Текст книги "Бунт. Книга I"

13

Уженаступил вечер, солнце клонилось к закату, его нежаркие лучи ласкали и не были так знойны, как днем.

На деревьях тихо шелестела листва, пахло цветами. Ровное жужжание пчел настраивало на дрему.

Василий Ус, лежа на изумрудно-зеленой мягкой молодой траве, вдыхал аромат леса и трав, наслаждаясь покоем. Но, услышав стук копыт и голоса своих есаулов, которые направлялись к лесной поляне, где он находился, приоткрыл глаза, скосил в сторону, откуда предполагал появление людей, и увидел белку. Та шустро слетела с дерева, оглядела черными бусинками глаз полянку и, не обнаружив ничего подозрительного, стала шнырять вокруг пенька, ища что-то. Затем вдруг привстала на задние лапки, прислушалась к топоту копыт и голосам людей, быстро взобралась по стволу дерева и юркнула в дупло.

Из-за кустов орешника сперва показалась лошадиная морда, а затем вышли люди. Один из них, незнакомый бородатый казак, держал под уздцы гнедого жеребца.

«От Степана Тимофеича, наверно», – подумал с радостью Василий. Потянулся и резко сел, внимательно глядя на подходящих к нему людей.

Как только они подошли вплотную, Ус, жестом показав рядом с собой, сказал:

– Садитесь, казаки, на рытный ковер.

Ефим Серебряков и Иван Хороший, хохотнув, присели рядом с атаманом, ожидая казака. Тот по-хозяйски привязал лошадь к кусту орешника и, сев рядом со всеми, снял баранью шапку, вытер рукавом пот со лба. Взглянув на голубоглазого, с худощавым лицом атамана Уса, широкого в кости, по всей вероятности, обладающего большой физической силой и волей, на что указывали мужественная складка в переносье и упрямый подбородок, произнес:

– Вот ты каков, Василий Ус!

Василий заулыбался, его голубые глаза стали добрыми и искристыми. И, в свою очередь, спросил у казака:

– А что – не похож? – и захохотал.

Тот внимательно посмотрел на него, как бы пытаясь запомнить навсегда. Загадочно улыбнувшись, заговорил:

– Я к тебе, атаман, с большим делом от Степана Тимофеича.

– Догадываюсь, – серьезно ответил Василий Ус, и от этого его лицо стало строгим, а глаза внимательными и холодными. – Что же просил передать мне твой атаман? – требовательно и жестко спросил Василий, теребя свои пушистые русые усы.

Казак помолчал, как бы собираясь с мыслями, поскреб затылок, начал говорить не торопясь, стараясь обстоятельно передать наказ Степана Разина.

– Вы уж, наверно, прослышали, что мы покинули городки Паншин и Качалинский?

– Доходили до нас такие вести, – ответил есаул Иван Хороший. – Да только слух о вас как в воду канул. А вот только вчера прослышали мы от одного пришлого ярыжки, который пристал к нашему войску, якобы разорили вы торговый караван, шедший по Волге. Верно ли это? – спросил Василий, и все вопросительно посмотрели на казака.

– Да, братцы, правда… Сшиблись мы с караваном и забрали все животы.

– Это да! – восхищенно воскликнул Ус. Он вскочил на ноги, стал ходить взад и вперед по небольшой полянке, восторженно приговаривая:

– Вот это атаман! А мы тут сидим, спрятались в лес, как кроты, и ждем! Чего ждем?!

Василий Ус остановился среди поляны, расставив широко ноги, и затем, выпрямившись во весь свой высокий рост, в досаде хлопнул себя по бедру:

– Да если бы не просил меня Разин подсобить собрать народишку, я бы от него не отстал, тоже был бы там!

Потом вдруг резко обернулся и обратился к казаку с вопросом:

– А дальше-то что было?

– Потом подступили под Царицын с боем, но вскоре батько меня к тебе послал. Не знаю, что вышло там у них.

– Может, уж город взяли! – воскликнул Василий и опять заходил по поляне, восклицая:

– А я тут сижу! Да сколько можно сидеть без дела?

– Вот затем я к тебе и послан, чтобы ты не сидел, – улыбаясь, молвил разинец.

– Ты не шутишь? – воскликнул Василий и, подскочив к нему, стиснул его сильными руками за плечи. Казак поморщился от боли и взмолился:

– Отпусти, чертяка!

