Текст книги "Архимаг"

Слушая, как Мик монотонно перечисляет количество захваченного имущества, я изредка переводил взгляд на баул, в который потоком шла техника. Некоторые грузовики, когда были разгружены их кузова, выезжали обратно и следовали в сторону построек и складов аэродрома, где их дожидались грузчики из пленных. Вывоз всего аэродромного имущества шёл с размахом.

Капитан закончил перечислять трофеи с аэродрома и перешёл к тому, что они захватили в окрестностях. Кстати, второй «гономаг» был взят при штабе охранного полка. Был и третий, но, к сожалению, он вместе с экипажем был превращён танком в лепёшку. Тогда рейдовая группа понесла первые потери (благо раненых быстро восстановили), вот танкисты и разозлились. Эти трофеи тоже впечатляли: двадцать семь мотоциклов, из них одиннадцать лёгких одиночек, захвачено имущество мотоциклетного взвода в том селе, где находился штаб полка, причём было вывезено всё имущество. Я отметил, что многие мотоциклы имеют отметки с инициалами. Их застолбили. Это было можно, я сразу сообщил, что желающие могут забрать себе в собственность то, что им понравится. Были такие метки и на некоторых легковых автомашинах. Помимо мотоциклов было захвачено пятьдесят три грузовика, спасибо автороте полка, двенадцать легковых автомобилей, включая одну эмку, бронетранспортёр, броневик с автоматической пушкой, он сейчас на холме стоял вместо БМП, даже велосипеды были захвачены, всего восемь единиц, но и это хлеб, будет на чём гонять подросткам по просёлочным дорогам, правда, я им и мотоциклы собирался отдать, но только тем, кому старше одиннадцати, остальные пусть велосипедами довольствуются. Когда Мик закончил перечислять трофеи, баул уже был полностью загружен.

– Броневик перегонять не будете? – указал я на холм. Оба «ганомага» уже загнали в баул.

– Да, сейчас спустят, – кивнул капитан и пробормотал в микрофон несколько фраз.

С ним оставались только танк и БМП; именно такой группой, надеясь на трофеи, они и выдвинулись из леса. Теперь из трофейных бронетранспортёров можно сформировать броневзвод. Подыскивать им экипажи – дело Эриха, как я уже говорил, он отвечал за всю бронетехнику.

Дальше была суета по сборам. Я же прошёлся к толпе пленных и выбрал там пятёрку самых опытных немцев. Допросить мне их ничего не стоило, немецкий я знал. Я снял у них слепки памяти, благо все нужные артефакты для скачивания знаний у меня были, и подготовил их к загрузке, перелив на пустые амулеты. Это заняло у меня порядка часа, управился до темноты, после чего немцев отпустили, нам они были не нужны, как на свидетелей нам на них было плевать. Эти немцы с нами сотрудничали, охотно шли на контакт, так что, как мы им и обещали, отпустили живыми.

За двадцать восемь минут я свернул баул (разворачивание длилось дольше, тридцать три минуты), после чего попрощался с Миком – у них много работы, в данный момент им предстоял рывок на сто километров, – сел в самолёт, и мы вылетели в сторону нашего леса, где находился лагерь. Пока летели, окончательно стемнело, и Вольту пришлось организовать освещение места посадки. Он подогнал к ней две машины, осветившие поляну фарами, так что сели мы благополучно. Похоже, знания и опыт, что я передал девочке, принадлежали настоящему асу, потому как она произвела посадку просто ювелирно, да и было видно, что уже не так нервничала. Ничего, наберётся опыта, будет летать аки Икар. Ой, нет, не так сказал, как очень хороший лётчик.

