Текст книги "Гражданско-правовая защита имущественных интересов личности. Книга 1. Общие положения"

Распространенным на практике основанием гражданско-правовой защиты[98]98
  В сфере судопроизводства, где гражданско-правовая защита осуществляется посредством иска, основания защиты принято именовать «фактами повода к иску».


[Закрыть] выступает нарушение субъективных прав (охраняемых законом интересов), которое, в свою очередь, может иметь место лишь в случае нарушения обязанностей. Этим обусловливается необходимость обращения в рамках настоящего исследования к категории «юридическая обязанность».

Как следует из ч. 2 ст. 15 Конституции Российской Федерации, органы государственной власти, органы местного самоуправления, должностные лица, граждане и их объединения обязаны соблюдать Конституцию Российской Федерации и законы. А поскольку законность и обеспечение прав и интересов личности выступают общеправовыми принципами, государственная власть заинтересована в соблюдении своих велений. Как следствие, нарушение юридических норм неизбежно умаляет публичный интерес. По этой причине нарушение обязанности соблюдать нормы права может служить, помимо прочего, основанием для констатации недействительности сделки и применения к ее сторонам предусмотренных гражданским законодательством штрафных санкций, а равно для отказа в предоставлении судебной защиты лицу, допустившему злоупотребление правом.

В юридической литературе обращается внимание на меньшую в сравнении с субъективными правами исследованность обязанностей[99]99
  Об этом см.: Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики. – С. 237–240.


[Закрыть]. При этом обязанности по их характеру традиционно подразделяются на два типа: обязанности пассивного типа (запреты) и обязанности активного типа.

Обязанности первой группы распространяются на всех лиц одновременно, создавая необходимые и достаточные условия для свободного и самостоятельного осуществления управомоченным или заинтересованным лицом соответственно субъективного права или охраняемого законом интереса. При этом сама обязанность сводится к простому воздержанию от совершения каких-либо действий, способных создать препятствие в реализации определенного субъективного права или охраняемого законом интереса, т. е. к соблюдению запрета. Как видно, содержание обязанностей пассивного типа является одинаковым независимо от того, противостоят они гражданскому или иному субъективному праву.

Обязанности пассивного типа корреспондируют предусмотренным законом абсолютным правам, существующим в рамках гражданских правоотношений, а также иным абсолютным правам, включая права личности (личные права и свободы). Последние в силу своей общеправовой значимости не имеют строгой системной привязки, а поэтому защищаются мерами различной отраслевой принадлежности, включая гражданско-правовые. К числу прав личности, как ранее указывалось, относится и право на уважение охраняемых законом интересов.

Таким образом, обязанности пассивного типа в зависимости от их связи с субъективным гражданским правом подразделяются на гражданско-правовые, существующие в рамках абсолютных гражданских правоотношений, и иные, существующие в рамках других абсолютных правоотношений. Это означает, что несоблюдение гражданско-правовых обязанностей пассивного типа приводит к нарушению субъективного гражданского права, несоблюдение иных обязанностей пассивного типа – к нарушению прав личности, включая право на уважение интересов. Содержание же всех обязанностей пассивного типа одинаково и сводится к воздержанию от совершения действий, способных создать препятствие в свободном осуществлении абсолютных прав, а также законных интересов. Следовательно, абсолютное право и охраняемый законом интерес следует считать нарушенными в случае совершения любым третьим лицом действия, которое создает управомоченному (заинтересованному) лицу какое-либо препятствие при осуществлении права (охраняемого законом интереса), в том числе исключительного господства над объектом права (интереса).

Другое дело – обязанность активного типа. Ее носитель должен совершить определенные положительные действия, без которых осуществление соответствующего субъективного права становится объективно невозможным. Следовательно, оказываемое обязанным лицом (должником) содействие управомоченному лицу (кредитору) состоит в совершении активных действий определенного содержания, необходимых для реализации субъективного права. А поскольку содержание обязанностей активного типа сводится к положительному поведению должника, они могут быть только конкретными, возложенными на определенных лиц в установленном законом порядке или принятыми определенными лицами на себя добровольно. Поэтому гражданско-правовая обязанность активного типа всегда корреспондирует относительному праву того или иного субъекта, т. е. нарушение такой обязанности означает нарушение субъективного гражданского права, но не права личности или охраняемого законом интереса. При этом нарушение гражданско-правовой обязанности выражается либо в несовершении должником в пользу кредитора соответствующего положительного действия, либо в ненадлежащем совершении такого действия. Учитывая же, что право кредитора на присвоение результата действий должника и корреспондирующая этому праву обязанность должника совершить данные действия составляют содержание обязательства как относительного гражданско-правового отношения, необходимо констатировать: нарушение относительного гражданского права выражается в неисполнении или ненадлежащем исполнении обязательства[100]100
  О.С. Иоффе полагал, что осуществлению правомочий обладателя обязательственного права «может воспрепятствовать не только непосредственно обязанная сторона, как думают сторонники традиционной точки зрения, но и любое третье лицо, не связанное с управомоченным обязательственным отношением» (Иоффе О.С. Правоотношение по советскому гражданскому праву. – С. 152). Однако в случае, если лица, не участвующие в обязательстве, препятствуют совершению кредитором определенных действий, речь может идти либо об умалении права производного владения, которому, как известно, придается абсолютная защита именно в отношении третьих лиц, либо об ущемлении нематериального блага (физической свободы, неприкосновенности личности и т. п.), выступающего объектом личного права. Нарушение же обязательственного права будет иметь место только тогда, когда действия третьих лиц послужат причиной неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства должником.


