Текст книги "Эдисон. Человек освещающий. (Из сборника «Очерки об истории цивилизации и ее деятелях»)"

Эдисон. Человек освещающий
(Из сборника «Очерки об истории цивилизации и ее деятелях»)
Владимир Владимирович Залесский

© Владимир Владимирович Залесский, 2016

ISBN 978-5-4483-3694-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Культурный деятель научно-технического переворота. «На все это у меня нет времени»

Томас Эдисон традиционно воспринимается как выдающийся изобретатель. Результатом деятельности изобретателя является некое существенно новое изделие или усовершенствование, новое техническое решение.

История жизни Эдисона показывает, что он был не только изобретателем. Он был выдающимся культурным деятелем научно-технической области. К числу итогов его жизни можно отнести не только изобретения. Возникла новая сфера жизни – научно-техническая – и в этой сфере жизни, благодаря Томасу Эдисону, укоренились новые культурные образцы и формы жизнедеятельности.

Историческая значимость этих новых образцов и форм в том, что они, во-первых, сформировали для возникающей научно-технической сферы новый культурные стандарты, культурные стереотипы, общепризнанное понимание долженствующего, во-вторых, сформировали могучую привлекательность научно-технической сферы для представителей практически всех социальных групп.

Пять понятий являются ключевыми для описания культурного вклада Томаса Эдисона: (1) «Инженер-электрик», (2) «Лаборатория», (3) «Коллективность творчества», (4) «Инновационное (изобретательское) предпринимательство», (5) «Доходность изобретений; прибыльность инноваций».

«Инженер-электрик». Маркиз или император?

В книге Митчела Уилсона «Американские ученые и изобретатели», опубликованной на английском языке в 1954 году, на русском – в 1975 году, ([Уилсон М.]) содержится интересное наблюдение: «Эдисон вступил на путь изобретательства, взяв в компаньоны некоего Поупа. Они называли себя „инженерами-электриками“, придавая этим словам совершенно новый смысл».

Само понятие «ИНЖЕНЕР» (франц. ingenieur, от лат. ingenium – способность, изобретательность), определяется как «специалист с высшим техническим образованием». «Первоначально – название лиц, управлявших военными машинами. Понятие гражданский инженер появилось в 16 веке в Голландии применительно к строителям мостов и дорог, затем в Англии и других странах. Первые учебные заведения для подготовки инженеров были созданы в 17 веке в Дании, в 18 веке – в Великобритании, Франции, Германии, Австрии и др. В России первая инженерная школа основана Петром I в 1712 в Москве» (Большая Советская Энциклопедия (1969—1978 гг.)).

«…О слове „инженер“. Из латинского слова ingenium произошли итальянское ingegno, французское ingenieux и английское enginous. Оно означает… умение найтись в разных практических затруднениях» (В. Г. Горохов «Петр Климентьевич Энгельмейер. Инженер-механик и философ техники. 1855—1941.», книга издана в 1997 году ([Горохов])).

Три предварительных замечания по поводу «придания нового смысла» термину «инженер-электрик».

(1) У Томаса Эдисона не было формального высшего технического образования, но были «способность» и «изобретательность». «Инженер» Эдисона – это в значительной мере – изобретатель.

(2) Кому-то может показаться интересным: предки Томаса Эдисона были мельниками, выходцами из Голландии, одной из тех стран, где началось формирование понятия «гражданский инженер».

(3) Томас Эдисон (1847—1931) жил в тот период, когда происходили революционные изменения в общественной жизни США и в области техники.

В 1865 году завершилась Гражданская война в США. К 1877 году в США завершился процесс создания единого национального рынка, что было обусловлено переустройством южных штатов в интересах капиталистического развития. Власть федерального правительства стала существенно мощнее, соответственно, были созданы основы для более эффективного применения федерального законодательства, в том числе, патентного.

Патент во второй половине XIX – начале XX веков превращается в орудие успеха.

В технической сфере возникало такое явление как «электрификация». Электрификация видов (отраслей) деятельности (например, связи), электрификация домов, районов, стран, всего мира.

Традиционные сферы приложения усилий «инженерами» были «дополнены» электрификацией.

