Текст книги "Реквием для иллюзий"

– А может они где-то решили перекантоваться? – вдруг ожил Лер. – Просто из-за нескольких дней не хотели платить квартплату за новый месяц проживания, например. И все, что ты сейчас сказал, Щербаков, это все бред твоего ёбн…го писательского мозга. А, Костян? Как тебе такой вариант?

Первая реакция при случившемся несчастье – это его отрицание.

– Ты думаешь, мне это все приятно, и Катя для меня пустой звук? – ответил я. – Ты думаешь, я в восторге, что девушка, с которой я провел год и собирался встречаться дальше, взяла и без объяснения нарезала? Что в итоге я оказался даже не достоин банальных слов прощания, которые говорят при разрыве? – на какой-то момент я замолчал, а потом добавил: – В семь у тебя поезд и если ты прав, то все закончится хэппи эндом на перроне вокзала.

– А если прав ты? Чем все закончится? Как жить дальше, если прав ты? – в конце Степлер перешел на крик.

Я не знал, что ответить этому обескураженному красноярскому парню.

Я не знал этого и в семь вечера того же дня, когда Сиваченко так и не появилась, и мы пошли сдавать обесценившийся билет. Я не знал этого в полночь, когда мы нажрались в песочнице какого-то питерского двора, и пьяный Стэп упал рядом с забытой кем-то детской лопаткой. Я не знал этого, когда Степан Лер возвращался в Красноярск, а я провожал его на поезд. Я не знал этого, потому что знал другое – от такой боли никакие слова не помогут. В такой ситуации человек должен сам справиться с забвением, в бездну которого его кидают отчаянье, боль и обида, найти в себе силы возродиться из пепла, как птица Феникс.

Глава 3
Красноярский трамвай

Я прибыл в Красноярск утром. Самолет приземлился в здешнем аэропорту «Емельяново», и я первым делом, как и большинство пассажиров, отправился ловить багаж с замкнутой ленты транспортера. В этот момент у меня в кармане заиграл телефон. Я ожидал звонка Степлера, но высветившийся номер был незнакомым. Я ловко подцепил одну из своих сумок с движущейся ленты и принял вызов.

– Алло, здравствуйте, это Константин? – раздался в динамике незнакомый приятный женский голос.

– Да, – ответил я, приметив в гущи багажа свою вторую сумку.

– Меня зовут Лена, я невеста Степана (во как!). Он из-за срочных дел на работе не смог вас встретить и попросил меня, – прояснила ситуацию незнакомка, а я подумал, что она либо слишком глупа, либо слишком самонадеянна, если считает себя невестой Стэпа, поскольку таких невест у него было уже с десяток. Или я чего-то не знал, в чем сильно сомневался, потому что разговаривал по телефону со Степлером вчера.

– Ладно, – ответил я, поймав вторую сумку. – Сейчас выхожу. Какая машина?

– Черная «Тойота Harrier», номер 398.

Это была машина Лера. Неудивительно, что Лена хотела быть его невестой.

Стройная, я бы сказал даже худая, модельной внешности девушка сидела за рулем автомобиля Степлера. При виде меня она не сделала каких-либо попыток выйти, открыть двери или багажник, поэтому я просто закинул сумки на заднее сидение, а сам сел впереди.

– Здравствуйте, – снова поздоровалась Лена.

– Привет, – ответил я. – Что там у Степлера стряслось, что он сам не приехал?

– У кого? – переспросила Лена.

– У Степлера, – повторил я. – У Степана Лера. Если взять от имени Степан первые четыре буквы и добавить их к фамилии Лер, получится Степлер.

– Прикольно! Это вы так в студенчестве его называли?

Почему она обращается ко мне на Вы? Сколько ей лет вообще? Двадцать пять хоть будет? И, похоже, она была тупа как пробка. Невеста? Ха! Да Степлер терпеть не мог тупых девушек! Он всегда использовал женскую тупость в своих целях, и не требуется особой проницательности, чтобы понять какие цели преследовал Стэп.

– И сейчас тоже, – пояснил я. – Он никогда не обижался, когда его называли Степлер.

– Степан мне говорил, чтобы я ехала по объездной дороге через мост «Три семерки», но я все равно не знаю, как там проехать, поэтому поедем через центр. Можно в пробку попасть. У нас тут, конечно, не Москва…

– Я из Петербурга, – перебил я.

