Текст книги "Факультет. Курс третий"

Владислав Картавцев
Факультет. Курс третий

Часть первая. Пятый семестр – как он есть

Глава первая. Июль-август

За лето Москва еще более похорошела. Власти не жалели денег на ЖКХ, скверы, парки и улицы начинали чистить с самого утра, фонтаны искрились чистой прозрачной водой, позолота храмовых куполов была такой яркой, что невольно навевала мысли о том, что о ее – позолоте – яркости заботится лично Иисус Христос.

Родной город нравился Кириллу все больше. По вечерам почти не было видно пьяных (по крайней мере, их количество сильно уменьшилось), курение вышло из моды – и особенно у молодежи – и поэтому концентрация брошенных на асфальт окурков снизилась. Зато повысилась концентрация велосипедов на единицу площади, и взрывным образом выросла протяженность велосипедных дорожек – и горожане полюбили экологически-чистый способ передвижения.

Кирилл тоже полюбил велосипед. Вторую половину августа он провел в Москве и каждый день колесил на своем двухколесном друге по району – и даже выезжал в центр. Особенно приятно было кататься в ЦПКиО им. Горького и на Поклонной горе. Там велосипедные дорожки были особенно широкими, катайся – не хочу! Ни с кем не столкнешься, и никто плохого слова вслед не скажет.

Кирилл частенько вспоминал о летнем отдыхе – тот выдался очень насыщенным. Папа Кирилла специально распланировал продолжительный отпуск, согласовал всё с мамой, и они семьей отправились в Африку – в ее центральную часть. В страну под названием Танзания.

«Танзания – государство в Восточной Африке. Входит в Содружество наций. На севере граничит с Кенией и Угандой, на западе – с Руандой, Бурунди и Демократической Республикой Конго, на юге – с Замбией, Малави и Мозамбиком. Восточной границей является Индийский океан.

Слово «Танзания» – комбинация названий двух бывших колоний, которые вошли в состав этой страны: Танганьики и Занзибара. У Танзании – две столицы…»

Перед тем как отправиться в Африку, Кирилл тщательно изучил все доступные материалы по Танзании, включая печатную литературу, «Википедию» и туристические информационные Интернет-сайты. Прежде всего, эта страна интересовала его с точки зрения настройки – которая была необходима, чтобы запустить видение.

Кирилл еще с детства помнил знаменитые стихи Корнея Чуковского

 
«Африка ужасна,
Да-да-да!
Африка опасна,
Да-да-да!
Не ходите в Африку,
Дети, никогда!»
 

и был полностью согласен с автором. В его – Кирилла – представлении Африка олицетворяла собой нечто пугающее: вооруженные автоматами бандиты, повсеместное употребление наркотиков, нищета, болезни, пираты Аденского залива, кровавые диктаторы и не менее кровавые бизнесмены, эксплуатирующие местное население на алмазных и золотых рудниках.

О невероятных красотах Африки Кирилл никогда прежде не думал и очень сильно удивился, когда папа торжественно объявил, что он выкупил тур, и вскоре вся семья отправится в невероятное захватывающее путешествие по Черному континенту.

Путешествие действительно обещало быть захватывающим – начиная с оформления для Кирилла заграничного паспорта. Заказывая тур, папа как-то не учел (да и не знал он, честно говоря), что Кирилл является носителем государственной тайны – имеет допуск по Форме 1.

Весной предыдущий загранпаспорт Кирилла как раз закончился, а его дипломатический паспорт, с которым он ездил в Австрию на памятную встречу министров иностранных дел, уже давно по-тихому аннулировали. Так что Кирилл, не мудрствуя лукаво и совершенно не задумываясь о возможных препонах, пошел в УФМС – за новыми выездными документами. А там началась свистопляска.

Через пару дней после приема документов из УФМС позвонили и попросили Кирилла прибыть для дачи неких разъяснений по его текущему статусу резидента. В голосе звонившего сотрудника чувствовалась растерянность – начальство нагрузило его по этому вопросу, и он не понимал, в чем причина. Кирилл ведь просто студент, какие здесь могут быть проблемы?