Мик в данный момент ночными дорогами удалялся в сторону фронта, ему была поставлена задача захвата фронтовых аэродромов, а я, поблагодарив и похвалив нашего первого и пока единственного пилота за работу, направился в свою палатку. Кстати, о капитане. То, что он плакался о большом расходе боеприпасов, не нужно воспринимать всерьёз. Напомню, что у него была безразмерная сумка, подаренная мной. В неё он перед рейдом поместил пятьдесят бочек с дизтопливом, десяток с бензином, все местной выделки, последние – на всякий случай, ну и ящики со снарядами, боеприпасами и продовольствием, об этом тоже стоит упомянуть. И пока он всё это не потратит, возвращаться я ему не велел. Ну или пока у него есть возможность свободно совершать рейды по тылам немцев. В следующий раз я к нему полечу уже не на «шторьхе», он может выйти за то расстояние, что может пролететь этот моноплан, а, скорее всего, на транспортном «юнкерсе». Наш пилот, как и я сам, умела им управлять, я уже интересовался. Да и баул надо будет завтра открыть, достать часть техники, вооружения и «игрушек» для молодёжи в виде великов и мотоциклов, пусть осваивают. Знания немецких мотоциклов у меня были, причём не только по их вождению, но и по ремонту, что важно. Пока ремонтируется портал, мне нужно было чем-то занять их. Ну и не стоит забывать, что пора создавать подразделение лётной обслуги. Авиация у нас теперь есть. Да и из парней-десантников нужно отобрать тех, что покрепче и не боятся высоты. Лётчики мне нужны.

Выслушав доклад Вольта, что в лагере всё нормально, порадовал его, что завтра мощность обороны у него повысится, и узнал от него, что готовится к показу запись рейда отряда капитана. Обещал быть к началу показа. Искупавшись, я переоделся в свежую форму и прошёл в штабную палатку. Портал и пленных я уже навестил, узнал, что с ними всё в порядке.

Запись мне понравилась, как и другим бойцам и офицерам, парни действовали уверенно, жёстко, профессионально и нагло. Пока о них никто не знал, после первого рейда в окрестностях Воложина только-только слух пошёл, вот они и резвились. Да и сейчас ушли из зоны начавшихся поисков. Ночь не такая и длинная, но я надеялся, что они уйдут подальше. Именно поэтому Мик и не задействовал трофейную технику, а только танк и БМП, где стояли штатные приборы ночного видения. До Вязьмы, в районе которой держат оборону советские войска, было чуть больше пятисот километров, думаю, они доберутся до неё дня за три. Идти Мик должен был тихо, таясь, и только на месте развернуться вовсю и изредка вызывать меня для вывоза трофеев. Наверное, как раз в это время мне лучше постоянно быть с ними, чтобы не терять времени на перелёты. Портал на это время может подождать, трофеи – это святое.

Недельку он там порезвится – на третий день нужно будет доставить ему смену бойцов, забрав повоевавших, провести, так сказать, ротацию, – и можно будет его возвращать. Не по земле, транспортником бойцов вывезем, а технику в баул загоним. Это не придумка, пришедшая мне в голову только что, это разработанная штабом операция ещё перед первым рейдом. На трофеи глубокие тылы немцев небогаты, вот я и решил перекинуть наших к линии фронта, а штаб уже подробно разработал эту операцию. Конечно, можно было и по воздуху их перебросить, что было бы куда как незаметнее, потом развернуть баул, вынуть современную технику и дать им поработать, но я занят был порталом, это во-первых, а во-вторых, им нужно получать бесценный практический опыт. Пока они не проведут рейды и броски по дорогам, засыпая за рычагами и прицелами пушек от усталости, не поймут, что это такое.

Я прогонял моих малолетних бойцов через кровь и ужас войны, запах крови товарищей, через вонь сгоревшего пороха или тротила разорвавшегося снаряда, через силуэт противника в прицеле их оружия. Я прогонял их через настоящую войну, и, надо сказать, бойцы старались повысить свой профессиональный уровень. День ото дня они становились всё крепче и спаяннее, настоящее боевое подразделение и боевое братство. До этого они были разрозненными мальчишками и девчонками, волей судьбы сведёнными вместе, сейчас же любой за своего боевого товарища горло недругу перегрызёт. Именно этого я и добивался, мы должны стать семьёй. И именно поэтому я лично собирался участвовать в нескольких схватках. Не стоит им давать повод думать, что я бросаю их под огонь противника, а сам в тылу отсиживаюсь, – мы одна семья!