– Я знаю, – спокойно ответила «невеста Степлера» (похоже, все не так плохо) и продолжила, – но пробки бывают. И довольно мертвые, – с этими словами Лена завела «Harrier» и мы отправились в Красноярск – в город, в котором я никогда не был, а оттого было очень интересно.

На момент моего приезда Степан Лер был мелким красноярским бизнесменом. У него были какие-то магазины, но их точное количество и профиль я не знал. Стэп как-то не любил со мной говорить о магазинах. Как выяснилось при очередном его приезде в Питер, а он периодически приезжал туда, чтобы поведать меня и любимый город, Степлер не любил говорить со мной про свой бизнес, потому что считал меня слишком творческим, духовным и интеллектуальным человеком, и эта тема была просто не достойна моего внимания. Я, конечно, так не считал и даже посмеялся, но Лер как не рассказывал про магазины, так и продолжал молчать.

Мы все-таки попали в пробки. Сначала все шло бодро и быстро. Мы свернули направо, поехали по дороге, наблюдая впереди крошечные коробочки многоэтажек, а слева холмы, усеянные россыпью дачных домиков, затем доехали до кольца, проехали пост ГИБДД и помчались по длинной свободной улице. Сначала на ней находились какие-то промышленные объекты, которые затем сменились частными деревянными домами, а те, в свою очередь, современными высотками и старенькими двухэтажками. Именно здесь мы попали в первую пробку, но сравнительно небольшую, и, повернув еще на одном кольце, помчались дальше. Надо сказать, что для худой молоденькой девушки Лена вела машину очень уверенно, постоянно перестраивалась в загруженных машинами участках дороги и разгоняясь на открытых свободных пространствах под сотню километров в час. Скоро мы въехали в центр. Об этом я догадался из-за обилия магазинов, машин и народа, что и подтвердила мой водитель Елена в своих первых «гидовских» комментариях. В центре мы попали во вторую пробку и начали разговаривать. До этого как-то молчали, за исключением проскакивающих фраз девушки, которые адресовались то мне, то другим водителям.

Выяснилось, что у Степлера есть продуктовый магазин, а также два отдела, торгующие одеждой на крытом рынке КрасТЭЦ. На мой вопрос, что это за такое странное название для рынка, подружка Лера пояснила, что просто рядом находится эта самая КрасТЭЦ. И сегодня в продуктовый магазин Степлера приезжали с проверкой из Роспотребнадзора, из-за чего, собственно, он и не встретил меня лично.

И тут мы выехали на мост над Енисеем. На мосту тоже была пробка, но я этому совсем не расстроился. Красноярск был окружен горами, и все эти горы были сейчас раскрашены в желто-оранжево-зеленые цвета. Здесь, на мосту, архитектура не мешала взгляду упереться в горизонт, и прямо перед нами предстал разноцветно раскрашенный хребет. Енисей был цветом дождевых туч – грязно-сине-серым, наверное, из-за пасмурного неба, и казался каким-то маленьким, совсем не соответствующим размерам одной из крупнейших рек Мира.

Потом мы попали на длинную улицу с трамвайными путями посередине, которая к концу нашей поездки напоминала «линии» на Васильевском острове. Именно на этой улице мы и закончили свой путь, это означало, что улица эта вовсе не улица, а проспект имени газеты «Красноярский Рабочий». Знал я это, потому что раньше для связи со Стэпом, пользовался письмами. Это было в те времена, когда сотовые телефоны, электронная почта и социальные сети еще окончательно не захватили современный мир. И каждый раз, указывая на конвертах в графе «адрес» проспект Красноярский Рабочий, я и не думал, что когда-нибудь увижу проспект своими глазами.

Лена припарковала автомобиль, я вытащил сумки, и мы проследовали по вонючему подъезду «сталинки» на третий этаж в трехкомнатную квартиру. В принципе, я знал о жилье Степлера все. И про третий этаж, и про количество комнат, и про то, что в квартире этой он вырос и жил со своей мамой, которая сейчас переехала к отчему Стэпа. Оттого было чувство, что я здесь уже был. Это было похоже на дежавю, только какого-то эмоционального, а не визуального происхождения. И чувство это было не совсем приятным. Впрочем, как выяснилось, кое-чего я не знал. Не знал я, что теперь, оказывается, со Степлером проживает Лена. Может она и правда его невеста?

– Стэп, привет, – как только я оказался в квартире, я сразу набрал ее хозяина.

