Текст книги "Женское счастье. Православный взгляд"

Теперь, каждый раз проходя мимо нее, я стала “специально” улыбаться и здороваться. А старуха все “здравствуй” отвечает да “здравствуй”. А один раз взяла да вдруг и улыбнулась. А со мной что-то странное – и коленки перестали при виде ее дрожать, и уже не просто улыбаюсь, а улыбаюсь прямо с удовольствием: “Здра-авствуй-те!” – нараспев.

Раньше, поднимаясь на свой этаж, я вихрем проносилась мимо ее квартиры, – прямо мороз колотил. А теперь – хоть бы что. Однажды иду, а у нее дверь открыта, и она из-за двери выглядывает, в руке – ключи. И говорит мне, как ни в чем не бывало: “Вот замок у меня испортился. Кручу, кручу ключом, – а никак. Посмотри”. И подает мне ключи. Я их взяла и медлю. А она опять преспокойно так: “А ты взойди! Изнутри удобнее”. Я взяла да и “взошла”. И ничего не случилось. Ключ повернулся, замок, видимо, случайно заело. Бабуля и говорит: “Вот и хорошо, а то как бы я ночевала!” И улыбается, глядит на меня. И я улыбаюсь и на нее гляжу. Так у нас каждый день и пошло: встретимся и улыбаемся друг другу. И весь ужас прошел – вот какие чудодейственные советы батюшки дают!

Поделилась я своей тайной с другой соседкой: “Ну не чудо ли?! Вот только почему бабушка эта вначале на мои приветствия не отвечала? ” – “Да Анна Протасовна плохо слышит и скорее по выражению лица понимает, что ее приветствуют. Лет-то ей сколько!”»

В Евангелии есть рассказ о молодом человеке, который подошел к Господу и спросил у Него, как ему поступать, чтобы наследовать жизнь вечную и войти в Царствие Божие. Господь ответил: «Соблюди заповеди, и ты спасешься», то есть получишь вечное блаженство.

А много ли найдется таких юношей, которые думают о спасении своей души? Много ли есть таких, которые, подобно евангельскому юноше, жили бы по Слову Божию, а не по своей воле?

К сожалению, нынешние юноши почти совсем не думают о том, что делать, чтобы спасти свою душу. Почему? Потому что с детства отцы и матери почти не приучают своих детей к посещению храма Божия, к почитанию и уважению старших, к соблюдению других заповедей Божиих.

Присмотритесь внимательно к жизни наших молодых людей и вы заметите, что в церковь они ходят редко, а придя в храм, вместо правильного крестного знамения и поклонов они, помахав кое-как рукой, как будто считают пуговицы, стараются встать где-нибудь возле стенки, чтобы было на что опереться. А в храме разве они молятся? Нет. В церкви наши юноши думают обо всем, но только не о молитве.

Для них совершенно не понятны слова священнослужителя, который приглашает молиться о плавающих, путешествующих, страждущих, плененных; помолиться о тех, которые добро делают во святом храме …

Стоит парень, переминается с ноги на ногу, скучно ему, потому что он далеко, он не внимает словам молитвы а потому ждет не дождется того времени, когда священнослужитель затворит Царские врата для Святого Причащения, и без благословения иерейского, часто не ожидая конца Литургии, даже не перекрестившись, уходит из храма. Понятно, что на душе у такого человека не остается никаких следов Божественной благодати, и он приходит домой из храма с пустым сердцем и забывает через несколько минут, что был в церкви.

Кто же, братья, виновен в том, что наше молодое поколение ведет себя так в храме Божием? Кто повинен также в том, что когда посещаешь дома ваши или ведешь с вами беседу, то только и слышишь, что «вот такой-то парень совсем отбился от рук, бездельничает, развратничает, дерзит и оскорбляет своих родителей?» Кто, спрашиваю, причина всего этого?

Виноваты в этом, прежде всего, сами родители. Душа дитяти восприимчива ко всему окружающему и мягка, как воск. Из души ребенка можно что угодно сделать, воспитать из него доброго человека или злого. Это почти всецело зависит от самих родителей.

