Текст книги "Офицер разведки"

– Товарищ подполковник, – обратился к комполка Лоскутов. – Мы ночная разведка, подготовлены к ночным полетам.

Еще бы старлей не возмущался. Тот с напарником лично подписывался под приказом Михайлова, запрещающим полеты в дневное время над передовой. Только под его личное одобрение, которого тут и рядом не стояло, а под трибунал Лоскутову не хотелось категорически. Да и подготовка у того довольно редкая и специфичная, с ночными полетами.

– Старлей прав, без приказа комфронта Михайлова мы не имеем права днем проводить проверку.

– Бред не говорите, – разозлился подполковник. – Вас мне прислали по запросу в штаб нашей Воздушной армии.

Мы с Лоскутовым переглянулись и так же посмотрели на подполковника.

– А мы тут причем? – спросил я, летчик мне делегировал переговоры, тот званием не вышел. – Наша пара вообще-то за отдельной разведывательной эскадрильей числится. В штат вашей армии не входит, прямое подчинение штабу фронта.

– Вы что, майор, не знаете, что такое приказ старшего по званию?

– Прекрасно знаем. Вы кто вообще?

– Я командир истребительного авиаполка, подполковник Шарапов.

– Так вот, товарищ подполковник, тут вы никто и звать вас никак. Чихать я хотел на ваши приказы. Вы это поняли?

Тот несколько секунд смотрел на меня, но не взорвался, а повернулся к начальнику штаба полка и велел ему:

– Свяжись со штабом армии. Что-то больно борзые они. Как бы действительно чего не вышло.

Связались. Не со штабом фронта, а со штабом Воздушной армии. Вот только проблема, пока я помогал с чисткой тылов, нашу старую армию вывели в тыл на пополнение и комплектование, а передали новую. Там нас не знали. Поэтому приказ повторили в матерном виде.

– Я прошу дать связь со штабом фронта.

– О, уже просит? – хмыкнул комполка. – Обойдетесь. Готовьтесь к разведывательному вылету.

– Без приказа комфронта Михайлова не могу. Я уже дважды через трибуналы проходил, третьего мне не надо. Вы можете написать приказ в письменной форме, чем возьмете всю кару карающих органов на себя, сняв с нас ответственность.

– Обойдетесь без приказа, – рявкнул тот, видимо чуйка на неприятности у комполка все же была, и подписывать подобное тот явно не хотел.

– Не будет приказа. Не будет вылета, – пожал я плечами.

– Арестовать, – рявкнул тот.

– Ну трибунал так трибунал, – снова пожал я плечами, не акцентируя на том, кому он грозит.

Вот так сдал ремень с кобурой бойцам охраны аэродрома, документы тоже забрали и отвели на офицерскую гауптвахту. Та неожиданно тут была. Лоскутову я посоветовал поступить так же. Второй летчик, лейтенант Павлов, у самолетов был, следил за заправкой. Я же устроился в полуземлянке и с помощью «Глаза» наблюдал за тем, что дальше будет. Додавил комполка обоих летунов, в качестве летнабов посадил своих офицеров, и обе машины поднялись в небо. Странно, у него что, среди своих летчиков нет, подготовленных разведчиков? Подозрительно все это. Дожидаться возвращения разведчиков я не стал, судя по тому, как те взлетали отдельно, у каждого свое задание было. В общем, уснул. Привычная бессонная ночь, еще этот перелет, когда отдыхать должен. Отдохнуть мне надо. Вот и отдыхал.

Проснулся, когда целая толпа офицеров ко мне ввалилась. Некоторые знакомые, из моей наземной охраны. Значит, уже перебазировали. Потягиваясь, я сел на нарах и спросил:

– Сколько времени?