– Привет, Костян! – услышал я в телефоне возбужденный голос своего друга. – Как долетел? Тебя Ленка довезла, все нормально?

– Довезла. Уже в квартире. Я чего звоню, ты скоро освободишься?

– Слушай, Костян, извини, что так вышло. У меня проверка сегодня Роспотребнадзора, буду не раньше, чем через три-четыре часа. Ты это, располагайся там, как хочешь. Чувствуй себя как дома. Ленка тебя накормит. Там интернет, телек, все в твоем распоряжении. В баре коньяк есть. В общем, не обламывайся. Отдыхай с дороги.

– Разберемся, – подытожил я. – Жду. Все давай, решай там все побыстрее.

Квартира была ухоженная. С довольно приличным ремонтом, обстановкой и проведенной уборкой. Типичные для «сталинки» высокие потолки и большая ванная комната. Сходив в туалет и помыв руки, я остановился у входа в кухню, на которой Лена, соображая что-то съестное, сказала:

– Вот, бутерброды есть. Не знаю, может вам что-то еще предложить?

– Мы так и будем на «вы» общаться. Вообще-то Степлер мой ровесник, ты его тоже на «вы» зовешь?

– Ладно, все, перешли на «ты». Так что, бутербродов достаточно?

– Да, – ответил я. – Степлер сказал, что будет не раньше, чем через три часа. Я прогуляться хочу, пока его нет.

– Может вас, то есть тебя в центр отвести?

– Зачем?

– Ну не по Красрабу же гулять!

– Нам, питерским, все в диковинку. Мы ни того, ни другого не видели.

На самом деле с прогулками можно было и повременить. Просто я прекрасно понимал, что не хочу сидеть в квартире наедине с Леной, пытаясь найти темы для разговора, и чувствовать себя идиотом, не находя их. Поэтому я заточил пару бутербродов, дабы Лена осталась с чувством выполненного перед Стэпом долга и, накинув куртку и шарф, отправился посмотреть на место, по которому «не стоит гулять».

Проспект был оживлен. И, пожалуй, банален. Банальность проявлялось в абсолютной бесцельности моего любого возможного направления. Ничего не привлекало и не интересовало в такой степени, чтобы хотелось к этому двигаться. Я остановился, уставившись на окружающую суету. Видно, я давно не менял обстановку, потому что возникло ощущение нереальности происходящего. Что было необычного в том, что я стоял посередине типичного города с типичным городским видом, сказать было трудно. Скорее всего, ничего. Это мое ощущение не было связано с тем, что я впервые видел это место, схожее с десятками других мест в России, оно было связано с тем, как я видел это место. В отдалении это можно было сравнить с алкогольным эффектом, с тем, как пьяный и трезвый человек видят одни и те же вещи по-разному. Как будто суть, которая стоит за этими вещами, для тебя нова, хотя сами вещи обыденны. И вот я, как будто в моей крови появился алкоголь, стоял в этом урботипичном месте и видел в нем что-то новое, влекущее и даже волнующее…

Нужно было опомниться и куда-то двигаться. В своей жизни это был не первый незнакомый город, в котором я оказался, и в котором нужно было скоротать время. Был старый проверенный способ – садишься в любой автобус и едешь до конечной остановки, а потом обратно. По пути смотришь город, да и ехать всегда веселее, чем сидеть на вокзале. В данном случае к вокзалу приравнивалась квартира с Леной. Автобусы были какими-то полными, и мой взор привлекли трамваи. В один из них я и сел, оправившись, насколько я понимал, в сторону Енисея и центра Красноярска.

В трамвае было тепло и уютно. Вагончик монотонно постукивал, а за окном мелькали одинаковые здания. И в какой-то момент я просто уснул.

