Текст книги "Шурупы"

– Слышь, капитан, а не ты ли Гагарина на чужой базе для хроники снимал? На Лорее? Лет семь назад?

– Девять, – ровным голосом поправил Виталий. – Девять лет назад.

– Понятно, – отозвался майор и скупо шевельнул правой рукой, не то салютуя, не то отмахиваясь. – Летайте, я распоряжусь, чтобы вам не докучали.

– Спасибо, – поблагодарил Виталий.

Благодарность его была вполне искренней – майор, без сомнений, немало повидал за годы службы. Боевые нашивки просто так не вешают.

Пока Виталий отсутствовал, шестисотку успели переставить из посадочной зоны в стояночную, в шеренгу с остальными бортами. Свежедоставленные танчики тройцев один за другим выползали из чрева корабля на аппарель и потом на грунт. Поодаль топтались киберы-грузчики и рослый сержант-оператор. Зря Виталий опасался, что их с Сытиным припашут к разгрузке. С техникой у разведки дела обстояли лучше, чем ожидалось. Вдыхая стылый тигонский воздух, Виталий поежился и зашагал к пассажирскому эскалатору. Близился обед. Прогулка по морозу, пусть и в термокостюме, разбудила аппетит. Ветер гнал по выстуженным камням слабую поземку, а у опор шестисотки с наветренной стороны уже успели образоваться скудные снежные сугробики.

Тигон был холодным и сухим миром. Снег не лежал здесь сплошным слоем. Тут вообще снега было до странности мало. А тот, что все-таки выпадал, быстро сдувался ветрами. В целом окрестности лагеря тройцев являли собою промороженную каменную пустыню, где каждая укромная трещина плотно забита слежавшимся снегом. На глубине снег, как ему и полагалось, постепенно спрессовывался в лед. Средние температуры в широтах, где предстояло работать, колебались от минус двадцати до минус тридцати пяти по Цельсию. Даже не Антарктида, куда теплее. Но все равно холодно. В небе растопырилась громадная полосатая Ирилла, опоясанная шикарнейшими кольцами, а в другой стороне низко над горизонтом висела ярко-оранжевая клякса Эрцаба, очень похожая на Солнце, каким оно видится с Земли, только крупнее почти вдвое. Виталий знал: где-то там, в относительной близости от Эрцаба несутся по орбитам еще два коричневых карлика, но ни с Тигона, ни тем более с Сорши они обычно не видны. На Сорше Ирилла вообще обычно занимает полнеба, на таком фоне даже Эрцаб теряется.

Виталий не склонен был затягивать разведку. Без малого три недели скучали в полете – куда еще тянуть-то? Стажер тоже рвался в поле – молодые застаиваются быстрее. Не то чтобы Виталий считал себя старым, он уже думал об этом, вовсе нет… Просто в какой-то момент пришло осознание: уже довольно давно вокруг присутствует масса народу моложе него самого. И чем дальше, тем такого народу становится больше. А плюс-минус одногодки Виталия ныне заслуженно считаются становым хребтом флота и прочих войск. Еще полны сил и энергии, но уже набрались опыта и стали приличными спецами. Еще не успели заскорузнуть на руководящих должностях, но уже начисто избавились от гибельного энтузиазма и ненужных иллюзий… Можно долго жонглировать этими «еще» и «уже».

У глайдера, приплясывая на морозце, дожидался крепенький коренастый капитан. Под термокостюмом угадывался не рабочий комбинезон тройцев, а повседневный мундир, причем с общевойсковыми петлицами.

– Наше вам с кисточкой, – поздоровался он.

«Я смотрю, тут, на Тигоне, сплошь неформалы», – подумал Виталий с неожиданной неприязнью. Нет, уставщину и казенщину он и сам категорически недолюбливал. Но кисточки – как-то чересчур. Ладно еще, когда майор с нашивками неожиданные и – прямо скажем – не слишком удобные вопросы задает. Но когда капитан лет на пять моложе Виталия фамильярничает… Звездочки, небось, только-только обмыл, а туда же!