Оказалось, семь вечера. В общем, меня взяли под белы рученьки, вернули оружие и документы, посадили в машину и повезли сразу в штаб фронта. Там жилую комнату выделили в частном доме, штаб стоял в небольшом польском городке. И только утром я узнал все новости. Штаб Воздушной армии действовал через голову штаба фронта. Да, им был передан приказ даже не дышать в сторону моей пары истребителей. Нашли этот приказ в стопке принятых сообщений. Даже не вскрытый. Арестовано командование полка, похоже до штрафбата их доведут. Арестован начальник секретной части Воздушной армии, это его обязанность довести приказ до кого следует. Генерал-майор, что продавил использование моей пары своей властью и чином, потерял погоны. Из генерал-майора стал просто майором. Получил пинка под зад в управление ВВС, с припиской «превышение должностных полномочий». Михайлов был в ярости, только карал, не миловал. Я тоже был зол. Немцы как с цепи сорвались. В общем, Лоскутов и Павлов из боевого вылета не вернулись, и прикрытие из двух пар истребителей не помогло. Их тоже в землю вогнали. Немцы отлично знали, что это за машины, и за их уничтожение летчикам люфтваффе серьезные блага полагались. А как опознали их, да еще в тылу у себя, подняли что смогли. Наши узнали о таком нетипичном использовании истребителей-разведчиков именно из воплей немцев в радиоэфире. Радостных воплей. Быстро провели расследование и получили не ту информацию, на которую надеялись. Немцы праздновали не зря, никакой ошибки не было. Михайлов за сердце схватился, думал, я там сгинул, но меня нашли на гауптвахте. В общем, он был в такой ярости. Погоны летели со свистом. В общем, пострадали почти два десятка человек. Тех, кого я ранее описал, уже серьезно получили свое.

Самое отвратительное в этой ситуации – потеря опытных летчиков, имеющих большой опыт ночных полетов, и самих самолетов. Редкого, надо сказать, типа. Их немного выпустили. На фронте мало осталось, большинство в авиашколах. Эти-то два наши интенданты с большим трудом достали. Есть пока ПО-2, но это слабая замена, что штаб фронта прочувствовал сразу, я уже начал работать. Не сравнить легкие бипланы-тихоходы и истребители с хорошей скоростью. Пока информация доходила до штаба фронта, она успевала устаревать, события-то на передовой быстро менялись. Наши снабженцы с ног сбились, искали замену, но большая часть самолетов были потеряны ранее, и они не выпускались. Я всего две ночи на ПО-2 полетал, пока меня не пересадили на Пе-2, пикирующий бомбардировщик с опытным экипажем, у которого большой налет в ночное время суток. Вместо штурмана сидел. А удобно, тут даже складной столик сделали, чтобы наносил метки на карту. И дальность больше. Хотя скорость и подкачала, чуть меньше, но мне так даже лучше, успевал карту разрисовать. Так что сообщил своим, что меня устраивает этот самолет, снабженцы вздохнули свободнее. Они нашли латаный-перелатаный «Як» и договаривались его получить по бартеру, а тут свернули переговоры. Уже не надо.

Немцы, понятно, каждую ночь, как мы летали над передовой, пытались нас перехватить. И зенитками засады устраивали, и истребителями-ночниками, целая эскадрилья действовала, а я наводил наших ночников на них, но удавалось уйти. Тем более я предложил, а чего пустыми лететь? Лучше с бомбовой нагрузкой уходить в вылет. Скинули на сладкую цель бомбы, и можно разведку вести. Идея понравилась. Меня сначала штурман учил бомбометанию в теории, а потом я уже практику получал. Между прочим, с каждым разом все лучше и лучше получалось, пока не стал наводить точно на цель. Нашими целями были в основном артиллерийские батареи, склады боепитания и штабы. Два самолета мы потеряли. Нет, их не сбили, просто настолько побитыми возвращались, что их на запчасти пускали, и новые «пешки» выдавали. Именно что новые, прямо с завода, и числились те за разведывательной эскадрильей. А экипаж как заговоренный. Ну я-то понятно, но у командира борта и стрелка тоже ни царапинки. К слову, сам я в третьем разведывательном отделении штаба фронта числюсь, заместитель командира отделения. Это информационное подразделение.

Сентябрь так и пролетел, октябрь пошел. Наш фронт уже стоял на берегу Одера, несмотря на отчаянное сопротивление немцев, дошли, уже брали город Штеттин, ту его часть, что на нашей стороне. Вообще на севере мы сильно опаздывали по сравнению с фронтами, что южнее наступали, но к сентябрю выровнялись. До Берлина остались считанные километры. Около сотни. Румыния вышла из войны, и финны на днях тоже. Причем без потерь, сразу став нашими союзниками. Бесит. Все же в Кремле сидят политические проститутки. Тьфу на них.