* * *

Засыпать в незнакомом городе в трамвае чревато долгим возвращением обратно. Потому что проснешься в совершенно незнакомом месте, а сколько продлилось твое сонное путешествие, определить будет весьма затруднительно. Поэтому, когда я открыл глаза, моя реакция была вполне предсказуемой, я хотел выяснить, где я оказался. Попытка была эмоциональной. Я стал озираться по окнам, как будто мог что-то вынести из картинок за стеклами. Поняв глупость попытки, я хотел было выяснить у кондуктора свое месторасположение, но немного поразмыслив, пришел к выводу, что и эта идея не принесет результата. Какое бы место мне не обозначили, его название мне ничего не даст. Адрес Степлера я знал, надо было выходить и добираться до конкретного места. Принятие такого решения успокоило меня, к тому же, на худой конец, деньги на такси были, и в этот момент мой взгляд упал на одну из пассажирок – черноволосую девушку. Хотя трамвай был полупустой, и сидячих мест было предостаточно, она стояла всего в метре от меня. Одетая в белое, раскрашенное в крупную черную клетку пальто до колен, из-под которого виднелись стройные ножки, в черных сапогах, она была вполне обычной, но в тоже время потрясающей. Можно было без сомнения сказать, что я выделил ее из толпы и неожиданное появление столь яркой для меня личности даже немного озадачило. Озадачило, потому что единственное, чего мне захотелось в тот момент – это еще раз увидеть ее, узнать, как ее зовут, и вообще понять, какой она человек. Но приставать к незнакомой девушке в общественном транспорте было как-то неловко. Нет, сделать это я бы смог, но как бы это выглядело? И что бы она обо мне подумала? Почему-то мне не хотелось, чтобы меня приняли за какого-нибудь питекантропа. Уже сейчас, абсолютно не зная этого человека, мне было небезразлично его мнение.

Трамвай, покачиваясь, продолжал нести меня по Красноярску, а мой взор то и дело падал на влекущую незнакомку На ее симпатичное лицо, с открытым лбом и прямым носом, на черные распущенные волосы, спускающиеся на плечи и, конечно, глаза – большие карие глаза. Она смотрела ими в окно, перебирая мелькающую картинку, и в ее взгляде чувствовалась какая-то теплая умиротворенность. Такое же чувство может охватить, если сидишь перед горящим камином, в котором потрескивают дрова, а на улице темно и холодно, слышно, как подвывает ветер, но все это тебя не касается, потому что твоя реальность – это теплота переливающегося огня, на который можно смотреть вечно.

Возможно, она была самую малость неухоженной. Чуть-чуть растрепанные волосы, а на лице, казалось, совсем немного косметики. Или эта косметика была так грамотно подобрана, что вызывала именно такое ощущение. Ее красота заключалась не в макияже, а в естественном природном обаянии, и это делало девушку еще привлекательней. Сразу было видно, что она не гламурная стерва.

Я уже смирялся с грустью от того, что в любой момент девушка может выйти, и я ее больше никогда не увижу, как вдруг она повернула голову и посмотрела на меня. В какой-то момент мне показалось, что она смотрит не на меня, а на объект за моей спиной, но через пару секунд сомнения исчезли. Она смотрела на меня и даже еле заметно улыбнулась, а потом сделала два шага на встречу..

Казалось, что трамвай замер. Сейчас она что-то скажет, она должна что-то сказать...

– Извините, вы не подскажете, когда будет «Затон», – прозвучал ее мягкий приятный голос.

– Я… Яне знаю, я сам первый день в Красноярске. Я даже не знаю, куда еду, – ответил я с улыбкой, показывая всем видом, что я сам офигеваю от этой ситуации.

– Первый день в Красноярске? Икаквам город? – вдруг продолжила разговор девушка, но сделано это было очень просто и непринужденно, поэтому догадаться, с какой целью она это делает, было совсем невозможно.

– Я, наверное, еще не решил… Почти ничего не видел, – так же непринужденно ответил я.

– Я сама Красраб знаю, мягко говоря, не очень. Но, дела могут привести куда угодно, как, наверное, и вас? – разговор все продолжался и продолжался…

– Не поверите, я здесь почти с туристическими целями. Приехал к другу в гости. А вы давно в Красноярске? Может вы коренная красноярка?

– Да, вы правы, я здесь родилась и выросла. И… люблю свой город.

– Так может, покажете мне какие-нибудь интересные места в городе. Такие, что никто больше не покажет. Не попсовые. С фишкой. Эксклюзив от… Как вас зовут?

– София. Можно просто Соня.

– Ну так как, покажите мне эксклюзив от Сони?

– Не вижу причин отказаться. Интересное предложение. Произвести оценку мест Красноярска и показать их гостю из… Откуда вы? И, кстати, как вас зовут?

– Костя. Я из Питера.

– О! Так тут гламур будет бессилен. Поэтому… – Соня задумалась, видно перебирая в голове какие-то укромные уголки города. – Впрочем, не буду раскрывать все карты.

– Тогда можно узнать твой телефон? – Бог мой, мы довели разговор до этого!

