Текст книги "Режим бога"

– Ну да, – с этим Фролов не мог ни согласиться.

Фрида подняла руку и вытащила с головы светлый волос.

– На возьми, так ты точно меня найдешь, даже если не знаешь, как это делается. Волос очень мощный источник сигнала. Как здесь, так и там, в физическом мире.

В жизни все это выглядело бы очень странным. И даже чуточку отвратительным. Вместо набора цифр номера мобильного телефона, тебе дают волос…

Андрей осторожно протянул руку. Волос брать почему-то не хотелось. Новые ощущения. Они напоминали мозаику калейдоскопа, рассыпалось одно, тут же собралось другое. Возможно, так было и раньше, но в этом мире масштабы эмоций мешали адекватности. В конце концов, мысли о том, что сейчас Фрида единственная, кто объясняет местные нравы и законы, возобладали над желанием отказаться, и светлый волос упал в руку Фролова. Он спрятал его во внутренний карман.

– Почему ты хочешь, чтобы я тебя нашел? – сомнения продолжали терзать бывшего хирурга.

– А разве ты этого не хочешь?

«Нет!» – чуть было не вырвалось у Андрея. Его пока не отпустило нежелание брать волос. Но похоже: в астральном мире врать было вполне приемлемо.

– Хочу. Мне сейчас многое нужно понять, разобраться… А ты мне помогаешь…

– Видишь местную аудиторию? – спросила блондинка. – Любой нормальный человек здесь в радость. Ему хочется помочь, хочется с ним общаться. Я как жительница глухой деревни, которая рада любым гостям. Поэтому решай свои проблемы, увидь близких, пойми, что уже никогда не сможешь с ними быть, даже поговорить. И найди меня, я всегда буду рада тебе помочь.

В момент, когда прозвучали слова: «Видишь местную аудиторию?» – Андрей огляделся и заметил одну интересную вещь. В целом вагоны выглядели обычно. Изношенные, местами поломанные, вагоны а-ля девяностые, но одной примеченной детали, ранее в метро Фролов не видел никогда. Прямоугольные металлические таблички небольшого размера, меньше тетрадного листа, прикрученные четырьмя шурупами на внутренние стенки вагона с интервалом метра в два. Где-то они напоминали вывески возле кабинетов, только имели форму близкую к квадрату. На каждой из табличек имелась надпись. Одно слово. Либо «мать», либо «отец». И таблички со словами чередовались. Если прикинуть: в вагоне имелось одинаковое количество обеих видов вывесок. Но даже на этом странность не заканчивалась. Таблички были варварски искорежены. Некоторые из них – вообще оторваны, и только след на стенке и четыре отверстия от шурупов говорили о том, что они когда-то там были. Другие оторваны частично, погнуты или хотя бы исцарапаны. Как будто их пытался демонтировать без нужного на то инструмента, пришедший в бешенство психопат.

Андрей растеряно смотрел на таблички, а потом, указав на диковинный элемент дизайна астрального поезда, задал логичный вопрос:

– Что это?

– Если бы не эти таблички, та самая местная аудитория просто бы разнесла все вагоны, – ответила Фрида.

– Но почему на них написано «мать» или «отец»?

– Все эти уродцы, которых ты мог наблюдать, на самом деле когда-то были людьми. Возможно не слишком хорошими людьми, но речь не об этом. Теперь в них ничего не осталось кроме ненависти, злобы и агрессии. Которые накапливаются в них как продукты жизнедеятельности и требуют выхода наружу. Они могут ненавидеть что угодно, но всех объединяет одно – они ненавидят своих родителей. Эти таблички как громоотводы. Слова напоминают местным о матери или отце, и к кому они пытают больше ненависти, на ту табличку и кидаются. У них нет инструментов, все, что сделано с металлом, это сделано голыми руками или зубами.

Фролов снова взглянул на вывески. Металл довольно толстый. Не тонкая жесть.

– После того как выплеснут агрессию, на скамейки и двери уже не остается сил, – закончила спутница Андрея, пока тот от услышанного впал в небольшой ступор, с ужасом осознавая: «Так я сейчас в самом настоящем аду!»