После звонка из УФМС Кирилл напрягся. Что-то явно шло не так, и он погрузил себя в состояние видения. И немедленно получил ответ – о наличии допуска на выезд. В раздражении Кирилл сильно хлопнул себя по лбу (как он этого не учел?) и помчался к Щербеню – выправлять соответственные бумаги.

По счастью, Павел Иванович оказался на месте – не в отпуске, не в командировке и не на больничном. Он, широко улыбаясь и время от времени похахатывая, выслушал Кирилла, покивал головой и попросил объяснить: за каким чертом Кирилла понесло в Танзанию? А когда Кирилл все подробно описал (особо упирая на то, что за прошедшие два года он так усердно сохранял режим секретности, что даже его семья не догадывается, какими важными делами он занимается), Щербень подумал пару минут, что-то про себя взвесил и согласился:

– Ну, коли уж соблюдать режим секретности, то соблюдать всеми способами! А невыдача тебе паспорта вызовет лишние дурацкие вопросы. В общем, иди – я обо всем договорюсь!

В итоге загранпаспорт Кирилл все-таки получил, но вопросов от мамы и отца избежать не удалось. Теоретически, Кирилл мог бы им ничего и не говорить, но посчитал правильным на будущее обозначить – о предстоящих зарубежных поездках ему нужно знать заранее. Дескать, таковы правила, установленные в университете, и он под ними подписался! Отговорка, конечно, получилась так себе, и родители дружно накинулись на Кирилла, пытаясь выяснить правду. Но Кирилл и в этот раз не подкачал – держался, как стойкий оловянный солдатик. И родители в итоге отстали и переключились на обсуждение собственно маршрута путешествия.

Им предстояло лететь авиакомпанией «Emirates Airlines» – без посадки почти десять часов. И хотя самолет предполагался комфортный и безопасный, Кирилл заранее нервничал – самолеты он очень не любил. И особенно потому, что граждане-пассажиры, все как один, неоднозначно относятся к перелетам, пугаются и потеют, если лайнер попадает в турбулентные потоки, и поэтому находиться в салоне самолета очень тяжело. Атмосфера неуверенности, напряженности и страха так давит на голову, что хоть караул кричи!

Плюс ко всему на высоте десять тысяч метров отекают ноги, от долгого сидения в кресле деревенеют мышцы спины, а спать жутко неудобно. Короче – предполагалась масса неудобств (которые, впрочем, Кирилл намеревался искупить новыми сильными впечатлениями от самой Танзании).

Как и положено человеку с его способностями, еще до начала путешествия он хорошенько настроился на него, расширил область видения и постарался почувствовать, во что это все выльется. В принципе, путешествие выглядело довольно светлым, и каких-либо глобальных проблем не предполагалось. И Кирилл с легким сердцем позволил себе отдаться предотъездным хлопотам.

Перелет был тяжелым. Над Индийским океаном сильно болтало, народ в салоне самолета периодически повизгивал и крестился, а маленькие дети – были и такие, и Кирилл реально не понимал, зачем их тащить в Африку – начинали громко плакать. И мамашам требовалось довольно много терпения, чтобы их успокоить.

Когда лайнер приземлился в Додоме – столице Танзании – Кирилл чувствовал себя как выжатый лимон. Он почти не держался на ногах, и его родители выглядели не лучше. Так что еще почти сутки они отдыхали в отеле и восстанавливались. Ну, а на следующий день начались приключения.

Первым, самым сильным впечатлением от Танзании оказалась невыносимая жара. Столбик термометра стабильно зашкаливал за тридцать – тридцать пять градусов Цельсия, и влажность была такая, что хоть ложись и помирай! В кондиционированном отеле раскрученной западной сети было еще ничего, но стоило выйти на улицу и загрузиться в открытый джип – сафари же, как же! – как все прелести местного климата тут же дали о себе знать.