Какие еще новости? Михайлов получил маршала и вторую Золотую Звезду Героя. Было за что. В остальном воюем, и я мечтаю дожить благополучно до конца войны, что было бы неплохо. Анна все же ответила на мои письма. Да, я был прав. Она писала, но письма не доходили. Да и не возвращались, с отпиской, что адресат не найден, и та думала, что я просто не хотел отвечать. Она подтвердила, что сына забрала, впрочем, это мне еще на Лубянке сообщили. Эти все знают. Живет в Москве, работает в военном госпитале. С мужем разбежались. А тот в нее стрелял, пьяным был, заревновал. Такое даже с терпением и всепрощением Анны простить сложно. Оборвала все с ним контакты, и недавно бракоразводный процесс завершился.

Также я получил еще две награды. Меня нагнал орден Отечественной войны первой степени и новый, это был орден Суворова третьей степени. Я уже стал полным кавалером орденов Отечественной войны, хочу стать и полным кавалером орденов Суворова. Михайлову намек дал. До конца войны не так и долго, надеюсь, успею заработать, благо летаем каждую ночь, редко непогода мешает. Еще меня в середине сентября нашел подполковник. Тот, из отдела кадров, что на меня орал. Полковник из разведотделения Второго Украинского фронта пропал с концами, как и его командир, генерал, у которого рука отнялась. Причина моих поисков та же, убрать проблему, что я на него навесил. Ссыкун. У него командировка на несколько дней, главное понимающий, узнал про драгоценные камни, привез двадцать штук. Крупные изумруды, не обработанные где-то нашел, так что убрал проблему, что я, не человек? Не жалко его, понятно, за дело получил, но тот заплатил, и я провел лечение. Все честно. Так что уехал обратно тот довольный. Жаль, камни есть, а обработать все некогда.

Самое главное, первого октября, когда началась десантная операция, мы пытались занять плацдарм на той стороне Одера… И меня похитили. Нагло, красиво, да просто великолепно. Я в восхищении.

Очнулся я от привычного гудения моторов. Только шум не «пешки», к которой привык, кажется, это «Юнкерс-52», у него такой знакомый надрывный гул, не спутаешь.

А что я последнее помню? Так, авария на переправе, встречный мощный американский грузовик, сталкивая машины, врезался в нас, мой внедорожник лег на бок, и мы полетели в воду, под начавшуюся перестрелку. Тут меня крепко и больно схватили за ногу, резко дернув вниз, укол в бедро, и сознание почти сразу уплыло. Мы в шестидесяти километрах от передовой были, у штаба фронта, рядом один из притоков Одера. Красиво все проведено было, я в восхищении. Причем стоит отметить, что к ноябрю на меня еще три покушения состоялось. Тот случай со стрелком на водонапорной башне не считаю. Хотя этот случай позволил усилить мне охрану, даже прибыли сотрудники из Москвы, по просьбе Михайлова, и их усилили ротой НКВД. То есть меня охраняли порядка трех сотен солдат и офицеров и пять единиц бронетехники. Это на земле, а вот в воздухе все на свой страх и риск. Да и ничего сделать те не могли. Однако и с такими силами перехватил несколько групп ликвидаторов, и все же допустили попытки выполнения в трех случаях.

В первый раз были два пулеметчика с МГ-42. В результате восемь убитых из охраны, меня амулет спас. Потом четыре снайпера с разных точек работали. Чудом выжил. И наконец, третий случай, минеры-подрывники работали, заминировали дорогу, по которой мы ехали. Изувеченный бронетранспортер, в котором меня везли, отлетел в сторону, кувыркаясь, из него я один живым выбрался, даже не контузило, что многих поразило. Меня уже откровенно стали считать заговоренным. Только погибших тогда было двадцать два. Так что меры охраны драконовские были приняты, я по сути заложник – туда не ходи, сюда не ходи. Понимаю, что нужно, просто удивляет, что с таким-то контролем – и вот удалось похищение. Не убийство, что все же легче провести, а именно похищение. И оно удалось. Похоже, боевые пловцы работали. Любопытно, как сделали, что я не захлебнулся, когда сознание потерял? Меня же так и тянули ко дну, удерживая. Это было последним, что я запомнил.