Наверное, на лице Виталия отразились его мысли, потому что коренастый вдруг подобрался, совершенно по-уставному козырнул и представился:

– Капитан Камарнин, служба биологической адаптации! Впервые на Тигоне?

Что ж, по крайней мере, специальность этого типа Виталий распознал верно.

– А на обеде нельзя было подойти? Как-то на морозе лекции плохо усваиваются, – сказал Виталий по возможности ровно.

Стажер весело зыркнул на Виталия поверх дыхательной маски. «За обедом лекции усваиваются еще хуже!» – явственно читалось в его взгляде. Но вслух он ничего не сказал, заработав виртуальный плюс в карму.

– Да мы и втроем поместимся, – ответил Камарнин, выразительно кивая на глайдер. – Тем более не на ходу. Я быстро, чего тут растекаться…

– Ладно, – вздохнул Виталий и полез в машину.

Стажер вклинился в серединку, биолог – с краю. Он оказался прав, кабина глайдера позволяла уместиться и троим, даже если все облачены в достаточно пухлые термокостюмы. Конечно, это было не ахти как удобно, но в каком-нибудь критическом случае вывезти третьего на такой птичке вполне реально. А если термокостюмы снять – так и четвертый утрамбовался бы.

– Значит, так, – Камарнин деловито вынул планшет. – В биологическом смысле Тигон – довольно унылое место. Из живности в основном микроорганизмы, археи, флагинеллы и всякая звериная мелочь не крупнее земной крысы. Поведенчески опасных для человека существ и растений нет. Патогенные и аллергенные есть, но, если не снимать костюм и маску, – шансов подцепить что-нибудь паскудное никаких. От себя добавлю, что, даже если голыми руками хватать местный стланик и жрать печеных тушканов, – вероятность захворать особо не возрастет. Кроме того, инфекции и прочие подхваченные радости легко выявляются обычным медико-диагностом и без осложнений купируются средствами стандартной аптечки. Иными словами, у умного на Тигоне проблем не предвидится, а дуракам никакой инструктаж не поможет. Из небиологических факторов отмечу наличие трещин и разломов в грунте, они все, как правило, забиты слежавшимся и отвердевшим снегом, так что и тут никаких неожиданностей не маячит. Не сигайте с отвесных скал – останетесь живы. Вопросы будут?

– Будут, – кивнул Виталий. – Как насчет погоды? Бураны, к примеру, случаются? Метель, пурга?

– Ветер да, метель нет – снега на метель не хватит. Если задует, просто летите на базу. Если вдруг по какой-либо причине улететь не получается, якорите глайдер, задраивайтесь и сидите, пока все не утихнет. Кстати, у нас тут принято возить тройной по сравнению со стандартным аварийный паек. Если закончится вода – можете смело набрать снега из ближайшего сугробика или наковырять льда из первой попавшейся трещины. Только как растает – желательно прокипятить. На всякий, как говорится, случай. Да и живность, в принципе, съедобна, я про печеных тушканов не сочинял, было такое. Сам, правда, не пробовал, но есть тут орлы… По свежатине затосковавшие…

– Да у вас тут просто курорт, – усмехнулся Виталий. – Только прохладный. Для белых медведей.

– Так и есть. Если вопросов больше нет, давайте пальчики, и инструктаж окончен.

– А ты с нами разве не полетишь? – удивился Виталий.

– А на хрена? – не меньше удивился майор. – Координаты у вас есть, прогноз спокойный, летите себе, интендантствуйте.

Виталий и стажер переглянулись, затем по очереди коснулись папиллятора, подтверждая, что прослушали лекцию Камарнина, и тот со странной смесью обреченности и облегчения полез наружу, в тигонские хлад и стылость.

– Удачи! – пожелал он перед тем, как захлопнуть дверцу.

– И вам не хворать, – на автомате отозвался Виталий и повернулся к стажеру:

– Ну что, Юра? Давай-ка, проверь аварийку – и впрямь усиленная или врут, а я пока глайдер оттестирую.

– Ес-с-сь! – Сытин с готовностью просочился в багажный отсек, благо теперь, когда они остались в кабине вдвоем, стало совсем просторно. Там он пощелкал фиксаторами и сунулся в один из рундуков.