По совету русскоговорящего гида (из Беларуси, уехал в Африку еще пятнадцать лет назад, да так и остался) перед дальней поездкой Кирилл – и папа с мамой – тщательно намазались средством против загара с самым сильным из возможных коэффициентов защиты и средством против укусов комаров и других кровососущих насекомых. Только это их и спасло – да и то не совсем.

Безжалостное африканское солнце (а у них там, между прочим, в июле месяце – разгар зимы) палило с всесокрущающей яростью, и если лица путешественников прикрывали широкополые шляпы – купили их по совету все того же гида-беларуса – то руки и ноги весьма пострадали от солнечных ожогов. А под вечер – когда прибыли на место, в известный национальный парк – у мамы случилась истерика, и она чуть ли не матом крыла отца за то, что он заставил ее выбраться из роскошной уютной московской квартиры и отправиться к черту на кулички. Где ее – маму – жрут малярийные комары и африканские оводы величиной с кулак, и солнце допекает до полусмерти.

От обоснованных нападок мамы папа отбивался, как танзанийский лев, первого из которых они встретили уже с утра. Лев был шикарен – громадная вальяжная кошка с густой гривой и очень умными суровыми глазами.

Глядя на него, Кириллу почудилось, что он запросто может установить с львом контакт на уровне ощущений, и он даже решился, но ничего не вышло. Ко льву присоединились его львицы (шесть кошек) – они откуда-то приволокли убиенную антилопу, и самец-царь-зверей проигнорировал призывы Кирилла в пользу обеда. И так недружественно посматривал на стоящий вдалеке джип (а Кирилл в свою очередь изучал льва в огромный морской бинокль), что гид-беларус счел за лучшее убраться из этого места по добру, по здорову. Убраться – пока хищники невзначай не подумали, что люди им мешают, и нужно заняться ими серьезно.

Они колесили по парку целый день и наблюдали за жизнью диких зверей и птиц. Птицы, кстати, особенно понравились Кириллу – их окраске мог позавидовать даже калейдоскоп, легко составляющий из осколков цветного стекла восхитительные цветовые композиции. И еще: птицы отличались дикой сварливостью и непримиримостью к своим собратьям. Наблюдать за их сварами Кириллу было так весело и так интересно, что он невольно сравнивал этот процесс с медитацией. И там, и здесь заряд получаемой бодрости и веселого настроения был примерное сопоставим.

Они переночевали прямо в парке – в специально обустроенном коттедже для западных туристов. Можно было выбирать – коттедж или аутентичная палатка на свежем воздухе, но палатку мама отвергла с жаром, присущим настоящей цивилизованной белой женщине. И подкрепила свой жар угрозой убить папу прямо на месте, если он заставит ее лечь в кишащий насекомыми африканский спальный мешок.

На что папа предпринял попытку отшутиться – мол, что от одного вида мамы все местные насекомые разбегутся кто куда, но был в буквальном смысле бит туристическим рюкзаком по голове. В таком состоянии мама шуток не понимала – и слава богу! Потому что спать в коттедже на чистых простынях и в мягкой постели намного лучше, чем в мешке и на земле. Пусть хоть эта земля и теплая от солнца.

Проснувшись наутро, мама заявила отцу, что он может делать что хочет, может планировать что хочет, но она и с места не сдвинется, если не получит гарантий еженощного культурного отдыха – наподобие коттеджного. На что отец спросил: «А как же горы?», и ему было отвечено, что он может жениться на своих горах, а мама с радостью с ним разведется – после того, как он завез ее в такую адскую глухомань!

В родительских разборках Кирилл не участвовал, предпочитая занимать взвешенный нейтралитет. Зато он с удовольствием садился подышать в одиночестве на закате и во время восхода, напитываясь необычайной тишиной и пустотой здешних мест. В отличие от Москвы, которая представляет собой огромный переполненный человеческий муравейник, здесь присутствие людей было почти неощутимо, и царствовали силы открытых диких пространств.

