Текст книги "Свита Мертвого бога"

Глава шестая,
в которой мост через речку лишается замкового камня, а Тай – замка на своих воротах

У броненосных крейсеров любовное чувство легче всего выражается залпами главного калибра…

Дмитрий Володихин

После Даны Меналийской дела у принца и беглой монахини пошли веселее – в том числе и в прямом смысле, ибо мышастая кобыла, которую Тай без затей обозвала Тучкой, перебирала ногами не в пример энергичнее, чем рыжая монастырская лошадка.

Сама Тай тоже выглядела весьма повеселевшей. Сделка с аптекарем, судя по всему, оказалась более чем удачной – девушка не только полностью рассчиталась с Джарвисом за купленные наряды, но и спрятала в мешочек на шее немаленькую сумму. Зеленая флейта сейчас торчала из-за отворота ее нового камзола. Тай не торопилась прикоснуться губами к подарку, лишь смотрела на него необыкновенно сияющим, завороженным взором, а потом поднимала глаза – и Джарвис получал свою долю этого сияния. Как бы то ни было, но теперь лед между наследником меналийского престола и его странной спутницей если и не был совсем сломан, то дал хорошую трещину.

Джарвис уже привык, что Тай начинает разговор первая, только если у нее есть какое-то дело к собеседнику. Однако сейчас она неожиданно повернулась к нему:

– Твоя очередь рассказывать о себе, рыцарь. Главную священную тайну, как я, можешь не выдавать – просто расскажи, кто ты и чего тебе не сидится на ваших прекрасных островах. Я тоже имею право знать, с кем иду делать дело, – прибавила она со своей обычной усмешкой – тонкой, загадочной и самую чуточку мрачной.

Джарвис начал говорить – и не заметил, как увлекся. Только сейчас он понял, насколько истосковался по живому огоньку в глазах собеседника, по неподдельному интересу к себе как к личности, а не заморской диковине…

– Друг? Пожалуй, был один человек, которого я и в самом деле мог назвать другом. Очень своеобразный тип… В ту пору, когда я с ним сошелся, он зарабатывал на жизнь тем, что грабил древние могилы в анатаорминской Долине Царей. А я, как ты уже знаешь, весьма интересуюсь любыми следами прежних богов, вот и взял его в подручные. Его звали Сонкайль.

– Красивое имя, – протянула Тай. – Может, расскажешь мне о нем поподробнее?

На секунду перед глазами Джарвиса, как наяву, возникло темнокожее смеющееся лицо, обрамленное тяжелой массой смоляных волос, заплетенных, по островному обычаю, во множество косичек. Возникло – и исчезло без следа, не бросив ни упрека, ни даже грустного взгляда…

– Очень своеобразный тип, – повторил Джарвис. – Мамаша у него была ретнийская анатао, а папаша – матрос с заезжего таканского корабля. И эти две крови в нем, если можно так выразиться, легли слоями. Снаружи – ничего континентального, сплошной Ретни: вывороченные губы и склонность к полноте. Такому только сидеть под пальмой, прихлебывать бражку и время от времени подзывать к себе девочек. Зато внутри – таканская легкость на подъем и таканские же бешеные чувства: мгновенно заведется, даст кому-нибудь в морду, а через пять минут, глядишь, уже обнимает очередную девчонку. Девчонки, кстати, на него гроздьями вешались… ну и мне, как другу, всегда перепадало не самое худшее.

– Я как-то всегда думала, что анатао и без таканской крови не промах по части бешенства, – хмыкнула Тай.

– Только не ретнийские, – возразил Джарвис. – Про них соотечественники так и говорят – «на Ретни пахать не любят». – Принц попытался усмехнуться, но вышло совсем не весело. – И еще мы с ним родились в один и тот же день одного и того же года – как-то подсчитали по пьяной лавочке. А подсчитав, решили, что это неспроста, и, не успев протрезветь, поклялись друг другу в вечном побратимстве.

– В один и тот же день? – недоверчиво переспросила Тай. – Так, значит, сколько же тебе лет?

– Двадцать пять, – вздохнул Джарвис. – Если совсем точно, двадцать пять лет и восемь месяцев.

