Текст книги "Корейский вариант: Корейский вариант. Время сурка. Сеятель"

Ладно, прочь старые воспоминания, лучше спланируем дальнейшие шаги по прибытию в Пусан. Хочу я там в одно место заглянуть.

Проснулся я от стука в дверь своей каюты. Сонно вопросив, чего надо, услышал ответ матроса, что мы прибыли, можно собираться. Есть свободное место у пирса, тут повезло, можно сразу на берег сойти, минуя лодку. Собрался я быстро, даже умылся, мне тазик с водой принесли, и матрос, что обслуживал меня, держал его, пока я мылся, а потом я снял с его плеча полотенце и вытерся. Дальше, застегнув подтяжки, ремня у костюма не было, собрался и покинул каюту, постукивая тростью сначала по палубе, а потом по трапу. Мы уже причалили, и сходил я одним из последних. В порту горел свет, и у пирса стоял не то таможенник, не то пограничник. Когда дошла моя очередь, тот изучил японские иероглифы на бумаге, явно не разобрав, что там написано, толмача-то под рукой не было, и спросил на корейском, что мне нужно, на что я с сильным акцентом, с японским акцентом, замечу, ответил на том же языке, что прибыл к родственникам. Каникулы у меня. Это того удовлетворило, записал мои данные, поставив отметку о прибытии, после чего занялся следующим пассажиром, что стоял за мной, а я направился прочь, убрав сложенную бумагу в карман. Повезло, что смог купить её у того главы села на острове, в который раз уже пригождается. Да и билет без подобной бумажки я бы не купил. Это, конечно, не полноценный паспорт, но я молод, и иметь подобную замену для школьника вполне мог.

Отойдя, я обернулся, разглядывая слегка освещённый прожекторами силуэт джонки. Как ни странно, именно это путешествие, когда мы шли под парусом, мне понравилось больше всего, лучше, чем на том же углевозе или грузопассажирском судне. Очень понравилось это недолгое суточное плаванье, оставило след в памяти. Такие воспоминания называют приятными. Я весь день провёл на палубе, общался с капитаном, его единственным помощником, местным боцманом или матросами, узнал много нового и интересного, мне всё было любопытно. Да и те, видя такой интерес явно юноши из обеспеченной семьи, легко шли на контакт, объясняли и, если нужно, показывали. А я смотрел на них и завидовал, завидовал их единению с природой, их свободе и их дружбе. Было и такое, команда была как одна семья, хотя в ней и было всего семь человек плюс капитан с помощником. Я за время плаванья даже серьёзно задумывался купить джонку и отогнать её в Пхеньян, подняв по реке, да жить в ней. Между прочим, это не редкость, так многие делали не только в Японии или Китае, но и в Корее. Как такового порта в Пхеньяне нет, но на реке я видел покачивающиеся ряды джонок, а свой дом всё же это свой дом. Но потом быстро отбросил эту мечту, а идея уже в неё трансформировалась. Я же почти военный человек, с началом войны точно стану, какая джонка? Вот потом, если не надумаю возвращаться в Союз, в этом теле поеду впервые, тогда можно вернуться к этой мечте, быть свободным от всего и от границ, ходя в разных водах и морях. Филиппины, Манила, Малайзия, Индонезия, Австралия и остальные города, острова и государства. В Индии можно будет побывать. Интересно же.

Эх, мечты-мечты. Развернувшись, я скрылся в темноте, постукивая тростью. До рассвета немного осталось, всё же ветер сменился, и мы смогли идти под ветром, что было не намного быстрее, чем под двигателем, просто запас хода в топливе был невелик. Однако всё равно чуть быстрее шли под ветром, раз ещё ночью прибыли в Пусан. Кстати, я удивился, узнав, что хозяин джонки, он же капитан, недолго думая поставил на судно обычный бензиновый двигатель от армейского японского грузовика. Это он так модернизацию проводил, раньше у джонки двигателя не было.

