Текст книги "Сыщики в белых халатах. Следствие ведет судмедэксперт"
Автор книги: Владимир Величко
Жанр: Триллеры, Боевики
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Эксгумация
Ничто не обходится в жизни так дорого, как болезнь и глупость.
Зигмунд Фрейд
На работу Иван Иванович любил приходить рано – минут за тридцать-сорок, а то и за час до начала рабочего дня. Это было самое благодатное время для неотложной работы и наведения порядка в бумагах и собственной голове. Вот и в тот день – он его до конца жизни запомнит! – одновременно с ним к моргу подъехала машина, и сидящий за рулем сержант радостно сказал:
– Вот, работенку вам, товарищ Эксперт, привезли.
– Откуда? – спросил с легкой досадой Эксперт и, взяв листок бумаги у сержанта, пробежал взглядом написанное: – …труп… обнаружен на дороге… соседний район… осмотреть в морге, продиктовать осмотр… описание отдать сержанту… – и, оглянувшись на сержанта и вздохнув, скомандовал: – Снимайте тело, несите в морг! Я сейчас переоденусь и коротенько вам продиктую.
Пока ребята переносили труп на секционный стол, Эксперт переоделся и до восьми часов успел продиктовать осмотр трупа, описать внешние повреждения и переломы костей. Вернувшись по улице в отделение, в коридоре он увидел сидящего на скамеечке для посетителей незнакомого мужчину с очень загорелым лицом. Вежливо кивнув ему, он прошел в кабинет и там превратился в соляной столб, в статую, изображающую человека-идиота: вытаращенные и чуть на лоб не вылезшие глаза, отвисшая нижняя челюсть и даже капелька слюны на подбородке. И причиной этого послужили разительные перемены его рабочего стола! Нет-нет, он не был опрокинут, он не изменил форму. Он изменил содержание: весь был заставлен бутылками разнообразного размера и формы, порой самой причудливой: там были и коньячные, и водочные, и винные. Причем большинство бутылок он видел впервые в жизни. Там же громоздились горы колбас и окороков. Все это окружали консервные баночки – будто домики пригорода, окружавшие небоскребы бутылок – мелькнула дурацкая мысль. Иван Иванович стоял в оцепенении минут пять, пока за спиной не услышал насмешливый голос:
– Что, засранец? Зазнался? Прошел мимо старого друга как мимо пустого места, а увидел стол, сразу замер, облизываясь?
«Засранец… голос с хрипотцой – так мог говорить только…» – подумал Иван Иванович и медленно повернулся. Да, это и был он, его друг детства, он же майор медицинской службы Унгер, без вести пропавший в горах Афганистана в 1981 году.
– Егор… – прошептал Эксперт, всматриваясь в худое и какое-то жестко-незнакомое лицо. И только глаза… глаза были знакомы до боли! Это были глаза Егора, ближайшего друга детства и сокурсника по мединституту.
– Егор… – снова прошептал Иван.
– Иван… – довольно весело крикнул тот, и шагнув навстречу друг другу, они обнялись, крепко обнялись. Так они и стояли, не в силах разжать объятий, и только когда Иван понял, что на глаза накатывает влага, отошел и, украдкой вытерев глаза, глухим голосом сказал:
– А мы думали, что все… нет тебя.
– А я вот он! – и, крутанувшись на одной ноге, добавил: – Живой и здоровый!
Надо ли упоминать о том, что работа в этот день накрылась – как тогда говорили – медным тазиком? Впрочем, их никто особенно-то и не донимал и не мешал. Сначала тяпнули за встречу, затем Иван Иванович пошел на вскрытие – труп из соседнего района оставлять на завтра никак нельзя было. Оставив второго – того, что упал с крыши, на завтра – благо его никто пока не спрашивал, друзья перебазировались домой к Ивану.
И там они просидели весь день и всю ночь и все время говорили, говорили и говорили. Выпито было совсем немного – всего-то бутылка коньяка, да и то не до конца. Ну и немного шампанского… с чешским пивом. Егор рассказал о своей судьбе, об Афгане, рассказал, и как в плен попал, и о том, как в Пакистане жил, и о том, как на Родину вернулся. А еще под гитару пел странные песни на странном языке. И даже перенастроенная им гитара звучала так странно, что у Ивана комок к горлу подкатывал.