Прежде чем вторгаться в их вотчину, Кириллу пришлось представиться и засвидетельствовать, что он здесь проездом, он никому не желает зла, он здесь гость, приехал просто насладиться природой и видами. И вскоре он уедет – с воспоминаниями и хорошим настроением.

Такое знакомство было необходимо – в противном случае появление человека, способного качать бесконечность, силы могли воспринять, как покушение на их привилегии. И, соответственно, наброситься на Кирилла толпой – и поди тогда попробуй от них отбиться!

Медитация на восходе солнца – что может быть лучше? Природа, земля просыпается после ночного сна, все вокруг расцветает и наполняется светом и радостью, по телу, застывшему в позе лотоса, струятся теплые потоки из бесконечности, и душа замирает, отдавшись внеземному восторгу. И как жалко, что жители городов не могут этого прочувствовать – возможно, они по-иному бы взглянули на мир!

Единственно, что не нравилось Кириллу – это слишком уж быстрые африканские рассветы и закаты. Солнце – в отличие от среднерусской полосы – буквально выпрыгивало из-за горизонта и тут же устремлялось вверх – в зенит. А вслед за солнцем приходила и жара, а медитировать на жаре – никакого удовольствия не получишь. А только весь потом изойдешь. Поэтому Кирилл жадно ловил драгоценные минуты предрассветной и закатной тишины – и просыпаться ему приходилось рано.

Вняв пожеланиям мамы, папа в экстренном порядке подкорректировал программу пребывания в Национальном парке Танзании и отказался от четырехдневного похода в горы. Чему мама была очень рада и с удовольствием озвучивала примерное следующее: «А ты у меня молодец, Боря! Умеешь легко и правильно принимать решения. Вовремя понял, что пешая прогулка в местном климате не пойдет нам на пользу – и тем более, прогулка в горы. К тому же – какие здесь горы?! Недоразумение одно! Вот то ли дело у нас на Кавказе где-нибудь в районе Сочи! В следующем году обязательно туда поедем!»

Вылазке в горы нашли достойную альтернативу – рыбалку. Гид-беларус так ярко о ней рассказывал, рисовал такие влекущие картины, что устоять перед ними было выше папиных сил.

– Представьте себе: огромная двоякодышащая рыба сама насаживается на крючок, и Вы тянете ее на берег, чувствуя мощь, силу и непременное желание Вас сожрать! Вы вступаете в противостояние не просто с рыбой, не просто с рыбешкой, а с существом по возрасту старше динозавров, с пра-праматерью всех рыб и животных, которое пятьсот миллионов лет назад выбралась из океана на сушу! – гид-беларус усиленно подмигивал папе, а водила и еще один сопровождающий из местных ему поддакивали (хотя ни слова не понимали из того, о чем идет речь).

И против такого напора папа не устоял. Ведь он обожал рыбалку, и отказаться от заманчивой перспективы заудить пра-праматерь всех рыб было выше его сил. Вылазку на озеро с двоякодышащими рыбами назначили через пару дней, а пока что принялись тщательно обследовать окрестности, фотографируя и снимая на камеру все подряд. Гид-беларус заикнулся о возможности пострелять живность из ружей, но мама так на него зыркнула, что он тут же взял свои слова обратно. Мама Кирилла очень трепетно относилась к животным, а охотников считала худшими представителями рода человеческого.

Красота танзанийской природы, конечно, была ни с чем не сравнима. Таких ярких сочных красок, такого пронзительно-синего глубокого неба Кирилл не видел нигде. Белизна облаков навевала мысли об их божественном происхождении, а кроваво-красные закаты могли заставить замолчать и замереть в почтении любого отъявленного богохульника. Они завораживали Кирилла, он наслаждался их мощью и монументальной завершенностью и с грустью думал, что вскоре придется возвращаться в Москву, и он больше не сможет воздать закатам должное. Впрочем, грусть почти всегда была мимолетной и ни к чему не обязывающей.