– Крокодил меня задери! – Тай окинула его таким взглядом, словно впервые увидела. – Я-то думала, тебе лет сто или сто пятьдесят… Видно, что ты еще молод, но я считала – это молодость по вашим, долгоживущим меркам. А ты, оказывается, на два с лишним года младше меня самой! – неожиданно она весело рассмеялась. – Все-таки ты чудо. Сколько я тебя знаю, ты непрерывно меня поражаешь. А поразить меня, к твоему сведению, не так просто… Ладно, я отвлеклась. Так где он теперь, твой Сонкайль?

Лицо Джарвиса отвердело.

– Убит, – бросил он коротко и жестко. – Скоро полтора года будет, как убит.

– Как? – С лица Тай моментально сбежало все веселье.

– Боевым посохом в сердце, – снова вздохнул Джарвис. – Черные жрецы-воины выследили нас, когда мы взломали могилу царицы Ведаар. Может, мы и отбились бы спина к спине, но тут мой меч, – принц скрипнул зубами, – решил, что он умнее меня, и вынудил вести бой без оглядки на напарника, только чтобы уцелеть мне самому… А Сонкайль был всего лишь человеком и не смог выстоять, когда в него вцепились сразу трое. Я потом месяц в себя прийти не мог – пьянствовал в прибрежных кабаках, а что орал, напившись, даже пересказывать не хочу…

– Ужас какой, – Тай боязливо скосила глаза на меч, висящий на левом боку принца. – Так он у тебя, получается, заклятый? И не страшно тебе владеть такой вещью?

– В конце концов стало страшно, – признался Джарвис. – Потому-то я и продал его сразу после погрома в покоях вашего Элори. Сбыл алмьярским оружейникам по цене обычного старинного клинка нашей работы, ни словом не упомянув про дополнительные свойства. А то, на что ты смотришь сейчас, – всего лишь точная копия. Отец бы из меня рагу сделал, узнай, что я поступил с мечом Индессы, как наемник с трофейным ковыряльником, вот и пришлось заказать имитацию.

– Индесса… – Тай наморщила лоб. – Это какое-то ваше древнее божество, я ничего не путаю? Я не очень хорошо знаю нашу древнюю историю, но вроде бы мы заимствовали от вас только Менаэ и Налана…

– Совершенно верно, – кивнул Джарвис. – Менаэ и Налан считаются родоначальниками нашего правящего дома. А Индесса, если верить легенде, был еще одним из Непостижимых, кому нравилась Менаэ. Но он знал, что никогда не одолеет Налана в честном поединке, поэтому подсыпал ему в вино сонного зелья и прокрался к Менаэ тайно. Однако, когда Менаэ закричала от наслаждения, Налан проснулся, и Индессе все же пришлось вступить с ним в поединок. Само собой, Налан победил и хотел совсем убить Индессу, но за него вступилась Менаэ, сказав, что не хотела бы утратить столь умного советчика. Тогда Налан отсек ему мужское достоинство – мол, советовать советуй, а детей Менаэ буду делать только я – и оставил в живых. С тех пор Индесса олицетворяет хитрость, а также ребенка, который еще не вошел в возраст и как бы не имеет пола. Поэтому мечом, который Индесса бросил после того поединка, доверено владеть наследнику меналийского престола. То есть было доверено, пока я не сплавил его Ширави и сыновьям… – тут Джарвис осекся и сам себе зажал рот, поняв, что проговорился.

– Так-так-та-ак… – Тай, резко натянув поводья, остановилась, и принц был вынужден сделать то же самое. – Интересно, какая это зараза три дня назад уверяла меня, что магической силы у нее чуть-чуть да немножко?

– Чего? – не понял Джарвис.

– Раз ты владел мечом Индессы, значит, ты и есть наследник, – произнесла Тай, сощурившись. – Мне, по большому счету, на это плевать – ты долгоживущий, этого достаточно, чтобы быть для меня высшим существом. Но наследник вашей короны не может быть наследником, не владея такой мощью, рядом с которой весь Солетт – лишь детская хлопушка. Значит, или ты мне солгал, или…

– Что – «или»?! – Джарвис развернул коня поперек дороги и пристально глянул в глаза своей спутнице. – Давай, договаривай!

– Или я совсем ничего не понимаю в том, как устроен мир, – договорила Тай с несколько меньшим напором. Внезапная вспышка принца не могла не смутить ее.

– Последний ответ верен, но неполон, – холодно уронил Джарвис. – И это как раз та главная священная тайна, которую ты сама разрешила мне не выдавать. Тем более что эта тайна не только моя.

