Текст книги "Разведённый эксперт по семейным отношениям. Роман не без юмора"

«Хорошо».

«Вам нужна какая-нибудь помощь?» – не унимался я.

Молниеносное ответное сообщение: «Ты пьяный, что ли?» Привычное хамство Светы меня как-то умиротворяло. Привык за восемь лет и теперь воспринимал как норму.

«Скоро нам будет нечем за квартиру платить», – говорила Света, ложась в постель. Или: «Уже неделя как поломался кондиционер, я скоро в обморок буду падать на кухне». Я в ответ желал ей спокойной ночи и добрых снов.

Теперь без упрёка на ночь мне плохо спалось.

Скучал ли я по сыну или просто хотел узнать, не появился ли у него новый папа? Трудно сказать. Разобраться в себе сложнее, чем просто забыться сном.

V

Ближайшие дни мы жили шведской семьёй: я, Ксеша и Сашка. Я, разумеется, был её платонической частью. Моя роль заключалась в том, чтобы по ночам, со второго уровня, слушать их любовные игры. Для элитного дома у них были слишком тонкие стены. Мне следовало бы сказать об этом Сашке, но я боялся выдать крепнувшую во мне зависть.

Сашка уходил рано утром. Мы даже не успевали вместе позавтракать. Он вёл мастер-классы в каком-то банке, называя это «типовой шабашкой», и радовался тому, как устроился в жизни.

– Банк даёт мне деньги, но я им ничего не остаюсь должен. И никаких тебе процентов и платежей по основному долгу!

К обеду просыпалась Ксеша и варила в турке ароматный кофе с пенкой. Потом самозабвенно занималась йогой. В нелепой пижаме тигровой расцветки – даже небольшой хвост присутствовал! – она с сосредоточенным видом делала десять любимых асан. Фоном играла заунывная мелодия: тягучая флейта изредка прерывалась ударами гонга. Взбодрившись, Ксеша бралась за дело.

Сашка поставил перед ней амбициозную цель – сделать из меня человека, как он выразился. То есть подобрать одежду и парфюм.

– Лук у него будет топовый, – заверила Ксеша.

Чёрт дёрнул меня за язык пошутить, что я буду, как Джулия Робертс, а она – как Ричард Гир. Так с лёгкой руки Ксеши я получил прозвище «красотка». Весьма солидное для мужика под сорок.

Даже не знаю, что хуже – быть «пирожочком», как Сашка, или «красоткой». Хотя у Сашки имелась уважительная форма обращения. Когда он радовал Ксешу своим поведением, то становился «пирожочком с яйцами». Мне о таком оставалось только мечтать.

Ксешина страсть к раздаванию кличек направо-налево не знала границ. Одарив кого-либо прозвищем, она, казалось, забывала его настоящее имя. Виталиком с того момента она меня ни разу не назвала.

Я проводил с Ксешей много времени, всё лучше узнавая её. Первоначальная куцая характеристика, звучавшая как «красивая девушка со странностями», обрастала занимательными подробностями. Я заметил странную Ксешину манеру смотреть не в глаза собеседнику, а в область переносицы. Первое время я по наивности думал, что её смущают мои густые брови. Может, как-то эстетически не соответствуют представлениям Ксеши о прекрасном. В общем, я малодушно и, как оказалось, совершенно напрасно подстриг брови.

Нет, Ксеша не искала изъянов на лице говорившего. Взгляд её был направлен внутрь. Мне представлялось, что Ксеша оценивала не слова, а пыталась прочесть мысли. Заглянуть, так сказать, за ширму без ведома собеседника. Судя по тому, как много вопросов она задавала, проникнуть ко мне в голову Ксеше не удалось.

Первый шаг на пути к «топовому луку» я сделал самостоятельно: решительно сбрил всю растительность на лице, чем изрядно обрадовал Сашку. Похоже, список его фобий расширился за счёт неприязни к бородам. Где-то в начале списка располагалась старая добрая рифмофобия.

