Текст книги "Загадки сражений Александра Невского"

И вновь всадник атакует шведов с оружием ближнего боя, а не с копьем. Обратим внимание, что он атакует полк, то есть крупный отряд шведов, скорее всего, построенный.

Можно предположить, что Яков Полочанин, как и Сбыслав Якунович, утратили свои копья во время предыдущей атаки и, оказавшись перед строем шведов, действовали оружием ближнего боя.

Оба персонажа атакуют шведский строй, но, похоже, скорее крутятся около него, атакуя наиболее открытых врагов (во всяком случае, Сбыслав Якунович).

Для понимания того, как стоял строй шведов, перескочим через следующего по тексту Жития персонажа, хотя он и весьма интересен. И прочитаем про воина Савву, представителя «молодых людей», т. е. рядовых дружинников.

«5-й – от молодых его, именем Сава. Се въеха в шатер великий королевъ золотоверхий и подъсече столп шатерный Полци олександрови видевшие шатера падение врадовавшася. Пятый – из младшей дружины по имени Сава. Этот ворвался в большой королевский златоверхий шатер и подсек столб шатерный. Полки Александра, видевши падение шатра, возрадовались»¹⁸⁵.

Об этом шатре, чье падение вызвало такой энтузиазм русских, пишут многие исследователи. В литературе встречаются мнения, что шатер играл роль флага для шведов, хотя подобную роль шатры, конечно, никогда не играли. Или что шатер был столь дорог шведскому военачальнику, что тот не мог от него оторваться, и потому его падение означало и гибель командира.

Однако трудно представить, что во время боя шведский военачальник, пользующийся хоть каким-то авторитетом, стал бы сидеть в шатре. Думаем, гибель подобного полководца скорее вызвала бы восторг у шведов.

В любом случае королевич уже был на корабле, и ему явно было не до шатра, а воевода, как мы знаем, честно дрался в центре строя.

Да и смерть руководителя экспедиции явно заслуживала внимания летописцев намного большего, чем крах его походного обиталища.

Кроме того, если бы этот шатер просто стоял посреди других, такое падение мало кто заметил бы, кроме тех, кто находился поблизости.

Ведь каким бы ни был этот шатер, его размеры не могли быть слишком большими, учитывая, что его падение вызвало уничтожение всего одного столба. Да и едва ли все шведские военачальники и епископы ютились в одном шатре, как жильцы советской коммунальной квартиры, или ночевали в маленьких шалашах вокруг него. Следовательно, вокруг стояли и другие крупные шатры.

Следовательно, шатер стоял так, что был виден всем русским, но при этом оставался недоступен – например, потому, что на пути к нему стоял строй шведских воинов.

По условиям местности столь заметен может быть только шатер, поставленный на вершине холма, который находится на мысе между Невой и Ижорой. Как уже говорилось, верхушка холма находилось на высоте десять метров выше уровня реки. Логично предположить, что именно перед холмом, на подъеме, прикрыв фланги реками, и выставили свой строй шведы. Скорее всего, там же, хотя бы частично, находился и их лагерь.

Таким образом, на втором этапе боя шведы успели построить отряды (вероятно, шведов и норвежцев) перед своим лагерем, отступив к холму.

Остается понять, каким образом русские воины, включая сокрушителя шатров Савву, сумели прорвать этот строй, хотя на первом этапе, судя по описанию действий предыдущих персонажей, они больше крутились перед ним.

Для этого вернемся к четвертому персонажу.

Это новгородец Миша.

«4-й – новгородец, именем Миша. Се пеш натече на корабли своею и погуби 3 корабли с дружиной своею» («Четвертый новгородец, по имени Миша. Этот пеший с дружиной своею напал на корабли и потопил три корабля»)¹⁸⁶.

Важно отметить, что в Житии сказано не «захватил», а именно «погубил» – потопил корабли, т. е. уничтожил.

И это очень странно. Можно не сомневаться, что тесно связанные с торговлей новгородцы, как, впрочем, и переславские дружинники, хорошо понимали, что любой корабль сам по себе ценная добыча. Вдобавок на нем находится немало хороших вещей: одежда, еда, различные запасы. Зачем же уничтожать то, что можно использовать или продать?