Покинув порт, я внимательно поглядывал по сторонам, ограбления тут не редкость, так что нужно держать ухо востро, один раз я уже расслабился, подходя к дому, и дал подкрасться к себе со спины, огреть по голове, сейчас я подобного решил не допускать. И не зря, не успел я далеко отойти от порта и повернуть в одну из улочек – помнится, в той стороне и был рынок, – как заметил, что меня преследуют две тени, причём, в отличие от меня, обходя световые пятна фонарей, всё время держались в темноте. А то, что те повторяют все мои повороты, заставило насторожиться ещё больше. Этого ещё не хватало. Причём я был уверен, что это именно грабители, так как вычислить моё тут появление было нереально, и я был уверен, что меня считают мёртвым. Выжить в той ситуации было просто невозможно, но я сделал это невозможное.

Слегка увеличив скорость хода, я убедился – это за мной, те не отставали, тоже прибавив шаг. Что ж, придётся избавляться от налётчиков. Хм, теперь их трое, ещё один присоединился. Уйдя за угол, я поставил чемодан и, вернувшись к углу, быстро извлёк лезвие из трости. Нож в чемодане был, быстро не извлечёшь, так что воспользуемся клинком. Похоже, не зря я купил эту трость. Встав у угла, чтобы сразу ударить первого, кто появится, я всё же оплошал, преследователь появился так внезапно, что я вздрогнул, никакого шума при движении тот не издавал, и при этом, увидев блеск клинка, свет отразил от дальнего фонаря, закричал:

– Бежим!

Мгновение, и никого не осталось, только удаляющийся топот ног. Подивившись такой молниеносной реакции одного из преследователей, ударить-то я ударил, но уже в пустоту, убрал клинок в трость, в душе порадовавшись, что так никого и не убил, не было у меня к ним никаких чувств, ни злости, ни ненависти, пытался убить только по необходимости, так что, забрав чемодан, я отправился дальше. Гостиница, которую я запомнил рядом с рынком, нашлась не сразу, темнота плохой помощник, однако всё же нашёл. Постучался в дверь. Долго стучать пришлось, пока не загорелся свет и не вышел сонный служащий, он же меня оформил, номер даже показывать не стал, выдал ключи да махнул рукой в направлении лестницы, мол, сам найдёшь, и отправился спать дальше. И ведь не ошибся, я нашёл. Постельное бельё уже было застелено, видимо это был дежурный номер, готовый принять таких внезапных ночных постояльцев. Обустроившись на кровати, я спокойно уснул. Всё же несмотря на ранний подъём и стресс от встречи с грабителями, спать всё равно хотелось, так что я достаточно быстро погрузился в сон.

Внизу на первом этаже было кафе в европейском стиле, мне об этом вчерашний портье сказал, когда ключ выдавал, поэтому я решил утром посетить его. Также тот сообщил, когда оно открывается. Часов не было, чтобы определить точное время, когда я проснулся, но если по солнцу судить, что ворвалось в открытое окно – я так от духоты спасался – и упало мне на лицо, близился десятый час дня. Потягиваясь, я отошёл от окна. Повезло с номером, оно выходило на рыночную площадь, и ведь не разбудил шум, а солнце легло, я стал делать разминочный комплекс, что заняло у меня более получаса, после чего, блестя от пота, накинул на плечо гостиничное полотенце и направился в душ. Он один на этом этаже, и к счастью, две из трёх кабинок были свободны. Так что, заняв одну, я стал, напевая, мыться. Просто окатывался, смывая пот, мыла и мочалки при мне не было. Это тоже одно из того, что нужно будет тут купить, мыло у северян дороже стоило, да и вообще, если сравнить цены севера и юга, разница заметна. Ладно хоть мне как специалисту зарплату довольно высокую назначили, жить можно, даже общественные бани трижды посещал. Хотя и тазика на дому хватало, да и душевые на аэродроме есть, я там частенько бывал, смывал пот после жаркого дня, учёбы и тренировок с молодыми пилотами.

