Текст книги "Факультет. Курс четвертый"

Глава седьмая. Новая роль

В одно прекрасное утро Кирилл проснулся у себя в комнате в половину седьмого утра, по привычке констатировал, что за окном темно и мерзко (хотя окна, конечно, у него не было), и поплелся на кухню. За оставшиеся два часа до начала занятий перед ним стояла задача подготовиться к коллоквиуму по экономике.

– Блин! – он налил чаю, сделал пару бутербродов и с отвращением посмотрел на толстый конспект лекций. – Дисциплина, вроде, левая, но так много материала. И еще вопрос: зачем мне, инженеру, вникать во весь этот экономический бред? Как будто у нас в стране не хватает экономистов и юристов?

Конспект лекций, к которому обращался Кирилл, молчал. Да и что было отвечать – вопрос ведь риторический. Кирилл со вздохом открыл первую страницу, настраиваясь на долгое и нудное чтение, но вдруг его как молния пронзило видение: сегодня на учебу он не попадет. Видение было очень сильным и конкретным, так что Кирилл ни на секунду не сомневался в его правильности.

– И что это значит? – он посидел минуту, прислушиваясь к своим ощущениям. После того, как видение ушло, ощущения не говорили ничего конкретного. – Пространство молчит, а посему оставим событиям право развиваться своим чередом и займемся, собственно, экономикой. Всё равно учить и всё равно сдавать – сегодня или на следующий день, без разницы. Впрочем, стоп! – Кирилл поднялся. – Соберу-ка я лучше командировочную сумку – на всякий случай.

С недавних пор командировочная сумка (средних размеров, синяя, фирмы NIKE) являлась для Кирилла обязательным дежурным атрибутом. В ее чреве хранились рубашки, носки, полотенце, бритвенный набор, мыло, шампунь, чистая смена белья, парочка зарядок для телефона, несколько флэшек, электронная книга и прочие мелочи – на случай внезапного отъезда.

Кирилл вытащил сумку из шкафа, проверил содержимое, удостоверился, что всё на месте (хотя – а куда оно денется?), потом достал из холодильника пачку печенья, банку «Пепси» и кинул в сумку. За печеньем и «Пепси» отправился толстый журнал «Вокруг света» – Кирилл давно хотел почитать, но времени не было:

– В самолете пригодится! – он хмыкнул. – А может, не в самолете, в танке – вдруг меня покатают на танке? Или на тачанке? Вот бы было прикольно – прокатиться на такой – чапаевской. С пулеметом – всё как положено. Кстати, не подать ли Щербеню идею – типа развлекать иностранных дипломатов экскурсией по памятным местам на аутентичных тачанках? Чтобы искомые дипломаты не держали зуб на Россию и руководство страны, а сделались такими милыми, потешными душками. Ну чисто лошариками…

Кирилл не договорил – его прервал телефонный звонок. Щербень.

– Недоброе утро! – поприветствовал Павел Иванович своего протеже. – Утро недоброе, поэтому буду краток. Приказ – прибыть ко мне. С вещами на выход. Прибудешь, получишь дальнейшие инструкции.

– Слушаюсь! – Кирилл улыбнулся. Видение его не обмануло, и это хорошо. А плохо то, что опять неизвестно, сколько времени будет потрачено впустую, и опять, как и сто раз до этого, ему придется догонять, догонять, догонять. А он ведь не железный, силы у него не бесконечны. – Цивильная одежда подойдет?

– Да, подойдет. Жду. – Щербень отключился.

– Вот и поговорили. Душевно так, с чувством, толком, расстановкой. – Кирилл посмотрел на часы. Десять минут восьмого. – Самый час-пик, пока доеду, в метро мне все ребра переломают…

Как и предполагалось, из подземки он выбрался изрядно потрепанный. Утренняя толчея – это не шутка. Массы ломятся в вагоны, а после выносят тебя из вагона, и ты – как песчинка в бурном людском потоке, который подхватывает и несет. И если вдруг остановишься, собьют. Или минимум обматерят и испинают – чтоб знал место и направление.