Делать это после боя совершенно нелепо – для чего губить добычу после победоносного сражения?

Да и Житие описывает все как происходившее во время боя.

Конечно, уничтожение корабля противника во время боя на воде имеет смысл. Но бой, судя по данным источников и всем версиям исследователей, шел на суше.

В результате мы видим странную картину – пока русские воины яростно дерутся со шведами, Миша выводит свой отряд из боя, чтобы уничтожить общую добычу.

При этом уничтожить корабль, особенно вытащенный на сушу, не так просто. Надо либо стащить его в воду, отвести от берега и пробить дно. Или сжечь, для чего желательно иметь какой-то горючий материал, например, стог сена или большое количество дров, или полить его смолой. Причем все это надо откуда-то достать, привезти с собой или найти в шведском лагере, что тоже требует определенных усилий и времени.

Быстрее всего было сделать первое – столкнуть брошенные шведами корабли в воду (для чего надо было спешиться, что и отмечено в Житии) и пробить кораблю дно. Видимо, это и было сделано.

В любом случае требовалось какое-то время.

Подобный поступок, мягко говоря, не тянет на героическое достижение, достойное записи в Житии, а выглядит как сумасшествие или вредительство. В этом случае после боя Мишу и его людей как дезертиров, к тому уничтоживших общую добычу, ждала бы не слава, а суд, скорее всего, с весьма неприятными последствиями.

Понятно, что столь нелепые на первый взгляд действия Миши, при этом занесенные в Житие, имеют какой-то смысл, который сыграл свою роль в победе русского оружия.

И его смысл можно понять, если представить себе, что подумали шведы, увидев, как враг уничтожает захваченные корабли, лишая их связи с родиной. О чем размышляли шведский воевода и другие военачальники, понимавшие, что без кораблей движение отряда по заболоченным и пересеченным многочисленными речками лесам будет очень, просто-таки фатально медленным.

Возможно, сыграла роль и угроза королевичу, если воевода заметил его проблемы с Гаврилой Олексичем в сутолоке боя.

Представляется, именно по этой причине шведский воевода отдал приказ атаковать, и шведы ломанулись вперед, спасая корабли.

Они наверняка открывали свои фланги (в силу условий местности) и, безусловно, ломали собственный строй. Все-таки это была не вышколенная македонская фаланга, да и поле битвы наверняка не было идеально ровным, а частично заставлено различными шатрами, собранными для строительства материалами, возможно, срубленными деревьями или выкопанными под фундаменты ямами и т. д.

Оба войска смешались, и началась та злая сеча, о которой пишут и автор Жития, и летописец. Скорее всего, в этой свалке Сава и сумел прорваться к шатру.

Подрубив его, он продемонстрировал всем, что русские уже в лагере, в тылу врага. Безусловно, это воодушевило русских воинов, как и пишет Житие. Однако это еще не означало полной победы.

Возможно, именно в этот момент шведы и победили последнего из русских воинов, упомянутых в Житии.

«6-й – от слуг его, именем Ратмир. Се бися пеш, и обступиша и мнози. Он же от многих ран паде и така скончался» («Шестой – из слуг Александра, именем Ратмир. Этот бился пешим, и обступили его враги многие. Он от многих ран пал и так скончался»)¹⁸⁷.

Известно, что конница наиболее эффективна, когда атакует, то есть движется. Стоя на месте, она становится намного более уязвимой.

В обычной ситуации конница должна либо атаковать, либо отойти в сторону и снова атаковать или уходить. Но в условиях, когда русские всадники были скованы оврагами позади себя и относительно небольшими размерами самого участка, а также разбросанными по полю битвы препятствиями, возможность маневрировать у них была сильно ограничена.

Скорее всего, противники смешались, и многие воины оказались в ситуации, когда враг может атаковать с любой стороны.

Видимо, это и произошло с Ратмиром на последнем этапе боя: он потерял коня, оказался отрезан от своих и погиб в бою.

