Текст книги "Amor"

– Сегодня, мы проведем как бы небольшое штабное ученье. Рассмотрим различные варианты и возможности обороны Кубы от нападения условного противника с моря. Начнем с того, как следовало бы организовывать береговую оборону.

Владимир переводит это вступление преподавателя. Кубинские военные внимательно слушают и конспектируют.

Владимир выходит в коридор, опускает монетки в ярко-красный автомат, из его внутренностей с грохотом выкатывается запотевшая бутылка «Кока-Колы». Владимир наклоняется, берет бутылку и, когда он выпрямляется, видит перед собой Рытова.

– Что Островский? Не проговорился?

– О чем?

– Вы прекрасно знаете, о чем! – сердится подполковник.

Рытов роется в кармане, достает мелочь.

– Ничего такого он не говорил.

Рытов методично бросает в автомат монетки.

– А не такого? Что-то он все ж говорит. А вы пощупайте его, пощупайте.

Рытов нажимает на кнопку, но автомат почему-то не срабатывает.

– Хорошо, пощупаю.

Владимир открывает свою бутылку, пьет из нее. Рытов снова нажимает на кнопку. Автомат молчит. Рытов бьет по нему.

– Вот-вот, проверьте его, так сказать, «на вшивость».

Владимир кивает и возвращается в комнату переводчиков.

Несколько грузовых машин с людьми едут по пыльной дороге. На передней машине транспарант: «Даешь десять миллионов тонн сахарного тростника!» В грузовиках советские и кубинские офицеры и солдаты. На неровностях дороги грузовик подпрыгивает, Владимир неловко толкает соседа по скамье.

– Какая дневная норма рубщика тростника?

Кубинец смеется:

– Сорок арроб в день. Ты и пятнадцать-то не одолеешь.

Кубинец похлопывает Владимира по плечу. Владимир по-кубински оттягивает вниз нижнее веко глаза пальцем.

– А это мы еще посмотрим!

Все в кузове смеются. Грузовики останавливаются. Владимир вместе со всеми спрыгивает с кузова, подходит к раздаче рабочего инвентаря. Здесь он видит Марию. Владимир, как и все, получает мачете, осматривает непривычный, похожий на меч, инструмент. Украдкой показывает Марии, как он будет им управляться, она улыбается. Владимир замечает, что на дороге останавливается машина Рытова.

Кинооператор снимает подготовку к уборке урожая. К Владимиру подходит симпатичная девушка режиссер, что-то говорит, машет кинооператору, чтобы тот снял Владимира. Это видит Рытов, он выходит из машины, подходит ближе. Невысокая кубинка в красном платочке, глядя пристально на Владимира снизу-вверх, смело спрашивает его под прицелом кинокамеры:

– Как тебе нравятся наши миллионы сахарного тростника?

– Идут! – просто отвечает Владимир, не придумав ничего лучшего.

Его наивный ответ вызывает бурную, положительную, одобрительную реакцию кубинцев, и они ему даже аплодируют. Рытов завистливо смотрит на Ершова. Грохоча железом, мимо проезжает комбайн. Рытов, прислушиваясь издали, пытается понять, о чем говорит Владимир, но это ему не удается. Около съемочной группы останавливается «УАЗзик». Один из организаторов мероприятия поднимается с мегафоном в руках:

– Внимание всем! В четыре часа будет дружеский интернациональный ленч!

Молодежь расходится по своим рабочим местам – просекам. Мария задерживается около Владимира. Рытов подходит к ним сзади, с интересом рассматривает Марию.

– Смотрите, Ершов, заразу здесь какую-нибудь не подцепите.

Мария вопросительно смотрит на Рытова, потом на Владимира.

– Он спрашивает, не водятся ли здесь змеи, пауки и прочие твари?

– Скажи ему, что на Кубе змей нет.

Теперь Рытов вопросительно смотрит на Владимира.

– Она говорит, что на Кубе ядовитых гадов нет.

– Это хорошо, что нет. Хорошо. Гады-это очень плохо. Переведи это девушке!

Ершов переводит. Рытов прищуривается и отводит Владимира в сторону.

– Какие новости, лейтенант Ершов? Как там Островский? Ничего крамольного не высказывает? Агитацию за объединение двух Германий не ведет?

– Нет, не ведет. Его только рыбалка интересует.

Они останавливаются около машины Рытова. Владимир видит, что Мария с подругами что-то обсуждает. Рытов снимает очки, смотрит в том же направлении.

