Текст книги "Свита Мертвого бога"

Глава седьмая,
в которой Джарвис переносится в прошлое Тай, что не прибавляет ему уважения к Элори

Извращенцы не увековечивают!

Фрэнк Херберт

– Прости, Тайбэллин. – Он ткнулся лицом в сложенный под головой камзол, не в силах поднять глаза от жгучего стыда. – Я твердо знал, что ты опытная женщина, и совсем забыл, что весь твой опыт из Замка, а тело так и осталось нетронутым, в монастыре-то…

– Я сама забыла, что у меня между ног натянута эта дурацкая штуковина, – так же глухо отозвалась Тай. – Казалось, что если она у меня и была, то сгинула давным-давно, вот и не береглась, все делала, как в Замке… Это ты прости, что я тебя в ловушку заманила – целый час лежала бревном и ждала, решишься или нет, – неожиданно она всхлипнула, перепугав Джарвиса до полусмерти. – Какое же ты все-таки чудо, крокодил тебя задери! Я… я думала, ударишь магией сквозь кожу, как эта тварь… думала, вы, долгоживущие, не умеете или не желаете по-другому. А ты был со мной, как простой смертный, на равных… Спасибо тебе.

– Что значит – «как простой смертный»? – Джарвис недоуменно приподнялся. – Разве можно как-то иначе?

– Тиндалл рассказывал, как вы, меналиэ, в древние времена делали это с нашими женщинами, – еле слышно выговорила Тай. – Вы дарили немыслимое наслаждение, но вашим чарам нельзя было противиться, вы полностью отнимали волю к сопротивлению. Вам даже принцессы не отказывали, даже невесты, выхваченные из-под венца…

– Открою тебе еще одну тайну, Тай, – тяжело вздохнул Джарвис. – На моей родине у меня не было ничего и никогда, ни с принцессой, ни со служанкой. Все – только на континенте, со смертными. Может быть, я и не знаю каких-то секретов своей расы. Но, скорее всего, это ваша мифология – насчет отнятой воли и невест. Мы ведь не соприкасаемся с вами уже несколько сотен лет…

– Может, и мифология, – выговорила Тай еще тише, еле слышным шелестом. – Только я эту мифологию на своей шкуре испытала. Как жива осталась, до сих пор понять не могу.

– Кто? Кто посмел? – Джарвис вскинулся, словно пытаясь разглядеть эту сволочь во мраке шатра. – Неужели…

– Не спрашивай! – отчаянно вскрикнула Тай. – Я этого даже Берри с Нисадой не рассказывала! Это… это как самой себе кишки выпустить!

Несколько секунд – или минут? – прошло в напряженном молчании: недавние любовники лишь дышали тяжело, больше смерти боясь неловкости по отношению друг к другу. Наконец Тай отчаянно выговорила:

– Рассказать не могу, словно заклята на это. Но… говорят, вы, долгоживущие, умеете заглядывать прямо в душу. Так вот, если умеешь – загляни и увидь сам. Вот я, открываюсь, бери все, что захочешь. Должен же хоть кто-нибудь знать правду! – Она снова тихонько всхлипнула.

Джарвис даже оторопел от такого предложения.

– Слушай, а если я попаду не туда и не пойму, о чем речь? Я ведь и этого никогда раньше не делал…

– Я тебя направлю, – отозвалась Тай уже в своей обычной манере. – Буду правильно вспоминать. Ну, бери же!

Осторожно, припомнив все, чему когда-то учила его леди Миранна, Джарвис направил в сторону Тай считывающий импульс. Эффект превзошел все его ожидания – голова закружилась, и он почувствовал, как земля уходит у него даже не из-под ног, а из-под всего тела. Комната… знакомая комната, обитая темно-красным бархатом, и три знакомые фигуры в ней…

– Мы должны сделать это, – повторила Тай еще раз, понимая, что одно дело сказать, а другое – выполнить. – В конце концов, Замок для того и существует, чтобы быть в нем тем, кем хочешь, а не тем, кто ты на самом деле… Кто решится первым?

