Текст книги "Офицерская кровь «бескровной» революции. Февраль – Июль 1917 года"

Из воспоминаний подпольного вожака «Павла» матроса Н.А. Ховрина: «По приказу еще не вышедшего из подполья комитета большевистской организации матросы захватили винтовки в караульном помещении и бросились на палубу. Вставший па их пути мичман Булич был убит. Против него никто не имел зла. Но он преградил дорогу восставшим, и его убрали. Командира 2-й роты лейтенанта Шиманского застрелили, когда он открыл огонь по матросам из своей каюты. Вслед за ним погиб старший офицер Яновский. Возле карцера матросы прикончили лейтенанта Славинского, отказавшегося выпустить арестованных. Вскоре линкор был в руках революционных моряков. На клотике мачты вспыхнул красный огонь. На «Павле I» убили всего нескольких офицеров, тех, кто пытался оказать восставшим сопротивление. Исключение составляет лишь старший офицер Яновский. С ним рассчитались за прежние издевательства. Старший штурман Ланге в момент восстания был на берегу. На борт вернулся, когда все уже было кончено. Едва он появился на палубе, его окружила группа разъяренных моряков. Услышав их возгласы, Ланге понял, что ему угрожает. Он стал умолять, чтобы ему сохранили жизнь. Признался, что шпионил за матросами, но не один. – Вы и не подозреваете, кто еще ходит среди вас, – выкрикивал Ланге. В этот момент его кто-то ударил прикладом по голове. Упавшего штурмана добили. В ту минуту все считали такой поступок естественным».

Матрос Ховрин Н.А.

В воспоминаниях Н.А. Ховрина есть неточности, т. е. к моменту мятежа на «Павле I» он уже давно находился под арестом. Однако ряд моментов в его воспоминаниях весьма любопытны. Это, прежде всего, попытка присвоить своей партии честь начала «бузы» и захвата оружия. На самом деле среди подполья на «Павле I» преобладали эсеры и именно они доминировали на линкоре долгое время, а никак не большевики. При этом, называя инициаторами беспорядков своих товарищей по партии Н.А. Ховрин, сам того не понимая, делает большевикам медвежью услугу. Пройдут годы, и правящая партия в СССР будет всеми силами открещиваться от былых массовых убийств офицеров, сваливая все на анархиствующих и хулиганствующих матросов.

Разумеется, что Н.А. Ховрин постарался обелить своих соратников в совершенных ими убийствах. Если внимать логике его рассуждений, то все офицеры сами виновны в своей смерти. Нечего, мол, было нарываться на неприятность! Что же касается Ланге, которого, в действительности убили первым, а не последним, как пишет Н.А. Ховрин, то приведенные им последние слова убиваемого штурмана показывают, что убили его именно осведомители и провокаторы и убили из-за боязни разоблачения.

Кстати на однотипном с «Павлом I» линкоре «Андрей Первозванный», несмотря на происходивший там мятеж, офицеров все же не убивали. Таких зверей, как на «Павле» там не нашлось.

В течение суток на всех находившихся в Гельсингфорсе линкорах офицеры были арестованы и изолированы в своих каютах, причём в этот процесс активно вмешивались убийцы с «Павла I», свободно заходя на корабли и требуя расправы над офицерами. На трапе линкора «Андрей Первозванный» был застрелен в спину недавний командир «Павла» командир 2-й бригады линкоров контр-адмирал Небольсин, причем, опять же, в него стреляли именно «павловцы».

Впоследствии П.Е. Дыбенко, писал в своих мемуарах, что будто бы командир бригады, бывший командир линкора "Император Павел Первый", стоя на коленях, просил отпустить его и обещал раздать все из буфета и выдавать на обед двойную порцию". Тут действительно возникает подозрение, что Дыбенко служил именно баталером, а не гальванером. Помните, что запомнилось ему в день объявления войны? Только то, что командир хотел раздать матросам сладости из буфета и корабельной лавки. Теперь он рассказывает нам басни о том, что Небольсин, якобы, унизительно выторговывал себе жизнь за две миски борща. Так рассуждать мог только баталер, мерящий человеческие отношения пайками борща и котлетами.