– А ведь мне в скором времени предстоит такое счастье, – Кирилл выскочил на свежий воздух и бодрой рысью рванул к высотке МИД, размышляя на ходу. – Каждый день ездить на работу к девяти. Либо на метро (брр!), либо на машине (брр еще круче!). В метро тебя толкают и давят, на машине – два часа в одну сторону за счастье. Продаться что ли американцам, чтобы жить в пригороде Лос-Анджелеса и, как человеку, ходить на работу пешком?

– Отставить, старший лейтенант ФСБ Раевский! – буркнул под нос Кирилл, а потом громко заржал, чем привлек внимание проходящих мимо прохожих. – Если кто-нибудь хотя бы заподозрит, что ты рассматриваешь вопрос «перебежать или нет», закопают не только тебя, но и всю твою семью – вместе с дедушками и бабушками, вместе с кошечками, собачками и аквариумными рыбками.

– Да уж, – Кирилл мрачно дернул головой и перестал улыбаться. – Не забывай, парень, где ты учишься. Не забывай, что люди, тебя окружающие, запросто могут тебя прочитать. Если не мысли, то твои намерения – так уж точно. Поэтому помолчи, соберись и лучше ни о чем не думай – по крайней мере, пока мистер Щербень не огорошит тебя каким-нибудь нелепым поручением.

* * *

К удивлению Кирилла Павел Иванович ждал его в вестибюле высотки. Такого еще никогда не случалось, и Кирилл напрягся.

– Ты почему так долго? – завидев Кирилла, Щербень быстро подошел к нему. – Я рассчитывал, что ты прибудешь минут на десять раньше. Следуй за мной – и чтоб никаких вопросов!

Кирилл молча двинулся вслед за генералом, отмечая все признаки сумбура, царившие в это ненастное утро в МИДе. Чем они были вызваны, он не знал, но, судя по всему, причина была.

«Война у них что ли опять начинается? – тоскливо размышлял Кирилл. – Типа, каждый год осеннее обострение и всё такое? А родителям мне позвонить дадут? Или сразу в бункер законопатят? И кстати, эти секретные дипломаты-военные способны хоть на какое-то разнообразие? Ведь постоянно одно и то же. Одно и то же. Непрекращающийся депресняк».

Они вышли во внутренний двор и загрузились в машину.

«Точно – опять в бункер! – Кирилл подавил в себе желание выругаться вслух. – И в ту же самую каморку папы Карло. Где тебя, Кира, заставят смотреть на разворачивающиеся авианосные соединения США возле берегов Корейской Народно-Демократической Республики».

Но Кирилл ошибался. Его ждал не бункер, а самолет из особого отряда авиакомпании «Россия» в аэропорте «Внуково». Который немедленно после прибытия Кирилла и Щербеня (т. е., конечно, Щербеня – и Кирилла прицепом) вырулил на взлетную полосу, раскрутил турбины и оторвался от земли, беря курс куда-то – куда именно, Кирилл не знал.

– Ну вот, – минут через пятнадцать после взлета Шербень завлек Кирилла в отдельный кабинетик. Очень уютный и обставленный с вызывающей роскошью: мягкие кожаные бежевые кресла, мебель красного дерева, серебряные столовые приборы – словом, красота и крутизна! – Теперь мы можем спокойно поговорить. И обозначить реперные точки нашей программы.

– Реперные? – Кирилл уселся в указанное кресло – просто класс, какие ощущения! Восседаешь, как падишах. – Программы? – переспросил он, пытаясь совладать с чувствами и эмоциями. – А куда мы летим?

– По порядку, всё по порядку. Летим мы в одну далекую азиатскую страну. Она называется Вьетнам. Что ты о нем, кстати, знаешь?

– Не так много. Наверное, как все. Что война была, что раньше, при СССР, мы дружили, а теперь непонятно. То ли дружим, то ли нет. То ли сотрудничаем, то ли нет.

– Сотрудничаем, сотрудничаем – и еще как. Но, пожалуй, это к делу не относится. Так вот, завтра во Вьетнаме стартует саммит АТЭС – вот мы и будем обеспечивать переговоры. Думаю, ты в курсе, какая сейчас непростая ситуация сложилась в мировой политике и в мировой экономике, и каждая подобная встреча, прежде всего, направлена на устранение противоречий между ведущими странами – по широкому спектру вопросов.