И тогда, когда тишина уже начала давить всем троим на плечи, словно каменный свод, Нис решительно шагнула через комнату и опустилась в кресло. На несколько секунд облик ее расплылся, словно в мареве над костром, а когда снова обрел резкость, вместо блондинки кукольного вида в кресле сидела крепкая шатенка в темно-красном тяжелом платье с золотой каймой, с не менее тяжелым черным плащом, наброшенным на колени. Каштановые локоны падали ей на плечи крупными непокорными завитками, круглое лицо с вздернутым носиком покрывал легкий загар, на фоне которого двумя льдинками сияли большие серые глаза. «Неудивительно, что она решилась первой, – пронеслось в голове у Тай, – днем она едва ли не красивее, чем в Замке».

– Я Нисада, старшая дочь князя Лорша, – с расстановкой проговорила сероглазая девушка. – Мне восемнадцать лет, и в четыре года у меня отнялись ноги. Я умею ходить только здесь, в Замке, – и замолчала, выжидающе глядя на друзей.

Берри посмотрел на нее и вздохнул, словно набирая воздуха перед прыжком в воду. Затем медленно провел рукой вдоль лица, груди и ниже…

Те же мягкие густые черные волосы, но отросшие сильно ниже плеч и свалявшиеся, кое-как подрезанная борода, нездоровая полнота человека, которому почти не приходится двигаться, рубаха и штаны из грубой холстины – и беззащитно прищуренные глаза удивительного орехового цвета…

– Беррел анта Эйеме, когда-то прозывавшийся Книжником. Ближайший друг принца Далькрая Вайлэзского и участник его так называемой попытки переворота. Из королевской милости не казнен вместе с принцем, а пожизненно заключен в крепости Идвэл.

Он не назвал возраста – его и так нетрудно было вычислить любому, кто хоть немного знал текущую историю Вайлэзии. Даже с поправкой на то, что тюремное заключение никого не красит – не меньше тридцати.

– Восемь лет… – прошептала потрясенная Нисада. – Тогда же, когда угодил в опалу мой отец… Небось и камера без окна?

– С оконцем, но очень небольшим и на северную сторону. Только кусок неба. Читать, впрочем, можно… если бы было чего. Кстати, я не слыхал имени Лорш в деле Далькрая…

– Так отец и не участвовал ни в чем. Просто высказал сочувствие, – глаза Нисады метнули две молнии.

– Погодите с воспоминаниями, – тихо, но твердо перебила их Тай. – Теперь моя очередь.

Словно мгновенная судорога пронизала все ее тело – она не думала, что это будет так трудно и неприятно, – и вот она уже стоит перед друзьями в своем голубом монастырском облачении, в платке и кожаном переднике.

– Меня зовут Тайбэллин, что по-меналийски означает «миндаль», – еще тише произнесла она. – Это потому, что меня выкормили миндальным молоком – мать умерла, рожая меня, а козье молоко я почему-то не могла переварить. Поэтому трех декад от роду отец отнес меня в приют при монастыре Белой богини Неролин, где я и осталась на всю свою жизнь. В одиннадцать лет, заметив за мной способности к алхимии, меня взяла в обучение сестра Рогрет, которая заведовала монастырской лабораторией. Сейчас мне двадцать пять, и лекарства моего приготовления – основа благополучия монастыря, так что покинуть его мне позволят только мертвой. – Тай замолчала на полминуты, а затем, вспомнив, поспешно сдернула с головы платок, обнажая почти наголо остриженную голову. – Вот… никогда в жизни они у меня не были длиннее пяти ногтей. Я только в Замке узнала, что такое прическа.

И снова повисла тишина – трое приходили в себя, впервые увидев друг друга без масок.

– Теперь вы понимаете, почему Тиндалл собрал нас вместе? – наконец задал Берри вопрос, ответ на который был очевиден. Но Тай все-таки сочла нужным озвучить этот ответ:

– Потому что для каждого из нас Замок – единственная возможность жить, как все люди. Потому что, кроме друг друга, у любого из нас, в общем-то, никого нет, – и не зная, что тут еще можно сказать, просто протянула руку ладонью вверх. В следующий миг ее накрыла крепкая ладошка Нисады, а затем сверху опустилась большая мягкая лапа Берри.