«Рыбалка на кистеперых рыб» прошла на ура – за исключением того факта, что никаких кистеперых (или двоякодышащих) чешуйчатых созданий и в помине не было, но зато обычная рыба клевала не переставая. Гид-беларус, как и папа, оказался закоренелым рыбаком и большим знатоком рыбных мест. Благодаря ему папа тягал одну рыбину за другой, и таких горящих от восторга отцовских глаз Кирилл не видел прежде никогда.

Сам Кирилл получил в свое распоряжение надувную лодку с мотором и вместо рыбалки отплыл на середину озера – ему хотелось прочувствовать, что значит оказаться одному посреди дикого африканского пространства. И не просто прочувствовать, а сравнить свои ощущения с теми, что он испытывал на родине – да вот, например, на Байкале зимой.

Возможно, ему бы представилась такая возможность – посидеть спокойно в тишине и сравнить – но Кирилл не учел одного: здесь – вдали от цивилизации – человек уже не является безапелляционным хозяином природы, и местные гиппопотамы с удовольствием им полакомятся, стоит ему зазеваться и расслабиться.

Как только Кирилл заглушил лодочный мотор и сбросил в воду небольшой проржавевший якорь, плескавшиеся неподалеку бегемоты, с шумом выдыхая воздух через носовые отверстия и устрашающе раскрывая огромные пасти, сразу устремились в его сторону. И Кириллу еще очень повезло, что он сумел от них оторваться. Повезло, что мотор завелся с первого раза, что якорь оказался не таким тяжелым, и Кирилл смог его быстро вытянуть обратно в лодку. В общем, повезло.

После чудесного спасения от бегемотов-людоедов Кирилла колотило часа два, и он почти не обращал внимания на родителей, которые увлеченно тягали пойманную рыбу на берег. С ними рыбачили не только гид-беларус, но и сопровождающие экскурсию африканцы: они с радостью использовали возможность разнообразить свой пищевой рацион. А что? Несколько десятков килограммов рыбы, которую можно успешно закатать в морозилку, а потом целый месяц есть, никому не помешают.

Кирилл не стал ничего говорить родителям – сам виноват, и к тому же у мамы случился бы припадок непременно! А Кирилл действительно сам виноват – просчитать вероятность купания диких земноводных бегемотов в середине мелкого африканского озера он вполне бы мог. И если бы чуть-чуть подумал, то отменил бы свой заплыв – во избежание серьезной опасности. Но, как говорится: «Хорошая мысля приходит опосля хорошего времени для хорошей мысли».

Тот день закончился алкогольными возлияниями – папа с мамой приложились к аутентичному танзанийскому самогону (даже гид-беларус не мог толком сказать, из чего его гонят – то ли из кактусов, то ли из коры деревьев, то ли из шкур змей, водящихся здесь в изобилии). А, может, и знал, но не хотел говорить – чтобы не отбить у туристов желания напиться.

Аксиома: в пьяном виде человек слабее контролирует себя – вот и папа разошелся не на шутку. Он заказывал и заказывал самые экзотические блюда (которые только мог выдать маленький ресторанчик при коттедже) и выложил за них кучу бабок – по местным меркам. И все были довольны. Все – кроме папы и мамы, которые проснулись с больной головой и сильно помятыми лицами. А еще через два дня пришло время улетать обратно в Москву.

В общем и целом, в Африке Кириллу понравилось. Сумасшедшие туристические виды, экзотические животные и птицы – и даже рыбалка, во время которой его могли запросто съесть – запали в сердце, и только усиленный многочасовой пересмотр турпоездки помог Кириллу высвободить эмоции и вернуть их обратно – чтобы не тянули силы насыщенными воспоминаниями.

Вместе с тем, Кирилл испытал сильное облегчение, когда они вернулись на родину. Чужбина – она и есть чужбина, и даже магические упражнения не делают ее ближе. И, находясь на чужбине, поневоле теряешь энергию – а дома и стены помогают!