Кстати, посмотрим, кто тут еще кроме меня? Вот так я чуть приподнял веки и через щелочки глаз стал изучать салон самолета. А вот тут я серьезно испугался. Не ощутил на себе двух амулетов, защиты и «Глаза». Видимо, приняли за украшения и сняли. Где я их теперь искать буду? Ничего, найду. Тут просто деваться некуда. Хорошо, что документы и награды не потерял, они на парадной форме, а та в хранилище, сам я обычно ходил в летном комбинезоне без погон. Да и не нужно мне это ничего, с такой охраной доступ к моему телу проходил по особому разрешению. Черт, да командир моей охраны в звании подполковника был. Похоже, это не диверсанты. В салоне сидело четверо солдат СС, в серой полевой форме, вооруженные МП-44, они конкретно охраняли меня. Также сидят несколько офицеров. Всего девять человек, я десятый, лежу на полу связанный. Руки связаны спереди, у локтя тоже, тело затекло, я руки и ноги по сути не чуял. В общем, та еще ситуация, и стрелять направо и налево нельзя. Тут видимо заметили, что я очнулся. Скорее всего по движениям глазных яблок. Раздался гортанный окрик предупреждения, и один из офицеров подошел и сделал мне укол. Похоже, перевозить меня в сознании сильно опасались.

Это снотворное, я почуял, как проваливаюсь в сон, но не в этот раз. Я чуть отжал пальцы от веревок, отчего небольшое свободное пространство появилось, и вызвал амулет-диагност, успел провести диагностику. Была остаточная гадость в крови, так что сменил диагност на лекарский амулет и почистил печень и почки, перед тем как новый укол сделали. В общем, эта гадость действовала быстрее, чем я лекарским амулетом работал. Правда и очнулся я вскоре, самолет явно шел на посадку. То есть амулет, пока я без сознания был, продолжил выполнять последний приказ – чистить внутренние органы и кровь, убрав снотворное. Немцы же, будучи уверенными, что я долго просплю, особо не стеснялись. Лежал я на носилках, когда самолет сел, вынесли на них, убрав в крытый кузов грузовика, куда забрались и эти четыре солдата.

Лекарский амулет я уже убрал, тот свою работу сделал, и, старательно изображая, что все еще без сознания, также под пальцы вызвал амулет-сканер, еще в самолете это сделал и просканировал. Нет, амулетов защиты и «Глаза» так и не нашел, не было их при мне и в самолете. Скорее всего те, кто меня брал и прибрали их к рукам. Прилипли к их жадным ручонкам, придется искать. А кто меня взял, да и где они сейчас, думаю, узнаю у офицеров, что меня везли. Это те языки, что мне нужны. Пока же меня везли, я работал диагностом и занимался лечением тех проблем, что нашел, – тут помимо последствий долгого сна, трое, а то и четверо суток, еще и синяков хватало, и в легких вода. Ну ее выкашляю чуть позже, синяки и травмы убирал. Главное кровь разогнал, чтобы тело не таким затекшим было. Закололо тут и там, но это даже хорошо.

Судя по эху снаружи, катили мы по улочкам, да и поворачивали часто. Где-то около часа в пути были, но вот остановились. Двигатель смолк, меня сразу вынесли и куда-то потащили. Что за город – не знаю, но где бы ни был, все равно утеку. Хотя это как раз не самое важное. Мне языки нужны, узнать, где мои амулеты. А так снаружи вечер, слышал сирену воздушной тревоги, звуки далекой бомбежки, не Берлин ли это, но меня внесли в помещение и после недолго движения подняли на второй этаж, лестница точно была, и в палату внесли. Я уже достал амулет-сканер, и тот показал. Одиночная палата с решетками. Два солдата в палате, на стульях у двери сидят, и двое в коридоре, тоже у двери. Хм, еще двое внизу у окна. Это не те, что меня сопровождали во время перевозки, другие. Как те интересно меня охраняли. Ну или от меня.

