Текст книги "Амонд"

Таксы – группа старинных немецких пород охотничьих норных собак. Используются для охоты на барсуков и лисиц. Различают гладкошерстных, длинношерстных и жесткошерстных такс. Гладкошерстные известны уже с XIV века. Длинношерстные таксы появились веком позже, жесткошерстные – в конце XVII века. В 1888 году в Германии был создан клуб любителей такс и принят первый стандарт. Крепкие, мускулистые собаки с сильно растянутым туловищем и короткими ногами, покрытыми складками кожи. Однако таксы не выглядят неуклюжими и неповоротливыми. Это подвижные, энергичные собаки. Очень привязчивы и верны хозяину, отличные сторожа, обладают громкими голосами. Популярны во всем мире.

Глава одиннадцатая
Что такое собачья радость и с чем ее едят? А также ценнейшая информация о водоизмещении среднего стаффорда.

Должно быть, собачья радость – это аппетитная косточка. Или огромная, не умещающаяся в пасти, кость. Или кусок мяса. А то и два куска. Не нам, людям, судить… Тем более что для нас собачья радость – это всего лишь острая аджика, помните такую? Смею предположить, что все-таки собачья радость для наших четвероногих друзей – нечто большее, чем все упомянутое выше. Например, дружба! Которую точно не съешь и не спрячешь в лодке под хозяйским бушлатом.

Как известно, у охотничьих собак, каковой и является такса, кроме слова «собака», с бойцовыми нет ничего общего. Еще известно, что такса – самое вызывающее недоразумение мировой охотничьей кинологии. Есть предположение, откуда появилось понятие «токсичность». Лису, видите ли, им подавай, да еще с норой. А где ж их столько взять-то лис этих?! Вот если б разводил их кто, с норами вместе, чтобы каждой таксе по штуке – другое дело. А так, видите ли, без охоты у них характер вредный получается. А у кого ж он без охоты не вредный будет. Может у людей?! Куда деваться от характера, если неохота…

Вышеупомянутый Гарик был существом крайне эгоистичным. Но Амонд тем не менее любил его с детства, прощая практически все подлые шалости. Зачастую Гарик забывал, кто из них сильнее, и стаффорд, дабы не усугублять и без того порядком доставшее его собачье одиночество, не считал нужным делать достоверную расстановку сил. Хозяева Гарика были Амонду очень близки и по духу, и по темпераменту, и по обладанию всеми положительными человеческими качествами. А самое главное – по своему отношению к Гарику. Они любили этого балбеса больше собственной жизни, но, тем не менее, вся их жизнь заключалась в постоянном желании того же самого Гарика, мягко говоря, убить!

Гарик, даже обретя с возрастом небольшое количество мозговых извилин, так и не стал обращаться к Амонду на «вы», подобно «семерым смелым». И в Борках ему больше всего на свете нравилось мешать Амонду купаться в реке. Иногда Амонд делал вид, что обижается, но только для проформы, ведь он всегда понимал, на кого обижаться стоит, а на кого – нет.

Но один раз «таксист» Гарик прокололся. Несмотря на свои выдающиеся актерские способности, он не сумел правдиво разыграть сцену обычного для него эгоистичного идиотизма.

В тот день нестерпимая жара и злые голодные комары загнали обитателей Новых Борок вместе с их гостями в воду. Прохладное и спокойное течение реки уносило их умиротворенные тела куда-то вдаль, когда послышался панический лай Гарика, вместе с Амондом отставшего от хозяев. Обращать внимание на глупый лай таксы – занятие пустое. И все же…

– Смотрите! – воскликнул кто-то. – Гарик тонет!!!

Но Гарик не тонул. Он, сопротивляясь течению, кружил на одном месте, изо всех сил пытаясь обратить на себя внимание. Увы, только Амонд мог по достоинству оценить вокальный талант Гарика, но Амонда над водой не наблюдалось. Он наслаждался вокализами своего воспитанника уже где-то по другую сторону речной глади.

«Под воду ушел», – догадался хозяин. Как выяснилось уже через минуту, когда хозяин заботливо тряс за задние лапы извлеченного из водорослей Амонда, освобождая от лишней жидкости его желудок и легкие, водоизмещение среднего стаффорда составляет около десяти литров.

То ли из упрямства, то ли из ехидства, но купаться Амонд с тех пор реже не стал. Зато Гарика стали пинать гораздо реже.