Наиболее энергичные личности почувствовали, что настает их время. В 1868 году Томас Эдисон получает первый патент, оставшийся невостребованным. Но путь в тысячу ли – то есть, в тысячу патентов – начинается с одного шага. Ориентировочно в 1870 году Эдисон продает за 40 тысяч долларов патент на биржевой тиккер.

С каким культурным форматом имел дело Томас Эдисон, «создавая» тип «инженера-электрика»?

Во-первых, наемные работники. Степень инициативности и самостоятельности у них была различной.

Можно предположить, что у занятых в чертежном деле (чертежников) она была ниже. (Карьеру чертежников «проходили», попробовали, например, и Колумб, и Магеллан (в варианте «картограф»), и Никола Тесла, и Чарлз Штейнмец. Никто из названных лиц должностью чертежника не удовлетворился).

У почти самостоятельных исполнителей инфраструктурных проектов (назовем для примера изобретателя паровой машины Джеймса Уатта, выполнявшего одно время функции подрядчика при создании каналов) степень подчиненности была весьма незначительной; он был фигурой относительно самостоятельной (но работой подрядчика тяготился). Инженер-путеец Н. Гарин-Михайловский в ряде случаев был одной из центральных фигур при определении траектории Великого Сибирского железнодорожного пути (то есть, принимал в отдельных случаях принципиальные исторические решения).

Во-вторых, «полунаемные» деятели самых ранних стадий электрификации: «странствующие телеграфисты». Телеграфисты имели определенный багаж научно-технических знаний, практических навыков. Телеграфная связь развивалась, появлялись новые рабочие места. Странствующие телеграфисты перемещались между различными работодателями.

Интеллектуальный уровень этих людей был не одинаков. Л. Д. Белькинд в своей книге «Томас Альва Эдисон. 1847—1931», изданной в 1964 году, ([Белькинд, а]) при характеристике трудового пути Эдисона-телеграфиста упоминает: «Среди прежних работников телеграфа в Цинциннати был и Джордж Кеннан… Кеннан работал в Цинциннати еще до поступления туда Эдисона. В 1864 г. он был командирован в Сибирь, где руководил работами по постройке телеграфной линии Русско-Американской компании. Кеннан был выдающимся путешественником; в 1864—1868 и 1885—1886 гг. он изучал Сибирь. Его книга „Сибирь и ссылка“, опубликованная в 1891 г., была очень популярна…».

В-третьих, подчинявшиеся только своей увлеченности, доходившей иногда до экстремального уровня, алхимики.

Эдисон абсорбировал весь этот культурный багаж, прибавил к нему катализаторы начинающейся электрификации и традиционной американской инициативности, и выдал абсолютно новый социальный и профессиональный тип, тип «инженера-электрика».

Этот тип отчетливо персонализирован и идеализирован в Эдисоне. Практическое воплощение этого типа в других личностях может и не совпадать с этим идеальным представлением.

Для облегчения восприятия темы начнем с внешнего вида.

В книге Митчела Уилсона «Американские ученые и изобретатели», в книгах Л. Д. Белькинда «Томас Альва Эдисон. 1847—1931» и «Чарлз Протеус Штейнмец. 1865—1923», изданной в 1965 году ([Белькинд, б]), опубликованы фотографии Эдисона и его современников. Несколько идеализируя, можно так сформулировать впечатления от того типа человека – «инженера-электрика» – который предстает на некоторых этих фотографиях.

Хорошо одет, хорошо выглядит. Он бодр, подтянут, в хорошем жизненном тонусе, его лицо отражает позитивный настрой, позитивные эмоции. Интеллектуален. Фотографии фиксируют пиджак, галстук, белую рубашку. Иногда видны шляпа и жилетка. По позам и выражениям лиц персонажей видно, что одежда для них комфортна.

В общем, это вид преуспевающего, культурного, интеллектуального человека.

Естественно, такие фотографии выполняют определенную лакировочную функцию, ведь не всегда условия работы, например, экспериментов, позволяют одеваться таким именно образом, но, тем, не менее, общий стиль отражается.