– Жратвы и правда втрое больше обычного, – доложил он вскоре. – Воды тоже до фига. Диагност и аптечка на месте.

– Включи, проверь, – велел Виталий. – На себе. Как там наш лектор выразился – на всякий случай?

– Именно, – подтвердил Сытин, оживляя диагност.

Даже на прохладных курортах лучше вести себя благоразумно, уж в этом-то Виталий не сомневался ни секунды. Иначе какой он, к чертям свинячьим, эксперт по катастрофам?

Глава четвертая

«Джейран» Ярина с пролета был практически неразличим на фоне тигонских скал. Достигнув нужных координат, Виталий со стажером зависли и принялись осматриваться. И только минуты через две молодые глаза Сытина выхватили внизу знакомый силуэт.

– Да вот он! – сказал Юра почти весело.

Виталий хотел переспросить: «Где?», но стажер уже тыкал пальцем в лобовой колпак чуть левее продольной оси глайдера.

– Вот! – повторил Сытин.

Сначала там, куда он указывал, Виталий разглядел несколько каменных россыпей и длинную, слегка изломанную белесую полосу. Одна россыпь громоздилась прямо на полосе и делила ее примерно пополам.

Пятью секундами позже у Виталия словно пелена с глаз упала – р-раз, и все: он понял, что никакая это не россыпь, а слегка покореженная двухсотка «Джейран», начисто лишенная хвостовых обтекателей и вертикального стабилизатора.

– Садимся! – объявил он.

Сытин дисциплинированно вжался в кресло и выбрал слабину на ремнях.

Сели они удачно, на сравнительно ровное место и недалеко от разбившейся двухсотки.

Белая полоса оказалась трещиной в каменном массиве, доверху забитой притрамбованным снегом. Снег был уже не ослепительно-белый, как давешние свеженаметенные сугробики у опор кораблей, а имел отчетливый сероватый оттенок.

Включить обогрев костюмов было делом нескольких секунд, а оборудование на первичный осмотр таскать бессмысленно: все равно пока непонятно, что именно понадобится в первую очередь. Поэтому Виталий проверил маску, убедился, что термоэлементы в костюме потеплели, вынул из кобуры пистолет, удостоверился, что батарея заряжена полностью, вернул в кобуру и повернулся к Сытину.

– Ну что, Юра? Готов?

– Готов, мастер! – бодро подтвердил тот.

– Пошли!

Они вылезли на промороженную поверхность Тигона. От базы их сейчас отделяло без малого полтысячи километров, поэтому можно было считать, что они наконец-то попали на настоящий Тигон, дикий и неизведанный, а не на обжитый форпост Семеновского полка.

Даже маячивший неподалеку «Джейран» не особенно посягал на дикость – он сам стал ею, потому что не смог вернуться к месту приписки и потерялся здесь, на тогда еще не освоенной луне Ириллы. С тех пор минуло три с лишним десятка лет, но сколько-нибудь освоенной упомянутая луна так и не стала – за исключением крохотного пятачка, на котором расположился базовый лагерь научников и полевая точка семеновцев. И никто из землян до сих пор ничего толком не знает ни о здешних каменных россыпях, ни о скалах на горизонте, ни о закупоренной трещине.

Дикость, как она есть. Она когда-то победила лейтенанта Ярина. Задача спецов из R-80 состояла в том, чтобы на этот раз победил человек, а разыгравшаяся здесь трагедия по возможности никогда больше не повторилась. Нигде.

– Юра! – позвал Виталий.

– Да, мастер! – обернулся тот с готовностью.

– Доверяю вести съемку!

– Ух ты! – даже невзирая на маску, было понятно: стажер улыбается от уха до уха – вести съемку Виталий приказал ему впервые, раньше всегда снимал и комментировал сам.

– Что «ух ты»? Готов или нет? – пробурчал Виталий.

– Готов, мастер! Раз-два, поехали!