– А что здесь делаешь ты? – этот вопрос умершего хирурга был вполне логичен, его проводник совсем не походил на монстра, чтобы «гореть в аду».

Фрида задумалась, как будто не могла однозначно ответить на этот вопрос или ее охватили какие-то воспоминания, а потом резко подняла взгляд, заглянула прямо в глаза и с едва заметной ухмылкой ответила:

– Я ученый. Я их изучаю!

Тем временем поезд подъезжал к нужной станции. Андрей взглянул на парнишку, вырванного из лап монстров. Тот сидел, молчал, смотрел на своих старших товарищей и, похоже, абсолютно не знал, что делать дальше.

– Ты со мной? – времени рассусоливать у Фролова не было.

– Я позабочусь о нем, – вмешалась в разговор Фрида. – Решай свои дела без лишних проблем и посторонних глаз. Тебе нужно сейчас разобраться в себе, а не быть кому-то нянькой.

«Слишком пафосные слова для ада», – почему-то подумал Андрей и вышел в открывшиеся двери.

* * *

На самом деле Фролов все еще надеялся, что происходящее с ним просто кома. Оттого панику и отчаяние как-то удавалось сдерживать. И было непонятно, каким же должен быть этот момент, чтобы возникло полное ощущение, что ты умер? И какие неоспоримые доказательств должны быть представлены для этого?

В идеале ученого-атеиста – умерший человек вообще не смог бы осознать свою смерть. А любая ясная мысль указывала бы на признаки жизни. Но это была теория, такая же, как любая другая, говорящая про жизнь после смерти. В конце концов, может быть так оно все и выглядит: твое сознание живет вечно и просто переходит из одного мира в другой? А жутких фактов, доказывающих, что этот мир нечто совершенно иное, пусть и похожий на предыдущий, уже хватало. Особенно шокировала история про таблички в метро, на которых уродливые полулюди вымещают свою ненависть к родителям! Андрею казалось, что даже в самых темных своих глубинах, его сознание не способно породить такую извращенную фантазию, как эта. И все же, Фролову хотелось получить какое-то неопровержимое доказательство своей смерти, чтобы наконец-то все «разложить по полочкам» и попробовать составить план дальнейших действий. Возможно, эти доказательства ждали его дома.

Тем временем в темноте показался дом Фролова. Свет горел только в одном окне, длинная ночь всё ещё не кончалась. Окна родной квартиры выходили во двор, и сразу было неясно: горит ли в них свет. Андрею хотелось, чтобы горел. Чтобы жена Вера ждала его дома, переживала. А может она откроет дверь, и он сможет войти, обнять ее как прежде, и кошмарный сон закончится? Андрей откроет глаза, увидит палату, на белоснежном фоне которой вырисуется милое лицо…

Свет на кухне действительно горел. Начало нарастать волнение. Но знакомого учащения сердцебиения не последовало. Вместо него опять появилось желание. Желание поскорее попасть в дом. Оно просто взорвало разум. В неуловимый миг Фролов преодолел несколько десятков метров и уперся в дверь подъезда. Как это произошло было непонятно, но думать об этом не хотелось. Дверь подъезда, разумеется, заперта, и он вцепился в нее, затем стал колотить, царапать ногтями. И только когда стал кусать ручку – Фролов опомнился. Желание слишком захватило, он практически вел себя как монстр в метро. Нужно было снова взять себя в руки. Наконец-то поток эмоций отхлынул, наступили жуткая слабость и опустошение. Андрей сел на бетон, оперившись спиной о дверь.