Часа в четыре дня позвонила из отделения медсестра и извиняющимся голосом сказала:
– Иван Иваныч, приехали за Петровым и просят отдать тело. Вам надо бы подойти…
– Отдавайте без меня! – пробурчал Эксперт, раздраженный тем, что отвлекают.
– Так он же… – начала было медсестра, но Иваныч рявкнул:
– Я сказал отдать – значит отдать! Обойдетесь без меня. Я Петрова вскрыл, а уж свидетельство о смерти сами напишите, – и, проговорив диагноз, с ехидцей добавил: – Вы, Галочка знатно мою подпись копируете… Ладно, ладно – разрешаю подписать свидетельство о смерти с тем диагнозом, что я вам сказал.
– Ну Иван Иванович, он же… – снова было пискнула медсестра, но тут подогретое винно-коньячными парами терпение Эксперта лопнуло, и он, наорав на девочку, приказал исполнять и положил трубку…
А на следующее утро, оставив Егора дома, он пошел на работу – ведь надо было вскрыть «летуна» – как они называли на своем жаргоне падение с высоты. Зайдя в отделение, он поздоровался и сказал:
– Так, мне некогда, быстренько собираемся и идем вскрывать…
– Но, Иван Иваныч, мы же его вчера вскрыли.
– Как вскрыли? А кого тогда вчера отдали?
– Мы и отдали того… из соседнего района… по которому машина проехала. Петров его фамилия.
– И этот… «летун» тоже Петров? – спросил Эксперт, внутренне холодея от осознания совершенной ошибки. – Что ж вы мне не растолковали о том, во что я не «въехал»?
– Ну, Иваныч, – прогудел санитар, – ты же приказал его отдать, ты так об этом орал по телефону… И, как мы – вернее, Галочка, – ни пытались тебе объяснить ситуацию, – все бесполезно. Ты стоял на своем – отдать и точка!
– И что? – холодея, спросил Эксперт: – Так без вскрытия и отдали?
– Да, отдали! Как вы и приказали. Я, правда, крови набрал… На наличие этанола. На всякий случай.
Вот это был фокус! За долгие годы работы такого еще не случалось! Иван Иваныч протрезвел мгновенно. Потом, успокоившись, принялся просчитывать варианты. После долгих колебаний – звонить в прокуратуру и каяться, или… Иван Иваныч выбрал «или». Перед написанием акта он досконально изучил повреждения, причем не из головы, а сообразуясь с теми обстоятельствами, что он знал, и тем протоколом осмотра, что он сам же и заполнял, – благо он в нем довольно полно описал как видимые повреждения, так и предполагаемые внутренние. Сначала, встав на место машины, что перекатывалась через тело, затем мысленно проследив, как и в какую сторону ломались кости… Потом все это воплотил в описательной части и в конце дал повреждениям экспертную оценку.
В положенное время сдал экспертизу и постарался скорее этот постыдный факт позабыть…
* * *
Геннадий Валентинович пришел на работу в самом мерзком расположении духа. Будучи аккуратистом по натуре, привыкшим к чистоте и ухоженности своей одежды, в то утро он был зол и раздражен до предела. Его ботинки, всегда начищенные и блестевшие так, что зачастую напоминали маленькие зеркала, были в то утро грязны и мокры, как калоши дворника. На воротничке белоснежной рубашки, словно разлапистые тарантулы, прилепились мокрые кусочки глины. Подсохшие брызги грязной воды отчетливо виднелись на брюках и тонкой куртке.
Увидев шефа в таком виде, женщины отделения заохали-заахали и дружно кинулись помогать доктору, но он, рыкнув нечто невнятное, ушел к себе и, не раздеваясь, снял трубку телефона. Накрутив номер, он стал слушать гудки, нетерпеливо притопывая ногой.