Когда стажер успел прикрепить к маске объектив видеоглазка, Виталий не заметил. Однако красный огонек ведущейся записи вовсю мигал у его правого виска. Как и положено в начале видеоотчета, Юра дал общий план и не двигался, пока мастер диктовал начальную вводную: дату, местоположение, координаты, метеообстановку, модель потерпевшего крушение корабля, его приписку и экипаж, предполагаемую дату катастрофы. Все это Виталий наговорил ровным, бесстрастным голосом, привычно и рутинно.

«Джейран Соло-М» сидел в трещине с легким креном на левый борт и небольшим дифферентом в нос. Было ли это результатом не вполне удачной посадки, или двухсотка вплавилась в снег уже потом – Виталий пока не знал.

Обшивка была продрана как минимум в трех местах; все три – позади рубочного колпака, но сам колпак остался целым. Если пилот в момент аварии находился в рубке и успел задраиться – вполне возможно, что и герметичность сохранил. А вот кормовой части здорово досталось, даже частично сохранившиеся горизонтальные стабилизаторы выглядели изжеванными. Однако поверхностного осмотра вполне хватило для вывода: повреждения в основном косметические, хотя и обширные. Вряд ли задеты двигатели и системы жизнеобеспечения. Вторично Виталий подумал, что, если Ярин пережил первые минуты катастрофы, дальше его шансы уцелеть ощутимо повышались. По сути дела, главное в такой ситуации – восстановить герметичность, если повреждена обшивка. С этим в большинстве случаев справлялась и автоматика, но необходимо было, чтобы люди не оказались в отсекаемых помещениях.

Логика подсказывала: раз корабль не выглядит просто рухнувшим с неба, а худо-бедно севшим, значит, Ярин как минимум пережил посадку. «Джейран» вполне способен сесть и с изжеванными стабилизаторами, были бы у пилота руки прямые да дух крепок.

– Ну, что думаешь? – спросил Виталий у стажера, когда тот выключил камеру.

– Думаю, надо тащить сюда автономы и плавить снег. Пока днище скрыто – ни хрена мы не поймем, – отозвался тот с непонятной уверенностью.

– Грубо, но верно, – вздохнул Виталий. – А какие автономы?

– Космодромные. Которые пятаки продувают от мусора – у них и нагрев есть на случай снегопадов, я такие в Академии обслуживал.

Виталий задумался. Мысль была интересная и в целом правильная, хотя сам он в первую очередь подумал об автономах-разведчиках. Наподобие тех, которыми пользовались при исследовании новых перспективных колоний. При штурме чужой базы на Лорее, помянутой майором с нашивками, Виталий и Коля Волошин (в то время – Терентьев) таких немало угробили. Да и вообще автономы-разведчики в любых войсках считались ресурсом в высшей степени расходным, а тот, кто распределял новые комплекты по частям и подразделениям, был, с одной стороны, крайне нужным и важным человеком, а с другой – не знал покоя ни днем, ни ночью. Постоянно дергали алчущие. Такие разведчики тоже умели плавить снег и лед, но что-то Виталию подсказывало: специализированные космодромные автономы справятся с этим лучше, а главное – быстрее. Особенно если ими будет командовать специалист, хорошо их знающий.

– Тогда и думать нечего. Сделай еще с десяток статичных планов для отчета, и полетели назад.

Виталий опасался, что сегодня больше ничего не успеть, однако ошибся: все тот же угрюмый начальник космодрома вызвал необъятного, как аэростат, сержанта по фамилии Ружичка и негромко велел:

– Помоги ребятам.

Ружичка жизнерадостно ответил:

– Поможем! Чего надо?

Виталий объяснил. Ружичка почесал переносицу и затребовал подробности, желательно с видео. Прокрутили ему ролик. Сержант поцокал языком:

– Какие, однако, основательные люди, замечательное видео сняли, все понятно! Сейчас поужинаем, а сразу после озадачим операторов, хватит им бездельничать, холки отъели – битюги обзавидуются, пора повкалывать! Готовьтесь к вылету!

От такого напора Виталий немного оторопел. Но в полете к Эрцабу они наотдыхались на полгода вперед, поэтому мысль встретить ночь в холодной тигонской пустыне не особенно пугала.

