Текст книги "Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций"

Необходимо отметить, что темпы роста уровня грамотности среди казачества в начале XX века были весьма значительными. Например, в Амурском войске они составляли порядка 1% в год (в начале века уровень грамотности казачьего населения в целом равнялся 21,5%, а к концу 1914 года уже 35,5% [328]). А в самом отставшем по этим показателям Забайкальском войске уровень грамотности казачек за 10 лет, в период с 1904 по 1914 год, возрос почти в два раза: с 5% до 9% [329].

Примечателен и тот факт, что столица Донского казачьего войска г. Новочеркасск по показателю соотношения общей численности населения (70 тыс. чел.) и количества учащихся всех типов учебных заведений (около 20 тыс. чел.) занимала первое место в Европе [330].

Но если положение дел с начальным образованием в казачьих областях обстояло достаточно благополучно, то со средним и высшим были большие проблемы. Отсутствие необходимого количества высших учебных заведений негативно сказывалось на наличии в казачьих войсках квалифицированных специалистов самых разных специальностей: врачей, агрономов, ветеринаров, горных инженеров и т.д. Во многих войсках поднимались вопросы об открытии на их территориях вузов. Накануне войны, например, официальные органы Донского войска ходатайствовали в правительстве об открытии в г. Новочеркасске университета, который, по их мнению, был крайне необходим для подготовки квалифицированных специалистов для всех казачьих областей Юго-Восточного региона [331]. Но тогда положительного решения принято не было. (Только в 1915 году в г. Ростове-на-Дону начал функционировать эвакуированный сюда университет из г. Варшавы.)

Несколько двойственная ситуация складывалась в области здравоохранения. С одной стороны, практически в каждой станице большинства войск существовали и довольно успешно функционировали фельдшерские пункты. Причем медицинскую помощь в них получали не только казаки, но и представители местного неказачьего населения. С другой, во всех войсках отмечалась нехватка, причем зачастую весьма острая, медицинского персонала, особенно врачей. Не хватало и больниц, а в имевшихся было ограничено количество коек. Такое положение наблюдалось даже в достаточно благополучных в плане организации здравоохранения казачьих войсках. Так, в одном из докладов областного правления войска Донского накануне войны отмечалось: «... врачей в округах (т.е. на местах, в станицах. – В. Т.) почти нет, а больниц имеется крайне ограниченное количество» [332]. Заметно хуже обстояло дело с организацией здравоохранения в казачьих войсках на востоке страны. В Сибирском войске, например, было всего 9 врачебных участков, один врач приходился на 33,7 тыс. чел. войскового сословия [333]. Еще более сложное положение было в Амурском, Уссурийском и Семиреченском войсках. Эта проблема во всех без исключения войсках осложнялась тем, что войсковые и станичные бюджеты не могли выделять необходимые средства на развитие здравоохранения, очень остро стоял вопрос о значительной нехватке квалифицированных медицинских кадров. Хотя по сравнению с ситуацией в целом по стране положение дел в казачьих войсках, с учетом конечно же их местонахождения, было относительно благополучным.

Таким образом, существовавшая система казачьего землевладения и землепользования, несмотря на постоянно усиливавшееся влияние объективных внешних факторов, прежде всего товарно-денежных отношений и внутренних противоречий (в частности, неуклонного снижения величины земельного обеспечения казачьих хозяйств), продолжала обеспечивать довольно устойчивое положение основной массы казачества. Однако предкризисные проявления и кризисные обострения в данной области свидетельствовали об объективно обусловленных, масштабных и глубоких проблемах и противоречиях ее организации и функционирования.

Центральной фигурой практически во всех казачьих войсках, несмотря на имевшиеся различия в конкретных процентных соотношениях, являлся середняк.

Войсковая и общинная организации казачества сдерживали процессы его социальной дифференциации. Внешне их основные институты казались монолитными.

Официальные войсковые и правительственные структуры осознавали необходимость реформирования казачьей организации или ее отдельных элементов. Одновременно они опасались, что даже небольшие изменения в существовавшей системе социально-экономической организации казачества даже в каком-либо одном из ее основополагающих элементов могут иметь серьезные негативные последствия для ее дальнейшего существования. Но объективные социально-экономические процессы все сильнее и сильнее воздействовали на данную систему, ускоряли и обостряли шедшие в ней внутренние процессы экономического и социального развития, усиливали имевшиеся противоречия.