[Закрыть].

Отдельно следует остановиться на вопросе о нарушении так называемых «преимущественных» прав, возникающих в случаях, предусмотренных законом и дающих своим обладателям юридическое превосходство над другими субъектами[101]101
  Российское гражданское право: учебник: в 2 т. – T. I / отв. ред. Е.А. Суханов. – С. 126 (автор главы – B.C. Ем). О преимущественных правах также см.: Белов В.А. Гражданское право: учебник. Особенная часть. – М., 2004. –
  С. 617–633.


[Закрыть]. Имеются в виду возможности, существующие в рамках гражданско-правовых отношений, а не льготы отдельных субъектов (в том числе публичных образований), вытекающие из их статусного состояния.

Конкретный субъект гражданского права наделен юридическим превосходством над другими субъектами именно потому, что является участником определенного правоотношения (залогового, общей долевой собственности, «корпоративного», арендного и т. п.). Соответственно, предоставление такого превосходства является проявлением свойств относительного права или же отдельного правомочия последнего. Поэтому, говоря о преимущественном праве, законодатель на самом деле имеет в виду либо обязательственное право, пользующееся старшинством (приоритетом), либо отдельное правомочие, входящее в содержание обязательственного права. Следовательно, и преимущественные права нарушаются в случаях неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательств.

Так, субъекты общей долевой собственности связаны между собой обязательством, существо которого представлено индивидуальным правом каждого сособственника на поведение другого сособственника, а именно на оказание в случаях и в порядке, предусмотренных законом, иными правовыми актами и соглашениями сособственников, содействия в осуществлении общего права собственности, и корреспондирующей этому индивидуальному праву обязанностью. Намерение кого-либо из сособственников произвести возмездное отчуждение принадлежащей ему доли приводит к появлению в составе обязательственных прав всех сособственников правомочия преимущественной перед посторонним лицом покупки доли по цене, за которую она продается, и на прочих равных условиях, поскольку сособственникам не безразличен факт замены субъекта в связывающем их правоотношении. То же самое можно сказать об акционерах закрытого акционерного общества и об участниках общества с ограниченной (дополнительной) ответственностью – каждый из них обязан совершать в пользу другого действия имущественного характера, а именно оказывать в случаях и в порядке, предусмотренных законом, иными правовыми актами, учредительными документами юридического лица и «корпоративными» соглашениями, содействие в осуществлении общего права в отношении соответствующего хозяйственного общества[102]102
  Что касается возникающего в случае, предусмотренном п. 4 ст. 21 Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью» (СПС «КонсультантПлюс»), преимущественного правомочия общества с ограниченной (дополнительной) ответственностью на приобретение доли (части доли) своего участника, то оно входит в содержание обязательственного правоотношения, связывающего общество и участников.


[Закрыть]. Отсутствие же преимущественного правомочия у акционеров открытого акционерного общества объясняется юридическим безразличием их к своему составу[103]103
  Исключения составляют случаи, когда у контролирующего акционера при условии приобретения определенной доли акций появляется правомочие в принудительном порядке выкупить у миноритарных акционеров принадлежащие им акции. Указанное правомочие по своему характеру является преимущественным, поскольку предоставляет его обладателю юридическое превосходство над другими акционерами в приобретении акций.


[Закрыть].

Изложенное подтверждает правильность мнения о том, что противоправность поведения выражается в нарушении юридической обязанности[104]104
  Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. – С. 54, 55.


[Закрыть]. В частности, нарушение обязанности, противостоящей субъективному праву, затрагивает частные интересы.

В гражданско-правовой науке остается популярной концепция состава правонарушения[105]105
  Иоффе О.С. Обязательственное право // Избранные труды: в 4 т. – T. III. – СПб., 2004. – С. 150–152,767; Российское гражданское право: учебник: в 2 т. – Т. I / отв. ред. Е.А. Суханов. – С. 452, 453 (автор главы – Е.А. Суханов); Гражданское право: учебник: в 3 т. – Т. 1 / под ред. А.П. Сергеева. – С. 963–972 (автор главы – Г.Н. Шевченко). Вместе с тем представление о составе гражданского правонарушения является неоднозначным: одни авторы понимают под указанным составом совокупность определенных признаков правонарушения, характеризующих его как достаточное основание ответственности, другие – совокупность общих, типичных условий, наличие которых необходимо для возложения ответственности на нарушителя гражданских прав и обязанностей и которые в различных сочетаниях встречаются при любом гражданском правонарушении (Об этом см.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. – С. 702).