Через полчаса после доставки в палату с двумя офицерами зашел врач. Что привлекло мое внимание, один из офицеров нес ручные и ножные кандалы. Ясно. А то я думал, что так и буду спутан веревками. Видимо при враче меня решил развязать и приковать к койке. А вот это плохо, тот сразу поймет, что я симулирую. Я не настолько профи, чтобы еще врача обмануть. Поэтому убрал амулет-сканер, и на его месте появился боевой артефакт, который я сразу использовал, пометив тех, кого нужно уничтожить. Это врача, обоих солдат в палате, что вскочили со стульев и ели начальство глазами, и тех двух солдат в коридоре. Дверь открыта, их видно. Одновременный удар и пять голов покатилось, а тела, некоторые с шумом, повалились на пол. Веревки тут же исчезли, у меня полторы тонны свободного в хранилище, есть куда убирать. Потом объясню, как смог освободить столько места. Пока же резко сел и наставил на офицеров пистолет «Вальтер», у него набалдашник глушителя накручен был. Те замерли шокированные. Помните, я банду побил в лесу? Еще в бункере освободил наших врачей. Вот у этой банды собрал немало трофеев. Было и три единицы относительно бесшумного оружия. Наша СВТ с глушителем и два таких «Вальтера». А пока немцы не осознали все и не пришли в себя, злым шипящим голосом задал первый вопрос:

– Где мой комбинезон и украшения с него? Говорим быстро.

Те молчали, поэтому я выстрелил каждому в левую ногу, для стимуляции памяти. Те, кто с криком, кто со стоном схватившись за поверженные места, повалились на деревянный пол. Видимо крик привлек ненужное мне внимание, кто-то заглянул, и увидел обезглавленные тела солдат в коридоре, и сразу раздался женский визг. Времени у меня мало, вот и поторопился с допросом, пристрелив одного офицера. Тот почти вытащил из кобуры пистолет «маузер», чем-то тот на пистолет Макарова похож, я забрал, но смог получить что хотел. В коридор стал гранаты кидать время от времени, там шум множества сапог слышно было, команды, солдаты прибывали. Это дало мне время. Но впустую его потратил. Ничего про амулеты те не знали, хотя лично принимали мое тело у диверсантов. Наверное, мне стоит возгордиться, ведь меня брал сам Отто Скорцени, главный диверсант Гитлера, со своими солдатами. Самое главное, я узнал где база их и куда они после выполнения операции отправились. Там буду искать свои амулеты. Мне без них просто край, лучше даже не возвращаться. Амулет защиты ладно, его со скрипом готов потерять, но не «Глаза», без него мне хана. Пока шел допрос, я натянул гражданскую одежду и надел амулет защиты, точно такой же, запасной мой, второго уровня. И да, я в Берлине. Почти в центре города, в тюремной больнице, ею Гестапо заведует. Гитлер тут, в городе, а он лично на меня посмотреть хотел. Сам Берлин в руинах, и это не наша работа, союзничков. Тут они тоже Дрезден и Мюнхен в пыль бомбардировками стерли. Да и Второй фронт поторопились открыть, раньше это сделали, видя, какими темпами мы наступаем. При слабой подготовке двадцатого мая они высадились в Нормандии, сейчас на полпути к Парижу. Немцы там серьезно сопротивляются, обороняются.

Главное узнал, можно начинать поиски. Вот так одевшись, снова кинул пару ручных гранат и следом противотанковую, и пошел на штурм после разрывов, закидывая по пути в открытые двери палат ручные гранаты. Я с солдат автоматы снял и боеприпасы, пистолеты с офицеров, зарядил и приготовил к бою. Мне тут каждый ствол под рукой нужен будет. По сути, я зачистил второй этаж, порядка полусотни трупов, и только половина солдатские. Остальные медики и пациенты. А с учетом, что это тюремная больница… Да, пофиг, главное выжить. А ушел так: убрал с другой стороны здания решетку в хранилище и спрыгнул на брусчатку со второго этажа, тут солдат не было, повезло. Хромая, ноги отбил, убежал в улочки. Уже темнело, скрылся. Дважды накопитель у амулета-защиты сменил, в ноль опустошены были, но к счастью обошлось.