* * *

Несколько дней Кирилл восстанавливался, а потом заявился в МИД – к Щербеню. Павел Иванович уже «рыл рогами землю» от нетерпения и немедленно загрузил Кирилла работой по профилю.

Задание было непростым (впрочем, как и всегда). Щербень вывалил перед Кириллом целый ящик бумаг – копии и оригиналы на различных иностранных языках (и китайский, и арабский, и английский, и немецкий, и французский, и итальянский, и испанский – и т. д.) и выдал диск с огромным количеством документов – в придачу к коробке. И, хитро подмигивая, попросил Кирилла дать ответ – что он обо всем этом думает. Обо всем – это значит, о каждом документе и о каждом файле!

«Сестры не могли нарадоваться. В день бала они ни на шаг не отходили от зеркала, примеряя наряды. Наконец, вечером, разряженные и расфуфыренные, они уселись в карету и поехали во дворец. Но перед отъездом мачеха строго сказала Золушке:

– И не думай, что ты станешь бездельничать, пока нас не будет дома. Я найду для тебя работу!

Она огляделась по сторонам. На столе, около большой тыквы, стояли две тарелки: одна с просом, другая с маком. Мачеха высыпала просо в тарелку с маком и перемешала.

– А вот тебе и занятие на всю ночь: отдели просо от мака!

Золушка осталась одна…»

Кирилл уныло выслушал Щербеня, пожалуй, первый раз, начиная с момента их знакомства, испытывая желание покрыть его с ног до головы нецензурными словами – то бишь матом.

«Это ж надо такое придумать! Да тут работы – минимум на несколько лет, и, кажется, я стал сильно похож на Золушку? В свободное, так сказать, от каникул время!», – Кирилл глубоко вздохнул и покорно утащил коробку в «пещеру Аладдина» – изучать, анализировать ощущения и видение и записывать результаты в толстую тетрадь в клетку.

Время в «пещере Аладдина» текло незаметно – и, кроме того, здесь Кириллу было так привычно и так комфортно, что он чувствовал себя совсем как дома. И, соответственно, его энергии были расслаблены и очень восприимчивы. А для себя он сразу решил, что будет просматривать документы неспешно – для начала определяя, имеют ли они хоть какую-нибудь ценность, и отсеивая ненужные.

В процессе работы выяснилось, что коробочка – очень даже непростая, и документов, требующих дополнительного подробного рассмотрения, в ней – пруд пруди. А это означало, что Щербень нагрузил Кирилла не просто так (чтобы было, чем заняться), а очень даже по делу. И злость на Павла Ивановича у Кирилла прошла сама собой, и он испытал к нему даже некоторое чувство признательности – за то, что ценит и доверяет.

Доверяет – потому что не было никакого сомнения: документы из коробки добыты либо не совсем законными дипломатическими методами, либо – резидентурой разведки. А где резидентура – там все очень серьезно. И Кирилл принял для себя решение – во время каникул появляться у Щербеня как можно чаще. Тем более, особых планов на оставшуюся часть лета не было – не считая Маши.

Она позвонила Кириллу сама. Примерное за неделю до ее звонка Кирилл почувствовал, что «девушка созрела». Маша – как и положено богатой красавице, у ног которой лежит весь мир, долго боролась сама с собой, убеждая себя, что негоже ей проявлять инициативу, но интерес к персоне Кирилла был так высок, что она не выдержала.

– Привет, это я! – голос Маши звучал несколько возбужденно. – Не ожидал моего звонка?

– Ух ты, вот это сюрприз! – Кирилла так и подмывало сказать «Да чего там не ожидал! Уже неделю как!», но он сдержался. С девушками так нельзя – девушка должна олицетворять собой тайну (и тайну тайн), и демонстрировать, что ты заранее знаешь, как она поступит – верх глупости!

– Ага! – Маша не скрывала своей радости. – А ты ведь, вроде, крутой маг (или что-то типа того), мог бы и догадаться! Выходит, у твоих чар есть предел, за который ты перешагнуть не в силах?

