Текст книги "Дивизия без вести пропавших. Десять дней июля 1941 года на Лужском рубеже обороны"

В. Г. Рохмистров
Дивизия без вести пропавших

Посвящаю эту книгу простым ленинградцам, жарким летом 1941 года заслонившим родной город своими телами

Предисловие к первому изданию

История зарождения этой книги не совсем обычна.

В начале 2011 года волею судеб мне в руки попали письма немецкого ефрейтора Иоганна Генриха Вике, следовавшего в 1941 году с группой армий «Север» на Ленинград. Ефрейтор Вике с момента мобилизации в мае 1941 до окончательного возвращения домой в феврале 1942 года едва ли не каждый день писал жене обо всем, что ему казалось в «русском походе» примечательным. Вкратце ознакомившись с этим любопытным историческим документом, я связался с правообладателем текстов, чтобы узнать его намерения относительно этой семейной реликвии. Сын ефрейтора Петер Вильгельм Вике сообщил мне, что был бы не прочь увидеть эти письма изданными на русском языке.

Начав переводить письма Вике на русский, я по ходу дела стал подробнее интересоваться историческим контекстом, обусловившим их появление на свет. Пытаясь адекватно передать и откомментировать письма, я неожиданно для себя узнал, что в нашей истории первого года Великой Отечественной войны есть достаточно много запутанных и до сих пор непроясненных моментов. Это побудило меня углубиться в тщательное изучение как раз к этому времени открытых архивных документов Военнно-исторического музея Министерства Обороны РФ, к чтению обширной мемуарной литературы, к исследованию многочисленных посвященных этому периоду публикаций в интернете. Работа с интернетом дала свой неожиданный результат – множество немецких боевых документов. В результате этой кропотливой работы простые комментарии к письмам превратились практически в самостоятельную большую и даже главную часть книги, а письма стали лишь ее приложением.

По ходу своей работы я постоянно делился своими соображениясми с Петером Вике и из нашей активной переписки наконец узнал о его страстном желании посмотреть те места, о которых писал его отец. По словам Петера, отец никогда ничего не рассказывал дома о своей боевой юности, и сын узнал о том, что его отец воевал в России, только после смерти Иоганна Генриха в 1996 году, разбирая его архив. После долгих лет перевода архива из рукописного в машинописный вид, ему также очень много приходилось читать об этом периоде, изучать карты, сохраненные отцом, и фотографии, сделанные им в России, и вот – наши края сделались для него едва ли не второй родиной.

Петер Вике, родившийся 23 сентября 1941 года, летом 2011 приехал в Петербург, и мы вместе с ним осуществили его мечту – проехали «через 70 лет по следам отца». Это было незабываемое путешествие, о котором можно написать отдельную книгу. Но сейчас речь не об этом. Моя книга – это всего лишь попытка помочь читателю как можно яснее представить хотя бы несколько дней из тех, о которых писал когда-то давно, теперь уже в прошлом веке, молодой немецкий ефрейтор-радист Иоганн Генрих Вике своей жене.

* * *

В дореволюционном учебнике русской словесности П. Смирновского в разделе упражнений приводятся простые предложения: «Дуб – дерево. Роза – цветок. Олень – животное. Воробей – птица…» Это всего лишь примеры, которые должны были помочь детям, начинающим изучать грамматику русского языка, освоить параграф – мужской, женский и средний род существительных. Однако последние два предложения этого ряда неожиданно приобрели значение подлинных сентенций: «Россия – наше отечество. Смерть неизбежна».

Судя по тому, что учившийся по этому учебнику Владимир Набоков привел их в качестве эпиграфа к самому русскому из своих романов, эти простые слова поражали сознание юных гимназистов и оставались у них глубоко в памяти на всю жизнь. Чрезвычайная простота и всеобщая известность этих истин удерживали русского образованного человека от постоянного поминания самих изречений. Но – и «Дар» Набокова тому свидетель – жизнь русского образованного человека проходила под глубинным гипнозом этих простых слов.

Воевавшие в Первую мировую войну, особенно после ее перехода в войну Гражданскую, полностью осознавали всю роковую суть этого приговора[1]1
  Латинское слово «сентенция» можно перевести на русский язык не только как «мысль, изречение», но и как «приговор».