Щербень замолчал, а потом криво усмехнулся:

– Ты меня извини – только начинаю говорить о международных взаимоотношениях, сразу хочется прочитать лекцию. Короче, Вьетнам – отличное место попытаться сблизить позиции между Россией и США. Формально независимая площадка, в Ханое никто не чувствует себя хозяином – в отличие, например, от Лондона, Мельбурна, Вашингтона, Москвы или Минска. Вьетнамцы не в счет. Кстати, ты сильно удивишься, если я скажу, что надежды на выведение контактов хотя бы на приличный уровень тают с каждым днем?

– Нисколько не удивлюсь, – Кирилл с самого начала разговора сидел с разжатой головой и был полностью настроен на пространство. – Честно говоря, я удивлен другому: почему до сих пор ракеты не летают? Уровень ненависти между Россией и США зашкаливает, а наши…

Кирилл помотал головой. Он явственно увидел: в этом противостоянии с США России не выстоять. Ее изматывают – морально и экономически. И будут и дальше изматывать, наказывая за всё, что она сделала, и за всё, что она не сделала. Придумывая всё новые и новые поводы, чтобы вводить всё новые и новые ограничения, радуясь трудностям России и подзуживая, и натравливая на Россию всевозможных врагов. Не потому, что Россия им так уж и не нравится – нет. «Им» не нравится президент. Уж больно самостоятелен и независим. А это не прощается.

– Что? – Щербень мгновенно насторожился. – Почему ты остановился? Ну-ка выкладывай!

– Да так. – Кирилл попытался уклониться от ответа. – Ничего особенного. Показалось.

– Показалось? – Щербень посуровел. – Старший лейтенант ФСБ Раевский, приказываю! Выложить всё, что на уме! Прямо сейчас.

– Так точно, Павел Иванович. В общем так: смотрел я на взаимоотношения России и США, и вывод мой печален. Мы приговорены. Нас основательно прокипятят и основательно выжмут – всех и каждого. Экономически, психологически, морально. Американцы ни перед чем не остановятся, они жаждут нас «наказать». Причем по этому вопросу у них полный консенсус. Кстати, они и сами не понимают, зачем им это нужно, но такая уж у них натура – волчья. Давить на всякий случай – вдруг чего? Я могу лишь констатировать – играя по их правилам, у нас нет шансов. Ни одного. И договориться с ними не получится.

– Совсем не получится? – выслушав ответ Кирилла, Щербень поиграл желваками, задумчиво почесал нос, вынул из кармана пиджака очки и зачем-то нацепил их на нос (чтобы лучше видеть будущее что ли?) – Что, совсем нет шансов?

– Нет, – Кирилл отрицательно помотал головой. – Понимаете, американцам не предлагается ничего, что бы их заинтересовало. По-настоящему заинтересовало. Они уверены, что могут обойтись без России, так зачем им идти навстречу? Зачем им компромиссы? Давят они на Россию или не давят – в любом случае они получают от России все, что хотят. Или напрямую, или через европейцев, или через тех же самых китайцев. Нефть, газ, деньги – нет проблем. И вообще, они не видят никаких трудностей в общении с Россией. В их представлении Россия так – мелкая сошка, возомнившая себя крутой. И ее просто нужно наказать. Just business. Вот СССР – тот да, был проблемой. А современная Россия – не проблема. Лишь часть игры.

– Понятно, понятно, – пробормотал Щербень. – Я не стану комментировать то, что ты сказал. По известным причинам. Поверь мне, руководство страны в полной мере осознает сложность ситуации, в которую попала Россия. В том числе осознает и экономические трудности. И попытки договориться и что-то поменять идут постоянно. Советую тебе смотреть в будущее с оптимизмом! Хотя, – Щербень максимально понизил голос (но так, чтобы Кирилл его слышал), – оптимизм должен основываться на достоверной информации. И прежде чем мы, собственно, перейдем к делу, скажи мне: что нас ждет?

– Что ждет, что ждет? – Кирилл всматривался в будущее. – Войны не будет, точно. Я имею в виду настоящую войну. Войну экономическую Россия уже проиграла. Очень многое зависит от решений. Которые приняты или не приняты. Я, например, пока не вижу ни одного решения, которое бы могло как-то улучшить экономическую ситуацию. Говорю в основном о ней, потому что это главное. Первое лицо государства не хочет принимать эти решения, а больше некому.