Ксеша завершила работу над моим обликом всего за два дня. Мы посетили с десяток магазинов, где я терпеливо, даже стоически, вёл себя в примерочных. Мой гардероб пополнился водолазками, джинсами, тремя костюмами и приблизительно килограммом модных футболок. Широкий ассортимент купленной обуви напомнил мне о благословенных временах семейной жизни. В прихожей у нас стояла тумба, набитая до отказа туфлями, балетками и кроссовками Светки. Мои единственные всесезонные полуботинки торчали с краю, как затычка. Каждый раз, когда я их с усилием впихивал, я опасался, что тумба лопнет.

Ксеша предоставила в моё распоряжение пять образов. Выбирать я мог любой по настроению, но самостоятельно вносить изменения не рекомендовалось. Каждому образу соответствовал определённый аромат. Чтобы не перепутать, я даже законспектировал Ксешины слова. Вообще, выяснилось, что иметь собственного стилиста весьма удобно. Думать не надо совершенно.

– Красотка полностью упакована, – Ксеша любовалась мной, щёлкая от удовольствия языком. – То, что надо. Именно так должен выглядеть семейный эксперт.

Целыми днями мы гуляли с Ксешей по городу, с упоением предаваясь праздности. Часто и без какой-либо надобности катались кругами на трамвае. Это была Ксешина блажь. Она, к моему удивлению, относилась к поездке на трамвае как к какому-то священнодействию. Ксеша заблаговременно, ещё на остановке, отключала звук телефона, чтобы никто не мог её отвлечь. Едва мы входили в вагон, как она замолкала и уходила в себя, тихонько покачиваясь под стук колёс. Ксеша с блаженным видом смотрела по сторонам, будто впервые попала в Эрмитаж. От попыток разговорить её в трамвае я вскоре отказался и тоже молча глазел на пассажиров. Мне вспомнились слова Сашки о том, что Ксеша совсем не алчная. Действительно, чтобы произвести на неё впечатление, многого не требовалось. Её нужно было катать на трамвае и уступать место у окна. Прямо-таки травоядные желания для симпатичной девушки.

Я понял, что небрежный вопрос о стоимости проезда – это понты высшего порядка в общественном транспорте. Кондукторы в синих манишках, утомлённые чужой самореализацией, в ответ неодобрительно цокали языком. Половина пассажиров трамвая, особенно молодые, делали вид, что впервые едут в трамвае. Случайно зашли, пока их голубой мазератти на ремонте. Просто так вышло.

Обедали мы с Ксешей в кафешках, и ещё обязательно брали с собой еду на вынос. Готовить Ксеша не умела совершенно. История её запросов в ютубе говорила сама за себя: «Как разбить яйцо?», «Нужно ли чистить морковь?», «Как определить, что вода закипела?»

Мы забегали в вегетарианское кафе, где Ксеша как-то раз уговорила меня попробовать овощной смузи, приготовленный из свёклы, сельдерея и болгарского перца. В густой напиток ещё и добавили каких-то специй. Я выпил его, не теряя присутствия духа и стараясь не морщиться. Не хотелось огорчать Ксешу. Однако вкус полезного смузи пришлось долго заедать мороженым без добавления молока и сахара.

Алкоголь Ксеша почти не пила. Единственное исключение – сухое розовое вино. Её друзья, с которыми мы иногда встречались, также не проявляли особого интереса к выпивке. Видимо, соцсети заменили им почти все нехитрые удовольствия в мире. Многие из них забыли, как держать голову прямо, застыв в вечном поклоне своему телефону.

Я с интересом рассматривал её подруг, внешне разительно отличавшихся от тех девушек, с кем я столь активно общался пятнадцать лет назад. Короткие, ненакрашенные ногти, огромные очки с маленькими диоптриями, в руках – научно-популярная книга о работе кишечника. Вся одежда в стиле «унисекс». Они не выставляли себя напоказ и не провоцировали. Никаких тебе мини-юбок, оголённых пупков и густо намазанных лиц. Вместо босоножек на высоких каблуках – невзрачные балетки. А ещё говорят, что прогресса нет. Что молодёжь, мол, всё хуже и хуже. Чушь! В облике Ксешиных подруг не было даже намёка на пошлость. Вульгарность осталась в нулевых. Но, надо отметить, пошлость ушла, прихватив с собой сексуальность.