«Действительно, чего тянуть, раз люди тут умаялись отъедать холки и жаждут поработать, а заодно и хорошим людям помочь? – думал Виталий, слушая Ружичку и периодически кивая. – Тем более этот висяк с найденным „Джейраном“ и семеновцам, и прикомандированным тройцам наверняка уже давно поперек горла: и трогать без спецов нельзя, и забыть не позволяют…»

Всего через час после ужина Виталий с Юрой почтительно наблюдали, как космодромные автономы, которых операторы меж собой величали снегоедами, трудолюбиво принялись вгрызаться в трещину примерно в десяти-двенадцати метрах от носа вмерзшего «Джейрана».

Для начала снегоеды углубились метра на три, оперативно откачивая из воронки талую воду и сливая ее вниз по слабому склону. Потом пробурили глубокий шурф во льду у самого края трещины и спустили в него гибкий нагревательный элемент – тлеющий алым шнур. Как объяснил один из операторов, шурф били к загодя насканированным пустотам. А затем снегоеды просто стали плавить слежавшийся снеголед у самых бортов корабля. Вода самотеком радостно уходила сначала в воронку, а потом в шурф и те самые пустоты. И уже там, внизу, где не было алого шнура, замерзала снова.

Виталий не мог не оценить профессионализм операторов и их рабочую смекалку, а стажер так и вовсе языком от восторга поцокал.

– Хитро́! – произнес он с нескрываемым воодушевлением. – Умеют!

Виталий промолчал, но настроение у него тоже улучшилось, хотя опыт упрямо подсказывал: вот чуть погодя начнут исследовать освобожденный ото льдов «Джейран», там и посыплются проблемы и трудности, как из рога изобилия. Одну проблему предвидеть было несложно: трещина заметно шире корабля, если убрать достаточно льда, – корабль станет проседать. Лед, конечно, плавили не весь, только вокруг корабля, однако опираться эдакой махине все равно на что-то надо.

– Как только просядет хоть на миллиметр, – предупредил Виталий операторов, – стоп, шарманка! Будем крепить.

– Ясное дело! – отозвался старший в чине капрала. Звали его Лешей, и был он молод, неунывающ и розовощек, даже из-под маски видно. – Закрепим, господин капитан, не бойтесь!

– Было б чего, – проворчал Виталий.

– Мы за последний год из трещин столько всего наковыряли! – доверительно сообщил Леша. – Сразу после высадки как было? Что ни выезд – непременно что-нибудь потеряют или обронят. А то и вездеход – либо застрянет где, либо вовсе провалится. А доставать кому? Нам конечно. Вот и натренировались, хошь не хошь. Это потом уже разведка заранее трассы сканировать навострилась, а поначалу эти трещины нам уйму крови попили.

– Жертвы были? – справился Виталий зачем-то.

Леша сразу посмурнел:

– Были…

Дальше выспрашивать Виталий не стал. Какое дело черствому шурупу до героических дел столь же героической разведки?

Минут через десять Леша внезапно встрепенулся, внимательно поглядел на «Джейран», на лед, на стены трещины и скомандовал своим «стоп». На вопросительный взгляд Виталия он с видом глубоко убежденного в своей правоте человека сообщил:

– Не будем мы ждать, пока он сдвинется, господин капитан! Ну его, как шарахнется вниз, в пустоты – доставай потом! Сейчас закрепим не мешкая.

Виталий даже не успел поинтересоваться – каким образом закрепят?

Часть автономов принялась выжигать в скале наклонные узкие шурфы, часть начала таскать из такелага продолговатые металлические опоры. Еще немного – и Виталий сообразил: они сооружают нечто вроде кильблоков для морских яхт, только крепят их не к тележке с колесами, а утапливают одним концом в каменный массив. Некоторые опоры сначала наклонно уходили в лед и только где-то ниже – в камень.

Закончив, автономы снова принялись плавить оставшиеся ледяные пласты, упорно и методично.

В принципе, уже начали открываться закругления в нижней части корпуса «Джейрана», и с носа, и с кормы, но в районе миделя вскоре случилась очередная заминка. Виталий со стажером терпеливо ждали сверху, у края трещины, а рядовые операторы о чем-то вполголоса совещались внизу.