Началась новая волна желаний. Теперь хотелось покурить. Так и не начатая пачка сигарет лежала в сумке. «Домофон! – осенила Фролова мысль. – Почему я не позвонил в домофон?» В буре разыгравшихся эмоций разум просто отключился. Надо контролировать каждый порыв эмоций, чтобы подобное больше не повторялось. Но пока этим навыком новичок мира желаний еще не овладел. И вот теперь начался новый приступ – безудержная лень. Казалось, что домофон был не над головой, а в километре отсюда. Продолжая сидеть, Фролов достал сигарету и зажигалку. Несмотря на лень, желание покурить некуда не делось. Андрей положил в рот сигарету и попытался прикурить. Но зажигалка не работала, как будто в ней не было газа, хотя воспользоваться ей удалось всего один раз – при проверке в магазине. «О, Боже! – подумал Фролов. – Это действительно ад!» Рука с зажигалкой обреченно рухнула на бетон. Глаза закрылись. Лень и неудовлетворенное желание получить никотин смешались и уже шли новым цунами в виде приступа отчаяния.

Андрей уже видел, как никчемная обида из детства на родителей превращается в извергающийся вулкан ненависти, как он кидается в астральном вагоне метро на таблички с надписями «мать» и «отец», а его тело с каждым новым приступом ярости приобретает омерзительные уродства. Нужно было срочно искать рычаги управления всеми этими желаниями и страстями. Обрести их – также необходимо, как задыхающемуся в дыму пожара человеку нужен глоток воздуха…

«Астральное тело? Копия физического? Принцип матрешки? – рассуждал Фролов с закрытыми глазами. – Но душа, сознание, – разве они копия физического тела? Там внутри должно быть еще что-то, такое же сейчас неведомое и неосязаемое, как астральное тело во время моей физической жизни…»

Андрей попытался заглянуть в самого себя. Это напоминало чувство, когда понимаешь, что врешь себе и пытаешься разобраться в своих истинных желаниях. Только теперь это выглядело намного предметней и увлекательней. Страсти и пожирающие желания начали остывать и в какой-то момент совсем отступили, оставляя головокружительное пространство для мысли. Тяжелые капли вещества рвали свои связи и переходили куда-то в другой мир, где было спокойно и уютно. Можно было в мгновение выстроить сложнейшие формулы и уравнения, математика переставала быть абстрактной наукой, а задуманное появлялось тут же в виде вполне осязаемых предметов. Продумать их в мельчайших деталях было совсем несложно. Все было пропитано легкодоступной энергией, никакой заботы о насущных проблемах. Это открывало просто необъятные возможности! Но простота быстро теряла ресурсы. Хотелось чего-то большего. Мало было придумать, хотелось это ощутить. Но холодный расчет не давал таких возможностей. «Ректификационная колонна!» – это было неожиданно, но имело вполне глубокий смысл для решения сиюминутной проблемы. Вещество стало тяжелеть, как будто пары воды попали в турбулентность ледяного воздуха и начали выпадать в виде капель. Одна из капель выпала возле двери подъезда в виде сидящего на бетоне Андрея Фролова…

Андрей резко открыл глаза. «Ректификационная колонна, – повторил он. – Астральный мир как нефть. В нем все сделано из одной материи, она просто делится на составляющие, как нефть в ректификационной колонне».

Фролов поднялся. Силы вернулись к нему, а голова была ясна как никогда. Желания сжались и забились в угол. «Ведь приведения проходят сквозь стены, – продолжил рассуждать Андрей, – и как выяснилось, не только физические, но и их астральные копии…» Взгляд упал на домофон. Как и предполагалось, он был здесь не таким как при физической жизни. Вместо металлической пластины с кнопками, там было что-то на подобии нарисованного лабиринта, ходы которого сходились к центру, к красному квадрату с надписью «вход». Нужно было распутать «клубок» переплетенных линий, чтобы выйти к нужной кнопке (они располагались по периметру) и нажать ее. Все это напоминало детское задание из развивающей книжки для дошкольников. Этих кнопок было штук тридцать и в принципе можно было за пару минут перебрать все, но почему-то казалось, что за этим последовал бы еще какой-то подвох. Похоже, электронные физические устройства приобретали в этом мире вот такой своеобразный вид (Фролов вспомнил про мобильный телефон). Но план Андрея состоял в другом способе проникновения внутрь. Без помощи домофона.