Забравшись в какие-то горелые развалины, я проверил себя диагностом и удивился, лодыжка сломана, и я с таким переломом полкилометра умудрился отмахать от тюрьмы. За полчаса, потратив накопитель, убрал перелом. Уже стемнело, по городу явно работали поисковые группы, но затемнение играло мне на руку, вот так и двинулся к окраинам города. Нужно как можно быстрее покинуть Берлин и добраться до базы диверсантов во Франции, где те сейчас, я очень на это надеюсь, находятся. Вообще Скорцени действовал против союзников, но тут его дернули именно меня пленить. Во второй раз. Первая проба закончилась провально. Я вот не знал, что еще в сорок третьем против меня операция готовилась, но я там сам под трибунал угодил, – это мне язык сообщил.

Как бы то ни было, но я потратил всю ночь и только под самое утро оставил окраины Берлина позади, спешно удаляясь на велосипеде прочь. Сложно было, очень трудно уйти, но я смог. Именно что ночь помогла. Да уж, как непривычно-то без амулета «Глаза» – просто не передать. Иначе я бы давно город покинул. Амулет-сканер помогал, и хорошо, но у него дальность всего сто метров. Он тоже немало мне помог выйти из города, показывая засады. Добравшись до берега реки, я отметил, что все рощи и опушки лесов заняты, какие-то части стояли, в основном зенитные и инженерные, а тут густой кустарник, можно передневать. Поел, обтерся влажным полотенцем, и спать, в зимнем спальнике. Холодно. Шкура медвежья вниз, тент сверху, а то что-то тучи низкие, как бы дождем не разродились, и вот уснул.

* * *

Взяв амулет «Глаза», я покачал его в руке, зло сплюнув. Две недели, как проклятый, я его искал. Больше двух тысяч немцев и итальянцев на тот свет спровадил, всех людей Скорцени тоже. А итальянцы участвовали в операции как боевые пловцы. И что? Амулет защиты нашел у одного из участников операции по моему захвату. Тот прибрал к рукам как трофей. А сколько я допросов провел, сколько поисков, но амулета второго нет и нет. И только два дня назад догадался проверить место захвата. А все оказалось просто, мокрый летный комбинезон с меня сняли и бросили на месте. Вот в нем и остался амулет незамеченным.

– Тьфу, – снова сплюнул я. – Столько сил потратил. Зла не хватает.

Вообще я на месте бывшей перерывы сначала на дне поискал, почти на километр ниже спустился. Мусору много, включая ценного, но нет амулета. Диверсанты сунули мое тело в гондолу, накачав ее воздухом, и спускались вниз по течению, километров на пятнадцать, где их ждали. Там меня раздели и, переждав две ночи, поскольку не могли принять самолет, все же вывезли воздухом. Только когда из гондолы доставали, раздели и бросили мой комбез. В нем я и нашел что нужно. Ну вот как так? С другой стороны, радует. Не потерял, при мне.

Да, плюсов немало с этим похищением. Я добыл вожделенную мной спортивную «Альфа-Ромео 8С», двуместную, красно-белую, в комплектации кабриолета. Машина сорокового года выпуска, а пробег всего пять тысяч. Вес с полным баком тысяча триста килограммов. Стояла в гараже поместья одного из итальянских офицеров, что служил в команде боевых пловцов. Также ночами вскрывал ювелирные магазины и похищал некоторое количество драгоценных камней. Жаль, там было мало запасов. Война, не держали ничего серьезного, чтобы не отобрали или вот так не ограбили. Хотя сотни три камней было мной добыто. Большая часть не обработаны. Да, помнится, я говорил, что у меня полторы тонны свободны в хранилище. А я запас продовольствия продавал полякам. Точнее обменивал на драгоценные камни. Тоже неплохое количество набрал. Дождусь окончания войны, найду ювелира, может двух, и будут мне обрабатывать их как надо, шлифовать до круглого состояния. А так, еще немного посидел, сбросил с себя негатив, а то вспышка злости была, и направился к переправе, где похищение мое состоялось. Ее уже не было, отремонтировали мост, и по нему активное движение шло. Пока темно было, я вернулся на занятую немцами территорию, там по рации вышел на радиороту штаба моего фронта, сообщив, что сбежал: мол, угнал самолет, следующей ночью вернусь. Там действительно светало, так что отъехал на мотовелосипеде, устроил место для дневки и вскоре уснул. Все, я успокоился. Успокоился, я сказал!.. Блин, две недели псу под хвост.