Посмотрим внимательно на свою жизнь, на свои поступки и, положа руку на сердце, скажем, что наши дети порочны и злы, и в этом мы сами виноваты. Обратим внимание на то, как начинаем мы праздничный или воскресный день, и тогда станет ясно, почему наши дети редко ходят в церковь, а если и ходят, то стоят рассеянно и невнимательно.

Вот наступил праздник. По селу слышен колокольный звон, призывающий всех православных к общественной молитве. Семья уже проснулась. Отец справился по хозяйству, проведал скотину, напоил ее, заложил корму и вошел в избу. Мать поспешно топит печку, чтобы скорее состряпать обед и сходить в церковь. Отец, войдя в избу, собирается закурить папироску, а мать обращается к нему с упреком: «Не боишься ты Бога, сегодня праздник, пойти бы в церковь да помолиться Богу, а ты скорее за цигарку». Отец на кроткое замечание жены начинает отвечает грубо: «Ну уж, ты, богомолка, пошла тараторить». Слово за слово, начинают браниться непристойными словами. И вот, в то время, когда в храме молятся о мире всего мира и когда едиными устами и единым сердцем славят Бога, у многих в доме ад кромешный, дым, как говорится, стоит коромыслом.

А что же делают в это время дети таких родителей? А дети их, где-нибудь в углу, наблюдают за отцом и матерью и впоследствии сами поступают, подобно родителям, а то и еще хуже. Но это еще ничего. А что бывает в тех домах, где отец подвержен пьянству? Там вечно царит ссора, драка, буйство, сквернословие. И все это происходит на глазах детей. Посудите теперь сами, откуда у детей может появиться мысль о том, как спасти свою душу, чтобы получить вечное блаженство? У таких детей скорее на устах дерзкие слова, сквернословие, а не забота о спасении своей души. Не может быть добрых мыслей, чувств, побуждений у наших детей, если они от нас же слышат брань и видят драку.

Насколько дети чутки и восприимчивы ко всему окружающему, вот пример из книги для детского чтения. В одной семье был старик отец. Жил он вместе с сыном и невесткой, у которых был шестилетний ребенок. Старик от слабости еле ходил. Руки и ноги его дрожали, и когда он ел, то нередко ронял пищу. Это не понравилось сыну и невестке, и они, купив деревянную миску, давали в ней пищу старику отдельно. Однажды сын и невестка обратили внимание, как их малолетний ребенок делает коробочку. Они спросили у него, что он делает.

– «А это, – говорит ребенок, – я делаю коробочку, чтобы кормить вас, когда вы состаритесь». Поняли, тогда сын и невестка, что нехорошо они поступали со стариком-отцом, и уже никогда не сажали его обедать отдельно.

Вот урок для всех нас. Этот пример ясно показывает, как дети перенимают поступки взрослых. Не будем служить худым примером для своих детей. Будем помнить грозный приговор Самого Господа: «а кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской». (Мф. 18, 6).

Священник П. Красногорский

Глава 2. Почему родители боятся детей?

Если мы подумаем, что сделали для нас наши родители, то мы будем поражены неизмеримостью нашего долга

Свт. Амвросий Медиоланский

На одном из форумов читаем такую историю.

«– Уж не знаю, как быть, – плакала Анастасия Павловна. – Я Сережку боюсь. Буквально боюсь. В комнату к нему зайти не могу. Он за компьютером сидит, какие-то схемы перед ним, то телефон его маленький звонит. Как увидит меня, насупится, брови у него густые, черные, как у отца. Да и вообще, как зыркнет на меня: «Не мешай, мать!» Вылитый отец покойный.

– А он и раньше у тебя таким был? – спросила соседка.

– Да нет, в детстве-то он ласковый был, тихий. Отец его даже ругал – что, говорил, липнешь да на шею виснешь, как девчонка. Потом-то пошустрее стал, ну озорничал, конечно, так отец ему спуску не давал. Он, папа, строгий у нас был.

– А ты, мать, часом сама-то с сыном тогда не слишком переборщила? – поинтересовался сосед. – Меня вот, помню, когда пацаном был, отец тоже порол, я-то терпел, зато все думал про себя: «Ну, папка, вот вырасту – я тебе покажу!»

– Ну как было строго себя не держать, – вздохнула Анастасия Павловна, – папа наш не любил, когда непорядок. Тоже и ремешком приходилось… Так что ж, – вдруг осенило ее, – Сережа-то до сих пор на нас обижается? Это когда было-то? Да и отец в земле давно.