Глядя на друзей Ксеши мужского пола, я вспоминал слова бывшей жены:

– Откуда у таких сладеньких мальчиков в подвёрнутых джинсах и цветных носках появляются девушки? Как вообще можно в носках с Дональдом Даком обзавестись второй половинкой?

– Наверное, цвет носков не главное в мужчине, – возражал я.

Света, дитя поздних 80-х, смотрела на меня, как на идиота.

Интересы Ксеши и её приятелей были довольно широки: от неизвестных мне рэперов до творчества Достоевского. Они обсуждали какие-то клипы, альбомы, скандалы на концертах. В их речи встречалось много терминов, значение которых вызывало у меня недоумение. Например, флоу. Мне приходилось натужно молчать и терпеливо ждать шанса что-нибудь сказать. Поэтому, когда заговорили о том, что творчество Фёдора Михайловича до сих пор весьма популярно на Западе, я поспешил вставить свои пять копеек:

– В Европе любят Достоевского, потому что там много сытых и довольных жизнью. Нужно быть очень счастливым человеком, чтобы зачитываться Достоевским и не впасть от этого в депрессию.

мысль не оценили. Похоже, что никто ничего не понял. То ли они были ещё слишком молоды, то ли мало читали Достоевского.

Мы часами бродили с Ксешей по центральной набережной, недавно пережившей масштабную реставрацию. Близость реки остужала дневной зной, свежий ветер придавал сил. Ксеша заваливала меня вопросами о бывшей жене, семейной жизни и, разумеется, о причинах развода. Что ни говори, для любой женщины, даже молодой и творческой, эта сфера представляет особый интерес. Поэтому к её любопытству я относился с пониманием.

– Когда ты понял, что у вас с женой всё пошло наперекосяк? – спрашивала она, вперившись взглядом в мою переносицу.

– Когда – точно не помню, зато хорошо помню где. За рулём в припаркованной машине.

Я рассказал Ксеше, как приезжал домой с работы, парковался во дворе и долго, иногда по часу, сидел за рулём. Я просто сидел и смотрел перед собой. Время шло, но я не мог себя заставить подняться на шестой этаж и поужинать с любимой женой. Мне требовалось всё больше времени, чтобы заставить себя выбраться из машины. И я задумался: а что же, собственно, мне мешает? Почему организм, всё моё естество, протестует? Ведь вообще-то я должен был радоваться. Жена, сын, светлая комфортная квартира. Но я чувствовал себя обманутым. Сперва я страшился этой мысли, игнорировал её, загонял в закоулки разума, но всё без толку. Думаю, многие в браке чувствуют себя обманутыми, но боятся в этом признаться.

Света становилась всё более нервной и разочарованной. На любой мой поступок или даже слово она реагировала с недовольством. Я даже шутить перестал в её присутствии. По мнению Светы, с моими доходами вообще шутить было нельзя. Какое-то время меня сдерживала мысль о будущем сына, но какой смысл размышлять о том, будет ли приемлемым будущее, когда не можешь обеспечить нормальное настоящее?

Дальше так жить я не мог, и передо мной встал выбор: начать изменять и пить по-чёрному или уйти. И вскоре я ушёл. Света не протестовала.

– Теперь многое становится ясным, – сказала Ксеша.

– В жизни вообще всё так понятно, что аж тошно.

Ксеша умела удивить. После долгих рассуждений о том, почему клубничное мороженое вкуснее пломбира, она вдруг выдавала:

– Как отличить жертву судьбы от её орудия?

И, наслаждаясь моим замешательством, сама же отвечала:

– Никак. Они неотличимы.

Любовь к философским умозаключениям имела такой же спонтанный характер, как и все прочие проявления Ксешиной личности.

В один из дней после прогулки на речном трамвайчике мы уселись на лавку под старым тополем и принялись кормить голубей, которые мгновенно окружили нас плотным кольцом. Кроша булочку с маком, Ксеша спросила:

– Получается, в браке главное – быть честным друг с другом?

– Думаю, что большинство семей разваливается из-за неискренности по отношению к самому себе. Самообман коварен. Знаешь, она говорит, что ищет чуткого, а ей на самом деле нужен богатый. Или он считает, что ему нужна верная и хозяйственная, а в действительности хочет ветреную и вульгарную. И чтоб за неё морду бить, по морде получать и страдать, страдать, страдать. Долго играть роль перед самим собой никому не удаётся, и истинные желания обязательно выходят на свет. И вот тогда в стене брака появляются первые трещины.