Это нужно было почувствовать, «срубить фишку». Теоретически, памятуя о «ректификационной колонне», все должно было выглядеть «как растворить бензин в мазуте, а затем выделить без потерь его обратно». Фролов осторожно дотрагивался до двери, но каждый раз она вставала препятствием для руки. На какой-то попытке, когда от монотонности и однообразия движений можно было уже впасть в транс, возникло странное ощущения, что дверь – это вовсе не дверь, а продолжение чего-то единого, какая-то часть «гигантской грибницы». И именно тогда рука Андрея погрузилась в дверь, а затем вышла с противоположной стороны. От этого потрясающего для недавнего физического мира действия, Фролов пришел в восторг, которой накрыл его очередным приступом волнения. Но бывшему хирургу удалось быстро сосредоточиться (хотя в этот момент пронеслась мысль, что раскрыта загадка филлипинских хилеров, которые делают операции без вскрытия тканей) и полностью проникнуть в подъезд. Теперь только оставалось попасть в квартиру…

Вера смотрела в неподвижную точку, сидя в ночной рубашке на кухне. На столе стояла чашка с почти допитым кофе, и лежал мобильник. Красные невыспавшиеся глаза говорили, что она уже не один час переживает и ищет мужа.

Андрей улыбнулся и сел напротив.

– Вера… – ели слышно проронил он.

Но уже до этого было понятно, что Вера его не видит и не слышит. Она смотрела сквозь него куда-то в район кухонного гарнитура. Тысячи раз Андрей видел жену сидящею на кухне в этом же месте и никогда не задумывался, что может быть такое счастье – просто поговорить с ней и прикоснуться. Что вся эта история со ссорой по поводу страховки не стоила и выеденного яйца, и уж тем более не стоила того, чтобы сидеть теперь напротив жены как пустое место. Обстановка оставалась родной и привычной, и было дико осознавать, что ты уже не являешься частью всего этого. Этот контраст разрывал душу, вводил в безысходное уныние. И именно в этом угнетающем потоке, бывший хирург Андрей Фролов вдруг понял, что тот самый момент бесспорного осознания собственной смерти, который он так хотел заполучить в качестве последнего довода для самого себя, настал прямо сейчас. Потому что уже мало представлялось что-то более страшное, чем быть чужим в собственном доме!

Телефон, лежавший рядом с Верой, разорвал тишину мелодией…

– Да, Женя, – Фролова быстро взяла мобильный.

– Ну, я разбудил его интерна Надю Лаврентьеву, – оказалось, что в новом мире громкость звука совсем не влияет на качества восприятия информации, Андрей все «слышал» так, как будто это он разговаривал с Ломидзе по телефону. – Там ситуация довольно странная… После банкета Андрей не хотел ехать домой из-за ссоры с тобой, и они с Надей вроде решили продолжить где-то в другом месте. Надя пошла покурить, возвращается, а его нет. Она звонит, а телефон не доступен… На работе его тоже никто не видел, я узнал у мужиков с ночной смены.

– Я так и знала, что он поехал к этой безногой сучке!

– Я не знаю… Вполне возможно. У Жоры, как ты говоришь, его нет, у меня тоже. А это два самых очевидных варианта.

– Ладно, пока… Пойду спать.

– Вера, даже если он у нее, это не значит, что они там…

– Женя, не пытайся меня сейчас успокоить. Это не поможет, – резко прервала Фролова. – Все и так давно понятно, ты это лучше меня знаешь, – с этими словами Вера оборвала разговор.

Потом Фролова встала из-за стола, выключила свет и ушла спать. Просто и обыденно. А Андрей остался сидеть в темноте на кухне. Он не знал, что делать дальше. Часы показывали сорок пять минут третьего…

Но никакого мало-мальски привычного распорядка дня уже не существовало. Нельзя было раздеться и лечь рядом с Верой в кровать, как будто где-то задержался. Нельзя было утром сварить кофе, а потом почитать книгу лежа в постели. Нельзя было прийти на работу и делать операции. Нельзя было жить прежней жизнью, потому что ее больше не было! Все осталось в прошлом…

Тоска стала душить ещё сильнее. Фролов уже знал, что поддаваться эмоциям нельзя. Нужно держаться… А лучше отвлечься.