Соседи помнили покойного мужа Анастасии Павловны – тот мог, не задумываясь, при всех влепить жене пощечину, если считал, что она сказала какую-то глупость. Жена терпела, она любила мужа, несмотря ни на что, но боялась его и из-за этой-то боязни позволяла ему унижать сына. А сын вырос точной отцовской копией и теперь относился к матери с тем же открытым неуважением, как когда-то его покойный отец. И Анастасия Павловна смирялась и плакала по ночам.

Однажды Анастасия Павловна услышала, как сын говорит по телефону. Что в голосе Сережи могут звучать такие ласковые и теплые нотки, она и не подозревала. Всю ночь несчастная мать проплакала – какая-то девчонка появилась в жизни сына и сразу же, без хлопот завоевала то, за что мать долго и безуспешно боролась – доверие и нежность ее Сережи. И когда через некоторое время Сергей, естественно, не стремясь узнать мнение матери, поставил ее перед фактом, что скоро у него свадьба, Анастасия Павловна, сама не ожидая, истерически закричала на весь дом, как кричала когда-то на сына за разбитую тарелку или несделанные вовремя уроки:

– Видеть ее не хочу, твою жену, женишься – так убирайся куда хочешь!

– Без проблем, – усмехнулся сын. – Неужели я позволю, чтобы Лена видела твою постоянно кислую физиономию?

Анастасия Павловна опомнилась. Она стала умолять Сережу не покидать ее, обещать, что будет тихо-тихо сидеть в своем уголке и никогда лишнего слова не скажет его жене, будет с нее пылинки сдувать, только пусть Сережа не бросает мать одну на старости лет. Сын смягчился:

– Ладно, посмотрим.

Лену Анастасия Павловна увидела только на свадьбе. Это была улыбчивая, симпатичная девушка. Когда она ласково приветствовала свекровь и расцеловала ее в обе щеки, та почувствовала, как неприязнь ее потихоньку тает – ведь с ней уже давным-давно никто так тепло не обращался. Лена переехала жить к мужу. Анастасия Павловна выполнила свое обещание – она не лезла в жизнь молодых и вообще старалась как можно меньше показываться невестке на глаза. Но Лена сама делала первые шаги навстречу. Она вообще оказалась хохотушкой и болтушкой, способной расшевелить и разговорить любого. Когда Сергей попривык к жене и начал и с ней позволять себе грубость, Лена не плакала и не пугалась. И даже не скандалила. Она начинала дразнить Сергея, называла его разными забавными именами и не успокаивалась, пока на лице мужа не появлялась улыбка. И всегда вставала на защиту Анастасии Павловны.

По истечении нескольких лет, уже нянчась с внуками, пожилая женщина наконец-то почувствовала себя спокойной и счастливой: внуки любили ее, с невесткой сложилась большая дружба. А сын… увы, к сердцу сына мать так и не сумела подобрать ключик. Но чувство страха перед ним ушло, впрочем, как и обида. С возрастом Анастасия Павловна стала не только внешне смиренной, но терпимой в душе к недостатком окружающих. И уже не ждала, что сын это оценит. Она просто любила его, как умела…

Нередко, к сожалению, отношение родителей друг к другу невольно копируют дети. Так произошло и с Сергеем, который впитал нормы и правила поведения (вернее, их отсутствие) своего отца по отношению к слабым и зависимым. И первой жертвой стала родная мать, на которую Сергей к тому же затаил с детства неосознанную обиду за частые несправедливые наказания. Нужно ли объяснять, что подобное поведение по отношению к родителям недопустимо? Но понять это и что-то исправить человек может, только взглянув на себя со стороны. Быть может, вы сами не замечаете, что ваши родители находятся сейчас в положении несчастной Анастасии Павловны, что они просто-напросто боятся вас?

Обязанности родителей по отношению к детям многообразны. Родители должны любить своих детей, питать их и заботиться о приличном содержании, внушать здоровые понятия о православной вере, приучать к христианской жизни, удалять от дурных сообществ, приучать ко всему доброму, служить для них добрым примером и, наконец, благоразумно наказывать их.

