Текст книги "Александр I, И. Ф. Крузенштерн, Ю. Ф. Лисянский, Н. П. Рязанов. Полицентризм успешного проекта. Очерк"

3.6. Энергия соревновательности и создание успеха

Разумеется, полицентричность создает специфическую психологическую ситуацию.

Пересказывать в данном очерке всю информацию, которая излагается в источниках относительно взаимоотношений И. Ф. Крузенштерна и Н. П. Резанова, не целесообразно.

Отметим лишь кульминационные моменты.

Любопытно, что одной из кульминаций конфликт достиг после выхода в Тихий океан, прохождения значительной дистанции в Тихом океане, но до прибытия на Камчатку (и в Японию), и до начала раздельных плаваний «Надежды» (к Японии и Камчатке) и «Невы» (к Аляске).

К этому моменту («Надежда» и «Нева» были в районе Гавайских островов) стали ясны (1) квалификация капитанов, (2) реальные перспективы успеха кругосветного плавания.

Что касается посла Н. П. Резанова, то он был еще «вещью в себе», ни на какие достижения или успехи он еще сослаться не мог.

И. Ф. Крузенштерн использовал высказанное Н. П. Резановым по отношению к нему (Крузенштерну) слово «ребячитесь» для организации коллективного разбирательства (с участием Лисянского и представителей офицерского состава «Надежды» и «Невы»).

« – Хозяйственные дела напрочь не ваша компетенция, приказчики променивают компанейские предметы. – Резанов слегка усмехнулся. – Думается, это для вас не солидно и полно вам ребячиться.

Крузенштерн оторопело уставился на Резанова, лицо его стало пунцовым, и он вскрикнул:

– Как вы смеете мне говорить, что я ребячусь?!» [Фирсов И. И.].

Из источников следует, что Ю. Ф. Лисянский поддержал И. Ф. Крузенштерна.

И. Ф. Крузенштерн обостряет ситуацию до предела в момент коллективного разбирательства слова «ребячитесь». В конфликт вовлекается Ю. Ф. Лисянский. Резанов предъявляет документ, подписанный лично императором Александром I. Ю. Ф. Лисянский в запале произносит неуместные слова: что император это не писал, а только подписал.

«– Это кто писал? – спросил Лисянский, глядя на Резанова в упор.

(…)

– Да писал-то кто? – повторил Лисянский.

(…)

– Вот то-то и есть! – сказал Лисянский иронически. – Мы хотим знать, кто писал, а подписать… он все подпишет. Нам это известно…» [Штейнберг Е. Л.].

Вроде бы, Н. П. Резанов – получив такую возможность – официально известил Петербург о словах Ю. Ф. Лисянского.

Формально Н. П. Резанов прав, заявляя о своих полномочиях, эту правоту признают все. Но существует психологическая инерция: офицеры имеют опыт морской службы, а на корабле принято единоначалие, руководит кораблем капитан единолично.

Н. П. Резанов или не имеет права сместить капитана (такая перспектива возникает лишь после прибытия «Надежды» на Камчатку), или не имеет на это решимости, или просто не умеет этого сделать (он человек не флотский). Офицерский состав подобран лично Крузенштерном, некоторые члены экипажа являются его (Крузенштерна) родственниками. Крузенштерн справедливо объявляет офицерскому составу, что он – командир корабля, и что он берет всю ответственность за конфликт с Н. П. Резановым на себя. Императорский документ о полномочиях Резанова оглашен, он (императорский документ) формально признан, но в положении Н. П. Резанова это мало что меняет, он продолжает плавание в изоляции.

Психологическое давление оказалось настолько сильным, что дальнейший путь (до Камчатки) Н. П. Резанов проделал, самоизолировавшись, в своей каюте.

«Объяснение состоялось, но облегчения оно не принесло. Резанов не выходил из своей каюты до самого Петропавловска» [Фирсов И. И.].

Тем не менее, после этого конфликта происходят не очень заметные, но крайне важные изменения в положении и в настроениях И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского.

Е. Л. Штейнберг художественно – но предельно реалистично – домысливает слова Крузенштерна и Лисянского:

«Все это я беру на себя, – сказал Крузенштерн… – …пройдя треть пути, должны мы его со славой закончить… что бы ни случилось и на какие бы жертвы не пришлось пойти!