Выйдя из кабины, я нос к носу столкнулся с девушкой, может, на пару лет старше меня. Причём то, что я был обнажён, а мои вещи стопочкой лежали на скамейке, её нисколько не волновало, уперев руки в бока, та в одном красивом ажурном женском белье, белом, которое просто шикарно смотрелось на её теле, с полным возмущением смотрела на меня. Полотенце, которым я повторно вытирал волосы, тело уже вытер, тут же перекочевало на уровень бёдер.

– Оп-па, – только и сказал я, на что девушка зашипела:

– Ты читать умеешь, остолоп?! На входе ясно написано, что сейчас женский час для душа.

– Я думал, он мужской, женский на другой стороне коридора, – несколько растерянно пробормотал я, продолжая удерживать полотенце у паха. Не видел я никаких табличек, не говорить же этой красавице об этом.

Честно говоря, меня женским телом не удивишь, тем более та была почти одета, хотя бельё больше демонстрировало, чем скрывало, и, как мне кажется, это было сделано модельерами специально. А прикрывал из-за реакции организма, всё же девушка была на удивление красива, и я не ошибусь, если скажу, что кто-то из её родителей европеец. Так что реакция моя на неё была вполне естественная, что, видимо, девушку забавляло. Судя по влажным волосам, именно она находилась в соседней душевой, когда я сюда пришёл. Стопка вещей на одной из лавок и лежавшая расчёска, та расчёсывала свои длинные волосы, когда я вышел из кабинки, подтверждали это.

Тут та на меня задумчиво посмотрела и сказала, протянув:

– Где-то я тебя видела.

Несмотря на то что я сразу напрягся, ответил ей легкомысленной фразой, чтобы отвлечь:

– А ты красивая.

Скептически осмотрев меня с ног до головы, та ответила:

– И не надейся. Собирайся и проваливай.

Пожав плечами, я убрал полотенце, на что та густо покраснела и, слегка отвернувшись, изредка косясь, наблюдала, как я надел бельё, потом брюки, накинул подтяжки и, надев туфли, покидаю помещение душа, накинув полотенце на плечо, не забыв прихватить грязное бельё. А закрывая дверь, услышал в спину возмущённое:

– Пф-ф!

Дойдя до номера, я отрыл дверь ключом, он в кармане брюк был, и стал быстро собираться. Всё сложил в чемодан, но покидать номер пока не стал, хотя опасение разоблачения присутствовало. Поэтому накинув рубаху и жилетку – эх, не хватает карманных часов, так бы красиво цепочка из кармашка свисала, – я спустился и, сделав заказ, стал его ожидать. А минут через восемь в кафе спустилась и девушка. Облегающее, казалось бы, без единого шва платье смотрелось на ней восхитительно, так та ещё и накраситься успела. За пятнадцать минут с момента нашего расставания всё это проделать? Помню я свою жену во время сборов… Эта девочка настоящий монстр по скорости. Рядом с ней шёл мужчина, лет сорока на вид, европеец, с красивым лицом киноактёра, но в слегка мятом светлом костюме.

Устроились они за три столика от меня, но как делали заказы, я не видел. Мне принесли первое блюдо, куксу, и я отвлёкся. Сели они так, что я был сбоку, и, если повернуть голову, могли бросать на меня взгляды, что и делали время от времени, причём девушка что-то рассказывала спутнику, изредка заливисто смеясь. Красивый смех, его можно слушать вечность. Тряхнув головой, я изумился себе – это что, я влюбляюсь? Знакомые симптомы, у меня так с женой было, летать от любви хотелось. Нет, и так летал, профессия обязывала, но я в переносном смысле. Да и мысли мои эта красавица занимала, такая не могла не занимать, слишком эффектная девушка и, похоже, знает об этом. Говорить о ней «знающая себе цену» язык не повернётся.

Я уже закончил с первым блюдом, приступил ко второму, а это было сунде – свиная кровяная колбаса с лапшой из крахмала либо рисом, в данном случае с рисом, – когда за тем столиком разговоры стихли, при этом я стал объектом пристального внимания. Теперь меня рассматривали уже не как бы между прочим, мимоходом, а пристально, изучающе и с… узнаванием? А когда мужчина, выдернув салфетку из-за воротника и бросив её на стол, встал и направился ко мне, я напрягся ещё больше. И чего я из гостиницы не ушёл, когда была такая возможность? Перемудрил.