[Закрыть]. Вступившие же во Вторую мировую в момент ее перехода в Великую Отечественную, проживали единство этих двух неожиданно сведенных вместе сентенций в большинстве своем неосознанно.

В этой книге я хочу говорить о тех советских людях, кто, независимо от того, читали они роман Набокова или учебник Смирновского, либо же никогда ни о том, ни о другом ничего даже не слышали, с первых же дней войны на деле продемонстрировали роковую неразрывность двух этих предложений.

* * *

В последнее время в нашей стране появляется все больше и больше исследований, посвященных трагическим событиям Великой Отечественной войны. Это неудивительно, после стольких лет господства коммунистической идеологии, не допускавшей никаких иных трактовок истории, кроме официально принятой, наступил период свободных высказываний и открытого доступа к документам и информации. Но мы и здесь опять безнадежно отстали. Если американцы предварили этот момент открытия архивов серьезной аналитической работой крупных военных специалистов, то у нас анализ происходивших событий только лишь начинается. И производится он, увы, не силами грамотных военспецов из «Академии генерального штаба», а силами любителей-энтузиастов.

Командование американской армии сразу же после Второй мировой войны, в отличие от наших прагматиков, завладело немецкими военными архивами и пленило массу высокопоставленных военных специалистов. Американцы, не откладывая в долгий ящик, решили по горячим следам разобрать и проанализировать опыт немецких офицеров. В результате группа пленных под руководством генерал-полковника Франца Гальдера, бывшего начальника Главного штаба сухопутных войск гитлеровской Германии, написала серию докладов, аналитических статей и разборов. Одним из результатов этой работы стала замечательная книга Эрхарда Рауса «Танковые сражения на Восточном фронте», которая в 2005 году вышла на русском языке. Я сейчас не буду говорить о множестве других достоинств этой книги, отмечу лишь то, что она во многом перекликается с письмами следовавшего в фургоне радистов 6-й танковой дивизии, которой командовал Э. Раус, Иоганна Генриха Вике.

* * *

За прошедшие с начала Великой Отечественной войны 70 лет уже стало штампом при описании ее начала говорить о совершенно неожиданном, вероломном нападении Германии на Советский Союз и этим объяснять все неудачи. Да, люди живут мифами. Однако подлинный миф по сути своей предназначен вовсе не для того, чтобы затуманивать сознание и успокаивать совесть, а как раз наоборот – для обретения большей ясности в понимании происходящего. Иными словами, никогда не следует подменять настоящий миф, стремящийся выявить и подчеркнуть главную суть события, сказкой, призванной утешить сознание простой верой в то, что все в конце концов исправляется само собой.

Сейчас уже ни для кого не нов вполне трезвый взгляд, подмечающий, что не таким уж безобидным и беспомощным был Советский Союз в июне 1941-го. Присоединение Прибалтики, аннексия части Польши, вероломное нападение на Финляндию ясно свидетельствуют о вполне откровенной военной активности советского государства. В архивах есть даже документы, свидетельствующие не только о тайных союзах и договоренностях с нацистами, но и о разработке военной кампании против самой Германии. Конечно же, существование таких разработок вовсе не свидетельствует о непременном, да еще и близком, намерении действительного нападения. Это обычная практика военных – разрабатывать планы возможных военных кампаний против потенциальных противников. В случае действительных приготовлений подобный процесс развивается совсем другим образом.

Как ныне хорошо известно, прежде чем разразилась Первая мировая война, германский план нападения на Францию и Россию готовился долгие годы, целые десятилетия. Еще М. Д. Скобелев предупреждал Александра III о начале этих приготовлений. План много раз изменялся и уточнялся, прежде чем был принят как руководство к действию. Также ныне прекрасно известно, что решение о нападении Германии на Советский Союз в июне 1941 года было окончательно утверждено уже в декабре 1940-го. Такие дела не затеваются в одну неделю, но готовятся долго и тщательно в режиме чрезвычайной секретности. Советский же план военной кампании с Германией разыгрывался вчерне только в начале 1941 года. Таким образом, говорить о подготовке нападения Советского Союза на Германию можно только условно. Сталин в этом случае откровенно проиграл Гитлеру, так же как проиграл Гитлеру и Черчилль в случае с Норвегией. Осуществить внезапность нападения – одно из важнейших слагаемых военного успеха – Германия смогла несомненно.