– Как ты с такими взглядами будешь работать семейным экспертом? Тебе же нужно убеждать людей сохранить брак.

Я пожал плечами.

– Не нужно забывать про юмор. Это лучшее болеутоляющее в жизни.

– Тебе он как раз сейчас понадобится, – сдерживая смех, Ксеша показала пальцем на моё плечо, где растекалось характерное белое пятно. Биологический след незадачливого голубя.

– Хорошо, что не на голову, – проговорил я. – Тут не столько юмор нужен, сколько другая футболка.

Ксеша предложила взять такси, но я отказался, и повёл её на остановку трамвая.

– Да, меня обосрали. Ну и что? Разве это делает меня плохим человеком?

Поздно вечером в тот же день Сашка огорошил меня известием о том, что утром мне предстоит провести групповой тренинг.

– Завтра у тебя дебют! – веселился он.

– Подожди, а как же подготовка? Что мне им рассказывать вообще?

– Вот тебе конспекты Иры по теме, – Сашка протянул мне кипу распечаток. – Полистай на ночь. А готовиться тебе и не надо. Мы тебя столкнём в воду, и ты сразу научишься плавать. У тебя выбора не будет.

– Нормально… А какая хоть тема тренинга?

– Гармонизация семейных отношений. Ничего сложного.

VI

Кабинет был небольшой, но, как оказалось, вместительный. Три ряда стульев, прямоугольный письменный стол и высокое кожаное кресло, на котором я восседал на правах семейного эксперта. Справа от меня возвышался экран для проектора. Самого проектора в аудитории, конечно же, не имелось.

Из окон, выходивших на оживлённый перекрёсток, лился яркий солнечный свет, и присутствующим приходилось щуриться и прикрывать ладонями лицо. Сашка почему-то не додумался установить жалюзи. Может быть, он таким образом хотел вычислить вампира в толпе. Не знаю…

Не успел я всех поприветствовать, борясь с предательским комом в горле, как меня прервала женщина постбальзаковского возраста со второго ряда:

– Говорите, пожалуйста, громче, нам ничего не слышно.

У неё было усталое морщинистое лицо и плохо окрашенные в соломенный цвет волосы. На носу дерзко торчала старорежимная бородавка. Я для приличия немного кашлянул и стал говорить громче, напрягая голосовые связки.

Можно сказать, что я почти собрал аншлаг. Лишь один стул из пятнадцати пустовал, и я старался его не замечать. На последнем ряду у окна сидела влюблённая парочка. На вид – старшекурсники. Они были настолько поглощены друг другом, что смущали не только соседей, но и меня. Что они здесь забыли? Велика вероятность, что до загса у них не дойдёт. А уж задумываться о гармонизации семейных отношений им точно рановато.

Телефон с фотографиями конспектов Семигоровой лежал передо мной на столе. Снимки я сделал рано утром на случай, если забуду текст, а любезно предоставленные Сашкой распечатки оставил у Юли на ресепшене. Прошли долгие годы после окончания университета, но страсть к шпаргалкам во мне ещё жила. По совету Сашки заучивать текст ночью я не стал. Во-первых, потому что я не зубрила, а во-вторых, потому что важнее было выспаться. Хотя спал я всё равно плохо и снились мне тягучие, липкие кошмары. Нескончаемая беготня по лабиринтам.

– В каждом браке рано или поздно возникают кризисные явления. Появление трудностей неизбежно, но бояться этого не следует. Потому что кризис – это нормально. Брак – это союз двух…

«Букет из белых роз…», – оглушительно заорал чей-то телефон.

– Извините, извините, – запричитала постбальзаковская женщина, копаясь в бездонной сумке. Она выворачивала её наизнанку, открывала карман за карманом, но никак не могла найти мобильник, истошно кричащий голосом Стаса Михайлова. Спустя минуту безуспешной возни она выбежала из аудитории с сумкой под мышкой.