Скорее всего, примерно в это же время Гаврила Олексич встретился с воеводой в центре шведского строя, поскольку, как мы видели, тот оставался на берегу. То есть шведы пришли туда. Хотя русский воин мог и прискакать на помощь своим. Впрочем, учитывая размеры участка, разница невелика.

Наконец, скорее всего, в ходе этой схватки погиб и шведский воевода Спиридон, что донесли наши источники.

Судя по тому, что шведы сумели собрать тела своих воинов, поле боя осталось за ними. Русские отступили.

Но поскольку шведы на месте сражения не задержались, а немедленно покинули его, они не чувствовали себя победителями.

Вероятно, узкий перешеек остался под контролем русских, поскольку иначе шведы могли бы перекрыть его строем или, пользуясь передышкой, попытались бы возвести на нем подобие баррикады.

В любом случае отступление говорит о том, что захватчики сочли свое дело проигранным.

Русские или дали им уйти, не желая новых потерь, или просто не успели снова атаковать их, приходя в себя после жаркого боя.

Житие позволяет нам проанализировать и действия отдельных частей русских, а именно княжеской дружины и новгородцев.

Поскольку князь был во главе дружины и в начале битвы сошелся в поединке с командующим шведов, княжеская дружина во главе с Александром возглавляла русскую колонну и приняла на себя первый удар шведской конницы, в ходе которого произошла схватка полководцев.

Затем дружина выдвинулась к холму, вероятно, вместе с частью новгородцев, атакуя шведскую пехоту. Во всяком случае все известные нам дружинники находились здесь. С ними была и часть новгородцев, поскольку здесь мы видим Сбыслава Якуновича и Якова Полочанина. Другая часть новгородцев после разгрома шведской кавалерии бросилась преследовать бежавших на корабли (Гаврила Олексич и Миша), вероятно, под прикрытием дружины.

После этого дружина и поддерживающие ее отряды новгородцев приняли на себя атаку шведов, хотя в ее отражении наверняка участвовала вся русская армия – перешеек ведь был совсем невелик.

Затем русские откатились к перешейку.

Другие версии сражения

Следует упомянуть другие варианты реконструкции сражения.

А.Н. Кирпичников предположил, что Невская битва представляет собой правильное сражение, в котором две конные армии до ночи раз за разом сталкивались друг с другом в различных сшибках¹⁸⁸.

Слово «наехать», которое часто используется в тексте Жития, исследователь характеризует не как доказательство, что конники наезжали на пехоту, а как свидетельство столкновения конных отрядов.

И.Н. Данилевский высказал предположение, что «перебитые шведы… пали в бою с местными племенами, которые, судя по всему, и были реальными победителями. Дружина новгородского князя оказалась для них, видимо, лишь подспорьем»¹⁸⁹. Обоснованием этого предположения является фраза из Жития про «многое множество избиенных от ангела Господня», которое трактуется как указание на то, что «большинство шведов… – не на совести князя и его дружины»¹⁹⁰. При этом игнорируется сообщение того же источника о том, что воины Александра «изби их множество бесчисленно».

Получается, будто на шведскую экспедицию напало ижорское ополчение из местных деревень и наголову разгромило опытных воинов.

Данная версия скорее напоминает сюжет какого-нибудь фильма, в котором обычный парень из деревни десятками валит вооруженных и профессионально обученных бойцов. В реальной жизни это невозможно.

Следует отметить, что НПЛ не раз сообщала о набегах карел и других боевых действиях соседних племен, отнюдь не замалчивая их и не пытаясь присвоить себе их победы. В то же время при описании Невской битвы летописец даже не вспоминает об ижорцах.

Авторская версия

В целом на основе приведённых выше рассуждений и версий автор считает, что наиболее вероятным был следующий ход событий.

Первый этап. Русские войска подходят к шведскому лагерю. Скорее всего, они обнаружены на расстоянии нескольких километров.

Среди шведов началась если не паника, то определённый беспорядок – воины бросаются за своим оружием, ищут товарищей и начальников, то есть место строя, работники прячутся или бегут на корабли.

Шведская конница, то есть рыцари и воины свиты, не участвовавшие в строительстве и имевшие оруженосцев и слуг, помогавших им одеваться, первой приготовилась к бою. Возможно, шведы изначально рассматривали конный отряд как аналог группы быстрого реагирования.