Таким образом, во всех казачьих войсках страны существовала окончательно оформившаяся и активно функционировавшая властно-управленческая система. При этом, в отличие от общероссийской, она имела ряд специфических особенностей, одновременно вобрав в себя как гражданские, так и военные органы власти и управления. В некоторых войсках, главным образом азиатской части страны, властные структуры очень тесно сочетались и взаимодействовали, можно сказать, накладывались друг на друга, с местными общероссийскими гражданскими (губернскими) и военными (генерал-губернаторскими или военно-окружными) органами власти. Кроме этого, казачья система власти и управления сочетала соответствующие элементы трех уровней единой властно-управленческой вертикали: высшего (войскового), среднего (отдельского или окружного) и нижнего (станичного). Причем если высший уровень формировался и функционировал на основе решений, принимаемых правительственными органами, а средний – непосредственно войсковыми, то нижний – путем реализации волеизъявления казачьего населения на основе существовавшего законодательства. Последний, в лице органов местного казачьего самоуправления (станичного и хуторского), обладал весьма значительными для своего уровня властными полномочиями. Принципы формирования и деятельности местных органов власти отличались демократичностью и открытостью.

Отличительные особенности казачьи органы власти и управления имели также и в плане их внутренней структурной организации (начиная от названий и заканчивая наличием соответствующих структурных подразделений), областей деятельности и форм и методов управления.

Законодательно оформленные права и обязанности казачества, составлявшие единую систему, отражали специфику его своеобразной социально-классовой организации как особого военно-служилого сословия. (Хотя в официальных документах такое определение казачества отсутствовало.) Противоречия, обозначившиеся и с течением времени постоянно усиливавшиеся, свидетельствовали как о растущем несоответствии прав и обязанностей казаков объективным процессам трансформации общего социально-экономического развития страны, так и об углублении и кризисном обострении внутренних противоречий всей системы. Относительная устойчивость системы продолжала сохраняться главным образом за счет влияния политических факторов. Вполне определенную роль играли и соответствующие мировоззренческие установки казачества.

Хотя существовавшая система всей внутренней организации казачества продолжала свое функционирование и внешне выглядела вполне устойчиво, внутри нее происходили противоречивые процессы.

Нарастал внешне скрытый процесс внутреннего социально-экономического кризиса казачьей войсковой и общинной организации. Развивавшиеся капиталистические отношения способствовали более активной социальной дифференциации казачества, которая, в свою очередь, обостряла и осложняла внутриобщинные экономические и социальные противоречия. Причем взаимное влияние и взаимное стимулирование данных тенденций постоянно возрастали.

В социальной структуре казачества всех казачьих войск доминировали середняки, хотя их процентное преобладание в различных войсках было несколько отличным: в казачьих войсках юго-востока европейской части страны несколько большим, чем в войсках ее восточной азиатской части. При этом внутренняя структура середняцких хозяйств в плане их экономической силы имущественного благосостояния не была статичной и монолитной. Она имела свои уровни, которые обладали известной динамикой: верхний тяготел к зажиточно-кулацкой части казачества, нижний, наоборот, к бедняцкой. Значительное преобладание середняков придавало дополнительную устойчивость казачьей социально-экономической организации. Однако данное обстоятельство не могло быть определяющим в процессе ее объективно обусловленного внутреннего развития.

Глава 2
На сопках Маньчжурии

В последнем десятилетии XIX века одним из важнейших регионов, к которому было привлечено внимание целого ряда ведущих мировых держав, являлся Дальний Восток, а именно – обладавший большим людским и ресурсным потенциалом Китай. Эта обширная страна являлась предметом вожделений Японии, России, Англии, Франции и Германии, боровшихся за расширение своего политико-экономического влияния в рассматриваемом регионе. В 1894 году Япония развязала войну против Китая, итогом которой стал переход под японский контроль островов Формоза (Тайвань) и Пэнхуледао по Симоносекскому мирному договору 1895 года. Япония также приобретала права на аренду имевшего стратегическое значение Ляодунского полуострова с портами Люйшунь, считавшимся военно-морской крепостью, и Даляньвань. Помимо данных территориальных уступок Китай полностью отказывался от своего сюзеренитета над Кореей, что создавало благоприятные возможности для японской экспансии в эту страну. Опасаясь чрезмерного усиления в регионе позиций Японии, в японо-китайский спор вмешались Россия, Германия и Франция. В результате под их давлением Япония вынуждена была отказаться от аренды Ляодунского полуострова.