– Вместе до конца света! – воскликнула Нисада с юношеской горячностью. Тай и Берри, как старшие и более сдержанные, лишь улыбнулись друг другу и ей…

– Где смотришь? – внезапно разорвал видение преувеличенно спокойный голос реальной Тай.

– Там, где вы открылись друг другу, – растерянно ответил Джарвис. – Явно не то.

– Да нет, почти попал. Это было дней через двадцать или двадцать пять после исчезновения Тиндалла. Началось все с рассуждений, что знай мы, кто таков Тинд в дневном мире, то могли бы попытаться как-то его разыскать, а так все концы сгинули… кончилось же – сам видел чем. А аккурат на следующий день Элори догребся до меня. В общем, пора было – я уже на весь Замок орала, что, скорее всего, сам Элори Тиндалла и угробил. Избавился, так сказать, от конкурента…

…Ореол белых с серебром волос, словно взметнувшаяся метель – такой ослепительно-белой не бывает даже седина. Стразы на искристо-черном шелке наряда – как звезды в ночи; плечи камзола расширены и приподняты жесткой прокладкой, формируя треугольный силуэт, плащ за ними обретает особенное сходство со сложенными крыльями дракона или иной ночной твари. Меналийское одеяние, которое пристало лишь знатнейшим из знатных…

Тай судорожно сглотнула. Обличье, выбранное специально ради нее – в таком наряде не потанцуешь, слишком уж сковывает движения, в нем только на прием к императору ходить… Знает, сволочь, что этому она противиться не в силах, так уж ее кровь устроена. Она буквально кожей ощущала холод и одновременно желание, излучаемые Повелителем Снов, словно вкрадчивые ледяные пальцы забирались в высокий разрез ее платья, касаясь обнаженного бедра. Здесь, на балконе, нависающем над бальным залом, они были вдвоем: Элори и она, вызванная сюда по его приказу.

– Если я скажу, что абсолютно не причастен к исчезновению Тысячеликого, ты мне поверишь? – Эмалевая маска, белая с черно-серебряной росписью, неподвижна, голос ровно спокоен. Невозможно поверить, что это существо именуется Лордом Соблазна.

– Нет, конечно, – сквозь зубы бросила Тай, косясь сквозь перила вниз, туда, где, как обычно, кружились пары. – Разве тебе вообще можно верить хоть в чем-нибудь?

– Твое право. – Он рассматривал монахиню-алхимика и ее более чем откровенный наряд совершенно бесстрастно, как давно принадлежащую ему вещь. Но после девяти лет с Тиндом Тай знала и умела достаточно, чтобы не поддаться на провокацию.

– Ты меня позвал только для того, чтобы объясниться? – бросила она с нарочитой грубостью, поигрывая коленом в разрезе. – Или все же хочешь сказать что-то поважнее? Если хочешь, то не тяни, а то у меня задница мерзнет на этом сквозняке.

– Что ж. – Элори изящно оперся рукой о балюстраду балкона. – Меня очень заинтересовало последнее творение Тысячеликого, и я желаю испробовать, так ли оно хорошо, как утверждают слухи. В принципе я мог бы попытаться соблазнить тебя, как любую в этом зале, но почему-то думаю, что напрямую скорее добьюсь своего. Вечной любви не предлагаю, ты достаточно умна для этого, предлагаю пока год, а там видно будет. Уверяю тебя, это будет самый незабываемый год твоей жизни. – Он снова окинул девушку оценивающим взглядом покупателя на конской ярмарке.

Тай закусила губу, но вовремя вспомнила, что вуаль не маска и скрадывает черты лица, но не его движение. Выбора нет – Повелитель Снов возьмет свое так или иначе. Кто в силах противостоять ему? Единственное, что она может, – продаться подороже. Так дорого, чтобы не только ей самой, но и друзьям хватило!

Неестественно рассмеявшись, она приняла вызывающую позу, вполне подходящую для девушки из дома простых радостей:

– Приглянулась, да? Отрадно слышать, крокодил меня задери, – не успела постель от одного любовника остыть, как уже другой лапы тянет! Вот только чем платить собираешься, повелитель мой? Я ведь шлюха дорогая, Тиндова выучка немалого стоит! – и с нескрываемым удовольствием увидела, как дернулись в мгновенном порыве гнева треугольные плечи-крылья.