Наказывать (ср. «наказати», что в церковнославянском языке означает – вразумлять, научать, совершенствовать) детей. Что может быть труднее, тяжелее, мучительнее для сердца родительского? Как угодно смотрите на это, братья, а наказание детей, в иных случаях, безусловно, необходимо.

Вот и молодое деревце подрезают, прививая к нему черенок доброго плода, подрезают ветки и окапывают. Но зато посмотрите, когда дерево вырастет, насколько прекрасно оно и какие на нем чудесные плоды! А вот в лесу дикая яблоня стоит, не окопанная, не привитая. Кругом полынь и бурьян; а отведаешь яблока, и не рад будешь, так кисло, так горько оно. Поэтому и Слово Божие, и святые отцы учат нас не оставлять детей без наказания. Премудрый сын Сирахов учит: «Кто любит своего сына, тот пусть чаще наказывает его, чтобы впоследствии утешиться им. Кто наставляет своего сына, тот будет иметь помощь от него и среди знакомых будет хвалиться им» (Сир. 30, 1, 2). И апостол Павел говорит: «Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью, но после наученным через него доставляет мирный плод праведности» (Евр. 12, 11).

Так в Прологе, в слове от книги Премудрости о наказании чад читаем: «Внимайте, что сказано: наказывайте детей, пока они молоды. Если любишь сына своего, не щади жезла своего и наказывай его в юности, чтобы в старости твоей он покоил тебя. Если же в молодости не будешь наказывать его, то очень может быть, что он ожесточится и перестанет тебя слушаться».

В Книге Царств рассказывается: был первосвященник Израильский, именем Илий, смиренный и кроткий, усердный на всякое дело благое. Он имел двух сыновей, но видя их, делающих зло, не наказывал, не возбранял, но дал им полную свободу. Они и продолжали делать зло. Чем же закончилось? Илию, отцу их, Бог сказал: поскольку ты не наказывал сыновей твоих, ныне умрут они от меча, и ты сам и весь дом твой погибнет из-за сыновей твоих.

Итак, смотрите: человек много лет священствовал в Израиле и богоугодно жил; но поскольку о наказании детей своих не заботился, то и погиб. И если так наказал Господь Илию в Ветхом Завете, то какому же наказанию подвергнемся мы, живущие в законе новом и не учащие добру детей своих? Об этом и святитель Иоанн Златоуст говорит: «Те, которые детей своих не наказывают и не учат целомудрию, те строже разбойников осудятся. Разбойник тело смерти предает, а нерадивый отец – душу»

Итак, братья, наказание, любовью и благоразумною осторожностью растворяемое, детям полезно. Да и как же иначе? Сын твой украл пустую вещь, не накажи его, он впоследствии примется за большее. Дочь твоя повадилась ходить на ночные игрища, не останавливай, и не увидишь, как пропадет. Да и мало ли, особенно за последнее время, можно указать подобных случаев. Например, собрались дети выпить вина или стали курить табак. Неужели их по головке гладить? Трудно представить себе, какое зло от этого для них может произойти впоследствии, если вовремя не предупредить его. Поэтому пусть любовь ваша к детям будет не слепая, а разумная. Где можно, пожалуй, и дайте им свободу, а где нужно, там и удила на них налагайте. «Безумие, – говорит Соломон, – висит на сердце юного: жезл же и наказание далече (отгонит) от него» (Притч 22, 16). Аминь.

Священник В. Гурьев

Глава 3. Бабушки-отличницы

Другая история, описанная в книге Анастасии Семеновой «Осень жизни», озадачивает. Почему? Часто в семьях своих знакомых мы наблюдаем именно тот тип пожилой мамы или бабушки, который описан в предыдущей главе – женщины крикливой, недовольной всем и вся. Но прочитав грустную историю про бабушку-отличницу, видим, насколько все-таки мы ненаблюдательны. Ведь наверняка в некоторых домах приходилось встречать и таких тихих, незаметных, добрых бабушек, как Вероника Карповна, но их как-то не замечаешь. Их не замечают родные дети, что уж говорить о друзьях семьи или просто знакомых. А история весьма показательна. Приведем ее здесь полностью для тех, кто не читал замечательную книгу «Осень жизни».