Начальник Главного штаба сухопутных войск вермахта генерал Франц Гальдер так и пишет в своем дневнике в первый день войны: «Утренние сводки свидетельствуют о том, что все армии (кроме 11-й) перешли в наступление согласно плану. Тактической внезапности, очевидно, удалось достичь на всей линии фронта».[2]2
  Франц Гальдер. Русская кампания. Хроника боевых действий на Восточном фронте 1941–1942. М.: Центрполиграф, 2007. С. 7.


[Закрыть]

* * *

Существует предание, что Наполеон говорил своим маршалам: «Если я возьму Киев, я буду держать Россию за ноги. Если я захвачу Петербург, я возьму Россию за голову. Если я займу Москву, я поражу Россию в самое сердце». Как известно, Бонапарт выбрал Москву и направил именно на нее основные силы своей полумиллионной армии.

Свидетельств о том, что нечто подобное говорил своим генералам Адольф Гитлер, не существует. Однако осознанно или нет, немецкий штаб решил отбросить в сторону колебания великого полководца и направил по полумиллионной армии сразу на все три эти города. Странная уверенность в том, что после захвата трех разновременных столиц с Россией будет покончено, словно парализовала мышление генералов вермахта, и они совершенно терялись, когда кто-нибудь задавал им вопрос: «А что вы будете делать дальше, после того как дойдете до Урала?» Ведь грамотные генералы, закончившие Академию, прекрасно понимали, что устраивать границу по реке Волге вряд ли разумно и надо дойти хотя бы до Урала. Немцы почему-то полагали, что когда они полностью захватят всю европейскую часть Советского Союза, Красная Армия будет полностью разбита и русские больше сопротивляться не будут.

Неверно употребленный малограмотным фюрером образ библейского «колосса на глиняных ногах» затуманил глаза всей нации. Все как будто забыли о том, что истинное пророчество в Книге Даниила касалось длительной многовековой истории, начинающейся с гибели золотой головы – Вавилонского царства, и кончая развалом могучей Римской империи, которая собственно и являлась глиняными ногами Царств. Но и эти глиняные ноги разваливались в течение четырех столетий, а не недель или месяцев, да и развалившись, к тому же поглотили своих победителей.

Однако даже до Урала, согласно первоначальному плану блицкрига, они доходить не собирались, конечной целью плана «Барбаросса» была линия Архангельск – Астрахань.

И поначалу продвижение немецких войск по советской территории было воистину стремительным. Этому способствовало множество факторов.

Во-первых, уже упоминавшийся фактор внезапности – важнейшее условие успеха всякого наступления.

Во-вторых, как минимум троекратное превосходство сил на каждом участке фронта. Также обязательное условие успеха любого наступления.

Уже этих двух факторов вполне достаточно для несомненного успеха в начальной стадии боевых действий. Тем более что был еще и третий, также игравший на руку наступавшей стороне. Немецкие армии были к этому моменту хорошо «разогреты» в предыдущей европейской кампании, а советские войска в большинстве своем еще не привыкли вести настоящие боевые действия, в которых необходимо решительно действовать, быстро ориентироваться и еще очень многое просто уметь делать «на автомате», что нарабатывается лишь ежедневной практикой.

Кроме того, против Советского Союза в данном случае сработало даже то, что должно было вне всяких условий иметь положительное влияние. Только что присоединенные государства Прибалтики должны были сыграть роль буфера на пути вторжения, но по горькой иронии судьбы сыграли роль как раз прямо противоположную. Эта противоположная роль изначально предполагавшегося стратегически положительного маневра, слагается из четырех факторов.

Фактор первый. Стремясь отгородиться от агрессора, наши стратеги ровно наоборот, оказались с ним нос к носу, избавив германскую сторону от необходимости решать вопрос прохода войск через территории сопредельных государств. А ведь этим как минимум ставился под большое сомнение фактор внезапности нападения.

Фактор второй. Строительство оборонительных сооружений на новой границе требовало в такой ситуации быстрых, решительных и оперативных действий, каковых, увы, не последовало. Новая граница в оборонительном отношении была не готова к моменту вторжения врага.

Фактор третий. Не успев создать надежной линии обороны вдоль новой границы Советского Союза на территории только что присоединенных прибалтийских государств, наши военные с завидным успехом успели забросить укрепления, находившиеся на прежней советской границе.