– Костя, давай начнем наши отношения, просто отношения между двумя людьми, основываясь на доверии. Давай просто договоримся встретиться в условленном месте в условленное время. Я обещаю, что приду и верю, что придешь ты.

Соня сделала паузу, что означало – дополнительные комментарии к этой позиции исчерпаны. Теперь я могу ее либо принять, либо забить. И тут меня осенило, откуда вообще взялся этот странный подход. При всей своей причудливости в современную эпоху сотовой связи он был необычайно логичен и продуман. Что я подумал только что? «Теперь я могу ее либо принять, либо забить». И в этот раз в контексте фразы местоимение «ее» означало скорей не «позицию», а саму девушку. Непосредственную и уже такую непредсказуемую. Этот подход, когда человек, чтобы увидеться с другим человеком, должен отложить все свои дела, не может перенести эту встречу, означал одно и главное – исключение случайных ненужных встреч. Когда твой телефонный номер неделями валяется в чьем-то справочнике, иногда им пользуются для отправления смс ни о чем или чтобы в очередной раз позвонить и сказать, что сегодня увидеться не получится Когда ты просто в компании кандидатов на «что-то», или тех «с которыми может что-то получиться». А когда человек подстраивает весь своей день под встречу с тобой, то это уже что-то значит. И это «что-то» означает искреннюю в тебе заинтересованность. Отказ же означает, что даже этим ради тебя никто жертвовать не будет. И стоит ли тогда продолжать?

– Я тоже непременно приду, – ответил я. – Где встречаемся? Помни, что я совершенно не знаю город.

– Это место ты найдешь без труда, обещаю. Запиши в смс, чтобы не забыть: пешеходный мост над проспектом Свободный, остановка «Космос». Это крупная перевалочная остановка. Ее в Красноярске знают все. Отсюда можно уехать на втором маршруте, например. Теперь осталось решить, когда.

– Я еще с другом не виделся, к которому приехал. Но, думаю, завтра после обеда я смогу с тобой встретиться в любое время.

– В час дня. Завтра ровно в тринадцать ноль-ноль на пешеходном мосту на Космосе. Пойдет? – предложила София.

– Да. Я непременно приду.

– Я тоже. Даже не сомневайся. Не опаздывай, хотя иногородним, конечно, прощается, – ив этот момент Соня мило улыбнулась. – Буду ждать. Следующая «Затон». Пока! – девушка заспешила к выходу.

– Пока, – ответил я, поймав Соню на том, что она изначально знала где находится нужная ей остановка.

Дверь трамвая отъехала, и стройная фигурка моей новой загадочной знакомой, мелькнув точеными ножками в черных сапогах, выскочила на улицу. Завтра я снова увижу ее... На моем лице сияла улыбка.

* * *

«Ну вот, хрен знает, где теперь выходить, – подумал я. – Прокатился, б…дь, на трамвае!» Разница во времени и перелет, похоже, дали о себе знать. В Питере было раннее утро. Часов шесть, наверное. Похоже, я проспал приличный отрезок пути. За окном мелькнули оранжевые многоэтажки. Какой-то новый район. И, благодаря яркому цвету, очень запоминающийся. Я видел его, когда Лена везла меня домой к Леру Значит, я не уехал куда-то в дебри Красноярска. Пора выходить и возвращаться обратно.

Я вышел на первой же остановке. Порыв осеннего сибирского ветра обдал меня свежестью. Оказывается, я доехал до Енисея. Внизу виднелась пустынная набережная. Я побрел к ней. Мост, на котором два часа назад я стоял в пробке в машине Лера, был совсем рядом. Он шел через остров, покрытый разноцветным одеялом осени. Я спускался по серым бетонным ступеням, и меня обуяло какое-то новое странное чувство. Слишком много уже сегодня было чувств, для первого дня в Красноярске. Ощущения, с которыми я садился в трамвай, трансформировались в другие. Если тогда мне казалось, что окружающий мир содержит какую-то скрытую суть, то теперь было чувство, что эта суть стала проявляться. И ее проявление означало – что-то изменилось в моей жизни. Что-то изменилось вокруг…

Я взглянул на серое небо Красноярска. Похоже, сегодня пойдет дождь. Почему-то мне не хотелось попадать под него. Может оттого, что Степлер всегда позиционировал родной город как промышленный и грязный, а может, я просто не хотел промокнуть. До ориентировочного приезда Лера домой оставалось еще часа два, и я одиноко побрел по серой набережной Енисея.