– Тьфу, – в досаде плюнул Ус, затем, притянув к себе посланца, спросил: – Как звать-то тебя? Кем служишь у Разина?

– Меня-то? – недоуменно спросил казак.

– Тебя, кого же боле?

– Есаул Фрол Минаев, – ответил тот, заморгав глазами.

– Ну, спасибо тебе, Фрол! Удружил ты мне, есаул! Так давай же скорей выкладывай: что еще велел тебе сказать атаман?

Но Фрол, как бы не слыша нетерпеливого вопроса Уса, спросил:

– Сколько у тебя людишек собралось?

– С тыщу, наверно, будет.

– А как вооружены?

– Да кто как, в основном вилы, топоры, косы. Пищаль у кого редко, а пушек вообще нет.

– Небогато, – раздумчиво сказал казак.

– Но зато ребята у меня все отчаянные и к бою рвутся. А раз так, то и оружие раздобудем, – решительно сказал Василий Ус.

– Так-то оно так, но против стрельцов да рейтар без оружия стоять трудно. Батько просил передать тебе, Василий, чтобы ты немедля со всеми своими людьми пробивался на Терки для соединения с нами и готовился в поход за море.

Василий снова заходил по поляне, заговорил, размахивая руками:

– И что заладил он со своим походом за море. Сколько раз я говорил Разину: надо поднимать мужиков на Русь и двинуть сообща на Москву, а там весь народ нам поможет в правом деле.

Фрол Минаев сперва слушал Уса внимательно, а потом вдруг перебил:

– На то батько тебе велел передать, что ныне не можем мы идти на бояр, воевод да князей, на Русь, не пришло еще время. Да и чтобы вооружить войско, надо много денег. Вот и мыслит наш атаман взять все это за морем.

– Эх, нет тут Разина! – в досаде воскликнул Ус. – Я бы ему подсказал, куда надо идти походом, я ведь в прошлом году дошел почти до самой Москвы, да и войска у меня было тыщи три. Если бы не эта дьявольская лиса, князь Юрий Борятынский, послужили бы мы верой и правдой государю. Верно я говорю? – обратился Ус к своему есаулу Ивану Хорошему.

– Что правда, то правда, атаман, – с грустью сказал есаул. – Заманил нас этот хитрец в ловушку сладкими речами да посулами. Позвал нас однажды князь для переговоров и посадил под стражу. Ночью Василий придушил стражника, бежали мы, а то быть бы нам на дыбе и войско бы наше порушили. А мы, вишь, все же своих людей сохранили.

Фрол Минаев встал, встали и остальные. Глядя в лицо атамана, посыльный настойчиво произнес наказ Степана Разина.

– Батько велел пробиваться к Теркам на соединение и собирать по пути народ.

– Раз так, тому и быть, – вздохнув, ответил Ус и молча зашагал в стан своего войска.

Смеркалось, когда они, пройдя хитрыми тропами, преодолевая завалы и засеки, вошли в расположение казацкого лагеря. Казаки уже варили в котлах еду. Окружив костры небольшими группами, шутили, смеялись, слушали сказки да бывальщину.

Василий Ус и его спутники вошли в землянку. Там было сухо и чисто; на дощатом столе в небольшом котле дымилась уха.

– Рыбки-то где взяли? – с удивлением спросил Минаев.

– Тут у нас недалеко лесное озеро, там ее хоть руками лови, – ответил Иван Хороший.

Василий Ус пригласил всех к столу и, показывая на широкие лавки вдоль него, сказал:

– Садитесь хлебать уху.

Казаки уселись за стол, а Ус прошел к шкафчику, достал из него деревянные ложки, чашки, кружки и небольшой бочоночек, который поставил посреди стола. Сам налил каждому в деревянную кружку хмельного меду. Затем черпаком осторожно стал разливать в большие деревянные чашки жирную уху, приговаривая:

– Хлебайте, казачки, хлебайте наше варево, здоровее будете!

Положил перед каждым ломти душистого хлеба, затем поднял свою кружку со словами:

– За новый поход, казаки!

Есаулы переглянулись и, улыбаясь, подняли свои кружки.

Ус много пить не любил, поэтому хмельного более не предлагалось. Подливая ухи, Ус приговаривал: «Кушайте, кушайте, ребятки!»