Командующий Ленинградским военным округом М. М. Попов позднее вспоминал: «Значительно хуже обстояли дела в Псковско-Островском УРе, созданном на старой границе с Эстонией, который с выносом нашей госграницы далеко на запад считался уже ненужным, в связи с чем на долговременные сооружения, рассчитанные на два батальонных района, был оставлен малочисленный гарнизон в составе одной пулеметной и одной учебной рот, которых явно не хватало даже для охраны имевшихся сооружений. Кроме того, значительная часть вооружения и оборудования была демонтирована, а сами сооружения законсервированы…»[3]3
  Оборона Ленинграда, С. 32.


[Закрыть]

Нельзя не сказать и еще об одном очень немаловажном аспекте, который вполне может быть признан четвертым фактором. Советское государство с большим подозрением относилось к своим собственным гражданам, а уж о населении насильно присоединенных прибалтийских республик и вовсе говорить не приходится. В результате в первые дни войны органы НКВД «громили» изнутри свои же соединения, созданные на территории ПрибОВО, что, естественно, еще более ослабляло возможности нашей обороны. Вопрос о том, что многие, возможно, были обижены этим недоверием совершенно незаслуженно, до сих пор остается неисследованным. Но эта безостановочная борьба со своими также немало способствовала успеху немецкого наступления, особенно в первые месяцы.

Однако я не стал бы придавать последнему фактору чрезмерно важное значение.

Конечно, были и такие, кто сознательно (или полусознательно) в первую же неделю войны сдался врагу, дабы впоследствии воевать против ненавистного сталинского режима. Таковым, например, оказался генерал П. В. Богданов, оставивший в первые дни войны без центрального руководства целую дивизию Красной Армии. Тем не менее, большинство из попавших в плен советских граждан и впоследствии влившихся в ряды антисталинистов, очень быстро поняли, что Родиной не торгуют. Доказательством тому служит прежде всего дальнейшая судьба того же Богданова. Сталины и Гитлеры приходят и уходят, а Россия и Германия остаются. Проблема Курбского должна быть давно уже раз и навсегда снята. Ты можешь распорядиться собственной жизнью по своему усмотрению. Но даже оказавшись «в бегах», не следует рядится в одежды Лжедимитрия. Благо Родины никогда не может быть принесено на штыках интервентов. Выберешь ты судьбу Андрея Курбского или Василия Шибаева – это твое личное дело. Но никогда не вставай на стезю Григория Отрепьева, потому что это касается уже не только тебя самого, это несет страдания и боль дорогому сердцу Отечеству.

А Отечество и в самом деле было в те дни в опасности.

В отличие от наполеоновского вторжения, согласно общему замыслу плана «Барбаросса» первоначально предполагалось захватить Ленинград.

«В районе предстоящих боевых действий, разделенном Припятскими болотами на южный и северный участки, основной упор должен быть сделан на северный участок. Здесь должны будут действовать две группы армий. Южной из этих групп – в центре общего фронта – ставится задача прорыва наиболее мощными танковыми и моторизованными соединениями из района Варшавы и к северу от нее на территорию Белоруссии и уничтожения дислоцированных там сил противника. Так, сильным подвижным частям должны быть созданы условия для поворота на север. Здесь в тесном взаимодействии с северной группой армий, наступающей с территории Восточной Пруссии на Ленинградском направлении, немецким войскам предстоит уничтожить силы противника в Прибалтийском регионе. Только после достижения вышеизложенных целей, за которыми предстоит захват Ленинграда и Кронштадта, следует продолжить наступательные операции по овладению важнейшими линиями коммуникаций и ключевыми оборонительными узлами на пути к Москве…»[4]4
  Поражение германского империализма…, С. 201.


[Закрыть]

Немцы были настроены вполне серьезно. На Ленинград двинулась группа армий «Север» под командованием фельдмаршала фон Лееба.

Главным ударным кулаком группы армий «Север» была 4-я танковая группа под командованием генерал-полковника Гепнера.

ИЗ ПРИЛОЖЕНИЯ К ПРИКАЗУ КОМАНДУЮЩЕГО 4-й ТАНКОВОЙ ГРУППОЙ В СВЯЗИ С ПРЕДСТОЯЩИМИ БОЕВЫМИ ДЕЙСТВИЯМИ НА ВОСТОКЕ

2 мая 1941 г.