[Закрыть], связывающая наступление ответственности с «неродной» цивилистической отрасли конструкцией: как небезосновательно отметил В.В. Витрянский, «своим происхождением учение о составе гражданского правонарушения целиком и полностью обязано уголовному праву»[106]106
  Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. – С. 703.


[Закрыть].

Цивилисты, отвергающие учение о составе гражданского правонарушения, в свою очередь, выделяют «основание и условия гражданско-правовой ответственности», относя к ним соответственно само правонарушение (нарушение субъективного гражданского права) и признаки (требования), которым оно должно отвечать[107]107
  Смирнов В.Т., Собчак А.А. Общее учение о деликтных обязательствах в советском гражданском праве. – Л., 1983. – С. 56; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. – С. 705.


[Закрыть]. Существует взгляд, согласно которому обязательства из причинения вреда и неосновательного обогащения порождаются юридическим (фактическим) составом[108]108
  Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. – С. 407, 438; Ушивцева Д.А. Обязательства вследствие неосновательного обогащения [Электронный ресурс]: вопросы теории и практики. – М., 2006; Российское гражданское право: учебник: в 4 т. – T. II. – С. 1141 (автор главы – B.C. Ем).


[Закрыть].

Действительно, конструкция состава правонарушения, предназначенная для решения вопросов уголовно-правовой и административно-правовой квалификации содеянного, малопригодна для целей частноправового исследования[109]109
  Об этом также см.: Тархов В.А. Гражданское право: учебник. Общая часть. – Чебоксары, 1997. – С. 291.


[Закрыть]. Вместе с тем заслуживает внимания попытка ее сторонников объединить отдельные характеристики нарушения гражданского права, что представляется необходимым независимо от того, как их понимать: элементами состава или признаками гражданского правонарушения, условиями гражданско-правовой ответственности, образующими юридический состав фактами и т. д. Поэтому идея состава правонарушения должна получить в цивилистике специальное преломление, которое позволяло бы объяснять с единых методологических позиций возникновение всех защитительных возможностей.

В свое время Н.Г. Александров предложил подвергнуть исследованию состав юридического факта, понимая под ним «совокупность признаков, при наличии которых соответствующий жизненный факт… должен влечь те или иные юридические последствия для лиц, которых данный факт касается»[110]110
  Александров Н.Г. Указ. соч. – С. 174. Аналогичный подход применительно к составу сделки продемонстрировали В.П. Шахматов (Шахматов В.П. Сделки, совершенные с целью, противной интересам государства и общества. – Томск, 1966. —С. 12) и Ю.П. Егоров (Егоров Ю.П. Правовой режим сделок как средства индивидуального регулирования. – Новосибирск, 2004. – С. 96).


[Закрыть]. Развивая эту мысль, М.А. Рожкова пришла к выводу, что состав юридического факта – это «совокупность условий наступления жизненного обстоятельства, требование о которых вытекает из нормы права и при наличии которых оно признается юридическим фактом и влечет установленные юридические последствия»[111]111
  Рожкова М.А. Юридические факты в гражданском праве.


[Закрыть]. В результате в категории «состав юридического факта» М.А. Рожковой оказались объединенными, с одной стороны, факты реальной действительности, способные выступать частью какого-либо юридического состава (например, добросовестность, состояние в родстве, нахождение на иждивении), а с другой стороны, такие разнопорядковые явления, как обстоятельство и элементы, «наличие которых обусловлено требованиями нормы права»[112]112
  Рожкова М.А. Указ. соч.


[Закрыть].

Следует согласиться с О.А. Красавчиковым в том, что «юридический факт… не может состоять из признаков, которые представляют собой идеологическое отражение тех или других свойств, сторон, качеств данного явления»[113]113
  Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве. – С. 65.


[Закрыть]. Ведь признаки, с которыми связывается правопорождающая сила жизненного обстоятельства и которые поэтому пригодны для классификации как логического приема, и само жизненное обстоятельство – находящиеся в различных плоскостях феномены. Не менее примечательно, однако, итоговое замечание О.А. Красавчикова, высказанное им в ходе критики понятия состава юридического факта: «Таким образом… конструкция состава юридического факта как совокупности признаков, установленных государством в нормах права, не может быть признана правильной. Состав юридического факта тот же, что и у всех других фактов реальной действительности – это явления и процессы, но не признаки явлений и процессов (выделено авт. – В.Г.)»[114]114
  Там же. – С. 66.


[Закрыть]. Следовательно, известный ученый не отрицал наличие состава юридического факта, подчеркивая лишь недопустимость рассматривать его в качестве отражающих явления объективной реальности признаков.

Думается, что именно понятие «состав юридического факта» позволяет обнаружить гражданско-правовое преломление идеи состава правонарушения, о котором говорилось выше[115]115
  Как подчеркнул С.М. Корнеев, «критика концепции состава гражданского правонарушения оказалась недостаточно обоснованной». И далее: «Возвращаясь к трактовке В.В. Витрянским понятия «основание гражданско-правовой ответственности» как нарушения субъективных гражданских прав, следует отметить, что она заслуживает внимания. Однако она нуждается в дальнейшем обосновании, главным образом в раскрытии понятия «нарушение субъективных гражданских прав» (Гражданское право: учебник: в 4 т. – Т. 4 / отв. ред. Е.А. Суханов. – М., 2006. – С. 623, 624).