Перед шведским командованием в этот момент стояло две задачи – первая, очевидная, выиграть время для построения пехоты, скорее всего, на перешейке.

Вторая – провести разведку боем, уточнив, велика ли армия русских, или это просто небольшой отряд, который призван скорее напугать шведов.

Вполне можно предположить и третью задачу.

Русские двигались по полосе вдоль реки.

У шведов появляется возможность атаковать первые ряды русской армии, пока последние не успели развернуть все свои силы, остановив русских, а при удаче и разгромив часть их сил.

Следовательно, шведская конница атакует. Она делает это или на берегу, или на том же перешейке. Но опрокинуть русскую конницу шведам не удалось, Биргер ранен в бою, шведы бегут.

Второй этап. Русские преследуют шведских всадников, врываются в лагерь, с ходу захватив перешеек. Часть новгородцев кидается за беглецами и атакует корабли.

Но перед холмом уже стоит строй шведской пехоты, успевшей построиться, но не успевшей занять перешеек. Командование переходит в руки воеводы, вероятно, командира норвежцев, чьи воины составляют основу строя.

Русские всадники кружат около шведского строя, не решаясь прорвать его, поскольку это стоило бы им больших потерь. В бою возникает небольшая передышка.

В этот момент другие русские (под командой Миши) начинают целенаправленно уничтожать корабли.

Третий этап. Шведская пехота переходит в наступление. Было ли это спонтанным решением, вызванным желанием спасти корабли, или сознательным расчётом воеводы, чьи действия привлекли особое внимание его русских противников (он единственный, кто упомянут и в Житии, и в Летописи), сказать трудно.

В результате атаки начинается свалка, в которой русская конница, скованная условиями местности, начинает терять лошадей и людей (гибель Ратмира). В какой-то момент она (по команде или под давлением шведов) откатывается к перешейку.

Поле боя остается в руках шведов, но ключевая позиция – перешеек теперь под контролем русских.

Шведы быстро спускают на воду корабли, садятся на них и уплывают.

Отступление шведов

Сколько времени продолжалось сражение, мы точно не знаем.

НПЛ сообщает: «…и множество много их паде; и накладше корабля два вятших мужъ, преже себе пустиша их к морю; а прокъ ихъ, ископаше яму, вметаша в ню бещисла, а инии мнози язвены быша; и в ту нощь, не дождавше света понедъльника, посрамлены отъидоша»¹⁹¹.

Т.е. шведы уплыли ночью, предварительно похоронив своих воинов. Нередко из этого делается вывод, что бой продолжался до ночи¹⁹².

Иначе говоря, бой продолжался до половины десятого вечера (именно в это время заходит солнце 15 июля), то есть минимум десять часов подряд (см. выше). Все известные нам источники говорят о том, что средневековые сражения, во всяком случае рукопашные схватки, продолжались максимум несколько часов, но никак не десять часов непрерывно.

Кроме того, оба наших источника говорят, что шведы смогли собрать тела погибших аристократов («вятших мужъ»¹⁹³), погрузить их на два корабля, отправив их к морю, а также похоронить других, выкопав яму. Также летопись сообщает, что многие шведские воины были ранены («язвены быша»¹⁹⁴).

Говорится и о том, что, не дождавшись восхода солнца («света понедельника»¹⁹⁵), шведы уплыли. Последнее свидетельствует, что шведы не желали нового столкновения с русскими и опасались его.

Обратим внимание, что, согласно источникам, никаких переговоров между противниками не было, тем не менее, шведы ведут себя на глазах русских очень спокойно – грузят на корабли тела одних погибших, копают общую могилу для других.

Более того, шведы сумели подготовить свои суда для плавания. Для этого необходимо было распределить людей по судам, назначить командиров и рулевых взамен погибших и раненых, может быть, набрать пресной воды и перераспределить продовольствие, в общем, навести порядок в войсках и на кораблях. Причем все это было сделано не в темноте, потому что тогда это было бы очень сложно, да и русские просто не смогли бы это видеть.