– Разрешите? – вопрос был задан на английском, причём что-то с ним было не так, хотя звучал он вроде как правильно. А, понял, в нём не было того ужасного гундосого американизма. Похоже, я сейчас слышу классическое британское произношение.

– Простите, я не понимаю? – сделав озадаченное лицо, сказал я, откладывая палочки и кусочки колбасы. Очень вкусно, между прочим, ел я с удовольствием, только вот сейчас уже не мог думать о еде.

– Вы не говорите по-английски? – присаживаясь, перешёл тот на корейский, причём достаточно неплохой, хотя видно по акценту, что он ему не родной.

– К сожалению, он мне не дался, сам я японский изучал, вот учусь там на первом курсе технического университета Токио, недавно приплыл, сегодня отправляюсь в Сеул, у меня там родители, родственники.

– Странно, вы так похожи на одного корейца, что нас даже смутила подобная схожесть.

– Это вы про Пака, что перелетел на самолёте к северянам? Как же, не раз слышал. Фото я его, к сожалению, не видел, но мне говорили, что мы с ним чем-то схожи. Меня уже дважды проверяли. И когда сходил с борта пакетбота, тоже. Мы просто похожи. Кстати, разрешите представиться, Ли Си Цин.

– Похоже, я действительно ошибся.

– Можно вызвать полицейских, – пожал я плечами. – Они проверят. Надо самому к ним сходить, чтобы мне выдали бумагу, что я не Пак, а просто похож на него.

– Извините, если помешал.

Тот встал и направился обратно к своему столику, а я продолжил прерванный завтрак. Вот только вкуса почти не чувствовал. Британец же, вернувшись за столик, отрицательно покачал головой, на что девушка задумчиво посмотрела на меня, а я уткнулся в тарелку, заканчивая с завтраком. Попив чай, я расплатился и направился наверх, та парочка проводила меня заинтересованными взглядами. Так-то я планировал оставить чемодан здесь, а сам бы прогулялся на рынок, покупая всё, что мне нужно, но теперь возвращаться я уже не собирался, так что, сдав ключ и не требуя вернуть деньги, пусть думают, что я ещё не съехал, а вернусь, опираясь на трость и покачивая чемоданом, направился на рынок. Там прикупил для начала большую, криво сплетённую корзину, а потом натуральные обноски. Купил посуду, мыло с полотенцем. Много что взял и, уйдя в сторону, переоделся в обноски, замотав голову материей вроде шляпы, натуральный крестьянин из бедняков, что едва сводят концы с концами. Одежда грязная, рваная, так я ещё ноги и лицо с руками испачкал, а то слишком чистые. Чемодан убрал в корзину, уместился как раз, специально по размеру подбирал, костюм с туфлями я аккуратно сложил и убрал в чемодан, а продовольствие и остальное – обратно в вещмешок. Я достал его из чемодана, теперь он нужен.

Побывать в Пусане я решил не просто так, а собирался к деду. Да, у Муна есть дед. Я больше скажу, у отца Муна было множество родственников, которое проживали в том числе и в Пусане. И надо сказать, семья Пак была достаточно знатной, дворянами, если откровенно говорить. Из янбанов, древнего дворянского служивого сословия. Вот только отец Муна порвал все связи с отцом, и причина была в жене. То есть она ему была не ровня, но он влюбился и женился вопреки воле отца и семьи. Я бы тоже так поступил, мать у Муна была настоящая красавица, хотя и из крестьянок, умница, а на ту, что ему в жёны подобрали, без слёз не взглянешь. Отец Муна немного по-другому сказал, описывая, какие у него взаимоотношения с семьёй, тогда ещё десятилетнему Муну, когда тот вопросы начал неудобные задавать, никаких взаимоотношений не было, но всё же семья у Муна по сути была. Ладно родственники матери, их в Корее действительно не было, ну если только дальние, а так эмигрировали, правда ни Мун ни я не знаем, куда, вроде как в Южную Америку, но так это или нет, не скажу, не в курсе, а с родственниками отца я уже объяснил ситуацию. Я хотел просто посмотреть на них, как живут, чем существуют, чтобы быть в курсе, не люблю оставлять за спиной такие непонятные истории. Мун, вон, тоже к ним не пошёл, когда с ним беда случилась, а теперь это нужно оставить на потом, пора уходить из города, и как можно быстрее. Так что корзину на плечо, и идём прочь. Сверху в корзину я нагрузил навозу, сам помазавшись им. Идеальная маскировка.