Едва я открыл рот, чтобы продолжить, как брюхастый мужик со второго ряда пошутил:

– Как будто в караоке побывали. Жалко микрофона нет.

Многие улыбнулись, но больше всего усердствовал сам толстячок. Круглый, сальный, он колыхался, как желе, в такт своему визгливому, почти бабьему, смеху.

Выяснилось, что говорить – это самое трудное. Стоило мне произнести два-три связных предложениях, как в аудитории случалось что-то, требующее моего внимания.

Сперва на место с шумом вернулась постбальзаковская женщина, всех оповестив о том, что звонила её дочь Света из Пензы. Интереснейший факт! Затем брюнетка с первого ряда с внешностью строгой учительницы пожаловалась, что ей слишком холодно от сплита. Я начал искать пульт, которого, как назло, нигде не было. К поискам подключились почти все присутствующие, за исключением влюблённых, которые воспользовались суматохой и целовались с омерзительным сладострастием. Прямо перед ними, у окна, сидел какой-то невзрачный мужик с закрытыми глазами. Похоже, спал. Эта мысль меня неприятно кольнула. Пульт нашёлся под стулом толстяка, и он протянул мне его с гадливой улыбочкой:

– Держите, уважаемый.

Я в сердцах давил кнопки на пульте, но сплит никак не реагировал. Не было батареек. Мне пришлось извиниться и выйти в коридор, где как раз крутилась Юля. «Какая симпатичная», – подумал я в этот раз с некоторым раздражением. Юля пообещала найти батарейки и исправить проблему.

Прежде чем вернуться в аудиторию, я сделал пять глубоких вдохов.

– Итак, друзья, продолжим. Для преодоления кризиса в семье очень важно уметь проговаривать проблему с партнёром. Нужно постараться взглянуть на ситуацию под другим углом и отыскать главную причину растущего недовольства. Любое раздражение не появляется просто так, без причин. Быть честным с самим собой и партнёром…

В аудиторию тихо вошла Юля, на цыпочках подобралась к сплиту и отключила его. Она была в короткой юбке, и я невольно зацепился взглядом за её бёдра, по всем канонам близкие к идеалу. И, конечно же, сбился.

Толстячок отреагировал на паузу моментально:

– Не переживайте, – подмигнул он мне. – Мужская часть зала последние тридцать секунд вас не слушала.

Опять смешки в аудитории. Я почувствовал, как у меня горят щёки.

– Необходимо не вовлекаться эмоционально и поставить себя на место партнёра, – продолжил я с некоторой долей храбрости. – Общение – это ключ к взаимопониманию и сохранению семьи.

– Можно вопрос? – перебила меня ранее замёрзшая брюнетка со строгим лицом и неестественно прямой спиной. Она подняла руку по-школьному, как прилежная первоклассница.

– Да.

– А что случилось с Ириной?

От неожиданности я запнулся, вспоминая Сашкины указания. Вообще-то я надеялся, что он этот вопрос уладит. Как-то всем всё объяснит. Видимо, зря надеялся.

– Ирина, к сожалению, серьёзно заболела. Неизвестно, когда она сможет вернуться к практике.

Брюнетка нахмурилась и опять задрала руку.

– У вас ещё есть вопросы?

– Да, – ответила она с издёвкой в голосе. – А какое у вас образование?

– Психологическое, – молниеносно соврал я, сам не зная почему.

– Вы в медицинском вузе учились? – не унималась проклятая брюнетка.

– Да, – кивнул я и поспешил отвести взор.

– А вы его вообще окончили?

– Само собой, – я уже нервно почёсывал нос.

Брюнетка закинула ногу на ногу и теперь поглядывала на меня с кривой ухмылкой, как будто знала обо мне какую-то страшную правду. Она походила на обличителя. Прямо-таки розга, готовая сечь лжеца.

Чтобы побороть смущение, я немного покряхтел для вида, прочистил горло и, вспомнив Сашкины советы, стал смотреть поверх голов участников, избегая зрительного контакта. Но спокойствия и уверенности мне это не прибавило, потому что я забыл текст. Судорожно вспоминая, о чём мне дальше говорить, я схватил смартфон.

– Минуточку, – извинился я, пролистывая снимки конспектов. Потом поднялся из-за стола и не в силах стоять на месте, начал нервически прохаживаться по аудитории. В руке я с силой сжимал телефон.