– Нет, постой… – подбородок Тай упрямо выдвинулся вперед. – Чувствую, что правильный ответ где-то близко… Тебе всего двадцать пять, но ты интересуешься прежними богами, как старик-ученый – видимо, неспроста… О небо! Ты хочешь сказать, что ваши летхи дали на тебе осечку?!

– Я ничего не хочу сказать, – бросил Джарвис со всем мыслимым высокомерием долгоживущего, хлестнул лошадь и быстрым шагом двинулся по мосту через какую-то речушку, впадавшую в Скодер. Кровь отлила от его лица, и он мимолетно порадовался, что существу с таким цветом кожи, как у него, почти невозможно выдать себя бледностью.

– Постой, дурак! – Тай ударила Тучку каблуками в бока, в три прыжка догнала принца и на этот раз сама перегородила ему дорогу. – Если ты еще не понял: самая главная вещь в моей жизни – это долг. Долг перед друзьями и перед теми, кто помогает мне. Поэтому сначала я не разглашу твоей тайны, ибо ты мне необходим, а потом – из благодарности за содействие. Все очень просто, ты только подумай немного своей красивой головой!

Они стояли на мосту, возвышаясь над плоской долиной, ветер трепал их волосы – его снежно-белые и ее пепельные. И тишина была такая, что оба ясно различали доносящийся откуда-то из камышей клекот скопы-рыболова.

– А кроме того, – Тай первая отвела взгляд, – рекомендую вспомнить, что человек моей крови в принципе не способен предать одного из вас. Вы же сами и сделали нас такими. Пусть ты забыл это или не знал никогда – но я-то помню…

Пальцы ее с такой силой вцепились в лошадиную гриву, что Тучка забеспокоилась, запереступала копытами по мостовым камням. Джарвис еще раз глянул в мрачноватое большеглазое лицо – и внезапно почувствовал, как тяжесть, давившая на его плечи с самого дня восстания из летхи, вдруг проваливается куда-то под мост, под воду, под землю…

– Все намного хуже, Тайбэллин Неролики, – тихо-тихо, чтобы слышала одна она, выговорил он. – Непостижимые ушли, и сила наша стала иссякать. Уходит то, чем мы отличались от вас. И если я не найду здесь, на континенте, кого-то из тех, кого вы зовете прежними богами, и не вырву у него нашу силу – Меналии не будет. Просто не будет. Вы, смертные, сметете нас, как приливная волна. Да, я наследник, десять тысяч морских чертей, но мне в наследство достались лишь обломки былого величия! Какой интерес править обломками? Уж лучше грабить могилы или возглавлять какую-нибудь армию, которая согласится на то, чтобы ею руководил нелюдь…

Тай протянула руку и взяла его за запястье – совсем как тогда, в Замке, и Джарвис снова поразился, какая сила может таиться в женской руке с нежной кожей и аккуратными розовыми ноготками.

– Ты чудо, – снова произнесла она чуть нараспев. – Пошли вниз с моста, устроим привал. Ты любишь полукопченую колбасу с чесноком и оливками? Я прикупила немного в Дане. А потом, если хочешь, я поиграю тебе на твоем подарке.

Наверное, весной, когда в горах начинали таять снега, эта речушка разливалась бурлящим потоком – иначе непонятно было, зачем через нее переброшен мощный каменный мост в три пролета. Но сейчас, в конце июля, речка обмелела настолько, что вода едва покрывала колени коню Джарвиса, вздумавшему напиться.

Солнце стояло в зените, в траве звенели кузнечики. Джарвис, разомлевший от сытного обеда, подсунул камзол под голову, вытянулся и зажмурился, как кот. Тай присела на пригорок в двух шагах от принца и извлекла из-за пазухи зеленую флейту. Несколько минут она нерешительно вертела ее в руках, потом несмело приложила к губам. Медленный напев, печальный и проникновенный, поплыл в знойном воздухе над сохнущей травой, над камышами и солнечными бликами на воде…

– Красивая мелодия, – произнес Джарвис, не открывая глаз. – Никогда прежде не слыхал. Это ты в Замке выучила?