Наблюдая на экране телевизора за скачущей съёмкой оператора, – он как раз под обстрел попал и перебегал на другую наблюдательную позицию, так что мелькали земля, небо и траки пролетевшей мимо БМП, судя по матерку тринадцатилетнего оператора, он чуть не попал под гусеницы бронемашины, – я продолжил размышлять. Завтра на поле, на опушке леса разверну баул, на поляне не получится, места очень мало, мы выгоним оттуда всё, что нам понадобится, сверну его и продолжу работу с порталом, пока не придёт вызов от Мика. Радиостанция у него была с собой хорошая. Так что он и от линии фронта сможет держать с нами постоянную связь, а если учесть, что связь будет шифрованная, которую ни немцам, ни советским радистам ни в жизнь не взломать, общаться нам можно будет свободно.

Зрителей в палатку набилось человек сорок, там были и взрослые, и из средневозрастной группы; уверен, завтра диски накопируют, и они разойдутся по всему лагерю. У меня на складе было около пятидесяти коробок с ноутбуками. Половина ушла в штаб для координационного центра – операторы-программисты, молодцы, постарались, остальные были на руках у детей. В основном у старших отделений или у их начальства, так что современная электроника не была чем-то удивительным в лагере, за три недели, что прошли с момента нашего прибытия на остров, все научились ею пользоваться, да и планшеты у некоторых были на руках, правда, их было меньше, всего восемнадцать. Я жлобом не был, надо – давал. Пока не было возможности обеспечить всех детей электронными девайсами, но когда смогу, сделаю это.

После просмотра фильма, некоторые самые интересные моменты прокручивались дважды, а то и трижды, я поблагодарил всех за отлично проведённую работу и, напомнив, что уже час, как прозвучал сигнал отбоя, направился к себе. Неделя, похоже, будет тяжёлой, пора баиньки. Отдых мне действительно требовался.

Ржевско-Вяземский выступ. Первая линия советских войск
6 июня. Полдень

– Хорошо шумят, – поправив каску, пробормотал пожилой седоусый старшина в старой, застиранной и выгоревшей на солнце добела гимнастёрке.

– Кто это может быть? – спросил у него молодой боец, в новой, но уже грязной форме.

Эти двое были расчётом крупнокалиберного пулемёта, старшина, старый кадровый боец, войну начал в сорок первом у границы, а молодой паренёк прибыл на фронт всего три дня назад. Правда, в отличие от товарищей из маршевой роты, он пока ещё был жив, но за это нужно было благодарить опытного наставника, в расчёт которого он попал. Их ДШК стоял на треноге, выставив тонкий стволик в сторону рощи, где окопались немцы. Позиция у них была выдвинута далеко вперёд от основной оборонительной линии. Перед ними – луг, слева и справа – болотистая местность. Удобное место для обороны.

– Да кто их знает, но немцы только с нашими бои ведут. Может, кто из наших из котла пробирается? – сворачивая цигарку, с надеждой спросил старшина.

– Вы же сказали, что месяц назад перестали выходить.

– Говорил, – задумчиво кивнул тот и, устроившись на дне окопчика, пока молодой вёл наблюдение, закурил, выпуская дым в рукав гимнастёрки. – Но всё же надеюсь, что это наши.

Да, расчёту повезло, он находился на возвышенности, соседние же подразделения роты – в болотине, полметра – и проступает вода. Позиция была хорошая – четыреста метров ровной поверхности луга, на которой колыхалась под дуновением ветра трава, и тёмный смешанный лес с другой стороны поля. Окоп мог вместить порядка шести бойцов. Да и стрелковые ячейки были подготовлены для такого же количества бойцов, но их было всего двое. Метрах в пятидесяти виднелась из другой ячейки голова бойца в каске, он тоже прислушивался к интенсивному бою в тылу немцев, но это ясно показывало, что оборона здесь была откровенно жиденькой. Да и как иначе, если тридцать бойцов в роте?