– Так вот, как я уже сказал, в общении кроется секрет счастливого брака. В желании обеих сторон сохранить семью…

От волнения я опять забыл, о чём говорить дальше, и вновь полез в телефон.

– Мы вам не мешаем, Виталий? – ехидно спросила «розга», прожигая меня немигающим взглядом. Пустые серые глаза навыкате.

– Он, наверное, куда-то торопится, а мы его задерживаем, – присоединился толстячок, дерзко потряхивая вторым подбородком.

Теперь засмеялись почти все – даже влюблённые расцепились языками и осклабились. Только спящий мужик по-прежнему сидел у окна, не подавая признаков жизни. Как аллигатор на берегу Амазонки в ожидании неосторожной черепахи.

– Не говорите ерунды, – проговорил я, жадно скользя взглядом по экрану телефона.

Нарушив утверждённый Сашкой план тренинга, я перескочил на несколько абзацев вперёд. Надо было хоть что-то говорить. Главное, не молчать. Эту истину я постиг быстро.

– Следует помнить, что все люди постоянно меняются. В том числе вы и ваш партнёр. Изменения неизбежны, но не фатальны. Взаимоуважение и открытость – этот тот фундамент, на котором строится счастливый брак. Откровенный разговор способен облегчить поиск выхода из кризиса.

– Облегчи́ть, – вдруг громко сказала «розга».

– Что, простите?

– Облегчи́ть, – опять повторила она. – Вы ошиблись в ударении. Нужно на последний слог, а не на второй.

Я остро почувствовал ненависть к этой «розге» и процедил сквозь зубы:

– Спасибо за вашу внимательность к словам. Значит, претензий по сути сказанного у вас нет.

– Есть, – усмехнулась она. – Но вы продолжайте, не стесняйтесь.

В дверь кабинета постучали. Я не реагировал, стараясь сосредоточиться на теме, но стук повторился, и на пороге возник рыжий парень в клетчатой рубашке с вместительной сумкой в руках.

– Что вам нужно?

– Доставка пиццы.

– Какой пиццы? – прошипел я. – Мы ничего не заказывали. Вы ошиблись офисом.

– Адрес правильный, – уверенно ответил он. – Я проверял.

– Не знаю, тогда обратитесь на ресепшен.

Парень неохотно вышел вон, но спустя минуту вернулся.

– Там никого нет.

– Этого не может быть. Там должна быть девушка.

– Сами посмотрите. Здесь вообще никого нет, кроме вас.

– Молодой человек, я веду занятие. Вы нам мешаете. Никакой пиццы я не заказывал. Выйдите из кабинета, пожалуйста.

Только я избавился от незадачливого доставщика, как вновь проявила себя дама постбальзаковского возраста.

– Виталий, извините, очень душно стало. Давайте всё-таки включим сплит или откроем окно.

Тут дверь вновь распахнулась, и на пороге показался доставщик.

– Я извиняюсь, – сказал он развязно. – По указанному в заказе телефону никто не отвечает. А здесь, кроме вас, никого нет.

Я выбежал из аудитории и бросился на ресепшен. Никого. На стойке дымилась чашка кофе, но Юля, похоже, провалилась сквозь землю. Или же её поглотила вечность. Кабинет Сашки, туалетная комната, три другие аудитории – всё пусто.

– Чего тебе надо? – набросился я на доставщика.

– Хочу отдать пиццу и получить свои деньги. С вас две с половиной тысячи.

Я достал кошелёк, в сердцах отсчитал нужную сумму и запихнул купюры доставщику в нагрудный карман.

– Пиццу можешь оставить себе. Главное, исчезни.

– А вот хамить не обязательно. И от чаевых я бы не отказался.

Я вернулся в аудиторию и расшаркался. Вспомнилось Сашкино наставление: «Помни, что эти люди приносят тебе деньги. Они тебя кормят». А вот план лекции окончательно выветрился, и я, нарушив всякую логику, начал говорить о том, что помню. О признаках семейного кризиса.

И тут дверь опять открылась. Это был доставщик, а ведь я по нему нисколько не соскучился. Держа в руке какой-то бланк, он сказал:

– Вы забыли расписаться, что получили заказ.