– Да нет, это наша старая песня, – отозвалась Тай. – Мне ее монахини в детстве пели вместо колыбельной, когда спать укладывали… «Золотом листья падают с бесчисленных, словно звезды, голубых ветвей, а ветер их уносит прочь… Неролин погасила солнце, и тогда в море, за которым Острова, спустилась мгла, спустилась ночь. Знаю, что навеки потеряна любовь, знаю – но с надеждой увидеть тебя вновь я не прощаюсь, милый мой…» – тихонько пропела она. Потом снова поднесла флейту к губам и заиграла то же самое, но на этот раз уже смелее, ярче, постепенно убыстряя темп…

Оглушительный двойной всплеск прервал ее игру. Джарвис и Тай подпрыгнули, как ужаленные, и обернулись к речке. Взорам их предстало ошеломляющее зрелище.

Центральный каменный блок среднего пролета моста, именуемый строителями «замковым», вывалился со своего места и рухнул в реку, расплескав неглубокую воду и забрызгав опоры до самого верха. Одна из верхних плит вымостки свалилась вслед за ним, другая же подрагивала над образовавшейся пустотой, словно раздумывая: тоже рухнуть или все же воздержаться?

– С ума сойти! – протянула Тай. – Будь моя воля, развела бы большой костер и на нем подрядчика… кастрировала бы! Это ж надо было использовать такой дерьмовый цемент! Один песок с водой небось…

– Это ж как нам повезло, что не под нами обвалилось! – перебил ее Джарвис. – Мы ведь аккурат на этом месте топтались, когда выясняли отношения!

– Если цемент такой хреновый, как я думаю, то мы же там наверняка все и расшатали, – мрачно разъяснила Тай. – Не были эти плиты рассчитаны на то, чтобы Тучка на них «хэй, топни ногой» плясала.

– Да, скверно вышло, – кивнул Джарвис. – Сделали подарочек местным селянам… Мост-то совсем новый, как я погляжу.

– Селяне сами себе злобные недруги. – Тай поднялась с травы. – Приглядывали бы за строителями, не было бы и подарочка. Но ты прав – все равно нехорошо получилось.

Не успели наши герои собрать вещи, как на берегу появился один из вышеупомянутых селян. Судя по овчинной безрукавке на голое тело и палке с крюком на конце, это был пастух-салнир, карауливший отару где-то неподалеку и примчавшийся на шумный плеск. Увидев разрушения, он воздел руки к небу и начал причитать:

– Ай, все деньги за позапрошлогоднюю шерсть прахом пошли! Вот что значит солеттского мага нанимать! Говорил, паучий сын, сто разливов эта кладка выдержит, а она и трех лет не простояла! Да не разливом снесло – сама упала, при ясном небе!

– А при чем тут солеттский маг, почтеннейший? – заинтересовался Джарвис.

Пастух с готовностью повернулся к путешественникам:

– У нас река, добрые люди, такие камни с гор таскает в каждый разлив, что никакая деревянная свая не выдержит. А без моста в половодье до пастбищ не доберешься. Всем селом на каменный копили, да все равно боязно: а вдруг и он не устоит? Вот и порешили нанять вдобавок мага, чтоб замковый камень, как в старину, заклял сто лет стоять, – пастух сплюнул. – Вон оно, его заклятье, в воде мокнет! Лучше б на эти деньги ребятишкам обновки справили!

– Мне очень жаль вас, почтеннейший. – Тай запустила руку в мешочек на шее и достала несколько крупных монет. – Вот, возьмите. Этого, конечно, не хватит на ремонт, но все-таки вам будет полегче. А на будущее запомните два правила. Первое: все заклятия солеттских магов всегда имеют двойное дно. И второе: на мага надейся, а за строителями приглядывай. Есть у меня подозрение, что при плохом качестве раствора кладку не спасет никакое заклятие.

…Только когда они отъехали на достаточное расстояние от рассыпавшегося в благодарностях салнира, Джарвис осмелился спросить:

– Какого демона, Тай?!

– Я сама из пастушеской семьи, – спокойно ответила та. – Хоть меня и подкинули в монастырь в месячном возрасте, все равно что-то там внутри срабатывает. Мужик говорит чистейшую правду про отрезанные пастбища. А то, что доля нашей вины тут есть, отрицать невозможно.

– Но откуда у тебя такие деньги? Ты что, столько выручила за свои притирания?

– За притирания – нет, – усмехнулась Тай. – Но кроме них, я загнала аптекарю еще и рыжую лошадь. Смею думать, что наш монастырь без нее не обеднеет.

– У меня уже слов нет, – Джарвис только рукой махнул. – Монахиня, называется! Мало того, что мясо ест, так еще и никакого уважения к чужому имуществу не испытывает!