Матрос Дыбенко П.Е.

Что касается Небольсина, то, разумеется, Дыбенко врал, герой Порт-Артура перед своими убийцами не унижался. Да и убили его, как и других офицеров, подло – пулей в спину. Командующий флотом вице-адмирал А.И. Непенин пытался хоть как-то образумить матросов, но из этого ничего не получилось.

Убийства продолжились и утром 4 марта. С линкора «Император Павел I» в 05 час. 30 мин. утра была принята радиограмма: «Товарищи матросы! Не верьте тирану… от вампиров старого строя мы не получим свободы… нет, смерть тирану и никакой веры!». Тираном матросы «Павла» почему-то назвали Непенина, почему? Ведь Непенин никогда не был замечен в плохом отношении к матросам, да и флотом командовал всего ничего. Какой из него тиран? Сигнал с «Павла» явно провоцировал самых ретивых на убийство командующего.

Тем временем, по льду замерзших бухт вовсю рыскали бродячие группы матросов с «Павла I», убивая всех попадавших им на пути офицеров. Действовали они на редкость подло. Так утром толпа вооруженных матросов во главе с «павловцами» подошла к транспорту «Твердо». У командира и офицеров отобрали оружие, после чего командир транспорта лейтенант фон Стихт был расстрелян. При схожих обстоятельствах был убит командир сетевого заградителя «Зея» лейтенант Подгоричани-Петрович. Около полудня «павловцы» подошли к посыльному судна «Куница» и стали требовать от его командира лейтенанта Ефимова, чтобы офицеры сдали своё оружие. Едва тот дал согласие, его тут же расстреляли из винтовок.

Затем настал черед эсминцев. Первым стал жертвой «Эмир Бухарский». Убийцы беспрепятственно вошли на миноносец и спустились в кают-компанию. Там сидели за обедом три офицера: старший лейтенант Варзар, мичман Лауданский и мичман Нейберг. Все они были расстреляны прямо за столом. Затем были ранены и еще живыми брошены в прорубь офицеры транспорта «Наш». Убили «павловцы» и попавшегося им случайно на пути старшего офицера крейсера "Диана" капитан 2 ранга Рыбкина. Тяжелораненого из винтовки, его добили ударами прикладов.

Впрочем, иногда матросам других кораблей все же удавалось защитить своих офицеров от убийц с «Павла». Из воспоминаний капитана 1 ранга Г.О. Гадда, командовавшим в те дни линкором «Андрей Первозванный»: «Вдруг к нашей толпе стали подходить несколько каких-то матросов, крича: «Разойдись, мы его возьмем на штыки». Толпа вокруг меня как-то разом замерла; я же судорожно схватился за рукоятку револьвера. Видя все ближе подходящих убийц, я думал: мой револьвер имеет всего девять пуль: восемь выпущу в этих мерзавцев, а девятой покончу с собой. Но в этот момент произошло то, чего я никак не мог ожидать. От толпы, окружавшей меня, отделилось человек пятьдесят и пошло навстречу убийцам: «Не дадим нашего командира в обиду!» Тогда и остальная толпа тоже стала кричать и требовать, чтобы меня не тронули. Убийцы отступили… Позже выяснилось, что, когда шайка убийц увидела, что большинство команды на моей стороне, она срочно собрала импровизированный суд, который без долгих рассуждений приговорил всех офицеров, кроме меня и двух мичманов, к расстрелу. Этим они, очевидно, хотели в глазах остальной команды оформить убийства и в дальнейшем гарантировать себя от возможных репрессий. Во время переговоров по телефону с офицерами, в каземат вошел матрос с «Павла Первого» и наглым тоном спросил: «Что, покончили с офицерами, всех перебили? Медлить нельзя». Но ему ответили очень грубо: «Мы сами знаем, что нам делать», – и негодяй, со сконфуженной рожей, быстро исчез из каземата. Скоро всем офицерам благополучно удалось пробраться ко мне в каземат, и по их бледным лицам можно было прочесть, сколько ужасных моментов им пришлось пережить за этот короткий промежуток времени. Сюда же был приведен тяжелораненый мичман Т.Т. Воробьев. Его посадили на стул, и он на все обращенные к нему вопросы только бессмысленно смеялся. Несчастный мальчик за эти два часа совершенно потерял рассудок. Я попросил младшего врача отвести его в лазарет. Двое матросов вызвались довести и, взяв его под руки, вместе с доктором ушли. Как оказалось, после, они по дороге убили его на глазах у этого врача…»