– Валентин Михайлович, я хотел Вас тоже спросить.

– Что такое?

– А Вы сами уверены, что Германии никогда не объединятся?

Рытов медленно надевает очки.

– Та-ак! Плохо, Ершов! Плохо! Двойка! Что Вы все ерничаете! А, Ершов?! Не хотите вы нам помогать. А когда вам помощь потребуется, Вам тоже никто не поможет.

– Я просто хотел Ваше мнение узнать.

– Я, как и весь советский народ. Уверен, что нет. Что у нас может быть общего с бандитами – капиталистами? С эксплуататорами людей?!

Кинооператор снимает уборку урожая, делает панораму на дорогу, в кадре Рытов и Владимир. Рытов продолжает выговаривать Владимиру что-о резкое, но замечает, что он в кадре. Тогда «хефе рохо» уходит, но по дороге спотыкается, поскальзывается на тростнике и, теряя равновесие, припадает на колено.

– Меня не снимать! Нет фото! Нет камера! Грасиас! Спасибо!

Кинооператор отводит от него камеру. Сверкнув очками, Рытов садится в машину, хлопает дверцей. Недалеко от шоссейной дороги Владимир, рубит тростник. Он так лихо машет мачете, что рейсовый автобус, проехавший было мимо, тормозит и подает назад, чтобы пассажиры могли полюбоваться на светловолосого русского молодца. Мачете вверх, мачете вниз – листья летят налево. Раз, два, три удара мачете и все обрубки ствола – направо. Пассажиры в автобусе одобрительно машут и кричат что-то ему!

Кубинцы очищают руками тростник от оболочки и с удовольствием сосут сок. Учат этому и наших ребят.

Черный «Кадиллак» несется по шоссе. Яркий свет фар разрывают сгущающиеся сумерки. Справа и слева от дороги густые заросли. В лунном свете внизу мерцает океан. За рулем машины пожилой кубинец в военной форме. Рядом с ним лежит карабин. Замполит дремлет справа от водителя. Сзади клюет носом переводчик. Из приемника звучит песня «Довольное сердце»:

Йо кисьра ке сепас…

Ке ми вида комьенса, куандо те коноси!

(Я хочу, чтобы ты сегодня знала, что моя жизнь началась, только когда я тебя встретил.)

Подполковник Рытов поводит, дергает носом. Через переводчика спрашивает водителя:

– Компаньеро, что это? Кажется, бензином попахивает?

– Да. Попахивает, – улыбается шафер, – На этом лимузине еще диктатор Батиста ездил. Может, где бензин подтекает.

– Но это же опасно! Можем же взорваться!

– Если взлетим, то все вместе.

– Мне, друг, что-то не очень хочется взлететь на воздух даже в такой хорошей компании. Давай, голубчик, остановимся. Посмотрим, что там случилось. Что-то как-то не хочется еще взлетать.

Переводчик переводит. Водитель послушно останавливает машину, выходит из нее, открывает капот.

– Бензиновый шланг подтекает. Вон сколько накапало.

– Так надо ж его чинить.

– Можно и починить. Почему бы нет? Сейчас в миг подтянем хомуток. Ну, вот и все. Можем ехать.

Откинувшись на спинку стула, Рытов сидит за столом и читает газету «Правда». В дверь стучат. Рытов поправляет галстук.

– Да! Открыто.

В кабинет заискивающе заглядывает майор Сапрунец.

– Вызывали, товарищ подполковник?

– Да, зайдите. Дело есть.

Сапрунец проходит в кабинет, останавливается напротив стола.

– Есть для Вас задание, майор. Садись.

Сапрунец садится, Рытов сворачивает газету, кладет ее на край стола.

– Надо вывести на чистую воду лейтенанта Ершова. С кубинкой снюхался… Вот, если бы он себя скомпрометировал! А? Беретесь?

Сапрунец с пониманием кивает.

– Только ты уж, постарайся покачественнее его снять что ли. Чтобы четко было видно: кто, где и с кем встречается и что делает. А то с этим… Никитенко вышла какая-то несуразность. То ли он на фото, то ли не он. Снято как-то издали, фигурки маленькие, контрастность слабая, словом… В общем, ты меня понял.

– Так точно, товарищ подполковник. Но…

– Что? Говори.

– Объектива у меня нужного нет. Нужен длинный фокус, а у меня только широкоугольники…

Рытов заинтересованно подходит к Сапрунцу.