«Война против России является важнейшей частью борьбы за существование немецкого народа. Это – давняя борьба германцев против славян, защита европейской культуры от московско-азиатского нашествия, отпор еврейскому большевизму.

Эта борьба должна преследовать цель превратить в руины сегодняшнюю Россию, и поэтому она должна вестись с неслыханной жестокостью. Каждый бой должен быть организован и проводиться с железной волей, направленной на безжалостное и полное уничтожение противника. Никакой пощады прежде всего представителям сегодняшней русской большевистской системы…»[5]5
  1941 год. – М.: МФ «Демократия», 1998. Т. 2, с. 151.


[Закрыть]

Это воззвание подписал Гепнер. Эрих Гепнер – 56-летний генерал-полковник.

Выпускник Берлинской военной Академии (1914 г.) Человек вполне грамотный и вполне взрослый. Командующий 4-й танковой группы, брошенной на захват Ленинграда. Он видел в безжалостном сокрушении России едва ли не подлинно христианскую миссию.

Германская нация приняла христианство раньше русской на полтысячелетия.

Они старшие наши братья во Христе.

Риттер фон Лееб, главнокомандующий группы армий «Север», был искренним католиком и противником нацистских идей. Однако динамика большого размаха увлекла и его в русло совершенно бесчеловечной бойни.

И удивительным образом и та, и другая сторона – и лжехристианский Рейх, и откровенно атеистический СССР – наперегонки бросились возрождать Церковь в России…

* * *

Всем известно, что 22 июня 1941 года было воскресным днем. Но не столь многие знают, что это воскресенье было по церковному календарю днем всех святых по всему миру пострадавших…

И в первый же день войны, за 11 дней до сталинской речи, патриарший местоблюститель Сергий (Старгородский) митрополит Московский и Коломенский написал свое знаменитое «Послание пастырям и пасомым христианской Православной Церкви».

«Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину. Попирая всякие договоры и обещания, они внезапно обрушились на нас, и вот кровь мирных граждан уже орошает родную землю. Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят еще раз попытаться поставить народ наш на колени пред неправдой, голым насилием принудить его пожертвовать благом и целостью Родины, кровными заветами любви к своему Отечеству…

Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своем долге пред Родиной и верой и выходили победителями.

Не посрамим же их славного имени и мы – православные, родные им по плоти и вере. Отечество защищается оружием и общим народным подвигом…

Вспомним святых вождей русского народа… Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших души свои за народ и Родину…

Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины.

Господь нам дарует победу».[6]6
  1941 год. Страна в огне. Документы и материалы. Кн. 2. СС. 84–85.


[Закрыть]

Из предисловия ко второму изданию
И дольше века длится жизнь…

 
Хотелось бы всех поименно назвать,
Да отняли список, и негде узнать.
Для них соткала я широкий покров
Из бедных, у них же подслушанных слов…
 

Анна Ахматова

27 января 2014 года в Санкт-Петербурге отмечали 70-летие полного снятия блокады Ленинграда, длившейся 872 дня (с 8 сентября 1941 до 27 января 1944 года). Этот период, вошедший в историю как «900 дней», с тех пор не только не перестает беспокоить ленинградцев, петербуржцев, граждан сначала Советского Союза, а затем и России, но все более захватывает внимание людей, живущих за пределами нашей страны.

В дни празднования городом этого неординарного события мировой истории в крупной немецкой газете Sueddeutsche Zeitung (№ 15 от 20 января 2014 года) была опубликована большая статья о ленинградской блокаде «Отец, приди, расскажи о войне». А непосредственно 27 января в немецком Бундестаге с докладом, посвященным 70-летию снятия блокады Ленинграда, выступил участник обороны города писатель Даниил Александрович Гранин.

Несмотря на то, что ему совсем недавно (1 января) исполнилось 95 лет, Даниил Александрович все полчаса говорил стоя, отказавшись от стула, поднесенного ему по указанию Ангелы Меркель. А канцлер Германии Ангела Меркель, президент Германии Иоахим Гаук и члены Бундестага во главе с Председателем внимательно его слушали. И это выступление Гранина не осталось для них пустым звуком.