– Само собой! – Кирилл быстро прикинул, как вести разговор. Пожалуй, смешливая, немного ироничная манера будет в самый раз. – Что новенького, как жизнь вообще?

– Отлично! – Маша громко фыркнула. – Ты не перестаешь меня удивлять. Все МЧ, с кем я общаюсь, завидев или услышав меня, тут же делают стойку и плотоядно, как у пуделя, высовывают язык – в надежде, что им обломится что-нибудь из сладкого. У тебя же – ничего подобного! Ты со всеми девушками так холоден и отстранен, как со мной?

Кирилл промедлил секунду – сама постановка вопроса была провокационной. И неважно, каков будет ответ – здесь не подходят ни «Да», ни «Нет». И он, конечно, в эту западню не попадется.

– Я, пожалуй, тебя разочарую! На данный момент со мной рядом нет девушек – как-то так получилось! Может быть, я для них слишком хорош?

– О! – Маша оживилась (после первых реплик она немного сникла – и вот опять). – Значит, если я приглашу тебя вечером, допустим, в ресторан, у тебя не будет возможности откосить? Ты любишь рестораны?

– Смотря какие! – у Кирилла засосало под ложечкой, и мышцы живота напряглись. Неужели Маша серьезно предлагает ему свидание? – Некоторые мне очень даже нравятся!

– А ты что, во многих бывал? – Маша засмеялась. – Впрочем, это неважно! Записывай адрес и время – только не опаздывай! И цветы не забудь!..

Кирилл прибыл на место встречи минут за пятнадцать до означенного срока. Он нисколько не сомневался, что Маша припозднится, и у него есть фора минимум полчаса, но все равно опоздать себе позволить не мог. Привилегия опаздывать – привилегия красивых девушек и президентов, а он – не то и не другое. В руках у Кирилла был шикарный букет из двадцати пяти белых роз – почему-то он решил, что Маше они понравятся. И он – не какой-нибудь нищий студент, чтобы экономить на цветах!

Ресторан, в котором ему назначили рандеву, назывался «Синий Семицветик» и располагался на Цветном бульваре. Кирилл, недолго думая, зашел внутрь и сел за столик, заказав кофе. В ресторане было пусто – вторник, и к тому же лето. Летом количество москвичей, толкущихся в городе, уменьшается процентов на тридцать-сорок, и лето для рестораторов – мертвый сезон.

Маша опоздала (ну, или задержалась) не на тридцать-сорок минут, как рассчитывал Кирилл, а на целых полтора часа. Но Кирилл воспринял ее опоздание спокойно – он чувствовал, что она обязательно придет, и просто потратил свободное время на упражнения – на пересмотр и медитацию. Конечно, ресторанная медитация была относительной, но не в телефон же ему пялиться, читая последние бестолковые новости. И никакая медитация не бывает лишней – это правило.

Маша подкатила к ресторану на шикарном «Мерседесе», припарковалась и вышла, как королева. Шмотки на ней были отпадными, и хоть Кирилл не особо разбирался в названиях, фирмах, крое и тканях, он сразу понял – они ого-го на каком уровне!

– Привет! – Маша легко чмокнула его в щеку и кинула сумку на диван. – Давно ждешь?

– Два часа почти! – Кирилл мельком взглянул на часы. – А это тебе! – он протянул Маше букет. – К сожалению черных роз найти не смог, пришлось купить белые. А черные были бы в тему!

– Думаешь? – Маша явно была заинтригована. – А почему именно черные? У тебя что, сегодня такое черное настроение?

– Да нет! – Кирилл принял из рук подсуетившегося официанта меню и отдал его Маше. – Просто я подумал, что черные розы – это очень стильно и гламурно. Ну, не совсем черные – а с проблесками, например, страз или бриллиантовой пыли.

– А ты парниша что надо! – Маша подмигнула Кириллу и принялась листать меню. – Ну, так как – угостишь девушку ужином в придачу к цветам? Предупреждаю, у меня – зверский аппетит, и я намерена съесть целого быка! Потянешь?