– Так. И что это даст?

– Крупней можно будет снять.

Рытов кладет перед Кравцовым чистый лист бумаги, а на него ручку.

– Пишите подробно, как называется и все его характеристики. Будет Вам объектив.

В штабе аппарата Главного военного Советника, в комнате переводчиков, Олег, картинно откинув в сторону руку, читает свои стихи перед коллегами:

 
На охоту мы ходили,
Под водой она была.
Барракуду увидали,
Ох! И страху нагнала!
 

Владимир смеется, хлопает. Олег, подражая модному поэту, откидывает руку в сторону…

 
И с тех пор мы не ныряем:
Опостыл подводный мир.
Нам дороже жизнь с машиной,
Чем ракушка – сувенир.
 

Бурные аплодисменты переводчиков. Олег раскланивается.

– Да, уж лучше заработать здесь на машину, чем быть съеденным какой-нибудь морской тварью, – соглашается переводчик Шаповалов.

– Это мы недавно на рыбалку ездили. Нырнули в одном месте, а там стадо барракуд. Стоят недвижно, как серые бревна. Ужас! Мы обратно в лодку. И на машине километр вперед. Там их поменьше было: две, три…

– Как у тебя лихо стихи получаются! Ты что, гений?

– Да! – соглашается Олег, – А что? А разве не видно? Но я, конечно, не профессионал. А вот послушайте стихи нашего известного поэта Сергея Гончаренко о Кубе.

Олег припоминает начало, рукой отсчитывает ритм. В коридоре к приоткрытой двери подходит Рытов, прислушивается, как Олег возвышенно декламирует.

– … Бормочу я снова как стихи

 
От тебя последнее письмо.
Здесь как кубки звонкие слова:
Сибоней, Орьенте, Мариэль.
Где-то там, в кустах кычит сова…
 

В комнату входит подполковник Рытов. Олег видит его и замолкает.

– Продолжайте, продолжайте.

– До России тридевять морей.

Рытов хлопает в ладоши.

– Молодец, Олег Маркович. Хорошие стихи! Правильные! О тех, кто нас ждет дома. Надо тебя в самодеятельность привлечь! А как же?! Грех такой талант в землю зарывать. Обязательно возьму тебя на карандаш.

– Не надо меня на карандаш, Валентин Михайлович, пожалуйста! – ноет Олег.

– Надо! Надо!

Рытов чувствуя двусмысленность, выразительно смотрит в сторону Владимира и выходит из комнаты. За ним следом выходят и два переводчика. Остаются вдвоем Островский и Ершов. Олег садится рядом с Владимиром. Олег тяжело вздыхает:

– Во, влип! Приперся. Только самодеятельности мне и не хватало. То в кино с ним ходи переводить на ухо…. Теперь вот драмкружок.

– Не любите вы его, – заключает Владимир.

– А знаешь, сколько он характеристик подпортил?

– Какой ты, смелый! А вдруг я донесу?

Олег достает из папки страницы перевода.

– Не донесешь. Ты, Володька, порядочный мужик. Это сразу видно. И потом… Ладно, ну его…

Олег на всякий случай оглядывается.

– Мы на рыбалку когда поедем? – меняет тему разговора Владимир, – Я бы поехал. Вот только когда? А у меня и пики-то нет. А можно с нами один мой приятель, капитан один, поедет?

– Без проблем. А я тебе на первое время свою пику дам. А там у какого-нибудь отъезжающего ружье купишь.

Автобус, подняв облачко пыли, останавливается на стоянке у пляжа Санта-Мария. Народа-масса. Столько красивых тел. По радио звучит популярная песня английского певца Энгельберта Хампердинга:

– Куандо ме энаморо, йо ле дой ла вида, а кьен се енаморе де ми

Надье ен ель мундо пуэда комбенсерме а ке ме сепаре де ти!

(Когда я влюблюсь, я отдам свою жизнь той, что полюбит меня.

Ничто в жизни не заставит меня с расстаться с моей любимой.)

Двери открываются, и из автобуса вываливается шумная ватага. Женатики располагаются со своими жёнами отдельно. Холостяки обосновываются поодаль среди кубинцев. Кто-то сразу идёт купаться, кто-то идет играть в волейбол, кто-то бросается на лежак загорать.

На деревянной будке с красным крестом под большим полосатым зонтом сидит спасатель. По радио «Спидола» звучит песня английского квартета The Beatles. Только на испанском языке. «Парень, не удивляйся, когда увидишь её выходящей из церкви под руку с другим!».