Лисянский возвратился на «Неву» в мрачном настроении. (…)

– Да! Сказал вслух офицер. – Крузенштерн прав: путешествие нужно закончить со славой… чтобы ни случилось!» [Штейнберг Е. Л.].

Еще утром Ю. Ф. Лисянский был лицом, относительно не вовлеченным в конфликт Крузенштерна с Резановым. Но, высказав неосторожные слова об императоре в волнующей атмосфере коллективного разбирательства, организованного И. Ф. Крузенштерном, он (Лисянский) должен напрячь все силы для своего рода реабилитации, «на какие бы жертвы не пришлось пойти», «что бы ни случилось». Запущенный механизм троецентрия сработал: у Ю. Ф. Лисянского не оставалось иного выхода кроме очевидного, отчетливого и бесспорного успеха.

Еще впереди были и тонкий дипломатический ход И. Ф. Крузенштерна с первоначальным заходом на Камчатку, и относительная неудача посольства, и решение Н. П. Резанова сойти с корабля «Надежда», и несостоявшаяся встреча Резанова с «Невой» на Аляске, но уже в латентном виде появилось – еще не сформулированное решение Ю. Ф. Лисянского, в явной форме принятое позже, у мыса Доброй Надежды – самостоятельно, с максимально возможной скоростью прибыть в Кронштадт. САМОСТОЯТЕЛЬНО! ПЕРВЫМ!

Возникает вопрос, на который нет однозначного ответа: какой вариант в действительности был бы безопаснее? Вариант совместного или вариант раздельного плавания?

А разве прибытие одного – любого их двух – корабля не стало бы успехом в глазах императора Александра I? Даже при условии неприбытия второго? Мировой опыт позволял полагать: благополучное завершение морского похода даже одним из кораблей бесспорно оценивалось бы как успешное завершение экспедиции. Но успешно прибыли оба корабля!!! («должны мы его со славой закончить… что бы ни случилось и на какие бы жертвы не пришлось пойти!»). Все прошло успешно (из того что было в компетенции капитанов): и плавание, и военная помощь Российско-Американской компании, и торговля, и исследования! Россия стала в один ряд с ведущими мировыми морскими державами. («А не рано ли в Куки, молодой человек?» (Из слов посла Воронцова. Цит. по [Штейнберг Е. Л.]).

Но пока корабль Крузенштерна «Надежда» направляется к Японии.

Великолепный дипломатичный ход Крузенштерна: Иван Федорович меняет последовательность достижения целей. Сначала не доставка посольства в Японию. Сначала посещение Камчатки. Мотивировка трудно оспариваемая: грузы нужно срочно доставить на Камчатку. Во-первых, представители Компании ожидают грузы, во-вторых, условия плавания могут измениться. Н. П. Резанов вынужден согласиться.

Резанов морально дезорганизован, в Петропавловске «начинает выпускать пар», начинается официальное разбирательство. Крузенштерну грозит отстранение, но Крузенштерн делает новый мощный дипломатический шаг: извиняется.

Н. П. Резанов, может быть, и хотел бы его отстранить, но не позволяют сроки: ситуация затянется. Она и так затянута: непредвиденное время стояли, ремонтируясь, в Бразилии, непредвиденный переход в Петропавловск (вместо Японии).

Нужно спешить с посольством.

Капитаны уже показали свою квалификацию, и было ясно, что успех экспедиции реален.

Н. П. Резанов же похвалиться никакими достижениями на момент разбирательства конфликта на Камчатке не мог.

Если действительно еще в Бразилии Н. П. Резанов посылал доклады о «непослушании» капитанов в Петербург, то он мог бы ожидать какой-то реакции, прибыв на Камчатку. (Это суждение, конечно, предположительное. Автор не располагает информацией о скорости перемещения почтовых отправлений).

Но в любом случае, информационные источники не содержат сведений о получении Н. П. Резановым на Камчатке каких-либо отчетливых ответов из Петербурга на свои доклады относительно «непослушания» капитанов.