Из города удалось уйти без проблем, влился в группу выходящих. Естественно, не по основной дороге, там золотари, а я под него маскировался, не ходят, у них свои тропки. Тут же ходили крестьяне, что на рисовых полях работали. Они ещё засветло покинули окраины, и иногда им дети или родственники носили поесть, вот я и влился в толпу такой молодёжи или детей, редко мелькали пожилые. Кто с узелками, кто с корзинками. Я своей громадиной за спиной тоже привлекал внимание, но не так сильно, как мог. Так что покинул город – лишь раз патруль в стороне на глаза попался – и стал удаляться. Не знаю, что творилось на главной дороге на въезде в город, я не видел те места, далеко был, но у нас здесь было тихо. А так я шёл по тропинке, толпа уже схлынула, еду носили тем, кто близко работал, кто далеко, утром с собой её несли, однако ничего, шёл дальше, и никто на меня не обращал внимания. Пару раз примечал встречных, из беженцев-бродяг. Кстати, я совсем недавно узнал, что вот эти бродяги, что сейчас мне встречались, или когда я ещё со своим новым телом знакомился, в основном северокорейцы, те, кому не нравилась власть под предводительством партии коммунизма. Откровенно скажу, северяне тут действительно излишне закрутили гайки, вот от них и бежали, сам я это не одобряю, но даже в Советском Союзе, где тоже не всё так просто, ладно хоть меня это не коснулось, было в послевоенное время проще и легче. Лозунг «кто не с нами, тот против нас» тут чуть ли не девизом к расстрелу стал. Причём южане вели себя, как мне кажется, ещё хуже. Вообще в Корее, в основном Южной – северяне другим головы поднять не давали – было столько партий, от коллаборационистов до леваков и коммунистов, что чёрт ногу сломит. Отец Муна пытался его в этом просветить, чтобы хотя бы понимал, что и как, но ни Муну тогда, ни мне сейчас это было не интересно. Я вообще к политике равнодушен, понимаю её полезность, но… брезгую, что ли? Да и не нужна она мне, я не разведчик, я лётчик.

Уйдя с тропинки, вернее свернув на другую, я направился к трассе. Дело в том, что мне нужно было её пересечь, аэродром находился с другой стороны. От своего наспех обдуманного плана угнать самолёт на том же аэродроме я не отказывался, да пока, откровенно говоря, ничего другого в голову не приходило. Из памяти Муна я знал о ещё двух аэродромах да трёх площадках, где садятся или взлетают самолёты, но они были слишком далеко, что мне не нравилось. Тут просто ближе было, хотя я и понимал, что второй раз может и не получиться. Вполне вероятно, после моего первого угона на аэродром охраны понагнали, да и вообще усилили контроль и безопасность, в этом случае угнать самолёт не предоставляется возможным. Не удивлюсь, что там и зенитки появились, так вдарят при взлёте, конфетти вниз посыплется. Хм, с мясом. Но разведать, есть возможность угнать или нет, это можно, даже желательно. Если нет возможности, идём дальше, до других аэродромов. Тут уже выбора не было.