Потом они окликнули Лешу. Еще через минуту Леша позвал Виталия.

Оскальзываясь на льду, Виталий как мог быстро спустился. С этого уровня закругление было заметным даже в районе миделя, однако тут, под «Джейраном», почему-то не наблюдалось ожидаемой пустоты на месте расплавленного льда.

Зато виднелся металлокерам. Двухсотка упиралась килем во что-то железокерамическое, что пока выступало из ледяного массива еле-еле, самой макушкой.

Именно в этот момент внутри у Виталия впервые шевельнулось что-то холодное и хорошо знакомое – как когда-то на Лорее, около базы чужих.

– Там снизу какая-то хрень! – сообщил Леша озадаченно.

– Вижу, – буркнул Виталий. – Плавьте дальше, поглядим, что это. Какой смысл гадать? Только аккуратненько, без спешки, без фанатизма…

Леша кивнул. Автономы в очередной раз принялись за дело. Подниматься наверх Виталий не стал, просто отошел к носу «Джейрана», попутно осматривая нижнюю часть корпуса, доселе скрытую подо льдом. Юра все время вертелся рядом. Кажется, ему не терпелось задать какой-то вопрос, потому что он то и дело заглядывал Виталию в глаза и тут же отводил взгляд.

– Ну? – промычал Виталий, задумчиво постукивая по кераму костяшками пальцев. К стажеру он не обернулся и не смотрел на него. Просто спросил, словно бы в пустоту. – Чего заметил? Огласи!

– Опоры! – тотчас выпалил Юра.

Постукивал Виталий как раз в месте, где левой передней посадочной опоре полагалось торчать из обшивки «Джейрана». Полагалось, однако ничего в этом месте не торчало, сегменты устья были плотно сжаты, по-полетному, а опора, надо понимать, осталась внутри невыпущенной.

– С кормовыми та же песня, я уже поглядел, – скороговоркой добавил стажер.

«Что ж Ярин, прямо на пузо садился, без опор?» – недоуменно подумал Виталий.

Не то чтобы это было совсем уж невозможно. Было это скорее странно, нелогично, поперек всех наставлений и инструкций, ну а главное – весьма небезопасно, чтобы не сказать самоубийственно. В обычных условиях.

Получалось, садился Ярин в условиях в высшей степени необычных. Впрочем, будь оно иначе – вряд ли сюда пришлось бы высылать спецов из R-80…

Пока автономы продолжали самоотверженно бороться с тигонскими льдами, Виталий внимательнейшим образом осмотрел каждое из четырех устьев, за которыми полагалось прятаться посадочным опорам в полетном режиме. Все выглядели неповрежденными и пребывали в том состоянии, в каком обыкновенно пребывают в полете, неважно, сквозь вакуум или сквозь атмосферу. Сегменты намертво сжаты и являют собой единое целое с обтекаемым корпусом, служат частью внешней обшивки корабля. Неспециалист и не скажет, что тут может внезапно прорезаться отверстие, из которого вырастет посадочная опора.

Виталий пытался представить ситуацию, в которой Ярин стал бы намеренно садиться с невыпущенными опорами, – и не мог. Логика и фантазия пасовали, но опыт подсказывал: отгадка может оказаться совсем не сложной, просто уж очень неочевидной. Первое, что приходило в голову, – неисправность, однако внешний осмотр говорил скорее об обратном: устья опор выглядели безупречно. Значит, внутренняя неисправность? Отказ каких-то сервисных систем?

Пока Виталий тщетно ломал голову, Леша сделал то, что по здравому размышлению давно следовало сделать. Он приблизился и сунул Виталию планшет с какой-то мутной объемной проекцией на экране.

– Это что? – не понял Виталий в первый момент.

– Под «Джейраном» внизу еще один корабль, – невинно пояснил старший оператор, протянул руку к экрану и одним касанием изменил цветовую заливку.