– Ну наконец-то! Инна, соедини меня… Как вышел? А когда… а, уже идет?.. дай ему трубочку! – и через полминутки ожидания ядовито сказал в трубку: – Интересно, где ты шляешься?.. Вот так же и твоих гаишников, когда надо, днем с огнем не сыщешь!.. Что-что? Вот тебе номер «ВАЗа», – и доктор продиктовал цифры, – дай команду своим орлам, чтобы через полчаса водила той машинки был у меня!.. Зачем-зачем? А затем! Он, гадюка, похоже, не знает, где тормоза у машины, всего окатил грязью!.. И нечего ржать! – вспылил Геннадий Валентинович, – …Через сколько? Хорошо, через час – у меня!.. Ага, ага, ножонки по самы уши без наркоза ему обрежу… Чтоб давить на газ было нечем! – рявкнул доктор и нервно брякнул трубкой по аппарату.
Потом он снял всю испорченную одежду и надел чистый, накрахмаленный темно-фиолетовый секционный костюм. Когда он сверху надевал халат, санитарочка принесла кофе. Немного подумав, Валентиныч подошел к сейфу и достал початую бутылку коньяка. Отхлебнув из кружки солидный глоток кофе, долил в него приличную порцию коньяка. Потом сел в свое кресло и, пробурчав что-то одобрительное, принялся смаковать горячительный – во всех смыслах! – напиток. Смаковал, правда, недолго! Как всегда неожиданный, а посему противный звонок телефона прервал его успокоившиеся было мысли. Взяв трубку, он услышал голос Прокурора:
– Доктор, сейчас к вам заедет Следователь Фадеев. Вы с ним поедете на проведение эксгумации. – И в трубке раздались короткие гудки.
Швырнул трубку – бедный телефон! Второй раз за утро ему достается, – мельком подумал Эксперт и, коротко ругнувшись, плеснул остаток содержимого кружки в рот. Потянулся было к трубке, но тут после короткого стука в кабинет зашел улыбающийся Следователь прокуратуры Фадеев. И, только увидев Следователя, Геннадий Валентинович осознал произнесенное Прокурором страшное Злое Заклятие – Эксгумация, Exhumatio, Ex Humatio – кому как нравится. Вернее сказать, что ни это слово, ни его смысл никому из экспертов не нравится. Категорически не нравится. Причем здесь не идет речь о второстепенных деталях эстетического, вернее неэстетического, характера. Запахи и внешности того, что извлекают из (Ех) земли (Humus), не играют никакой роли. Любому эксперту эксгумация трупа неприятна по профессиональным мотивам. Она означает ошибку, в лучшем случае, недочет в работе эксперта, а то и прямую халатность, которую и в земле не спрячешь.
– Ну и кого копать собрался? Где я «косяк» упорол? – кисло поинтересовался Эксперт.
– Да ты что, Валентиныч, забыл? Это не твой покойник… Я ж тебе говорил, – несколько растерянно ответил Следователь.
– Ну, конечно! – звонко хлопнул себя ладонью по лбу Эксперт, и лицо его посветлело – эти утренние передряги совсем из колеи выбили!
А дело было вот в чем. Когда он осенью прошлого года был в отпуске, на проселочной дороге его района нашли труп мужчины. Причем милицию об этом оповестил водитель. Он сообщил, что переехал колесами тело лежащего на дороге человека, которого он не заметил. Труп осматривал эксперт Ковалев из соседнего района, он же и производил вскрытие. Ну, а захоронили тело на сельском кладбище по месту проживания.
– Слушай, Фадеич. А по какому поводу эксгумация-то? Кому и что там не ясно? – недоуменно спросил Эксперт. – Заключение-то классное!
– Да всем все ясно. Но дело в том, что есть категория людей – их в простонародье зовут бичами, – которые по жизни толком-то не работают, но пьют все, что горит. Алкаши! Они всегда тише воды ниже травы. И вот, когда у них появляется возможность «качнуть права», они… их качают. Особенно если есть высокопоставленный родственник в Городе, который в обычной жизни их в упор не видит. Ну так вот, погибший именно таким бичом и был, а такие же бичеватые родственники втемяшили себе в голову, что его сбили машиной, а следствие водителя покрывает. Знаешь же их принцип: жил как бич, а вот умереть должен как герой… ну, или как жертва невинная, – и, немного помолчав, Следователь продолжил: – Мы, как ты помнишь, тогда провели проверку показаний на месте и вот…
– Да-да, я помню. Дорога – грунтовка с «поперечными волнами», тело лежало между вершинками таких волн…
– Да, и когда манекен положили в низинку между волнами и поехали на «уазике», то оказалось, что с водительского места тело лежащего человека действительно не видно. Оно пряталось в тени, – пояснил Следователь. – И мы дело прекратили! Тем более при вскрытии трупа были только признаки переезда, а признаков наезда на стоящего или идущего человека не было. Да и этиловый спирт в крови трупа зашкаливал – 3,43 промилле! Так что вполне верится в спящего посреди дороги алкаша. Потом посыпались жалобы во все инстанции, подключился высокопоставленный родственник из Обкома. В конце концов назначили комиссионную экспертизу, которая полностью подтвердила первоначальные выводы.