[Закрыть].

В русском языке термином «состав» обозначается совокупность частей, образующих какое-нибудь целое[116]116
  Лопатин В.В., Лопатина Л.Е. Русский толковый словарь. – М., 1998. – С. 659.


[Закрыть]. Отнюдь нередко обстоятельства реальной действительности, с которыми нормы права связывают правовые последствия, имеют сложное строение, включая более элементарные факты. Так, смерть человека состоит из целого ряда взаимосвязанных явлений и процессов, последним из которых является гибель головного мозга.

В свете изложенного под составом юридического факта предлагается понимать совокупность реальных явлений и процессов, которые образуют правопорождающее жизненное обстоятельство и без которых существование последнего объективно невозможно. В отличие от этого конструкция юридического состава, включающего несколько отдельных жизненных обстоятельств, создается законодателем в целях правового регулирования общественных отношений[117]117
  Категория состава юридического факта имеет для цивилистики огромное познавательное значение, позволяя объяснять сущность многих гражданско-правовых явлений, например, феномена несостоявшейся сделки (включая ее разновидность – незаключенный договор).
  Юридический факт «сделка» включает такие элементы, как субъект (лицо, совершающее сделку), целенаправленная воля, содержание (условия, на которых совершается сделка), форма (внешнее выражение воли, т. е. волеизъявление). Сделка, недействительная сделка и несостоявшаяся сделка являются волеизъявлениями, т. е. выражающими вовне волю фактически совершенными действиями. Вместе с тем сделка влечет наступление тех юридических последствий, на которые направлены действия участников оборота. Волеизъявление, подпадающее под понятие «недействительная сделка», образует правонарушение в связи с наличием в нем пороков субъектов, воли, содержания или формы. Волеизъявление, не рассматриваемое законом в качестве сделки по причине ее неопределенности и в то же время не образующее правонарушения (недействительную сделку), правовые последствия, свойственные соответственно сделке или исполненной недействительной сделке, породить не может. Иными словами, у такого волеизъявления отсутствует нормативный признак юридического факта. Следовательно, мнение о том, что «категория несостоявшейся сделки свидетельствует об отсутствии состава сделки как социального явления» (Егоров Ю.П. Несостоявшиеся сделки [Электронный ресурс] // Журнал российского права. – 2004. – № 10. Электрон, версия печат. публ. // СПС «Консультант-Плюс»), требует следующих серьезных уточнений: 1) данное явление имеет как минимум два элемента сделки – волю и форму, в связи с чем и рассматривается в качестве социального (опятьже, точнее, правового) явления; 2) оно не признается другим правовым явлением, именуемым «недействительная сделка». Характерная же для несостоявшихся сделок неопределенность в волеизъявлении имеет три конкретные разновидности: 1) неопределенность по субъектам, когда волеизъявление исходит от лиц, не обладающих в соответствии с действующим законодательством правоспособностью, например, договор между обособленными подразделениями одного и того же юридического лица (в этом случае можно говорить о бессубъектных сделках); 2) неопределенность по содержанию, когда в волеизъявлении отсутствуют условия, необходимые и достаточные в соответствии с действующим законодательством для признания сделки совершенной, например, условия, предусмотренные абз. 1 п. 2 ст. 432 ГК РФ для договоров (речь идет о бессодержательных сделках); 3) неопределенность по времени, когда волеизъявление в соответствии с действующим законодательством признается незавершенным, например, в ситуации, когда оферта акцептована, акцепт отправлен, но еще не получен оферентом (незавершенные сделки, в том числе незарегистрированные договоры).


[Закрыть].

Таким образом, юридические факты подразделяются на простые (элементарные) и составные. Как следствие, неизбежно существование юридических составов, включающих составные юридические факты.

Нарушение субъективного гражданского права – всегда вредоносное поведение, являющее собой единство динамического процесса и статического результата. В отличие от этого административная или уголовная ответственность может наступить и при отсутствии последствий противоправного деяния (в случаях с формальными и так называемыми усеченными составами). Другими словами, нарушение субъективного гражданского права предстает как ущемляющее сферу потерпевшего деяние[118]118
  В связи со сделанным выводом уместно привести следующие справедливые соображения А.Б. Бабаева: «Полагаем, для возникновения охранительного правоотношения (независимо от того, взыскивает лицо убытки или неустойку и какую именно) причинно-следственная связь и вред необходимы. Предположим, их нет. Тем не менее лицо стремится взыскать неустойку. Что охраняет такое правоотношение? Скажем иначе, за что несет ответственность «нарушитель права» (но не «причинитель вреда»)? Нет ответа на этот вопрос» (Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики. – С. 892, 893).