Тут и Виталий наконец разобрался, на что смотрит. На данные сканирования, объемную просветку. Вон сереньким обозначены стены трещины, светло-голубым – невыбранный лед, рыжеватым – обтекаемая блямба «Джейрана», а под ним потемнее – еще один бот, несколько крупнее двухсотки, но и до трехсотого определенно не дотягивающий. По форме корпуса определить тип и модель второго корабля Виталий с ходу не смог: все-таки изображение во многом условное, а каких-либо характерных деталей или примет пока не просматривалось.

– Второй в трещине намертво, – сообщил Леша со знанием дела. – Там с седьмого метра заметное сужение, так что нижний борт крепить и смысла никакого нет, он заклинен втугую. А вот «Джейрана» нормально закрепили, безопасно, я посчитал. Камень вокруг я тоже просканировал – стабильный, без напряжений и пустот.

– Хорошо. Сколько надо времени, чтобы остатки льда расплавить? Так, чтобы, если понадобится, – под нижний корабль заглянуть было можно? Днище осмотреть… и вообще?

– Минут сорок, – сказал Леша. – Может, чуть больше. На глубине фирн совсем слежался, и сам плотнее, и течет медленнее.

– А свет вокруг трещины поставить можешь? А то когда еще рассветет…

– Да легко! Сейчас распоряжусь.

«Интересно, – подумал Виталий, – если Леша с самого начала сканировал пустоты, почему он не понял, что кораблей в трещине на самом деле два, один над другим? Надо будет уточнить…»

Тем временем из-за посветлевшего горизонта начал величаво выползать колоссальный, опоясанный кольцами диск Ириллы, отчего непривычно яркий Сириус и совсем уж ослепительный Канопус несколько потускнели. В целом созвездия не особенно отличались от видимых с Земли – человечество, если разобраться, продолжало топтаться на самом краю собственной колыбели.

Виталий задумался и отвлекся. Станут ли люди подлинными властителями пространств? Или так и останутся заложниками чужого знания, собирая космические корабли из инопланетных компонентов, повторить или заменить которые так и не сумели, хотя не прекращают попыток? Годы идут, а ничего, в сущности, не меняется. Разве что число комбинаций, в которые можно собрать артефакты чужих, стремительно растет. Обезьяна может сколь угодно долго забивать гвозди микроскопом, но от ее действий даже гвозди не становятся обезьяне понятнее, не говоря уж о микроскопах…

В сорок минут не уложились, автономы ковырялись под кораблями больше часа, а Леша потом еще минут пятнадцать все вокруг сканировал на предмет стабильности и безопасности.

– Ну чего, господин капитан? Мы закончили, можете лезть. Только это… Штатную смену мы отработали, ребята домой хотят. Если вы недолго – подождем, а если застрянете, то мы бы лучше полетели.

– Недолго – это сколько, например? – уточнил Виталий.

– Полчаса, – ответил капрал. – Если дольше – к завтраку опоздаем.

«Ну да, – подумал Виталий безо всякой, впрочем, неприязни. – Война войной, а жрачка – по распорядку. Это мы, офицеры, можем варьировать, а солдату, помимо чистой службы, только столовая да казарма с уютной койкой – вот и все развлечения…»

Он взглянул на часы и с некоторым изумлением обнаружил, что рассвет, собственно, уже наступает, просто в лучах прожекторов это совершенно незаметно. Значит, они с Юрой-стажером в рабочем режиме уже без малого двадцать часов. Можно, конечно, и продолжить, но особого смысла в подобном героизме нет, учитывая место, где они сейчас находятся. Тут даже связь с Землей (струнная, естественно) строго по графику, а уж транспорт в Солнечную или еще куда исключительно целевой, а не регулярный. Некуда торопиться, убиваясь на работе круглые сутки. Некуда и незачем.

– Вы сворачивайтесь пока, – велел Виталий операторам. – Как закончите – зовите нас, полетим все вместе. Только пару снегоедов в трещине оставьте, вдруг, когда мы вернемся, чего подчистить понадобится.

– Да вы что! – Леша всплеснул руками. – Мне зампотех голову открутит, если я технику в поле брошу!