– Ты еще смеешь говорить о плате? Да любая женщина в Замке обезумела бы, услышав мое предложение! Разве быть со мной не есть уже наивысшая награда для каждой из вас?

– Вот с каждой и спи в таком случае. – Тай говорила уже почти от чистого сердца, а вовсе не по принятой на себя роли. – А я не каждая. Я Тайах.

Если бы после таких слов Элори ударил ее, она бы ничуть не удивилась. Но вместо этого он подошел и, словно в танце, обнял ее за талию – Тай невольно дрогнула, ощутив сквозь тонкую кожу перчаток неожиданное тепло его рук.

– Хорошо, называй свои условия, упрямая девчонка. Надеюсь, что ты не запросишь невыполнимого.

– Статус Ювелира мне и Нисаде, – отчеканила Тай в лицо Повелителю Снов. – Сегодня и сейчас.

– Ты умеешь просить. – В голосе Элори послышалась легкая усмешка. – Вообще-то тебе я и сам собирался дать этот статус. Не люблю давать его женщинам, но нельзя не признать – ты его уже более чем отработала. Но Нисаде-то он зачем?

– А это тебя не касается, повелитель мой, – снова с издевкой рассмеялась Тай. – На самом деле затем, чтобы ты раз и навсегда отстал от них с Берри. Со мной делай, что хочешь, а то, что между ними, больше и тебя, и меня, и всего твоего Замка.

– Ладно, будь по-твоему. Идем, – Элори протянул руку, приглашая Тай опереться на нее.

Они шли довольно долго – Тай заподозрила, что Элори нарочно приказывает Замку путать дорогу, чтобы она не узнавала знакомых мест.

– Слушай, может, хоть ты скажешь мне, кто такой был Тинд? – спросила она неожиданно даже для самой себя. – Ты-то всех своих гостей должен знать…

– Если даже он сам не пожелал открыться тебе, почему это обязан делать я? – ответил Элори с непонятным раздражением. – Пусть его тайна остается тайной.

И почти сразу же после этих слов коридор, по которому они шли, распахнулся в обе стороны большим темным помещением, в центре которого стояло что-то вроде алтаря, а на алтаре этом пылал белый огонь, ничего не освещавший, но столь ослепительно-яркий, что Тай непроизвольно вскинула руки – закрыться…

– Не смей! – ударил сзади голос Элори. – Если тебе действительно хочется этого, смотри не отрываясь!

Тай покорно уронила руки и приковала к пламени мгновенно воспалившиеся глаза. Вот уже невозможно терпеть, прямо сейчас она моргнет… но именно в этот миг пламя вдруг утратило всю свою ослепительность, став обычным для Замка магическим огнем, и погнало из углов тени, осветив алтарь, резьбу на стенах, статуи у дальней стены…

– Теперь взгляни, – рука Элори протянулась из-за плеча Тай с зеркалом в две ее ладони. В стекле отразилось лицо под вуалью и горящие, как два огонька лампад, глаза – зеленые, как у Берри, однако не малахитового, а скорее травяного, теплого оттенка.

– Отлично, – довольно выговорила Тай. – Теперь, как только я увижу, что у Нисады тоже светятся глаза – наш договор вступит в силу.

– Ты все еще не веришь, что я способен держать обещание.

Тай резко обернулась, ударенная даже не самими словами, а голосом, который произнес их, напевным и вкрадчивым.

Элори стоял перед ней без маски, и парадный плащ медленно, как во сне, соскальзывал с его плеч. Лицо его… лицо его было именно таким, как боялась Тай: бледное, неестественно красивое, но не изысканной, почти женственной красотой, привычной для Замка, а резкой и высокомерной, способной скорее напугать, чем восхитить. Долгоживущий, увиденный глазами простого смертного, существо, имеющее над нею власть по праву рождения…

– Почему бы нашему договору не вступить в силу прямо сегодня? – С этими словами он сделал к ней неторопливый шаг. Тонкий аромат горькой зелени, смешанной с пряностями, коснулся ноздрей девушки и мгновенно заставил стены плыть перед ее глазами. – Прямо здесь? Прямо сейчас?