Потому полез в карман и достал волос блондинки из метро. Он должен был как-то указать на место ее настоящего расположения. Фролов покрутил волосок в руке, невольно вспоминая Фриду. И тут вновь появилось странное. Как будто кто-то подхватил частичку Андрея и понес ее сквозь стены домов, скверы, дворы, асфальт, землю, туннели метро и вот он точно знает, где находится блондинка. Возникло ощущение, что она тоже почувствовала, что ее ищут, и послала ответный сигнал. Сигнал веял приглашением. Фролов улыбнулся. Новые возможности странного мира снова впечатлили. Никаких стен дома на самом деле не существовало, и астрал убитого хирурга просто провалился сквозь бетонные перекрытия вниз…

* * *

Фролов никогда не имел отношения к диггерству[5]5
  Диггерство – исследование искусственных подземных сооружений в познавательных либо развлекательных целях.


[Закрыть], поэтому не мог понять, насколько возможно нахождение подобных сооружений в подземке Тартарска. Почему-то казалось, что это вновь происки астрального мира. Прямо в стене туннеля был проход в какойто довольно обширный зал, который, однако, оказался тупиковым, и только высокая металлическая лестница вела к двери кирпичного сооружения без окон. В целом это напоминало будку охранника на контрольно-пропускном пункте, где лестница идет прямо на второй этаж. Только размеры помещения гораздо превосходили размеры подобных будок. Фролов стал подниматься вверх, в этот момент дверь отварилась и на металлической площадке перед входом показалась Фрида.

– Андрей! Вы так быстро! Это очень неожиданно!

– Мне нужно постоянно чем-то занимать себя, а то чувства и страсти просто убивают, – ответил ее гость, поднимаясь по ступенькам.

– Мы всегда рады тебе!

– Кто это «мы»?

– Я и моя команда. Я тебя познакомлю с ними.

Фролов наконец-то поднялся. В физическом мире он, скорее всего, запыхался бы. Фрида действительно выглядела как ученый. Она была в белом халате. И какая-то взъерошенная, как будто проводила залихватский эксперимент.

– Ну, милости прошу, – ученая блондинка предложила пройти.

Андрей прошел внутрь. Помещение оказалось даже больше, чем представлялось снаружи. Видимо, его значительная часть уходило в землю. Небольшой, почти квадратный коридор вел в три комнаты. Две двери открыты, одна заперта. Открытые комнаты действительно походили на лабораторию… Хотя нет, скорее на операционные.

– Мальчики, у нас гости! – весело прокричала Фрида.

«Мальчикам» было давно за тридцать. С виду и впрямь какие-то сотрудники НИИ, не совсем опрятные, в белых халатах, один носил очки. Они дружелюбно жали руку и называли свои имена. Странные имена. Андрею показалось, что одно немецкое, другое русское, а третье вообще трудно идентифицировать по национальной принадлежности.

– Ну, Андрей, раздевайтесь, хотя я понимаю, что в астральном мире одежда имеет довольно условное значение, – продолжала проявлять гостеприимство Фрида. – Почти не греет, и люди ее носят скорее по привычке.

– Спасибо, – ответил Фролов, стягивая с себя куртку и сумку. – Я тут сделал маленькое открытие… Как сделал… Мне кажется скорее вспомнил, чем понял.

– И какое же это открытие? – поддерживала разговор Фрида.

– Здесь все состоит из одного вещества, которое просто делится на разные фракции по плотностям.