Если бы между русскими и шведами было заключено некое перемирие, наши источники, скорее всего, упомянули бы о нем.

Кроме того, даже заключение неких договоренностей не гарантирует стопроцентного спокойствия, которое демонстрируют шведы – случаев, когда противники нарушали обязательства, Средневековье (и не только оно) знает немало. Действительно, шведы предпочли уплыть в темноте, то есть скрытно. Следовательно, они не доверяли русским.

Следует вывод, что шведы находились неподалеку от русских, которые видели их действия, но не могли их атаковать.

Житие дополнительно сообщает еще и о чуде. Вначале речь идет о сюжете из Библии, в котором описывается, как ассирийский царь Синахериб осадил Иерусалим. Затем появился ангел господень и уничтожил часть ассирийской армии:

«Бысть же в то время чюдо дивное, яко же во древния дни при Езекии цесари. Еде приде Санахирим Асурийскый цесарь на Иерусалим, хотя пленити град святой Ерусалим, внезапу изиде ангел господень, изби от полка Асурийска 185 тысящь, и, вставше утро обретоша трупы мертвые вся. Тако же бысть при победе Александрове, егда победи короля, объ онъ полъ реки Ижжерры, иде же на бъ непроходно полку Олександрову, зде обретоша много множество избиенных от ангела господня. Было же в то время чудо дивное, как в прежние дни при Езекии-царе. Когда пришел Сенахерим, царь ассирийский, и на Иерусалим, желая покорить святой град Иерусалим, внезпно появился ангел Господень и перебил сто восемьдесят пять тысяч из войска ассирийского, и встав утром, нашли только мертвые трупы. Так было и после победы Александровой, когда победил он короля, на противоположной стороне реки Ижоры, где не могли пройти полки Александровы, здесь нашли несметное множество убитых ангелом Господним»¹⁹⁶.

Очень важно указание на то, что описанные события произошли на другом берегу Ижоры, где «непроходно было полку Олександрову», то есть воины Александра не могли туда попасть. А вот шведы там были.

Отбрасывая версию, что шведских воинов-христиан, пусть и католиков, уничтожил христианский ангел, давайте задумаемся, откуда все-таки появились покойники на другом берегу Ижоры.

Заметим, что НПЛ не видит в этом ничего особенного, хотя его автор наверняка верил в Бога не меньше составителя Жития.

Представляется, что на все заданные выше вопросы о месте спокойного расположения шведов на глазах русских и причинах их гибели существует один вполне логичный ответ.

Предположим, что, отчалив после битвы от берега, шведы не ушли далеко (чтобы грести, требуется слаженная работа команды гребцов), а просто сплавились вниз по течению.

Миновав устье Ижоры, их корабли пристали к берегу, благо глубины там весьма подходящие.

Технически это значит, что они проплывали по течению максимум 400 с лишним метров и причаливали к берегу (320 м – ширина участка, занятого их лагерем вдоль реки, а 60 м – ширина Ижоры плюс какое-то дополнительное расстояние, потому как все встать в одном месте не могли, но минус расстояние от устья Ижоры, которое конкретный корабль занимал на старой стоянке).

Теоретически они могли остановиться и на другом берегу реки Невы, но тогда им пришлось бы бороться с течением, а не использовать его. Да и мы знаем, что русские нашли тела шведов именно на другом берегу Ижоры.

Русские тяжеловооруженные воины не могли переплыть Ижору (ширина в устье 60 м) вплавь, оставаясь в доспехах и сохраняя строй.

Если бы они попытались переплавиться без доспехов, то шведские воины на другом берегу с удовольствием встретили бы их в полном вооружении, предварительно обстреляв из луков.

Если бы русские двинулись вверх по Ижоре в поисках брода, им следовало перебираться через Большую Ижорку, а заодно преодолеть большое количество более мелких речушек, ручьев и болот вдоль берега на протяжении пятнадцати километров, до брода через Ижору, о котором мы уже говорили. После чего проделать примерно такой же путь обратно, по другой стороне реки. Это дневной переход, причем не по дороге, а по лесу, с многочисленными переправами и т. д.