Да уж, подводная охота – это вам не мух гонять. А Гарик однажды довел-таки Амонда. Да так довел, что загнал его Амонд в машину, и не выпускал больше. Может, и сейчас сидит Гарик где-нибудь в Борках на переднем сиденье авто и мечтает о простой собачьей радости, крепкой и верной дружбе. Только где ее теперь, взять?

Глава двенадцатая
Самая короткая, но не менее важная.

К сожалению, собака не разбирает – надо ли ей выполнять ту или иную команду хозяина: она обязана выполнять все. А команда команде рознь. Здесь все зависит от человека, воспитывающего своего друга. И если хозяин злой, нечестный, завистник или скряга – то и собака вырастет такой же!

Видимо, ту ни в чем не повинную овчарку воспитывал бывший «афганец». И его пес ничего, кроме крови и пушечного мяса, в своей жизни не видел. Но афганская война для нас давно кончилась, а бедная собака привыкла лишь к двум командам: «Взять духа!» (на человека) и «Бей зверя!» (на животное). Однажды их пути пересеклись – Амонда и овчарки. Овчарка не могла не выполнить приказание человека, и «Бей зверя!» стало ее последней командой. Так люди предают своих друзей…

Глава тринадцатая
Слово в защиту библейских мудрецов. И кое-что о бесполезности заборов.

Помните занятное объявление в одной рекламной газетке?

«Продается собака. Ест все. Очень любит маленьких детей…»

Так вот, Амонд детей не ел, но тоже очень любил. А еще, как вы помните, он обожал курицу и мороженое. Но когда всего много, Амонд терялся. Так, если перед ним вырастала гора свинины – хозяин на охоте кабана завалил! – он забирался на самую верхушку и победно восседал там, даже не притрагиваясь к мясу: «Все мое!» Но едва от кабана начинали отрезаться куски, Амонд сразу же суетился: как же так, только что свиньи было божественно много, а теперь она так бездарно растаскивается?!

Нечто подобное произошло в одно прекрасное утро. Предусмотрительно посадив Амонда на прочный кожаный поводок, хозяйская старшая дочь решила прогуляться с ним до ближайшего гастронома. Так сказать, людей посмотреть и собаку показать… Стаффорд так радовался, что по дороге едва не опрокинул пару урн и не сшиб с ног тройку прохожих. У магазина девочка привязала его к забору и вошла в раскрытую настежь стеклянную дверь. Одинокому Амонду лезли в нос всяческие вкусные и нестерпимо соблазнительные запахи. После мучительных раздумий он снес забор и помчался ко входу. Черт! С забором не прорваться! – подумал пес, и для приличия, а может, чтоб никто не догадался о его причастности к хулиганскому сносу теперь уже бесполезного заградительного предмета, перегрыз поводок. Девочка, привыкшая к вопросам типа «Чей крокодил?», на этот раз услышала обычное:

– Чья собака?

– Так чья же это собака?

Если б вы знали, дорогие читатели, как же трудно порой отвечать на такие вопросы! Как тяжело признаваться, что та самая собака, забравшаяся под прилавок и слопавшая чужую колбасу, – ваша! В данном случае все было гораздо серьезней: Амонд, не в силах совладать с мучившими его соблазнами, нагло забрался на сам прилавок. Боже мой, что в тот миг пришлось пережить бедной девочке!.. Об этом лучше промолчать. А вот Амонду хоть и повезло, но все же не до конца. Колбасы и сыра было так много, что пес, вновь почувствовав себя владельцем всего этого съедобного великолепия, опять растерялся. Да так ничего и не попробовал. Правы все же библейские мудрецы: лучше уж синица в руке, чем журавль в небе! А еще лучше, когда волки сыты и овцы целы…

Глава четырнадцатая
Где авторы отнюдь не оправдывают месть, но сходятся во мнении, что добро должно быть с кулаками.

Когда Амонд был совсем малюткой, его обижали все кому не лень. Так, по-дружески обижали. Может, даже и беззлобно – не нам, двуногим, судить. А больше всех обижал некий вертлявый бассет-хаунд*, который то цапнет исподтишка, то косточку отнимет.