Конечно, это идеализированный тип. Л. Д. Белькинд, например, описывает визит делегации Русского технического общества в 1911 году в Европу и США для ознакомления с электротехническими заводами и установками и для создания личных контактов. «Основной интерес для русской делегации представляла Америка и G.E.C. как крупнейший электротехнический концерн. (…) Русская делегация в Скинектеди интересовалась не только заводами, но и Штейнмецем. (…) Приехавшие видели, как Штейнмец взял весло и направил свою лодку к домику. (…) Из лодки бодро выскочил седой человек с длинной сигарой во рту, в трусах и майке. Его „наряд“ не соответствовал парадной одежде гостей. Понятно, Штейнмец не знал точно, когда гости приедут, поэтому его внешний вид легко можно было объяснить. Но он и не пытался внести какие-либо изменения или дополнения к своему костюму» ([Белькинд, б]).

Таким образом, реальность многообразнее идеализированного образа. Но заслуга Эдисона как раз и состоит в создании общеусвоенного идеализированного образа.

К 1868—1869 годам, когда Эдисон на достаточно серьезном уровне занялся изобретательством, научно-техническая мысль подошла к качественному рубежу, на повестке дня стояла электрификация, в воздухе ощущался запах грядущей победы электричества.

Томас Эдисон предложил тип человека побеждающего (хотя, может быть, и не всегда честно), живущего с куражом, весело, с удовольствием, победно.

«Эдисон рос нахалом и пронырой. Однажды его спросили: „Не из тех ли вы мальчишек, что торговали конфетами в коробочках с фальшивым, в полдюйма толщиной, дном?“ – „Нет, – ответил Эдисон, – в моих коробках дно всегда было толщиной в дюйм“» ([Уилсон М.]).

Успешность Эдисона предстает в двух аспектах: личная и изобретательски-предпринимательски-экономическая.

Естественно, критерии этой успешности – общепринятые. Для личностей, обладающих особыми способностями, общепринятые критерии не всегда применимы.

Если говорить об общепризнанной успешности, то Эдисон смог найти «золотую середину».

Для иллюстрации сделаем некоторые сопоставления, исходя из общепринятых критериев успешности.

Никола Тесла, переехавший в США из Европы (из Австро-Венгрии, Хорватии, (Военной (Сербской) Краины) всю жизнь оставался человеком не женатым; в конце жизни стал более тесно общаться с одним из племянников; родственники, в основном, остались в Европе.

Чарлз Протеус Штейнмец, переехавший в США уроженец Силезии (находившейся в составе Германии), в брак не вступил, усыновил во второй половине жизни одного из сотрудников – женатого человека с детьми; родственники Штейнмеца также остались в Европе.

Томас Эдисон женился два раза (второй раз он женился, став вдовцом); в обоих браках появились дети; отец Эдисона переехал к начавшему преуспевать сыну (мать Эдисона к этому моменту умерла).

Никола Тесла почти всю жизнь в США прожил в отелях.

У Чарлза Протеуса Штейнмеца на склоне лет появился свой дом.

Томас Эдисон сочетал семейную жизнь с устройством дома. В итоге один из домов Эдисона превратился в некий национальный символ. Л. Д. Белькинд, в частности, писал: «…Отрадно, что эдисоновские лаборатории в Вест Орендже (штат Нью Джерси), где изобретатель проработал около 50 лет, превращены в национальный памятник (Edison Laboratory National Monument), принесенный в дар федеральному правительству США; этот памятник находится в ведении National Park Service of the Department of Interior. Здесь собраны реликвии, относящиеся к жизни Эдисона и близких ему лиц, модели или копии большей части его изобретений, инструмент, которым он пользовался, библиотека. Там сохраняется 3400 записных книжек Эдисона, оригинальные эскизы его изобретений, 250 тысяч единиц хранения – писем, документов и патентов. Для разработки научно-технического наследства создана специальная организация – Historical Research Department of T. A. Edison, Incorporated, West Orange, N. Y.» ([Белькинд, a]).