В 1896 году между Россией и Китаем был подписан договор о дружбе, в соответствии с рядом положений которого Россия получала разрешение провести один из участков Транссибирской железной дороги к Владивостоку через китайскую Северную Маньчжурию. И в 1898–1900 гг. здесь была построена Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД), в территориальной полосе отчуждения которой поселились обслуживавшие ее русские технические специалисты и расположились охранные воинские части. Весной 1898 года Россия заключила договор с Китаем об аренде Ляодунского полуострова с портами Люйшунь (Порт-Артур) и Даляньвань (Дальний) сроком на 25 лет. Россия также получала право на строительство железнодорожной линии через южную Маньчжурию для соединения указанных портов с Транссибирской магистралью [1].

В 1899 году в ответ на открытое вмешательство иностранных государств в Северном Китае начались движения социального протеста, вылившиеся в следующем, 1900 году в восстание ихэтуаней. Европейцы называли их «большими кулаками» или «боксерами». Вскоре к восставшим примкнули и войска китайской армии. Восставшие осадили иностранный (посольский) квартал в Пекине, а также заняли значительные территории в Северном Китае. Повстанцы разрушали железнодорожные линии и поселения иностранцев. На борьбу с ними были направлены объединенные военные силы Англии, Франции, России, Италии, США, Австро-Венгрии и Германии. И уже в скором времени международный экспедиционный корпус под командованием генерала Н.П. Линевича нанес поражения войскам восставших и первого августа 1900 года занял Пекин.

Значительный размах и особую ожесточенность восстание приобрело в Маньчжурии. Здесь многочисленные отряды регулярной Китайской армии, «боксеров» и хунгузов нападали на русские посты и поселки практически на всем протяжении КВЖД. В середине июня они заняли всю полосу дороги и осадили переполненный беженцами ее основной пункт г. Харбин. Примерно в это же время китайская артиллерия с правого берега Амура подвергла массированному обстрелу административный центр Амурского казачьего войска г. Благовещенск [2]. Русское правительство в спешном порядке стало перебрасывать войска из европейской части страны на Дальний Восток и приступило к формированию воинских соединений непосредственно в Приамурском военном округе. Учитывая сложность обстановки, для похода в Маньчжурию были спешно мобилизованы в полном составе подразделения и части Амурского, Забайкальского и Уссурийского казачьих войск. Позже к находившимся в Китае русским частям присоединилась и Сибирская казачья дивизия. В июле с четырех сторон началось наступление русских войск в Маньчжурию. И уже к 20-м числам августа ими была полностью занята территория КВЖД. Через месяц вооруженное восстание в Маньчжурии было полностью подавлено. За участие в китайской военной кампании многие казачьи части получили почетные боевые отличия. Так, 4-й и 6-й Забайкальские казачьи батальоны были удостоены почетных знаков на головные уборы «За отличие в 1900 году», Амурский казачий полк был награжден почетными Георгиевскими серебряными трубами за победу у Хингана, 1-й Верхнеудинский казачий полк – такими же трубами за взятие Тяньцзиня и Пекина и знаками на шапки «За отличие 1900 года», 3-й Верхнеудинский казачий полк получил знаки на шапки за отличие в Северной Маньчжурии, 1-й Читинский казачий полк – знаки на шапки за Бейтан и Пекин, 1-й Нерчинский казачий полк – Георгиевские трубы за Хинган и Цицикар, 1-й Аргунский казачий полк – Георгиевские трубы и знаки на шапки за отличие в Северной Маньчжурии, 2-я Забайкальская казачья батарея – знаки на шапки «За отличие в 1900 году» [3]. В целом обстановка на Дальнем Востоке продолжала оставаться сложной. К тому же с течением времени все отчетливее обозначалось усиление напряженности в русско-японских отношениях.