Попытка перейти через трассу сразу не задалась, шли сплошным потоком армейские грузовики и другие машины. Такое впечатление, что целая часть передислоцируется. Хотя нет, чтобы часть была, требовались машины с имуществом, тяжёлым вооружением, а у этих кузова солдатами набиты. И там, где они открыты, и где тентованные, тенты у задних бортов открыты были, я видел только солдат внутри. Видимо, что-то случилось, потому как мелькали машины с полицейскими, а если они действовали совместно, это означало карательную акцию или облаву. Вон, восстание на острове Чеджудо до сих пор продолжается, и там вывесили северокорейские флаги. Там тоже каратели действуют, насколько я помню рассказы наших лётчиков. Один вообще умудрился дотянуть на разбитой машине до него, надеясь на помощь, и выпрыгнул. Сначала у них полгода в плену просидел, в яму его сунули, потом у южнокорейцев побывал, и в конечном итоге у американцев. Два с половиной года, пока его не обменяли на американских лётчиков. Так что повстанцам, что подняли восстание на острове, я не доверяю, пример с тем лётчиком показателен.

Перейти тут дорогу не было никакой возможности, так что я направился дальше параллельно ей. Кустарника тут не было, высокая трава, позволявшая укрыться, а дальше и было то место, где меня сбили на грузовике, место, где я двух американцев убил, уже позади осталось, стороной обошёл. Заметив вдали, как двое так же бедно одетых крестьян скрылись со своими немудрёными немногочисленными пожитками в кустарнике, направляясь в сторону дороги, я последовал за ними. Не успел войти в этот кустарник, надо сказать совсем хилый, небольшой и практически просматриваемый со всех сторон, как услышал окрик:

– Стой!

Замерев и повернув голову, я с некоторым удивлением посмотрел на двух солдат южнокорейской армии, причём на касках были белые полосы – патруль. Те держали в руках винтовки «Гаранд», причём с примкнутыми штыками, что заставило меня слегка удивиться. При этом штыки были чем-то измазаны, и я как-то сразу понял – кровь, свежая. Со штыка, набухнув, сорвалась тёмно-красная капля. Убили? Кого? Тех крестьян? Получается, это каратели. У южан, насколько я слышал, были партизаны, действовали исподтишка, но мне такие не встречались, и я откровенно скажу, эти двое на партизан похожи не были. Форма идеально сидела, и всё, что положено, было на месте. Так форму можно разносить только долгой ноской, подшивкой. Нет, солдаты настоящие. Вот только что им отдали за приказ, отчего они так действуют?

– Стою, – почти сразу ответил я на приказ и заныл: – Дяденьки, отпустите!

– Иди туда, – махнул стволом винтовки один из солдат, щуря и без того узкие злобные глазки.

– И корзину поставь, – велел второй, продолжая держать меня на прицеле.

Что меня удивило, солдаты опытные, видно по ухваткам, но когда я снимал корзину со спины, перекидывая скрученную как жгут материю старой простыни, исполняющую роль ремня или верёвки, через голову да наклонялся, то скосил взгляд на то, как они держат оружие. Так вот, что мне показалось странным, пальцы были на ложе, спусковые крючки они не трогали. Не хотят шуметь? Даже невольно? Оттого и штыки в крови? Мародёры? Вот уж сомневаюсь, убивать крестьян за их обноски даже такие мародёры побрезгуют. Нет, тут что-то другое. И вот так поглядывая на солдат, отчего-то зажившая рана на голове заныла, видимо в предчувствии неприятностей, я направился чуть левее, подальше от дороги. Причём заметил несколько полос, кажется, тут кого-то волокли. Не одного. Да и на некоторых листьях и сухих веточках виднелась уже запёкшаяся кровь. Ситуация ещё хуже, чем я думал.

Когда впереди мелькнули грязные пятки чьего-то тела и засерели пятна одежды, у меня холодок по спине как будто прошёлся, и, уловив движение, а точнее, хруст ветки, громкий, как щелчок, я резко ушёл в сторону, отчего мощный выпад вперёд штыком пришёлся в пустоту. А я, уже держа одной рукой ствол винтовки, другой ударил «гусиной лапкой» в горло солдата, отчего тот схватился за шею и, упав, стал хрипеть, а я, бросив винтовку, метнулся ко второму, что стоял к нам спиной. Видимо, окрестности осматривал и прикрывал напарника и сейчас разворачивался на шум. Убил я его так быстро, применяя те приёмы борьбы, что столько заучивал, и внезапно, что для самого стало неожиданностью. Всё на автоматизме, разумом практически не участвуя. На злости, адреналине и ненависти. В мыслях у меня стоял крик души. За что? За что хотели убить меня и убили этих крестьян, что лежали в яме? В общем, подбил ему ноги и одним движением сломал шею, заваливая тело на себя. Фактически своей массой солдат и сломал себе шею, я лишь слегка помог. После этого выбравшись из-под тела, я перекатился к первому солдату и ребром ладони прекратил его мучения, сипения и бульканье, хотя лучше бы помучился. Тут из кустов, судя по звуку метрах в двадцати от меня, зло зашипели, причём на английском:

– Хватит шуметь, наблюдатель передал, объект близко! Все замерли.

– Это ещё кто? – скорее не прошептал, а беззвучно пробормотал я.

Дотянувшись, я отстегнул гранатный подсумок и достал две гранаты, что за модель, не знаю, круглые, с запалами и скобами да надписями по-английски. Кажется, британские, южанам вооружение всё же кто только ни поставлял. Вон, у них часть оружия японского ещё есть. Подполз ко второму солдату и у него достал две таких же гранаты. Дальше немедля пополз на звук, услышав повторно злое:

– Я сказал не шуметь!

Как тут не пошуметь, если листва и ветки сухие лежат? Видимо, кто-то уловил или заметил моё движение. Поэтому медлить я не стал, а то ещё поймут, что это не кордон, что отлавливал крестьян-свидетелей. Не знаю, что тут происходит, да и, откровенно говоря, не хочу знать, в небольшой ложбинке, почти овражке, куда меня вели, лежало с десяток тел корейцев, причём, судя по одному телу, молодой девчонки, её успели изнасиловать. Поэтому, подготовив гранаты – положив их перед собой, я стал выдёргивать предохранительные кольца и швырять гранаты веером перед собой. Если даже никого не зацепит, то засаду, а это явно засада на кого-то, точно сорвёт. Хоть так отомщу за всё.

Гранаты были наступательные, разлёт осколков не такой и большой, поэтому после броска я сразу рванул к своей корзине, краем глаза замечая, как неподалёку привстаёт травяной холмик, оказавшийся очередным солдатом, судя по оружию, стоявшему на сошках, тот был пулемётчиком. Причём по массивной фигуре на субтильного корейца он мало был похож, лица, жаль, не видно. Я же, подхватив корзину, побежал дальше, и когда как раз взбегал на дорогу, с корзиной перед собой, а трасса была странно пустой, да ещё вблизи доносился рёв мотора легковой машины, как позади загрохотали гранаты и стали доноситься крики боли и тревоги. Я едва успел перебежать полотно перед начавшей резко разгоняться машиной. Смог без последствий прыжком уйти на противоположную обочину, летя по скату. А водитель правильно поступил, в подобных ситуациях нужно не тормозить, а ускоряться, чтобы уйти от засады. Бой приемлем, если транспорт повреждён, чего сейчас не произошло. По машине, по-моему, вообще не стреляли, настолько неожиданными были для засады мой рывок к дороге и разрывы гранат, произошедшие почти одновременно. Меня только одно смутило, перебегая дорогу, я успел рассмотреть на переднем пассажирском сиденье того европейца, который ко мне подходил в ресторанчике на первом этаже гостиницы, а уходя в прыжке с дороги, рассмотрел и красавицу на заднем сиденье автомобиля. Были они там не одни, но кто ещё, не рассмотрел, неизвестный сидел с другой стороны машины. Это красавица с того борта, где я находился. Силуэт не спутаешь, точно она. Причём память зафиксировала фрагмент картинки, как та смотрит на меня большими испуганными, но такими прекрасными глазами.