Фролов прошел в комнату, дверь которой находилась напротив входа в лабораторию. Комната была небольшой, где-то четыре на четыре метра. Первое что бросилось в глаза – нет окон. Освещение от тусклых люминесцентных ламп. Посередине находился операционный стол, высокий и с ремнями, закрепляющими руки и ноги потенциального пациента, попавшего под хирургическое вмешательство. В голову пришла мысль, что в астральном мире нету наркоза. Хотя удивляла вообще необходимость операций, ведь оставалось неизвестным есть ли у астрального человека органы. Слева от операционного стола располагалась кушетка, на которых обычно осматривают пациентов. На кушетке лежала чье-то тело, накрытое белой простыней. Судя по очертаниям – человек. Или человекоподобное существо, один из тех монстров, что обитали в метро. Похоже, именно над ними тут и ставили эксперименты. И судя по всему убийственные, ведь тело лежало неподвижно. Справа стоял обычный, полированный, немного поношенный письменный стол. На нем размещалась открытая коробка с тортом, от которого отрезали всего один кусочек. Его остатки лежали на блюдечке рядом с грязной чайной ложкой. Торт отрезался металлической лопаткой, что лежала поверх крема кондитерского изделия. Так же на столе находились белые чистые чашки.

– Так вот, – продолжил Андрей, глядя на торт, – меня как врача, окончившего ординатуру, мучает вопрос: За счет какой энергии существуют здесь живые организмы? Или еще проще: здесь вообще нужно есть?

Гость пошел дальше, обходя операционный стол. Хирург в Андрее сразу заметил, что над столом не было специального освещения.

– Андрей ты про торт? – спросила Фрида. – Так угощайся! Только чай сели пить.

Фролов взглянул на белоснежные чашки. Как будто их только отдраили. Или вообще никогда из них не пили чай. Никакого налета. Это выглядело как-то неестественно на фоне не особо убранного помещения.

– Фрида, – обратился к блондинке гость, – а из чего делают еду? Вот, например, этот торт. Его изготовили из астральной пшеницы и астрального сахара? Неужели здесь все также как там, в жизни? Тогда почему я не могу здесь работать хирургом в своей больнице? А почему моя жена не увидела меня? Просто смотрела сквозь. Ведь ее астральная копия тоже должна быть.

– Конечно, она есть. Только внутри нее, – начала отвечать блондинка. – Астральное тело покидает человека, когда он спит. Ты не пробовал с ней связаться в момент ее сна? Андрей, вопросов слишком много. Я думаю их надо обсудить за чаепитием. В спокойной обстановке.

– Ну, хорошо, – согласился Фролов. – Ставьте чайник.

Внутри Андрея нарастало какое-то волнение, чем-то напоминающее страх. Он посмотрел на помощников Фриды. Те стояли истуканами, просто молчали и наблюдали за происходящим. Похоже, они тоже чего-то боялись. Или кого-то. Даже встали возле двери, как будто готовились в случае чего в спешке ретироваться.

В этот момент бывший хирург Городской клинической больницы № 2 дошел до кушетки с телом. Ему было любопытно кто там скрывается под белой простыней, отчего наступила смерть (оказывается и здесь можно умереть!) и что кроется внутри этих астральных тел-двойников.

Кроссовки! Вспомнить такое было бы невозможно в физическом мире! Но память здесь работала по-другому. Она не исполняла жизненно необходимую функцию нервной системы – все рано или поздно забывать, а тем более ненужные детали. Фролов даже не сомневался, на ком он видел эти кроссовки, которые теперь торчали из-под накрытого белой простыней трупа. Это была обувь того самого паренька из метро, которого Андрей оставил с незнакомкой в белом плаще по ее настоянию.

Фролов резко сорвал простынь. Парня еще можно было узнать, хотя создавалось впечатление, что его изорвали дикие звери. Чтобы белая простынь не пошла алыми пятнами, тело завернули в толстый прозрачный полиэтилен. Сквозь него было видно, как кто-то разрубил ребра и выел легкие и сердце, их остатки еще можно было наблюдать. Брюшная полость тоже была вспорота, и, судя по всему, эти нечеловеческие твари принялись уже и за кишечник с печенью, но что-то им помешало…

Бывшего хирурга можно было много чем удивить, но не трупом. Но Андрею стало не по себе. Даже не от увиденного, а от предположения: кто мог сотворить такое с еще недавно живым человеком. Да, его совсем недавно сбил автомобиль и его физическое тело умерло. Но здесь-то он был жив! Умереть дважды меньше чем за день! И куда он попал теперь? Если душа действительно бессмертна… И главное: кто совершил все эти зверства?