Подавляющее большинство отечественных историков вполне обоснованно отмечает такие негативные факторы, как существовавшие накануне войны серьезнейшие просчеты русского правительства в общей оценке политической и военно-стратегической ситуации на Дальнем Востоке, неготовность русской армии в войне с Японией, отсутствие даже планов возможного ведения войны, серьезная недооценка сил предполагаемого противника. Все это, безусловно, верно. Однако данную проблему необходимо рассмотреть более глубоко и всесторонне. Отмечая грубейшие просчеты русского правительства в общей оценке существовавшей военно-политической ситуации в Дальневосточном регионе, целый ряд серьезных ошибок при осуществлении конкретных мероприятий в Маньчжурии и Корее, не следует упускать из виду чрезвычайную сложность общей политической ситуации в рассматриваемом регионе, тесное переплетение геополитических, военно-стратегических и экономических интересов ведущих мировых держав. В такой сложной ситуации русская дипломатия не сумела проявить себя на должном уровне, а руководство Военного министерства практически все внимание сосредоточило на европейском направлении. Очень большое влияние на формирование правительственной политики в регионе в это время оказывали обладавшие значительным политическим весом различные придворные группировки. Причем зачастую они толкали правительство на поспешные, непродуманные, а иногда и откровенно авантюрные действия. Хорошо известна в этом плане деятельность группы крупных столичных предпринимателей во главе со статс-секретарем Безобразовым, организовавших консорциум для разработки лесных массивов на реке Ялу вдоль корейско-маньчжурской границы. Опираясь на поддержку высших придворных кругов, «безобразовская группировка» развернула активную хозяйственно-экономическую деятельность в этом крае, что вызвало крайнюю озабоченность и негативную реакцию Японии, открыто заявлявшей о своих претензиях на корейскую территорию. В военно-политическом ракурсе высшее русское государственное и военное руководство считало дальневосточное направление второстепенным, что негативно отражалось на количестве, военно-техническом обеспечении и общей боеготовности находившихся на Дальнем Востоке вооруженных сил. Безусловно, вероятность возникновения масштабного военного конфликта в регионе учитывалась русским Генеральным штабом. Еще в 1895 году был разработан план ведения боевых действий в случае войны с Японией. Позже он дважды пересматривался и дополнялся. Основным недостатком этого плана следует признать отсутствие в нем положений об активных наступательных действиях, ориентация на пассивную оборону с целью сдерживания сил вероятного противника до прибытия подкреплений из Сибирского и Казанского военных округов. Тем не менее на Дальнем Востоке были осуществлены такие важные мероприятия, как увеличение общей численности войск, улучшение их качественного состава, обученности и боеготовности [4]. С целью совершенствования административного и военного управления в крае в конце лета 1903 года на Дальнем Востоке учреждается наместничество, в состав которого вошли Амурское генерал-губернаторство и занятые территории в Маньчжурии. Все эти преобразования по времени практически совпали с нарастанием в регионе серьезного политического кризиса. Начавшиеся летом 1903 года русско-японские переговоры о разграничении сфер влияния в Корее и в Маньчжурии шли трудно и медленно. Русская делегация, следуя указаниям правительства, уклонялась от окончательного разрешения данного вопроса. В итоге дело дошло до того, что 31 декабря 1903 года японское правительство направило в Петербург весьма резкую дипломатическую ноту с требованиями принятия японских предложений о разграничении сфер влияния (России – Маньчжурия, Японии – Корея). После некоторых раздумий русское правительство согласилось с предложенными условиями и отправило возглавлявшему русскую делегацию на переговорах послу в Японии соответствующую телеграмму. Но она пришла в Токио слишком поздно. По одной из версий, Япония, уже полностью подготовившись к войне, окончательно сделала выбор в пользу военного разрешения спора с Россией и пошла на прямую провокацию: переданная 21 января 1904 года из Петербурга правительственная телеграмма русскому посланнику в Токио специально была задержана японскими властями и вручена ему только 25 января [5].