Тай попыталась отступить, но Повелитель Снов уже стоял рядом, приобнимая ее за плечи. Одно неуловимое движение – и его пальцы сжали грудь девушки. Тай едва устояла на ногах, и лишь то, что Тиндалл порой дарил ей «волну» и посильнее, помогло ей не обвиснуть без сил на руках Элори. Но это было только первое прикосновение, а что будет дальше? Тай не питала иллюзий насчет возможности устоять против хозяина Замка. Рано или поздно этот поток снесет все ее жалкие плотины… Не проще ли сразу расслабиться и отдаться на волю судьбы?

Пальцы, затянутые в черное, сжались еще сильнее, уводя за ту грань, где наслаждение уже нельзя отличить от боли – то и другое равно непереносимо. Не отпуская ее груди, Элори подхватил Тай на руки и легко, как пушинку, понес прочь из святилища – куда, уже не имело никакого значения. Тай едва зацепила краем сознания роскошный белый мех перед горящим камином, на который опустил ее Повелитель Снов.

– Не отвергай моих даров, горький Миндаль. Пусть твоя жажда станет столь же сильна, как моя, – снова вполз в уши вкрадчивый голос. А затем Тай увидела, как Элори медленно, одну за другой, стягивает с рук перчатки, и поняла, что будет сломлена в ближайшие две минуты.

«А чего я, собственно, боюсь? – вдруг с неожиданной холодностью пронеслось в мозгу. – Того, что будет больно? Так не будет – это все-таки Замок, а я уже, как ни крути, Ювелир, и договор на меня распространяется. Того, что он заставит делать нечто не свойственное мне? Смею думать, что нужна ему не для этого, для таких игр у него и без меня девиц хватает. Того, что я потом не смогу жить без его рук, как алмьярский курильщик без опиума? Переживу! Если уж Тинда пережила, то эту тварь переживу тем более!»

Она еще успела усмехнуться собственным мыслям перед тем, как обнаженные руки Элори разодрали надвое ее прозрачное платье и коснулись кожи. Что он делал с нею дальше, Тай уже не осознавала – наслаждение стало столь нестерпимо острым, что сознание просто отключилось, остались лишь оголенные нервы.

Долго или нет длилась эта сладостная пытка, она не знала. Не сразу до нее дошло, что Элори уже не склоняется над нею, а стоит чуть поодаль, полностью одетый. Да он вообще не раздевался, поняла Тай, и не овладевал мною до конца – просто показал, на что способен, и отпустил…

– Теперь ты знаешь, что я мог получить тебя без всякого договора. – На этот раз голос Элори был на удивление мягок, в интонации сквозило уже не высокомерие, а снисхождение, даже сочувствие. – А ведь я дал тебе не больше, чем когда-то давали долгоживущие женщинам твоей крови.

– Тварь… – с трудом смогла выдавить из себя Тай. – Какая же ты все-таки тварь, повелитель мой…

– Не беспокойся, Нисада получит статус Ювелира, – поспешно прибавил Элори, увидев, как исказилось лицо девушки. – Но вовсе не в обмен на какие-то твои услуги, а лишь потому, что я обещал тебе. Счастливо оставаться, госпожа Тайах. – Он стремительно склонился, коснулся губами безвольно упавшей руки Тай, столь же стремительно выпрямился и покинул комнату с камином.

Тай еще немного полежала, приходя в себя, затем встала и потянулась за обрывками платья. Прозрачная ткань послушно соединилась в ее руках, словно платье никогда не рвали.

Формально она не давала согласия на то, чтобы Элори ее ласкал, тем не менее язык не поворачивался назвать произошедшее насилием – впрочем, и обольщением тоже. Как ни странно, но, похоже, это действительно был подарок с его стороны – провести ее по самой грани того, что способен испытать смертный… Он же демон, нелюдь, почему она ждет от него человеческой логики и человеческого поведения?