[Закрыть] (завладение чужим имуществом; создание препятствий в осуществлении права на имущество; обязательственное причинение убытков; завладение возможностью пользования чужими денежными средствами; внеобязательственное причинение вреда – деликт; приобретение или сбережение имущества по недействительной сделке или без установленных законом (сделкой) оснований), т. е. как составной факт. Кроме того, в состав факта, порождающего охранительное обязательство с внеэквивалентным (дополнительным) имущественным обременением, может входить вина должника. Если же в соответствующих случаях лицу удастся доказать отсутствие своей вины, нарушения субъективного гражданского права как юридического факта не будет. При этом все нарушения субъективного права (охраняемого законом интереса) являются юридическими фактами, за исключением нарушений, влекущих появление в составе регулятивного права охранительных правомочий. Последние нарушения, несомненно, обладают правовым значением, но юридическими фактами не являются, поскольку с их наступлением не связывается динамика правоотношения, в частности возникновение охранительного обязательства.

Следовательно, элементами любого нарушения субъективного права выступают явления (деяние нарушителя, неблагоприятные для обладателя права последствия) и процесс (причинная связь между этими деянием и последствиями). Некоторые нарушения включают еще одно явление – вину лица, у которого возникает охранительная обязанность. Отдельные умаляющие имущественные сферу потерпевшего деяния специально не рассматриваются правовыми нормами в качестве фактической основы гражданско-правовой защиты, а следовательно, не признаются нарушениями субъективного гражданского права (например, причинение вреда в состоянии необходимой обороны, неисполнение или ненадлежащее исполнение обязательства вследствие предусмотренного законом или договором обстоятельства и т. д.). Отмеченное свидетельствует о противоправности всякого нарушения субъективного гражданского права, вследствие чего ее отдельное исследование лишено теоретического и практического смысла. Более того, противоправность, как характеризующий человеческую деятельность признак, с логической точки зрения нельзя считать элементом самой деятельности.

Итак, правонарушение и нарушение субъективного права, различаясь характером ущемляемого интереса, являются видами противоправного поведения.

Вопрос о соотношении понятий правонарушения и нарушения субъективного права вызывает в юриспруденции споры. Наряду с отождествлением указанных понятий[119]119
  См., напр.: Грибанов В.П. Пределы осуществления и защиты гражданских прав. – С. 319; Хохлов В.А. Ответственность за нарушение договора по гражданскому праву. – Тольятти, 1997. – С. 54.


[Закрыть] предпринимаются и попытки их разграничить.

Так, Е.Е. Богданова указывает: «Правонарушение – более узкое по своему содержанию понятие, чем нарушение права, так как предполагает, по общему правилу, «виновные, противоправные деяния деликтоспособных людей, влекущие за собой юридическую ответственность»… При нарушении субъективного права не требуется установления перечисленных признаков. Категория «нарушение субъективного права» поглощает категорию «правонарушение»… Нарушение права является основанием для применения соответствующих способов защиты; в качестве основания ответственности выступает состав правонарушения»[120]120
  Богданова Е.Е. Добросовестность и право на защиту в договорных отношениях. – М., 2010. – С. 84.


[Закрыть]. Между тем не до конца ясно, как быть, если нарушения субъективного права нет, а влекущее юридическую ответственность виновное, противоправное деяние, тем не менее, совершено (например, при покушении на убийство).

По мнению А.П. Сергеева, правонарушение, как противоправное поведение, выступает в качестве наиболее распространенного, но отнюдь не единственного варианта поведения, которое может иметь своим следствием нарушение чужого субъективного права; последнее может быть нарушено и объективно противоправным поведением, и действиями, которые закон считает правомерными[121]121
  Сергеев А.П. Некоторые вопросы применения правил об исковой давности в российском законодательстве: сб. ст. к 50-летию Е.А. Крашенинникова. – Ярославль, 2001. – С. 37.


[Закрыть]. При таком подходе снова остаются без объяснения случаи правонарушений, не приводящих к нарушению субъективного права. Кроме того, как показано выше, поведением является не только правонарушение, но и нарушение права, что, собственно, и позволяет сопоставлять эти явления. Следовательно, попытка представить нарушение субъективного права исключительно в качестве результата противоправного поведения некорректна.

Неизбежно умаляя публичные интересы, правонарушение отнюдь не всегда затрагивает субъективное право как интерес частный. И, наоборот, субъективное право иногда страдает и от безупречного с публично-правовой точки зрения деяния, являющегося, однако, противоправным в частноправовом аспекте (при причинении вреда в состоянии крайней необходимости, а также в иных предусмотренных законом случаях).

Сказанное позволяет заключить: публично-правовое понятие правонарушения и частноправовое понятие нарушения субъективного права совпадают частично (пересекаются), когда правонарушение сопряжено с умалением субъективного права (например, при убийстве).

Таким образом, нарушение субъективного права – это противоправное, влекущее умаление субъективного права деяние, которое одновременно может являться правонарушением.

Вина в гражданском праве, выполняющем главным образом регулятивную функцию, не имеет такого всеобъемлющего значения, как в праве уголовном. Вместе с тем в нередко встречающихся на практике случаях ущемления охраняемых цивилистической отраслью благ нарушение субъективного права как составной юридический факт, влекущий возникновение охранительного обязательства с внеэквивалентным (дополнительным) имущественным обременением, включает вину должника или причинителя вреда. Кроме того, наступившие неблагоприятные последствия вполне могут быть связаны с виновным поведением самого кредитора или потерпевшего. Сказанным обусловливается несомненная практическая ценность правильного понимания гражданско-правовой вины.