24 января 1904 года Япония в одностороннем порядке разорвала дипломатические отношения с Россией. В ночь с 26 на 27 января без объявления войны японские корабли внезапно атаковали стоявшую на рейде Порт-Артура русскую эскадру и нанесли ей серьезный урон. Началась Русско-японская война.

Основу кавалерии русской армии на Дальнем Востоке составляли казачьи части. Накануне войны здесь находились пять казачьих полков (первоочередные шестисотенные 1-й Верхнеудинский, 1-й Читинский, 1-й Нерчинский, 1-й Аргунский полки Забайкальского казачьего войска и трехсотенный Амурский казачий полк Амурского войска), один казачий конный дивизион (двухсотенный Уссурийский казачий дивизион Уссурийского войска), а также две шестиорудийные казачьи батареи (1-я и 2-я Забайкальские казачьи батареи). Общая численность этих казачьих частей составляла около 5 тысяч человек [6]. В Порт-Артуре находилась 4-я сотня 1-го Верхнеудинского казачьего полка.

Сразу же после начала войны вышел приказ о мобилизации казачьих частей и подразделений второй очереди всех казачьих войск страны, территории которых входили в состав Приамурского и Сибирского военных округов. Помимо них мобилизации подлежали и некоторые второочередные казачьи части Уральского, Оренбургского и Донского казачьих войск. И уже 28 января в Амурском, Забайкальском и Уссурийском казачьих войсках началась массовая мобилизация казаков. В первых числах февраля она была объявлена в Сибирском и Оренбургском казачьих войсках. Мобилизация казаков в указанных войсках прошла очень быстро и организованно.

27 января 1904 года вышло правительственное постановление, согласно которому все финансовые расходы по формированию льготных и запасных казачьих частей Сибирского и Забайкальского казачьих войск «... в случае их мобилизации в этом году, вследствие наших осложнений с Японией отнести полностью на казну» [7]. В нем также содержалось положение о выплате единовременного государственного пособия всем казакам Сибирского, Забайкальского, Амурского и Уссурийского казачьих войск, призванных в армию в составе льготных частей второй и третьей очереди и запасных частей. Другое постановление правительства от 31 января уточняло, что единовременные денежные пособия полагались также и казакам названных войск, призываемым в состав пополнения первоочередных казачьих частей [8]. В этот же день вышел и императорский указ о формировании в Кавказском военном округе отдельной Кавказской конной бригады. Полки этой бригады должны были формироваться из кубанских казаков и горцев-добровольцев. В первый Кубано-Терский полк бригады вошли 1-я Екатеринодарская и 2-я Баталпашинская сотни кубанских казаков, а также Осетинская, Кабардинская, Чеченская и Ингушская конные сотни горцев-добровольцев, на которых всеобщая воинская повинность в то время не распространялась. Из горцев также формировался и второй полк бригады – Дагестанский. В Забайкальском казачьем войске в ходе мобилизации была сформирована Забайкальская казачья дивизия в составе второочередных 2-го Аргунского, 2-го Верхнеудинского, 2-го Нерчинского и 2-го Читинского полков, 3-й и 4-й Забайкальских казачьих батарей. Уссурийское казачье войско выставило по мобилизации второочередной Уссурийский казачий полк шестисотенного состава, а Амурское казачье войско – также второочередной шестисотенный Амурский казачий полк и трехсотенный Амурский казачий дивизион [9].