Послышались пыхтение и шуршание, молодой схватился за свою винтовку, прислонённую к стенке окопа, но старшина успокаивающе махнул рукой. Он знал, кто это ползёт, так сопит их ротный.

Лейтенант по-пластунски добрался до пулемётной позиции и скатился в окоп, устроившись на дне. Облокотившись спиной о стенку, он стянул каску, снял пилотку и вытер ею мокрое лицо.

– Ну что, Никодимыч, наши шумят? – спросил он и принял у старшины окурок, жадно затянувшись.

Оба считались в батальоне ветеранами, только тридцатисемилетний лейтенант, бывший учитель истории, войну начал в августе прошлого года, но отношения у них со старшиной были приятельские.

– Может, наши, а может, и нет, но шумят лихо.

– Комбат посыльного прислал. Ему все звонят, и из штаба полка, и из штаба дивизии, даже командарм. Интересуются, кто это на нашем участке так шумит. Вроде у наших танки новые появились, не слышал?

– Да откуда в нашей глухомани таким слухам взяться-то?

– Я вчера в штабе батальона был, получал довольствие на роту. Сам знаешь, ротного старшину у нас ранило, так много интересных новостей узнал. На участке обороны соседнего корпуса интересный случай был. Там болот нет, чистое поле, линия фронта у нас и у немцев сплошная, позиционные бои идут. Ни у наших, ни у немцев сил для наступления не было, и вот, так же как и здесь, стрельба в тылу немцев. Шла она минут двадцать, и представляешь, врываются с тыла на немецкие позиции два новейших танка!..

– Наши?

– Вроде наши, у обоих на радиоантеннах были красные куски ткани, но силуэты разные и незнакомые. Один танк приземистый, с какой-то неровной, кирпичиками, бронёй и просто чудовищной скорострельной пушкой. Другой поменьше, но тоже с ребристой, кирпичиками, бронёй и с автоматической пушкой, она очередями стреляла. Так вот, один танк давай в окопах гусеницами давить немцев, а второй отъехал в сторону и начал крутиться, стреляя по артиллеристам и пулемётным позициям. И представляешь, болванки рядом с ним в землю врывались, а в него так и не попали!

– Прикрывал дружка, – хмыкнул в усы старшина, вместе с напарником с интересом слушая ротного.

– Ну да. Так вот, по нему все стреляли, и противотанковые пушки, и гаубицы, даже миномётом пытались его накрыть, но только гусеницу ему сбили. И второй танк уничтожил всю батарею! Потом он подъехал ближе, задние люки у него открылись, и оттуда, представляешь, дюжина бойцов выбралась и начала зачищать ближайшие окопы. Причём ладно они были бы в нашей форме, так нет же, в какой-то пятнистой, с незнакомым личным оружием, даже каски были странные, у них прозрачные щитки спереди были.

– Удобно, – оценил старшина. – От пыли, камешков и мелких осколков могут защитить.

– Ага. А представляешь, второй не танком оказался, а таким бронетранспортёром. Из обеих машин вышли танкисты, по двое, их сразу опознали как наших.

– Это по какому такому виду? – удивился старшина.

– По комбинезонам и, главное, шлемофонам. Такие ребристые только наши носят. Командир полка на участке обороны, где всё это происходило, не будь дураком, поднял всех своих в атаку, сам впереди бежал. Даже поваров, ездовых и сапожника повёл. И представляешь, заняли немецкие окопы, даже до второй линии дошли. Там их уже остановили, и они откатились обратно к первой траншее, там закрепились.

– А танки что, куда делись?

– Гусеницу большому поставили на место, да ловко так, быстро, они подавили оборону на трёхкилометровом участке и ушли в тыл немцев. Комфронта Жуков этим случаем очень заинтересовался, приказал обо всём необычном вроде этого немедленно докладывать. Наверное, командарм поэтому и звонит, интересуется… Это не пушка стрельнула? – прислушался он.