Не произнося ни единого слова, я вытолкал его вон и захлопнул дверь.

– Виталий, – возмутилась «розга». – Мы пришли на тренинг, а не смотреть на то, как вы пререкаетесь с доставщиком пиццы. Вы с ним ещё подеритесь.

– Давайте вернёмся к теме, – вторила ей постбальзаковская дама. – И ради бога, откройте окно. Я сейчас упаду в обморок.

– Извините, – прохрипел я и с излишним усердием распахнул оконную раму.

В кабинет вновь заглянул рыжий паренёк и, не входя внутрь, бросил сумку с пиццей в мою сторону. Матерясь вполголоса, он ударил дверью с такой силой, что моя вера в сервис пошатнулась.

Толстячок не стерпел:

– Этот тренинг напоминает фильмы Чарли Чаплина. Не хватает только тапёра на рояле!

– Извините! – я перешёл на крик. Взял сумку и поставил её на свой стол.

– Вот это манеры, – «розга» закатила глаза и фыркнула.

– Дайте мне, пожалуйста, минуту, – сказал я, листая снимки конспектов в телефоне.

«Розга» всплеснула руками:

– Ирина себе никогда такого не позволяла. Шапито какое-то! Уважайте наше время, в конце концов.

– Мы вообще-то деньги заплатили, – добавила постбальзаковская дама.

– Дайте. Мне. Минуту, – отчётливо, по словам, отчеканил я.

Я попытался сосредоточиться на единственном незанятом стуле в аудитории. Отводить взгляд в сторону от этого чудесного места мне совсем не хотелось.

– Важным признаком нарастания кризисных явлений в семье являются постоянные разногласия. Супруги спорят буквально по любому поводу, ни в чём не находя согласия. Раздражение вызывает каждая мелочь. Иногда даже само присутствие партнёра в доме приводит к…

Опять заиграл чей-то телефон. На этот раз у женской половинки влюблённой пары.

– Отключите, пожалуйста, звук на своём телефоне, – еле сдерживаясь, чтобы не зарычать, проговорил я. – Звонки отвлекают всех присутствующих.

– Это не звонок, а будильник, – недовольно буркнула девушка с мгновенно надувшимся лицом. Как будто на неё молниеносно обрушилось похмелье.

– Да мне… мне без разницы. Будильник в два часа дня. Вы что, спите до обеда?

– Это не ваше дело, с кем я сплю.

– Что?! Да я и не интересовался. Спите с кем хотите! Мне плевать!

Мужик-аллигатор у окна по-прежнему сидел с закрытыми глазами и мерно дышал. Захлёстывающие эмоции загнали моё благоразумие в угол и жестоко с ним расправились.

– Раз уж мы вновь прервались… Мужчина у окна! В четвёртом ряду. А вы зачем сюда пришли?! Чтобы выспаться?

Мужик вообще никак не отреагировал – даже глаз не открыл. Невозмутимо сидел и дремал. Более того, никто из присутствующих на него даже не обернулся. Похоже, что только меня удивлял спящий участник тренинга. Фантасмагория какая-то.

– Ладно, продолжим, – я развёл руками. – Итак, мы говорили о раздражении. В семье, переживающей не лучшие времена, скандалы становятся привычными. Часто возросшая конфликтность сопровождается охлаждением интимной жизни. Супруги избегают близости и сокращают время, проводимое наедине, не желая ввязываться в ссоры. В такой ситуации спасти брак трудно, но всё-таки возможно. Для этого нужно следовать определённому алгоритму…

– А что же вы свой брак не спасли? – вновь перебила меня «розга». – Ещё и бросили беременную жену!

– Чего? – я растерялся от неожиданности. – Я никого не бросал.

– Я навела о вас справки в Саратове, откуда вы, кстати, родом, – «розга» продолжала экзекуцию. – Вы ещё скажите, что у вас не было жены и ребёнка!

– Нет, жена и ребёнок есть… То есть были. В смысле жена была, а ребёнок есть. Я просто в разводе. Но я не бросал жену в положении!