А когда все насытились, в землянку вошли два казака, внесли котел душистого чая, заваренного лесной травой, и большую деревянную чашку меда в сотах.

За чаем Василий Ус сказал:

– Соберем круг – будем говорить о походе со Степаном Разиным и решать, что делать.

После чая казаки раскурили свои длинные чубуки, вышли на завалинку отдохнуть. Только некурящий Ус скрылся в темноте, хлопоча о проведении круга.

Посреди казачьего стана развели огромный костер. У широкого пня выставили атаманов бунчук.

Мужик высокого роста, сухощавый, подойдя ближе к бунчуку, застучал в барабан.

Лагерь притих, смолкли говор и песни, все прислушались. Потом снова ожили, заговорили, и усовцы поспешили к костру, где у широкого пня стояли атаман Ус, его есаулы: Ефим Серебряков, Иван Хороший и посланец Степана Разина Фрол Минаев.

Когда все были в сборе, Василий Ус встал на пень:

– Казаки! Сегодня будем решать, куда идти нам походом. Надоело здесь сидеть, хочется горячего дела! Все вы горите желанием пошарпать князей, бояр, воевод да купчишек. Жаждете расплаты с ними за высосанную кровь, за разорение и издевательства над вами!

– Правду говоришь, батько! Пора нам идти в поход! – выкрикнули из круга.

Казаки заговорили все враз. Василий Ус поднял руку, требуя тишины. Наконец, все стихли, и атаман заговорил снова:

– Сегодня к нам прибыл посланец Степана Разина, – и указал на Фрола Минаева.

Из круга закричали:

– Пусть слово скажет!

Минаев степенно поднялся на широкий пень, погладил бороду и спокойно заговорил:

– Наш атаман Степан Тимофеич просил вас, чтобы вы без промедления шли к нему, потому что ладит он поход за море и обещает всем вам богатый дуван.

У многих казаков загорелись глаза, и круг снова загомонил. Фрол Минаев продолжал:

– Доподлинно сообщаю вам, ребята. Зовет вас батько с собой за богатыми животами. Хватит вам здесь прохлаждаться, пора идти в большой поход!

В круг выскочил небольшого ростика мужичок в холщовой заплатанной одежде, с рыжей бороденкой, всклокоченными волосами и торопливо заговорил:

– Казаки! Зачем нам идти за море? Айда на наших помещиков, бояр да купцов! Мы и дуван возьмем, и рассчитаемся со злыднями!

Мужики, недавно убежавшие из деревень от своих жестоких господ, зашумели, стали кричать:

– Правильно Семен говорит! Что нам делать за морем?

Разинский есаул в досаде сдвинул баранью шапку на затылок и, набрав полные легкие воздуха, гаркнул во весь голос:

– Мужики! Казаки! Придет еще время, пойдем мы на ваших злых господ, но пока надо идти за море, чтобы добыть всякого барахла, оружия и денег для снаряжения войска! Вы же с вилами да с кольями не навоюете! Стрельцы разгонят вас, как баранов, дадут вам как следует батогов и отошлют к вашим хозяевам.

– Правильно говорит посланец Разина! – выкрикнул кто-то из усовцев.

Круг опять зашумел, заспорил, самые отчаянные уже ухватили друг друга за грудки. Возможно, спор решился бы потасовкой, но на пень вновь влез Василий Ус и сурово сказал:

– Замолчь, казаки!

Круг затих, атаман продолжал:

– Обещал я, ребята, подмогнуть Степану Тимофеичу и верен буду своему слову. Может быть, мне тоже хочется двинуться на Русь, но поверьте мне, как вы уже знаете, ходил я на Москву. И понял, что малою силою идти на воевод нельзя. Это значит – идти на погибель. Нужно подымать народ и сообща ударить по воеводам и всем государевым предателям, поэтому должны мы быть вместе, и только так мы можем победить. Моя думка такая: надо идти к Разину.

– Любо! – закричали большинство из круга. Но немало стояли молча, еще не решив, что делать. Далекий поход пугал нерешительных.

– А кто не желает идти за море, того не неволю. Живите здесь, собирайте народ, ждите нашего возвращения, но если превратитесь в разбойников, пощады от меня не ждите! – немного помолчав, Василий окинул пристальным взором круг, как бы стараясь определить, кто же с ним, крикнул:

– Завтра выступаем в поход!