Есть такие бабушки-отличницы. Идеальные бабушки. Они никогда ни на что не жалуются, всем довольны, они занимаются внуками и хозяйством, готовят обед, в дела детей нос не суют, не ворчат, послушно принимают на себя чужие заботы. Вероника Карповна была именно такой идеальной бабушкой. В свои семьдесят девять она обслуживала не только себя, но и всю свою многочисленную семью, три поколения которой собрались в одной квартире – дети, внуки, правнуки. Все эти годы в этом доме жил незаметный, но вездесущий «домовой» – посуда мылась сама собой, белье стиралось, квартира убиралась, продукты покупались. «Домовой», по всей видимости, распоряжался и дачным участком, потому что на нем все так же незаметно засевалось и произрастало. Вы, безусловно, догадались, что звали этого «домового» – Вероника Карповна, бодрая, энергичная старушка с характером добрым и безответным.

Детям и внукам была предоставлена полная свобода передвижения и досуга. Они могли не беспокоиться об ужине или стирке белья. У них не возникало проблемы – с кем оставить ребенка. Бабушка никогда им не отказывала.

Как это обычно бывает, присутствие бабушки и ее роль в домашних делах не замечались. Она ведь не жаловалась, не доставляла хлопот, не требовала никаких особых знаков внимания. Маленькие подарки, которые ей дарили иногда по праздникам, принимала со слезами умиления на глазах.

– Ой, да зачем мне… Ой, спасибо! Как же вы мне угодили!

Благодарила за них подолгу, и ее благодарность в тысячу раз превышала ценность самих подарков.

Она никогда не обижалась, она все понимала и принимала таким, как есть. Вставала очень рано, ложилась поздно, хворать себе не позволяла. Никто уже не припомнит, когда она последний раз болела. Все привыкли – бабушка всегда на ногах и всем довольна.

Но однажды бабушка ушла в дом престарелых. Как обычно, отвела правнучку в детский сад, приготовила обед, убрала в квартире, а потом собралась тихонько, сложила свои вещички и ушла.

Спохватились уже вечером, когда бабушка обычно приводила из сада Настеньку. А через некоторое время она позвонила, сказала, что домой больше не придет, но детям надо подписать какую-то бумагу о том, что они от нее отказываются. Дети, естественно, перепугались, примчались всей семьей в дом престарелых – забирать бабушку, но та возвращаться домой не захотела.

– Мама, что за фокусы у тебя! – уговаривала старшая дочь. – Ты в какое положение нас поставила? Молчала, молчала, а теперь сразу – в дом престарелых!

– Бабушка, поедем домой, зачем тебе здесь оставаться? Дома у тебя своя комнатка есть, мы тебя любим, – уговаривала младшая внучка.

– Мама, мы разве обижали тебя? Почему ты так поступаешь с нами? – волновался зять.

– Бабуся, мы без тебя не справимся! – заключила правнучка Настенька.

Вероника Карповна впервые за много лет открыто заплакала. Раньше никто не видел, как она там плачет, запершись в своей комнатке. Она всегда всем улыбалась, была приветлива и ласкова. А что там у нее на душе, какие кошки скреблись все эти годы, никто не знал. Да и знать не хотел. Не жалуется, и ладно.

А она сильно тосковала. Особенно по ночам, когда все засыпали. В голове крутились обычные старческие мысли. О быстротечности жизни, о скорой смерти, об одиночестве среди взрослых детей, которые стали совсем чужие, непонятные. У них своя жизнь, в которую ее не посвящают. Никто не спросит, как она себя чувствует, в чем нуждается. Никто новости не расскажет, не догадается просто улыбнуться лишний раз, поговорить с ней. Она все понимает, у детей и без нее проблем хватает, но ей немного-то и надо – ласковый взгляд и несколько добрых слов.

Но она и на этот раз ничего им не сказала. Просто поплакала молча и домой идти отказалась.

Заведующая домом престарелых посмотрела на них с сочувствием:

– Не хочет бабушка возвращаться, придется пока ее здесь оставить. Она ведь давно начала документы оформлять, теперь осталось только ваше согласие получить. Через несколько дней она начнет по дому скучать, тогда и приезжайте, попробуйте ее уговорить.

– Может, у нее с головой что-то? Она ведь никогда не жаловалась, а тут вдруг сбежала из дома, даже записку не оставила.