В настоящее время рассматриваемая проблема решается неоднозначно. В частности, принято выделять две основные цивилистические концепции вины – субъективистскую (психологическую) и объективистскую (поведенческую)[122]122
  См., напр.: Маковская А.А. Основание и размер ответственности руководителей акционерного общества за причиненные обществу убытки [Электронный ресурс] // Убытки и практика их возмещения: сб. ст. / отв. ред. М.А. Рожкова. – М., 2006 // СПС «КонсультантПлюс»; Шепель Т.В. О легальном определении понятия вины в гражданском праве [Электронный ресурс] // Современное право. – 2006. – № 7. Электрон, версия печат. публ. // СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть]. Согласно распространенному пониманию, виной является психическое отношение правонарушителя к своему поведению и его последствиям[123]123
  Матвеев Г.К. Вина в советском гражданском праве. – Киев, 1955. —С. 178; Иоффе О.С. Обязательственное право. – С. 173; Петров И.Н. Ответственность хозорганов за нарушения обязательств. – М., 1974. – С. 115, 116; Рабинович Ф.Л. Вина как основание договорной ответственности предприятия. – М., 1975. – С. 32; Самощенко И.С. Понятие правонарушения по советскому законодательству. – М., 1963. – С. 130, 131; Шепель T.B. Указ соч.; Смирнов В.Т., Собчак А.А. Указ. соч. – С. 79; и др.


[Закрыть]. Сторонниками другой концепции вина рассматривается как непринятие лицом объективно возможных, диктуемых обстоятельствами конкретной ситуации мер по устранению или недопущению отрицательных результатов своего поведения[124]124
  Пугинский Б.И. Гражданско-правовые средства в хозяйственных отношениях. – М., 1984. – С. 151–153; Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. – 751–759; Российское гражданское право: учебник: в 2 т. – Т. 1 / отв. ред. Е.А. Суханов. – С. 463; и др.


[Закрыть].

Исполнение охранительного обязательства с внеэквивалентным (дополнительным) обременением приводит к уменьшению имущества должника. Иными словами, посредством указанной обязательственной связи осуществляется перераспределение неблагоприятных последствий, наступивших у одного лица вследствие деятельности другого. «С помощью этой ответственности (гражданско-правовой ответственности вообще и деликтной ответственности в частности. – B.Г.), – подчеркивали В.Т. Смирнов и А.А. Собчак, – имущественные потери в сфере одного лица (потерпевшего) переносятся в сферу другого (причинителя вреда)»[125]125
  Смирнов B.T., Собчак А.А. Указ. соч. – С. 55.


[Закрыть].

При таком подходе становится очевидным значение вины в гражданском праве – ее включение в соответствующих случаях в состав юридического факта, порождающего охранительное обязательство с внеэквивалентным имущественным обременением, обеспечивает справедливое и разумное распределение между заинтересованными лицами реально наступивших неблагоприятных последствий нарушения субъективного права. Напротив, в публично-правовых отраслях вменение содеянного в вину служит основой для адекватной реакции государства на общественно опасное, прямо запрещенное законом поведение. Следовательно, если в уголовном и административном праве вина включена в субъективную сторону состава правонарушения, то в гражданском праве вина имеет совершенно иную природу – она является составной частью объективной реальности (юридического факта), а поэтому вряд ли может быть правильно воспринята с психологических позиций.

К. был осужден за неосторожное убийство, совершенное при следующих обстоятельствах. Закурив на дороге, он бросил через плечо горящую спичку, которая попала в лежавшую у дороги бочку из-под бензина и вызвала взрыв бензиновых паров. При этом дно бочки вылетело и, попав в С. у причинило ему смертельное ранение. Учитывая обстоятельства данного дела, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР пришла к выводу, что смерть С. наступила в результате несчастного случая, поскольку в обязанности К. не входило предвидение и предупреждение фактически наступивших последствий и по обстоятельствам дела он не должен был и не мог их предвидеть[126]126
  Сборник постановлений Президиума и определений Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РСФСР. 1957–1959 гг. – М., 1960. – С. 19.


[Закрыть].