Местоположение фронта уже сменилось, но я нашел и сел на угнанном «шторьхе» на новый аэродром разведывательной эскадрильи. Там, понятное дело, меня взяли под белы рученьки, как покинул салон самолета. Сразу на транспортный самолет и в Москву. Одно смог узнать. Михайлова не было, а фронт другой командующий принял. Маршала еще неделю назад в Москву отозвали за новым назначением. Так тасовать командиров у нас любили, редко кто больше года на одном месте просидел. Еще Сталин был за здоровую конкуренцию между командующими фронтов и подсуживал их специально.

Я как был в форме солдата вермахта, так меня в Москву и привезли, сопроводили по коридорам Лубянки, на что многие офицеры оборачивались вслед. Завели в кабинет следователя, не знаю его, немолодой майор с сединой на висках. Хотя вроде тот был на фотокарточках сотрудников управления, что я в свое время просматривал. К слову, результаты до меня не доводили. Да я бы удивлен был, если бы до этого дошло, не в их правилах такое. Тот представился, фамилия Васильев, завел лист протокола допроса и как писарь начал работу, попросив устно описать, что со мной произошло.

– Устно? – потер я шею. Форма была тяжелая, жарко в ней, вот и расстегнул пуговицы, и сказал: – Началось все с переправы. Грузовик, снося все на своем пути, несся на нас и столкнул в воду. Я выпал из машины, последнее, что помню, как меня схватили за ногу и тянули на дно, а потом укол в бедро. Еще вроде маску на лицо надевали. Там сознание потерял. Очнулся в больнице. Тюремной, судя по решеткам. Состояние плохое было, явно долго под лекарствами находился. Во время осмотра убил врача и солдат охраны да сбежал. Покинул Берлин, угнал самолет и вот добрался до наших. Это если кратко.

– Кратко, – согласился майор и, чиркнув раз пять спичкой, все же прикурил папиросу. – Только вот не сходится с тем, что немцы сообщили. Переговорщик от них был. Очень просили забрать тебя от них. Мы тогда и узнали, что ты жив, до этого думали, что погиб во время покушения на переправе. Тело только не нашли. Вот только немцы сообщили, что ты сбежал сразу, как привезли в больницу Гестапо, убив изрядно людей. И где ты был эти две недели?

– Вот блин. Не немцы, а…

– И все же?

– У меня в комбинезоне был мешочек с драгоценными камнями, полсотни брильянтов. Я был уверен, что он у немцев, к чьим-то рукам прилип как трофеи. Искал.

– И для этого тысячу солдат и офицеров перебил, многих после пыток?

– Че это тысячу? Две, помнится. Один раз ночью огнеметом в казарме больше трехсот заживо сжег. Там же на базе и Скорцени погиб.

– И что, нашел? Уверен, что нашел, раз вернулся. Где были-то? У кого?

– Да эти… – экспрессивно начал я. – Эти дебилы комбез мой стянули и не осмотрели даже карманы. Где бросили на берегу реки, как меня раздели, там и нашел.

Майор захохотал. Я мрачно смотрел на него, потом отвернулся.

– Представляю лица тех, кого ты допрашивал, и как злился на их непонимание, – майор еще больше захохотал, увидев, как я надул губы. – Да, забавно. Значит, ты незаметно перелетел на нашу территорию, нашел камешки, вернулся на их территорию, а дальше уже вышел на штаб фронта и официально прилетел на угнанном самолет. Так проще, чем объяснять, как на свою территорию вернулся.

Я лишь молча кивнул. Чертовы немцы, все слили. Явно подставить меня хотели. Ну вот как тут против них воевать, если все секреты выбалтывают?