– Ну так, а сейчас-то что? Ведь подтвердили… или открылись новые обстоятельства?
– Открылись! Новые! Обстоятельства! – злобно отчеканил Следователь. – И это обстоятельство – Генеральный Прокурор СССР. Дело в том, что этот родственник – шишка невеликая, даже не шишка, а так, прыщик обкомовский! Знаешь, Валентиныч, есть такой сорт людей, которые, невзирая на объективную реальность, гнут свою линию до конца. Вот и он, ознакомившись с результатами комиссионки, сказал, что здесь одна шайка-лейка, и накатал письмо аж в генпрокуратуру СССР, описав все наши действия как происки сталинистов, а погибшего описал как ярого демократа и борца за перестройку на селе. Прикинь? Ну а там, особенно не разбираясь, – ба-бах, кулаком по столу – труп эксгумировать и все точки над «i» расставить!
Некоторое время они молчали, попивая кофе, что принесла санитарочка.
– Ну ладно, то, что ты едешь копать, – понятно, а при чем здесь я? Я такие точки расставлять не могу, это не моя компетенция. Ведь кто-то из Области должен приехать?
– Должен! Но не приедет. Труп повезут в Город и там проведут комиссионную экспертизу.
Геннадий Валентинович присвистнул. Чтобы труп, пролежавший восемь месяцев в земле – прикиньте амбре, от него исходящее! – везти за 150 километров в Город… Не хило. Сразу в Генпрокурора верится.
* * *
Начальник Областного Бюро судебно-медицинской экспертизы Александр Андреевич Ермаков был невысок, подвижен и малоразговорчив. Он сидел за своим шикарным столом и буравил малюсенькими глазками нерадивого Эксперта, распекал его так эмоционально, что из приемной поспешили ретироваться самые храбрые посетители. И тут, в момент наибольшего эмоционального всплеска, зазвонил телефон. Стоящий на ковре перед столом Начальника провинившийся Эксперт украдкой вздохнул и, смахнув пот со лба, украдкой глянул на Ермакова. Тот слушал говорившего, и лицо его все сильнее наливалось краской, а маленькие глазки, казалось, вот-вот полыхнут пламенем.
– «Злой», – вдруг вспомнил подпольное прозвище начальника провинившийся Эксперт, – точно Злой. Сейчас кому-то…
– Это черт знает что! – вдруг взвизгнул начальник и с такой силой шваркнул трубкой об аппарат, что из нее выпала мембрана. Сердито посопев, он встал из-за стола.
– Нет, вы представляете? – злобно сказал он недавнему разгильдяю. – Привезли труп из Озерного – ну, вы слышали, наверное, об этой эксгумации! Да вы садитесь, садитесь. – Показал на диван и, дождавшись, пока Эксперт робко устроился на самом краешке, продолжил: – Представляете, доставили гроб, поставили его в «грязную» секционную. Санитары сняли с него крышку, а пришедшие для повторного вскрытия эксперты обнаружили, что труп не вскрыт! Первично не вскрыт! Нет секционных разрезов ни на туловище, ни на голове. Скандал! – сказал Ермаков и встал из-за стола: – Уж от кого не ожидал такого сюрприза, так это от Ковалева! Да-а-а… Дела! Однако сам поеду в морг, посмотрю, – сказал Начальник и пошел к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся к посетителю и сказал: – А вы, милейший, можете идти. Потрудитесь получить выговор – и, чуть подумав, добавил: – Строгий!
– Точно Злой, – подумал подчиненный, покидая на цыпочках кабинет Начальника.