Амонд терпел-терпел и… вырос. Силу почувствовал, в боях закалился, глаз потерял. Когда случилось это несчастье с утратой глаза, все свое время хозяева уделяли ему и только ему, любимому. Амонду – все самое вкусное! Амонду – все самое теплое и удобное! Амонду – весь мир!!! Боль скоро отступила, а стаффорд уже почти привык ко всеобщему вниманию. И думал, что это навсегда. Каково же было его разочарование, когда он понял, что любое положение вещей невечно и статус кво восстановить практически невозможно. Разве что последний глаз потерять, чтоб на него опять внимание обратили?! Но на такую хитрость Амонд не решился. И выбрал синицу…

Бассет-хаунду он впоследствии устроил такое!.. Впрочем, пожалел об этом только хозяин бассета, собаки расставались друзьями. Но в любом случае, месть была страшной. Детям нет смысла затыкать уши, чтобы тихонечко подслушивать, о чем это таком страшном читают взрослые. Детям стоит дослушать эту историю до конца. А, если дети уже научились читать, то лучше не надеяться на уставших после работы взрослых – они ведь всегда очень заняты. Да и книгочеи из них никудышные! А история эта – она совсем не страшна, даже занятна. Помните «Белого Бима»? Там больше вещей, от которых бросает в дрожь и волосы на голове дыбом встают. «Четыре танкиста и собака» – тоже есть от чего потрястись. «Белый клык» – и вовсе кошмар. «Слон и Моська» – это еще куда ни шло, только занудно. Но ближе к нашим крокодилам. Итак, месть была страшной…

Дело было на стадиончике, где кого только не выгуливали – от малюсеньких шмакодявок до громадных динозавров. Возмужавший и окрепший Амонд хотел было дать честный и открытый бой своему детскому обидчику, но юркий, быстрый бассет, как оказалось, был дока в легкой атлетике и к самбо не имел ни малейшего отношения. Наш тяжеловес под азартное улюлюканье ребят и зверят гонял его по всему стадиону, но трудно поймать бассет-хаунда. Ох, как трудно! Осознав невозможность открытого поединка, боец Амонд не выбросил белый флаг – он перехитрил всех, возможно, и самого себя. Во всяком случае, на этот раз он точно прыгнул выше собственной головы, как выражаются некоторые спортсмены. Каким-то непостижимым человеку образом Амонд вычислил в бесконечном ряду башмаков, стоящих вдоль беговой дорожки, обувь хозяина бассета. Вычислил и… Что было дальше? Об этом нетрудно догадаться, если, конечно, у вас дома была собачка или водился кот. В общем, Амонд задрал свою левую ногу, как подобает задумавшему облегчиться кобелю, прицелился – точнее, еще точнее – и обдал могучей струей облегчения и мести злополучный сапог.

Что тут началось! С одной стороны – истеричный хохот собаководов, с другой – не менее истеричный лай их питомцев. Бассет-хаунд не бросился на обидчика, не сожрал его с потрохами за хозяйский сапог, нет. Он перестал обиженно поскуливать и в конце концов подарил Амонду полный собачьей благодарности взгляд. Видимо, на то были особые причины… Собаке ведь всегда есть за что точить зуб на хозяина, не правда ли?

БАССЕТ-ХАУНД – порода охотничьих гончих собак (от франц. basset – такса и англ. hound – гончая). Выведена в Великобритании в XIX веке скрещиванием французского артезиано-нормандского бассета с бладхаундом. Хотя от гончих бассет-хаунд унаследовал отличные охотничьи качества: неутомимость, выносливость, настойчивость в работе по кровяному следу, тонкое чутье, – эта порода более популярна как декоративная, хорошо подходит для жизни в семье. Полная достоинства и аристократизма, короткошерстная собака с очень длинными висячими ушами и умным взглядом больших печальных глаз.

Глава пятнадцатая
В недрах которой ловится жерех и зарождается любовь.

Для Амонда, как и для всякой прочей хвостатой живности, взращенной на берегу волшебной реки, рыбалка – процесс священный. Можно сказать, что рыбалка и Амонд – близнецы-братья. Конечно, пес не ловил рыбу сам, он даже не помогал тем, кто ее ловил, напротив – Амонду очень нравилось мешать. Поэтому священный процесс обогащался игровым началом и белым калением, до которого Амонд мог довести любого самого опытного и хладнокровного рыбака.