Блокада Ленинграда давно уже обсуждается немецкими историками. Этому событию посвящаются книги, статьи, фильмы, конференции и за рубежом и в нашей стране. Блокаду обсуждают, о ней спорят, и главное – никак не могут о ней забыть. А последнее выступление Даниила Гранина перед немцами вызвало в Германии новый всплеск воспоминаний. Последовала целая серия газетных статей.

Живых участников тех далеких событий осталось уже совсем мало, и вспомнить теперь они могут немногое. Но во многих немецких семьях вдруг обратили внимание на дневники и письма военных лет своих уже ушедших из жизни родных и близких и стали наперебой предлагать их немецким историкам, которые до сих пор интересовались лишь воспоминаниями крупных военных чинов. Теперь же выплыло на свет большое количество писем и воспоминаний младшего офицерского состава и простых солдат. В Германии назревает новая большая волна изданий и публикаций свидетельств той далекой истории.

Именно таким свидетельством являются и письма немецкого ефрейтора Иоганна Генриха Вике, следовавшего в 1941 году с группой армий «Север» на Ленинград… Замечательно то, что немалая часть этих писем была впервые опубликована не на немецком, а на русском языке в книге «Плацдарм “Ворота Ленинграда”», изданной при поддержке Роспечати как раз к 70-летию снятия блокады. Это издание подготовило издательство Санкт-Петербургской Русской Христианской Гуманитарной Академии, и эта публикация писем немецкого ефрейтора в России наряду с выступлением Даниила Гранина и появившейся после него прочувствованной статьей Президента Германии вызвала новую волну интереса к этой теме у немцев. Фрагменты писем ефрейтора Вике были впервые опубликованы в Германии в оригинальном критическом исследовании, посвященном участию немецких пасторов в «русском походе», замечательным немецким историком церкви Дитрихом Кюсснером в 2014 г.

Книга же, которую читатель держит в руках в данный момент, практически является повторением «юбилейного» издания с небольшими, хотя в чем-то и весьма существенными изменениями.

* * *

Блокада Ленинграда – это и в самом деле особая история.

Прежде всего, здесь следует отметить, что выпущенное в 2005 году издательством ФЕРДИНАНД ШЁНИНГ (Падерборн, Мюнхен, Вена, Цюрих) посвященное этому событию фундаментальное исследование Йорга Ганценмюллера называется Das belagerte Leningrad 1941–1944 – буквально – Осажденный Ленинград. С военной точки зрения это название, вероятно, представляется многим более точным. Ведь в немецком языке есть слово – die Blokade, хотя оно и заимствовано в XVIII веке из английского. В этом же исследовании речь идет о военной операции, называющейся – осада.

Однако, осада осаде рознь.

Первая ставшая широко известной в истории человечества осада – это осада Трои, о которой рассказывается вот уже более трех тысяч лет. Это и в самом деле было величайшее в истории событие. Трою греки взяли только на десятый год. Более девяти лет шли бои вокруг города; были разорены все окрестные селения, однако Троя держалась. И это было возможно только потому, что город не был полностью блокирован.

Блокада, как способ взятия крепостей, была придумана позже. Но сразу же вслед за этим, как это всегда и бывает, были разработаны средства противостояния блокаде. Власти любого города-крепости должны были постоянно поддерживать годовой запас продуктов питания и независимый источник водоснабжения. Всегда считалось, что года вполне достаточно, ибо у такого способа взятия городов было много недостатков; одним из главнейших недостатков являлось то, что при долгом стоянии вокруг города неизбежно начинались сложности со снабжением и войска начинали разлагаться от длительного отсутствия результата. Поэтому слишком надолго затягивать блокаду не имело смысла. И завоеватели всегда стремились как можно быстрее взять город, для чего придумывали всевозможные средства разрушения и преодоления укреплений.

Интересна в этом смысле судьба греческого города-крепости Родос, расположенного на одноименном острове. Эту крепость безуспешно пытался взять еще в самом конце IV века до н. э. греческий стратег Деметрий, прозвище которого Полиоркет переводится с греческого как Осаждатель городов. Это прозвище он получил за то, что придумал осадные машины – таран длиной 60 метров, который приводила в действие тысяча воинов, и осадную башню высотой в 30 метров. Но даже несмотря на такие технические достижения, взять Родос он не смог.