14

Кончился май, отцвели сады. Наступило знойное лето. Днем стояла нестерпимая жара. Даже на реке не было прохлады. Часто меняя гребцов, почти не делая остановок, разинцы спешили вниз по Волге, старались как можно быстрее выйти к морю.

На 31-й день мая, в три часа дня, на головном струге заметили город Черный Яр. Разин и его ближние есаулы обсуждали, что им делать: пройти мимо городка или брать его боем.

Прибежал Еремка Рябинин, молодой казак из Черкасска, стройный, со светло-русыми кудрявыми волосами и аккуратной короткой бородкой. Голубые глаза у Еремки искрились веселым задорным огоньком. За веселый нрав, шутки и прибаутки держал его атаман около себя. Казак крикнул:

– Степан Тимофеич! Черный Яр впереди!

– Добре! – ответил Степан, продолжая неоконченный разговор с есаулами. – Как только струги подойдут к берегу, сразу же идем на приступ. Ты, Леско, со своими казаками заходи к главным воротам, тебе, Яков, на всякий случай быть пока у стругов, а остальные – сходу на приступ городка.

– Я думаю, что стрельцы не будут с нами даже в бой вступать, – сказал Иван Черноярец.

– Это ты правильно, Иван, говоришь, мы им не враги. Если захотят – у нас служить будут, а не захотят – пусть идут сами по себе.

– Не удалось Царицын взять, может, этот городишко возьмем, – сказал Леско Черкашин, горя нетерпением схватиться со стрельцами.

Город приближался. Уже ясно были видны крепостные стены, различались главные ворота.

Степан Разин и есаулы пошли на нос струга и стали пристально вглядываться в берег, но какого-либо движения не заметили: на крепостных стенах не маячили даже стрельцы. Было тихо.

– Они здесь вымерли, что ли? – с недоумением спросил Иван Черноярец.

– Наверно, с перепугу заперлись и сидят, – ответил Якушка Гаврилов.

– Не нравится мне, братцы, эта тишина, – с беспокойством заметил Разин. – Уж больно тихо! Поглядите еще, ребята, получше, нет ли где засады.

Все стали пристально осматривать берег, но ничего подозрительного не заметили.

Разинские струги почти поравнялись с городом. Атаман внимательно оглядел берег и, увидев подходящее место, куда легко можно пристать, повелел есаулам:

– Скажите, пусть правят к песчаной косе… – выдернув из ножен саблю и потрогав лезвие, остался доволен, проверил пистолеты.

Толчок. Нос струга врезался в песок. Не дожидаясь, когда спустят мостки, казаки прыгали в воду, с шутками и смехом, мокрые выходили на берег.

Вскоре все разинские лодки причалили. Есаулы быстро расставили своих людей, ждали сигнала атамана.

Разин, выдернув из ножен саблю, крикнул:

– Вперед, ребята! – и первый побежал к крепостному валу. Казаки молча ринулись за атаманом на приступ. Но еще не пробежали они и половину пути, как со стен городка ударили крепостные пушки. Городские ворота медленно отворились. Галопом пошла стрелецкая конница, серебряными молниями засверкали сабли служилых. Она быстро охватывала казаков с флангов. Стройными рядами двинулись в наступление солдатские полки. Треснули залпы пищалей – один, второй, засвистели пули над головами штурмующих. С визгом выскочила татарская конница из расположенного рядом с городом лесочка, помчалась во весь опор на казаков.

Удивленные разинцы остановились, прекратив свой решительный штурм города.

Разин лихорадочно думал: «Откуда это такая сила? Астраханский воевода Хилков что ли позаботился?»

Атаман поднял руку. Останавливая казаков, крикнул:

– Все назад, к стругам! Быстро!

Разинцы помчались к лодкам, не жалея сил. Но спешили они напрасно. Защитники Черного Яра, как только увидели, что казаки побежали к лодкам, вернулись в город, боясь пушек, которые на них направили разинцы.

Ворота накрепко закрылись, и защитники города устремились на стены, откуда стали пристально наблюдать за действиями разинцев.

Разин же отплывать не спешил, видя, что воевода боится открытого боя.

Вновь собрались есаулы на головном струге, чтобы решить, что им делать.

– Вот это да! – сказал Якушка Гаврилов, когда все собрались.

– Что, да?! – злобно спросил Леско Черкашин.