Виталий удивился, но влезать в контры с немногочисленными местными спецами не хотел. Довольно и шурупской наружности для косых взглядов и презрительных шепотков.

– Как решить? – миролюбиво уточнил он. – Нужны нам снегоеды, капрал, нужны. Разрешение, если что, будет. На базу вернемся – тут же и будет.

– Давайте на базе и решим, а? – предложил Леша вкрадчиво. – Мне скомандуют – я вам в багажник и снегоедов сразу загоню, и пульт выделю, и батарей насыплю. Но только как скомандуют, не раньше. Дрючат у нас по-взрослому, уж извините.

– Понимаю, – кивнул Виталий безропотно.

В принципе, он мог парня и нагнуть, полномочия имелись. И зампотеха вызвонить и в свою очередь нагнуть тоже мог, невзирая на то, что тот в соответствии с местным биоциклом сейчас спит без задних ног, только зачем? Им со стажером на Тигоне еще сидеть и сидеть под одной крышей с местными и соль пудами потреблять в их же компании, сие несомненно и неизбежно. Тем более Леша и не отказывается, просто не хочет лишний раз огрести от начальства. Его вполне можно понять: никто и никогда не хочет лишний раз огрести от начальства. Даже тот, кто сам кое-кому начальство.

До отлета Виталий успел снять первичный сервисный тик с нижнего корабля (после расшифровки это давало возможность разблокировать шлюзы и получить доступ на борт) и полные идентификационные тики с белого ящика «Джейрана». Данные с корабля Ярина раскодировались сразу же, поэтому Виталий успел также вскрыть главные люки двухсотки – и наружный, и внутренний, и даже наспех осмотреть кабину, небольшой твиндек и техзону «Джейрана». Два важнейших вывода из осмотра можно было сформулировать в первые же секунды.

Во-первых, Ярин посадку на Тигон однозначно пережил.

Во-вторых, и после посадки он не менее нескольких недель обитал в боте, попеременно занимаясь ремонтом в двигательном отсеке и разведкой окрестностей.

Все это без особого мысленного напряжения нетрудно было установить в результате одного лишь осмотра. Но Виталий нашел еще кое-что, способное пролить свет на мельчайшие подробности аварии.

Виталий нашел дневник лейтенанта Ярина, начатый уже здесь, на Тигоне. Рукописный, стандартным химическим карандашом в запасном формуляре – разлинованной на узкие графы пластиковой тетрадке на сорок восемь листов. Данное обстоятельство могло сильно упростить задачу Виталия и его молодого напарника, но могло и безнадежно все запутать – тоже не исключено. Поэтому, решил Виталий, следовало отложить все текущие дела и внимательнейшим образом изучить найденный дневник. Сразу после того, как к шефу R-80 уйдут отчеты о первом рабочем дне оперативной группы капитана Можаева.

Перед тем, как покинуть кабину «Джейрана», Виталий, тщательно соблюдая все надлежащие процедуры, вынул капсулу с бортжурналом и загрузил ее в специальный экранированный контейнер.

На обратном пути к базе у оперативников возник один-единственный разговор.

– Мастер, – внезапно прервал получасовое молчание стажер. – Ты когда-то давно обещал рассказать, за что тебя Гагарин не любит. Но так и не рассказал.

Юра Сытин говорил чистую правду: Виталий действительно обещал, еще когда забирал обоих новобранцев из Академии. Но как-то тогда до объяснений дело не дошло, и Виталий уже было решил, что все благополучно забылось. Напрасно решил, как минимум один стажер прекрасно все помнил.

– Ну-у-у… – протянул Виталий, прикидывая, как бы и любопытство Сытина удовлетворить, и не разболтать лишнего. – Если коротко, то так. Ты, разумеется, знаешь, что майор Гагарин стал первым человеком в истории, который проник на действующую базу чужих?

– Разумеется, знаю, – подтвердил стажер. – И видеоролик видел тыщу раз.

– Ну вот, – облегченно продолжил Виталий, поскольку о видеоролике даже рассказывать не пришлось, стажер сам его упомянул. – Как полагаешь, кто устанавливал камеры, которые этот ролик сняли?