– Вот и славно, – проронила она, надевая платье через голову. – Будем получать подарки. Дареному коню в зубы не смотрят и тем более не дают. Зато теперь мы с Нисадой сами себе хозяйки…

– М-да… – выдавил из себя Джарвис. – Даже не знаю, что тут можно сказать, кроме самого очевидного. Миллион морских чертей, ведь мог же проткнуть горло этой мрази, когда за жезлом Ар’тайи ходил, так нет же – рука, видите ли, на безоружного не поднялась!

– Не проткнулось бы, – уронила Тай, как всегда, небрежно-невозмутимо. – Ничего, ты ему и без того перчику в жизнь подсыпал, как редко кому удавалось. Если хочешь, гордись.

– Одного не понимаю, – вздохнул принц после паузы. – Ты сама сказала, что Элори ни в чем нельзя верить, – и в то же время поверила в его россказни о моих и твоих предках. Сама себе противоречишь. Похоже, он просто использовал вашу мифологию, чтобы привязать тебя покрепче. Чтобы ты и мысли не допускала о сопротивлении.

– Меня за мое… хм… достояние не привяжешь. Хотя бы потому, что привязь накинуть не на что, – Тай коротко и цинично рассмеялась. – Я вообще зверушка редкостно упрямая, куда там иному ослу! А кроме того, одним людям – или нелюдям, неважно – в близости естественнее быть внизу, а другим вверху, и я слишком уж явно из вторых. Если меня разложить и начать обрабатывать, но при этом не позволить даже руки поднять, я к такому обработчику привяжусь не сильнее, чем к повару, подавшему мне вкусный обед.

– Любопытный подход, – ответно усмехнулся Джарвис. – Но тогда, согласно твоей же логике, ничто не мешало тебе разорвать ваш договор сразу после того, как у Нисады засветились глаза.

– Кроме одной маленькой малости. – Голос Тай отвердел. – Я, видишь ли, дала слово.

– Ерунда. Слово, данное врагу, позволительно не считать словом. Иначе никакие войны были бы невозможны.

– В том-то и дело, что три года назад я Элори не любила и не уважала, но еще не числила в своих врагах. Не помню, как это правильно называется, когда, если не имеешь доказательства вины, значит, человек не виноват…

– Презумпция невиновности, – подсказал Джарвис неожиданно всплывшее в памяти слово.

– Вот-вот. А я этих доказательств тогда не имела, они потом появились… Ну что, будешь смотреть дальше, или тебя и без того выворачивает?

– Выворачивает, – честно признался принц. – Именно поэтому буду смотреть дальше. Слишком уж хочется понять, где у этого самозваного божества уязвимое место…

– Я уже говорил тебе сегодня, что ты прекрасна?

Элори раскинулся на своем великолепном ложе, как всегда, в нарочито эффектной позе, согнув одну ногу в колене и закинув за голову руки в просторных рукавах и непременных перчатках. Изумрудный бархат, черный шелк, искусная роспись на точеном лице, с успехом заменяющая неподвижную маску, пышные каштановые волосы свободно вьются по атласной подушке. Изящное, капризное создание из тех, которых мечтаешь встретить в дубовой роще при лунном свете, одушевленная сила природы со старинной таканской фрески… Как нарочно! А впрочем, почему – «как»? Именно что нарочно.

«И мне задаст вопрос – кто Тиндалла убил? И доведет меня до слез – не я ведь это был…» Тай опустила флейту – не ту зеленую, к которой привыкла, а из какого-то драгоценного, очень темного дерева. На черном лаке остался серебряный отпечаток ее губ. Такими вот мелкими деталями она постоянно вскользь подчеркивала свое превосходство над теми, кого Элори допускал в свои покои помимо нее, да и над ним самим тоже. В который раз Тай подумала, что главная беда Повелителя Снов – страсть к красивостям при отсутствии безупречного вкуса. Рано или поздно он сам себе подгадит этой эффектностью без эффективности…

Ни разу после того первого сближения Элори не дразнил свою избранницу обликом и властью долгоживущего, и в конце концов Тай даже притерпелась к нему. В общем, такая отработка полученных возможностей была ничуть не хуже, чем придумывание разнообразных действ или новых таинственных мест в Замке – а это время от времени делал для Элори каждый из Ювелиров. Вчера Тай превратила ониксовые бусы на своей шее в ожерелье из ягод винограда и позволила Элори слизывать капельки сока, текущие по ее коже. А позавчера заставила ожить ящерку, нарисованную на ее предплечье, и пробежать по ним обоим своими шершавыми лапками. Почему бы и не позабавиться, раз можно?