Олег читает Владимиру свои новые стихи:

 
И снова на пляже скопление тел
Что-то дурманит запахом пряным
Мелкий песок скользит из-под ног
Хевы ласкают взглядом.
 
 
Глаза зеленые сверкают
Как листья в солнечных лучах
И руки смуглые порхают
Улыбки замерли в устах.
 
 
Дерзкие бюсты колышутся
Исполнены неги движенья
Средь пальм королевских гроздится
Таинственное напряжение.
 
 
Вот-вот упадут в объятья
Но трепетный бросив взгляд,
Уходят, уходят кубики
Кончается граций парад.
 

Потом переводчики не спеша идут в бар за пивом. Мимо них с визгом проносится к воде толстопузый кубинец. За ним гонятся две длинноногие мулатки. Переводчики провожают их долгими взглядами.

– Расступитесь! Дорогу! Идут купаться 1000 слонов! – кричит толстяк.

Переводчики осматриваются. Вдалеке четыре кубинские пары занимаются любовью в воде. Вот интересная троица. Под простынёй, натянутой на четырёх палках, лежат мальчик и девочка лет 14—15. А рядом на песке сидит, видимо, мать парня. Парень при всём честном народе всё время лезет рукой в плавки к девочке. Та его сдерживает рукой. Мать останавливает парня:

– Оставь Тереситу, наконец, в покое!

– Что хочу, то и делаю со своей невестой.

Мальчик лезет девочке под лифчик. Девочка отбивается от него обеими руками…

А вот мальчик лет пяти надул кусок презерватива, скрутил из него маленький шарик и стал его всё больше закручивать. Потом как даст этим шариком матери в лоб! Шарик с грохотом взрывается, а мамаша отвешивает оплеуху сыну за такие шалости.

Олег замечает у бара статную томную кубинку лет двадцатипяти:

– Володя, смотри, какая краля! Хева. Это по-кубински означает девица, фря. Гадом буду, если не закадрю. Спорим? На бутылку рома.

– Не смеши меня.

– Ну давай хоть на пиво, а? Для интереса.

– А если увидят?

– Кто? Все купаются. Ну я пошёл. Как говорится, главное, впендюрить, а на войну всегда успеем.

Они ударяют по рукам, и Олег, развернувшись как мачо, начинает боевой заход.

– Давай, давай, дерзай, дон Жуан, – подзадоривает Олега Владимир.

Олег подходит к кубинке, галантно раскланивается:

– Прекрасный день, милая сеньорита. Самая красивейшая из наикрасивейших, самая очаровательная из наиочаровательнейших, самая прелестнейшая из наипрелестнейших, самая божественная из наибожественнейших, самая стройнейшая и милейшая во всём мире. Кубинская волшебница! Позвольте представиться. Меня зовут…

На лице кубинки возникла ехидная улыбка. Не выпуская из левой руки коктейль, двумя пальцами правой руки она хватает Олега за нос. От неожиданности он упускает первый момент, когда ещё можно было вырваться. Но потом тыр-пыр, тых-пых, а вырваться никак не удаётся. Олег не осмеливается прикоснуться к кубинке руками. Вертит головой, краснеет, а вырваться не может! Наконец кубинка сжалилась и отпустила его нос. Красный как рак Олег отскакивает от кубинки, пятится назад к Владимиру. Кубинка смеётся. Она грозит ему пальцем, мол, знай свой шесток. И делает ему знак, приглашая купаться.

– Схлопотал, однако, – шепчет себе под нос Олег.

Ему уже не до купания. Он потирает красный нос, а Владимир трясётся в беззвучном смехе.

– Ничего смешного, – трёт нос Олег. – Но всё равно, согласись, девочка что надо!

Он всё же показывает кубинке знак пальцами, который означает «Всё окей!» Но тут лицо Олега будто судорогой сводит. Он опускает голову вниз и, развернув Владимира за локоть, ведёт его прочь от бара:

– Атас, Володя. Сапрунец на подходе.

– Где?

Олег и Владимир под руку не спеша идут по пляжу к своим лежакам.

– Тебе не показалось?

– Ложись и голову больше сегодня не поднимай! Вот кому лучше на глаза не попадаться. Опасный тип! Вроде бы к нам никакого отношения не имеет. Но постоянно около нас, переводчиков, вертится. Как будто его кто направляет. Выслеживает, вынюхивает.