– Танковая пушка, только незнакомая, – уверенно кивнул старшина. – О, вот снова прорезалась… и снова… А это похоже на очередь автоматической пушки, это не «эрликон», его грохот я знаю. Больше на нашу зенитную похоже.

– Думаешь, они? – спросил лейтенант, отстёгивая с пояса стеклянную флягу в брезентовом чехле и протягивая её старшине.

– Может, и они, – глотнув воды, кивнул старшина. – Я до этого не слышал подобные выстрелы, хотя с начала войны воюю.

– Я в штаб, нужно сообщить, – засобирался лейтенант.

Убрав флягу на место, он покинул окоп и опять же по-пластунски активно пополз все пятьдесят метров до низины. Уйдя из-под возможного обстрела, он поднялся, отряхнулся и, всё же пригибаясь, побежал в направлении КП батальона. Он находился метрах в трёхстах позади.

Через два часа старшина очень сильно удивился, так как на его пулемётной позиции оказался командир дивизии, командарм и, главное, сам генерал Жуков с сопровождением. Естественно, окоп всех вместить не мог, поэтому часть штабистов осталась позади позиции в низине. Среди высокого командования старший лейтенант Вятов, командир батальона, смотрелся белой окопной вороной.

– Старшина, – обратился к командиру расчёта командарм, – как давно стих бой в тылу у немцев?

– Да час-полтора назад, товарищ генерал-майор, – ответил тот.

– Не успели, – пробормотал Жуков. – Видимо, они дальше в тыл противника оттянулись.

Старшина, хорошо расслышавший, о чём говорит ком-фронта, вклинился в разговор:

– Да никуда они не уходили, товарищ генерал армии. Видел я их, выскочили на окраину леса и по опушке стали носиться, уничтожая позиции. Я докладывал уже ротному, что вот там у немцев противотанковая пушка стоит, а там – дзот с пулемётом, пришлые их уничтожили и встали на отдых.

– Где встали?! – подскочил командарм.

– А вот там, в низине у озера. Если присмотреться, можно разглядеть антенну одного из танков. Их возвышенность отсюда скрывает. Там миномётная позиция у немцев… была.

– Комбат, – вернулся Жуков к вытянувшемуся Вятову, – почему не отправили разведгруппу к неизвестным?

– Товарищ генерал армии, – ответил тот дрогнувшим голосом, – мне было неизвестно, что эта бронегруппа сблизилась с нашими позициями.

– А ты что, старшина, скажешь?

В отличие от своего комбата старшина в присутствии высокого начальства ничуть не робел.

– Так и есть, я отправил бойца, что прикрывал нас с фланга, с сообщением к ротному, видимо, не успела информация до штаба батальона дойти. Плохо у нас тут со связью. А своего бойца к пришлым я отправил, минут сорок назад к ним уполз. Но что-то долго его нет.

– Опытный боец?

– Красноармеец Синицын, три дня как с маршевой ротой прибыл, – вздохнул командир расчёта.

– О бое на опушке есть что сообщить?

– Да, товарищ генерал. Техника двигалась совершенно бесшумно, никакого рёва моторов. Даже лязг траков был едва слышен, а вот пушка громыхала. Они за пару минут уничтожили местный участок обороны, там десяток бойцов у них цепью прошёлся, а потом они спустились в низину и, похоже, обедают.

– Почему вы решили, что обедают?

– Да и время обеденное, час дня.

– Ясно, – кивнул Жуков и повернулся к командарму: – Может, не они? Те, что бой вели на участке другого твоего корпуса, шумные были, и моторы ревели, и пушки били.

– Не могу знать, товарищ комфронта, – вытянулся тот. – Но по описанию всё очень схоже, и силуэты, и бойцы в странной пятнистой форме. Каски те же, с прозрачными щитками на лице.

– А форма хороша, – вклинился в разговор старшина. – Если не держать его взглядом, то фигура бойца расплывается на фоне леса. Прям магия какая-то.