– Значит, камни у тебя. Придется сдать.

Я молча показал майору кулак левой руки и стал справа от него правой рукой крутить, как будто ручку шарманки, и кулак медленно трансформировался в кукиш. Я в шоке посмотрел на него и, приложив правую руку к груди, сказал с искренностью в голосе:

– Товарищ майор, клянусь, я не знал, как эта штука работает.

– Не отдашь, значит?

– Нет у меня ничего.

– Конечно же нет, тебя всего обыскали, каждый шов прощупали. Чуть позже к нашему врачу сопроводят, на промывание, он в этом ас, большой опыт, думаю, в желудке носишь.

– Кроме богатого внутреннего мира у меня там ничего нет.

– Ладно, теперь давай уже нормально составлять рапорт.

Пять часов убили, но все легло на бумагу. На промывание меня все-таки не водили. Решили не рисковать. А просто вызвали майора в кабинет непосредственного начальника его отдела, меня в столовой в это время кормили, перерыв был, и я подслушал через форточку с помощью «Глаза». Так вот, там сам Берия был, тот велел вопрос с брильянтами закрыть. Мол, если я за них две тысячи немцев уничтожил, причем очень непростых подразделений, элитных, то, что я своим за это сделаю, даже думать не хочется. Кстати, правильное решение, наконец-то благоразумие проявили. Так что к теме брильянтов мы больше не возвращались. А так закончили, и меня отвезли в одну из служебных гостиниц управления РККА. Никаких претензий ко мне не было, более того, еще и наградить обещали за разгром элитных подразделений Гитлера и Муссолини. Эти два кадра объявили меня личным врагом номер один. Ну Гитлер в третий раз, а вот Муссолини впервые. Тьфу на них. А так еще пока шли допросы, мне принесли форму майора. Новую, пусть и полевую. Хотели парадную, но я сообщил, что сохранил свою, со всеми наградами. Цена за парадку и полевую форму разная. Последняя куда дешевле. Так что, чтобы не ходил в форме солдата вермахта, мне и выдали форму, с сапогами, зимним нательным бельем, шинелью, шапкой-ушанкой. Холодно, минус десять где-то. Вот трофейная форма куда-то испарилась, не успел прибрать. Так что я в гостиницу ехал в офицерской форме. Кстати, свои документы, офицера. На них нанесли новые специальные метки, и мне выдали письменное разрешение находится в столице. Трехдневное. Надо будет отдел кадров управления Красной Армии посетить. Меня же погибшим признали, из списков личного состава Первого Прибалтийского фронта исключили. Так-то уже восстановили в рядах Красной Армии, по запросу от НКВД, но назначение новое надо получить. Узнаю, куда Михайлова отправили, и я туда. Пока не знаю где он, на Лубянке не смог выяснить. Или врали, или действительно не знают, где он.

Приняв душ, я устроился в номере. Уже стемнело давно, на ужин опоздал, но меня бутербродами с рыбой покормили, с чаем, когда допросы шли. Обед в столовой не считаю. Так что познакомился с соседями, их в комнате на четыре койки двое было. Одна свободна. Оба майоры, как и я. Пообщались, выпили за знакомство, и я вскоре уснул. Дальше выпивать не стал, за знакомство можно, но я не любитель этого дела.

С утра посетил столовую, она на первом этаже этого же корпуса, а талоны мне дали на питание. Вот один проштамповал и поел. Гречка была с жареным куском трески, чай, так себе, слабенький, два куска хлеба, кусок сливочного масла и чуть подсохшей копченой колбасы. Это все. Вот так собравшись, уже переоделся в парадную форму, со всеми наградами, и направился в управление. А оно тут рядом, до перекрестка дойти, вверх по улице метров триста, и слева будет нужное здание. На улице шел мелкий дождь, что почти сразу замерзал на всех поверхностях куда попадал, и выходить под такое небо мне крайне не хотелось, а надо. Машину бы добыть, не свою использовать, а поймать попутку. Вчера мне это удалось. А вы думаете, это меня на машине с Лубянки везли? Ага, как же. Отпустили, уже хорошо, дальше сам добирайся.