Особенно озорнику нравилось запутаться в умело расставленных сетях или намотать на себя со спиннинга всю леску вместе с блесной – хоть самого забрасывай в речку как наживку!

В тот день хозяин со сторожем Лехой затеяли очень интересную рыбалку «на телефон». Смысл ее таков: хозяин со спиннингом тянет на лодке леску с наживкой на себя, а его компаньон Леха со вторым спиннингом бегает по берегу и тащит ту же леску с той же наживкой на себя. Наживка – стрекоза, ей любит полакомиться жерех*, или, как он называется у Антона Палыча Чехова, шилишпер.

ЖЕРЕХИ (Aspius) – рыбы семейства карповых. Длина до 80 см, масса до 12 кг. Существует только два вида. Обыкновенный жерех распространен в пресных водах Европы и бассейне Каспийского и Аральского морей, а переднеазиатский – в реке Тигр. Жерехи являются объектом промысла.

Амонд, как всегда, быстро нашел способ активно «помогать» рыбакам в их нелегком деле. Когда сторож нечаянно наступал на него и падал первые десять раз, Амонда это веселило. Но вскоре наскучило, и он решил, что будет еще веселее, если немножечко поплавать вдоль натянутой лески. Вдруг этот проклятый жерех прямо под носом плавает, просто стрекоза ему не нравится? Его ведь тогда можно и зубами из реки вытащить!

Не шла рыбалка у Лехи, и тут на помощь ему из деревни прибыл некий товарищ. Прибыл и стал советовать, как да что. Неизвестно откуда вместе с ним возникла неимоверной красоты молодая южнорусская овчарка кипельно-белой масти. Какая там рыбалка! Какой там жерех! Да гори все синим пламенем в этом болоте!!!

ЮЖНОРУССКАЯ ОВЧАРКА ведет происхождение от астурийских (по названию местности в Испании) пастушьих собак, завезенных в конце XVIII века из Испании вместе с тонкорунными овцами в Крым. Здесь астурийские собаки скрещивались с местными овчарками типа кавказских и широко распространенными в Крыму борзыми. Во время второй мировой породе был нанесен серьезный ущерб, и только в 1960-х годах началось ее возрождение. От кавказской овчарки южнорусская унаследовала характер, а борзые передали ей высокий рост. Предназначена для охраны отар и сторожевой службы. Крайне бдительна и недоверчива к посторонним.

От восторга Амонд был почти парализован. И чуть не пошел ко дну. Должно быть, жерех очень над ним смеялся…

Скоро новоявленный любовник выбрался из воды и кинулся за овчаркой вдогонку. Некоторое время можно было наблюдать их замысловатое дефиле по окрестным кустам, являвшее собой ритуал становления сложных собачьих отношений. Затем Амонд безнадежно пытался склонить даму к взаимности. Дама в прямом смысле слова не склонялась – ее рост намного превышал рост Амонда. И псового росточка хватало только для того, чтобы достать носом до «того самого места» и еще больше расстроиться. Немного погодя сердце Амонда смирилось с неизбежной платоничностью своего нового чувства. Так влюбленные стали спокойно наслаждаться присутствием друг друга. Вероятно, в какой-то момент Амонду показалось, что его подруга в прошлом всегда была рядом и в будущем никуда из его жизни не исчезнет.

Но любовь для некоторых – ветреное чувство. Ее манящий аромат быстро разнесся по округе и привлек на берег еще одного претендента на взаимность, самоуверенно спустившегося с боркинских гор и поразившего всех, кроме Амонда, присутствующих своим великанским видом. Беспородный «джентльмен», не теряя времени, тут же начал приставать к белокурой южнорусской красотке.

Будучи опытным бойцовым псом, Амонд никогда не обращал внимания на дворняг, какого бы размера они ни были. Но тут пришлось немного полаять, дабы объяснить незваному гостю, что тому пора домой, в деревню. Хам упорно отказывался что-либо понимать, вынуждая Амонда прибегнуть к насилию. Оно, конечно, понятно, что калечить беднягу Амонд не собирался, так, лишь припугнуть слегка…

Времени для долгой потехи не оставалось, поэтому Амонд быстро объяснил чужаку, кто в Борках хозяин, и чего это стоит всем остальным. Уже через минуту немного подранный деревенский донжуан довольно резво уполз обратно на те же горы, с которых спустился.