А кроме всего прочего, пребывание рядом с Элори давало ей отличный от нуля шанс все-таки разузнать что-нибудь о судьбе исчезнувшего любовника…

– Говорил, – устало бросила Тай, выдержав подобающую паузу. – В самом начале, когда на мне еще было платье.

– В мужском костюме ты намного великолепнее, – легкая улыбка раздвинула тонкие губы. – Лэни буквально на коленях умоляет, чтобы я разрешил ей лечь с тобой, хотя прекрасно знает, что ты женщина.

– Передай этой Лэни – пусть обломится с хрустом. – Тай слегка переменила позу, устраиваясь поудобнее в ногах у Элори. – Я, знаешь ли, никогда не рвалась стать прослойкой масла в бутерброде из тебя и твоей очередной наложницы. Жри свою добычу всухую.

Элори ничего не ответил, с напускной холодностью любуясь девушкой. Кстати, сама Тай вовсе не считала свое одеяние мужским, ибо не является мужской одежда, скроенная по линиям женской фигуры, с вытачками на груди и присадкой на талии. Обычный наряд для прогулок верхом, разве что чересчур непрактичный – жемчужная вышивка в виде ландышей на темно-зеленом камзоле, слишком светлые лосины, тонкие острые каблуки сапожек. Слава Хаосу, о вайлэзском пыточном инструменте под названием «дамское седло» к западу от моря знали только понаслышке!

Однако в Замке (что никогда не переставало бесить Тай) почему-то господствовал прямо противоположный подход: женщина в штанах считалась как бы отчасти мужчиной, двуполым существом, вплоть до того, что не имела права быть приглашенной на танец, а должна была сама приглашать другую женщину. Раньше, при Тиндалле, Тай и сама изредка поигрывала этим двусмысленным очарованием, но сейчас предпочитала штаны совсем из других соображений: это помогало отмежеваться от пестрой, как рой бабочек, толпы девиц Элори. Я не главная фаворитка господина, я нечто иное, а что именно – не вашего ума дело!

Вот прическа ее – та действительно была не вполне женской: нигде в дневном мире женщины не подрезали волосы меналийской «лесенкой», когда несколько длинных прядей падает на грудь и спину, а остальное обрамляет лицо пышным нимбом. Но прическа была памятью о Тинде – ему почему-то очень нравилось, когда Тай укладывала волосы именно так. В такие минуты его глаза затуманивались легкой грустью – может, в этом виде она напоминала ему кого-то иного, близкого? Лишний аргумент в пользу мнения Берри, что ее таинственный любовник не играл в долгоживущего, а был им на самом деле…

Поначалу Элори тоже делал поползновения вмешаться в ее облик. Не сильно – добавлял лишние линии краски на лицо, менял цвет волос и тому подобное. Но все равно Тай быстро это прекратила, заявив, что для игры в куклы у него есть Лэни и остальные.

Продолжая глядеть на девушку все с той же холодностью, Элори неожиданно выбросил вперед руку – Тай едва успела увидеть, как из перчатки выдвигаются тонкие острые когти – и полоснул по незащищенному запястью, выглядывающему из кружевного манжета. Боли Тай не почувствовала, но порезы быстро закровоточили. Ее передернуло. Неужели он не понимает, что нельзя быть одновременно существом власти и взбалмошной жертвой, что его изысканные позы сводят на нет эффект, производимый выражением лица? Не опасная тварь, которой можно и нужно бояться, – скучающий эстет, решивший поиграть в опасную тварь…

Склонившись к руке Тай, Элори быстро слизал выступившую кровь, и там, где скользил его язык, не оставалось и следа царапины. Девушке стоило большого труда удержаться и не вцепиться ему в ухо – она знала, что именно этого от нее и ожидают.

– Верю, верю. Ужас полуночи, – произнесла она со своей обычной язвительностью. – Видел бы ты себя со стороны! Посмотришь на тебя такого – поневоле решишь, что за близость с тобой женщины каждый раз жизнью платят.