Из воспоминаний мичмана Б.В. Бьеркелунда: «Группа матросов, громко говорившая, что со стоявшего поблизости транспорта его командир капитан 2-го ранга Гильдебрант не разрешает команде сойти на берег. Один из матросов, вынув наган, сказал: «Сейчас мы это наладим», и направился в сторону транспорта. Через короткое время он вернулся обратно к ожидавшей его группе, размахивая наганом крича со смехом: «Разряжен!». Как оказалось, капитан 2-го ранга Гильдебрант был им убит.

В это время по Военному порту шёл его командир генерал-лейтенант Протопопов в сопровождении приехавшего накануне молодого инженера-кораблестроителя Л.Г. Кириллова. Шедший ему навстречу матрос остановился и, пропуская генерала мимо себя, крикнул ему в лицо: «Ты, генерал, – вор!». Генерал, кинув на него взгляд, прошёл дальше; в этот момент матрос выхватил наган и выстрелил ему в спину. Вторым выстрелом в упор был убит инженер Кириллов.

Эти кровавые выступления поразили всех своей жестокостью, они застали многих врасплох, но не явились полной неожиданностью».

* * *

Что и говорить – беспощадность матросского бунта очевидна, как очевидна и бессмысленность этой беспощадности. Наиболее бессмысленным следует считать убийство командующего Балтийским флотом вице-адмирала А.И. Непенина. Вице-адмирала убили днем 4 марта, когда уже закончилась первая самая страшная полоса самосудов, происходивших в ночь с 3 на 4 марта. Что касается А.И. Непенина, то он направлялся на многотысячный митинг гарнизона Гельсингфорса и был убит выстрелом в спину в воротах порта, прозвучавшего из толпы находившихся сзади матросов.

Основной претензией матросов в Гельсингфорсе было то, что вице-адмирал А.И. Непенин с 28 февраля по 4 марта водил весь флот за нос, сообщал не то, что происходило в Петрограде».

Отметим, что друг и коллега Непенина – командующий Черноморским флотом вице-адмирал А.В. Колчак не только не пострадал в те же самые дни, но наоборот стал одним из символов Февральской революции.

Вице-адмирал А.В. Колчак

Может быть, Колчак был большим демократом, чем Непенин? Увы, и Колчак, и Непенин в политическом плане друг от друга нисколько не различались. И служба обоих, и карьерный взлет были практически одинаковым. Оба были назначены на должности командующих флотами почти в одно и то же время (А.В. Колчак в середине 1916 года, А.И. Непенин двумя месяцами позже), как сторонники активных методов войны на море. Оба были обязаны взлетом карьеры императору Николаю и оба одновременно предали его, одними из первых военноначальников высказавшихся за его отречение. Им обоим при выступлении перед матросами в связи с восстанием кричали «Ура!». И А.И. Непенин с получением известий об убийствах офицеров на кораблях 2-й бригады линкоров рекомендовал офицерам присоединиться к манифестации нижних чинов в городе.

