорадского жука, или десятилинейного листоеда (Leptinotarsa decemlineata). Надкрылья его покрыты продольными черными полосками, а голова и грудь окрашены в ярко-оранжевый цвет. Колорадский жук вовсе не пытается маскироваться, а, наоборот, выделяется своим ярким нарядом, сигнализирующим: «Есть меня нельзя – я невкусен». И сам жук, и его личинка вырабатывают настолько едкий секрет, что он быстро отбивает аппетит у потенциальных охотников. Единственное животное, активно поедающее этих жуков, – серая жаба. Она совершенно нечувствительна к яду колорадского жука и с удовольствием лакомится даже его личинками, которых ни одно другое земноводное не ест. Образ жизни жука более чем прост – один раз перебравшись из Америки в Европу, жук расселился по различным странам, и вот уже более 50 лет стойко удерживает взятые с боями рубежи. Но покорение Европы не так-то легко далось жуку-иммигранту.

Березовый трубковерт строит свой дом

Его и травили, и отлавливали, и жаб для этого разводили – но жук был, есть, и, как говорится, будет… есть растущую картошку. Проснувшись после зимней спячки, вредитель греется на солнышке, расправляет крылья и улетает в поисках подходящей плантации. Поселяясь на кусте картофеля, он поедает его листья и откладывает желтые яйца на стебель растения. Появляющиеся личинки тоже начинают кормиться, но демонстрируют редкостную избирательность, предпочитая только желтоватые, немного увядшие листья. Меня заинтриговала такая страсть к несвежему корму, и, набрав две коробки ярких розовых личинок, я помещаю их в просторные инсектарии со слоем торфа на дне. Одной компании личинок я даю только пожелтевшие листья, а другие получают самые сочные зеленые побеги. При таком изобилии пищи мои личинки растут день ото дня, и вот наступает момент, когда все они оказываются на дне и закапываются в слой торфа.

Ждать долго не приходится – уже через полторы недели появляются молодые жуки. Причем имаго, выкормленные желтоватыми листьями, выглядят просто отлично – крупные и блестящие насекомые так и рвутся покорять очередную плантацию картофеля. А вот у жуков из второго инсектария надкрылья деформированы и кутикула более мягкая. Получается, что в пожелтевших листьях личинок привлекала повышенная минерализация (ведь одна из причин засыхания листьев – это чрезмерное отложение солей), дающая необходимый набор микроэлементов для построения плотной кутикулы взрослого жука. И откармливая моих питомцев только молодыми листьями, я лишил насекомых всех необходимых микроэлементов, обрекая их на уродство. Но внешний изъян никоим образом не сказывается на общем состоянии жуков – они столь же активны, прекрасно едят и оставляют жизнеспособное потомство, которое при благоприятных условиях обзаводится плотной кутикулой. Однако такой преднамеренный выбор пожухлых листьев имеет еще и другой биологический смысл – употребляя в пищу именно их, личинка дает возможность кустику картофеля восстановить силы и не погибнуть, а значит, обеспечить пропитание следующему поколению жуков.

Пожалуй, на этом мы и простимся с «дальновидными» колорадскими жуками, чтобы познакомиться с насекомыми, которых, на мой взгляд, незаслуженно обходят вниманием, а все из-за того, что они исполняют черную, но очень полезную и благородную работу – уничтожают гниющие трупы животных.

Тело любого живого существа состоит из множества миллионов маленьких клеток, каждая из которых живет, обеспечивая себя и участвуя в жизнедеятельности всего организма посредством протекания в ней множества самых разных биохимических реакций. Клетка интенсивно делится, а ее дочерние клетки вновь делятся, стареют и гибнут. Увы, но каждая из клеточек организма «закодирована» на определенное число делений, а значит, только появившись на свет она уже обречена рано или поздно умереть… Так происходит необратимый процесс старения организма и его гибель. Именно понятие смерти – одно из характерных отличий живого организма от неживого. И именно смерть одного существа дает жизнь множеству других, с которыми нам и предстоит познакомиться в настоящей главе.