– Ладно, хватит! – Щербень в сердцах махнул рукой. – Дальше можно не продолжать. Вернее, дальше лучше не продолжать. – Щербень особенно выделил слово «лучше». – У меня нет дара видеть будущее, но если наш разговор и далее пойдет в подобном ключе, как бы нам обоим не оказаться в Сибири. На должности возчиков, извозчиков или управляющих сибирским зоосадом. Поэтому, стоп! Подожди меня, я сейчас вернусь.

Щербень вышел, а Кирилл поднялся с кресла – размять ноги. Он чувствовал усталость – от недосыпа, от внезапного утреннего драйва, но в первую очередь от того, что увидел. Ведь самого главного он Щербеню не сказал – первое лицо государства при поддержке силовиков ведет страну к диктатуре. С вероятностью восемьдесят процентов. У него просто не остаётся выбора, и для него это вопрос физического выживания.

Видение сообщило Кириллу: договориться о более-менее приемлемой форме сосуществования России и США не получается. США во всем винят президента России, он, можно сказать, уже приговорен. И единственный способ избежать приговора – оставаться у власти столько, сколько возможно. Так как немедленно после потери власти бывшего президента сольют. Сольют в качестве сакральной жертвы – чтобы другим неповадно было. А он, как разумный человек, беспокоящийся о своей безопасности, не может этого допустить.

«Хорошо это для страны или плохо? – спрашивал Кирилл самого себя. – С одной стороны, да. По крайней мере, бардака и кровавого передела собственности не будет. С другой стороны, очень плохо. Власть сконцентрирована исключительно внутри правящего класса, который чувствует опасность и не желает делиться властью, не желает меняться. А если и желает, то не может. И пытается свалить свои ошибки на других».

– Ты что, сам с собой разговариваешь? – размышления Кирилла прервал вернувшийся Щербень. – Хорошая привычка, позволяет делать выводы и обдумывать свое поведение. Кстати, о поведении. Забываем о нашей занимательной беседе и сосредотачиваемся на главном для тебя. Приказом Верховного Главнокомандующего ты зачислен в штат его ближайшей охраны в качестве придворного ясновидящего. Как тебе такой расклад?

– Придворного ясновидящего? – Кирилл опешил. – Будь на Вашем месте, Павел Иванович, кто-то другой, я бы решил, что это шутка. Но это ведь не шутка совсем?

– Риторические высказывания оставим для девочек. Это не шутка. Включён ты пока с испытательным, так сказать, сроком – конкретно на эту поездку.

– И что я должен делать?

– Консультировать. По разным вопросам – в том числе и по вопросам безопасности.

– Но я же, вроде, безопасностью не занимаюсь. В смысле, есть же ФСО, есть другие службы, которые отвечают за первых лиц государства.

– Ты понимаешь, о какой безопасности идет речь. О той, что невозможно увидеть. Ты уже проявил себя два с половиной года назад – помнишь, на встрече министров иностранных дел? Проявил с лучшей стороны. А потом не раз доказывал свои способности. Так что в тебя верят. Ну, и конечно, у тебя будет несколько помощников.

– Т. е. вы хотите сказать, что я главный? – Кирилл от удивления выпучил глаз. – Но я точно знаю: есть маги намного сильнее меня. И их много. Например, на нашем Факультете. Почему я?

– Ты прав. Магов сильнее тебя много. В принципе, я не в курсе, но если ты так говоришь, подтверждаю тезис. Но немногие из них могут похвастаться доверием первого лица в государстве. А ты можешь. Кроме того, тебя спокойно можно назвать «боевым магом». Не то, что лупишь направо-налево «боевыми заклинаниями», – Щербень усмехнулся, – а в смысле, что участвовал в полноценных спецоперациях. Хотя и не на линии огня. Этого от тебя не требуется. Еще вопросы есть?

– Есть. Я что, буду находиться рядом с президентом?

– Не знаю. Вот этого не знаю. Ни где ты будешь находиться, ни в каком обличье предстанешь на форуме. Мне вообще почему-то кажется, что тебе даже придется поменять внешность. Парик, усы, темные очки.

– Да? А зачем?