Убийство А.И. Непенина произошло по той же причине, почему вообще самосуды в Февральскую революцию имели место на Балтийском флоте, а не на Черноморском. В данном случае настроения балтийских и черноморских матросов в феврале-марте 1917 года были разными. Возможным поводом к убийству А.И. Непенина послужило то, что он на встрече с представителями команд резко высказался о привлечения к ответственности в будущем виновных в убийстве офицеров. Матросы восприняли это как угрозу в свой адрес. Что касается А.В. Колчака, который. После окончания войны должен был отвечать перед императором за бездарную гибель линкора «Императрицы Мария», имел все основания радоваться свержению Николая II, т. к. отвечать перед новой властью он был уже не обязан. Кроме того, когда в Севастополь начали поступать сведения о самосудах на Балтике, Колчак сделал соответствующие выводы и вел себя уже с учетом балтийских событий. Стараясь играть на опережение. На мой взгляд, А.И. Непенин был более прямолинейным, менее гибким, но более честным и порядочным, чем его черноморский коллега. Он вряд ли мог бы выступать с матросами на революционных митингах и кричать вместе с ними «Ура!», публично скорбеть над гробом перезахораниваемого лейтенанта Шмидта. Есть сведения, что на гарнизонном митинге в Гельсингфорсе 4 марта по случаю победы революции возник вопрос: что делать с командующим флотом? И в ответ более двух тысяч матросов единодушно крикнули «смерть». Если такая информация правдива, значит, убили Непенина именно матросы, которые просто «поторопились» исполнить волю митинга. По позднейшему признанию матроса с «Павла I» П.А. Грудачева, выстрелил в спину Непенину именно он.

Из воспоминаний мичмана Б.В. Бьеркелунда: «Как потом выяснилось, при выходе из ворот порта матросы оттеснили лейтенанта Тирбаха (он сопровождал Непенина – В.Ш.) и выстрелом в спину убили шедшего впереди адмирала, который упал на снег, лицом вверх. Затем они открыли по нём стрельбу из наганов, после чего скрылись обратно в порт, предварительно обшарив карманы убитого».

Поэтому искать причину убийства командующего флотом следует не в поиске неких германских агентов, а в анализе психологии матросской массы.

В левых газетах того времени писалось, что и Непенин, и офицеры в своем большинстве были убиты «некими лицами, одетыми в матросскую форму». Этим утверждением левая пресса пыталась оправдать матросскую массу, свалив вину на каких-то мифических «посторонних флоту лиц».

По воспоминания очевидца, штабс-капитана Н.М. Таранцева убийство Непенина произошло следующим образом: «Когда большая толпа матросов, частью пьяных – после ночных убийств – в большинстве с «Императора Павла I» пришла требовать, чтобы «Командующий флотом отправился с ними на митинг»… адмирал Непенин решил идти, опасаясь худшего. Сопровождать его пошли флаг-офицер Тирбах и инженер-механик. Куремиров. Оба лейтенанты. Когда толпа, во главе которой шёл адмирал, только миновала ворота, матросы подхватили под руки Тирбаха и Куремирова и отбросили их прочь, в снег за низенький чугунный заборчик. Непенин остановился, вынул золотой портсигар, закурил, повернувшись лицом к толпе и, глядя на неё, произнес как всегда, негромким голосом: «Кончайте же ваше грязное дело!» Никто не шевельнулся. Но, когда он опять пошёл, ему выстрелили в спину. И он упал. Тотчас же к телу бросился штатский и стал шарить в карманах. В толпе раздался крик «шпион!». Тут же ждал расхлябанный, серый грузовик. Тело покойного сейчас же было отвезено в морг. Там оно было поставлено на ноги, подпёрто брёвнами и в рот была воткнута трубка».

Впоследствии, матрос береговой минной роты П.А. Грудачев в своих воспоминаниях утверждал, что это именно он вместе с тремя другими матросами убил Непенина. Из воспоминаний П.А. Грудачева: «Своё участие в революции… я начал с расстрела адмирала Непенина… Я вглядывался в адмирала, когда он медленно спускался по трапу. Вспомнились рассказы матросов о его жестокости, бесчеловечном отношении. И скованность моя, смущение отступили: передо мной был враг. Враг всех матросов, а значит, и мой личный враг. Спустя несколько минут приговор революции был приведен в исполнение. Ни у кого из четверых не дрогнула рука, ничей револьвер не дал осечки.»