Непонятно откуда, но перед глазами Фролова пронеслась картинка. Как будто кто-то вставил в его голову флэш-карту и загрузил видео… Парень зашел в лабораторию вместе с Фридой. Она его знакомит со своими сотрудниками. Не столь угрюмыми, как теперь. Шутят, улыбаются, дружественно похлопывают по плечу. Но парень напряжен, чувствует неладное и хочет уйти. Лаборатория явно ему не нравится. В этот момент Фрида достает торт. Ее речи сладки и убедительны. Усаживает гостя за стол, отрезает ему кусок. Обещает заботу и безопасность, если он останется с ними. Но молодой человек думает о том, что больше никогда в жизни не спустится в метро. Он хочет наверх, к солнцу, туда, где не скапливаются монстры, и где не нет ощущения ада. Соглашается остаться до рассвета, но в этот момент один из лаборантов подходит сзади и бьет в ключицу огромным тесаком… Они хватают обмякшее тело и волокут на операционный стол. Их жертва в шоке, она почти не сопротивляется. Парень пока в сознании. В этот момент изо рта Фриды выскакивает что-то отвратительное, в отдалении похожее на клешню с зубами, и вцепляется прямо в лицо несчастного паренька. Другие рвут на нем одежду и разрубают грудь тесаком. Это уже не милые работники лаборатории, это настоящие кровожадные твари, безумно и с наслаждением вгрызающиеся зубами в окровавленную плоть и упивающиеся каждой секундой своего зверства…

Боль пронзила тело Андрея. В глазах потемнело, а когда через пару секунд снова появилась картинка, он увидел перед собой потертый, плохо вымытый кафель. Нечто тяжелое навалилось сверху, и в этот момент он услышал голос Фриды, которая, похоже, и прижала его к полу:

– Чего вы смотрите? Думаете, он сейчас знает кто он такой? Он просто Андрей Фролов, врач, проживший, как и все люди, скучную никчемную жизнь. Именно теперь у нас есть шанс извлечь из него то, что делает его Особенным!

Лаборанты как-то оживились и подбежали к Андрею. Он сопротивлялся, но силы явно были неравны. Соперники обладали какой-то нечеловеческой мощью. Фролова затащили на операционный стол с ремнями и стали пристегивать конечности. Процедура давалась с трудом, ноги Фролова то и дело вырывались, а сам он извивался как змея. Андрей уже понимал, что его постигнет такая же глупая участь, как и истерзанного парня. Можно было предположить, что все продолжится в каком-то другом мире, но умирать не хотелось даже здесь – в астральном аду. Это вообще давно напоминало страшный сон, к сожалению, ставший реальностью. Нужно было бороться! Бороться до конца! Никто не придет на помощь – это Фролов ощущал абсолютно точно.

Последние попытки вырваться потерпели крах. Усилия и дерганья не давали результатов, тело оказалось приковано семью крепкими ремнями. Помимо рук и ног, ремни притягивали к столу голову и туловище. Дальнейшее сопротивление не имело смысла. Ужасный конец стал реальностью. Андрей замер.

– Ну, вот и все, Великий Каратель, которому Божественное Снисхождение даровало право отделять плева от зерен! – сверху на фоне потолка появилась лицо Фриды, она просто светилась от счастья. – Пришло время извлечь из тебя то, что никогда не принадлежало! И знаешь, кем ты станешь после этого? Обычным куском дерьма! Мы высосем из тебя всю энергию и выкинем на помойку. А я стану легендой, той, кому удалось невозможное!

Фролов был в замешательстве.

– Ты о чем? – прохрипел он.

– Как же я обожаю физических людей! Они попадают сюда совсем беспомощными, как младенцы! Без памяти и рода, все еще живущие своими земными проблемами! – продолжила блондинка и обратилась к своим ассистентам: – Мне нужен скальпель, тут будет филигранная операция.