– Я и это пробовал, – спокойно отозвался Элори, словно не замечая насмешки. – Правда, очень давно, когда все только начиналось. Но ты же знаешь, я не люблю жестокости ради самой жестокости… в конце концов, я сохранил жизнь той, которая особенно мне понравилась, желая насладиться ею еще несколько раз. Это получило огласку, и… в общем, репутация была испорчена. Зачем продолжать убивать, если уже знают, что могу и не убить? Некрасиво как-то…

– Сволочь, – уронила Тай столь же спокойно. – Был, есть и будешь есть.

– Буду, – согласился Элори. – Сыграй мне еще что-нибудь.

Тай снова поднесла к губам флейту и завела медленный, окрашенный светлой печалью мотив… «И с этих пор не сплю я по ночам – чужие сны замучили меня. Снятся мне то Берри, то Нисада – и лимонный взор незабываемый…»

Когда она завершила игру, несколько минут прошло в молчании. Элори лежал, прикрыв глаза, и Тай невольно задумалась, какие мысли навеяла ее музыка Повелителю Снов.

– Ну иди уже ко мне, – наконец позвал Элори. Именно позвал, не приказал. Отложив флейту, Тай со вздохом вытянулась рядом с ним. Элори расстегнул ее камзол, медленно распустил шнуровку на ее рубашке, открывая грудь – не стремясь раздеть, просто для того, чтобы придать девушке более чувственный вид. Помедлив, осторожно провел кончиками пальцев по ноге, затянутой в серебристый шелк, но, не дойдя и до середины бедра, убрал руку.

– Ты прекрасна, – снова шепнул он, и в этот раз Тай неожиданно уловила на дне его слов неизбывную тоску, мучительную, как зубная боль…

Джарвис открыл глаза, расслабился и пристально глянул на Тай, не произнося ни слова. Снова повисла долгая пауза…

– Вот так мы в ту пору и жили, – наконец подала голос Тай, поворачиваясь на бок и подтягивая колени к груди – видно, снова начала мерзнуть. – Понятия не имею, чем бы все это могло кончиться, но как раз тогда в Вайлэзию пришло то, что мы зовем кровавой лихорадкой, а они именуют просто Поветрием…

– У нас на Островах это называется кровяной чумой, – помедлив, произнес Джарвис. – Помню, как же – мелкие жилки под кожей лопаются, и кровь сочится изо всех пор, даже из глаз… Мы-то этим не болеем, само собой, но я в ту пору был на континенте и кое-что видел своими глазами… жуткое зрелище!

– В ту пору вайлэзцев в Замковой толпе нетрудно было опознать под любой маской – по чересчур лихорадочному веселью, – продолжала Тай. – И вот в один отнюдь не прекрасный день эта мерзость добралась до замка Лорш…

– Тай, беда. – Не успела она протиснуться из зеленой комнаты в красную, как слова Берри обрушились на нее подобно кузнечному молоту. – У Нисады умер отец.

Из угла доносились сдавленные рыдания. Тай подошла к ложу с ярко-розовым покрывалом – Нисада лежала ничком, в своем дневном обличье, и подушка под ее лицом заметно потемнела от слез.

– Как же так, Нис? – в полной растерянности произнесла Тай. – Я же говорила – пейте настой очного цвета, заболеть заболеете, но в более легкой форме, сумеете выздороветь…

– Откуда мы знали, что придет Поветрие? – Голос Нисады едва прорывался сквозь рыдания. – Сколько мать насушила, столько и было, а другой в середине марта где взять? Отец зашел в кладовку, пересчитал пучки и приказал в первую очередь пить мне и слугам, а настоящий дворянин, мол, обязан уметь рискнуть своей жизнью не только на военной службе… А я об этом даже не подозревала, мне только сегодня Сидан сказал… сквозь закрытую дверь… Господи, как хорошо, что мать с Каллардой у дяди гостят! Хотя бы за них не тревожиться…

– Ты так и сидишь взаперти со своей Биндой? – Тай мимолетно поразилась тому, что помнит имя Нисадиной служанки.