Чтобы встретиться с нашими шестиногими героями, я отправляюсь в ближайшую рощу на поиски павшего животного. И вот моя вылазка увенчалась успехом – я нахожу на опушке рощи труп молодой кошки. Ветер и дожди уже сделали свое дело, превратив некогда сильное молодое тело в кучу бесформенной тлеющей плоти. При моем приближении сразу же взлетает большая стая блестящих падальных мух (Lucilia caesar) – они уже отложили в трещины подсохшей шкуры свои яйца. Появившиеся из них маленькие беленькие личинки (хорошо знакомые рыболовам опарыши) начнут проедать себе ходы в трупе. Они будут отрыгивать желудочный сок на ткани мертвого животного и по мере их растворения высасывать живительный бульон. Так очень скоро образуется ход, который и приводит личинок в недра их обители.

Там, среди разжиженных тлением тканей трупа, личинки, защищенные от пересыхания под губительными для них лучами солнца, и продолжат свое развитие. А излишки бульона, коллективно приготовленного ими для пропитания, просто-напросто впитаются в землю, где будут с молниеносной скоростью утилизированы множеством почвенных сапрофитных микроорганизмов. Личинки подрастут и закопаются в землю, где превратятся в неподвижные коричневые куколки – пупарии. Пройдет неделя-две, и из спящих пупариев на свет появится новое поколение мух.

Мертвоеды

Как только спадет полуденный зной и на землю опустится предвечерняя прохлада, из зарослей трав выбираются плоские бурые жуки с непропорционально развитыми в ширину надкрыльями. Это – представители на редкость обширнейшего семейства мертвоедов, или сильфид (Silphidae). Обитатели самых скрытых и потаенных уголков листовой подстилки леса, они покинули свое сырое убежище, потревоженные манящим сладковатым ароматом падали (конечно же, на их вкус!). Сколько недель им приходилось довольствоваться лишь кусочками подгнивших грибов и растений, и вдруг такое пиршество! Жуки неспешно залезают под труп и начинают отгрызать маленькие кусочки. Очень скоро появляются и их бархатистые черные личинки – они тоже вынуждены постоянно кочевать в поисках корма. Изгибаясь всем телом, личинка забирается в одну из трещин шкуры животного и

1 – падальная муха;

2 – серая мясная муха;

3 – обыкновенный могильщик;

4 – черный мертвоед;

5 – карапузик

одноцветный

пропадает из виду – не один день она будет предаваться обжорству, стараясь набрать как можно больше запаса питательных веществ, чтобы превратиться во взрослого жука.

Могильщики и их добыча

Едва занялся багровый закат и на землю опустились сумерки, как с тихим жужжанием на гостеприимный «стол» пожаловал еще один гость – стафилин великолепный (Staphylinus caesareus). Этот представитель семейства жуков-хищников (Staphylinidae) и на жука-то не похож. Его длинное гибкое тело лишь немного прикрыто маленькими коричневыми надкрыльями, а черное мохнатое брюшко с каждой стороны украшено тремя короткими ярко-желтыми полосками, явственно напоминающими окраску брюшка некоторых ос. Сев на труп, жук приподнял брюшко и сделал им несколько пульсирующих движений – ни дать ни взять оса нагрянула! Получается, что стафилин и походить на жука не старается – сходство с ядовитой осой ему полезнее. Убедившись, что нападать на него никто не собирается, стафилин быстро побежал по подсохшей поверхности трупа, время от времени покачивая головой и шевеля усами, будто разыскивая что-то.

И вот предмет его поиска стал очевиден – стафилин остановился и на минуту замер, принюхиваясь, рядом с несколькими ходами, идущими в недра павшего животного. Уже полчаса он суетится, бегает, а ни к чему не притрагивается – видно, неприятна ему трапеза из пахучей полуразложившейся плоти. Покрутив еще с минуту усиками, наш жук все-таки принял решение и осторожно полез в узкую щель. Опустив туда голову и грудь, он легко протащил за собой гибкое и подвижное брюшко. Что же ищет наш герой в таких глубинах? Определенно, питаться гниющей падалью он не желает – больно уж аккуратен и наряден этот жучок.