Грудачев откровенно врет, называя расстрелом подлый выстрел в спину безоружного человека, но для нас важно другое – он откровенно гордится этим убийством, оправдывая его начавшейся революцией. По Грудачеву убийство безоружных офицеров есть не что иное, как их личное «участие в революции». Впрочем, Грудачёв мог приписывать себе «революционные заслуги» и задним числом. Заметим, что хвастовство революционных матросов (и не только матросов) в совершенных ими зверских убийствах во время обеих революций 1917 года и в годы Гражданской войны было очень модно в 20-е годы. В глазах преобладавшего тогда «троцкистко-коминтерновского» общественного мнения, убийство классовых врагов почиталось делом праведным и полностью соответствующим тогдашней революционной этике.

Кстати, ходили разговоры, что убийца адмирала Непенина хвастался перед товарищами, будто за свое дело он получил 25 тысяч. Возникает логический вопрос: из какой кассы они были выданы, если Грудачев говорил правду? Этот вопрос так и остался без ответа.

Любопытно, что впоследствии известный советский писатель-маринист Борис Лавренев (на флоте никогда не служивший, но бывший сам офицером), оправдывал убийство Непенина, совершенное «революционным матросом» Грудачевым, как. акт законной пролетарской мести.

А бандиты с «Павла» продолжили свои страшные дела и в дальнейшем. Теперь они, однако, стали уже осторожнее и старались не оставлять свидетелей. Так несколькими днями позднее пропали без вести трюмный механик и водолазный офицер «Павла», скорее всего, они, так же были убиты.

16 апреля «Император Павел I» за особые заслуги перед революцией был торжественно переименован в «Республику». А в ночь с 5 на 6 октября 1917 года в Ганге на транспорте "Тосно" без вести пропал начальник дивизии подводных лодок контр-адмирала Владиславлева, который, скорее всего, стал еще одной жертвой убийц с «Республики». П. П. Владиславлев пропал в ночь на 5 октября 1917 г. Тело его было обнаружено позднее в воде: возможно, кто-то в темноте столкнул адмирала с пирса, но обстоятельства его гибели до сих пор точно не выяснены. Поводом к расправе могло послужить то, что матросы «Республики» собирались направить свой линкор в «революционный поход на Петроград», а Владиславлев публично заявил, что его подводные лодки не пропустят мятежников к столице.

Впоследствии матросы "Республики" вообще трепетно оберегали свое революционное лидерство. При этом команда вскоре практически разделилась на две группировки. Часть ее 520 человек в апреле 1917 года объявили себя социал-демократами (т. е. большевиками и меньшевиками), остальные 400 эсерами. Впрочем, цифра приверженцев к той или иной партии чуть ли не ежедневно менялась, так как после каждого очередного митинга матросы десятками переписывались из одной партии в другую, порой по несколько раз в день. Все большую популярность приобретали анархисты с их простыми и понятными лозунгами.

Отметим, что начало Февральской революции на Балтийском флоте имело и определенное символическое измерение. 3 марта в 20 часов 10 минут, когда было объявлено об отречении Николая II и о принятии власти Временным правительством, на кораблях флота, стоявших в Гельсингфорсе, начиная с флагманского «Кречета», на верхушках мачт были зажжены красные клотиковые огни. 4 марта в 6 часов утра на всех кораблях потушили красные клотиковые огни, но вместо них на стеньгах были подняты боевые флаги. При этом это были не те красные флаги, о которых мы хорошо знаем, а красные флаги с двумя косицами, означавшие по русскому флажному своду букву «Н». Подъем такого флага до настоящего времени в ВМФ означает сигнал «Веду огонь» или «Гружу боеприпасы», поэтому этот флаг назывался боевым. Однако утром 5 марта красные флаги уже почему-то не поднимали. Может быть, передумали, а может просто, в угаре вседозволенности, забыли. Поэтому в тот же день над кораблями Балтийского флота снова заполоскались на ветру Андреевские флаги.

Кровавая расправа деморализовала офицеров в Гельсингфорсе, так же, как и в Кронштадте. Однако даже в этой жуткой ситуации нашлись те, кто смог дать отпор убийцам и бузотерам.