Когда А. А. Ермаков приехал в Областной морг – а это случилось только часа через три, ему доложили, что труп вскрыт и все итоги экспертизы у завморгом Принько. Начальник Бюро поднялся на второй этаж и зашел в кабинет. Не здороваясь, спросил:
– Ну и что делать будем, Владимир Иванович? Как перед прокуратурой выкручиваться будем?
Эксперт Принько выглядел растерянным и каким-то непривычно тихим.
– Да, понимаете, Александр Андреевич… Там все в порядке! В заключении Ковалева все в порядке…
– Ты чего, Петрович, городишь? В каком порядке? Как может быть в порядке, если труп не вскрывался? – взвизгнув на последней фразе, сказал Начальник. – Пьяный, что ли? – подозрительно принюхиваясь к собеседнику, спросил начальник.
– Да в том-то и дело, что Ковалев, не вскрывая труп, описал все повреждения абсолютно верно. Все совпало один в один. Он описал переломы – а мы их нашли. Он описал линии переломов на каждой кости, а мы это подтвердили, он описал отслоение кожи в месте первичного контакта колеса с телом, и это мы наши. Он даже описал признаки повторной травматизации на ребрах и сделал вывод, что после переезда тела машиной человек дышал. Мы и это подтвердили.
Некоторое время Начальник Бюро молчал, расхаживая по кабинету. Затем, резко повернувшись, сказал:
– Значит, что получается? Заведомо ложного заключения ему Прокуроры не пришьют?
– Получается, что нет!
– И остается одно: Эксперт Ковалев нарушил предписанные методики исследования трупа. А это уже совсем другая песня. За это мы накажем его административно… Готовьте заседание методического совета на, – он глянул на календарь, – на следующий вторник. И пригласите на него Ковалева.
* * *
– Товарищи эксперты! – заместитель начальника по оргметодработе откашлялся и продолжил: – Разобрав вынесенную на обсуждение совета проблему, а именно проступок судебно-медицинского эксперта Ковалева И. И., совет решил:
1. Объявить строгий выговор с занесением…
2. На один месяц эксперта Ковалева перевести на одну ставку.
и на этом…
– Минуточку! – с места сказал начальник Бюро. – Методсовет не смог пройти мимо факта отличных теоретических знаний эксперта Ковалева и поэтому совет решил подтвердить ему высшую квалификационную категорию врача-судмедэксперта досрочно. Работу представить не позднее чем через месяц, – и, оглядев собрание, скомандовал: – А теперь все по рабочим местам. Эксперта Ковалева попрошу остаться!
Героин
Наркотики подводят к вратам рая, чтобы закрыть их перед тобою навеки.
Мейсон Кули
Рахматшо медленно брел по пустой улице родного Душанбе, поскольку торопиться ему было и некуда, и незачем. Время близилось к обеду, и ему очень хотелось есть, но денег даже на самую скромную еду не было. В подобных случаях его друг детства Илья говаривал: «В кармане – вошь на аркане». Вспомнив о друге, он улыбнулся и тут же погрустнел. Илья уехал в Россию еще два года назад, и Рахматшо до сих пор и не знал, ни где он, ни что с ним. Рахматшо шел и думал о жизни и о том, почему она такая несправедливая, почему одни всегда преуспевают, а другие, такие как он, всегда в нужде. Он думал об этом часто, но ответа на этот вечный вопрос найти не мог. Вот давно ли он мальчишкой играл в футбол, причем неплохо играл, даже привлекался на тренировки во взрослую команду «Памира». Он вспомнил, что ему прочили большое будущее такие знаменитые футболисты, как Мухсин Мухамадиев, Рашид Рахимов, Андрей Мананников. Но, увы, все вышло по-другому: ни футбола, ни славы! Ничего не сбылось. На тренировке он сломал ногу, и все пошло прахом. Перелом-то залечили, но вот беда – неправильно, поэтому одна нога стала короче другой на четыре сантиметра, а хромые, как известно, в футбол не играют. Правда, поговаривали, что был такой футболист Гарринча, который был хромым, но играл так, что стал чемпионом мира. Но ведь он не Гарринча. Вот и на операцию денег не нашлось. Сейчас футболист, да и вообще футбол, никому не нужен.
Заскрипевшие тормоза автомобиля заставили его отпрыгнуть в сторону и вернули мысли Рахматшо на землю. Из окна притормозившего новенького «Мерседеса» выглянуло довольное лицо его бывшего одноклассника, можно сказать, друга. Впрочем, какой богач будет другом бедняку? Так… знакомый!