Однако, магический «запах любви» с новой, утроенной силой настиг его вновь, и униженный, но еще не совсем побежденный герой совершил свой второй набег. И снова безуспешно, больно и обидно.

На сей раз времени на зализывание ран понадобилось гораздо больше. Время лечит все, даже любовь, но, увы, не безумие.

Третья, решающая битва расставила все по своим местам. Сексуальный маньяк навсегда удалился из жизни Амонда и его дамы сердца, а влюбленные спокойно вздохнули.

Наш бесстрашный герой, пытаясь компенсировать невесте невольно нанесенный им моральный вред и извиняясь за постоянные отлучки по несущественным делам, где-то откопал спрятанную им еще в прошлом году огромную вонючую кость, приволок ее и положил прямо перед мордой возлюбленной. Возлюбленная не стала кочевряжиться, с благодарностью приняв сей ценный подарок.

Сторожу Лехе и его товарищу на мгновение даже почудилось, что южнорусская овчарка вот-вот превратится в Аллу Пугачеву, а в лапах ее, простите, руках – неземной красотой засверкает миллион алых роз.

Глава шестнадцатая
Повествующая о том, что у человеческих пороков имеется запах.

Будь воля Амонда, он бы всегда жил в Борках. Но спадала летняя жара, приходили дожди, налетали снега, и всей семье приходилось возвращаться в воронежскую многоквартирку, где нет ни речки, ни любимого пляжа. Высотное жилье Амонду не просто не нравилось – оно было ему до глубины души противно. Часто, прогуливаясь по ночным заснеженным улицам, пес с тоской раздумывал об этаком безобразии.

Он мечтал когда-нибудь найти того засранца, чья рука дерзко вычертила однажды на каком-нибудь гадком куске туалетной бумаги дом-этажерку с этажом на этаже, и особенно лифт, посмотреть ему в глаза и откусить ему ту самую бессовестную вычерчивающую руку. Амонд всматривался в лица прохожих, лелея надежду на то, что однажды он этого ненавистного придумывальщика городов где-нибудь повстречает, и, без сомнения узнает. Но как? Он же ни разу его не видел. Конечно по запаху. Но по какому? Множество вопросов роились в голове философа-мстителя, а ответов не было ни одного. Тогда Амонд стал обнюхивать людей с разными пороками и запоминать запахи.

Чем дальше, тем больше недостатков Амонд причислял своему заклятому врагу. Глупость, жадность, чванство, лень, нахальство, хамство – в конце концов все пороки мира уместились в этом придуманном Амондом человеке.

Однажды Амонду показалось, что наконец-то он что-то такое унюхал… Запах был едва уловим, и пес, с трудом сдерживая свое нетерпение, решил незаметно «смыться» от хозяина, чтобы разобраться с «засранцем» один на один. Он точно знал, что в присутствии хозяина ни о каком откусывании враждебной руки не может быть и речи.

Сначала – за куст, потом ползком мимо сугроба – за угол. Пускай хозяин немного поорет, авось не впервой. Пусть думает, что мимо нас сучка течная пробежала… Я унюхал, а он – нет. А что, такое случается! Голову я потерял, и все такое…

Запах по мере приближения Амонда к углу усиливался, но все же несколько отличался от того эталона, хранящегося в голове нашего одноглазого бэтмена. Поворот, еще поворот, сугроб, другой сугроб… И перед Амондом вырос Он. С собакой, апломбом и гонором. Амонд едва не заплакал: собака была той самой породы, что его первая любовь. Кошмар! Январская вьюга, запах человеческой мерзости и южнорусская овчарка, точнее, «овчар» – что может быть ужаснее такого сочетания?!

Увидев опешившего поначалу стаффорда, «Овчар», явно жалея о том, что он не родился севернорусским кобелем, решил немного погреться в небольшой собачьей потасовке, расстроив Амонду весь его коварный план. Кстати, в план входило первым пунктом «откусывание руки», вторым стоял пункт «прочее». Увы, «овчар», имея вес раза в два превосходящий вес соперника, замерз так сильно, что не оставил нашему мстителю никакого выбора.