– Ползёт, – негромко воскликнул молчавший до этого и во что-то пристально вглядывавшийся комбат.

– Что? – повернулся к нему командарм, а командир дивизии посмотрел в сторону позиций немцев, пытаясь рассмотреть, что там увидел один из его комбатов.

– Боец к нам ползёт, товарищ генерал, – доложил он.

– Ваш? – поинтересовался Жуков у старшины.

Тот привстал, присмотрелся и, вернувшись на место, кивнул, его боец возвращался.

Когда бойцу осталось метров двадцать, вдруг бесшумно, и от этого неожиданно, из низины на приличной скорости выехал танк и замер, покачиваясь на гусеницах и давая возможность себя рассмотреть во всей красе. Что уж говорить, восхищённым зрителям, знающим толк в бронетехнике, он пришёлся по вкусу. Раздались ошарашенные матерки и защёлкал чей-то фотоаппарат. Танк был действительно приземистый, с блином башни сверху, весь в каких-то наростах и непонятных приспособлениях, разве что крупнокалиберный пулемёт на башне можно было опознать с лёгкостью. В открытом люке башни у пулемёта явно сидел командир танка, тёмный комбинезон, сбитый на затылок такой родной советский шлемофон и копна светлых волос, выбивавшаяся из-под него.

Командир танка прижал руку к горлу, явно отдавая приказ через ларингофон, и нырнул внутрь, закрывая люк, после чего танк стал странно, но завораживающе красиво двигаться. Генералы не знали, что самый настоящий танковый ас им сейчас показывает танковую польку, не знали и смотрели с открытым ртом и не веря своим глазам. Потом танк стремительно, прямо с места, развил невероятную для такой массы скорость, километров шестьдесят в час, и направился в сторону позиций немцев. Выскочившая следом другая машина, имевшая совершенно другие очертания, последовала за ним. Всё это происходило в тишине, разве что как-то испуганно застучал пулемёт у немцев, и его позицию тут же накрыли снаряды автоматической пушки второй бронемашины. Причём, что больше всего удивило генералов, ответный огонь вёлся с ходу. Наводчик умудрился с покачивающейся во время движения машины накрыть проявившую себя огневую точку первой же очередью.

К тому моменту, когда обе бронемашины скрылись в лесу, к брустверу подполз боец, сильно удивившийся количеству красных лампасов на их пулемётной позиции.

– А сидора у него раньше не было, – обратил внимание старшина, с интересом разглядывая своего бойца, которому комбат и комдив помогли спуститься в окоп и поставили на ноги.

– Докладывай, – приказал Жуков.

– Не наши они, товарищ генерал, – вытянувшись, как струна, мальчишеским ломким голосом сообщил восемнадцатилетний боец. – Совсем не наши.

– Немцы? – нахмурившись, спросил старший майор госбезопасности, который был всё время на этой позиции, но которого как-то умудрились не заметить.

– Нет, товарищ старший майор госбезопасности, они вообще чужие. Они с другой планеты.

– Чего-о?! – возмутился наглой лжи Жуков, отчего боец тут же застрочил, захлёбываясь речью, пытаясь прояснить, что он именно сказал:

– Они не с Земли, их планета называется по-другому… Забыл. На «Э» как-то. Они путешествуют по мирам, а тут застряли ненадолго, но скоро отправятся дальше. С немцами они воюют, потому что им интересно с ними воевать, они книги об этой войне читали. Там немцы очень плохие. Целые деревни сжигали с населением. Вот. Ещё они все молодые, у них командир – капитан, ему шестнадцать лет, остальные такие же, кому четырнадцать, кому пятнадцать, но это очень опытные и повоевавшие бойцы. Они всё говорили о своём учителе, хвалили его, очень хвалили. Говорили, что он настоящий маг и что он потерял силу, а когда он ее обретёт снова и они вернутся обратно на их планету, то устроят… эту… а, тотальную зачистку каким-то святошам. Они очень хотят вернуться. Ещё они подарили мне этот сидор и несколько вещей из их мира. Показать?