– А Аметистовую книгу мы с тобой, по-твоему, в подарок получать идем? – тут же отпарировала Тай. – Молчал бы лучше, бывший гробокопатель! Кстати, о чужом имуществе… у нас есть еще непотопляемый резерв. Вот, гляди, – она просунула два пальца куда-то за подкладку, долго там копалась и наконец извлекла серебряную налобную цепочку с россыпью мелких алмазов и пятью крупными сапфирами.

– Этой вещью распорядиться уж и вовсе не зазорно, – пояснила девушка. – Прошлой весной к нам какая-то госпожа заехала богине помолиться и взяла у меня по случаю два флакончика с лавандовым маслом. А расплатиться-то и нечем: экстракт такой чистоты – штука не из дешевых. Сняла она тогда с головы вот эту побрякушку и говорит: если через год не выкуплю, оставьте себе. И так как прошло уже больше года, цепочка моя по праву. Хорошо я тогда сделала, что не сказала о ней настоятельнице!

К селу с постоялым двором они подъехали засветло – и тут их везение кончилось. Мест не было – все занял большой торговый обоз из Менаэ-Соланна в Дану. Хозяйка постоялого двора, кривоногая вдова лет пятидесяти с лишком, решительно заявила, что у нее даже лишней охапки соломы в сарае не найдется. Разве что почтенные господа заплатят больше, чем караванщики, – тогда, может быть, она сумеет заставить кого-то потесниться… Джарвис прикинул в уме сумму этого «больше» и решительно тронул лошадь прочь со двора.

– Поставим шатер на выгоне за селом, – объяснил он Тай. – Не впервой. Ишь чего захотела старая вешалка – плати ей за угол в сарае, как за номер в «Тихом дворике»!

– А не промокнем? – Тай с опаской покосилась на небо. – Вон тучи какие ползут с запада. Я как чуяла – не к добру такая духотища…

– Ничего, – беспечно махнул рукой Джарвис, – у нас на Островах ткань для шатров пропитывают особым составом, который отталкивает воду. Не беспокойся, останемся сухими.

Однако на деле все оказалось отнюдь не так просто. Пока Джарвис строгал колышки для растяжек, тучи подползли совсем близко. Они с Тай едва успели растянуть шатер – кое-как, на двух опорных стойках вместо положенных трех – и затащить в него вещи, как на землю стеной обрушился июльский ливень. Почти сразу же с нижнего края одной из стенок проступило влажное пятно. Джарвис, поминая всех морских чертей, оттащил вьюки в противоположный угол. Снаружи ржали лошади – платаны на краю выгона, к которым их привязали, оказались скверной защитой от потока с небес.

– Надо было лопатку в деревне попросить, – проронила Тай, глядя на мокрую стенку шатра. Слава небесам, внутрь подтекло самую малость, не распространяясь дальше по полу.

– Все равно не успели бы окопаться, – буркнул в ответ Джарвис. Самому ему было не привыкать, но вот Тай… А с другой стороны, уж лучше мокнуть сейчас, чем оказаться без денег там, где они будут нужны позарез.

Поужинав лепешками, вином и остатками колбасы, стали стелиться на ночь. Джарвис устроил Тай в середине шатра, рядом с вьюками, а сам, как честный человек, улегся близ подмокшей стенки.

Июльский дождь – редкость для засушливого лета Новой Меналии, и если уж случается, то подобен детским слезам: неистов, но быстро проходит. Принц лежал и слушал, как барабанят капли по натянутой ткани – все тише, все осторожней. Дождавшись, пока их стук совсем смолкнет, он вылез наружу и в угасающем свете дня зашлепал босыми ногами по мокрой траве – надо было обтереть лошадей… ну, и сделать некое дело, которое никак невозможно перепоручить другому. Возился он достаточно долго и был уверен, что Тай за это время успела уснуть. Однако, когда Джарвис вернулся в шатер, из-под плаща неролики раздался шорох.

– Знобко, – пожаловалась девушка. – Даже не холод, а сырость эта проклятая… до самых костей пробирает.

– Все, что могу предложить – лечь рядом и греть тебя своим телом, – замялся Джарвис. – Но не знаю, как ты к этому отнесешься…

– Прекрасно отнесусь, – уронила Тай с едва заметной ноткой раздражения. – Когда так дрожишь, что даже в Замок уйти не получается, уже не до приличий.