Олег и Владимир ложатся на лежаки. Из-за бара выходит лысоватый полненький человек в массивных солнцезащитных очках и осматривает окрестность.

На берегу кубинский парень надевает на одну ногу ласт. В руках у него большой ящик со стеклянным дном. Он заходит в воду, опускает в воду ящик. Потом в ящик опускает голову. Двигая ластом, разметает песок под днищем ящика, осматривает дно, пытаясь найти потерянные купающимися драгоценности…

Через неделю Владимир после прогулки по проспекту Ведадо, посмотрев в кинотеатре «Яра» фильм с участием Алена Делона, провожает Марию. Они подходят к её дому, входят во внутренний дворик.

– Вот и пришли, – вздыхает Владимир, обмахиваясь газетой «Грамма».

– Что же теперь будет, Володя? – Мария показывает газету. – Война? Мы всё время живём в постоянном напряжении. Эта проклятая блокада, а теперь вот и этот теракт. Уничтожение нашего самолёта. Что дальше будет? Я очень боюсь. Снова эти американские агрессоры на нас нападут? Тогда весь народ поднимется. Мы свою свободу и независимость им не отдадим.

– Не бойся. Не будет никакой войны. И на Кубу мы не дадим никому напасть. У нас такая техника! Со мной ничего и никого не бойся. Мы сотрём любого с лица земли в один миг, если что.

– К чёрту этих американцев! Давай поговорим на другую тему. А купаться вы ездите?

– И купаться ездим, и моемся каждый день. Всё как у людей. Почти каждое воскресенье ездим.

– И моетесь? – смеётся Мария. – Вот уж не думала! Это ж здорово, что вы такие чистоплотные. И на пляж ездите? А куда именно?

– На пляж Санта-Мария.

– В это воскресенье ты туда поедешь?

– Поеду.

– И я там буду.

– Значит, я тебя там увижу?

Мария опускает голову, кивает:

– Я буду купаться напротив бара.

– Там я и разыщу тебя в 10:00—10:30. Только не у самого бара, а метрах в 100 от него, правее. Хорошо?

– Хорошо. Почему такие предосторожности?

Владимир берёт её руку в свою:

– Чтобы поменьше болтали. Есть у нас два типа, которые за нами следят, чтобы мы не вели себя аморально. У некоторых язычки очень длинные. Мария, а я могу тебе позвонить?

– Звони. А ты ведёшь себя со мной аморально?

– Это они так считают.

– Кто?

– Есть у нас некоторые. Придурки. Мы с ребятами противоположного мнения. А какой твой телефон?

– 240—351.

– 240, 3, 5, 1. Запомнил. Я позвоню. Ну счастливо!

– Чао, бамбино!

Владимир целует её руку. Пальчики девушки выскальзывают из его рук. Она проводит пальчиком по его руке и исчезает в темноте подъезда.

Владимир поправляет на рукаве повязку «Дежурный по части». Смотрит на свои часы: 23:00. За окном стрекочут цикады. В кабинете тихо звучит веселенькая испанская песенка «Почему ты уходишь?». Владимир глядит в окно на пустой плац, затем на дверь. Он встает, подходит к двери, открывает ее, выглядывает в коридор, там – никого. Владимир возвращается к столу, набирает номер. В трубке слышны гудки, потом доносится хрипловатый мужской голос.

– Алло. Слушаю.

– Доброй ночи! Извините, Мария дома? Можно ее к телефону?

– Доброй ночи. Секундочку. Мария! Это тебя!

Трубку берет Мария.

– Слушаю.

– Мария! Это я.

– А это я.

Владимир плохо слышит, плотнее прижимает трубку.

– Это кто подходил к телефону?

– Отец.

– А… а кто он у тебя?

– Команданте.

– Серьезно?

Мария тихонько смеется.

– А мама твоя кто? Тоже команданте?

– Нет, мама-домохозяйка. Но дома она настоящая команданте.

– А сестры, братья есть?

– Нет. Я одна. Ты звонишь, чтобы расспросить меня о моей семье?

– Нет. Но я узнал много интересного.

– А ты откуда звонишь?

– Со службы

– Что делаешь?

– Думаю. Как ты там? А ты?

– Тоже думаю.

– А ты о чем?

– Как ты там?

– Твои родители, наверное, уже спят, а я тут трезвоню. Пока? Мария? До встречи на пляже?

– Пока, Болодья, Болодьито. До встречи на пляже.