М. Я. Лапиров-Скобло (1889—1947), один из биографов Эдисона, автор русскоязычной книги «Эдисон», изданной в серии «ЖЗЛ» в 1935 и 1960 годах ([Лапиров-Скобло]), поделился с читателями личными впечатлениями: «По возвращении из поездки по Америке, 6 мая 1926 года, группа делегатов Международной конференции посетила Томаса Эдисона.

Лаборатория Эдисона в Вест-Орандже находится в шестидесяти километрах от Нью-Йорка. Подъезжая к имению Эдисона, мы прежде всего услышали гудки фабрик и заводов, расположенных в Вест-Орандже и занятых массовым производством разнообразных предметов – изобретений Эдисона.

Справа от ворот – большой трехэтажный дом. Нас провели в большую, высокую библиотеку Эдисона, где сосредоточено около 60 тысяч книг и журналов, которые Эдисон собирал в течение всей своей долгой жизни».

Точных цифр, характеризующих состояние Эдисона, я не встретил, но, полагаю, что без натяжки его можно назвать человеком весьма обеспеченным.

«Я получал очень много, но то, что мне оставалось, составляет приблизительно годовое жалованье председателя железнодорожной компании, само собой разумеется, председателя большой железнодорожной компании. Деньги у меня тают в руках, так как в течение всей моей жизни я делал опыты, а на это уходит неимоверное количество долларов в год. На лабораторию я трачу ежегодно по крайней мере один миллион долларов» (Цит. по: [Лапиров-Скобло]).

На фотографиях или в биографиях отсутствуют признаки пристрастия Эдисона к предметам роскоши.

Можно предположить, что после внедрения в общественное сознание «культурных стереотипов» Эдисона, принадлежность к интеллектуальной сфере мало совмещалась с пристрастием к предметам роскоши.

Почему выше была упомянута «золотая середина» успешности?

Вот, например, один из известнейших изобретателей – Гулье́льмо Маркони (1874—1937). Статья Википедии «Маркони, Гульельмо» содержит, в частности, следующие сведения.

«Родился в Болонье, в семье крупного землевладельца. (…) Тогда же в имении своего отца начал проводить опыты по сигнализации с помощью электромагнитных волн. (…) …Гипотеза позволила Маркони в декабре 1901 года организовать первую радиосвязь через Атлантический океан (передал букву S азбуки Морзе), о чём сообщил сам лично. Это сообщение не подтверждается источниками, тем не менее в конце следующего года им была налажена регулярная трансатлантическая радиосвязь. (…)

За заслуги перед государством 30 декабря 1914 года Маркони был назначен пожизненным сенатором Италии. (…)

В 1919 – полномочный представитель Италии на Парижской мирной конференции. От имени Италии подписал мирные договоры с Австрией и Болгарией.

В 1932 – установил первую радиотелефонную микроволновую связь. В 1934 году он продемонстрировал возможность применения микроволновой телеграфии для нужд навигации в открытом море.

Последние годы жизни провёл в Италии. После прихода к власти фашизма Маркони приветствует его и в 1923 году вступил в Фашистскую партию.

17 июня 1929 король Виктор Иммануил III даровал Маркони наследственный титул маркиза.

В 1930 году итальянский диктатор Бенито Муссолини назначил его главой Королевской академии Италии. Данный пост сделал его членом главного управляющего органа фашистской Италии – Большого фашистского совета».

А вот что пишет Л. Д. Белькинд: «С тех пор как Эдисон много лет назад покинул работу на телеграфе, он никогда ни у кого не состоял на службе. Много десятков лет Эдисон работал как совершенно независимый человек. (…) В это время, после потопления „Лузитании“ летом 1915 г., США готовились к вступлению в войну. (…) Так Эдисон стал руководителем организации при Морском министерстве, получившей название Naval Advisory Board – Морской консультативный совет» ([Белькинд, a]).

Конечно, руководитель консультативной организации при одном из министерств (Морском) – это не полномочный представитель страны на Парижской мирной конференции, но все же успешность Томаса Эдисона как-то ближе к «золотой середине».

Побывав в ранней юности редактором, издателем и корреспондентом собственной малотиражной газеты, Томас Эдисон умел настраиваться на правильную волну в отношениях с публикой и со СМИ.