Так, к начальнику 1-й бригады крейсеров контр-адмиралу М.К.Бахиреву подошел корабельный фельдшер и заявил, что ему поручено убить контрадмирала.

– Ну, так стреляй! – подал плечами Бахирев.

– Я не могу! – ответил испуганный фельдшер.

– Если не можешь, так убирайся вон, – завершил разговор контр-адмирал.

После убийств офицеров, командир линейного корабля «Слава» храбрый и любимый матросами капитан I ранга П.М. Плен решил отказаться от командования кораблем. Но команда решила просить его остаться. Было решено, что команда выберет делегацию, которая выработает инструкции приемлемые для команды и для командира, после чего П.М. Плен будет продолжать командовать «Славой». Когда инструкции были готовы, делегация явилась к командиру. Команда и командир стояли в командирском салоне. Один из матросов читал по пунктам инструкцию. С первым пунктом командир был согласен, со вторым – согласен, с третьим, с четвертым – согласен. В это время один из матросов самовольно уселся в командирское кресло, и, развалившись, закурил папиросу.

– А с этим не согласен! – заявил П.М. Плен, указывая на развалившегося в кресле матроса. – Убирайтесь вон!

Поведение командира произвело впечатление на команду, и П.М. Плен был оставлен без всяких инструкций.

* * *

Известно, что в Петрограде сопротивление вооруженным толпам мятежников оказали, прежде всего, офицеры и гардемарины Морского корпуса и новобранцы 2-го Балтийского экипажа. Избежать жертв последним защитникам царизма в столице помогло лишь то, что возбужденная толпа из-за общих симпатий к флоту склонна была видеть в гардемаринах наследников лейтенанта Шмидта.

Из крупных кораблей в Петрограде находился лишь крейсер «Аврора», стоявший с октября 1916 года в ремонте у стенки Франко-Русского завода. За это время команда крейсера подверглась массированной агитации революционеров всех мастей и из сплоченной и боевой, (какой была до ремонта) превратилась в плохо управляемую толпу. К началу Февральской революции на корабле активно действовали ячейки эсеров и большевиков. Видя падение дисциплины, командир «Авроры» пытался хоть как-то оградить команду от революционной агитации, и в феврале запретил матросам сход на берег. Но обо всех городских новостях команде становилось известно от рабочих завода, где ремонтировалась «Аврора». Наверное, не до конца осознавая, что среди команды началось брожение, М.И. Никольский допустил роковую ошибку. 27 февраля 1917 года, утром, у директора Франко-Русского завода Шарпантье проходило совещание, на котором присутствовал и командир ремонтирующегося крейсера. Обсуждалось положение в городе. Командир роты Кексгольмского полка, чьи солдаты охраняли завод, доложил, что ему негде содержать девять арестованных рабочих – участников беспорядков. М.И.Никольский предложил часть арестованных поместить в корабельный карцер, что и было исполнено: троих рабочих под конвоем привели на «Аврору». Естественно, что команда тут же об этом узнала. Вечером стало известно, что рота кексгольмцев уходит с завода, так как ее командир уже не мог ручаться за надежность солдат. Поэтому командир «Авроры» решил немедленно убрать арестованных с корабля, передав их уходящей роте. Когда караул выводил арестованных на берег, часть команды собралась на верхней палубе и стала требовать освобождения рабочих. М.И. Никольский и старший офицер крейсера П.П. Огранович приказали матросам немедленно разойтись, но матросы отказались расходиться, начав выкрикивать оскорбления в адрес офицеров. В этот момент у командира не выдержали нервы, и он начал стрелять по толпе из двух (!) револьверов, стрелять стал и старший лейтенант Огранович. Матросы разбежались, несколько человек, в панике, выпрыгнули за борт на лед, а трое получили ранения. В своей телеграмме на имя и.д. начальника 2-й бригады крейсеров А.М. Пышнова командир «Авроры» так описал эти события: «При отводе с крейсера трёх подстрекателей толпы, задержанных в городе военным караулом, охранявшим завод, и содержащихся с полдня в судовом карцере по просьбе начальника караула, часть команды бросилась на бак к шканцам, крича "ура" и ругая караул команды. Приказания мои остановиться и отойти от борта и замолчать не были исполнены, и люди продолжали с криками бежать на шканцы. По ним было сделано несколько выстрелов из револьверов, и люди (кучка около 300 человек) разбежались; из них один матрос /упал/ на лед. Вызванный наверх караул, и команда поротно вышли быстро. Настроение нервное, пока спокойно, но ручаться не могу ни за что; все зависит от хода событий в городе и появления в районе завода толпы. Вся охрана здешнего района уведена в более важные места. От намора получил устное приказание действовать, как предписано долгом службы ввиду серьезности положения и невозможности получения директив от Гламора». Отправив раненных в госпиталь, М.И. Никольский продолжал наводить порядок на корабле, пытаясь выявить зачинщиков. Надо отметить, что многие офицеры крейсера не поддерживали своего командира, так как к этому времени уже стало известно, что Гвардейский флотский экипаж в полном составе, во главе со своим командиром великим князем Кириллом Владимировичем, перешел на сторону восставшего населения. Кроме того, командира, якобы, вообще не любили на корабле, в том числе и ряд офицеров.