Ответ на вопрос появляется через пару минут вместе с самим стафилином. Из узкого хода медленно показывается его брюшко – задом двигаться в лабиринте такой извилистой норы очень сложно, и вот на поверхность вылезает весь жук. В его мощных челюстях зажата слабо извивающаяся белая хозяйка этого хода – толстая личинка падальной мухи. Вот о какой награде радел хитрый стафилин, погружаясь в мрачный лабиринт. Оттащив свою законную добычу в сторонку, хищник ее быстро съел, а затем отправился на поиски нового хода – постоит, прислушается, принюхается и опять в норе исчезает. Поймав еще пару личинок, стафилин наелся – его брюшко увеличилось в размерах, а в неторопливой «рыси» жука теперь наблюдается размеренность и тяжесть. Осмотрев свое вечернее владение, насекомое развернуло крылья и взмыло в воздух в поисках достойного убежища после сытного ужина.

На землю тихим занавесом упала тьма, принеся с собой росистую прохладу. Мухи уже давно покинули место утреннего пиршества, примостившись на ночь на морщинистой коре поодаль стоящих лип; мертвоеды, пресытившись трапезой, заночевали прямо под трупом – тут и тепло от тления, и за завтраком бежать далеко не надо. Кажется, стихла кипучая жизнь. Но вновь слышно громкое жужжание крыльев, и с тихим шлепком на землю рядом с павшей кошкой приземлился еще один гость. Сложив ярко-оранжевые надкрылья с черными перевязями, крупный (длиной 2 см) жук начал быстро шевелить своими удивительными усиками, увенчанными на кончиках ярко-оранжевыми булавами. Черных усиков уже невозможно разглядеть в вечерней мгле, только мерцают в воздухе эти яркие булавы – кажется, что над головой жука две искорки витают. Именно за такую особенность этот представитель уже известного нам семейства сильфид получил название могильщик рыжебулавый (Necrophorus vespillo).

Быстро принюхавшись (а именно для этого жук интенсивно шевелил усиками), могильщик выбрал нужное направление и быстро подбежал к трупу. Обойдя вокруг свою удачную находку, он начал привычную для себя работу. Протолкнувшись под одну сторону павшей кошки, жук принялся интенсивно копать яму. Мощными челюстями разрыхлив верхний слой грунта, трудяга стал быстро-быстро выгребать его ножками под себя. Затем, когда куча вырастала настолько, что мешала могильщику работать, он делал шаг назад и оттаскивал землю в сторонку, а затем вновь спускался в вырытое им углубление. Медленно, но верно яма росла. Такая кропотливая работа, отнимающая у жука много сил и времени, необходима его потомству – ведь именно для своих личинок он закапывает найденное им «сокровище». Как только тело животного скроется под землей, жук отложит на него яички, из которых появятся личинки. Почти год они будут развиваться, поедая гниющие останки, а с наступлением весны окуклятся, чтобы меньше чем через месяц явить на свет новых взрослых могильщиков.

Но сколько наш жук ни старался, труп кошки никак не хотел погружаться в землю – очень уж большая добыча ему попалась. И тут из зарослей вынырнули еще несколько его коллег-могильщиков. Они не медля пожаловали к трупу, посчитав его и своей вполне законной находкой. Наш работяга отдавать бесценный трофей ну никак не хотел – ведь столько сил потрачено! Бросив недокопанную яму, жук смело кинулся на захватчиков – завязалась небольшая потасовка: могильщики сплетались подвижными ножками в клубок, пытаясь укусить друг друга. Эта драка длилась недолго – уже через пару минут живой клубок распался, а жуки, как ни в чем не бывало, сообща принялись за работу. Каждый из пришельцев забрался под труп и начал старательно выкапывать яму. Так и остается для меня загадкой – кто же вышел победителем из той схватки или это было просто спортивным состязанием для поднятия боевого и рабочего настроя насекомых?

Над темной полосой леса появилась розовая полоса рассвета, осветившая знакомую нам опушку. Но среди зарослей трав не было и в помине павшей кошки – на ее месте пустовал лишь небольшой участок разрытой земли. А где-то в недрах только-только начали оживать яички могильщиков – личинкам с такими запасами провианта можно и не спешить появляться на свет. На эту опушку еще не раз прилетят удивленные мухи и стафилины – вместо гостеприимного «стола» они увидят лишь разрытый пустырь. Так незаметно маленькие ночные жуки творят свое благородное дело – очищают поверхность земли от гниющей падали и участвуют в круговороте великих преобразований, ежедневно и ежечасно происходящих в природе.