Перекатившись – корзина катилась рядом, вываливая содержимое, – я почти сразу остановил падение и, быстро собрав всё, что выпало, убирал обратно в корзину, да тут только и были что чемодан, вещмешок да трость, и побежал вдоль дороги, уходя вглубь кустарника, что с этой стороны тоже разросся. Причём куда в больших масштабах. Я вовремя упал в выворотень от корней, потому как кто-то с дороги явно наугад стал поливать из пулемёта кустарник, одна пуля звонко щёлкнула по стволу деревца совсем рядом, а неизвестный пулемётчик, выпустив магазин – кажется, это был тот же «Бар», что я видел у солдата, – замолчал. Засада явно не удалась. Я же пополз дальше. Кто-то может подумать, что я совершил глупость, вот так перебегая дорогу под неизвестным количеством направленных на меня стволов, под прицелом, но нет, я поступил так осознанно и обдуманно. Для начала, хотя для засады моё появление и бег стали неожиданностью, но стрелять они не стали, как я и рассчитывал, это обнаружит засаду. А тут не успели они обдумать, что происходит, как начались разрывы гранат. Не думаю, что те кого-то задели, хотя, судя по крикам и стонам, раненые, а возможно, убитые всё же есть, но факт неожиданности сыграл роль, засада не удалась. Вот и пулемётчик, проявив эмоции, наверняка тоже уходил. Засада явно тайная, значит, и уйти они должны так, чтобы не оставить следов. Вот уж что невозможно, там их столько, любому криминалисту станет понятно, что вообще произошло. А я уходил подальше, пользуясь любой возможностью укрыться, и, похоже, да точно, преследования нет.

А вообще меня удивило, что те тревогу сразу не подняли. Всё же гранаты – это не молекулы, чтобы их не увидеть и не услышать, глухие шлепки и удары, одна граната, попав в ветку, отскочила, они не могли не слышать, но молчали, хотя уже должны были осознать, что всё, ни о какой засаде и речи не могло идти. У меня тут только одно предположение, они впали в ступор, всё же подобная неожиданность тоже бьёт по нервам. На это я тоже рассчитывал, решившись перебежать через дорогу. Шесть секунд на осмысление солдатам, пока горели запалы, и шесть секунд мне, чтобы, схватив корзину, добежать до дороги. Для кого эти шесть секунд мгновения, для кого – часы. Ну, а причина такой моей безголовой наглости – в безысходности. Кустарник, где расположилась засада, был небольшой, с одной стороны дорога, с трёх – поля. Расстреляют в отместку издали, поэтому единственный шанс спастись и не попасть в переделку – это перебежать через дорогу, что я и сделал. Вот тут кустарника и небольших деревцев было куда больше, есть где спрятаться. По засаде скажу так, я сам не специалист, но ставил её явно профессионал. Обычно глядишь в сторону густых зарослей, вроде тех, по которым я сейчас полз, а не на эту рощицу, просматриваемую практически насквозь. Вот я тоже обманулся, попав в засаду. Сейчас бы лежал в том же овражке, как и остальные. Эх.

Бежал я почти всё время с того момента, как пулемёт смолк и наступила тишина, удалившись от места засады километра на четыре. От дороги, впрочем, тоже ушёл. Тут я скинул корзину – она так и висела за спиной, – придерживая за дно руками, и, устало привалившись к ней, отдыхал. Так бежал, что дыхание умудрился сбить, хотя мои постоянные тренировки, а также пробежки укрепили меня. Однако стресс, выделенный адреналин, тяжесть поклажи сделали своё дело, сбил-таки дыхание. Вот так сидя, поглядывая по сторонам, дальше виднелись крыши какой-то деревни, я вытирал пот со лба, размазывая маскировку, и размышлял. Не знаю, узнали ли меня те, кто сидел в машине, откровенно скажу, что сомневаюсь, но на тот аэродром я не пойду, логично ждать меня там. В этой ситуации поговорка про попадание двух снарядов в одну воронку не работает, вполне можно устроить засаду. Раз угнал один раз самолёт там, могу и во второй раз попытать удачу. Тем более опознав меня в ресторане, вполне могли отправить информацию дальше, и местная правоохранительная служба будет ориентирована на мои поиски. Я, конечно, не понимаю причин той засады, да ещё на старых знакомцев, которые непонятно какую роль тут играют, но отходить от своих планов ради чужих игр не собираюсь. У меня свой путь, чужих там нет. Даже близко не стояли.