Не располагая определенными сведениями о противнике, командование русской армии оказалось в весьма непростом положении. В такой ситуации адмирал И.Е. Алексеев приказал конному отряду под командованием П.И. Мищенко, в который входили 1-й Аргунский и 1-й Читинский казачий полки, Уссурийский казачий дивизион и 1-я Забайкальская казачья батарея, произвести глубокую рекогносцировку территории Северной Кореи с целью получения данных о численности и предполагаемых направлениях движения войск противника. Выполняя полученный приказ, генерал Мищенко, не дожидаясь окончания формирования своего отряда, выслал в разведку три казачьих разъезда из состава 1-го Читинского полка. Командиры этих подразделений – хорунжий Лоншаков, хорунжий Святополк-Мирский и подхорунжий Назаров – получили приказ произвести глубокую разведку, двигаясь вдоль западного побережья Корейского полуострова по направлению к городу Пхеньяну. Через два дня вслед за этими разъездами в том же направлении проследовала 3-я сотня 1-го Читинского казачьего полка, возглавляемая войсковым старшиной Куклиным. Предпринятые действия по активной разведке были более чем своевременными, поскольку 6 февраля началась крупномасштабная десантная операция японских войск по высадке на юге Кореи в районе города Фузан 1-й армии генерала Куроки. 9 февраля к шедшим в разведку казачьим разъездам присоединился 1-й Аргунский казачий полк, а через три дня по направлению к Пхеньяну в полном составе выступил и весь конный отряд генерала Мищенко [10]. 14 февраля 1-я сотня 1-го Читинского полка под командованием есаула Перфильева практически вплотную приблизилась к Пхеньяну, но в 15 км от него подверглась сильному ружейному обстрелу и отошла на исходные позиции. Казакам, со слов местного корейского населения, удалось установить, что в самом городе находилось до восьми тысяч японцев, а высадка их основных сил происходит в порту Цинампо. 22 февраля отряд генерала Мищенко возвратился обратно. Несмотря на то что он прошел 150 км в глубь корейской территории, поставленную задачу командование отряда не выполнило. Не были обнаружены основные силы противника и важнейшие районы его сосредоточения. В марте казачьи разъезды неоднократно посылались в разведку на расстояние 100–150 км, однако собрать необходимые сведения о японских войсках казакам не удавалось. В 20-х числах марта отряд генерала Мищенко с большими трудностями был вынужден отойти на правый берег реки Ялу из-за опасности быть отрезанным начавшимся на реке ледоходом от основных сил русской армии. Только в начале апреля казачьи сотни, достигнув Пхеньяна, смогли установить, что 1-я японская армия двигалась к нижнему течению реки Ялу в направлении города Тюренчен.

В это же время завершилось сосредоточение сил и русской Маньчжурской армии, и 1-й японской армии. Захватив инициативу, японцы перешли в наступление и без особых трудностей переправились на правый берег реки Ялу. 18 апреля произошло сражение на реке Ялу. Его основные события развернулись на десятикилометровом участке фронта в районе Туренчена. Из-за 5—6-кратного превосходства в силах японцы нанесли поражение русским войскам, которые вынуждены были отступить. 23 апреля началась высадка 2-й японской армии генерала Оку на Квантунском полуострове, а чуть позже – 3-й армии генерала Ноги. В это время казакам отряда генерала Мищенко, реорганизованного в отдельную Забайкальскую казачью бригаду, пришлось участвовать в упорных и ожесточенных боях с авангардом японских войск. Однако малочисленным казачьим подразделениям не удалось воспрепятствовать высадке японских сил в районе Дагушань—Сюань—Хайчен.

В начале мая в составе Маньчжурской армии помимо конного казачьего отряда генерала Мищенко были конный отряд генерала П.К. Ренненкампфа (20 казачьих сотен, три пехотных батальона, 12 орудий), конный отряд генерала А.В. Самсонова (2 казачьих полка и 6 орудий) и конный Ляохейский отряд (10 сотен, полтора пехотных батальона, 8 орудий) [11]. В это же время на театр боевых действий прибыла Сибирская казачья дивизия генерала Н.А. Симонова в составе 4-го, 5-го, 7-го и 8-го Сибирских казачьих полков.

17 мая у станции Вафаньгоу произошел бой двух сотен 8-го Сибирского казачьего полка и двух сотен конных пограничников с японской кавалерийской бригадой генерала Акиямы в составе 8 кавалерийских эскадронов, двух пехотных рот с 4 пулеметами. Несмотря на значительную разницу в силах, казаки 4-й и 6-й сотен 8-го Сибирского казачьего полка под общим командованием подъесаула Долженко в конном строю смело атаковали неприятеля и обратили японцев в бегство. При этом один эскадрон японской бригады был почти полностью изрублен. За проявленные в этом бою мужество и героизм сибирские казаки И. Великанов, М. Самсонов, В. Кузьмин, И. Замотаев и М. Сазонов были награждены Георгиевскими крестами [12].