Томаса Эдисона сравнивали с различными выдающимися деятелями. «…Сара Бернар… вежливо отметила его сходство с Наполеоном I» (Маргарет Чейни «Тесла. Человек из будущего».

С другой стороны, Наполеона I можно в определенном смысле назвать «инженером»; как профессиональный артиллерист («управление военными машинами») он имел некоторое право так именоваться.

Судя по всему, Томас Эдисон любил подчеркивать миролюбивость своего творчества (немногочисленные изобретения Эдисона в военной сфере все же имели место – например, замысловатые варианты торпеды и геликоптера; информация об их фактическом воплощении и применении мне не встретилась).

Таким образом, идеализированный социальный и профессиональный тип, образ «инженера-электрика», явленный миру Томасом Эдимоном, включал в себя несколько образов:

1) Человек побеждающий, 2) Человек успешный, 3) Человек знающий, хитроумный, умелый, инициативный, предприимчивый, создающий самые современные научно-технические достижения, один из представителей цивилизованного человечества, 4) Человек общительный и привлекательный, «из народа», 5) Человек миролюбивый.

Этот идеализированный образ, конечно, был важным культурным фактором, облегчавшим вхождение человечества в эпоху электрификации.

«Лаборатория». «На лабораторию я трачу ежегодно по крайней мере один миллион долларов»

Термин «ЛАБОРАТОРИЯ» происходит от позднелатинского laboratorium, от латинского laboro – работаю. Работа в лаборатории связана с научно-исследовательской, проектно-конструкторской, учебной, контрольной, экспериментальной деятельностью.

Томас Эдисон сделал «лабораторию» одним из признаков успешного изобретателя.

Как специализированное место для профессиональных занятий понятие «лаборатория» вырастает из понятий «кабинет» и «библиотека» (в смысле: место для размещения книжной коллекции). Сами по себе эти понятия на практике переходят одно в другое: кабинет, библиотека, лаборатория могут размещаться в трех различных помещениях, а могут и совмещаться в одном помещении.

Рабочее место, специальным образом оборудованное (приборы, реактивы, и т.д.), получает право называться «лабораторией».

Те помещения, территории, где разворачивалась деятельность Эдисона становились объектами посещений экскурсионного типа. Специалисты и представители широкой публики осматривали их как некий образец правильной, успешной организации изобретательского труда.

«Менло-Парк»!..

Эдисон стал своего рода законодателем мод в области культуры организации изобретательского, интеллектуального труда.

Эдисон сделал кабинет, библиотеку, лабораторию стандартным комплектом эффективного профессионального изобретателя.

Лаборатория становится статусным символом, свидетельствующим об уровне, о незаурядности, квалификации, признании, профессионализме ее владельца.

«Моя лаборатория»!..

Особым проявлением гениальности можно назвать так называемую «ментальную лабораторию». Техническое решение в варианте «Ментальной лаборатории» доводится до уровня рабочих чертежей в сознании изобретателя. Для иллюстрации приведем слова Николы Теслы: «…Мне как вспышка молнии пришла идея. За мгновение я увидел ее всю, и я палочкой нарисовал на песке схемы, которые приведены в моих основополагающих патентах Мая 1888… Мне чрезвычайно трудно представить это переживание читателю в его истинном свете и значении, потому что все это вместе было совершенно исключительным. Когда появляется идея, она обычно сыра и несовершенна. Рождение, рост и развитие – фазы нормальные и естественные. С моим изобретением было по-другому. В самый тот момент, когда я осознал его, я увидел его полностью законченным и завершенным. Опять же, теория, сколь бы ни правдоподобная, обычно должна быть подтверждена экспериментом. Но с той, что сформулировал я, было не так… Мои воображаемые образы были эквивалентны реальности» (Н. Тесла «Некоторые личные воспоминания»).