В голове бывшего хирурга судорожно перебирались мысли. «Что имела в виду монстр-блондинка?» «Как воспользоваться тем, чего ты не знаешь, причем прямо здесь и сейчас?» «И что такое кроется внутри, что приводит в оцепенение весь этот ад?»

Чьи-то руки уже расстегивали рубашку на груди Фролова, когда он снова заговорил:

– Я не знаю, о чем ты, но кое-что я уже понял прямо сегодня.

Фрида снова взглянула на своего пленника и обомлела. У Фролова не было видно радужной оболочки глаз. Они были полностью черные и пустые, как космос. Нет, скорее, как черная дыра, засасывающая всех, кто осмелится в нее заглянуть.

– И что же? – энтузиазм женщины в белом халате явно упал, а лицо уже плохо скрывало страх.

– Я уже говорил тебе: «здесь все состоит из одного вещества».

С этими словами руки и ноги пленника просто прошли сквозь ремни, а затем он взмыл под потолок, как мастер кон-фу в фильмах про монахов Шаолиня.

Андрей приземлился около стола, на котором все еще находился торт. Пока один из лаборантов оборачивался, в его голову воткнулась лопатка, которой резался десерт. Второй из обитателей адской лаборатории собирался с разворота воткнуть во Фролова скальпель, но его руку отсек тот же предмет кухонной утвари. Когда первый лаборант рухнул на кафель, рядом с ним, разбрызгивая алую кровь, упала кисть, сжимающая хирургический инструмент. Через секунду на полу оказался и сам владелец отсеченной руки, в его груди зияла глубокая рана, а на шеи виднелся рваный порез.

Оставшиеся двое – лысоватый мужик с отросшей, зачесанной набок челкой, и, собственно, Фрида, пребывали в замешательстве от столь резкого преображения, казалось бы, уже окончательно поверженного пленника. Первым очнулся мужик и принялся с остервенением размахивать находящимся в его руке тесаком, пока лопаточка из-под торта не воткнулась снизу между шеей и подбородком. Выплевывая потоки крови, последний лаборант стукнулся о край стола и затих.

Блондинка вроде как не жаждала вступать в схватку, и не перегороди ей оппонент путь к выходу, с удовольствием бы сбежала прямо сейчас.

Фролов же с изумлением посмотрел на свою руку, сжимающую окровавленную лопатку. Он совершенно не понимал, как ему удалось все это сделать. Увидев замешательство на лице соперника, Фрида бросилась в атаку. Не приблизившись вплотную, она выпустила изо рта что-то мерзкое, скользкое и длинное, напоминающее и змею, и клешню с зубами. «Змея» вылетела стремительно и собиралась вцепиться Фролову в лицо, но была так же молниеносно перерублена лопаткой, а следующим движением Фролов вонзил свое спонтанное оружие Фриде прямо в голову. Удар был такой быстроты и силы, что лопатка вошла в череп по самую рукоятку. Андрей отпустил ручку и блондинка, выглядевшая теперь крайне отвратительно, рухнула под ноги своего соперника.

Схватка длилась около пятнадцати секунд.

Из перерубленной «змеи» и головы Фриды сочилась не красная кровь, как из поверженных лаборантов, а мерзкая коричнево-зеленая жидкость. Ее лужа быстро дотекла до ног Андрея, и он сделал шаг назад. После произошедшего тишина резала слух.

Ее нарушили громкие и редкие хлопки в ладоши. Фролов обернулся. В проеме стоял тот самый старик, который курил трубку в парке и говорил странные вещи еще при жизни хирурга. Вернее, старик был уже совсем «не тем самым», поскольку изрядно помолодел. Андрею показалось, что он помолодел ровно настолько, ни больше и ни меньше, чтобы в данный конкретный момент Фролов смог безошибочно узнать его. Теперь это был уже и не дед вовсе, а брутальный мужик лет пятидесяти с едва седеющей бородой. Одетый в серый свитер, с закрывающим горло воротником, он стоял и демонстративно хлопал в ладоши, выдавая саркастические овации. Похоже, он наблюдал за схваткой.