– С головой у нее все в порядке. Она говорит, что давно уже решила уйти, если совсем тяжело станет.

– Да разве ей тяжело было? Она же никогда не говорила об этом.

– А кто-нибудь ее спрашивал?

Так и уехали без бабушки. Дома собрались на кухне, долго обсуждали происшествие, строили планы по выманиваю ее из дома престарелых и обвиняли друг друга.

– Это ты с ней на днях грубо разговаривала, вот она и ушла.

– Да нет, это твои дети ее довели, они музыку с утра до ночи слушают, вот ей и надоело.

– Да сколько можно вас всех обслуживать? Что она, машина, что ли?

– Может, ей скучно стало, поговорить не с кем?

– Столько народу в доме, а бабушке поговорить не с кем!

– Да просто заскок у бабушки. Взяла и сбежала.

А пока дети спорили, Вероника Карповна сидела на лавочке рядом с домом. Теперь она не знала, куда идти. Домой возвращаться страшно, а из дома престарелых она ушла.

Сразу после того как дети уехали, она затосковала, стала жалеть, что не поехала с ними. Здесь ей было плохо, гораздо хуже, чем дома. Кругом старые и больные, и она себя чувствовала старой и больной, все было чужое: и люди, и стены, и еда, казенная, противная.

– Я сама себя в тюрьму определила, – решила Вероника Карповна, и ей так стало тоскливо, так захотелось домой, что даже сердце заболело.

Ее сначала не хотели отпускать, но потом пришла заведующая и сказала, что эта бабушка пока у них не живет, только днем приходит, и ее отпустили. Она добралась до дому, села на лавочку и тихо просидела до самого вечера. Ей так было страшно и стыдно, как будто она не прабабушка, а девочка-первоклассница, которая расстроила родителей и теперь боится идти домой.

В песочнице играли дети. Глядя на них, Вероника Карповна вспомнила свою правнучку Настеньку. «Бабуся, мы без тебя не справимся!»

«А ведь и правда, не справятся они без меня», – подумала старушка, приободрилась и встала со скамейки…

Вот такая история рассказана в книге, имеющей подзаголовок «Книга для заботливых детей престарелых родителей». Очень жаль Веронику Карповну, жаль и ее детей и внуков, которые упорно не хотят знать о душевных потребностях старой женщины, не желают понимать, как же это так: дом полон людей, а ей и поговорить не с кем. Горько, когда такая бабушка живет в семье на правах прислуги, с чувством непонятной вины, ощущая себя не прародительницей рода, живущего и ширящегося у нее на глазах, но девчонкой-первоклассницей, боящейся детей и внуков. Не радостью оттого, что она не одна, что окружена людьми, а обидой от внутреннего одиночества и непонимания – вот чем живет старая женщина.

Но, увы, и сама она, как это ни странно прозвучит, виновата. В книге «Женское одиночество» мы говорили о том, что не всякая жертва полезна. Что высший полет души – жить ради других людей – может оказаться вовсе не подвигом, если доходит до абсурда. Клайв С. Льюис очень верно подметил, что любовь, ставшая богом, становится бесом. «Глубокая, поглощающая обоих (мать и ребенка. – Ред.) любовь женщины, которая в полном смысле слова “живет для своего ребенка”, богом становится легко… Она (любовь) станет богом, станет бесом – и разрушит нас, а заодно и себя…» Мама-служанка в итоге ничем не лучше мамы-тиранки, хотя семья ее живет припеваючи со всеми удобствами и бережет свои нервы. Но, основываясь на словах Христа о том, что ближнего мы должны любить как самого себя, мы не менее, чем о других, заботимся о своей душе. Творя же кумира из собственной семьи, женщина никогда не выполнит свое великое предназначение – достойное воспитание детей.