И все это – после сражения, уставшие воины на уставших лошадях. По времени русские могли выехать только после полудня. Доехать до брода в тот день, а уж тем более вернуться обратно они просто не успели бы.

Войска Александра могли бы попытаться переправиться вплавь где то выше по реке, подальше от стоянки шведов. Но для безопасности шведам достаточно было послать пару дозоров вверх по реке, например, на лодке, и присматривать за русскими.

Только ночью у русских появлялся шанс на рискованную переправу и внезапную (если шведы не заметят) атаку.

В светлое время суток воинам А. Н. оставалось только наблюдать.

Это объясняет ситуацию, почему шведы на глазах русских проводят все описанные действия.

Также это свидетельствует, что у русских не было кораблей, причем даже на расстоянии нескольких часов пути.

В результате на левом берегу Ижоры шведы приводили себя в порядок на глазах своих противников в относительной безопасности.

Скорее всего, кто-то в лагере взял на себя командование и навел порядок. Судя по тому, что в Житии вновь упомянут король, да и по логике вещей, скорее всего, это был пришедший в себя руководитель экспедиции, стурман Биргер или один из епископов. Разумеется, при помощи своих дружинников.

Вполне вероятно допущение, что, отступая, шведы собрали всех своих воинов, чтобы уже позднее разобраться, кто тяжело ранен, но жив, а кто мертв.

Учитывая уровень тогдашней медицины, а также бардак и хаос отступления, можно уверенно сказать, что многие раненые шведы («язвены быша») к ночи скончались от ран и потери крови. Надо отдать должное, соплеменники решили их похоронить.

Косвенно это подтверждает версию о том, что после отступления у них теперь было время на организацию похорон и уверенность в том, что русские на них не нападут, т. е. они делали это под защитой реки.

Простолюдинов похоронили в каких-то ямах, вероятно, прочитав над ними отходные молитвы.

Обнаружение этих могил там, где не было русских воинов, вероятно, позволило автору Жития говорить, что их поразили сражавшиеся на стороне русских ангелы.

Возможно, уже под влиянием Жития, на месте снисхождения предполагаемой божественной помощи и был сооружен храм на левой стороне реки.

Самых знатных воинов шведы решили похоронить на кораблях. Вероятно, одним из них был воевода Спиридон, погибший в битве. Сколько всего было аристократов, похороненных на кораблях, сказать трудно.

В НПЛ говорится о двух кораблях, наполненных убитыми, но насколько плотно лежали тела, это вопрос, да и русские наблюдали со стороны, так что тоже не могли назвать точное число погибших.

В Скандинавии известны случаи, когда для одного вождя был предназначен один корабль. Возможно, речь идет о торжественных похоронах двух вождей (воеводы и кого-то еще?).

Или же на одном корабле похоронили всех знатных норвежцев, погибших в бою, а на другом – знатных шведов.

Возможен и иной вариант – можно допустить, что одних хоронили по христианскому обряду, в могиле, а других по языческому, на корабле. Интересный похоронный обряд для крестоносцев!

Как бы то ни было, шведы отправили вниз по Неве два судна с погибшими. Следует отметить, что эти суда вряд ли попали в море. На протяжении нескольких ближайших километров Нева течет относительно прямо, но затем начинает серьезно изгибаться, обходя острова в своей дельте, на месте нынешнего Петербурга.

Не исключено, что шведы подожгли корабли с покойниками, прежде чем отпустить их вниз по течению. Новгородцы, хорошо знавшие соседей, поняли, что означает это действие.

Ночью, не дожидаясь восхода солнца, шведы уплыли вниз по реке.

Скорее всего, это было вызвано опасением, что в темноте или ранним утром, под прикрытием тумана, русские могут все-таки рискнуть и переправиться через реку вплавь, пусть не прямо напротив шведского лагеря. А затем, приведя себя в порядок и построившись, атаковать захватчиков.

Это подтверждает вывод, что шведы считали бой проигранным и не желали нового сражения, а признали себя побежденными.

Скорее всего, спустившись вниз по реке, они проделали путь до одного из островов в устье Невы, где снова сделали передышку, и уже затем направились в Або, а оттуда в Швецию.