Ночью в госпитале скончался раненный матрос П. Остапенко, о чем команда вскоре узнала. Утром следующего дня к борту крейсера подошла большая толпа рабочих, которые стали звать матросов идти с ними в город. Команда стала разбирать винтовки, несмотря на попытки командира и старшего офицера остановить их. По другой версии командир со старшим офицером преградили путь, пытавшимся пройти на борт корабля агитаторам. Как бы то ни было, но матросы отобрали у М.И. Никольского револьвер и выгнали его с корабля на стенку пирса. Следом выгнали с крейсера и старшего офицера П.П. Ограновича. Команда потребовала от командира возглавить колонну, взяв в руки красный флаг, и идти с ними в город. М.И. Никольский категорически отказался. После этого из толпы матросов раздались крики: «Судить его!». Матросы приказали, в наказание за убийство своего товарища, обоим офицерам встать перед ними на колени. П.П. Огранович согласился, а М.И. Никольский заявил, что этого делать не будет. Сразу же после этих слов матрос Н. Брагин выстрелил из винтовки в голову командиру крейсера и убил его. После этого матросы набросилась на старшего офицера, ранив его штыком в шею. Огранович упал, обливаясь кровью, и матросы решили, что он убит. После этого под руку матросам попался кочегарный кондуктор Л. Ордин, который был тут же избит до полусмерти. Вызванные наверх офицеры крейсера, под угрозой расправы, были принуждены следовать вместе с командой в город. Вскоре матросы «Авроры» вместе с населением и солдатами запасных частей уже громили в городе полицейские участки, и убивали городовых.

Крейсер «Аврора» 1917 год

Один из матросов «Авроры», Ф. Силаев, впоследствии опубликовал воспоминания о февральских событиях на «Авроре». Он подтвердил, что среди матросов началось волнение именно из-за сочувствия к арестованным. Матросы собирались группами, обсуждая, как их освободить. Когда арестантов уводили с корабля, то матросы закричали «ура» и «некоторые стали бросаться через борт». Командир и старший офицер открыли стрельбу из браунингов. У матросов не было, и они начали «бросаться в люки, чтобы не быть убитым». Когда в команде узнали, что среди их товарищей есть раненные, матросы стали совещаться, «как отомстить за это и решили воспользоваться сбором на молитву, чтобы встать у проводов и выключателей, потушить электричество и напасть на офицеров». Но командир об этом узнал и у матросов ничего не получилось. Утром с Франко-Русского завода вышла большая толпа рабочих, которая стала кричать нам «братья, присоединяйся». Матросы стали их звать на корабль. Рабочие пришли и вместе с матросами вскрыли корабельный арсенал, вооружившись пулеметами, винтовками и отобранными у офицеров револьверами. Пулеметы поставили на автомобили, стоявшие в гараже Франко-Русского завода. После этого «вооруженные матросы двинулись по Мясной улице, приветствуемые толпой, а затем разбрелись по городу». О самом инциденте, связанном с убийством командира, матрос-авроровец сообщает скупо: «Корабль наш первый из кораблей действующего флота поднял красные флаги. Вслед за ним присоединились и другие. Командир наш был убит, старший офицер ранен, погиб и один матрос. Порядок скоро был восстановлен, и на третий день жизнь уже вошла в обычную колею».