Уже давно стаял снег, из-под покрова серых прошлогодних трав появились тонкие зеленые побеги. На пригорках, залитых солнцем, поднялись желтые столбики первоцвета. Насыщенные золотые краски этих нежных цветов будто бы впитаны из первых солнечных лучей. На старом поваленном дереве, покрытом посеревшей от времени корой, греются пока еще ленивые ящерицы. Окрашенные в яркие оливково-зеленые цвета, они охотно подставляют первому солнцу свои широкие спины. Издали замершие животные кажутся изваяниями из бронзы, и только изредка то одна, то другая ящерица меняет позу, чтобы поудобнее устроиться на стволе дерева.

К первым цветам уже слетелись немного одурманенные зимним сном бабочки, а на розовых тончайших лепестках медуницы восседают длинноусые новорожденные певчие кузнечики. Сколько минует еще дней, прежде чем эти крохи смогут запеть свои сладкозвучные серенады? Но самыми удивительными созданиями, которым суждено появиться на свет этой весной, бесспорно, являются жуки-майки. Среди первой молодой травы, тяжело волоча за собой непропорционально огромное брюшко, неспешно шествуют они в поисках своей излюбленной пищи – молодых ростков злаков и цветов одуванчика. Все в этом жуке удивительно: и облик, и поведение, и образ жизни, и даже ядовитость.

Майка фиолетовая (Meloе violaceus) – жук не мелкий: длина его темно-синего блестящего тела может достигать 4 см. Огромное брюшко лишь немного прикрыто чешуевидными надкрыльями, более развитыми у самцов. Неспособен этот жук к полету – с таким брюшком не то что летать, бегать-то непросто! А бегать ему и ни к чему – будучи убежденным вегетарианцем, майка питается лишь растительной пищей и догонять никого не собирается. Нет резона жуку и самому уносить ноги – так как есть у него особая защита, которая превращает это неспешное насекомое из доступного лакомства в опасного противника. Стоит только жуку почувствовать опасность, как он замирает на месте и из сочленений на ножках и брюшке выпускает капельки крови – устраивает себе своеобразное кровопускание. Кровь майки, а точнее сказать – гемолимфа, содержит яд, 30 мг его являются смертельной дозой для человека, не говоря уже об опасности, которой подвергаются более мелкие животные. Оттого и не любит этот жук особой спешки – стоит ли от кого-то бегать, если его и так никто тронуть не посмеет?

Самка приподнимается на своих длинных ногах и крутит головой, определяя направление ветра. Уловив дуновение воздуха, майка замирает, старательно ловя своими антеннами каждый запах, и внезапно срывается с места. Она бежит настолько быстро, насколько позволяет ее тяжелое тело, старательно переползая через овраги и преодолевая заросли сухой травы. А вечером самка ищет подходящее убежище, где и прячется до утра. Порой, не найдя приюта, майка сама принимается за его постройку: старательно выкапывает под кочкой небольшую норку и опускает туда мягкое и беззащитное брюшко, упираясь конечностями в ее края. Так и заночует. Проснувшись с первыми лучами солнца, она первым делом завтракает. Самый доступный корм – проростки злаковых трав, но жук редко нисходит до столь грубой пищи. Самка отправляется на поиски своих любимых цветов одуванчика. Майка с трудом забирается на стебелек, пригибая его, и начинает жадно обгрызать нежные лепестки. Наскоро перекусив, она вновь определяет направление и куда-то стремительно бежит. Но вот майка резко сбавляет темп и начинает кружить по выбранному ею полю. Кажется, самка снова потеряла одной ей ведомый запах, но на самом деле нашу путешественницу так манил аромат именно этого поля, а вернее – пчел-антофор, на нем обитающих. Тут вполне законно возникает вопрос – зачем же жуку-майке пчелы? Мы дошли до самого основного – главной загадки всей жизни майки! И чтобы разгадать ее, сделаем маленькое отступление.