Вспомним, как любили свою мать дети Императора Николая Второго и Императрицы Александры Феодоровны, как ухаживали за ней, когда она болела. Младший сын, наследник Алексей, однажды даже отказался есть блины – свое любимое блюдо, в то время как его мать страдала от болезни. Казалось бы, именно Александра Феодоровна, забывая о себе, жила ради мужа и детей, но ее дети, несмотря на такую самоотверженность, стали христианскими мучениками, а не самовлюбленными эгоистами. В чем же дело? В том, что святая царица во главу угла ставила не житейские потребности семьи (в современных семьях это бывают уже не потребности, а прихоти), а то, что шло детям на пользу души. Она учила дочерей и сына состраданию, учила не жалеть себя. Например, когда подросли Великие Княжны, Александра Феодоровна, посещавшая дома туберкулезных больных, иногда вместо себя посылала туда дочерей. Ей часто говорили, что девочкам опасно сидеть у постели больных, но Императрица отметала эти возражения. Она сказала как-то: дети должны знать, что «кроме красоты, в мире много печали». В полной мере это проявилось во время Первой мировой войны, когда не только сама Государыня, но и ее уже достаточно взрослые дочери работали в госпиталях и посещали раненых. Риск для здоровья Великих Княжон не пугал Александру Феодоровну, поскольку моральное и духовное здоровье детей она ставила выше физического. При работе с ранеными усталость была огромна, но и духовная отдача – огромна. «Наши девочки прошли через тяжелые курсы для своих лет, и их души очень развились, – писала Императрица мужу, – они в самом деле такие славные и так милы теперь. Они делили все наши душевные волнения, и это научило их смотреть на людей открытыми глазами, так что это очень им поможет позднее в жизни. Мы – одно, а это, увы, так редко в теперешнее время – мы тесно связаны вместе».

Трудно представить, чтобы так могла сказать современная любящая мать уже вполне взрослых дочерей, суть своего материнского призвания видящая лишь в том, чтобы плясать вокруг своих чад и сдувать с них пылинки, «забывая о себе». А вот Царица Александра Феодоровна не забывала о себе, она жила полноценной духовной жизнью, много молясь, размышляя и ощущая себя личностью в очах Божиих, человеком, одной из всех, за кого Господь пошел на крест.

Жить своей жизнью – эти слова можно трактовать двояко, так же как и жить для других. Можно стать эгоистом, не замечающим существования других людей, а можно дать возможность человеку, живущему рядом, видеть ваши трудности и тем самым обоюдно совершенствоваться в любви. «Тяготы друг друга несите» – так было сказано апостолом об истинном христианском сообществе, но не должна ли об этом думать в первую очередь мать, желая, чтобы дети добровольно и с любовью несли ее тяготы? «Жить своей жизнью – значит уметь позаботиться о себе, но почему же обязательно при этом в ущерб другим? Дайте возможность и другому заботится о себе, жить своей жизнью. Не берите на себя роль дьявола, не искушайте другого паразитировать и не паразитируйте сами». (Галина Белозуб. «Мы выбираем, нас выбирают»).

Одна бедная женщина пишет в журнал «Работница» в полном отчаянии: «У меня к вам большая просьба! Пристройте меня куда-нибудь к добрым людям». Что же за беда случилась? А оказывается, та же самая беда – «всю жизнь другим отдала». И, говоря откровенно, такая формулировка начинает пугать, уж слишком горькие житейские примеры, описания самого уродливого эгоизма за ней следуют. «Я всю свою жизнь жила ради близких мне людей. Сначала нянчила братьев и сестер, потому что была старшая. Потом растила своих сыновей. Я еще в детстве поклялась, что мои дети не увидят нужды, и выполнила свое обещание. А теперь они меня выгоняют из дома. Муж загулял с моей приятельницей, с которой я делилась последним куском хлеба. А дети на его стороне. Я сейчас живу как на вулкане, муж часто приходит пьяный, кидается на меня с кулаками, я убегаю то к родным, то к знакомым, летом в бане сплю. Когда прошу развода говорит: “Нет, ты моя жена”. Мне всего 52 года. Может, я еще кому-нибудь пригожусь. Я вас умоляю, помогите. Каждый новый день я встречаю со страхом».

Людям, которые испытали нужду или какие-то горести, очень трудно не попасться в эту ловушку – всеми силами ограждать детей от всяческих бед и забот. Как мы видим, детям это редко идет на пользу.