– Само собой! – Кирилл пожал плечами. Само собой, он потянет и не выкажет и толики неудовольствия при любой сумме ценника…

* * *

Тот вечер закончился для них долгой прогулкой, в течение которой Маша не оставляла попыток разузнать, чем конкретно Кирилл занимается. И Кириллу пришлось усиленно отнекиваться – дескать, он просто очень сильно интересуется йогой и в свободное от учебы время практикует эзотерические упражнения – самостоятельно.

Но Маша не отставала и наконец упросила Кирилла рассказать что-нибудь эдакое-особенное, и он был вынужден вкратце описать ей теорию пересмотра.

– Вот представь, что человек – это не просто физическое тело, набитое мускулами и костями, а некий конгломерат видимой материи и видимых и невидимых энергий. Для нас с тобой представить подобное – раз плюнуть! Всё же мы учимся не в какой-нибудь левой керосинке, а в лучшем техническом ВУЗе страны! Представила? Вот и хорошо.

Следующее – в процессе жизни человек получает и теряет энергию. Этот процесс происходит постоянно – и во сне тоже. Сон, кстати, мощнейшая батарейка – из тех, что подзаряжают человека – но я пока не стану на этом зацикливаться. Лучше как-нибудь в другой раз, чтобы не мешать всё в одну кучу.

С получением энергии – здесь все понятно. В основном нам ее дает пища, солнечный свет, ну и еще – соответственное настроение. Т. е. настройка на нечто вовне нас – на то, что дарует радость. Последний пункт относится к области эзотерики, и каждый, кто практикует медитацию, уверенно скажет – он играет важнейшую роль в нашей жизни. Я доходчиво объясняю?

Маша утвердительно кивнула, у нее горели глаза. Чувствовалось, рассказ Кирилла ей очень интересен, и он приковал всё ее внимание. В это время они как раз остановились возле лавочки в сквере, и Кирилл предложил сесть.

– Так вот. Энергию мы получаем, а потом ее расходуем. Но расходуем не просто так, как, например, расходует энергию лампочка накаливания, освещая комнату. Дело в том, что наша энергия – она особенная. Можно сказать, что она наполнена жизнью, и мы тоже – в некотором роде лампочки. Только вся интенсивность нашего энергетического излучения приходится на невидимый глазу (и прочим нашим оптическим приборам) спектр – в отличие от той же лампочки.

Эта наша энергия складируется, накапливается в определенных местах (вообрази, что есть склад потерянных энергий – как склад потерянных вещей) и хранится там до момента нашей смерти. А в момент смерти она взрывным образом вспенивается, перемешивается с окружающим нас бесконечным пространством – словно микро-сверхновая звезда – оповещая бесконечность, что еще один маленький маячок умер. Погас и больше никогда не вернется к жизни. Бесконечность всасывает нашу потерянную энергию, чуть-чуть изменяется, и всё – наш жизненный путь завершен!

– Господи, кошмар какой! – Маша схватилась за рот и громко сглотнула слюну. – Я так живо представила момент моей смерти, и мне стало так страшно! Картина – как живая, или, может, лучше сказать – как мертвая?!

– Ну! – Кирилл ласково взглянул на девушку. – Не бери пока в голову и считай, что это просто – некий образ, некое преувеличение, некий гротеск, которого нет и быть не может. Ведь если все происходит именно так, как я описал, то где тогда рай и ад? А нет их – ни того и ни другого. Но слушай дальше! Хочешь, верь, а хочешь – не верь, но наши потерянные энергии можно вернуть. Вернуть обыкновенными дыхательными упражнениями, точнее, необыкновенными.

– И что? – Маша зябко поежилась, и Кирилл, как истый джентльмен, тут же предложил ей свою куртку (специально захватил с собой на подобный случай). – Что происходит после возвращения энергии? Мы становимся моложе, сильнее, умнее – или как?