Нам известно, что насекомые делятся по своему развитию на две большие группы – с полным циклом развития и неполным. У маек все еще сложнее – их цикл развития кроме яичка, куколки и имаго включает еще четыре (!) стадии развития личинки, которые и внешне, и образом жизни сильно отличаются друг от друга. Такое избыточное количество трансформаций получило название гиперметаморфозы. Сейчас остается загадкой, откуда появилось столь сложное развитие. По всей вероятности, много тысячелетий назад у маек были очень значимые враги, и их предкам представлялось возможным выжить только благодаря таким замысловатым превращениям. Прошли тысячелетия, уже вымерли враги этих удивительных жуков, а сами они и поныне здравствуют в наших лесах и полях.

Но вернемся к нашему жуку, позабытому в поле. Майка уже подобрала подходящее местечко для кладки яиц и принялась активно грызть мощными челюстями землю. Измельчив верхний слой грунта, она сгребает его под себя мощной головой, словно ковшом экскаватора, – кучка земли быстро растет, и очень скоро майке приходится работать, свешиваясь в глубину увеличивающейся на глазах норки. Когда земли набирается слишком много, жук ножками откидывает ее подальше. Но вот нора готова, и майка, немного отдышавшись от столь трудоемкой работы (видно, как тяжело вздымаются бока ее массивного брюшка), опускается в прохладные недра и откладывает яйца.

Их количество превышает несколько тысяч, и это вовсе не предел для майки! Но такая щедрость вполне объяснима – появляющимся из яичка подвижным триунгулинам (а именно так называют первую личинку) надо обязательно повстречать на своем жизненном пути пчелу-антофору. Есть у этих жуков такая примета: не повстречаешь антофору – пропадешь! Потому личинки, только-только покинув материнское гнездо, спешат занять свои наблюдательные посты в ожидании пчел на разных цветах – одуванчике, ромашке. Повинуясь слепому инстинкту, карабкаются малыши на высокие стебли растений и веточки кустарников. Достигнув цветка и убедившись, что выше забраться уже некуда, личинка успокаивается и замирает.

Стоит только на цветок опуститься антофоре, как личинка тут же забирается на ее мохнатое брюшко и прячется в густых волосках. Порой случается так, что на цветок садится медоносная пчела или шмель. Триунгулин, не делая никаких различий, охотно прицепится и к этим насекомым, но, оседлав живой «самолет» и уносясь прочь с цветка, он заведомо обречен на гибель, так как без гнезда единственного рода пчел неспособен дальше развиваться. И только многочисленное потомство в состоянии компенсировать этот слепой инстинкт – даже если погибнут сотни, останутся еще сотни и сотни личинок, которые смогут найти свою заветную антофору.

Триунгулин будет везде странствовать со «своей» пчелой, ожидая, когда антофора выкопает норку и построит там ячейку с медом. И в тот момент, когда пчела опускает брюшко в подготовленную ячейку, откладывая яичко, личинка соскальзывает прямо на это яичко и вместе с ним сплавляется на вязкую медовую массу. Пчела, совершенно ничего не подозревая о подлой диверсии триунгулина, со спокойной совестью запечатывает воском ячейку, чтобы заняться построением следующей. Активная личинка поедает свой живой плот – яичко антофоры, линяет, превращаясь в малоподвижную личинку, напоминающую своим внешним видов личинку известной нам бронзовки, и начинает питаться медом. По мере уменьшения медового запаса она будет взламывать все новые и новые ячейки, поедая мед и обреченное на гибель потомство пчелы.

Но вот наступает момент линьки, и наша личинка превращается в малоподвижную псевдохризалиду, которая вновь преобразуется в достаточно активную личинку, своим обликом напоминающую вторую личинку майки. С наступлением осени она окукливается прямо в сотах антофоры и проводит там всю зиму. Весной взрослый жук взламывает соты и выходит на встречу ласковому весеннему солнышку. Личинка прошла столь долгий и рискованный путь только для того, чтобы взрослый жук всего лишь месяц или два мог наслаждаться прелестями летнего луга и оставил многочисленное потомство.

Нам все-таки удалось разгадать все загадки этого удивительного и редкого жука, но наше знакомство с миром жесткокрылых не заканчивается, и мы опускаемся на дно водоема, чтобы понаблюдать за жизнью интереснейших жуков, которые местом своего обитания выбрали водную стихию.