В тот миг я понял, что остро ненавижу «розгу» и более отвратительной женщины я не встречал за всю свою жизнь. А я знавал многих женщин, и с разных, часто неприглядных, сторон.

Толстячок от восторга хлопнул ладонями по бёдрам и довольно хрюкнул. Влюблённые сидели, обнявшись и округлив на меня глаза.

– Как вообще такой человек, как вы, может чему-то научить в области семейных отношений? – неистовствовала «розга». – Вы даже о своём образовании солгали. Никакой вы не психолог, а всего лишь социолог! И от медицинского вуза вы так же далеки, как я от космонавтики!

Гул неодобрения прокатился по рядам. Казалось, что скоро начнётся землетрясение.

– Верните мои деньги! – завизжал толстячок.

– Я не буду перед вами оправдываться. Как вас там зовут? Кто вы такая, чтобы копаться в моём прошлом, а?

– Да вы и не оправдывайтесь, – заявила «розга». – Лучше отдайте всем участникам деньги и впредь не лезьте в ту сферу, где вы никто и звать вас никак! Знайте своё место! И, по-хорошему, надо бы ещё и компенсацию морального ущерба нам выплатить.

– Верните мои пятьсот рублей! – упорствовал толстячок, к требованию которого охотно присоединилась постбальзаковская женщина, размахивая своей приметной бородавкой.

Влюблённые теперь смотрели на меня с такой ненавистью, будто я запретил им встречаться. Я просто не верил своим глазам: даже проспавший весь тренинг мужик теперь барабанил ногами по полу и остервенело требовал вернуть ему уплаченный взнос. Словно он был игрушечным роботом, в которого вставили батарейки.

Постепенно крики с требованием денег упорядочились и превратились в скандирование. Словно футбольные фанаты, участники тренинга орали и хлопали в унисон. Возможность получить деньги обратно объединила присутствующих, и я почувствовал себя футбольным арбитром, которого трибуны охотно смешивают с дерьмом.

– Хватит, заткнитесь все! – гаркнул я. – Деньги я верну. А вот компенсацию за моральный ущерб – это уж хрен вам, дорогие участники тренинга.

В кошельке, как назло, лежала одинокая тысячная купюра и две банковские карты. В кармане бренчала какая-то мелочь, но ситуацию это не меняло. Ученики, превратившиеся в вымогателей, обступили меня со всех сторон. От возмущённых восклицаний зашумело в голове.

Я прорвал оцепление и выбежал в коридор, где увидел Сашку в хлопковых штанах и чёрных мокасинах. Он с невозмутимым видом наливал воду из кулера в чашку.

– Сашка, дай мне семь тысяч! Мне надо им всем деньги вернуть. Прямо сейчас!

– Тихо-тихо, успокойся, – шёпотом ответил он.

– Ты не понимаешь. Это была плохая идея. Всё это тренерство было плохой идеей. Не получилось у меня ничего. Полная жопа! Да и люди такие сволочи попались. Одна даже справки обо мне в Саратове наводила, представляешь? Тощая стерва! Говорит, что я беременную жену бросил!

– Успокойся, Виталь, всё в порядке. Никому ничего отдавать не нужно.

Из кабинета донёсся страшный грохот. Похоже, что там строили гильотину для любимого семейного коуча.

– Как же не нужно? Они меня сейчас четвертуют, а потом сожрут по частям. И это в лучшем случае! – негодовал я.

– Ничего они не сделают. Перестань. Это вообще мои люди, – тихо сказал Сашка.

– Что? В смысле?

– Ну то есть подсадные, а не люди с улицы, понимаешь? Я их нанял и проинструктировал, как себя вести, чтобы выбить у тебя почву из-под ног. Это была такая подстава специально для тебя, а не настоящий тренинг. В качестве тренировки эмоциональной устойчивости.

– Что ты сказал?! – охваченный гневом, я непроизвольно сжал ладони в кулаки.

– Успокойся, Виталь, – он примирительно обнял меня за плечи. – Всего лишь небольшое представление для единственного зрителя. Ты получил огромную пользу, хоть пока этого не осознаёшь. Теперь ты уже ничего не будешь бояться.

– Урод, – прохрипел я в бешенстве. – Вот же урод. Угораздило же меня связаться с таким мудаком.