– А то, что неплохо подготовился к встрече воевода Алексашка Жердинский! Вроде бы было все так тихо, а тут – на тебе!

– Это еще хорошо, что у них ума не хватило нас ближе подпустить да засаду устроить, а то влипли бы мы крепко, – озабоченно молвил Разин. Затем задал есаулам вопрос:

– Что теперь, атаманы, делать будем?

– Брать город надо! – ответил за всех Якушка Гаврилов. – Чего еще ждать-то? Надо брать быка за рога.

– Нет, казаки, так не пойдет, – сказал Разин. – Сегодня мы на приступ не пойдем.

– А когда? Завтра, что ли? – спросил недоуменно Якушка Гаврилов.

– А мы вообще на приступ Черного Яра не пойдем, поплывем далее вниз, пока воеводы не очухались. Чует мое сердце, что начали они нас обкладывать. И крепко начали! – с тревогой сказал Разин. Потом, немного подумав, решительно распорядился: – Теперь, атаманы, по стругам, да отплывем потихоньку, – помолчав, добавил: – Не дождутся от меня воеводы, чтобы я своих товарищей под огнем сгубил!

– Давай, Иван, распорядись к отплытию, – приказал Степан, а сам, тяжело ступая, пошел к себе в небольшой, прогретый солнцем шатер, поставленный прямо на палубе струга.

Зайдя в него, Разин устало лег на широкую лавку, застланную бараньим тулупом, прикрыл глаза. Казалось, он задремал, но между тем беспокойные мысли одолевали его: «Караван мы взяли легко, и за эту легкую добычу прощения мне не будет. Коли уж один раз согрешил, можно грешить и дальше: одной виной перед Москвой больше, одной меньше». С этими мыслями он и уступил настойчивым просьбам своих есаулов идти штурмом на Царицын, а теперь и на Черный Яр. Хотя знал, что крепости ему со своим войском не взять. Решил, пусть потешатся, собьют спесь. Да и у самого в душе тлела надежда, а вдруг удастся взять город, но тут же брал все под сомнение.

Почему воевода Жердинский и астраханцы не пошли боем на него? Побоялись! Видно, сила, которую он собрал, пугает воевод. А могли бы они его под Черным Яром разбить, если бы пораскинули мозгами. При подходе к городку есть овраг, заросший кустами, там можно было бы спрятать засаду. И если бы они отрезали путь к стругам и ударили бы основной силой, его походу наступил бы конец. Не сообразили воеводы. Или побоялись. И он хорош, не узнав ничего, сразу же ринулся брать крепость. Надо быть осторожнее.

Тем временем струг дрогнул и легко закачался на волнах, стал круто разворачиваться вниз по течению. Смутное тревожное чувство вдруг овладело Степаном. Он больше не мог лежать, медленно встал, вышел из шатра, решил поглядеть, как пойдут остальные лодки.

Вскоре берег против Черного Яра опустел, а разинские струги, насады и маленькие лодчонки, вытянувшись в длинную вереницу, ходко пошли вниз по Волге.

Подул попутный ветерок, надув обвисшие паруса.

Разин решил уже снова отправиться к себе в шатер, чтобы поесть. Хотел было кликнуть для компании Григория и Ивана Черноярца, но есаул сам спешил к нему, а подойдя ближе, с тревогой показал на крутой берег со словами:

– Смотри-ка атаман!

Разин увидел группу всадников, скачущих по берегу. Верховые стрельцы что-то кричали, размахивая руками.

Атаман нахмурился, подумал: «Что бы это могло быть? Чего они хотят? Может, что-то важное сообщат?»

Обращаясь к Ивану, сказал:

– Ход стругов замедлить, послать лодку к берегу. Узнать, чего им надо.

Вскоре спустили на воду легкую лодку, и несколько отчаянных казаков, дружно гребя, поплыли к всадникам.

Как только лодка пристала, всадники спешились, сели в челн к разинцам, бросив своих коней на берегу.

Головной струг еще более замедлил ход, поджидая лодку.

Атаман в нетерпении похаживал по палубе, хмурил густые брови, терялся в догадках.

Наконец, лодка пристала к борту головного струга. Людей быстро подняли на палубу.

Разин к этому времени сел на лавку, подбоченился, ожидая, когда приведут стрельцов.

Через некоторое время Иван Черноярец подвел служилых. Их было шестеро.