Действительно, в приведенном примере трудно усмотреть негативное психическое отношение лица к своему поведению и его последствиям, прежде всего потому, что у данного лица отсутствует основанная на законе, должностном статусе, профессиональных функциях, правилах общежития и т. п. обязанность предвидеть наступление общественно опасных последствий от попадания брошенной спички в бочку из-под бензина, случайно оказавшуюся у дороги. В то же время с гражданско-правовой точки зрения перед тем, как бросить спичку, К. имел реальную возможность обернуться и, заметив бочку, бросить горящую спичку в другое место (или предварительно погасить ее). Соответственно конкретное жизненное обстоятельство – причинение вреда жизни С. – могло быть легко предупреждено К. как носителем пассивной обязанности воздерживаться от всяких нарушений абсолютного права. Поэтому К. при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась в конкретной ситуации, не принял всех мер предосторожности для недопущения вреда от своего поведения, а именно не посмотрел, куда он бросает непогасшую спичку. Словом, несмотря на отсутствие в действиях К. состава преступления, имеются основания для вывода о возникновении у него обязательства по возмещению вреда, причиненного жизни гражданина. Не случайно в силу ч. 2 ст. 306 УПК РФ суд отказывает в удовлетворении гражданского иска только при постановлении оправдательного приговора, вынесении постановления или определения о прекращении уголовного дела по основаниям, предусмотренным п. 1 ч. 1 ст. 24 УПК РФ (отсутствие события преступления) и п. 1 ч. 1 ст. 27 УПК РФ (непричастность подозреваемого или обвиняемого к совершению преступления); в остальных же случаях (в том числе при отсутствии в деянии состава преступления) суд должен оставить гражданский иск без рассмотрения, что позволяет потерпевшему предъявить тождественный иск в порядке гражданского судопроизводства, где причинителю вреда еще предстоит доказать отсутствие своей вины в цивилистическом ее понимании.

Проанализированный пример наглядно показывает, что гражданско-правовая вина лежит в области поведения, а не психических переживаний. Точнее, вина имеет место при наличии у лица возможности не допустить наступления неблагоприятных последствий своего поведения или уменьшить их, которой, однако, данное лицо не воспользовалось (в том числе лишившись ее) по зависящим от него причинам. Если такая возможность не была использована по не зависящим от лица, т. е. объективным, а не субъективным, причинам, либо отсутствовала вообще, говорить о вине не приходится[127]127
  Вместе с тем, как известно, в гражданском праве лицо часто отвечает и за случай.


[Закрыть]. Как было точно подмечено Т.П. Лазаревой, «вопросы вины… принимают обычно форму оценки выдвинутых в процессе рассмотрения спора обстоятельств, исключающих вину контрагента»[128]128
  Лазарева Т.П. Штрафные санкции в хозяйственных отношениях. – М., 1987.– С. 96.


[Закрыть]. Например, не зависят от перевозчика перечисленные в ст. 95 Устава железнодорожного транспорта Российской Федерации обстоятельства, приведшие к утрате, недостаче или повреждению (порче) груза, грузобагажа (причины, зависящие от грузоотправителя (отправителя) или грузополучателя (получателя); особые естественные свойства перевозимых груза, грузобагажа; недостатки тары или упаковки, которые не могли быть замечены при наружном осмотре груза, грузобагажа при приеме груза, грузобагажа для перевозки, либо применение тары, упаковки, не соответствующих свойствам груза, грузобагажа или принятым стандартам, при отсутствии следов повреждения тары, упаковки в пути; сдача для перевозки груза, грузобагажа, влажность которых превышает установленную норму).

Следовательно, вина – это зависящая от лица причина, по которой им не использована реальная возможность избежать вредоносности своего поведения[129]129
  Уместно отметить, что под словом «вина» водном из его смысловых значений понимается причина, источник чего-нибудь неблагоприятного (Ожегов С. И. Указ. соч. – С. 102).


[Закрыть]. В этой связи виновное нарушение субъективного права есть ни что иное, как зависящее от лица его вредоносное поведение.

Вина как причина, помешавшая лицу воспользоваться возможностью избежать неблагоприятных последствий своего поведения, находится в сфере контроля данного лица и именно в этом смысле является субъективной. Говоря иначе, вина, являясь частью составного юридического факта (нарушения права) как реального обстоятельства, в то же время исходит от субъекта права, т. е. субъективна по своему происхождению.

Анализ действующего законодательства (см., например, абз. 1 п. 1 ст. 401, п. 1 ст. 404, 1083, п. 2 ст. 1104 ГК РФ) позволяет сделать вывод о наличии трех мыслимых субъективных причин неблагоприятных гражданско-правовых последствий поведения лица и, соответственно, трех форм его вины – умысел, грубая неосторожность и просто неосторожность. При умысле лицо, проигнорировав означенную возможность, совершило деяние, свидетельствующее о нежелании избежать неблагоприятных последствий (не приняло никаких мер для исполнения обязательства, израсходовало вместо уплаты кредитору деньги на собственные нужды и т. п.) или даже о стремлении к данным последствиям (например, при злоупотреблении правом в форме шиканы, самоубийстве). В этом отношении умысел всегда означает намеренность лица[130]130
  Как указывает В.В. Витрянский, «ни кредитор, ни суд не в состоянии определить, имел ли должник изначальное намерение не исполнить обязательство или исполнить его ненадлежащим образом либо создать невозможность его исполнения. Поэтому законодатель не случайно ни в одной из норм ГК не предусмотрел в качестве условия ответственности за нарушение обязательства вину должника исключительно в форме умысла» (Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. – С. 758). В то же время в ряде случаев, находящихся вне сферы ответственности должника за нарушение обязательства, умысел упоминается отдельно (см., напр., п. 4 ст. 401, п. 4 ст. 720, ст. 948, п. 3 ст. 962, п. 1 ст. 1079 и др.). В таких случаях потребность в отграничении умысла от грубой неосторожности несомненна.