– Затем. Твоя внешность известна американцам и их союзникам со времени всё той же встречи министров. Тогда, если ты помнишь, ты был младшим официантом. Про тебя известно всё – рост, вес, тембр голоса, цвет глаз, выражение лица, характерные позы, психоэмоциональный фон. Хотя с последним, хочется верить, не всё так просто. Но ведь то устройство – «дядя Илия» – тебя как-то распознало. Поэтому маскировка необходима – чтобы американцы как минимум не сразу поняли, кто ты есть. В нашу пользу играет следующее обстоятельство: ты очень изменился за два с половиной года. Возмужал, окреп, стал уверенней в себе – думаю, раскусить тебя будет сложней.

– Хочется верить, Павел Иванович. Но, конечно, я сделаю всё, что от меня зависит…

* * *

В Ханое было жарко. И душно до невозможности. Теплые вещи Кирилл оставил в самолете – точно так же, как и свой настоящий облик.

Кирилла загримировали, прибавив лет десять-пятнадцать. В гриме он стал мужчиной среднего возраста с седоватыми волосами темного цвета, мощными скулами, суровым взглядом серых глаз (контактные линзы) и военной выправкой. Выправку обеспечивала специальная ткань специальной рубашки, которую Кириллу пришлось надеть.

Кирилл полностью сменил всю одежду: в Москве – осень, в Ханое же царствовало лето. Помимо рубашки ему выдали брюки, носки, обувь, пиджак, целую кучу аксессуаров – в общем, преображение было полным.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – перед посадкой Щербень оценивающе осмотрел подопечного. – Мастерская работа. Абсолютно невозможно узнать – у тебя даже голос изменился. Как ты это делаешь?

– В смысле, голос? – Кирилл намеренно подпустил хрипотцы и засмеялся. – А я просто представляю, что мне тридцать пять лет, и голос получается соответственный.

– Да? – Щербень скептически дернул головой. – А я вот часто представляю, что мне восемнадцать, но голос почему-то моложе не становится. Наверное, потому, что не очень хорошо представляю?

Они спустились по трапу прямо к машинам, Кирилл занял место в последнем авто (вьетнамской «смеси бульдога с носорогом»), по статусу закрепленном за третьеразрядными работниками посольства или за официантами при важных персонах.

«Как же хорошо не привлекать к себе внимания! – он плюхнулся на заднее сиденье и закрыл глаза. С учетом разницы во времени и длительности перелета, здесь была уже ночь, и глаза сами собой закрывались – впрочем, посмотреть по сторонам хотелось. – У меня только один вопрос. Мне что, теперь не мыться и не бриться, чтобы сохранить на морде весь этот декор?»

Вопрос, кстати, был непраздный: во-первых, элементарную гигиену никто не отменял, во-вторых, борода растет вне зависимости от желания или нежелания пациента. И колет – вне зависимости от желания или нежелания. И, кстати, насколько стоек этот грим? Не нужно ли его подновлять, чтобы никто ничего не заподозрил? И как насчет контактных линз – сколько дней (или минут, или часов) их можно таскать без вреда для здоровья?

«Ладно, уточню позже, – после недолгого раздумья решил для себя Кирилл и уставился в окно – наблюдать за ночной жизнью Ханоя и его пригородов.

Собственно, само мероприятие (на высшем уровне) проводилось за городом – на побережье, в специально отведенном и строго-престрого охраняемом месте. Президенты и их ближайшие помощники размещались именно там, челядь же попроще селилась в городских гостиницах, отведенных для иностранцев. Что, по мнению Кирилла, было даже лучше, поскольку есть возможность посмотреть город и даже, возможно, по нему побродить.

«Нет, скорее всего, побродить не получится – никто не отпустит. – Кирилл проследил за ходом мыслей и тут же отыграл назад своё расслабленное и радостное настроение. – Не для того, как говорится, меня сюда притащили, чтобы позволять шастать где ни попадя. Шастать, не зная языка, традиций и не представляя опасностей, которые поджидают легкомысленных гостей. Кроме того, я слышал, что по степени отмороженности вьетнамцы могут дать фору любой нации. Так что отель – и только отель».

«Но вот что странно, – Кирилл разжал голову (ему очень мешали мысли молчаливого водителя и его спутника с переднего сидения). – Щербень сказал, что меня взяли в качестве чуть-ли не «Сопровождающим Президента» – в должности Первого Придворного Мага, а везут чёрти-куда, чёрти на какой машине, и поселят, наверняка, в чёрти-какой дыре. Я не в обиде, понятное дело, но каким образом после всех этих непрезентабельных «чертей» я появлюсь рядом с президентом? Типа, из грязи сразу в князи? Не подозрительно ли это?»