Угроза капитанов отставкой и неочевидная реакция имперского руководства на сообщения Н. П. Резанова были одним из латентно-кульминационных пунктов экспедиции.

Н. П. Резанов понял, что нужно «сдать назад».

Н. П. Резанов принимает извинения И. Ф. Крузенштерна. Посольство оканчивается относительной неудачей. Японский император подарки не принял, на установление дипломатических отношений не согласился. В общем, в этом не было какой-то особенной неудачи. Такова была в то время политика Японии. Насколько можно судить, Япония в то время «дистанцировалась» от всех европейских стран (если не считать Голландии).

Неудачу посольства – если бы таковая случилась сразу после конфликта с Крузенштерном – Резанов мог интерпретировать по-разному, в том числе переадресовав какую-то долю ответственности Крузенштерну. Но формальное примирение на Камчатке состоялась. У Рязанова не было оснований и повода в чем-то упрекать Крузенштерна.

Конечно, на успех посольства в России надеялись, но, с другой стороны, ни для кого не были секретами политика и позиция Японии. Скорее всего, император Александр I принимал в расчет возможность неуспеха как весьма реальную. И итоги посольской миссии его не расстроили.

Нетерпимая обстановка на корабле вокруг Н. П. Резанова, относительная неудача посольства. Н. П. Резанов оказывается в роли неудачливого посла. Объективно его упрекнуть не в чем. Н. П. Резанов съезжает с корабля (1805). Направляется на Аляску. Там – «Нева». Ю. Ф. Лисянский узнает о скором прибытии Н. П. Резанова. Но время не терпит. Лисянский спешит в Китай, в Кантон.

Н. П. Резанов остается на Аляске. Остается в положении человека с двойными проблемами (1) историей конфликта на корабле и (2) фактом относительной неудачи посольства.

Н. П. Резанов возвращается через Сибирь в Петербург.

Объективно он ни в чем не виноват. И формально его обвинить было не в чем. Человек с меньшим самолюбием, может быть, и легче переживал бы ситуацию.

Естественно, положение человека, не добившегося успеха, не прибавляет жизненных сил. В пути Н. П. Резанов умирает (1807).

Итак, Н. П. Резанов из экспедиции «выбыл».

Вернемся к И. Ф. Крузенштерну и Ю. Ф. Лисянскому.

Им предстоит встреча в Кантоне, а после решения торговых задач в Кантоне – совместное плавание в Санкт-Петербург (огибая мыс Доброй Надежды).

И в присутствии на «Надежде» Н. П. Резанова, и в его отсутствии психологический механизм троецентрия, приведенный в действие мудрым Сфинксом, продолжает успешно действовать в направлении создания успеха.

После вовлечения в конфликт с Н. П. Резановым и после неосторожных слов в адрес императора у Ю. Ф. Лисянского не остается другого выбора кроме явного и очевидного успеха.

По некоторым упоминаниям в книгах И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского можно сделать вывод, что «Нева» показывала большую быстроходность (по сравнению с «Надеждой»). (Квалифицированно ремонтировались? Сказались знания корабела?)

Ю. Ф. Лисянский пишет в своей книге:

«15 апреля. Ветер свежий, юго-восточный, погода пасмурная. Корабль «Надежда» скрылся от нас из виду. Ночью пушечными выстрелами и зажжёнными ракетами я давал ему знать о месте, где мы находились. Поутру я употребил всё своё старание его отыскать, но мои усилия остались тщетными. К полудню появился густой туман и принудил меня держать надлежащий курс, тем более что ветер дул благоприятный, которым обязательно следует пользоваться там, где несколько часов дают иногда величайшую разность в плавании. Итак, мы уже в третий раз разлучаемся внезапным образом.

(…)

24 апреля. Сегодня мы могли себя поздравить, что не только благополучно обошли южную оконечность Африки, но и получили юго-восточные пассатные ветры.