[Закрыть]. Грубая неосторожность имеет место, когда не приняты меры, необходимые для избежания неблагоприятных последствий с точки зрения обычной заботливости и осмотрительности всякого разумного лица в любой подобной ситуации, т. е. очевидные, элементарные меры. Наконец, в случае неосторожности лицом не приняты все меры, которые были необходимы исходя из той степени заботливости и осмотрительности, какая требовалась именно от данного лица именно в данной ситуации[131]131
  По мнению В.В. Витрянского, для оценки вины должника используется «абстрактная модель ожидаемого поведения в той или иной ситуации разумного и добросовестного участника имущественного оборота» (Брагинский М.И., Витрянский В.В. Указ. соч. – С. 759). Вместе с тем буквальная формулировка п. 1 ст. 401 ГК РФ (а именно слова «какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота») дает повод не согласиться с подобным утверждением. Более того, очевидно другое – в указанной норме закреплены предложенные О.С. Иоффе критерии виновного поведения (имеются в виду характер вредоносной деятельности, конкретная объективная обстановка, в условиях которой соответствующее действие было совершено, индивидуальные особенности лица) (Иоффе О.С. Обязательственное право. – С. 178, 179).


[Закрыть].

Таким образом, зависящие от лица, а поэтому субъективные по своему происхождению причины неблагоприятных последствий (его умысел, грубая неосторожность или неосторожность) объективируются в составе обстоятельства, образующего нарушение субъективного права[132]132
  В правовых системах западноевропейских стран вина рассматривается как отклонение конкретного поведения нарушителя от поведения, рассматриваемого правом в качестве образца, например, «разумного хозяина» или «заботливого хозяина» (абстрактная вина), либо оттого поведения, которое предприняла бы нарушившая сторона в отношении собственных дел (конкретная вина) (об этом см.: Комаров А.С. Ответственность в коммерческом обороте. – М., 1991. – С. 41). Между тем отклонение поведения нарушителя от определенной модели может быть не только виновным, но и невиновным. Причем виновное отклонение поведения – это результат проявления именно субъективной причины такого поведения (вины).


[Закрыть].

Т.В. Шепель, критикуя объективистское понимание вины, утверждает: «Внимательность и заботливость являются психологическими категориями, свидетельствующими об определенной степени активности психических процессов человека. Они находятся в плоскости субъективной реальности и относятся к его личным критериям»[133]133
  Шепель Т.В. Указ. соч.


[Закрыть].

Между тем, как было показано выше, с помощью заботливости и осмотрительности определяются меры, которые должно было принять лицо в соответствующей ситуации для недопущения вредоносности своего поведения. Другими словами, степень заботливости и осмотрительности в поведенческой концепции гражданско-правовой вины – это объективный показатель, средство выявления необходимости и достаточности принятых лицом мер, но отнюдь не психические, внутренние переживания данного лица.

Итак, под виной в гражданском праве следует понимать зависящую от лица причину (умысел, грубую неосторожность, неосторожность), в силу которой данное лицо допустило вредоносность своего поведения (не воспользовалось реальной возможностью избежать таких последствий). Говоря иначе, вина есть причина нарушающего субъективное право деяния, имеющая субъективное происхождение.

Предложенным пониманием вины в полной мере охватываются случаи виновного поведения кредитора и потерпевшего. Вина кредитора (потерпевшего) в наступивших на его стороне неблагоприятных последствиях поведения другого лица – должника (причинителя вреда) имеет место в случае причастности к этому поведению. Конкретно указанная причастность выражается в следующем: кредитор (потерпевший) умышленно, с грубой неосторожностью или с неосторожностью либо участвует в причинении себе неблагоприятных последствий, либо содействует увеличению данных последствий или не принимает мер к их уменьшению. Соответственно, о вине кредитора (потерпевшего) можно говорить только тогда, когда его поведение выступает либо причиной неблагоприятных последствий, либо условием, способствующим действию причины неблагоприятных последствий. В этом и заключается вредоносность поведения, которая подлежит обязательному учету в целях справедливого и разумного распределения отрицательных последствий нарушения субъективного права[134]134
  А.А. Агарков в свое время обратил внимание на следующее: «Когда мы говорим о вине потерпевшего, то пользуемся тем же понятием, что и тогда, когда говорим о вине причинителя. Естественно, возникает вопрос, правильно ли это. Быть может, в этих случаях мы называем одним и тем же словом разные вещи?» (Агарков А.А. Вина потерпевшего в обязательствах из причинения вреда // Избранные труды по гражданскому праву: в 2 т. – Т. II. – М., 2002. – С. 252). Изложенное выше позволяет ответить на указанный вопрос только отрицательно.


[Закрыть]. Однако в отличие от презюмируемой вины лица, нарушившего обязательство (причинившего вред), вина кредитора (потерпевшего) должна быть доказана[135]135
  См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный) [Электронный ресурс] / под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина. – М., 2007 // СПС «КонсультантПлюс».


[Закрыть].