– Что, испугался? Запрыгал как молодой барашек! – и Рахим весело рассмеялся. – Брат, ты когда долг вернешь? Ведь клялся, что еще в тот понедельник отдашь. А вот уже второй понедельник миновал, а денег все нет? Гони бабки!
– Рахим, брат, отдам, вот только заработаю и отдам, вот увидишь…
– Э-э-э, нет, так не пойдет! Завтра последний срок. Не отдашь – проценты пойдут. А если еще за десять… а, ладно, за четырнадцать дней все не вернешь, пойдешь на плантации дяди Анзура, понял? Там и отработаешь долг, – и, нажав на педаль газа, умчался.
Рахматшо помрачнел. Плантации дяди Анзура – это гиблое дело, это без возврата. Там придется ишачить по 14 часов в день, всего с двумя выходными в месяц и, чтобы вернуть этот проклятый долг, придется вкалывать не месяц и не два. А матери с сестрой кто помогать будет? Вспомнив о них, парень повернул в проулок и пошел в сторону дома, где его встретила радостная мать. Оказывается, еще утром, едва только он ушел, приезжал ее брат, только что вернувшийся из России. Он привез им немного денег, а мама, пока Рахматшо гулял, успела напечь его любимых лепешек и – вот сюрприз! – на стол поставила еще пиалу с медом. Рахматшо плотно – давно такого не было – пообедал и, поблагодарив мать, прилег. Сломанной ноге требовался отдых.
– Слушай, мама, – буквально через минуту спросил он, – а почему бы и мне не поехать с дядей, ведь он там неплохо зарабатывает. Значит, и я смогу там подзаработать.
– Сынок, дядя Сабир уже пять лет там работает, и работа у него неплохая, он ведь мастер на все руки. А ты даже тяжести не сможешь таскать, нога не даст.
– Ну, мам, поговори с дядей, а? Я научусь.
– Ладно, отдыхай, сынок. Я скоро пойду к ним и поговорю. Может, и правда так будет лучше.
Рахматшо проспал часа три, не меньше, и проснулся от голоса матери:
– Поднимайся, сынок, дядя Сабир пришел. Он согласен тебя взять с собой…
* * *
Судмедэксперт Андрей Юрьевич Суварков блаженствовал. Он вольготно расположился за своим письменным столом и пил кофе, пил неторопливо, пил маленькими глоточками, и никто ему не мешал. Никто не прибегал со срочными экспертизами, не приходили с побоями граждане, и, что самое главное, морг уже пятый день пустовал. Для межрайонного отделения, которое он возглавлял и которое всегда считалось «бойким местом», это было большой редкостью. Они со старшей медсестрой даже поспорили на эту тему… Вспомнив о своей помощнице, он протянул было руку к звонку, но в этот момент она сама зашла в кабинет.
– Ну что, Любовь Григорьевна, – благодушно сказал Андрей Юрьевич, наливая вторую кружку кофе, – сегодня уже пятница, а у нас пусто? Похоже, я спор выигрываю, а? Или есть сомнения?
– Ой, не спешите, доктор. За оставшиеся четыре часа может еще такое случиться… Вот в одну минуту третьего – если, конечно, до этого никого не привезут – я признаю свой проигрыш, а пока… пока наши шансы равны! Даже мои выше, – лучезарно улыбаясь, ответила медсестра.
– Злая вы, Люба, злая! Так и хотите, чтоб кто-то умер!
– Нет, не хочу. Но спор есть спор, и его выиграть я как раз хочу, – и, взяв со стеллажа какой-то журнал, она вышла из кабинета.
– Ой-ой-ой… выше у нее шансы! Как говорится: фигвам, а победа будет нам! – дурашливо просюсюкал доктор, глядя на закрывшуюся дверь.
Сделав еще несколько глотков кофе, он решительно снял трубку телефона и накрутил номер:
– Милиция… ага… вас… а, узнал, Петрович?.. Слушай, дело к тебе на сто тысяч. Если в ближайшие часы кто-нибудь, не дай бог, умрет, сделай так, чтобы тело ко мне привезли только после двух… ну, четырнадцати часов, говорю… да надо… сделаешь? Ну, отлично… хорошо… чистого? Будет тебе чистый… 250?.. Лады… Ну пока, – и, коротко хохотнув, доктор положил трубку.