Ни слова больше не говоря, Джарвис подтащил свое одеяло поближе к Тай, бросил черный плащ поверх голубовато-серого и нырнул под них, прижавшись к своей спутнице. Ах, вот в чем дело – Тай лежала в одной рубашке. Куртка-то ее – шерстяная, а не кожаная, как у него самого, – подмокла в полураскрытой укладке, пока крепили последние растяжки, да так и не высохла. Застынешь тут, ничего удивительного…

Так прошел час или даже больше. Тай лежала, не шевелясь, дышала ровно и спокойно – наверное, согрелась и ушла-таки в свой Замок. От Джарвиса же сон отлетел начисто. Снова и снова перед его внутренним взором вставала не Тайах, но Тайбэллин – живая, дневная, на чьей коже горьковатый запах благовоний смешивался с ее собственным запахом. Вот она откинулась в седле, поправляя волосы, и тень покинула ложбинку меж ее ключицами… А вот примеряет новое платье – не ради того, чтобы похвастаться перед Джарвисом, а просто для собственного удовольствия… кружится по комнате, делает танцевальные движения, и черная кайма мелькает из-под серебристо-зеленого подола. Принц в который раз поразился, как экономны – иначе и не скажешь – все движения этой крупной и сильной женщины. Словно она знала секрет, как, затратив одинаковое с Джарвисом усилие, достичь результата в три раза большего. И этот секрет она явно выучила не в Замке – нет, она родилась с этой тайной, которая влекла к ней сильнее, чем влечет к иным красоткам их пышная грудь и мастерское покачивание бедрами.

Как бы счастлив он стал, если бы она отдалась ему – не по любви, Джарвис сам не был уверен, что понимает смысл этого слова в отрыве от глагола «заниматься», но по взаимному влечению! Но увы, она слишком ясно дала понять, что с охотой ляжет под него лишь потому, что он долгоживущий – и с точно таким же удовольствием пойдет в постель к любому другому мужчине морской расы…

Джарвис вдруг осознал, что до сих пор не имел со смертными женщинами иных дел, кроме постельных, – в крайнем случае, как с луррагской Саарчил-икень, иные дела прилагались к постельным. Неужели он просто не в состоянии несколько дней путешествовать бок о бок с женщиной, видеть, как она усмехается, опоясывает камзол, режет колбасу – и не завалить ее на плащ?

Да кто он такой, чтобы она хотела быть с ним лишь ради него самого, а не потому, что в такое же обличье любил облекаться ее прежний любовник?

Тай по-прежнему дышала ровно и спокойно. Тысяча морских чертей, да она же не здесь, она в этом своем Замке – танцует небось с каким-нибудь смазливым мальчишкой или болтает с Нисадой! А значит, если он позволит себе чуть-чуть вольности, даже не узнает об этом…

Медленно-медленно, словно приручая охотничью птицу или дикого котенка, он повел свою руку вдоль плеча спящей девушки. Скользнул по ключице, осторожно тронул грудь сквозь рубашку, а потом, сам сходя с ума от собственной наглости, пробрался пальцами под шнуровку. Тай оставалась все так же недвижна. Осмелев, Джарвис приподнялся над ней, задевая прядями длинных волос ее щеку и горло, и осторожно, словно росинку с цветка снимал, коснулся ее губ своими.

Сначала он даже не понял, что произошло, потом осознал – на его поцелуй ответили. Он вздрогнул, отшатнулся было, но глаза девушки оставались все так же закрыты, а дыхание лишь чуть участилось. Спит… Кто ласкает тебя там, в Замке? Кому ты отвечаешь на поцелуй, не ведая, что отвечаешь – мне? А я – вор, я краду твою ласку у другого, как любовник из алмьярской газеллы. И, две тысячи морских чертей, я украду еще немало!

Он зашел уже слишком далеко, когда окончательно понял, что спящая не может отвечать так. Но было поздно – инициатива перешла к Тай, и теперь Джарвис только брал, а она одаривала его щедро, не скупясь, как не снилось самой лучшей из гетер Запада. И когда они все же слились воедино, принц долго, очень долго не мог понять, что девушка стонет сквозь зубы вовсе не от наслаждения. Лишь когда они разъединились и Тай немного откатилась в сторону, Джарвис заметил на одеяле темное пятнышко и все понял.