Но вернемся к Веронике Карповне. Поначалу может показаться, что в сложившейся ситуации она ведет себя правильно – смиренно терпит, не пилит домашних за недостаток внимания, не устраивает скандалы. Но подсознательно бабушка ждала оценки своего подвига. Плача по ночам, наверняка шептала то, что многие мамы и бабушки кричат во весь голос: «Я вам все – а вы мне…» И невдомек доброй старой женщине, что отдавать внимание и любовь другим она своих детей не научила. Что не может совсем не быть ни в чем вины матери, если между нею и детьми, а теперь уже и внуками и даже правнуками нет духовного контакта, что детям не нужно общение с ней, не нужны ее советы, ее знание жизни. Нет, только быт, домашнее хозяйство – вот и все, что связывает Веронику Карповну с семьей. Не увлеклась ли она когда-нибудь в своей жизни ролью Марфы, заботящейся и пекущейся о многом, когда одно лишь нужно человеку на потребу? Осуществленное желание уйти в дом престарелых – поступок, на который решится далеко не каждый. Но ведь, сама того не желая (а может быть, подспудно желая именно этого) она ответила обидой на обиду. А в основе обиды лежала одна из самых распространенных ошибок современных людей – чувство, что нам бесконечно должны, и должны не что-нибудь, а любовь. Но нельзя заставить полюбить силой – даже самого родного по крови человека. Любовь нельзя заслужить. Когда родители молодые, они говорят ребенку: «Будешь плохо себя вести – не буду тебя любить», когда они старые, то говорят уже себе: «Не буду что-то делать для детей – они не будут меня любить». Уже не одно поколение в нашей стране воспитано на этой чудовищной системе купли-продажи любви, имевшей в основе своей развращающую советскую идеологию, противоположную христианской духовности. Но это невдомек несчастным пожилым людям, таким, как Вероника Карповна.

Старому человеку трудно, порой невозможно измениться – и все предыдущее было сказано вовсе не для того, чтобы в чем-то обвинить стариков, но чтобы предостеречь молодых. Спроси Веронику Карповну, она, быть может, даже и не сумеет четко сформулировать, а чего она, собственно, хочет от детей и от внуков, но дети и внуки должны были бы приложить все усилия, чтобы понять это и без ее подсказки. Разве так трудно уяснить, что никогда не жалующийся – это еще не значит счастливый. Что бабушка – это человек, у которого есть не только золотые руки, но еще душа и сердце. Вместо этого ее родные стали обвинять друг друга, продемонстрировали эгоизм, желание отказаться от своей доли вины и полностью переложить ее на другого. Они проигнорировали резонный вопрос заведующей дома престарелых: а кто-нибудь спросил бабушку, нуждается ли она в чем-нибудь? Ведь недаром говорится: дорог не подарок – дорого внимание. Значит те маленькие подарки, за которые так восторженно благодарила бабушка, делались без внимания, лишь бы откупиться? Или почему-то старушка не чувствовала этого внимания? Эта ситуация сложнее, чем может показаться на первый взгляд, но она отражает грустное явление – дети часто склонны воспринимать стариков как людей, у которых уже не осталось никаких потребностей, кроме сытной пищи и теплой комнаты. «Да чего ему, старому, надо-то?», «Уж скоро за семьдесят, а она еще чего-то требует?» – вам никогда не приходилось слышать такие слова? А сейчас в нашей стране искусственно создаются условия, когда старики да и просто пожилые люди ощущают себя вычеркнутыми из жизни – возрастные ограничения на принятие на работу иногда доходят до абсурда, еще крепких пожилых людей – мастеров своего дела – сокращают только лишь из-за возраста, не считаясь ни с опытом работы, ни с мастерством, и далеко не всегда это идет на благо предприятию. Я уже не говорю о том, что в некоторых местах «Скорая помощь» просто не приедет, если вы назовете свой возраст – около или свыше шестидесяти лет. «У нас и к молодым-то по вызову не хватает машин, а вам почти семьдесят – вы «Скорую» еще захотели!» – таков был ответ на звонок пожилого человека, которому стало плохо с сердцем. Хотя справедливости ради скажем, что притча о старике, которого дети кормили из лохани в углу, до тех пор пока внук не стал сооружать лохань, чтобы потом так же кормить своих родителей, не в наши дни появилась. Скорее всего, это некая общечеловеческая жестокость молодости по отношению к старости, которую нам с вами необходимо преодолевать в себе, если хоть крупицы ее вы в себе заметили.