Тем временем хозяин Амонда уже наорался всласть, и после десятой сигареты понял, что привычным словосочетанием «выйти покурить» такую прогулку уже не назовешь. Поиски шли не долго. За углом соседнего дома беззаботно курил толстяк весьма серой наружности. Когда хозяин стаффорда подошел поближе, тот едва не взлетел в воздух от распиравших его изнутри самодовольства и самонадеянности:

– Вы тут не собачку свою, случайно, разыскиваете? – глотая ехидство, вежливо спросил он.

– Разыскиваю…, – глотая отвращение ответил хозяин Амонда.

– Зря вы ее с поводка спустили, – продолжал темнить толстяк.

– Не похоже, что моя собачка вас искусала, – спокойно ответствовал хозяин Амонда.

– Меня-то, безусловно, никто не покусал, а вот у Вас проблемка, – подлил масла в огонь самодовольный хозяин «овчара».

– Вы-то что беспокоитесь? Моя собачка – мои и проблемки.

– А я, собственно, и не беспокоюсь. Чего мне беспокоиться?! Только, кажется, вашу собачку моя в сугробе доедает…

Толстяк удовлетворенно крякнул, а хозяин Амонда, удивившись, что за великий боец растет у этого идиота, осторожно поинтересовался:

– Порода какая?

Оппонент театрально выпустил сизый дым куда-то в сторону полной луны, задрав при этом подбородок так, что едва не опрокинулся на спину, и, четко, расставляя ударения в каждом слоге, произнес:

– Юж-но-рус-ска-я ов-чар-ка!!!

Слава Богу, все стало на свои места. Опасения оказались напрасными. И расстановка сил в сугробе не вызывала сомнения. Эту позицию можно назвать просто: Амонд сверху. Только хозяин южнорусской об этом еще даже не догадывался.

Конечно, сожрать такую тушу Амонду не под силу. Да и недавняя любовь удерживала – порода ведь одна! А хозяин Амонда, который в отличие от своего любимца никогда не рисовал в своей голове никаких эскизов людской непорядочности, в первую же секунду общения с толстяком стал сторонником своего пса. Откусывание конечностей, безусловно, его здоровое воображение не будоражило, но наказать мерзавца он решил твердо и безоговорочно.

– Знаете ли, уважаемый сосед, не стоит оттаскивать вашего щеночка от моего выродка, достал он меня…

Толстяк победно и как-то по-садистски нервно закивал в ответ.

В сугробе продолжалась возня. Когда хозяева приблизились к «ледовому побоищу», то увидели торчащий антенной из снега хвост Амонда. И больше ничего. Что бы это значило? Толстяк на какое-то время замер, после чего покраснел так, что произвел своей багряной физиономией некое подобие северного сияния. И заорал тонким истеричным фальцетом:

– Что вы себе позволяете? Немедленно уберите пса! Как можно такого людоеда без поводка выгуливать?!

Хозяин Амонда снова закурил. Из сугроба послышалось довольное чавканье. Стало ясно, что в острых зубах Амонда страдает несчастное животное, безвинно загубленное своим мерзким хозяином. Нет, Амонд не съел бедного южнорусского брата, «овчар» сильно пострадал, но домой пошел своим ходом. А Амонд если о чем-то пожалел, так только о том, что не отхватил руку толстому господину, пахнущему бесчестием и предательством. А также прочими человеческими мерзостями.

Через неделю хозяйка, приготавливая на кухне ужин, услышала, доносящееся из прихожей злобное рычание Амонда, поэтому, когда в дверь позвонили – открывать не стала, а только спросила, «кто там, и чего надо». В ответ услышала жалобную мольбу хозяина бедного «овчара» о компенсации морального вреда всей его семье.

Из всего невнятного мычания толстяка хозяйка поняла, что «овчар» перенес стресс, после чего забрался в кладовку и вот уже целую неделю отказывается оттуда вылезать.

Конечно, ни какую дверь никто никому притом не открыл, из чего следует, что и компенсации ни какой никто никому не выплатил.

Прошел месяц-другой, еще два-три месяца, и вот Амонд вновь повстречался со вчерашними жертвами. Те просто окаменели. Более того, «овчар» лег на асфальт и прикинулся падалью, даже испустив соответствующий запах.

Амонд не мог пройти мимо, не поприветствовав старых знакомых. Он приблизился к ним, поочередно помочившись сначала на собаку, а потом и на ее хозяина. С тех пор ни в своем дворе, ни где бы то ни было еще, Амонд того омерзительного запаха больше не чувствовал – везде пахло просто его территорией.