– Вот вам, вот вам, вот вам! – показывая фигушки в сторону двери, быстро произнес он. – Выиграет она! Как же… – и расслабленно улыбаясь, эксперт взял кружку и мелкими глоточками допил уже остывший кофе. Убрав со стола, он пролистал свежий номер журнала по экспертизе и, отложив его, пошел на улицу. Там немного постоял, подышал не по-майски холодным воздухом и пошел было назад, но послышался звук двигателя, и к отделению подкатил джип с названием «Патриот». Из салона вылез представительный мужчина и сказал:
– Вот он, бездельник! Курит, глазеет на проходящих дамочек…
– …и все уже знают, что в морге безработица, – закончил фразу довольно молодой парень. Это были друзья Андрея – Начальник Розыска и один из Оперов – тот, что занимался борьбой с незаконным оборотом наркотиков.
Андрей хмыкнул:
– Можно подумать, вы уработались? – отшутился Андрей Юрьевич. – Сказывайте, че приперлись.
– Пошли к тебе, – сказал Начальник розыска, – дело есть. – И крыльцо опустело. В кабинете Опера извлекли из сумки пару бутылок коньяка и несколько свертков, пару консервных банок.
– По какому случаю банкет? – осведомился Доктор.
– Да понимаешь, Андрюша, вчера подняли одно тяжелое дело, ну и, конечно, отметили, потом добавили, затем продолжили.
– Короче, нажрались! – хмыкнул Андрей, разглядывая одну из бутылок.
– …А сегодня еле планерку высидели! Вот… затарились и поехали к тебе. А то у нас сейчас чревато. – Опер щелкнул пальцем по горлу, – а в кафе идти светиться… сам понимаешь… – Старший Опер сноровисто открывал бутылку, в то время как другой уже нарезал пластинами что-то аппетитного мясо-сального вида и запаха…
– Стой, не режь, убери газету! Сейчас Люба принесет посуду, – сказал Доктор, снимая трубку телефона: – Любовь Григорьевна, будь другом, принеси из столовой… ну, ты сама знаешь что. Да-да, на троих, только не копайся, пожалуйста, хорошо? – и, положив трубку, спросил у Оперов: – Значит, у вас пить нельзя, в кафе тоже, а в морге, значит, можно? Морг – самое злачное место?
– Ну у тебя, во-первых, удобно, а во-вторых, надежно, не засветишься! – ответил младший, разливая коньяк. – Проверено неоднократно.
Ну, а далее началась та самая пресловутая борьба со спиртообразным врагом, заключающаяся в прямом и конкретном его уничтожении. При этом «борцы» не забывали после каждого залпа на поражение уточнять, скривив лицо от омерзения, какое дерьмо находится именно в этом «пузыре». На полное уничтожение врага в двух бутылках потребовалось около двух часов, после чего «взыграло ретивое», и троица решила, что необходимо уничтожить еще одного врага. После бурного обсуждения классической проблемы – сколько брать и кому бежать, пришли к единому мнению – отправили самого молодого.
Эта борьба с вновь приобретенным врагом закончилась ровно в четырнадцать часов. Доктор, правда, вспомнил, что он выиграл спор и ему причитается халява – бутылка спиртного по выбору. Собутыльники… пардон, товарищи по оружию, решили было еще одного врага уничтожить, но Любовь Григорьевна наотрез отказалась идти за своим проигрышем и сказала:
– Завтра… вернее, в понедельник! Вам, Доктор, на сегодня хватит, – и, вздернув носик, ушла домой, громко хлопнув дверью.
Когда все сотрудники расходились по домам, двое собутыльников слегка заплетающимися языками вели неторопливый разговор о… да они и сами не знали о чем. Третий же, молодой Опер, откинувшись на спинку дивана, чуть слышно похрапывал.
День и вся рабочая неделя закончились. Андрей Юрьевич спор у своей медсестры выиграл.