Характеризуя сложившуюся в Петрограде обстановку, помощник начальника Морского Генерального штаба контр-адмирал А.П. Капнист сообщал командующему флотом в Гельсингфорс: «Весь город в руках мятежников и перешедших на их сторону войск…» В тот же день здание Адмиралтейства было захвачено восставшими солдатами, офицеры Морского министерства, в том числе и сам А.П.Капнист, были арестованы. На 12-й линии Васильевского острова толпа солдат запасного батальона лейб-гвардии Финляндского полка после перестрелки захватила здание Морского Училища. Директор Училища вице-адмирал В.А. Карцов и его офицеры с трудом уговорили гардемарин сложить оружие, благодаря чему жертв с обеих сторон удалось избежать. Тем не менее, солдаты, ворвавшиеся в здание, зверски избили героя обороны Порт-Артура В.А. Карцова. Не обошлось без жертв и во 2-м Балтийском флотском экипаже, в котором готовили к службе на кораблях молодых матросов. Там 1 марта были убиты командир экипажа генерал-майор по адмиралтейству А.К. Гирс и его помощник полковник А.Павлов. Вот как вспоминал об этом мичман Б.В. Бьеркелунд, видевший Гирса на демонстрации во главе экипажа: «Впереди шел генерал-майор Гирс, украшенный громадным красным бантом с розеткой… Гирса я видел последний раз в жизни. Ночью матросы подняли его из кровати и под предлогом, что команда хочет с ним говорить, вывели его на двор и расстреляли у поленницы дров, где его подобрали утром с двадцати двумя пулями в теле и разбитым прикладом лицом…»

* * *

Что касается того, как прошла Февральская революция 1917 года в Ревеле, то порой в печати появляются публикации о бескровности событий в этой военно-морской базе. В книге «Адмирал» ее автор А. Арзуманян приводит воспоминания матроса с эсминца «Изяслав» М.А. Крастина: "Не знаю, как где, а у нас, в Ревеле, революция произошла почти бескровно. Ну, конечно, кое-где побили наиболее ненавистных «драконов»-офицеров, особенно так называемых «дубовых». Уж больно вредна была эта порода начальства из бывших нижних чинов! Настоящие флотские, образованные офицеры в свою среду их не принимали, и «эти паны из хамов» всю злость вымещали на нашем брате. Немало из этих старых служак, верных псов начальства, были связаны с царской охранкой. В городе возникли манифестации. Рабочие и матросы быстро обезоружили полицию и жандармов. Без схваток с приверженцами самодержавия не обошлось. Большая группа монархически настроенных офицеров обстреляла из гарнизонного офицерского собрания проходившую мимо манифестацию. Завязалась ожесточенная перестрелка. На предложение сдаться офицеры ответили отказом. По неизвестной причине возник пожар здания офицерского собрания, и почти все офицеры, находившиеся там, сгорели. Была перестрелка у гарнизонной гауптвахты и еще кое-где. По всем Ревельским улицам бегали, как угорелые, матросы, разыскивая самого свирепого матросского врага, флаг-офицера коменданта крепости, капитана 1 ранга Вишицкого. По его милости немало честных матросов было заключено в морские тюрьмы, арестантские роты, в Соломбальский дисциплинарный батальон и на штрафную канонерскую лодку «Грозящий». Вишицкий сбежал. Но все-таки через несколько дней, совершенно случайно его нашли где-то далеко от Ревеля, переодетого в крестьянский полушубок и в лапти. Вишицкого привезли в Ревель, водили как медведя по улицам, а потом прикончили…».