«А ладно, – Кирилл решил не торопить события. – Уверен, служба внешней разведки – или кто там занимается подобными вопросами? – уже всё продумала. В конце концов, это не моя забота – под каким соусом меня будут вводить, так сказать, в состав. Под соусом «бешамель»? У них головы большие и ясные, вот пусть и думают. И в любом случае, ввод в состав произойдет уже не сегодня. Поэтому сегодня – расслабуха и наблюдение за пейзажем…»

* * *

Кирилл вошел в номер и мгновенно насторожился. У него возникло стойкое ощущение: за ним наблюдают. Причем наблюдают прямо сейчас – скорее всего, через скрытую видеокамеру.

Обычно человек, находящийся в состоянии свободного сознания, чувствует направленный на него взгляд. Живой взгляд, несущий в себе энергию его обладателя, давит и вызывает неудобство. Но видеокамера не оказывает подобного давления на объект слежения, поэтому отследить ее на уровне энергетического воздействия невозможно. Кроме того, она работает круглосуточно, и совсем необязательно сидеть у монитора – можно потом просмотреть интересующие записи. Но не в этот раз. В этот раз за Кириллом именно наблюдали – и наблюдали живые люди.

– Ну что, располагаемся? – Кирилл максимально понизил голос и небрежно швырнул сумку на кресло. Ему потребовалось всего несколько секунд, чтобы подстроить манеру поведения под внешние обстоятельства. И в первом приближении она была такова:

– ни видом, ни словом не показывать, что он знает о слежке,

– спокойно устроиться и завалиться на кровать, включив телевизор на развлекательный канал. Ведь должен же здесь быть развлекательный канал!

– через пятнадцать минут, не умываясь и не принимая душ, максимально правдоподобно изображая усталость, расправить кровать и уснуть. Типа, сломлен тяжелым перелетом, недосыпом и сменой часовых поясов. И пусть думают, что эти варвары-русские не моются и не бреются.

– утром проснуться и пойти завтракать – если его к тому времени не заберут. Вот и всё.

Хороший план, как известно, нужно немедленно приводить в исполнение. Чем Кирилл и занялся – и именно немедленно. Он сел на кровать, с трудом двигая руками и ногами, потом лениво разделся, попутно щелкая копками пульта. Нашел англоговорящий канал, по которому крутили мультики с непонятными вьетнамскими субтитрами.

– Ага! – бурно обрадовался он и отложил пульт в сторону. – Ну вот, хоть что-то понятное – хотя и не совсем.

Кирилл минут десять таращился в экран, наблюдая за мультяшными ужимками утки-Донадьда и его друзей, потом несколько раз клюнул головой с закрытыми глазами, пробормотал: «Ну всё, пора спать!» и принялся расправлять постель. Разделся до трусов и майки и забрался под одеяло. Было не очень удобно (обычно он спал совсем в неглиже), но конспирация – превыше всего. Недопустимо, чтобы наблюдающие за ним видели его тело целиком – они могут прийти к выводу, что тело Кирилла слишком молодое и слишком тренированное для мужика средних лет.

Не переставая ощущать направленное на него внимание, Кирилл закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. С момента поступления на Факультет он много-много раз убеждался: лучший способ уснуть – включить пересмотр. Забираешь свою энергию с прошлого, отдаешь чужую. Забираешь свою, отдаешь чужую. Энергия пребывает, и ты постепенно проваливаешься в пограничное состояние между сном и бодрствованием. А там и до полноценного сна недалеко.

– Спишь? – над ухом Кирилла раздался вкрадчивый голос. Он открыл глаза и удивленно уставился на Михаила и его верного спутника Святослава, стоящего чуть-чуть позади.

– Видим, видим – узнал нас, – констатировал Михаил, щелкнул пальцами и сел на соткавшуюся из воздуха табуретку. Святослав же криво усмехнулся и демонстративно повернулся к Кириллу спиной.