* * *
После разговора с дядей Рахматшо не шел, а летел по улицам родного города. Его переполняли надежды на лучшую жизнь и не пугала перспектива работать по 10–12 часов – ведь он сможет высылать домой деньги, и мать с сестрой голодать не будут! Да он и сам мог бы за пару лет кое-что скопить. Вечером он позволил себе посидеть с друзьями в чайхане – дядя чуть денег подкинул – и впервые за несколько последних месяцев заплатил за себя. Когда Рахматшо пришел домой – было совсем поздно. Но мама еще не спала – она собирала вещи для поездки.
– Бачажон, сынок, – сказала она, устало опускаясь на скамеечку, – а может, ты не поедешь? Проживем как-нибудь… Знаешь, мне очень тревожно стало. Подумай, бачажон, подумай…
– Ну что ты, мама? – удивленно ответил сын. – Ведь дядя который год работает в России, и ничего, говорит, что на будущее лето машину купит! – и, чуть помолчав, сказал: – Нет, мама, поеду! Не пропадать же здесь с голоду.
Мать, тяжело вздохнув, поднялась со своей скамеечки и сказала:
– Ладно, ты мужчина. Садись, поешь немного.
– Нет, мама, я сыт. Лучше спать пойду.
На следующее утро мать отдала ему сапоги с ботинками и попросила отнести их к башмачнику. Рахматшо быстро собрался и вышел на улицу. Не успел пройти и ста метров, как его догнал «Мерседес», за рулем которого сидел его друг… бывший друг Рахим. Затормозив рядом с Рахматшо, он, опустив стекло и лучезарно улыбаясь, сказал:
– Садись, брат, довезу. Наверное, ни разу на такой машине не ездил, а?
В машине они некоторое время молчали, а потом хозяин делано равнодушным голосом поинтересовался:
– Поговаривают, что ты в Россию на заработки едешь?
– Ну, еду, – настороженно ответил Рахматшо.
– Молодец, настоящий мужчина должен уметь деньги зарабатывать, – и, помолчав, резко бросил: – Но еще мужчина должен уметь долги вовремя отдавать! А вот ты не только не отдаешь, но и сбежать от долгов хочешь! – прошипел Рахим, зло поглядывая на пассажира.
Рахматшо, понурившись, помалкивал, зная, что и оправдываться и обещать что-либо сейчас бесполезно. А Рахим, распаляясь, продолжал:
– Ты мне когда обещал долг вернуть? Ты, наверное, забыл, что с завтрашнего дня проценты начнут капать, а ты, оказывается, сбежать собрался? – И, помолчав, вдруг довольно добродушно спросил: – Куда едешь-то?
– Да подмоску… в Подмосковье, вот. Там с дядей на стройке буду работать и через два-три месяца все отдам.
Рахим, услышав это, аж присвистнул от удивления:
– А ты о процентах забыл? Ты хоть знаешь, сколько к тому времени будешь мне должен? Не знаешь…
Вдруг Рахим свернул к небольшому ресторанчику и остановился:
– Пошли, посидим… да не тушуйся, я угощаю! – и похлопал попутчика по плечу. В ресторанчике Рахим держался как хозяин. С подбежавшим официантом он говорил, едва цедя слова, высокомерно и одновременно грубо. А официант слушал, угодливо склонившись, и, когда Рахим сделал заказ, поцеловал ему руку. В отдельном кабинете, где накрыли столик, Рахим оглядел стоящие яства, сразу подобрел и, улыбнувшись, продолжил:
– Вот смотри, брат, что получается – ты уедешь, другой уедет, третий… Все должники разбегутся, а что нам останется? Самим идти работать на плантации, да? – и, наклонившись поближе в собеседнику, он шепотом спросил: – Ты знаешь, что дядя выращивает, а? Знаешь?
– Ну, знаю, то есть слышал, – шепнул Рахматшо.
– Ага, слышал он. Вот, чтобы ты никому не проболтался о том, что слышал, тебя и отправят работать на эти плантации. Стоит мне позвонить… ну, ты знаешь кому, и ты завтра уже в 6 утра будешь там вкалывать, убирать… хлопок! – жизнерадостно рассмеялся Рахим.
Рахматшо сидел, понурив голову. Вдруг Рахим, наклонившись к нему, прошептал:
– Впрочем, есть выход. Для тебя найдется хорошая работа, за которую ты получишь тысячу… долларов! Как, а? Соглашайся!
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?