Освидетельствовав количество съестных припасов, я увидел, что, при хозяйственном употреблении, их было бы достаточно на три месяца. Полагая, что в течение этого времени мы можем достигнуть Европы, я решился оставить прежнее своё намерение итти к острову Св. Елены, а направил свой путь прямо в Англию, будучи уверен, что столь отважное предприятие доставит нам большую честь. Еще ни один, подобный нам мореплаватель не отваживался на такой далёкий путь, не заходя куда-либо для отдыха. К этому смелому подвигу меня побуждало также и само желание моих подчинённых, которые, будучи в совершенном здоровье, только о том и помышляли, чтобы отличиться чем-нибудь чрезвычайным. Я сожалел единственно об одном, что подобное путешествие должно нас разлучить с кораблём «Надежда» до самого нашего прибытия в Россию. Но что делать? Имея случай доказать свету, что мы заслуживаем в полной мере ту доверенность, какую оказало нам отечество, нельзя было не пожертвовать этим удовольствием» [Лисянский Ю. Ф.].

События описаны и И. Ф. Крузенштерном:

«Апрель. 15

(…) Ход корабля под зарифельными марселями был 9 1/2 узлов. Но не взирая на сей свежий благополучной ветр, разлучились мы с Невою.

(…)

Я… делал многократно сигналы пушечными выстрелами, а в продолжение ночи жгли мы фальшвеер через каждые два часа, но не получали на то никакого ответа, и мы отчаялись соединиться с Невою до прибытия нашего к острову Св. Елены, как месту назначенному для соединения.

(…)

Апреля 26 го увидели мы два корабля… Первой признали мы Невою, но как Надежда ходила хуже; то Нева скоро ушла опять из виду, и мы ее уже не видали до нашего прибытия в Кронштат. (…)

Четыредневное пребывание наше у острова Св. Елены… (…)

По получении мною здесь достоверного известия о начавшейся войне между Россиею и Франциею, много сожалел я, что Г-н Лисянский, не уважив назначения моего, не зашел к острову Св. Елены. Взаимная безопасность требовала непременно находиться нам теперь вместе. Правда, данные нам от француского правительства паспорты, обнадеживали безопасностию от неприятельских с нами поступков военных кораблей; однако от каперов могли мы ожидать противное. Сии нередко не уважают даже повелений своего правительства. В продолжении нынешней войны было много примеров, доказывающих разнообразие их мыслей от начальников кораблей военных. (…)

В таковых обстоятельствах не почел я надежным проходить Аглинским каналом, около коего по большей части крейсеруют Француские каперы. И так, обошед острова Азорские, направили мы курс свой к северной оконечности Шотландии для того, чтобы, проплыв между оною и Оркадскими островами, войти в Северное море. Сей путь долженствовал быть продолжительнее, как то подтвердилось и на самом деле; но я признал его надежнейшим по обстоятельствам» [Крузенштерн И. Ф.].

4. «Не рано ли в Куки, молодой человек?» «С Куком мы не согласны…». В шеренге Фернана Магеллана, Хуана Себастьяна дель Кано, Фрэнсиса Дрейка и других кругосветных мореплавателей

«После открытия Америки (Колумб, 1492) и морского пути в Индию (Васко да Гама, 1498) важнейшим географическим событием эпохи великих открытий является первое кругосветное плавание, совершенное Фернандом Магелланом. (…) Второе после Магеллана кругосветное плавание было совершено английским капером Франсисом Дреком (1577—80). (…) Из многочисленных подражателей Дрека самым „выдающимся“ считается Томас Кавендиш, совершивший кругосветное плавание в 1586– 1588. Первым голландским мореплавателем, совершившим кругосветное плавание, является Де Ноорт … (1598–1601) … (…) Попытка отыскания нового пути, предпринятая в 1615 амстердамским купцом Лемером совместно с моряком Схоутеном, увенчалась успехом… В самом конце 17 века английский пират Демпир совершает три кругосветных плавания (1679—1700). За первую половину 18 века можно отметить три кругосветных плавания англичан Роджерса (1708—10) и Ансона (1740) и голландца Роггевена (1721). (…) В течение второй половины 18 в. насчитывается 8 кругосветных плаваний: английская экспедиция Джона Байрона (1764—66) – первое кругосветное плавание, предпринятое с научными целями; английская экспедиция Валлиса и Картерета (1766—69); большая французская географическая экспедиция Бугенвиля (1706—09); три кругосветных плавания Джемса Кука; трагически окончившееся плавание Лаперуза; экспедиция Ванкувера (1790—92). В первой половине 19 века снаряжается 6 русских кругосветных экспедиций: Крузенштерна (1803—06)…» [«Кругосветные плавания»].