Затрагивая тему «ментальной лаборатории», можно упомянуть и другой пример (из воспоминаний П. К. Энгельмейера). «В бытность мою в 1883 г. в Лейпциге я посетил завод Руд. Закка, желая лично познакомиться с хозяином, изобретателем всемирно известных плугов и сеялок. (…) Завод его, на котором тогда уже работало 600 рабочих, изготовлял массовым производством, т. е. в большом числе экземпляров, очень небольшое число отдельных номеров машин, которые ежедневно грузились целыми вагонами и отправлялись во все страны света. На заводе я нашел многолюдную контору, но в техническом бюро нашел всего одного конструктора. Этот последний мне рассказал, как Закк изобретает свои машины. Задумав новую машину, Закк ничего не чертит, а вынашивает ее всю в воображении. Только тогда, когда машина в воображении готова во всех мельчайших частях, Закк затворяется со своим конструктором, и тот по его указаниям вычерчивает не то, что называется проектом машины, а то, что называется рабочими чертежами, т. е. каждую деталь прямо в натуральную величину. По этим чертежам заготовляют модели и шаблоны, и под личным руководством изобретателя в мастерской вырастает машина, существовавшая до того лишь в воображении изобретателя. Конструктор уверял меня, что обыкновенно все заготовленные части хорошо приходились друг к другу. А между тем рядовые сеялки Закка – машины довольно сложные» (Цит. по: ([Горохов])).

Конечно, уровни изобретений Н. Теслы и Р. Закка были различными. Однако у сельскохозяйственных машин было то преимущество, что они – продукты «ментальной лаборатории» изобретателя – в автоматическом режиме становились бесплатным выставочным техническим экспонатом, своего рода «посланием» для широких масс населения: техническая революция началась! В книге П. Т. Асташенкова «Курчатов» есть строки о юных Игоре Курчатове и его брате Борисе: «Игорь и Борис впервые увидели паровые молотилки. Богатые немцы-колонисты устанавливали их за околицей. Равномерный шум многих машин, шипение пара, дымящие трубы – все это волновало и манило ребят. Они крутились возле машин с утра до вечера, мечтали поработать на них. Как-то им доверили самим обслуживать паровик, и мальчишки с особым удовольствием подбрасывали солому в топку, накачивали воду в котел, следили за давлением пара, числом оборотов маховика. Запах дыма и горячего масла, колебание почвы в такт ходу машины надолго запомнились Игорю. (…)

Игорь очень любил представлять себя у невиданных машин, воображать, как он делает послушными неведомые аппараты. Об этом грезилось наяву и снились сны…».

Когда юный Игорь Курчатов видел сны о послушных неведомых аппаратах, Томас Эдисон работал в своей лаборатории, а иногда и вспоминал о предшествующих событиях.

«После лабораторий в подвале отцовского дома в Порт-Гуроне, затем в багажном вагоне поезда, после экспериментов в ювелирной мастерской, в темных углах телеграфных контор, после изобретательской работы в неприспособленных помещениях в Ньюарке Эдисон получает, наконец, возможность работать в настоящей, оборудованной лаборатории. Изобретательство становится его основной профессией» ([Лапиров-Скобло]).

Лаборатории Томаса Эдисона и его современников – представленные на фотографиях, в воспоминаниях очевидцев – формировали идеализированное представление о неких стандартах дизайна. Современное, «свежее» здание. Просторное, как правило, светлое помещение. В ряде случаев заметны высокие потолки. Мусор – понятие относительное; почему-то возникает впечатление, что внутри помещение – чистое. Когда мы видим общий вид здания с некоторыми деталями окружения, может возникнуть впечатление, которое описывается термином «просторность».

К лаборатории Эдисона «прирастает» мастерская. Через определенное время мастерская оказывается научно-техническим предприятием.

Естественно, и лаборатория с мастерской, и научно техническое (электротехническое) предприятие не возможны без «коллективности».

Эдисон: «…Мне не нужны обычные утехи богачей. Мне не нужно ни лошадей, ни яхт, на все это у меня нет времени. Мне нужна мастерская!» ([Уилсон М.]).

Вспоминая раннюю юность, много лет спустя Эдисон говорил: «Уж каких только злоключений я не переживал, начиная от ранней юности и до глубокой старости, но никогда не был в таком отчаянии, как тогда, когда лишился своей первой лаборатории» ([Белькинд, a]).

В течение жизни Эдисона Бюро патентов США выдало ему 1093 патента – такого количества никогда не получал ни один человек ([Уилсон М.]).