Коричневый «ПАЗазик» с советскими специалистами, подняв облачко пыли, останавливается на стоянке у пляжа Санта-Мария. Шум, гам. По радио звучит популярная песня английского певца Хампердинка.

На песке загорают четверо переводчиков. Владимир смотрит на часы:

– Ладно, пойду искупаюсь.

– Я с тобой, – встает, поправляя плавки, Денис.

– А я сначала пивка хлебну.

– Отлично! Давай сначала по холодненькому пивку вдарим? – пристал к нему Денис, как банный лист.

– А давай!

Владимир незаметно достаёт духи «Красная Москва» и прячет их в плавки. Они с Денисом идут в бар за пивом.

У стойки уже стоят несколько наших специалистов и переводчиков. Владимир покупает бутылку пива и тихонько исчезает из поля зрения Дениса и своих коллег. Он выходит из бара, заходит за металлическую сетку, обходит пляж и в ста метрах от бара находит Марию. Она в раздельном розовом купальнике с оборочками на лифчике и на трусиках. Лежит на песке. Читает.

Владимир очарован её красотой:

– Hola! Жарко, смуглянка?

Мария увидела Владимира, отложила в сторону книгу и быстро поднялась:

– Привет, Володиа! Да, сегодня просто пекло!

– Ты очень красивая, – он откровенно ею любуется.

– Правда?

– Правда!

Они долго держатся за руки, потом садятся на песок, обхватив руками колени. Молчат, глядя в голубую даль. Владимир машет рукой в сторону моря, чтобы побороть волнение.

– Интересно, сегодня нет «плохой воды», этих опасных обжигающих и парализующих медуз? – находит тему для разговора Владимир.

– Говорят, что нет. А ты уже и про «плохую воду», и про медуз с двадцатиметровыми щупальцами знаешь?

– Рассказали наши ныряльщики, охотники, кто подводной охотой увлекается.

– А ты?

– У меня пока ещё и ружья нет. Вот достану, тогда…

Владимир смущается, вертит бутылку в руках:

– Вот. Пиво хочешь? Хорошее у вас пиво по чешскому рецепту.

Мария берёт бутылку, делает глоток. Владимир достаёт духи, протягивает их Марии:

– Это тебе.

Мария отвинчивает колпачок. Нюхает. Духи Марии нравятся, и она неожиданно целует Владимира в щёку:

– Это мне? Спасибо!

– У тебя такая кожа!

– Какая такая?

– Необычная. Загорелая.

– Самая что ни на есть обычная. Я не загорелая. Я мулатка. И немножко метиска. И даже китайское во мне что-то есть.

– Глаза. А русское в тебе есть?

– Какой смешной! Русского во мне пока нет.

– Ну раз нет, пошли тогда искупаемся.

– Побежали.

Мария и Владимир играют в воде у берега. Он пытается слегка обнять девушку, но она ловко выскальзывает из его рук. Со второй попытки ему всё-таки удаётся чмокнуть её в щёчку. Мария брызгает на Владимира водой:

– В чём дело?

– Извини, споткнулся.

– Обо что споткнулся? О воду или песок?

– О рыбину. Вон смотри, какая проплыла!

– Издеваешься, да?

– Вот такая рыбища! Ударила меня по ногам.

– Значит, рыбина? Я-то подумала…. А сейчас давай наперегонки!

Мария машет рукой и бросается вплавь. Владимир кричит ей вслед:

– А акулы?

– Сам ты акула! У-у-у, акулища! Догоняй!

Владимир кролем бросается догонять Марию. Уже на глубине видит метрах в 30 от берега тонущего кубинского мальчика. Тот беспомощно барахтаясь и захлёбываясь, зовёт на помощь:

– Помогите!.. Помогите!.. Спасите!..

Владимир плывёт ему на помощь. Мария – за Владимиром. Тем временем мальчик исчезает под водой. Владимир ныряет, но с первого раза у него не получается. Он ныряет ещё и ещё. И наконец вытаскивает мальчонку на поверхность. Затем с трудом тянет мальчика до мелководья. Мария плывёт следом.

А в это время замполит Рытов в шортах, шляпе и с полевым биноклем на груди, насвистывая, идёт по пляжу. Подходит к вышке спасателей, поднимается на обзорную площадку. Там в тени зонта сидит разморённый спасатель. Рытов делает ему приветственный жест рукой, но тот не реагирует. Рытов наклоняется к нему, что-то говорит. Спасатель машет Рытову лениво рукой. Тогда Рытов подходит к ограждению и в бинокль осматривает берег. Там наши играют в волейбол. Там загорают. Кто-то пьёт пиво в баре. Рытов настраивает бинокль и видит вдалеке Владимира.