«С Куком мы не согласны…» [Лисянский Ю. Ф.].

«Кругосветная экспедиция наделала вначале много шума, – писал Чичагов посланнику в Лондоне С. Р. Воронцову. – Все экспедиции, когда-либо совершавшиеся в мире до сего времени, охвачены в этой одной, не исключая и египетской экспедиции Буонапарте, которая по сравнению с этой – просто детская игра. Ибо тот имел с собой ученых, естествоиспытателей, философов, а здесь один уполномоченный Лисянский, да несколько учеников одной из наших специальных школ заменяют собой всех». С. Р. Воронцов отвечал в тон своему корреспонденту, что посетивший его недавно Лисянский – не более как легкомысленный и чрезмерно самонадеянный человек. Его имя (разумеется, как и имя Крузенштерна) не будет занесено в один список с именем Кука…» [Пасецкий В. М.].

«Не моя вина, если со мною случаются такие диковины… Это потому, что я люблю путешествовать и вечно ищу приключений, а вы сидите дома и ничего не видите, кроме четырех стен своей комнаты» (Э. Распэ. Приключения барона Мюнхаузена).

5. Безостановочный мореплаватель Ю. Ф. Лисянский. Между Дрейком и Блайтом

К числу сложных морских плаваний относятся как кругосветные плавания, так и достаточно дальние безостановочные (без захода в порты) плавания.

Безостановочное дальнее мореплавание является отличной проверкой морского искусства. Разумеется, выделение безостановочных плаваний в отдельный вид (или класс) достаточно условно. Любое плавание является в каком-то смысле безостановочным. Основание для применения такого термина возникает тогда, когда ставится специальная цель – пройти максимальную, необычно длительную дистанцию без захода в порт (причаливания).

К числу безостановочных мореплавателей, наверное, можно отнести и Фрэнсиса Дрейка, и Ю. Ф. Лисянского, и (бесспорно) Чэя Блайта. Чэй Блайт в 1970—1971 годах осуществил одновременно и кругосветное, и безостановочное (non-stop) одиночное плавание на яхте «Бритиш стил».

«Пять дней после разлуки с „Надеждой“ командир „Невы“ проводит в раздумье. Он вспоминает историю мореплавания со времен Магеллана, перебирает в памяти все кругосветные вояжи испанцев, англичан, относительно недавнее плавание француза Бугенвиля. Нет, ни один из них не совершил беспрерывного плавания из восточной части Индийского океана к берегам Европы. Джеймс Кук прославил Британию двумя кругосветными плаваниями, Ванкувер – вояжем по Великому океану, французы пока совершили один вояж кругом света. И вообще он не помнит, чтобы кто-нибудь из мореходов решился пройти из Кантона в Англию без передышки. „Чем же хуже мы, россияне? – задается вопросом капитан-лейтенант Лисянский. – Неужто упустим свой шанс? И когда он еще выпадет?“ К тому же сколько раз сталкивался Лисянский с придворными вельможами и морскими чинами, относящимися с пренебрежением и скептицизмом к мастерству и выучке русских моряков. Такими, как братья графы Воронцовы, их приятель адмирал Павел Чичагов, кому по должности определено пестовать русский флот. Надо на примере доказать им, на что способны русские моряки. Главное – Лисянский считает первым своим долгом „доставить честь и славу русскому флагу“» [Фирсов И. И.].

«За 140 дней «Нева» прошла без захода в какой-либо порт и без якорной стоянки 13 923 мили. Обычно к таким длительным дальним плаваниям мореплаватели готовятся заранее и не один месяц, тщательно оснащают корабли, запасают провизию и воду, подбирают экипаж. При плавании «Невы» такой подготовки не было. Тем более значимы успех и заслуга командира и его подчиненных.