Взять Родос смог только турецкий султан Сулейман I Великолепный в 1522 году. Однако для этого ему пришлось использовать не только все технические возможности разрушения крепостных стен того времени (уже существовавшие пушки, подкопы, именовавшиеся тогда минами и т. д.) и задействовать двухсоттысячное войско, но и простоять под стенами города почти пять месяцев. И это несмотря на то, что ему противостоял гарнизон, изначально насчитывавший не более шести тысяч защитников.

Наиболее важным для нас в этой истории является то, что сдать крепость великий магистр Ордена госпитальеров Филипп де Вилье де л’Иль-Адам решился только после того как к нему обратились с такой просьбой жители города, которые были не в силах больше выносить тяготы столь долговременной осады. Филипп де Вилье выторговал у турецкого султана самые почетные условия сдачи. Рыцари покинули крепость в полном вооружении, взяли с собой все свое имущество, с ними последовали и многие жители Родоса, не пожелавшие оставаться под турецким владычеством. Сулейман предоставил им необходимое количество судов и военное сопровождение. Более того, город после занятия его турками против всякого обыкновения не был подвергнут разграблению, оставшиеся жители не притеснялись, и христианские храмы не были закрыты.

Со временем, благодаря развитию артиллерии, крепостные стены перестали быть не только надежным укрытием, но и вообще серьезным препятствием. В этом смысле интересна история наиболее известных осад в период наполеоновских войн. Именно в это время в военной практике крепко обосновалось понятие так называемого открытого города. В 1805 году Наполеон вошел в Вену (как в открытый город) триумфатором. Он остановился в королевском дворце в Шёнбрунне, по вечерам посещал оперу, а солдаты его свободно гуляли по городу и платили полновесной монетой в городских кафе. Сражения же происходили в полях, загородом. Городская публика наблюдала развитие боевых действий с балконов в бинокли.

Это была цивилизованная европейская война.

Однако те же наполеоновские маршалы в течение восьми месяцев не могли взять небольшого испанского города Сарагосы. В конце концов «славный» маршал Ланн все же взял город, вернее полные его развалины. Взял, положив на это огромное по масштабам тех войн количество своих солдат – около двадцати тысяч.

Это была кровопролитнейшая эпопея с уличными боями и резней, в результате чего большая часть жителей города погибла, а оставшаяся уже была измождена настолько, что оказалась не в силах сражаться далее. Но даже в таких условиях город капитулировал лишь после того как руководивший его обороной генерал-капитан Поллахос был взят в плен в бессознательном состоянии; он потерял сознание от голода и недосыпаний.

К эпохе наполеоновских войн относится и другой вариант – не Вена и не Сарагоса, но Москва. Наполеона пустили в город, но город сожгли, сделав фактически невозможной зимнюю стоянку войск.

Можно привести еще множество примеров осады городов, но главное заключается в том, что во всей истории войн осада Ленинграда имеет свое неповторимое лицо. Она стоит особняком в мировой истории. Это уже не просто осада, это самая настоящая блокада, ставшая одной из величайших трагедий Второй мировой войны. Она вполне сравнима с холокостом, ведь больше восьмидесяти процентов детей, стариков и женщин в блокаду погибли. И немецкое командование сознательно пошло на это, желая задушить, заморить город, не прилагая усилий для его взятия.

Достоверно известно, в том числе по документам из немецких архивов, что гитлеровское командование приняло решение уморить Ленинград голодом. Прекрасно, судя по всему, понимая, что Ленинград никогда не станет для гитлеровских войск открытым городом, немецкий главный штаб не захотел получить здесь что-то вроде второй Сарагосы и решил не брать город. Было принято решение просто блокировать его, заморить голодом, сжечь фугасами, разрушить тяжелой дальнобойной артиллерией.

И этот момент сам по себе чрезвычайно важен, потому что согласно общему замыслу плана «Барбаросса» Ленинград подлежал захвату и полному уничтожению в первую очередь. Именно в этом заключалось одно из важнейших условий плана молниеносной войны. В плане «Барбаросса» было однозначно зафиксировано: «Только после достижения вышеизложенных целей, за которыми предстоит захват Ленинграда и Кронштадта, следует продолжить наступательные операции по овладению важнейшими линиями коммуникаций и ключевыми оборонительными узлами на пути к Москве…».