– Интересно, чего его туда занесло?

Спасатель показывает, что по-русски не понимает.

– Да я это не тебе, а себе говорю. Отдыхай. А русский учить надо! – втолковывает Рытов спасателю по-русски.

Но тот только вновь разводит руками и продолжает объяснять Рытову на пальцах, что он, де, не понимает по-русски. И машет рукой Рытову, мол, отстань и не мешай. А потом и вовсе, размахивая руками, рассердившись, прогоняет Рытова с вышки:

– Компаньеро! Здесь нельзя находиться посторонним, не положено.

Рытов упирается, но всё-таки, отдуваясь, спускается с вышки, чертыхаясь. Оскорблённый и обиженный до глубины души, он идёт на пляж.

С помощью Марии Владимир выносит мальчика на берег. Но происходит что-то непонятное: мальчик вдруг вскакивает на ноги, немного отбегает в сторону и начинает смеяться над взрослыми. Владимир срывается с места, чтобы поймать мальчика, но Мария останавливает его. Она сама догоняет мальчишку и хватает его за руку:

– Негодник! Кто же так шутит?! А ну, где твои родители? Или ты на самом деле тонул?

Пацанёнок вырывается, отбегает подальше, издалека строит рожи и что-то кричит. Владимир берёт Марию за руку:

– Я думал, он уже захлебнулся, а он…

Некоторое время они молча идут вдоль берега моря.

– А ты у меня герой! Храбрец!

На ходу Мария прижимается к Владимиру. Они останавливаются около вещей Марии, оставленных на пляже.

– Мария, мне, к сожалению, надо идти, а то меня могут хватиться, – Владимир кладёт руку ей на плечо. – Я тебя очень прошу никому ничего не говори. Вечером я позвоню. Ладно?

– Но ведь ты спас его, этого артиста!

Влюблённые нежно прощаются. Владимир возвращается на своё место, ложится на полотенце, как будто спит здесь с самого утра. На Владимира падает тень. Он открывает глаза, щурится, закрывает глаза от солнца ладонью и видит склонившегося над собой человека в шляпе. Рытов!

– Как водичка? Тёплая?

– Валентин Михайлович, тёплая. Наплавался. Позагорать теперь хочу.

– Дело хорошее. Далеко, наверное, плавали?

– Так точно, далеко! До Майями и обратно.

Рытов грозит ему пальцем:

– Ну и шуточки у вас, лейтенант…

В воскресенье Мария и Владимир гуляют по парку Художеств, где находится Музей изобразительных искусств. Они заглядывают в окна галереи, проходят мимо одной из художественных студий. Здесь занимаются танцами молодые балерины. В другой студии Володя замечает группу художников, которые пишут с натуры, и засматривается на обнажённую натурщицу.

Мария это замечает, и ей это не нравится.

– Что там такого интересного? Ах вон оно что! Я думаю, что он там так рассматривает! Ничего там нет хорошего. Пошли отсюда. Это не для тебя. Ты ещё слишком мал, чтобы такое видеть.

– Я мал?! Да я уже…

– Мал! Мал! Я лучше знаю! Пошли вон туда. Смотри, какие своды и арки. Интересно, когда это построили? Ещё при испанцах или позднее?

– Я думаю, позднее.

Они выходят на площадь, в центре которой находится авангардистская керамическая скульптура вагины. Володя подходит к скульптуре, рассматривает её, трогает внутри руками. Мария смущённо отворачивается, как будто её вовсе это не интересует.

– Какая необычная вещь! Никак не пойму, что это такое. Что это, Маша? Чаша? Цветок? Роза? Или, может, ракушка? Развёртка? Что-то мне это напоминает.

– Ах, напоминает?! Это развёртка. Ракушка. Ничего особенного. Пошли! Там дальше ещё много интересного. Пошли! Пошли!

– Куда ты всё время меня тащишь? Я здесь останусь. У скульптуры. Вот сяду здесь и буду себе взрослеть на здоровье!

– Влади, ты хотел посмотреть, как растёт бамбук. Так пошли. А ты понравился моему отцу. Он говорит, хорошо, что ты военный.

– А мама твоя что говорит относительно меня?

– Она говорит, что ты робкий и скромный, стеснительный.