Примерно в это же время на другом фронте в районе Порт-Артура отличились находившиеся там казаки 4-й сотни 1-го Верхнеудинского полка. Несмотря на сложные условия, казаки постоянно вели разведку, а позднее храбро сражались при обороне этой крепости. Затем казаки были переведены в резерв командующего сухопутной обороной Порт-Артура генерал-лейтенанта Р.И. Кондратенко. За совершенные подвиги и проявленный героизм многие казаки сотни были награждены Георгиевскими крестами и медалями, а сама 4-я сотня позже, в 1907 году, была удостоена Георгиевских серебряных труб. Героем обороны Порт-Артура стал командовавший всей артиллерией крепости кубанский казак, генерал-майор В.Ф. Белый [13].

Но далеко не всегда казачья конница действовала успешно на поле боя. Так, казачьи части весьма слабо проявили себя в ходе сражения при Ляояне. В бою 17 августа кавалерийская группа генерала Мищенко не вступила в бой с японской кавалерией и отошла. Создавшееся угрожающее для 1-го Сибирского корпуса положение было исправлено после подхода к группе Мищенко резерва Уральской казачьей бригады. После этого казаки оказали упорное сопротивление наступавшим превосходящим силам противника и остановили его дальнейшее продвижение. В ходе сражения довольно нерешительно действовал и конный отряд генерала Самсонова. Командование этого отряда не использовало представившуюся возможность нанести сильный удар во фланг и тыл японской 12-й дивизии и спасти от поражения 54-ю дивизию генерала Орлова. Когда же она была фактически разбита, спешившиеся сибирские казаки отряда Самсонова в течение суток в упорных боях удерживали стратегически важные позиции у Янтайских копей и практически спасли находившуюся в трудном положении всю Маньчжурскую армию. Проявленное во время этого боя мужество сибирских казаков было особо отмечено главнокомандующим русской армией на Дальнем Востоке генералом А.Н. Куропаткиным. 20 августа по приказу командования русские войска отошли к городу Мукдену.

В начале октября на фронт прибыла 4-я Донская казачья дивизия под командованием генерал-майора М.Н. Телешова. В ее состав входили 19-й, 24-й, 25-й и 26-й Донские казачьи полки и двухбатарейный 3-й Донской казачий артиллерийский дивизион. Примечательно, что перед отправкой дивизии на фронт в Маньчжурию в Персиановских военных лагерях около Новочеркасска находившийся там проездом император Николай II произвел ее смотр и высказал удовлетворение боевой подготовкой казаков. Шестнадцать сотен этой дивизии вошли в западный отряд Маньчжурской армии. В октябре началось и формирование Сводной Кавказской казачьей дивизии в составе 1-го Екатеринодарского и 1-го Уманского казачьих полков Кубанского войска, 1-го Кизляро-Гребенского и 1-го Сунженско-Владикавказского казачьих полков Терского войска. Примерно в это же время 1-я Кубанская и 1-я Терская казачьи батареи были сведены в Кавказский казачий артиллерийский дивизион. В ноябре к отправке на фронт стала готовиться сформированная 2-я Кубанская пластунская бригада в составе 8-го, 9-го, 10-го, 11-го и 12-го Кубанских казачьих пластунских батальонов.

В 20-х числах ноября 1904 года была проведена структурная реорганизация соединений Маньчжурской армии. Входившие в ее состав Западный и Восточный отряды расформировались, вместо них образовывались три армии. В их состав вливались и казачьи отряды, действовавшие в качестве отдельных воинских подразделений. Так, в находившуюся на правом фланге 1-ю Маньчжурскую армию под командованием генерала Н.П. Линевича наряду с другими частями вошли 5-й и 6-й Забайкальские пешие казачьи батальоны, Сибирская казачья дивизия, Забайкальская казачья дивизия. Во 2-ю Маньчжурскую армию под командованием генерал-адъютанта О.-Ф.К. Гриппенберга, находившуюся на левом фланге, были включены 4-я Донская казачья дивизия, 2-я бригада Оренбургской казачьей дивизии, 1-й Аргунский и Амурский казачьи полки. В 3-й Маньчжурской армии под командованием генерала А.В. Каульбарса находились Урало-Забайкальская казачья дивизия, Кавказская конная бригада, 1-й и 10-й Оренбургские казачьи полки и Уссурийский казачий полк [14].