– Не обращай на Святослава внимания, – Михаил добродушно улыбнулся. – И среди ангелов – прости, не так выразился, забыл, что ты не сильно-то и верующий – среди людей, совершивших переход на тонкий план, встречаются всякие. В том числе и сварливые – и даже (как это по-современному?) социопаты. Святослав – это еще не самый худший вариант. Зато силы у него хоть отбавляй! Не хотел бы встретиться с ним на узкой дорожке в дурную годину. Да, воин?

– Мели, Емеля! – буркнул в ответ Святослав. – Что бы ты делал без моей-то помощи со своими миротворческими лекциями? Дескать, только доброта и спокойствие? Ну-ну…

– Так вот, – Михаил снова обратился к Кириллу. – Что новенького? Как изменилась твоя жизнь с момента прошлого нашего свидания?

– Да особо не изменилась, – Кирилл чувствовал себя не очень уютно под пронизывающим насквозь взглядом Михаила. – Учусь, работаю. Ничего нового.

– Как же ничего нового? В материальном плане, нам кажется, у тебя строится вполне успешная карьера. Не хочешь рассказать?

– Рассказать? Честно говоря, я и не предполагал, что небесных существ интересуют дела земные. А что касается карьеры – президент России, как говорят, зачислил меня в какой-то штат близких ему людей. Типа, на должность Главного Звездочета и Толкователя снов.

– Толкователя? – хихикнул Святослав, разворачиваясь к Кириллу. – И что ж, позволь спросить, ты сможешь ему растолковать? Поэзию любишь?

– Не особо, а что? – опешил Кирилл.

– Ну, если не особо, тогда слушай:

 
Мне снились весёлые думы,
Мне снилось, что я не один…
Под утро проснулся от шума
И треска несущихся льдин.
 
 
Я думал о сбывшемся чуде…
А там, наточив топоры,
Весёлые красные люди,
Смеясь, разводили костры:
 
 
Смолили тяжёлые чёлны…
Река, распевая, несла
И синие льдины, и волны,
И тонкий обломок весла…
 
 
Пьяна от весёлого шума,
Душа небывалым полна…
Со мною – весенняя дума,
Я знаю, что Ты не одна…
 

– Понравилось? То-то же! Лично Блок написал. Который Александр. И, кстати, я его знал. Тоже лично. Захаживал к нему во снах.

– Мы захаживали, – прервал Святослава Михаил. – Помню. Как вчера это было. А ведь по земным меркам прошло уже сто лет. Быстро время летит, страсть Господня! – Михаил громко засмеялся, колотя себя ладонями по коленкам. Видно, шутка про страсть Господню пришлась ему по душе.

– Сны – странная штука, – отсмеявшись, проговорил он. – Никогда не знаешь, к чему вот этот конкретный сон. А вот тот – к чему? Улавливаешь суть? Понимаешь, о чем я говорю?

– Не совсем, – промямлил Кирилл.

– А говорю я это к тому, – назидательно поднял вверх палец Михаил, – что толкователем снов работать нелегко. Никогда не знаешь, правильно ли ты растолковал, и то ли это, что Султан хочет от тебя услышать. А вдруг он хочет услышать не то? Сейчас за неправильный прогноз на кол уже не сажают, вроде бы, а вот раньше – целыми пачками! Раз-два, и ты уже на колу.

– Кажется, я начинаю догадываться, что вы имеете в виду, – Кирилла посетило видение в сновидении. Оно ударило его наотмашь и сразу стало частью знаний, которыми он владел. – В данной странной ситуации мне лучше всего молчать в тряпочку, не говорить, пока меня не спрашивают, и вообще – максимально уйти в тень и не отсвечивать. Поскольку все вокруг будут меня оценивать – а кругом столько важных шишек и завистников!

– Вот – совсем другое дело, – улыбнулся Михаил. – Правда ведь, – он обратился к Святославу, – хорошо иметь дело с понимающими людьми. С теми, кому не приходится объяснять по сто раз?

– Правда, правда, – Святослав глядел все так же хмуро, но совсем уж мрачное выражение из его глаз пропало. – И хотя наш собеседник туповат, иногда и его посещают озарения. Ну, надеюсь, тут мы закончили? Время отправляться в путь, я надеюсь?

– Конечно! – Михаил поднялся. – Ну, счастливо оставаться. Мы будем следить за тобой…