Атаман пристально посмотрел на них, обжигая проницательным взглядом. Стрельцы, опустив глаза, стояли, переминаясь с ноги на ногу, не зная, куда деть руки. Взгляд Степана их парализовал, первое время никто из них не знал, что и сказать. Но вот один из стрельцов, коренастый, белобрысый, со светлыми глазами, выступил вперед, поклонился в пояс и сказал:

– Прими, атаман, нас в свое войско. Просим все тебя, батько, – показал рукой на своих товарищей. Те тоже поклонились низко и сказали, дружно выдохнув:

– Просим тебя, батько! Прими нас в свое войско!

Разин, довольный, улыбнулся, гордо приосанился, в глазах заиграли веселые огоньки.

– Чего же вы передо мной, как перед воеводой, спину гнете? Садитесь рядком – поговорим ладком, – ласково сказал атаман.

Стрельцы продолжали стоять, не смея сесть.

– Садитесь, садитесь, ребята, – приветливо пригласил Степан служилых. Наконец, те расселись по лавкам.

– Рассказывайте, как там в Черном Яре и откуда у воеводы такая сила собралась? – задал первый вопрос Степан.

Стрельцы наперебой заговорили, стараясь сообщить все, что они знают.

Степан нахмурился, недовольный неразберихой в рассказе прибывших. И, указав на одного из них, что показался ему посмышленее и мудрее, спросил:

– Как тебя кличут?

– Иваном Копытовым, – смущенно ответил служилый.

– Давай-ка, ты, Иван, расскажи все по порядку, а чего не до-скажешь, другие добавят, – и, обратившись к остальным, сказал: – Только враз не галдите, а то ничего не пойму.

Иван Копытов посидел молча некоторое время, как бы собираясь с мыслями, потом начал:

– Мы, Степан Тимофеич, к тебе подались, потому что надоела нам такая жизнь. Воевода Жердинский совсем измучил стрельцов. Чуть что, в морду норовит. А меня за то, что не успел вовремя поклониться ему, батогами угостил. Вот мы, обиженные, и ушли от издевательств стрелецкого начальства и воеводы.

– Как же вы ушли-то из города? – задал вопрос атаман.

– А мы в него и не возвращались: как вышла конница из ворот, мы сразу же в бега. Заранее сговор у нас был. А воевода догонять нас не стал, видать, не до этого было.

– Откуда у вас в городе столько ратного люда? – с удивлением спросил Степан.

– А это воевода Хилков из Астрахани на подмогу Царицыну послал стрельцов, рейтар и юртовских татар во главе с Богданом Северовым, Василием Лопатиным и иноземцем Кашпаром. К Царицыну-то они не успели и, узнав, что воевода Унковский от вас отбился, стали ждать вас здесь.

– Вот оно что! – задумчиво произнес Степан. – Вот откуда в городе сила такая.

Иван Копытов, торопясь, снова заговорил:

– Что хочу тебе сказать, батько. Случайно пришлось мне услышать разговор воеводы Жердинского с головой Лопатиным. Будто ждут тебя на подходе к Астрахани стрельцы, пройти тебе там не будет возможности, хотят извести твое войско.

Атаман усмехнулся, затем поблагодарил стрельцов:

– Ну, спасибо, служилые, за то, что упредили! – и, подозвав Ивана Черноярца, сказал:

– Распределить их по сотням, пусть служат мне верой и правдой, коли хотят.

Стрельцы опять поклонились в пояс атаману, а Иван Копытов поблагодарил за всех:

– Спасибо тебе, батько!

– Служите, ребята, а я вас не обижу! – ласково ответил Степан.

Служилые пошли в сопровождении Черноярца, то и дело оглядываясь на задумчиво сидящего Разина.

А Степан, ликуя в душе, рассуждал: «Все же поверили воеводы, что иду я к Астрахани, а не на Яик. Видно, Федор Сукнин со своими товарищами крепко держит в тайне наш сговор». Когда Разин стоял в городке Паншине, договорились они, что придет он на Яик перед походом в Персию – пошарпать богатых людишек, домовитых казаков, умножить свое войско людьми. Не сомневался атаман, что голытьба и простые казаки его поддержат.

Вглядываясь в розовый закат, который отражался в могучей реке, думал: «Пусть воевода Хилков ждет в Астрахани. Только дождется ли?»

Разин загадочно улыбнулся.