– А ты что по поводу меня думаешь?

– Я думаю, что ты просто ещё маленький дурачок!

– Хорошо же ты обо мне думаешь. Спасибо! Так значит? И охота тебе с дурачком…

– Не обижайся. Но что делать, если ты на самом деле не очень взрослый.

– Это поправимо. Молодость… Она проходит. И очень быстро проходит. И наступает старость.

Влюблённые, смеясь, отходят от скульптуры. И тут же к ней приближается группа кубинских экскурсантов, которых ведёт гид. Продолжая свой рассказ об известном кубинском скульпторе, гид показывает рукой на скульптуру, у которой только что стояли Владимир и Мария:

– А вот ещё одна авангардистская скульптура этого талантливого мастера керамики, – гид показывает на скульптуру. – Эта прекрасная скульптура, как вы понимаете, изображает очаровательную, нежную вагину. Можно легко заметить, что автор-новатор вложил в это своё высокопрофессиональное произведение, в эту прекрасную, восхитительную вагину, в этот потрясающий, изумительный женский орган всего себя без остатка, полностью, целиком. Внёс в неё всю свою трепетную душу, всё своё сердце, весь свой творческий пыл, порыв и темперамент. От этой вагины, просто невозможно оторвать взора. Она так к себе притягивает и так манит! Вы со мной, полагаю, согласны?

Экскурсанты в восторге закатывают глаза, кивают головами, соглашаясь. А Мария и Володя уже стоят в бамбуковой роще. Володя рассматривает ствол бамбука:

– Вот махина! Толстенная!

– Бывает и повыше.

– Смотри. Вот если отпилить здесь и здесь, а этот отросток загнуть сюда и приклеить, то что получится? Кружка. Пивная кружка!

– Она будет протекать.

– А если её покрыть лаком или ещё чем?

– Какой ты умный! Прямо инженер!

– Это комплимент?

– Конечно. У нас инженеры – самые почётные высокооплачиваемые люди. А у вас разве не так?

– А у нас не так. К сожалению, наоборот. Им мало платят. Профессия «инженер» не считается у нас уважаемой или престижной.

– А кто будет науку развивать, в промышленности работать?

– Проблема! Ладно, когда-нибудь придут к власти умные люди. Всё решится.

Владимир неожиданно поворачивается к девушке:

– Я тебя люблю, Мария.

Опешив, Мария сначала отшатнулась от него:

– Какой ты, однако, горячий, хоть и русский!

Она делает шаг к юноше, берёт его руками за отворот рубашки:

– И я тебя. Я тебя тоже люблю. Очень!

Влюблённые сначала робко, по-детски, а потом страстно целуются. Сумочка Марии падает на землю. С плеча Володи на землю соскальзывает фотоаппарат.

Фонари освещают пустынную улицу. В их таинственном свете колышется тропический воздух. Укрываясь за пальмами и кустами, Владимир ведёт к своему дому Марию:

– Когда я зажгу свет вон в том окне, а потом погашу, ты сразу иди. Хорошо?

– Хорошо.

Владимир бегом пересекает улицу. Отрывает дверь. В холле тихо, на втором этаже тоже тихо. Владимир подбегает к окну, смотрит на пустынную улицу, включает люстру. От света просыпается попугай в клетке. Он хлопает крыльями, хрипло кричит:

– Налей рюмочку! Налей рюмочку!

– Перебьёшься, – Владимир снимает с себя рубашку, накидывает её на клетку, гасит свет, распахивает дверь, впускает Марию, закрывает за ней дверь.

Влюблённые обнимаются, целуются. На ходу они скидывают обувь. Юноша стягивает с девушки платье. Входят в комнату. Под звук цикад, в свете луны и уличных фонарей они падают в обнимку на кровать, подминая накомарник и путаясь в нём.

Мария высвобождается из лифчика:

– Подожди, я тебе помогу. А где твой сосед?

– В командировке. Наконец-то мы вместе!

– Я люблю тебя, Влади! Целуй меня! Целуй меня сильнее!

Недалеко от спального района «Наутико», на старой заброшенной, бетонной пристани любители подводной охоты: Ершов, Прохоров, Клочков и Дымоховский. На пристани лежат ружья, пики маски, ласты, ножи, трубки. И результаты охоты: морские ракушки, кораллы, рыбы, звезды, надутая колючая рыба-шар. Прохоров еще плавает. Островский неподалеку промывает ракушки. Три товарища беседуют.