Длительный беспримерный переход русских моряков говорит о прекрасной морской выучке командира и всего экипажа. Плавание показало знание, умение и ответственность Лисянского за порученное дело. Ведь покидая Кантон, он не предполагал такое испытание, но, как всегда, скрупулезно готовил к выходу в море «Неву», которая уже преодолела 30 000 миль плавания в штормовых условиях и непогоду. Три с половиной месяца экипаж находился в отрыве от берегов – и ни одного нарекания со стороны начальства, недовольства и жалоб подчиненных. Это ли не пример стойкости и отваги русских мореходов, совершающих первый кругосветный вояж?!

«Таким образом, мы закончили весьма длинное плавание прямо из Кантона, не заходя никуда в порты. При этом находившиеся на моем корабле люди были совершенно здоровы и не терпели ни в чем ни малейшего недостатка», – отметил командир.

Утром он съехал на берег, и его приветливо принял губернатор Джон Прево. На следующий день все газеты сообщили о первом русском кругосветном плавании. На шлюп повалили толпы любопытных англичан» [Фирсов И. И.].

Отмечу, что Фрэнсис Дрейк в период кругосветного плавания, завершив «этап обогащения», после удара корабля о скалу в районе острова Ява (примерно 9—10 января 1580 года) вынужден был выбросить за борт значительное число грузов, в том числе и боевых припасов. Возможно, в числе сброшенных за борт грузов были и пушки. Дрейк сумел сняться со скалы. Затем после остановки на Яве, с отчасти безоружным кораблем Дрейк, стараясь нигде не останавливаться и не встречаться с кораблями, направился в Плимут.

Дрейк все же остановился для поисков воды у африканского берега.

Не вызывает сомнения, что Ю. Ф. Лисянский был знаком с историей кругосветного плавания Фрэнсиса Дрейка, которое было осуществлено в 1577—1580 годах.

«Нева» следовала в Англию, пройдя недалеко от берегов Явы.

Таким образом, Ю. Ф. Лисянский отчасти повторял и траекторию, и формат (по возможности, безостановочного – после Явы – плавания) Фрэнсиса Дрейка.

«Утром 9 июня показались Азорские острова. К шлюпу под всеми парусами спешил катер под английским флагом. Капитан катера сообщил о состоянии войны между Россией и Францией. Он передал кипу газет, коротко рассказал о событиях в Европе» [Фирсов И. И.].

Как можно сделать вывод, читаю книгу Ю. Ф. Лисянского, некоторое время «Неву» преследовал большой корабль, видимо, французский. Однако, к этому времени Ю. Ф. Лисянский знал и «Неву», и экипаж своего корабля. Он вполне обоснованно полагался на высокую скорость хода. «Нева» оторвалась от преследования.

«Нуждаясь в отдыхе и желая также поправить корабль в некоторых частях, я был принуждён простоять в Портсмутском рейде около двух недель. Пользуясь этим временем, я решился побывать в Лондоне, где публика и все мои знакомые осыпали меня лестными приветствиями. Во время нашего пребывания в Портсмуте корабль „Нева“ посещали многие англичане, а особенно дамы, которые очень интересовались увидеть первый русский корабль, совершивший столь важное путешествие» [Лисянский Ю. Ф.].

Примерно через полтора века после Ю. Ф. Лисянского совершил безостановочное кругосветное одиночное плавание Чэй Блайт. Так же как и «Нева», яхта Ч. Блайта «Бритиш стил» после возвращения привлекла внимание британцев.

«Когда я увидел огромное скопление людей на набережной Хэмбла, у меня перехватило горло. Я был страшно горд и польщен и глубоко благодарен всем встречавшим, но я понимал и понимаю, что желание видеть меня, Чэя Блайта, было только одной из причин, которые привели их туда. Главным была не моя личность, а нечто другое – я как бы олицетворял способность человечества бросить вызов опасности и победить. Так уж вышло, что на мою долю выпала такая большая честь. И значит, я плыл не зря. Нам нужна романтика. Человечество всегда нуждалось в романтике…» [Блайт Ч.].

13 июля 1806 года «Нева» покинула Портсмут и 5 августа 1806 года пришла в Кронштадт. 19 августа 1806 года в Кронштадт пришла и «Надежда».

Экспедиция, в целом, успешно выполнила свои задачи. Кругосветные плавания завершились успешно!