– Покажешь в другом месте, – тут же вклинился сотрудник госбезопасности, но его остановил Жуков, велев бойцу:

– Показывай.

Боец скинул сидор и, развязав горловину, достал длинную кобуру.

– Это автоматический пистолет Стечкина, он может очередями стрелять. И кобура присоединяется, как приклад.

– Как у маузера, – хмыкнул Жуков, вертя в руках кобуру.

Открыв клапан, он достал пистолет, стал с интересом изучать его. Тот удобно лежал в руке, и было видно, что генералу приятно держать его. Потом он передал его командарму, остальным генералам тоже было любопытно, и взял в руки следующую вещь, слушая бойца.

– Это мина…

Все замерли, Жуков застыл, однако Вятов не растерялся, он забрал зелёную вогнутую железку и аккуратно убрал за бруствер, отчего все с облегчением вздохнули и зло посмотрели на испуганного бойца.

– Ещё есть что взрывающееся? – сурово спросил сотрудник госбезопасности, отчего боец отчаянно замотал головой.

– Мне эту мину их командир подарил, капитан Мик Сворок. Говорит, что её дистанционно взрывать можно, по радио. Только эта не взорвётся, он мне показал, как её заряжать и как разряжать. Я детонатор вытащил, вот он, у меня в кармане, в платке. Ещё он мне дал книжечку по этой мине, она называется «МОН-50». Мину ставят против солдат противника, она взрывается и всё выкашивает перед собой на сто метров. Тут всё написано.

– Ещё что есть? – спросил Жуков, с немалым интересом листая инструкцию, замирая и вчитываясь в любопытных местах.

– У них обед был, они немецкими лётными пайками питались, меня вот угостили. Я сказал, что у меня там командир в окопе голодный сидит, так дали с собой, – смущённо пояснил боец, уши его алели, как маки. Тут он встрепенулся: – Ещё товарищ капитан дал мне книгу, об истории этой войны. Как она началась двадцать второго июня сорок первого года на границе и как закончилась девятого мая сорок пятого в Берлине.

Жуков осторожно взял томик книги, где на фотографиях были видны стены Кремля, у которых лежали флаги немецких частей, полуразрушенный Рейхстаг, реющее знамя над ним и сам товарищ Сталин со звездой Героя стоял, держа в руке трубку.

Пролистав книгу, генерал открыл её на последней странице и, найдя в списке строчку о Ржевско-Вяземской операции, дрогнувшей рукой открыл нужную страницу. Казалось, даже воздух загустел от тишины; присутствующие командиры и бойцы даже не дышали, пока генерал читал. Наконец Жуков громким хлопком закрыл книгу и на несколько секунд замер с закрытыми глазами. После чего протянул её майору ГБ и жёстко сказал:

– Парня и всё, что дали пришлые, немедленно в Москву, а книгу лично доставишь в Кремль, я сообщу товарищу Сталину. Он будет ждать.

Жуков первым поднялся на бруствер и, не пригибаясь, зашагал в тыл, его примеру последовали остальные генералы и командиры. Со стороны противника так и не раздалось ни одного выстрела, похоже, иномирцы действительно, несмотря на возраст, воевать умели и не оставили недобитков.

– Эх, Мишка, Мишка, не свидимся, похоже, больше, – вздохнул старшина, когда его напарника майор увёл следом за остальными, сложив в сидор и забрав с собой все подарки чужемирцев. Даже лётные пайки.

Через несколько минут в окоп прибыл ротный с двумя бойцами, их выделили старшине в расчёт вместо потерянного напарника.

– Рассказывай, что тут было, – попросил лейтенант, пока оба бойца устраивались на позиции, раскладывая в нишах пожитки.

Старшина рассказал, и лишь через полчаса к нему на позицию явился полковой особист, чтобы взять подписку о неразглашении, но было поздно, слух о дне окончания войны, как степной пожар, начал разноситься в разные стороны, по всем подразделениям и частям. Его уже было не остановить.